161
Спасибо за поддержку начинающего писателя и отзывы. Низкий поклон. На сегодняшний день последняя часть.
Предыдущие части:
1-я,
2-я,
3-я,
4-я,
5-яОт автора:
"Многоуважаемые читатели! Прежде всего хочу выразить вам свою БЛАГОДАРНОСТЬ за то, что вы нашли время и силы прочитать мою писанину. Так же я рад слышать, что подавляющее большинство оценили это чтиво как вполне годное.
Первоначальной целью написания этой повести было заставить себя
перепрожить заново тот «увлекательный» период времени и сделать из этого
правильные выводы, а не просто написать автобиографию. Перепроживание
процесс не быстрый, да и я ленивый, поэтому работа над текстом
приостановилась.
Точнее даже не приостановилась, а находится в фазе
описания наиболее эмоциональных моментов, которые потом будут выстроены в правильную хронологию. Думаю, при этом мне удастся сохранить и слог
написания, и интригу. Но дайте время! Для тех, кому невмоготу, сообщу, что
история закончится в самолете Барахас-Домодедово. Лет так через несколько.
А за это время произойдет еще немало и грустного, и забавного…
Благодарный аффтар".
Сентября, как такового, в связи с переездами и обустраиваниями на новом месте я не заметил. В октябре началась школа и всю имеющуюся массу свободного времени я старался посвятить учебе. Для себя я принял единственно правильное решение, как мне казалось, на тот момент – извлечь хоть какую-то пользу из сложившейся ситуации. Чем больше я находился в тюрьме, тем отчетливее понимал, что быстрого решения нашего вопроса ждать нет смысла. Есть только ужасающее количество времени, которое нужно как то провести, и сделать это можно или тупо убив его игрой в карты, пустой болтовней с коллегами итп вещами, или извлечь из него пользу. В качестве «пользы» я обозначил изучение языка, т.к. все то, что носишь в голове ничего не весит и в любой момент может пригодиться.
Мне удалось договориться с преподавателями в школе, что я буду посещать оба утренних тура. Они, по началу, отказывались, но я сослался на то, что перед ними особо тупой экземпляр ученика и мне все нужно объяснять дважды. Так же я просил их выдавать мне задание на неделю вперед, т.к. я имел возможность часик-другой заниматься после сиесты. Такими темпами уже к ноябрю мне сказали, чтобы я шел в общую школу, т.к. с программой начальной школы я закончил.
Мое рвение в учебе также не осталось незамеченным администрацией, чего я никак не ожидал. Как то вечером меня подозвал фунционарио модуля и спросил, хочу ли я пойти работать на местную фабрику, есть свободное место. Речь шла об оплачиваемой работе, естественно, и она предполагала полный рабочий день. Предложение это было из ряда вон выходящее. На тот момент, чтобы попасть на фабрику в Вальдеморо нужно было как минимум месяца 2-3 за бесплатно бегать со шваброй по всему модулю, кланяться в ноги каждому модульному фунционарио и каждую неделю ходить ныть к социальному работнику, рассказывая ей о бедственном положении семьи или давить на жалость другими доступными средствами. А мне вдруг так повезло.
Причем я даже не писал прошение с просьбой о трудоустройстве. Поскольку на тот момент у меня особых проблем с деньгами не было, да и возможность выучить язык меня прельщала больше чем пахать на иностранного дядю, я отказался от этого заманчивого предложения. Фунционарио явно был удивлен моим ответом, но колхоз дело добровольное, не хочешь – заставлять никто не будет. Морячки, когда прознали об этом, никак не могли поверить услышанному. Они год просили работу, прежде чем им ее дали, а тут и 3 месяцев не прошло, да еще я отказался.
Продолжая свой рассказ о людях, населяющих 6 модуль, я должен рассказать о единственном на тот момент представителе Чешской республики – Томаше. О его существовании нам рассказал еще Норберт, рекомендовав его как нормального парня. Томаш был уже осужден на 13 лет за перевозку героина, но его дело находилось на стадии апелляции, поэтому он находился в модуле для подследственных.
Томашу было лет около 30, он сносно говорил по испански и ждал в тюрьме разрешения своего вопроса около 3 лет. Дружбы он особо ни с кем не водил, а целыми днями занимался тем, что изучал книги по шахматам и азартным играм. Он знал сотни вариаций игры в домино, нарды итп настольных игр. Серго, как большой знаток нард, несколько раз садился играть с ним, но обмануть Томаша он не мог, поэтому его интерес к нему как к партнеру быстро пропал, да и у чеха с деньгами было тяжело, а на интерес, как мы знаем, играют только дети. История Томаша была банальна. Он работал обыкновенным дальнобойщиком. Однажды, пересекая Испанию на своей фуре, он был остановлен полицией.
Тем вдруг приспичило распилить одну из балок кузова его грузовика, где они обнаружили 4 кг. героина. Томаш отнекивался и от героина, и от грузовика, но его мало кто слушал и теперь, как я уже писал, он ожидал решения по своей апелляции. Как мы узнали немного позже, в нашем же модуле находился его подельник, который и являлся хозяином груза. Он был этническим турком-курдом, коих в последствии мы видели немало – траффик героина из Афганистана в Европу был их национальным бизнесом. Курд был осужден на примерно столько же лет, как и Томаш и коротал время за игрой в паршиш, более его ничего не интересовало.
Жили они в камерах, расположенных одна над другой. Ну жили, скажите вы, и что? Но ведь мы в тюрьме где мало что делается просто так. Как оказалось, такое расположение подельников нужно было для того, чтобы прятать мобильный телефон. Курд имел достаточно денег, чтобы владеть телефоном, вещью, мягко говоря, запрещенной, нуждающейся в скрытном хранении. Но тюрьма не была бы тюрьмой, если бы в ней легко можно было что-то спрятать. Поэтому приходилось прибегать к уловкам. В данном случае, она была больше психологической, чем какой-то другой. Камеры модуля подвергались выборочным шмонам-обыскам, или cacheo. Обыскать все 150 камер модуля физически невозможно, поэтому обыскивали по наводке. В любом модуле были как явные стукачи, так и просто любители, не умеющие держать язык за зубами.
Время от времени информация доходила до фунционарио, что у такого-то есть «запрет» и в эту камеру, обычно в послеобеденный отдых, направлялась группа для обыска, а заодно, для отвода глаз, лениво обыскивались соседние камеры. И почти никогда эти обыски не проводились на разных этажах. И если курд вел разгульный образ жизни, то чех был самим спокойствием и ни у кого не вызывал подозрения. Этим они и пользовались. Чех, не безвозмездно конечно, хранил у себя в камере телефон курда, а ночью, когда заканчивались все проверки и охрана уходила спать, он спускал веревку в нижнюю камеру и поднимал к себе телефон, которым мог свободно пользоваться. Рано утром, еще до проверки, операция повторялась.
Буквально через несколько месяцев после нашего появления они стали жить в одной камере.
