Как выжить в нацистском концлагере

"...Крематорий уже не в состоянии справляться с такой нагрузкой. Мертвецкая, расположенная рядом с ним, заполнена до предела, и теперь трупы укладывают в штабеля прямо на лагерной улочке. На сведенные предсмертной судорогой руки и ноги, на впалые животы и обручи ребер, на окоченевшие лица и остекленевшие, широко раскрытые глаза тихо падает мокрый снежок.
Это мой второй декабрь в концлагере Гузен — филиале Маутхаузена.



Скоро исполнится год, как я каждое утро ухожу в неизвестность. Я не знаю, вернусь ли вечером в барак. Мне может переломать все кости капо, если ему покажется, что я отлыниваю от работы. Меня может пристрелить любой эсэсовец, если ему не понравится выражение моего лица. Меня могут неожиданно ударить ногой в пах, если я нарушу строй во время вечерней поверки. Меня будут долго пытать, а потом повесят, если обнаружится, что мой сосед по блоку готовился к побегу.
Но и ночью — в бараке, погруженном в тревожный сон, — я не ощущаю уверенности, что доживу до утра. Меня уведут в умывальник и убьют, если на моем теле при внезапной проверке найдут одну-единственную вошь. Меня голым выгонят на мороз и не пустят в барак до утра, если обнаружат, что я сплю в кальсонах. Меня превратят в калеку, если я не отзовусь на свой номер во время ночной переклички.
И все же минувший год не прошел для меня зря. Я успел осмотреться, освоиться, многому научиться.
Если меня бьют, то я стараюсь стать так, чтобы не попало по почкам или между ног. Пусть уж лучше бьют по голове или животу. Кости черепа прочнее, чем кости кулака, а боли в животе быстро проходят, если сделать три-четыре энергичных вдоха и выдоха.
Какой бы я ни был голодный, я никогда не ем сырой картофельной шелухи, бумаги из-под маргарина и прочих отбросов. Я хорошо усвоил, что это кончается кровавым поносом, дизентерийным бараком и смертью.
Я сплю или, вернее, стараюсь спать «про запас» в любом положении: лежа, сидя и даже стоя, опираясь на лопату или вагонетку. Сон — пусть самый кратковременный — прекрасно восстанавливает силы.
Я освоил «работу очами». Я начинаю шевелиться и изображать необыкновенное трудолюбие только тогда, когда на меня смотрят капо или командофюрер. Но стоит им отвернуться — и я откровенно бездельничаю.
Я научился сохранять и накапливать тепло. Во время обеда я не сразу берусь за ложку, а долго нянчу в руках алюминиевую миску. Таким образом я грею озябшие, обескровленные руки. Вечером, перед отбоем, я прислоняюсь спиной к круглой печке, установленной в бараке, и впитываю в себя ее тепло. Казалось бы, нехитрая процедура. Но я почти не кашляю, и у меня никогда не болят простуженные почки.
Я постепенно научился преодолевать страх. Тот самый страх, который наряду с голодом эсэсовцы используют как главное орудие для подавления всего человеческого в заключенных, для низведения человека до уровня животного. Справиться с этим унизительным чувством, заложенным в каждом из нас самой природой, очень и очень трудно.
Но можно!
Страх — это продолжение неуверенности. Любой из нас пройдет по половице. Но если эту же половицу приподнять на два метра от земли, человек будет ступать по ней очень неуверенно. А с той же доски, укрепленной на высоте пятнадцать — двадцать метров, нетренированный человек обязательно сорвется. И столкнет его страх.
Другое дело, если доску приподнимать на два-три сантиметра каждый день. Постепенно человек привыкает к высоте и его покинет чувство неуверенности, чувство страха.
Нечто подобное произошло и со мной.
Теперь я довольно хладнокровно реагирую на брань и угрозы, пинки и зуботычины, на которые не скупятся эсэсовцы и их подручные.
Оскорбляться, возмущаться или — что еще хуже! — жалеть себя — не время и не место! Сочтемся позднее. А сейчас главное — это спокойствие и выдержка. Сей¬час главное — не сломаться, не впасть в панику, не поддаться мысли, что ты уже не тот, каким был прежде...
В лагере существует неписаный закон: как бы тебя ни били — молчи! Стонами и воплями ты ничего не изменишь, а удовольствие представителям «высшей» расы доставишь. Не зря старые лагерники не выносят «менестрелей» — так называют тех, кто вопит во время экзекуций. И я молчу.
Лагерь заставил меня отказаться от распространен¬ной ошибки молодости — от пренебрежения опытом старших поколений. Я убедился, что любой человек зрелого или пожилого возраста — будь это немецкий рабочий или польский профессор, французский инженер или югославский крестьянин, советский солдат или норвежский рыбак — знает жизнь и разбирается в людях, как правило, лучше меня. Конечно, я не все принимаю на веру, пропускаю услышанное через фильтры, но я вынужден признать, что советы старших приносят пользу.
И наконец главное. Для того чтобы бороться - надо жить. А выжить в лагере можно только в единении с теми, кто и здесь остался верен себе, не опустил руки и не сдался на милость судьбы. Другого пути для честного человека нет. И я уже давно отказался от борьбы за выживание в одиночку, обзавелся надежными друзьями..."



