88
("Организатор потоков", 18 серия)Дураки какие-то, честное слово. Думают, думают чего-то. А чего думать? Бери, да ломай. Не можешь сломать – тогда уже думай, как сломать. Самый верный принцип. Он меня не раз выручал. Потому что, когда думать нужно, я нервничать начинаю, переживать, что мысль как-то не так подумаю, а то и вовсе какую-то не ту. Вот и в этот раз, я пока слушал, кто там чего рассказывает, аж голова болеть начала. Ну я пошел и сломал эти рельсы железные. Потом, правда, чёрти что началось.
Завыло, загудело, заискрило, завоняло.
– Серой запахло.
Оборачиваюсь – Серый Волк.
– Дружище! – ору радостно. – Где пропадал-то?!
А он посмотрел так, осуждающе, и спрашивает:
– Вань, ты дурак.
– Ну знаешь же фамилию мою, чего спрашиваешь?
– Я, Вань, не спрашиваю. Я факт констатирую.
– Чего ты с фактом делаешь?
Но Серый объяснять не стал.
– Ты зачем это сломал? – и головой своей лобастой на рельсы мной разворочанные кивает.
А там, свечение вроде бы есть, но в том месте, где я сковырнул, не светится. И в обе стороны потихоньку угасать начинает. Как подкова в кузнице, которую из печи достали.
– Ну оно же ломалось!
– Вот, с одной стороны, вроде бы и логично, а с другой…
– Чего с другой? – спрашиваю. – Продолжай. Интересно же.
– Пригнись! – заорал и на меня бросился, с ног сбил.
И как раз в этот момент, там, где я стоял, сущность какая-то пролетела, в виде гномика. Как раз из того места, где я рельсу выковырял. А за ней – черепашка, вроде бы. Но с рогами. А потом совсем разное понеслось из этого портала, некоторое и описывать стыдно. У одного демона такое во лбу торчало! Аж два!
В общем, посыпались из дырки, которую я проломил, черти всех мастей. Хрюкают, беснуются и в сторону солдат, которые катапультами нас обстреливали, улетают. А сами визжат, хохочут, завывают моторошно. Последним вылез очень знакомый тип. Длинноносый, в шляпе с пером и козлиной бородкой. Я сначала не мог понять, откуда его знаю, а потом дошло – это ж он в бабку Машки Шапкиной вселялся. Как же давно это было. И, главное, бесы все в ту сторону, а он ко мне. Как начал задвигать, глазки свои хитрые щуря:
– Рад в добром здравии героя видеть я. Не видел ли, где подопечная моя?
Серый встал в позу, оскалился, шерсть дыбом. А этот, в шапочке с пером, продолжает:
– Ей благодарность выразить хочу. Возможность это сделать я ищу.
– Кого?
У меня аж глаз задёргался. Я первый раз не очень обрадовался, когда он со мной разговаривал стихами, а сейчас ещё воспоминания нахлынули.
– У дамы этой несколько имён. Одно из них Мария Чапперон. Другое имя, может быть, поможет? Как Маша Шапкина она известна тоже.
– А, Машка! Так вон, там, за стеной, – радостно кивнул в сторону замка Серый.
И этот хитроглазый пошел к воротам. Я с Серым за ним.
Обстрел прекратился, а я и не заметил. Точнее, заметил, что камни летать перестали, а когда они перестали летать – не заметил. В общем, зашли мы в ворота спокойно. И там эта борода рифмованная опять начала свою волынку.
А Яга… ох, как я испугался, братцы, когда её увидел-то. У меня ж с ней того самого, этого. Было кой-чего. Мне не стыдно, бабушка, она ж тоже женщина, да и обстоятельства тогда были, вот честно скажу, не совсем удачно сложившиеся. Но не дай боженька до Василисы-то дойдет? Кто их, женщин знает, чего у них в голове-то. А всплывет ещё и то, что я жену свою из окошка выронил, так точно хана. Сложится один факт с другим, да как всплывут оба под давлением каких-то обстоятельств непреодолимых и всё – зовите гусляров, строгайте гробик.
Словом, подходим мы к честной компании, а Машка как накинется на козлобородого:
– Адовы писюшки, вы посмотрите, кто пришёл! А как же пути для магии закрыты, я только на небоскрёб могу? – Маша и в детстве на язык остра была, но тут я чего-то аж дар речи потерял от ее словесных вывертов. – Мефик, чтоб тебе в твоих котлах помёт воробьиный заваривать, что за дичь происходит?