Сделаю небольшое отступление для того, что бы описать некоторые тюремные «движения». Человеку, только что попавшему в большую тюрьму, вообще непонятно что происходит вокруг. Тюрьма живет своей жизнью, это как какой-то клуб по интересам, куда тебя «записывают» против твоей воли и где всех объединяет один-единственный интерес – как бы побыстрее из этого клуба свалить. А пока ты ожидаешь этого радостного момента приходится есть, спать, работать или учится, заводить друзей, наживать врагов, в общем, делать практически тоже самое, что и на воле. Разница в этом «почти».
Жизненное пространство сильно ограничено и ты для собственной безопасности и комфорта вынужден узнать все обо всех. Если ты находишься в модуле более полугода, то будь уверен, всем кому интересно знают чем ты дышишь. Мне до какого-то момента вообще было все равно что происходило в модуле, Серго же, как человек с опытом, живо интересовался тюремной жизнью. Я это все поясняю к тому, что сначала не очень понятно кто с кем и зачем дружит или воюет, почему одни разъезжаются, а другие наоборот, кто кому что говорит и какие от этого могут быть последствия.
Вернемся к нашей истории. Около месяца Томаш прожил с курдом в одной камере, а потом у них почему-то провели cacheo . Вещь вполне заурядная, если бы не одно но… в камере нашли ящик виски и другую пищу, явно не продающуюся в экономате модуля. На вопрос фунционарио: «Кто тебе это принес?» курд ответил встречным вопросом: «Неужели ты думаешь, что я тебе скажу кто?». Наивный фунционарио сказал, что да. «Тогда это был ты», сказал курд. Такая дерзость не прошла безнаказанно – оба были сразу же переведены в изолятор, а буквально через неделю подельников отправили в разные тюрьмы с понижением статуса до 1er grado, что можно сравнить со сменой общего режима на усиленный. В любом случае, не подумайте, что это очень страшно. Администрация тюрьмы раз в месяц обязана пересматривать дела тех зеков, которые находятся на режиме 1er grado и если в их поведении нет отклонений, то их возвращают на общий 2 grado.
Где-то в конце ноября ко мне в гости снова приехал Паша. Конечно же, эти визиты были для меня очень большой поддержкой. Уже год как я находился в тюрьме, но к тому времени какого-то осознания мной кардинального изменения своего положения в жизни не произошло, я все еще живо интересовался происходящим на Родине и связь со старой жизнью через Пашу возвращала меня к прошлым воспоминаниям. Казалось, что еще нужно приложить небольшое усилие и все станет как было раньше, ну может быть с небольшими изменениями. У меня теплилась надежда, что вот-вот судья изменит меру пресечения на залог и я сбегу из этой негостеприимной страны.
Помимо себя Паша привез целый ворох зимних вещей для меня и моих подельников. На этот раз нам дали пообщаться всего 45 мин. через стекло – издержки большой тюрьмы, где все равны и получить индивидуальное отношение трудновато. Но я уже начал понимать как работает система визитов и к следующему возможному приезду было решено попробовать организовать 2-х часовую встречу.
Кроме вещей Паша всегда привозил свежую прессу и журналы, чему чрезвычайно радовалось все русскоговорящее население – на тот момент в Вальдеморо не было русскоговорящих, к которым бы с визитами и приносили что-нибудь почитать на русском.
Кроме прессы по моей просьбе была привезена книга о практике йоги. На тот момент у меня обострились хронические болезни, которые меня изводили до такой степени, что я начал считать их опасными для жизни, а т.к. от тюремных докторов особой пользы не было, мне пришла мысль заняться йогой для поддержания здоровья. Теперь каждый вечер, после того, как камеры закрывали на ночь, я раскладывал на полу одеяло и повторял позы из книжки. Книжеца была довольно поверхностной, но ведь надо же было с чего-то начинать.
2003 год близился к завершению, а похвастаться было нечем. Мы так и не знали для чего нас привезли в Мадрид и какие у нас перспективы. Одно было ясно – дело затягивается.
Все чаще я выяснял отношения с Серго. Хитрый и умелый манипулятор, он навязывал мне чувство вины за произошедшее. Все чаще он говорил, что я чуть ли не насильно притащил его в Испанию и вовлек в какие-то махинации, в результате которых он теперь вынужден сидеть в тюрьме и не имеет возможности воспитывать свою малолетнюю дочь. И если бы я был нормальным человеком, то уже давно бы признался судье, что все совершил я один, а он, Серго, жертва обстоятельств, а не преступник. Но кроме разговоров на меня нечем было надавить, и слова оставались просто словами, хотя настроения эти стычки не повышали.
Рождество и Новый год в Вальдеморо праздновались примерно по тому же сценарию, что и в Жироне, но с меньшей помпезностью. 25 декабря с утра проводили праздничную месу в тюремной церкви, далее был праздничный обед и ужин – все скромно, но со вкусом. 31 декабря был только праздничный ужин. Между двумя этими датами нас развлекали концертами или спектаклями в общем актовом зале. Весь персонал, не задействованный в охране или непосредственно в организации концертов был в рождественском отпуске, который заканчивался числа 7-8 января, что означало для нас скукотищу и редкую возможность покинуть модуль и пообщаться с коллегами из других модулей..
Теперь несколько слов о тех, или вернее сказать о той, которая занималась нашим, назовем его так, досугом. Ана (именно Ана, а не Анна, как принято у нас, хотя имя одно и то же), женщина лет 40 с небольшим, видимо психолог по образованию, работала в тюремной системе с момента окончания университета. Ее должность называлась asistenta ocupacioanl – это как бы помощник по занятости. В ее обязанности входила организация массовых мероприятий в Вальдеморо, а также она помогала различным добровольцам, желающим помочь заключенным притупить работу мозгов по пожиранию самих себя и своего хозяина путем перевода в мелкую моторику рук, или говоря человечьим языком, заняться рисованием, вышиванием бисером, изготовлением различных поделок из таких материалов, которые не позволяют покалечить другого – из бумаги, например.
Ана их организовывала и решала вопросы с администрацией по допуску на территорию тюрьмы. За годы своей работы она пережила несколько директоров, а про персонал меньшего калибра и говорить нечего. Т.е. она знала всех и была в курсе всего происходящего в тюрьме. Ана пользовалась заслуженным уважением у настоящих, по испанским понятиям, зеков, т.к. по любому вопросу имела свое личное мнение, часто отличающееся от мнения администрации, а также не очень жаловала стукачей и различных подлиз, коих всегда было в достатке.
Ана была по-тюремному правильной женщиной, которая хоть и не имела какой-то специальной власти, но всегда была готова прийти на помощь человеку, попавшему в сложную ситуацию, выслушать, помочь советом, хотя это и не входило в ее прямые обязанности. А еще она почему-то питала любовь к русским, что было довольно странно для Испании. От нее впервые я услышал переделанную испанскую поговорку el más tonto de rusos hace relojes - самый бестолковый из русских умеет делать часы – намек на нашу соображалку.
Другой незаурядной личностью женского пола была учительница продвинутого класса испанского языка по имени Yolanda. Еще в Жироне, перед отъездом, Норберт меня поучал, что в школе Вальдеморо нужно обязательно попасть в ее класс. Все это потому, что Иоланда была учителем по призванию. К ней в класс я напросился где-то в конце ноября, и действительно не пожалел. У этой женщины была такая энергетика, что весь класс забывал о том, что он в тюрьме. Мы читали занимательные тексты, смотрели фильмы и просто болтали на различные темы, включая даже пошлые, а Иоланда терпеливо нам объясняла когда, кому и что можно говорить, а когда лучше бы и воздержаться. И как-то у нее получалось делать это душевно и доходчиво. Один раз я пришел в класс малость не в себе.