Из книги Всеволода Остена "Встань над болью своей".

Отменные буквы!!!

"Искра жизни" Ремарка, очень сильная книга про концлагерь! Читал ее как фантастику,до сих пор не могу поверить,что такое возможно в реальности.

У тёти супруги отец был в концлагере. Прожил он до 86 лет. Работа всё жизнь шофёром и никогда не вспоминал о лишениях и трудностях лагеря.

тот, кто писал - европеец, наверное?
русские подняли в этом Маутхаузене восстание, и ухитрились сбежать
ну а европейцы - терпели и приспосабливались

АД при жизни на земле!

это не только для концлагеря правила жизни.
и на воле многое из этого пригодится.

на евр начинается, но не европеец.
скорее всего, так

Ужас. Животный ужас. Больше ничего.

Страшно. Интересно почитать воспоминание немцев пленных. Знаю, что они на стройках работали, и то недолго. -На стройках немцы пленные на хлеб меняли ножики©

Есть хорошая книга: "Рапорт из Штутгофа" весьма рекомендую, там очень хорошо расписано про один из коцлагерей.

.... подумал что про 404...... свят свят!!!

Это сообщение отредактировал ZuuZuu - 23.09.2016 - 22:21

Пересмотри:

От села Дубовского что в Ростовской области в 70-е годы вели дорогу на город Волгодонск. Подняли грунт по намеченной трассе и… остановили технику. В одном из мест нашли человеческие останки, было обнаружено более 60 захоронений. Кладбища здесь никогда не существовало. Начался поиск, опрос старожилов. Выяснили, что во время оккупации фашисты около хутора Ериковского для советских военнопленных устроили лагерь.
Система уничтожения военнопленных начиналась в районах близости к линии фронта, где немцы создавали подвижные сборные лагеря военнопленных. Следующим этапом были постоянные пересыльные лагеря, «Дулаги», они располагались вблизи железнодорожных станций. Затем – «Шталаги» на территории Германии и стран-союзников, их было 22 тысячи. Гитлеровцы назвали ериковский лагерь «Дулаг-124», сокращение от немецкого «Durch lager» - пересыльный, фактически это был концентрационный лагерь.
Первую партию военнопленных пригнали на молочно-товарную ферму хутора через сутки после оккупации. Они были оборванные и голодные. Потом пленных стали привозить чаще и больше. Началось строительство бараков. Сначала спали на нарах в два яруса, сделанных из прутьев, потом и этих мест не хватало, люди находились на улице. Военнопленные под конвоем вытаскивали мёртвых и носили в общую могилу 6 на 4 метра, хоронили без гробов. Так было положено начало кладбищу военнопленных…
За все время существования лагеря через него прошло около 18 тысяч человек. Только от пыток, истощения, непосильного труда и расстрелов из лагеря ежедневно выбывало от 100 до 200 узников, а всего умерло и расстреляно свыше 5 тысяч военнопленных, в том числе 46 жителей Дубовского района…

...

хуй пойму - тут же на ЯПе уже 1000 раз развенчали "тысячи сожженных в печах", а тут снова: "...Крематорий уже не в состоянии справляться с такой нагрузкой. Мертвецкая, расположенная рядом с ним, заполнена до предела, и теперь трупы укладывают в штабеля прямо на лагерной улочке..." я понимаю, что пиздец полный был, но что-то шатание из крайности в крайность напрягает. Да, я хомячок диванный, но уж задавайте мне тугорогому одну линию развития событий, ато я теряюсь, и не дай бог еще думать могу начать.

...

Мой двоюродный дед (муж родной сестры моей бабушки ) был в лагере . Служил шофером в СМЕРШе , попал в плен в 44-м , окружили их , а он сиганул в озеро , пока плыл скинул гимнастерку , выкинул документы , вообщем выплыл полуголым , назвал все данные своего брата из пехоты , пронесло короче . Отправили в центральную Германию , в лагерь . Союзники как раз начали бомбить , в разборах пленные их лагеря и участвовали . Особо про плен не рассказывал , так обрывками . По освобождению никаким репрессиям не подвергался , восстановили награды , ходил в море , много курил , умер от рака легких ближе к 80-ти .

