173
Я могу уверенно сказать, что легендарная стойкость и непобедимая мощь Советских Вооружённых сил на просторах нашей страны встречалась где угодно, кроме нашего батальона. Частично по причине удалённости от крупных гарнизонов, частично из-за своего небольшого размера, не превышавшего своей численностью одну роту, служба в нём текла размеренно и лениво, а чёткое соблюдения устава казалось совершенно необязательным не только солдатам и старшинам, но и большинству наших офицеров.
И в тот солнечный летний день обыденное течение рутинных событий не предвещало абсолютно ничего необычного. После весьма формально проведённых учений весь личный состав был занят тем, что он умел делать лучше всего - уклонением от своих обязанностей в ожидании обеда. Молодые солдаты, которым по сроку службы была недоступна привилегия откровенного ничегонеделанья, делали вид, что подметают дорожки, но на деле больше трепались, держа в руках истёртые огрызки веников, а солдаты более старших призывов или валялись кто где, зашхерившись по кандейкам, или сидели в курилке, соревнуясь в том, кто дальше забросит окурок.
История не сохранила причин, по которым именно в тот день и именно в нашу часть совершенно случайно занесло настоящего генерала. То ли он заблудился в поисках сельских проституток, то ли его Уазик просто потерялся в Ростовских степях, непонятно. Точно известно лишь одно - о его приезде совершенно никто не знал, и соответственно, никто к этому событию не готовился. И более того, как на грех, именно в тот момент, когда Уазик генерала миновал КПП, даже дежурный старшина Шестопалов понятия не имел, где находится командир части, и на все вопросы вышестоящего начальства только козырял, хлопал глазами, и не мог вымолвить ни слова.
В конце концов раскрасневшийся генерал громко рявкнул, отправив старшину в пешее путешествие, целью которого являлся поиск командира, а в случае неудачи - удовлетворение генерала путём соития с мамой дежурного. Старшина, сверкнув блестящей от долгого сидения на стуле задницей, скрылся в дверях штаба, и принялся насиловать телефон, а высокий приезжий чин остался раздражённо сидеть в машине, распахнув дверцу для вентиляции.
В этот самый момент, находясь в блаженном неведении относительно всех этих событий, по плацу нашей части навстречу друг другу шествовали два дембеля - Гусь и Баллон. Уже несколько месяцев единственным занятием этих двоих было ожидание скорого увольнения в запас, и подсчёт деньков, оставшихся до стодневки. Весь их внешний вид являл собою строжайшее следование армейскому этикету, диктовавшему внешний вид солдата на заключительном этапе службы.
Голенища дембельских сапог ниспадали вниз изящнейшей гармошкой, давно не чищенные бляхи поясных ремней висели в районе гениталий, а подшиты они были как минимум четвертью простыни каждый, от чего воротники их курток стояли вертикально, полностью утратив возможность быть застёгнутыми на крючок.
Также, понятное дело, помимо вычурного костюма каждый уважающий себя дембель был обязан выделяться ещё и способом перемещения в пространстве - главным требованием к походке старослужащего было то, чтобы она являла собою полнейшую противоположность строевого шага. Особым шиком считалось ходить, шаркая металлическими набойками каблуков, и широко загребая ногами.
И если в искусстве придания своему внешнему виду максимальной придурковатости, почитаемой в солдатском обществе за крутизну, оба эти воина были примерно равны, то в части разболтанности походки пальму первенства крепко удерживал низкорослый и от рождения кривоногий Баллон. Но зато Гусь, помимо невероятной худобы, был высок ростом, и имел непомерно развитый кадык, (которому он и был обязан своим прозвищем).
Так что может быть, чисто внешне эти двое в нашей части были самыми яркими персонажами осеннего призыва 1987 года. И именно эти два достойнейших представителя дембельского сословия, во всей неотразимости своих доспехов неторопливо шаркали навстречу друг другу по плацу, и точка, в которой они должны были разминуться, находилась буквально в десяти метрах от Уазика, в котором сидел и наливался пунцовой злобой заблудившийся генерал.
Здесь необходимо маленькое отступление. Общеизвестно, что в уставе советской армии есть невероятное количество абсолютно идиотских требований, но есть среди них те, которые вообще не выполнялись нигде и никогда, и одним из таких требований было, чтобы солдаты срочной службы при встрече отдавали друг другу честь. Глупейшее требование, исполнение которого не практиковалось даже в самых суровых гарнизонах, а уж в нашей части и подавно.