Предыдущим вечером, страдая от бессонницы, я употребил четвертую часть таблетки от этой напасти. Эту пилюлю Серго взял у какого-то наркомана, а им снотворное выдавали практически постоянно. Но таблетки эти были 2 видов – от одних можно было забалдеть если принять сразу несколько штук, а от других толку в смысле балдежа не было. Вот такую беспонтовую Серго и достал. Съев четвертинку, я лег спать и проснулся, в смысле начал соображать, где-то к обеду, хотя с утра, как положено, меня разбудили, и позавтракав, я отправился в школу. Иоланда, видя, что я малость не в себе, поинтересовалась в чем дело. Я ей рассказал историю про вчерашнюю таблетку. На что мне было по-доброму сказано что-то типа сеньор Алексис, вы бы лучше не начинали карьеру наркомана, не к лицу такому серьезнообучающимуся молодому человеку баловаться подобными глупостями.
Старания Иоланды не прошли даром, и к концу года я уже начал более-менее членораздельно изъясняться на языке всем известного идальго, а это повлекло за собой появление новых друзей. Одним из них был Eugenio, или как мы его звали между собой Жека. Происходил он с далекой африканской страны Экваториальной Гвинеи. Невысокого роста пузан, естественно черный, как и подобает быть негру, лет за 40 и в очечках, первоначально он производил впечатление порядочного человека, но на самом деле был проходимцем, каких свет не видовал. Не помню, что меня свело с ним, но Жека был неплохо образован и я просил его помогать мне с освоением языка. В тюрьме он уже находился около 3 лет по статье за наркотрафик – как «одаренного» африканца однажды его посетила гениальная мысль как можно быстро заработать денег. Он нашел друзей в Колумбии, которые спрятали несколько сот граммов кокаина в амортизаторы от машины и почтой выслали в Испанию.
Жека, как умный парень, в качестве получателя указал не себя, а своего молодого родственника. Как только посылка была вручена адресату, Жекиного родственника задержали, и тот сразу сдал Жеку. Конечно Жека отпирался как мог, но испанское правосудие на мякине не проведешь и оба загремели на 9 лет. В нашем модуле он ожидал решения по кассационной жалобе и считался еще как бы не осужденным. Жека был сам из Мадрида, на воле у него оставалась бывшая жена и сын, но я не помню, чтобы они его хоть раз навестили или прислали каких-то денег. Жеке приходилось зарабатывать на жизнь в тюрьме самому. Он, по началу, промышлял мелким trapicheo , но позже обнаружил в себе дар писателя ходатайств. Как я уже говорил, Испания страна крайне бюрократическая и если никуда не писать и ничего не просить, то можно забыть о выходе под залог или условно-досрочном освобождении.
Существует даже благотворительная организация, издающая некий сборник образцов документов для человека попавшего в тюрьму, который она готова выслать бесплатно по почте любому, кто находится в тюрьме. (кстати очень дельный сборник, составленный ведущими адвокатами Испании). Так вот, Жека, вооруженный этим сборником, написал несколько прошений коллегам в модуле об изменении меры пресечения и их, к всеобщему удивлению, удовлетворили. Этим Жеке была обеспечена слава знатного «адвоката» и очередь из желающих воспользоваться его услугами. Естественно, не безвозмездно – страждущие сразу отправлялись в экономат за несколькими пачками сигарет или едой. Со временем Жека довел «писания» своего «адвокатского бюро» практически до совершенства и вот каким образом. Обладая природной наглостью, он просил почитать документы у вновь прибывших коллег, или у тех из них, кто имел хороших платных адвокатов. А поскольку в Испании уголовное право допускает аналогию, то в прошении можно ссылаться на ранее принятые судебные решения по аналогичным делам. Жека выискивал в документах самые сливки и употреблял их в своих прошениях. Имея, что называется, под рукой такой проходной двор как следственная тюрьма, он имел доступ к огромному количеству жалоб и прошений всевозможнейшего характера и использовал их в своих целях.
Первая половина 2004 года пролетела практически незаметно. Полностью проникнувшись тюремной рутиной я уже не замечал проходящие дни. Какие-то люди приходили в модуль, какие-то выходили на свободу (а некоторые даже умудрялись попасться снова и снова же выйти) или уезжали в другие тюрьмы, а у нас было все без изменений. Что происходило с нашим делом мы понятия не имели, а узнать было негде. Да и происходило ли с ним что-нибудь вообще? Нам оставалось только ждать своего часа. Но сколько его ждать… Срок предварительного содержания в тюрьме по нашим статьям был 2 года, и его могли продлить еще на 2, т.е. по идее более 4 лет человек не мог находиться в тюрьме под следствием. Однако я был свидетелем того, как два иранца находились без суда 4,5 года и никто их выпускать не собирался. Их случай даже был описан в достаточно популярном бульварном журнале, и это тоже не имело какого-нибудь эффекта. Если мне не изменяет память, до суда они просидели 5 лет 2 мес., получив по 27 лет тюрьмы каждый.
Одним из интересных моментов испанского следствия являлось то, что судья, который вел следствие, в принципе не допрашивал подозреваемых. Ему вообще не интересно, что там себе думает подозреваемый, какова его роль и степень участия в преступлении. Судья и так все знает и видит. А если ему что-то непонятно, то он не стесняясь это выдумает, основываясь на элементарной, как ему кажется, логике, но не на фактах. Поэтому подследственный не имеет понятия о следствии, его не расспрашивают и вообще к нему никто никакого интереса не проявляют.
ТУТ НЕ ПОМНЮ
Где-то в апреле месяце на доске объявлений в модуле появилось сообщение о наборе на курсы звукооператоров для радио. В летние месяцы, как оказалось, давали ряд курсов для всех желающих. В основном в Вальдеморо обучали рабочим профессиям - сварке или там укладке плитки. Вновь полученные навыки учащиеся отрабатывали ремонтируя внутренние помещения тюрьмы. Особо везучим удавалось попасть на курсы поваров. Везение заключалось в том, что там была возможность наесться до отвала приготовленной едой. Конечно вопрос голода в тюрьме вообще не стоял, но разнообразия пищи явно не хватало, а тут была уникальная возможность устроить праздник живота. Курсы длились обычно 2-3 недели, каждый рабочий день, в вечернее время. По окончании выдавался диплом, от имени МВД, что такой-то прослушал такие-то курсы в количестве стольких-то часов.
Никакого упоминания места проведения и обстоятельств.
Поскольку впереди ожидало скучное во всех отношениях лето, я решил подать прошение на курсы этих самых звукооператоров – какое-никакое, а развлечение. Недели через две, к моему немалому удивлению, моя фамилия значилась в списке допущенных к данному курсу.