Виктор Чукарин. Прошел через 17 концлагерей, но после всего пережитого смог стать 7-ми кратным Олимпийским Чемпионом. Сила духа.

одноклеточное, автор указан специально для тебя
http://wiki.ciit.zp.ua/index.php/%D0%92%D1...%82%D0%B5%D0%BD
Всеволод Викторович Остен родился 23 октября 1921 года в городе Владивосток в семье рабочего
и т.д.
Читай литературу, а не краткие конспекты и аннотации

Только свобода была зачастую в смерти...

Лично для меня эталоном повествования про концлагеря является "Архипелаг ГУЛАГ".
А вот про евреев не всё так однозначно...
После прочтения "Шесть миллионов - потеряны и найдены" Ричарда Харвуда как-то по другому начал смотреть на эту "нацию"...

Всеволод Викторович Остен родился 23 октября 1921 года в городе Владивосток в семье рабочего. В автобиографии он вспоминает: «Одним из финнов, в числе первых европейцев, шагнувших на берега Тихого океана, был мой дед – Отто Ваастен. Он был сослан из Финляндии в военный пост Владивосток в 1860 году и был одним из первых подданных Российской империи, появившихся на берегах бухты Золотой Рог… Ему выделили заимку, он построил нечто вроде китайской фанзы, выкорчевал кусок тайги под огород, и начал работать. Рыбы тогда в Амурском заливе водилось видимо-невидимо. Каждый день мой дед гнал тяжело груженую лодку с утренним уловом на рыбный базар во Владивосток. А путь был не близкий: туда - обратно 20 морских миль… Зимой дед охотился. Зверя в тайге было тоже видимо - невидимо. А тут пришла пора сплошной паспортизации. Чиновник, выдававший паспорта, хмыкнул: Ваастен? Чепуха какая-то! Давай напишем Остен. Будешь ты у нас вроде барона. Так появилась фамилия, доставившая мне немало неприятностей. Очень бдительные люди не раз пытались доказать, что я – замаскированный потомок баронов Остен – Сакенов». Отец – Остен Виктор Оттович, участник Великой Отечественной войны. Мать - Остен Анна Елпидифоровна, работала горничной в состоятельной семье. Воспитывала троих детей. Сева был старшим ребенком в семье. В 1929 году он пошел в первый класс средней школы, которую закончил в 1940 году. Всеволод Викторович Остен в июле 1941 года был направлен на Юго-Западный фронт командиром саперного взвода после досрочного окончания Московского Военно-инженерного училища. Попал раненый в окружение, но сумел из него выйти и присоединиться к партизанскому отряду, действовавшему в Запорожье. В 1945 году принимал участие в обороне г. Запорожье ( в качестве командира саперного взвода). В мае 1942 года был схвачен немцами при облаве и угнан в Германию. «Поскольку при мне не было оружия, гитлеровцы присоединили меня к большой группе украинской молодежи, которую угоняли в Германию. С июня по конец июля 1942 года я работал в имении Гаурид (округ Вертинген, Бавария), после чего бежал. На швейцарской границе был задержан и осужден к 20 годам каторжной тюрьмы. До декабря 1942 года содержался в тюрьмах Ладсберг, Мюнхен-Штадель-Хельм, а затем был переведен в концлагерь СС Маутхаузен », - вспоминает Всеволод Викторович.