А тот ей в ответ невозмутимо:
– Всё объясню, не нужно волноваться, но прежде должен вам спасибо всем сказать за то, что помогли мне разобраться, как нарушителя в аду поймать. Признаться, все и так всё понимали, но доказательств было с гулькин нос. Но вот, спектакль мы с вами разыграли и наказанье Вельзевул понёс.
А Машка недоумевает:
– Погоди, какой спектакль? Кто «мы с вами»? За что наказанье?
И принялся этот Мефик объяснять. Я в стихах не силён, но, кажется, всё запомнил. В общем, говорит он:
– На Вельзевула подозренье пало, что где-то передергивает, падла. Пропал порядок в документах и отчетах. Все ведьмы, вроде, в общем-то, в заботах, но злато, коим откуп совершают, по весу ну никак не совпадает с количеством того, что быть должно. Согласны, интересное кино? Без доказательств, что за обвинения? Устроили за ним мы наблюдение. Собрали много косвенных улик. Но я дела так делать не привык. Я понимал, что мне для Сатаны лишь доказательства железные нужны. Реестр душ я весь перевернул, средь тех, кем занимался Вельзевул и выяснил, что есть одна такая, которую так быстро отпускают, что часто не дойдя до входа в ад она уже торопится назад – та панночка, что в церкви отпевали, которой Маша и Илья всё обломали.
А он, я вам говорю, заразный со своими стихами. Потому что Шапкина в цвет ему:
– Так погоди, не до конца я уловила... Илью-то я сама уговорила, отправив ведьму в церковь отпевать.
– Не торопись меня перебивать. Так вот, всё идеально так совпало: ты несколько миров в один собрала.
– Не я – Илья.
– Не важно, кто из вас. Мир здесь. Мир есть. Сегодня и сейчас. Ну, словом, я детали опущу. Задерживать вас долго не хочу. Для пыток золото используют в аду, и Вельзевул наш на свою беду решил зачем-то злато воровать. Зачем? Увы, я не успел узнать. И по бумагам, всё на месте, вроде, но вот до грешников-то злато не доходит. Не заливают в глотку или в зад. А это, я прошу заметить, ад. В аду порядок должен быть, здесь жёсткий график. Нельзя остановить мучений трафик. И тут явилась ты и твой Илья.
– Он мой Илья, – подала голос принцесса.
– Прошу прощенья я. Неважно чей. Он есть. И в этом суть. И он помог аферу провернуть.
Тут наша Маша закипела – по лицу видно было. Глаза округлились, желваки заиграли.
– Аферу? Что-то я поднапряглась.
– Ну да, аферу. Чтоб сменилась власть. Теперь я место Вельзевула занимаю. За это благодарность выражаю.
– Давай подробности и воду не мути. Всё интересное, смотрю я, впереди?
– Ну да. Наш Вельзик ведьму зашугал. И покровительство он ей пообещал. Мол, будешь чаще в мире ты бывать, лишь помогай растрату восполнять. Та в ад проносит золота с лихвой и тут же возвращается домой. Котлы и муки мимо пропуская, её наш Вельзик к жизни возвращает. Но договор был только на словах. А к делу слов не прилепить, увы и ах. Мне нужно было ситуацию создать и первого её прокола ждать. И вот Яге она пообещала. В свидетели, как помните, призвала, того, кто покровительство ей дал. Вот это Вельзевул не просчитал. Звать покровителя, когда клянешься, надо, а по бумагам, видишь ли, засада. Он думал, что совсем следы замёл, но всё же, как осел себя повёл. Без очереди ведьму оживлял и вновь её на землю отпускал. Так, в общем, Вельзевул в капкан попал. Не только люди гибнут за металл.
– А мы причём?
– Ну как вам непонятно. Подстроен был ваш путь туда-обратно, чтоб ведьме дать возможность вновь восстать.
– Так ты мне палочку волшебную отдать мог просто так? А вместо этого, дебил, для магии возможности закрыл?
– Ну да конечно. Вот какая штука…
Он, видимо, хотел и дальше стихами говорить. Но Машка его эту способность выключила.