В назначенный день меня пригласили в учебный класс, который находился в тупике справа от выхода из моего модуля. Ранее я и не подозревал о наличии там какого-то класса. Там меня и еще человек 20 ожидал молодой человек лет 30 – наш учитель. Педро был милейшим парнем, отлично знал свое дело и пытался донести свои знания до нас. Основная трудность преподавания в таких специфических местах заключается в том, на мой взгляд, что на преподавателя сваливается тот груз проблем, который несут на себе ученики. Готов ты их слушать или нет, они все равно донесут до тебя весь ужас своего положения, несправедливость их осуждения и другие «положительные» эмоции, которыми полнится тюрьма.
Педро стойко выдерживал этот натиск, и по-своему привносил положительное в нашу повседневную рутину – то приносил из дома какое-нибудь свежее кино, то давал поменьше скучноватой теории и побольше практики. А практика состояла в том, что в Вальдеморо была своя радиостанция, или просто «radio», где мы и оттачивали свое «мастерство». Это было небольшое угловое помещение, напротив 5 модуля, где была оборудована студия, вещавшая на пару километров вокруг Вальдеморо. До этих курсов я не знал о ее существовании. Как оказалось позже, несколько человек из нашей группы работали там днем. Из русских на курсе был только я, но через пару дней к нам присоединился упоминавшийся ранее Юрий, по прозвищу Фаза. Он вел себя надменно, всячески показывая, что все, что ему здесь рассказывают он уже давно знает. И от части это было действительно так, и раз уж я про него упомянул, расскажу что он из себя представлял. Фаза был по образованию инженер и входил в команду злополучных моряков.
Родом откуда-то из Краснодарского края, он почему-то никогда не рассказывал о своем прошлом, хотя времени пообщаться у нас было предостаточно. Всегда надменный и самоуверенный, даже со своими подельниками, он обладал одним уникальным для Испании качеством – он мог починить все, что включалось в розетку, и даже немного больше. Благодаря этому умению Фаза находился на особом положении. Формально он работал в mantenimiento , а фактически у него в помещении этого самого mantenimiento был отгороженный кабинетик, где было все необходимое для ремонта техники – администрация не скупилась в смысле покупки оборудования. Фаза реально находился в золотой клетке – в его распоряжении было все, что душе угодно для любимой работы, кроме свободы. А еще он мог неслабо зарабатывать, т.к. помимо мелкого ремонта к нему обращались и для проведения каких-нибудь инженерных работ, а так же для устранения косяков специалистов с улицы, и это уже оплачивалось по отдельному прейскуранту. А чего стоил случай, когда перед самым чемпионатом мира по футболу, а в Испании это событие покруче полета первого человека в космос, при проведении каких-то работ в электросети тюрьмы, какой-то очередной вольный умник пустил в сеть 380 вольт и выжег 60 % всех телевизоров тюрьмы.
Поднялся, конечно, гвалт невообразимый. Администрация отвезла пару телеков в мастерскую на улицу, где им объявили цену порядка 50 евро за один. Тут пришел звездный час Фазы: посмотрев, что выгорело пару конденсаторов, он предложил починить их ну как максимум за 5. Естественно, ему сразу закупили все необходимые детали и за несколько дней он смог отремонтировать все сгоревшие телевизоры. Вся тюрьма знала, что он будет их ремонтировать и самые хитрые искали пути к Фазе для того, что бы именно их телек оказался первым в ремонте. Многим удавалось продвинуть очередь за несколько пачек сигарет или телефонную карточку – негласную тюремную валюту.
Фаза из чужих особо не с кем не общался, но если его о чем-то просили, он по возможности помогал, во всяком случае мне так казалось. Находясь а тюрьме, он даже умудрился жениться. Случай неслыханный, учитывая, что Вальдеморо чисто мужская тюрьма, а гомосексуальные браки на тот момент времени в Испании были запрещены. Вы не подумайте плохого, Фаза был далек от autentico macho iberico . Я не вникал в историю этих отношений, но вроде кто-то из приходящих волонтеров, кто так же посещал и женскую тюрьму, предложил познакомить русскоговорящих, находящихся здесь, с русскоговорящими оттуда. Так Фаза познакомился с некой барышней, отбывающей 9-летний срок за траффик кокаина. Не знаю, что их на это побудило (безумную любовь я исключаю категорически), но собрав необходимые документы они потребовали расписать их, что и было сделано путем доставления обоих под конвоем в гражданский суд, где судья произвел бракосочетание.
С этого момента они имели право на законный виз-а-вис, но учитывая то, что они находились в разных тюрьмах провести это было нереально. Но Фаза не был бы Фазой если бы не решил этот вопрос. Не знаю кто за него просил, а без чьей-то личной просьбы замдиректора по безопасности никогда бы не разрешил этого, но Фазе подписали разрешение на посещение своей жены. Администрации тюрем согласовали дату и Фаза был на три дня перевезен в тюрьму, где содержалась его жена и им предоставили несколько часов виз-а-виса. А потом Фазу вернули обратно в Вальдеморо.
Возвращаясь обратно к радио замечу, что без Фазы оно вообще навряд ли бы существовало – ко всему электронно-железному, что там было он приложил свою руку. А самое интересное для меня на этой радиостанции было наличие там нескольких компьютеров. У меня имелась какая-то склонность к этой технике – я мог настроить практически любую программу или починить несложную поломку. На этой почве я и сошелся с Фазой. Всем же знакома эта особенность людей, связанных с компьютерами, часами болтать на странные для непосвященных темы? Именно это и сблизило нас.
Как то уже ближе к концу курса я поинтересовался у Фазы, есть ли возможность пристроиться на эту радиостанцию. На дворе лето, скукотища, а тут можно было бы неплохо провести время. Фаза, как обычно с умным видом, обещал узнать, можно ли это организовать.
Прослушав положенные нам 280 часов и сдав экзамен (я умудрился списать на 94 балла из 100), курсы благополучно закончились, нам пожали руки, выдали дипломы и пожелали творческих успехов в освоении полученных знаний и умений. Но для меня лично история только начиналась. Фаза сдержал слово и буквально через несколько дней меня вызвал на радио educador Цезарь. Он был самым главным человеком, решавшим кому здесь находиться. Фаза был там же, он представил и порекомендовал меня на свое место, аргументируя тем, что возможно очень скоро он выйдет на свободу, обещав помочь если я с чем не справлюсь. Цезарь был не против и я заменил Фазу на радио, а Фаза полностью погрузился в свой ремонтный бизнес.
Итак, шел июль 2004, не предвещавший ничего интересного, а я оказался в самом наиблатнейшем, если здесь уместно это слово, месте Вальдеморо. В моем распоряжении оказалось 4 соединенных в сеть компьютера, небольшой лазерный принтер, паяльник, кофеварка и тостер. А также новые коллеги, о которых я просто обязан рассказать. Эду, он же Эдуардо, отбывающий далеко не первый срок в 7 с лишним лет.