Мы предназначены для истребленья, а каждый шепчет: — Мне надо выжить... Но люди сшиты по разной мерке: не все имеют закалку стали.В тот вечер, выйдя на плац проверки, мы очень многих не досчитались. Дождь стучит за окном. Дождь не дает мне покоя. Я не могу забыть... Да разве забудешь такое? Остену, прошедшему через ад Маутхаузена, посчастливилось выжить и остаться Человеком с большой буквы, несмотря на все трудности и испытания, которые выпали на него в трудное послевоенное время. После войны Всеволод Викторович Остен жил и работал в Хабаровском крае. В своей автобиографии он пишет: «8 мая присоединился к Советской Армии. С мая по ноябрь 1945 года проходил государственную проверку, по окончании которой был направлен для прохождения дальнейшей службы в органах МВД. Служил в городах Советская гавань и Комсомольск-на-Амуре в должности помощника начальника колонии, следователя и дежурного офицера до апреля 1949 года, а затем был уволен в запас». Следует пояснить, что в декабре 1945 года сюда направляли эсэсовцев-латышей из шестого корпуса войск СС. Для проверки этого контингента не хватало кадров, и наиболее грамотных офицеров из числа бывших военнопленных назначали следователями. Среди них был и Всеволод Викторович. В 1947 году, когда все эсэсовцы были рассортированы, его перевели в лагерь военнопленных японцев. С ними Остен проработал – на строительстве пирсов в порту Ванино и на возведении ТЭЦ в Комсомольске-на-Амуре – до 1949 года. Все шло благополучно. Неприятности начались после демобилизации и переезда в Калининградскую область в 1949 году. На работу его никуда не брали. Стоило заполнить анкету, как кадровики показывали на дверь. Всеволод Викторович не работал в общей сложности 8 месяцев. Решился на отчаянный шаг - написал о своем положении в самые высокие инстанции. После этого, хоть и не сразу, его направили в Черняховскую районную газету «Сталинец». В феврале 1950 года перешел в редакцию Черняховской городской газеты «Коммунист», где исполнял обязанности заведующего отделом писем, заведующего отделом промышленности и ответственного секретаря вплоть до декабря 1953 года. С декабря 1953 года был направлен обкомом КПСС на должность ответственного секретаря в редакцию Гурьевской районной газеты «Коммуна», а спустя два года перемещен на ту же должность в редакцию городской газеты «Знамя коммунизма в городе Советск». Впоследствии он проработал в районных и областных газетах более 30 лет, в том числе и в газете «Калининградская правда». Несмотря на пережитые трудности, Всеволод Викторович стал известным журналистом и писателем, написал автобиографическую книгу «Встань над болью своей».

Писать стихи Остен начал еще в концлагере во время войны, на клочках бумажных мешков. Так появились на свет произведения «За тысячу верст от родного дома», «Дождь в каменоломне». В канун 70-летнего юбилея Всеволода Викторовича в Калининград из Варшавы пришла бандероль с книгой Станислава Добосевича «Маутхаузен - Гузен: поэзия и песня узников». Это солидная монография о творчестве поэтов и композиторов, прошедших в годы войны сквозь ад гитлеровского концлагеря. Две страницы в этой книге посвящены обзору лагерных стихов Всеволода Остена.


Описание
Оказывается, польским узникам удалось сохранить клочки бумажных мешков, на которых Всеволод Остен собственноручно написал стихотворения «За тысячу верст от родного дома», «Дождь в каменоломне» и другие. Так через 49 лет стихи, которые поэт писал по ночам, после 12 часов изматывающей работы в каменоломне, после побоев и экзекуций, попали в Калининград, к автору. Этой удивительной встрече помогла дружба, рожденная в годы войны. Всеволод Викторович Остен умер 31 июля 1989 года, не пережив четвертого инфаркта. Издания своей книги в Москве он так и не дождался, писателю посчастливилось лишь подержать в руках эскиз обложки. Книга легла на могилу автора… В октябре 2003 года на доме №23 по Ленинскому проспекту, где жил Всеволод Викторович Остен, участник Великой Отечественной войны, калининградский писатель и журналист, установлена мемориальная доска в память о нашем известном земляке. В настоящее время в Калининграде проживает вдова Всеволода Викторовича Остена - Зоя Дмитриевна Остен. Эта удивительная женщина сумела сохранить не только память о муже, но и свою духовную близость с ним. Все в ее квартире напоминает о нем и об их большой любви и верности… Может быть, эта любовь и помогла ей сохранить молодость души, жизнерадостность, открыла в ней талант к рисованию в зрелом возрасте. Они познакомились на литературном вечере литобъединения в Доме офицеров в 1964 году, когда Всеволод Викторович был уже далеко не молод. Двух людей объединила тяга ктворчеству - Зоя Дмитриевна тоже писала стихи. Они прожили в счастливом браке 25 лет. Гимнастерку, в которой выступал Всеволод Остен со своими литературными произведениями, его боевые награды, книги различных издательств, документы и фотографии Зоя Дмитриевна передала в наш музей. В зале Великой Отечественной войны в разделе экспозиции «Концлагеря периода Второй мировой войны» есть витрина, посвященная герою народного портала «ЖЗК». У Всеволода Остена два сына (Александр и Игорь) и две дочери (Наталья и Лариса). Двое сыновей (Владимир и Александр) у Зои Дмитриевны. Все получили высшее образование: Александр Всеволодович – стал военным летчиком, Игорь Всеволодович - капитаном дальнего плавания, Александр Евгеньевич - военным, Владимир Евгеньевич – работает в Министерстве Сельского хозяйства Калининградской области, дочери получили экономическое образование. Есть внуки и правнуки. Эта счастливая дружная семья бережно хранит память о Всеволоде Викторовиче.