– Ну да? Конечно? Ах ты дважды сука!
Ударом с левой. Козлобородый аж задницей в пыль осел. А в Машку будто вселился кто-то потусторонний. Она к нему подскочила и опять его в лицо. Но уже с ноги. Он как заорёт благим матом, даже не в рифму:
– Машка, ты чего!?
У Шапкиной глаза горят, лицо перекосило от злобы. Скрутила она пальцы в какую-то фигуру, словно паралич её руки разбил, да как заорёт заклинание:
– Расколбасен в тряпкен нахрен!
И козлобородого скрутило в шар, будто козявку между пальцами, а потом развернуло, приподняло и об землю гепнуло. Маша знай пальцы то так, то эдак крутит, а Мефик этот, как кукла тряпичная, вслед за её движениями, то об землю ударится, то в рулон свернется. А потом и вовсе воспламенился демон.
И, пока догорал, с обидкой в голосе сказал:
– Мария, зря ты, я ж не сам пришел. Я много сущностей с собой сюда привел. Мне в ад ты приказала возвращаться? Ну, что ж, счастливо с ними оставаться.
А потом – пых! – и нет его.
Смотрю на Машку и понимаю, что подросла девка. Возмужа… Нет… Возженственнела… Тоже не то. Похорошела. Даже в гневе красавица. А она на нас всех смотрит и спрашивает:
– В смысле, не сам?
Тут Серый в разговор вступил. Нету лучше зверя, если объяснить чего-то надо:
– А он из портала с собой целое стадо сущностей привёл. Правда, стадо это в сторону осаждавшей вас армии полетела. И если сложить два плюс два, то я предполагаю, что против нас сейчас не армия соседнего королевства, а армия соседнего королевства, одержимая демонами.
– Ну ё… – пробормотал долговязый с монтировкой, который чуть с Горынычем не подрался.
И был я с ним согласен. Мне тоже непонятно, почему, когда ты что-то делаешь правильно, от этого только хуже становится. И приходится исправлять то, что сделал правильно. Если я как нужно понял, то Мефик этот в тёмную использовал Машку нашу, в своих корыстных целях. А когда в морду за это получил – обиделся и бесов своих с собой не забрал.
Горыныч, к слову, обрадовался. Он, видимо, всегда радуется, когда драка намечается. Как и я. А вот остальным идея с полчищем бесов драться как-то не очень по душе пришлась. Побежали, засуетились, ворота принялись закрывать, на стены полезли, оборону занимать.
– Слушай, Горыныч, – говорю, – а разве ж это правильно, по норам прятаться?
Он всеми тремя бошками отрицательно помотал и отвечает:
– Конечно, неправильно. Закидают кирпичами, только в путь. Да и драться интереснее, когда пространство вокруг свободное имеется.
– И чего делать будем?
– А зачем спрашиваешь, ежели ответ уже знаешь, – говорит. И подмигивает, крыло расправляя, чтоб можно было по крылу на спину ему взобраться. Тут и бабка подоспела:
– Стоять! Я с вами!
Кащей попросил:
– Две минутки подождите, а? – и к Машке Шапкиной: – Мечик двуручный можешь сообразить? Ты ж, я слыхал, по контрабанде оружия большой спец.
Машка, будь она неладна, заулыбалась, руку прямо в воздух, будто в мешок засунула и достаёт оттуда, натуральный клеймор.
– Ну, коли такое дело, мне тоже по комплекции сообрази, – бабка голос подала.
– И мне!
– И мне.
– И, если можно для меня…
Со всех сторон просьбы посыпались. А Шапкина улыбается и тащит из воздуха всё, что попросят. Очередь к ней выстроилась.
– А мне топор, – это Василиса моя голос подала. – Такой, знаешь, на две руки.
Хотел сначала сказать, чтоб и не думала даже, а потом как представил, что она мне точно так же может заявить, да и смолчал. Долговязому Машка сказала, чтоб обождал. Мол, персональное предложение для него есть. А мы ждать не стали, вооружились и на Горыныче через стену перемахнули. Я, Василиса и Яга с Кащеем.
Свечение от железной дороги уже совсем растаяло, поэтому Горыныч, повизгивая от удовольствия, смело вперед рванул, в самую гущу одержимых бесами солдат – всех разметало вокруг. Здоровенная такая туша, а визжит, как ребенок на карусельках. Спрыгнули со спины трехголового и давай косить налево и направо.