Он относился к той малочисленной группе испанцев, которых можно было отнести к профессиональным преступникам. Всю свою жизнь, в силу каких-то обстоятельств эти в общем-то совсем не плохие на мой взгляд люди или бандитствовали, или отбывали срок. Эду начал свою карьеру преступника вместе со своим старшим братом в конце 80-х, а историю того времени я описывал ранее. Все свелось к героину, тяжким преступлениям против личности, длительным срокам заключения, снова к героину, мятежам, убийствам в тюрьме, новым срокам и далее по кругу. На момент моего знакомства с ним он уже отбыл половину срока, но администрация не очень-то торопилась применять к Эду поблажки пенитенциарной системы в виде permiso или tercer grado penitenciario. Помимо прочего он также входил в группу персонажей, которых мы называли «группа здоровья» - это счастливцы, получающие медицинский метадон в качестве своеобразной героинозамещающей терапии, о которой также я рассказывал ранее.
У Эду на радио был не менее занимательный друг Рамон, отбывающий срок в 12 лет за продажу ХТС. Не смотря на то, что он также был рецидивистом, судьба была более благосклонна к Рамону – он не хотел ходить на permiso и вел борьбу за прямое получение tercer grado. Не знаю, имел ли Рамон наркоманское прошлое, но в тот момент, когда я с ним познакомился он не употреблял ни в каком виде, учился дистанционно-заочно в местном университете и вообще производил положительное впечатление. Рамон негласно был как бы «смотрящим» за происходящим на радио в отсутствие Цезаря. Это положение он занимал исключительно благодаря своему авторитету и никогда не злоупотреблял этим. Следующим в нашей веселой компании был Джоан. Каталанец по происхождению, он находился как бы на особом положении – уж как-то слишком близко он общался с Цезарем. Выглядело это следующим образом. У Цезаря был на радио свой кабинет – часть общего помещения была отделена стеклянными стенами и закрывающейся на ключ дверью. Когда Цезарь был на месте – а бывало это не часто – Джоан нырял в этот кабинет и задушевно щебетал с Цезарем.
О чем они болтали никто не знал, но со стороны это было похоже на некое подобие беззастенчивого стукачества. Не то, чтобы Цезарь был сторонником стукачества, даже скорее наоборот. Просто ему нравились каталанцы, но об этом я расскажу чуть позже. Эду, Рамона и других испанцев это немного бесило и время от времени они делали Джоану некие внушения, которые последний всегда парировал. Джоан был из богатой семьи. Он не рос на улицах, получил отличное образование и никогда ни в чем не нуждался. Он был этаким испанским мажором. Ах, извините за неполиткорректность, каталанским. Но Джоан, как говорится в известном детском произведении, связался с плохой компанией, начал играть в орлянку и покатился. Хотя его дурная компания и состояла из очень приличных и воспитанных людей, способом своего обогащения они, не мудрствуя лукаво, избрали хорошо всем известный наркотрафик. В Вальдеморо же Джоан ожидал решения по апелляции на те 12 лет, которые ему намеряли.
Еще одним профессиональным зеком в нашей компании был Луис, также человек интересной судьбы. Будучи лет 20 от роду он устроился в Guardia Civil, по стопам своего отца. Он особо не вдавался в рассказ подробностей его обязанностей на службе, но в его распоряжении по ночам оказывался сейф с оружием. Луис подбил пару своих дворовых товарищей и вооружившись, они по ночам грабили все, что только можно ограбить. И все бы ничего, но судьба приготовила для них совсем неожиданный подарок – во время одного из ограблений Луис для устрашения выстрелил в воздух и пуля, отрекошетив, убила охранника. Далее вопрос их поимки был только вопросом времени и все красавцы оказались в тюрьме. Во время первого срока Луис познал все радости героинового кайфа и других прелестей жизни, включая заражение ВИЧ. Отсидев порядка 8 лет он стал выходить на permiso, но и тут его ожидал «сюрприз» - во время одного из этих выходов из тюрьмы его задержала полиция и обвинила в ограблении которого, по словам Луиса, он не совершал. Конечно в суде никто не слушал крики возмущения ранее судимого за аналогичное преступление Луиса. Он был осужден и на момент моего с ним знакомства отбыл порядка 13 лет своего срока, а полный составлял что-то около 20.
Эти четверо составляли на тот момент костяк радио, остальные люди приходили и уходили время от времени.
Теперь Цезарь. Как я уже говорил, его должность была educador. Чем занимается этот самый воспитатель я так и не понял, видимо наблюдает за процессом перевоспитания заключенного. Цезарь начал свою трудовую карьеру в качестве простого охранника в барселонской тюрьме La Modelo в 80-х годах. Тогда La Modelo представляло собой удручающее зрелище – недостаток еды, насилие, наркотики и другие прелести тюрьмы. Однако эта обстановка не сломала психику Цезаря, по его рассказам он как мог старался облегчить жизнь заключенным, однако подтверждения его слов от кого-нибудь, кто знал его в то время, я не слышал. Но в целом он был нормальным мужиком, поэтому предполагаю, что так оно и было. Поработав охранником некоторое время, Цезарь поступил в университет для изучения психологии и социологии, а по окончании продолжал работу в пенитенциарной системе, но уже в должности educador. Из работы охранником он вынес странную любовь к каталанцам, и видимо поэтому он часто болтал с Джоаном, употребляя в разговоре каталанские слова и выражения. Скорее всего его работа на радио была никак не оплачиваемой общественной нагрузкой и тюрьма также не тратилась на какое-либо материальное поддержание радио. Однако она приносила ему некий социальный статус и вот каким образом.
Каждый вторник проводился прямой радиоэфир из тюрьмы с ведущим программы La ventana на Cadena Ser. В общем то все находящееся на радио оборудование было ему передано этой самой Cadena Ser. Хоть оно и было устаревшим морально, трудами незабвенного Фазы оборудование было доведено до ума. Единственно, что было новым, так это специальные декодеры, передающие по телефонным линиям голос в центральную студию Cadena Ser. В день трансляции приезжал специальный сотрудник с Cadena Ser, который и настраивал все эти каналы связи.
Как мне показалось, Цезарь старался не вникать в те проблемы, благодаря которым его подопечные попали в Вальдеморо, хотя совершенно точно, что перед тем как принять на радио того или иного кандидата он досконально изучал его личное дело и разговаривал с фунционариями модуля, дабы выяснить всю подноготную претендента. Мне даже трудно описать его отношение к нам. С одной стороны, он не панибратствовал, с другой он разговаривал с нами на равне, не строя из себя умника итп. Цезарь придерживался довольно свободных взглядов и не особо стесняясь мог при нас критиковать администрацию, если был с чем-то не согласен. Я бы сказал, что он являлся неким образцом человека диалога – он говорил на любые темы, обсуждал их, высказывал свои за и против, но при этом был очень объективен. В свободе своих взглядов он очень был схож с Аной, которая часто приходила на радио просто поболтать с нами, обсудить местные сплетни и какой все-таки директор тюрьмы му...к, что сделал то-то и то-то.
Вернусь к нашему «радийному» быту.
С утра мы приходили на радио примерно к 10 часам. Первым был, конечно, Джоан. Ворота модуля 5, в котором он содержался, находились как раз напротив двери радио и эдукадор, открывавший дверь, обычно звал его. Джоан приносил с собой несколько батонов хлеба, которые он тырил из раздаточной модуля.