И вот, по выщербленному асфальту плохо подметённого плаца, сквозь ажурные тени тополиной листвы, шагали навстречу друг другу Гусь и Баллон. Шли они не спеша, времени до обеда было ещё много, торопиться было некуда. К нижней губе Гуся был приклеен почти погасший окурок, взгляд его из-под полуприкрытых век неторопливо скользил по сторонам. Завидев Баллона, он плотоядно заулыбался, потому что намеревался стрельнуть у него сигарет. Баллон заулыбался в ответ, потому что сигаретами делиться не собирался. И вдруг они оба почувствовали лёгкое беспокойство.
Машины своего автовзвода они знали наперечёт, и периферийным зрением немедленно засекли стоящий у штаба незнакомый Уазик. Продолжая идти навстречу друг другу, они сначала заметили внутри огромную, явно шитую на заказ фуражку, затем по мере приближения они рассмотрели погоны с большой звездой, а потом в открытой дверце они увидели ногу в штанах с двойными красными лампасами. У обоих немедленно перехватило дыхание.
Останавливаться было уже поздно, бежать было некуда, расстояние неумолимо сокращалось. Дембеля понимали, что генерал их видит, и понимали, что срочно нужно что-то делать. Продолжая сближаться, они впились друг в друга глазами. Даже Штирлиц на конспиративной встрече со своей женой не смог бы выразить в одном взгляде так много - тут был и ужас перед высоким начальством, и невесть откуда взявшееся желание не опозорить родную часть и командира, а может быть, чем чёрт не шутит, и любовь к Родине... Время замедлилось, и стало вязким. Гусь и Баллон обречённо влекли свои обмякшие тела по пустынному плацу, сближаясь как в фильмах про обмен пленных разведчиков.
Гусь первым понял, что нужно делать в этой ситуации. Он невероятно напрягся, ещё сильнее выпучил глаза, и передал Баллону свой замысел силой мысли. Ах, как бы ими гордился прапорщик Миронов, считавший что сколько он им не вдалбливал на занятиях, но эти двое ни черта не помнили Устав гарнизонной и караульной службы!
Лёгкий ветерок шевелил на тополях липкие молодые листочки, дежурный по части как ушёл, так и не возвращался, и уже багровый от злости генерал, апатично наблюдал, как по плацу идут два наверное самых разболтанных солдата, каких он только видел в своей жизни...
И вдруг, к своему невероятному изумлению генерал увидел, как эти двое моментально выдернули из-за ремней пилотки, водрузили их себе на головы, и в строгом соответствии с требованиями устава, на расстоянии пяти метров друг от друга перешли на строевой шаг, и старательно чеканя подковки сапог в пыльный асфальт, отдали друг другу честь, вывернув головы не хуже кремлёвских курсантов.
Разминувшись, каждый из них чётко на следующий шаг правой ноги уронил от головы руку, и сделав ещё пару строевых шагов, продолжил свой путь нормальным шагом.
Вообще-то Баллон уже и сам не помнил, когда он последний раз ходил строевым шагом, ведь дембелям заниматься строевой заподло, а Гусь и подавно бы не смог бы вспомнить свой последний раз, ведь он служил во взводе материально-технического обеспечения, а там вообще на строевую попадали только те, кто не мог придумать себе другого занятия, а уж с чем-с чем, а с фантазией у Гуся всегда было хорошо. Но как бы то ни было, в этот момент, удаляясь друг от друга, они оба просто спиной чувствовали, что не ударили в грязь лицом. Они шли как ни в чём не бывало, не оборачиваясь, как будто с ними такое случается каждый день.
Но не успев уйти далеко, они услышали странный звук, что-то среднее между визгом и хрипом, причём судя по басовой глубине этого звука, объём резонатора грудной клетки существа, его издававшего, был немаленький. Секунду спустя сквозь визг и хрип стали прорываться членораздельные звуки, и Гусь с Баллоном смогли разобрать приказ - "Стоять!" Они оба развернулись, и увидели, как из Уазика чуть ли не на карачках выползает согнувшийся от хохота генерал.
Лицо его было цвета свеклы, фуражка упала на асфальт. Когда к обладателю штанов с лампасами вернулась способность членораздельно говорить, он вытирая слёзы, и мотая головой, между вновь и вновь душившими его приступами хохота, объявил каждому десять суток отпуска, не считая дороги. Оказывается, даже у генералов бывает чувство юмора!
© strravaganza
yaplakal.com