Морды у вояк, ну вот один в один, как у зомби. Слюни брызжут, зубы клацают, глаза навыкате. И, главное, его рубишь, а он хоть бы хны, встаёт и опять на тебя прёт. Одно слово – одержимые. С зомбями попроще было. Зомби бошку отчекрыжил – считай обезвредил. А эти, падлы казённые, даже без башки в бой рвутся. Василиса одного напополам, вдоль хребта разделила, а тот, даром что на земле валяется, ручищами своими всё равно к ней тянется. Пришлось мне помочь, помельче нашинковать его.
Размахиваю кладенцом, а сам Кащею, который также рядом рубит, говорю:
– Эдак если каждого шинковать, мы и за двое суток не управимся.
А он мне в ответ:
– Думаю, Машенька сейчас как раз решением именно этой проблемы и занята.
– Хочется надеяться, – говорю.
Тут Серый подоспел. Одного с ног сбил, второго. Подгадывает так, чтобы он уронил, а мне рубить сподручнее было. Я спрашиваю:
– Ты чего это, стервец, не треплешь их, а только с ног сбиваешь?
– Извини, – говорит, – Ванька, но я это жрать не готов. Они ж как будто инфицированные чем. Заражусь ещё. А зачем тебе напарник-дурачок? Я вот, по своему опыту могу сказать, что с таким напарником очень тяжело. Хотя местами и интересно.
– А мне норм, – с другой стороны какая-то из голов Горыныча отвечает.
И чавкает. Латы на зубах скрежещут, а он продолжает грызть, что те орешки.
Василиса меня, конечно, поразила. Красиво с топором управляется. Остриём бац – отлетела черепушка, обухом тресь – перекувырнулся в воздухе, остриём вжух – отлетела рука или нога, тресь – разлетелся щит. Однако, как бы хороша супруга моя не была, нужно признать, что старушка-Яга её переплюнула – истый вихрь из разноцветных тряпок, от которого во все стороны летят мечи, щиты, руки, ноги и затейливые выражения.
– Куда корявки тянешь? Вжик-вжик, кто на новенького? Иди теперь в футбол поиграй. Не стой под стрелой, – и всё в таком роде.
И летят, летят во все стороны брызги кровавые. Но одержимые прут и прут. Уже, смотрю, Кащей не так задорно клеймором машет, Василиса силы экономит, а тут ещё Горыныч:
– Сил нет воевать, наелся!
– Ты б хоть избирательно жрал, а то ж всё подряд, – Кащей ему наставительно.
– В пылу битвы выбирать некогда, – одна голова ответила.
– Тут только за собой следить не успеваешь, сколько съел, – добавила вторая.
– А желудок-то один на всех, – третья добавила. – Хорошо, что большой.
Теснят нас к стенам. И, хоть со стен стрельба во всю, а помощи мало от той стрельбы. К воротам, считай, прижали. И они, ворота эти, распахнулись и из них Илья Долговязый выскочил. Именно выскочил. Поверх тела железки странные, форму рук и ног повторяющие. Вроде бы и латы, а присмотришься – чудные какие-то. Всё в один каркас собрано и в синий цвет выкрашено. На голове шлем, который плавно в плечи перетекает. И забрало чудное – вроде бы стекло, а блестит странным, песочным цветом и не видать за ним ничего. В одной руке монтировка его знаменитая, в красный цвет крашеная, а во второй пищаль странная, воронёная. И, судя по тому, как из неё пламя вылетать начало, многоразовая.
Полезная в бою штука, я вам скажу. Каждый бабах – несколько вражин в клочья. И дошинковывать не нужно. Вот, сразу заметно легче стало.
Однако, Яга, смотрю, всё ж таки не так задорно вертится, Кащей лишних движений не делает, Василиса реже бьёт. Да и я, честно говоря, подутомился. Кладенец-то, он лёгкий, но не на такую ж ораву рассчитанный. Один только Серый, как щенок скачет. Кого с ног собьёт, кому на спину прыгнет...
Вот в это всё Илья и ворвался.
– Ходу! Ходу! Без остановок! – кричал он, стреляя из своей пищали налево и направо, – Рок-н-ролл! Дайте я кого-нибудь пристрелю! – и после каждой такой фразы на курок нажимал или монтировкой своей бил, до кого дотягивался.