Сделаю небольшое отступление, чтобы осветить вопросы готовки и раздачи еды в Вальдеморо. Еда готовилась в специально отведенной для этого кухне профессиональными поварами и подручными зеками, из расчета 1-го повара на 10 подручных. Однако слово «готовилась» не совсем применима к этому процессу. Она скорее разогревалась из полуфабрикатов или резалась, если вопрос касался салатов. Лишь пару раз в неделю в меню попадали одни и те же похлебки, которые действительно готовились.
Что касается меню, то оно делилось на летнее и зимнее; обыкновенное, мусульманское, вегетарианское и диетическое. При кажущемся многообразии выбора еда была практически одинакова. Меню было составлено на неделю и еженедельно повторялось. За приготовленной едой три раза в день из модуля ходили специально назначенные люди, обычно 3 человека. На кухне им давали тележку, в которой находилась еда согласно поданным фунционариями спискам. Тележка была с электрическим подогревом, ее везли в модуль и там включали в сеть, чтобы еда не остыла. Но это в теории, на практике же получающий еду последним мог быть уверенным, что ее температура будет не выше комнатной. Столовая модуля состояла из 2 частей – раздаточной и самого помещения, где находились столы, Вход в эти помещения был раздельный. Отделены они были друг от друга стойкой, подобной той что мы видим в сберкассе, т.е. кирпичной стойкой со стеклом до потолка и отверстием между стойкой и стеклом, для просовывания подноса с едой. Когда подходило время еды, по приглашению фунционарио, зеки выстраивались в очередь перед раздаточной.
Раздатчики в поднос накладывали еду, тот передавался от одного раздатчика другому и в конце стойки просовывался наружу. За процессом раздачи обычно наблюдал фунционарио. Обделенных едой не было, но раздатчики всегда своим друзьям оставляли лучшие куски, и остатки еды после раздачи делили по своему усмотрению.
Так и образовывался тот излишек хлеба, который Джоан, работавший на раздаче, приносил на радио. Как я уже говорил, на содержание радио никаких специальных сумм не выделялось. Все что елось-пилось внутри приносилось самими зеками. Кроме разве что кофе, который по мере надобности покупал на свои деньги и приносил Цезарь. На радио была собственная «неучтенная» администрацией кофеварка, в которой по утрам и готовился этот кофе. Также из «запрещенного» имелся тостер, в котором мы жарили хлеб. Таким образом, «жители» радио, как настоящие «сеньоры», по утрам вкушали второй завтрак, состоящий из чашечки кофе и тоста, политого оливковым маслом и посыпанного сахаром. Такое барство нам негласно было позволено Цезарем.
Таким образом, мое дневное времяпровождение поделилось на 2 части – до обеда я находился на радио или в школе, а вечером – в модуле.
Совсем забыл упомянуть о том, что где-то через месяц после нашего переезда в Вальдеморо туда же перевезли наших польских «друзей» - их дело по какой-то непонятной причине также направили в Audiencia Nacional, с автоматическим переводом в Мадрид. Двое из них, Мариус и Дариус, попали в модуль 5, а Лешека поместили к нам, в шестой. Ну как полагается, за отсутствием польской компании Лешек дружил с русскоговорящими. Его заселили в соседнюю от нас камеру к испанцу по имени Альберто. До того, как в эту камеру попал поляк мы и знать не знали об этом Альберто, но т.к. поляк стал нашим соседом, мы ходили к друг другу в камеры и так познакомились с этим забавным персонажем. А забавность у него действительно была необычная. Он никогда не мылся. То есть вообще. И заметил это поляк, т.к. до того моешься ты или нет никому нет дела. Лешека, зека с 25- летним стажем, это изрядно удивило и он рассказал нам, что
Альберт пару раз в неделю протирается мокрой тряпкой и на этом все заканчивается. С чем сей факт был связан – загадка, т.к. в душевых Вальдеморо были отдельные кабинки, где тебя никто не мог видеть, да и за такие подсматривания можно было бы огрести по-взрослому. Даже блюдущие по-особенному интимность причинных мест мусульмане мылись там же в трусах, и ни у кого это вопросов не вызывало. Видимо, Альберто был натуральным свином. Это было странно, учитывая что ему было под 60 и он был прекрасно образован. Так же Альберто считал совершенно лишним стирать постельное белье. Однажды, эксперимента ради, Лешек насыпал ему на простыню горсть кукурузных хлопьев. Альберто не заметил подвоха, завалился спать как ни в чем не бывало, а утром просто стряхнул с себя кукурузную муку, к простыне же он даже не притронулся. Видели бы вы глаза Лешека, прибежавшего тут же к нам с этой историей!
Что-то я все рассказываю про чужих людей, обходя вниманием нашего третьего подельника Бориса, пора бы эту оплошность исправить. Боря попал, как я уже говорил, в соседний 7 модуль. Туда в основном помещали людей, имеющих какие-либо взыскания от администрации, а также не в меру агрессивных персонажей. На практике же этот модуль был одним из самых спокойных, т.к. из соображений безопасности он был заполнен только на половину. А это означало, что в нем была возможность жить одному в двухместной камере. Поначалу Бориса поселили к кому-то, но через короткое время он со своей неуемной общительностью сумел втереться в доверие к кому нужно и стал жить отдельно. Так же это его качество позволило ему завести кучу знакомых и через несколько месяцев его знала почти вся тюрьма. Толку и пользы от этого, по большому счету, особого не было, но если посмотреть глубже, впоследствии ему удалось это использовать. Одним из первых Бориных друзей был иранец по имени Али. Тому было за 50 и отбывал он за торговлю наркотиками (а за что же еще??).
Боре была знакома эта тема и на этой благодатной почве, видимо, они и спелись. Али занимал в модуле должность главного по уборке, т.е. расставлял по местам уборщиков. Эта должность давала ему право на дополнительный виз-а-вис, а также, скажем, возможность более интимно общаться с фунционариями и даже иметь доступ в их огороженные помещения. Не думайте, что работающие в испанских тюрьмах охранники являлись образцом неподкупности. Ничто человеческое им было не чуждо, тем более хорошо оплачиваемое человеческое. Али воспользовался такой возможностью и смог наладить трафик гашиша из-за стен нашего веселого заведения во внутрь. Он свел свою жену с нужными людьми и она несколько раз в месяц передавала фунционарио порядка килограмма наркотика, который тот заносил в тюрьму и передавал Али, который, в свою очередь, продавал его оптом и в розницу всем страждущим. Деньги же или сами зеки, или их родственники, отсылали почтовым переводом на жену Али. И все были довольны – наркоманы с кайфом, Али с фунционариями при деньгах, а Боря вроде как бы в теме происходящего и возможностью заработать на перепродаже.
Серго, помятуя старые обиды, практически с Борей не общался, и даже не здоровался. Боря отвечал ему тем же.
Лето 2004 я провел шикарно – других эпитетов я не нахожу, чтобы описать время, проведенное мною в стенах радио. Пока коллеги вынуждены были гулять по патио под палящими лучами солнца я, вместе с немногочисленными счастливчиками, проводил время на радио, в комфортной температуре, с компьютерами и кофеваркой.