Разлетались одержимые, любо-дорого посмотреть. Но так мы увлеклись, что не заметили, как эти вражины в ворота прошмыгнули. Понятно стало, что не так что-то, когда принцесса завизжала. Мы, не сговариваясь, переглянулись и Горыныч рявкнул:
– Бегите, удержу, сколько смогу, – пламенем дыхнул. – Переварились! Теперь есть топливо!
И Серый поддакивает:
– Мы удержим!
Внутри было плохо. Всего два десятка этих бесами одержимых солдат такую резню устроили, что и не опишешь. Всё, что за воротами происходило, детским лепетом показалось. Вокруг кровь, тела в клочья разодранные, а на ступеньках король лежит. Рядом с ним принцесса, тоже вся в кровище. Не поймёшь сразу, в своей или в чьей-то. И одержимый над ней навис.
Перехватил я меч, да швырнул, не думая. Удачно получилось. Одержимого от принцессы откинуло и к двери мечом пришпилило. Илья к ней побежал, а мы остальных вражин ловить да добивать.
Быстро справились. Казалось бы, немного их за ворота прорвалось, а беды большой наделали. Но всех изловили и нашинковали в лучших традициях. После чего к Долговязому вернулись. И застали, как Машка ему объясняет:
– Я вас засуну туда же, откуда доставала оружие. Время там течёт совершенно иначе.
– А здесь?
– Что здесь?
– А здесь, потом, она будет жить?
– Не знаю.
– Тыжведьма! Ты же должна уметь всё!
– Не умею, Илюха. Прости. Это только в сказках, по мановению волшебной палочки происходит, что нужно, как нужно. А мы с тобой отнюдь не сказку создали. Прости, старина. Я бы рада… Это разрушению учиться легко. А экзамен по созиданию не каждый сдаёт. В этом мире то, что я умею, может дать ей силы, отнимая их у будущего. А у неё будущего, ты ж видишь, нет. Чтобы смерть этого мира прошла мимо, нужно уйти в другой...
Яга подошла. Увидела – ахнула. Присела на колени, руки под голову принцессе подложила и пробормотала изумлённо:
– Девочка моя, да как же ты дышишь-то?
И впрямь, страшно было смотреть. Уж не знаю, и не узнаю никогда, то ли она отца защищать кинулась, то ли отец её, но король рядом бездыханный валялся, а принцесса будто взорвалась изнутри. Осколки рёбер наружу, дыра прямо в центре груди с кулак. И если б не кровь, то ступени сквозь неё видно было бы.
– Повторяю, Илья, ты слишком долго думаешь. Я не смогу удерживать её в таком состоянии. А излечив – украду оставшиеся минуты. Но там, куда я вас отправлю, они растянутся на полноценную жизнь и у неё появится шанс вернуться живой и здоровой. Она просто перешагнёт украденное здесь время. Смерть пройдет мимо. Но я отдаю себе отчёт, что делаю это, не просчитав все возможные варианты. И мне нужно твоё «да», чтобы я понимала, что ты осознаёшь риски.
Мы его «да» не услышали – по губам прочли. Ну, оно и понятно. Или наверняка умрёт любимая или дать ей хоть малюсенький, но шанс.
Машка мгновенно действовать начала и команды раздавать:
– Вася! Добавь!
Супруга моя вскочила, забормотала странное, руки протянула к Шапкиной и будто свет от её ладоней полился в фею нашу доморощенную. Удивился я сильно. Получается, что Василиса-то тоже ведьма? Но не будешь же отношения выяснять, когда человек помирает? Василиса, в конце концов, Машке чудо творить помогает – мы все видим, как на глазах обломки костей из дыры в груди принцессы торчащие, внутрь заворачиваются.
– Яга! Мало!
– Я ж по травкам, – возмутилась старушка и принялась тоже что-то нашёптывать беззубым ртом своим, не выпуская из ладоней голову принцессы. В воздухе так запахло, как перед грозой обычно пахнет.
А рана продолжала затягиваться, кожа у принцессы из бледной вновь розовой стала, будто всю кровь, которой её заляпало, внутрь всасывается прямо через кожу. Маша Илье попутно инструкции даёт.
– Ведьмака читал?
– Да.
– Про аард объяснять не нужно?
– Нет.
– Вот его сложишь, и круг опишешь против часовой стрелки, – откроете путь назад. Там все процессы идут иначе. Оставшееся здесь время, которое я и без того беру у неё же взаймы, там растянется на годы. За это время она должна восстановиться. Здесь ничего измениться не успеет, просто вы вернетесь, став старше. Проживите там около года. Этого должно хватить. С таким сроком давности смерть на второй круг нескоро пойдёт. А если вдруг что-то пойдет не так… про аард я рассказала.
– Эх, живую и мертвую воду б сюда, – вздохнул я. – Милое дело оживлять кого-то.
И Кащей мне на этих словах так локтем в бок врезал, что понял я, лучше заткнуться. А потом наклонился ко мне и еле слышно спрашивает:
– Ты ж помнишь, что Василиса не помнит, что ты её угрохал, а потом оживил?
– Помню, – в ответ ему шепчу. – Но я ж не знал что она теперь того, – и показываю руками, будто творю заклинание.
Бессмертный кивнул и так же прошептал:
– Я с тобой мало знаком, но, говорят, что язык у тебя вперёд мозга работает.
– Не правда.
– Считай, что я перестраховался.
И тут принцесса вздохнула тяжело, села, удивлённо оглядываясь, и спросила:
– А что случилось?
– Некогда объяснять, – перебила её Маша и рывком подняла на ноги. – Возьми мужа своего за руку. Он тебе там всё объяснит.
– Где, там? – удивилась Мэйли, послушно хватая ладонь Ильи, который уже – когда снять успел? – был без своих странных лат.
А Маша опять невразумительное что-то крикнула и толкнула их обоих с крыльца. И падая, те исчезли. Вот не вру, растворились в воздухе, будто в речку нырнули.
– Видала я такие приключения, – выдохнула Маша и села на ступеньки, обхватив голову руками.
Ко мне Василиса подошла. Обняла и говорит:
– Вань, пообещай мне одну вещь.
– Какую?
– Если вдруг что, никаких попыток меня оживить.
Эх... Знала б она...
Тут Яга засуетилась.
– Надо этот бардак прекращать.
Вскочила, оглядываясь. Побежала к виселице. Вернулась с серебряным шаром.
– Подожди, – Маша её остановила. – Совсем чуть-чуть подожди. Шар всё равно выполнит то, чего ты на самом деле хочешь, как бы ты не старалась убедить себя в другом.
Из-за стены, грузно переваливаясь, прилетел Горыныч.
– Кончились, – сообщила левая голова и сыто рыгнула.
Средняя огляделась и спросила:
– А влюблённые наши где?
На него шикнул Кащей.
– Помолчи. Потом, – и тему сменил: – Серый где?
– Дык, вон он, – кивнула левая голова в сторону ворот. – Классный мужик! И чего мы раньше с ним не встретились? Боевой! Ух!
Серый подошёл к нам, уселся напротив Маши, почесал лапой за ухом и поделился:
– Горыныч там такое барбекю устроил. Я теперь на шашлыки ещё долго смотреть не смогу, – огляделся и спросил: – А рыцарь монтировки где?
– Дайте воды кто-нибудь, – попросила Маша, пропустив вопрос. – Сил вообще нет.
Кащей остановил кого-то из крестьян, стаскивавших трупы в штабель, скомандовал принести воды и крестьянин побежал к колодцу. А Машка отняла руки от головы, оглядела нас и грустно так сообщила:
– Сука, как же всё по-дурацки.
Крестьянин с услужливым видом поднес деревянное ведро и поставил его перед Машей. Та, не вставая, подтянула ведро к себе и принялась пить, зачёрпывая воду ладонями. А затем приподняла ведро и вылила воду себе на голову.
– Я ж не знаю, сработает оно или нет. Я так ни разу не делала. В теории-то должно. А на практике… Вот нахер такие приключения?
Мы молчали. А чего тут ответишь? Я, например, до конца не понимал, что происходит. Ясно было только, что Машка недовольна собой и переживает из-за чего-то. Но с другой стороны, чего переживать? Сделала то, что могла, старалась. А на счёт того, что не получится, ну так нет такого, чтобы прожить жизнь без ошибок. С этим смириться только и дальше жить. Я рот открыл, чтоб ей всё это объяснить, да с одной стороны локтем от Василисы получил, а с другой мне Серый лапой на ногу наступил. А лапищи у него тяжёлые. И как-то я понял, догадался, что это они мне, как и Кащей только что, намекают, мол, не нужно рта раскрывать.