Рамон, будучи в курсе всех интересных кружков-мероприятий, проводимых в тюрьме, как-то предложил мне поучаствовать в кружке под названием «медитация дза дзэн». Я понятия не имел, что это такое, но поскольку это давало возможность раз в неделю вечером провести пару часов где-то в районе школы, а не в опостылевшем модуле, я на всякий случай согласился. Рамон обещал урегулировать необходимые формальности и в один из последующих дней, часа в 4 вечера, меня вызвал фунционарио и заговорчески сообщил, что меня ожидают в area socio-cultural на медитацию, поинтересовавшись, а что это, собственно, такое. Я честно ответил, что понятия не имею, сам туда иду первый раз. Меня выпустили из модуля и я поплелся в сторону школы.
В одном из классов меня ожидали Рамон и еще человек 5-6 из разных модулей, а также две женщины, Елена, лет около 60, и Маргарита, которой на вид уже было под 70. Они очень радушно меня встретили, поинтересовались откуда я, и объяснили суть процесса. К моему приходу все столы в классе были сдвинуты к стене, так что получилась просто пустая комната. Периметр комнаты был выложен одеялами, сложенными пополам так, что получался замкнутый прямоугольник. На этих одеялах, через определенный промежуток, лежали подушки, на которых мы сидели. Посадка играла важную роль: нужно было по возможности сидеть с ровной спиной, ноги сложить на подобии позы лотоса и смотреть на точку на полу в метре перед собой. Иногда мы садились лицом к стене и тогда нужно было смотреть на нее. Перед началом медитации звонили в колокольчик и нужно было просто сидеть без движения, наблюдать за дыханием и плывущими мыслями в течении 30 мин. После опять звонил колокольчик и мы определенным шагом шли 2-3 круга по нашим одеялам по периметру комнаты, а потом все повторялось, и так 3 раза.
После люди делились своими наблюдениями и переживаниями. Вроде бы ничего заумного, но не так-то просто просидеть без движения 30 мин, да еще наедине с самим собой. У кого-то болели ноги, у других спина, а у третьих в состоянии телесного покоя в голове начинала вариться такая каша, что они уставали больше тех, у кого болело что-нибудь в теле. Данный «кружок», назовем его так, не был очень-то популярен, оно и понятно почему – слишком мало оставалось времени на болтовню, жалобы на судьбу-злодейку итп занятия, столь популярные в среде заключенных. В общем с этого дня я начал посещать это еженедельное незатейливое мероприятие.
Продолжу знакомить вас с жителями 6 модуля. Достойна упоминания еще одна группа отчаянных моряков-наркотрафикантов, на этот раз из Греции. В модуле их было всего трое – старичок-капитан, лет 70, и два его помощника – Минос и Софоклис. Именно последний нас и интнресует, т.к. греком он был номинальным, а на самом деле родился он и последующие 40 лет жизни провел в СССР, где-то в Казахстане. А когда держава начала рассыпаться, Софокл (как он значился в советском паспорте) вспомнил про свою историческую родину и решил, что пусть Россию спасают другие, а он поедет туда, где все есть и практически круглый год лето. Будучи потомком натуральных греков, когда-то бежавших под защиту России от турок, он без труда получил греческое гражданство и обосновался вместе со своей семьей где-то около Афин. А поскольку таких как он в то время было немало и жизнь давалась нелегко, Софокл нашел друзей, предложивших ему срубить деньжат по-легкому. Легкость заключалась в перевозке из Южной Америки двух тонн кокаина. Не на себе, конечно, а на корабле. Греки, как понимающие в мореплавании, приобрели необходимое судно, а Софокл нашел еще пару земляков-русских в качестве команды.
Причем русские не говорили по гречески, а греки по русски, и Софокл был в качестве «толмача» между ними. Ну и конечно же он был «в теме», в отличии от русских, которых нанял он как простых разнорабочих. Проблема оказалась в том, что оба грека были рецидивистами в этом бизнесе, а Минос вышел буквально за несколько месяцев до их отбытия от берегов Греции из итальянской тюрьмы, где провел 6 лет за тоже преступление. По-видимому, полиция следила за ними и вся их операция с самого начала была обречена. Но им дали доплыть до Венесуэлы, загрузиться, и уже где-то на подступах к европейскому берегу их корабль был задержан таможенной службой Испании. А дальше все как у всех, суд и Вальдеморо. Уже в тюрьме стали выясняться интересные подробности организации этого «путешествия».
Оказалось, что Минос еще на берегу настаивал на введении в курс происходящего всех участников конфессии и дележе поровну возможной прибыли, однако Софокл утаил сей факт от русских, и обещал им в разы меньшую сумму, рассчитывая остаться с разницей. Этот факт совсем не делал чести Софоклу, а говорил о подгнившем нутре бывшего земляка. Не смотря на это русскоговорящие с ним нормально общались. Софокл в отношении греков вел себя крайне непочтительно и даже временами агрессивно, обвиняя их в том, что они не взяли всю вину на себя, а он, всего лишь повар и переводчик, ничего не знал и сидит здесь за просто так (для меня до боли знакомая история). Но Минос, говорящий по итальянски, рассказывал нам совсем другие истории и верили почему-то именно ему.
Если вы все еще следите за временем, наше нахождение в заключении приближается к 2 годам. И что же мы имели к этому времени, так сказать, в «активе»? А ровным счетом ничего. Мы так и не понимали, что происходит и как этому можно противостоять. Было ясно, что без хорошего адвоката ждать нам нечего. Но где же его взять? Коллеги из модуля ничего путного подсказать не могли, а снаружи у нас никого не было, кто бы мог помочь с поисками. Боря полностью устранился, ссылаясь на отсутствие средств для оплаты адвоката. Да и вообще казалось, что он полностью погрузился в тюремную жизнь и даже начал получать от этого удовольствие. У меня же все обстояло не так просто… Отношения с Серго ухудшались.
И если у меня была отдушина в виде радио, где я мог отвлечься от происходящего, то он целыми днями «гонял», т.е. снова и снова переживал случившееся. В результате этих «гонений» Серго убедил себя в своей невиновности и начал всем вокруг рассказывать версию о моем коварстве и о том как я его, честного отца семейства, втянул в историю с карточками. Для меня это, с одной стороны, не имело никаких внешних последствий, т.к. каждый в тюрьме озабочен своими проблемами и слушает чужие истории исключительно от скуки. С другой, Серго давил и требовал от меня взятия всей вины на себя, т.к. он предполагал, что это обеспечит ему немедленное освобождение. В конце концов я согласился и предложил ему обеспечить материально мой, вероятно, долгий срок пребывания в тюрьме при таком сценарии. Серго не согласился, сказав, что я обязан сделать это даром, т.к. его вины в происходящем нет. Нам так и не удалось о чем-то договорится.
Между тем, Борис дал мне знать, что нам необходимо встретиться в ближайшее время.
Буквально на следующий день он пришел ко мне на радио и привел с собой своего товарища Мигеля. Поболтав втроем ни о чем, Боря сказал, что у Мигеля есть отличный адвокат, который всех знает в Audiencia Nacional и готов нам помочь. Поскольку никаких более приличных адвокатов на тот момент в поле зрения не было, я попросил Мигеля организовать нам встречу. Организация заключалась в том, что когда этот адвокат придет навещать Мигеля, последний назовет мое имя и адвокат вызовет меня для разговора. Это была общепринятая практика в Вальдеморо.