И пока я бок почесывал, да ногу из-под лапы волчьей вытащить пытался, воздух в том месте, куда Маша Илью с принцессой толкнула, засветился синим цветом, затрещал, словно далёкая молния. И оттуда вывалились Илья и Мэйли, живые и здоровые. Только…
– А чего это с пузом у неё, – спрашиваю у Серого и у Василисы.
Но Василиса меня опять локтем в бок толкнула, а Серый сквозь зубы поинтересовался:
– Ну ты ж вроде бы в курсе, как дети делаются?
А чего драться-то, да язвить? Я, например, ни разу такого не видел, чтоб так быстро у бабы пузо выросло.
– А, так она беременная? За четверть часа?
– Монтаж, – сообщила Яга.
А жена моя в третий раз меня локтем чпыхнула. Так, что я аж забыл, как дышать. И опять сквозь зубы мне объясняет:
– Это здесь четверть часа прошло. Маша ж объясняла.
Странные такие. Дерутся по чём зря и шипят со всех сторон, как гадюки. Что ж я, за всем следить и всё помнить должен?
Как выбрались они полностью из этого синего света, так и понятно стало, что Илья растерян сильно – глаза перепуганные, голос дрожит:
– У неё воды отошли, я… я бы там сам не справился.
Женщины наши опять засуетились. Мейли под руки и внутрь замка затащили, а нас не пустили. Ну, оно и понятно. Мне ведро вручили, сказали воды набрать. Я к колодцу побежал.
Прихожу с ведром – Маша ждёт. А сама что-то Илье объясняет.
– С барьером всегда так: сколько в одну сторону пересекло, столько и обратно пересечь должно. Излишек гибнет. Поэтому кто-то из них умрёт. Ещё раз, извини, Илюха. Я, правда, хотела как лучше. Удержать смогу только кого-то одного. Выбор тяжёлый. На тебя его не вешаю.
Взяла ведро у меня из рук и за дверью скрылась.
На Илье лица нет. Бледность, недоумение, растерянность, досада какая-то детская – всё смешалось.
– Ты, Илюха присядь, – Кащей ему говорит. – Присядь, присядь.
Илья на автомате, глядя в пустоту, присел на ступеньки, и также не глядя ни на кого, спрашивает:
– Мы же вдвоём вернулись? Вдвоём.
Кащей вздохнул задумчиво.
– К тридцать пятой неделе, плюс-минус, будучи в утробе матери плод реагирует на источник света, вертит головой, может плакать, реагировать на внешние звуки, пинаться… Там много признаков. Вас вернулось трое.
– Меня же никто не предупредил…
– Нужно было действовать быстро. Маша старалась сделать всё правильно.
– Мы же вернулись вдвоем…
– Втроем. И ты сам это понимаешь.
– Мы же…
Вокруг суетились крестьяне, вперемешку со знатными вельможами, трупы складывали под стену, завалы разгребали. А Илюха сидел почти на том же самом месте, где совсем недавно сокрушалась Машка. Не знаю, сколько мы так просидели, но в замковом дворе почище стало. Мертвых всё это время потихоньку к стенке относили и там складывали в рядок, останки одержимых в кучу сгребали.
– А чего сидим? – нарушил молчание Кащей. – Надо б помочь.
Мы быстро собрали возвышение из камней и досок, накрыли флагом, перенесли туда тело короля. Принялись разбирать то, что наломали катапульты. А Илья так и сидел, уставившись в одну точку, рядом с короной, которую почему-то никто не тронул. Только облокотился о балясину перил парадной лестницы. Даже когда вышла Василиса и сообщила:
– Девочка.
Он никак не отреагировал.
А потом к нему Машка подошла. Села рядом. Я как раз камни разбирал неподалёку, поэтому слышал их разговор-то.
Села, значит, Маша рядом, отодвинула корону в сторону и заговорила с Ильёй:
– Я сейчас что ни скажу, все не в кассу, но… Случилось то, что случилось. И это можно только принять.
– Очень жаль.