Все разговоры с адвокатом велись в том же помещении, где проводились встречи с родственниками. Это было большое помещение, разделенное стеклянными перегородками часть кабинки можно было попасть только со стороны улицы, в другую – только со стороны тюрьмы.
Рикардо
Не прошло и недели, как я был осчастливлен приглашением в локуториос от некоего Рикардо Гарсиа, того самого адвоката. Рикардо выслушал меня и сказал, что ему понадобится некоторое время, чтобы получить доступ к моему делу. Но человек он серьезный, со связями и этот вопрос решит. От меня же нужны только деньги. И чем быстрее, тем лучше, а то он затеял ремонт в офисе и не хочет тянуть с ним. Мне была нарисована перспектива скорейшей подачи всех возможных прошений об изменении меры пресечения на залог, рассказано, что я сижу здесь скорее всего из-за своей «беспризорности» - никто мной не интересуется, и поэтому судье нет дела до нас, а теперь он возьмется за мою защиту по серьезному и справедливость восторжествует, ну и другие истории, столь приятные уху заключенного. Конечно, я развесил уши. Такие сладкие вещи мне давно никто не рассказывал, и я расчувствовался.
Вернувшись в модуль, я рассказал Серго о том, что говорил с адвокатом и собираюсь его нанять. Он с энтузиазмом отнесся к моему желанию, предположив, что наконец-то мы узнаем что и как.
В этот же день я позвонил домой и попросил отправить через знакомых 3 т. Евро, на оплату части гонорара адвокату, а всего тот запросил с меня 6 т.
Перспективы, которые мне нарисовал Рекардо, немного подняли общее настроение, и не только мое. До 2 лет оставалось уже не так много времени и у нас был реальный шанс выйти под залог. Так нам казалось. Насколько мы понимали, 2 года был максимальный срок нашего содержания без суда, и мы имели реальный шанс выйти, хотя бы до суда.
Время тянулось, в этом уже не было ничего странного. И вот через пару недель нарисовался Рикардо. Он поведал, что получил наше дело и уже приложил неимоверные усилия для того, что бы решить вопрос с arraigo familiar . По-хорошему, усилия приложила моя сестра, найдя знакомых, постоянно проживающих в Испании и согласившихся, если что, приютить меня на своей жилплощади. А Рикардо только облек это в легальную форму. К тому моменту я при помощи ранее упомянутого Жеки уже 3 раза направлял судье прошение об изменении меры пресечения, но судья не удосужился пока ответить ни на одно. Я настаивал, чтобы Рикардо каждую неделю направлял судье подобное прошение, но он этого не делал, хотя и уверял меня в обратном. Как я потом узнал, ни один адвокат ради какого-то клиента не будет выказывать неуважение судье, напрягая его письмами.
Придя в очередной раз навестить меня, Рикардо принес копию нашего дела. Это была папочка страниц в 50, 10 из которых была переписка по пинанию дела между инстанциями, 20 страниц – собственно материалы на каталанском языке, и оставшиеся 20 – перевод на испанский. А прошло, как я говорил, уже около 2 лет. К этому времени не было сделано ни одной экспертизы изъятой у нас техники, а это не могло не радовать, ведь чем меньше доказательств соберет судья, тем больше у нас шансов соскочить. Это так думали мы, но у судьи были свои мысли на этот счет – он никуда нас отпускать не собирался, и торопиться с экспертизами не думал, ведь рано или поздно их все равно сделают, а зеки подождут, ничего страшного.
Игорь
Где-то к концу лета в нашем модуле появился еще один русский – некто Игорь, из Белоруссии. Возраста он был примерно такого же, как и Серго и по всему было видно, что мужик он денежный. На тот момент кроме меня и Серго из русских никого рядом не было, и мы как могли встретили Игоря. Он особо не таился и рассказал, что задержали его испанцы в связи с запросом из Германии и он будет ожидать экстрадиции в эту страну. Причина его задержания таилась в контрабанде, которую Игорь наладил из бывшего Союза в Германию и Англию.
Предметом контрабанды были сигареты – всякие там поддельные мальборо и парламенты изготовляли на заводе в Моршанске и везли в Европу, где те и сбывались. Отдельное место в этой истории занимала Англия, где цена на сигареты была просто дикая. Если отправляли 4 фуры сигарет и из них в дороге задерживали 3, а всего лишь одна доходила до туманного альбиона, то полученная за эту фуру нажива покрывала потерянные 3 и еще оставался неплохой навар. Помимо сигарет иногда, по словам Игоря, попадался и совсем странный товар. Так оказалось, что англикосы - большие любители животных, в частности черепашек. Прознав про то, что в странах Средней Азии этого добра полно, его английские партнеры сделали заказ на бедных животин. А т.к. фуры шли и оттуда тоже, Игорю ничего не стоило заказать черепашек. В фуру с сигаретами клали несколько коробок набитых черепашками, без воды, еды и вообще чего-либо. Сколько погибало в дороге никому интересно не было, самые стойкие выживали и тут же распродавались по космическим английским ценам.
В общем, на этих веселых историях Игорь сколотил миллионное состояние, а сейчас полиция Германии очень хотела допросить его этому поводу. Неприятность ситуации заключалась в том, что закон, под который попадало его деяние, был принят еще Гитлером, и, как вы понимаете, особым гуманизмом он не отличался. Под следствие он попал первый раз и не особо знал, что делать в этой ситуации. Потом оказалось, что Серго тоже в курсе контрабандных дел, они нашли даже общих знакомых. Я не очень-то прислушивался к этому разговору, но в какой-то момент заметил, что Серго поменялся в лице, засуетился и по-быстрому удалился. Это было по меньшей мере странно, и я спросил его, что произошло.
Он ответил, что потом расскажет, ничего важного, вернулся и продолжил болтать с Игорем. Теперь у Серго появился новый друг, с общими интересами и не только…
Причиной той суеты, которую он проявил оказался тот факт, что жена Игоря была бывшей любовницей Серго. Вот и скажите, каковы шансы того, что двух русских людей, которые оказались в одной тюрьме в Испании, даже в одном и том же модуле объединяла бы общая женщина? Невероятно, но это было фактом. Позже Серго рассказал мне причину, по которой они расстались. История оказалась также связана с тюрьмой. Серго в свое время был арестован в Москве за то же мошенничество с кредитными карточками моими бывшими коллегами и осужден.
Ничего из украденных им ценностей обнаружено не было. Однако, с его слов, в снимаемой им квартире, ключи от которой были и у этой милой дамы, находилось 40 т. долларов, которыми та, в отсутствие хозяина, и воспользовалась. На мой вопрос о том, передала ли она ему в тюрьму что-то из этих денег Серго сказал, что нет и что он о ней с тех пор услышал впервые. На мое возмущение этим фактом он сказал, что ее в жизни интересуют только 2 вещи – это секс и деньги, все остальное не имеет для нее никакого значения, и он не особо переживал по поводу случившегося.
yaplakal.com