– Мне тоже. Но мир получился таким, каким получился, и магией здесь особо не поразмахиваешь.
– Возможно, со временем ты разберешься, как это работает здесь, и мы вернемся.
– А может, и не разберусь, – пожала плечами та.
Они немного помолчали, затем Илья спросил:
– Почему ты выбрала жизнь ребенка?
– Всей энергии, что у меня была, хватило лишь на кого-то одного. Если бы я оставила в живых твою жену, то дочь родилась бы мертвой. И горевало бы два человека. Поэтому я сделала выбор в пользу твоей дочери. Ей не нужно будет привыкать к тому, что она сирота. Она будет жить с этим знанием с самого начала. А ты привыкнешь к тому, что твоя любовь погибла. Но, оставь я в живых мать, к смерти ребенка пришлось бы привыкать вам обоим.
Маша замолчала и Долговязый пожал плечами.
– Как назовешь-то дочку? – толкнула она его в плечо.
На что Илья, не задумываясь, ответил:
– Юля.
– Юлия ат’Илиас, – попробовала Маша звучание имени на вкус. Улыбнулась и толкнула нового короля локтем в бок: – Ну, не Чапперон-Руж, конечно. Но зато Королева Сентерии!
Вот, не люблю я, когда всё понятно, но ничего не понятно. А тут ещё бабка выскочила после этих слов, как ошпаренная.
– Юля?! – и глаза вытаращила на Илью. – Юля?!
– А чем тебе имя не нравится, – Шапкина у неё спрашивает.
– Нравится! Где шар? Где книга? – психует, слюной брызжет, руки трясутся, сумку походную свою открыть не может. – Я тут, знаете чего вспомнила? Я эту жизнь уже жила!
– Эй, старая, ты чего мельтешишь-то? – Горыныч голос подал.
Кащей подбежал:
– Яга, чего случилось-то?
– Чего случилось? Чего... – Достала шар серебряный, книжку какую-то грязную, да потрепанную. Шар подмышку зажала, книгу раскрыла, наклонилась, ладонь в пыли выпачкала и давай по страницам водить. – Я понимаю, что роза миров не нова и каждый её лепесток, каждая клетка есть суть новый мир, одновременно копирующий предыдущий и вместе с тем имеющий некоторые малозначительные отличия. Более того, особенности построения миров и развивающихся в них событий вкупе с возможностью пересечения, а тем более смешения оных не являются новой идеей, равно как и бег по кругу в этих самых мирах, но любить того Шредингера горько в ухо! Почему я?
– Да что случилось-то? – спросил Кащей, пытаясь её угомонить.
– На, читай, – повернула старушка к нему испачканную в грязи книгу.
– «Да что случилось-то?» – прочитал Бессмертный, – «спросил Кащей, пытаясь её угомонить. На, читай, повернула она к нему испачканную в грязи книгу». А… как? – и перевел глаза на старушку, потом на меня, потом снова на старушку.
Чего на меня-то смотреть? Я меньше ихнего понимаю.
– Если я сейчас следующую страницу пылью протру, угадай, какие слова там появятся? – продолжает Яга мысль развивать.
– Про то, что ты следующую страницу пылью протрёшь?
– Бинго! Возьми с полки, что там есть. Это твой приз. Учитывая то, что викторина проходила спонтанно и организаторы заранее не подготовились, скорее всего, полка пуста или не существует, чего не скажешь обо мне. Я – вот она. И мне ещё раз придется прожить то, что я проживала. Хвала кому-нибудь за то, что я хоть помнить не буду того, что я сейчас помню, как я это проживала.
Я подумал, что бабка умом тронулась. Дичь какая-то. Прожить то, что уже прожила, потому что прочитала об этом в книге? Помнить о том, чего не помнишь и радоваться этому? Чудно излагала старушка. Не удержался я, захихикал. А Яга услышала, что смеюсь, повернулась ко мне и говорит:
– Чего ржёшь, дурачок? Тебе там, между прочим, главная роль отведена!
И вот тут мне чего-то стало как-то муторно. То ли от того что она сказала, то ли от того, что верить её словам начал.
– Э-э-э! – говорю, – Ты не озоруй! Я Василисе обещал, что больше никуда.
– Да куда ж ты денешься, менеджер среднего звена, – сказала старуха и расхохоталась.
©
VampiRUS
yaplakal.com