Требуха - китайский дракон

Сам не ожидал=), вдохновился вашим произведением.
А ниже, про белые крылья)

https://www.yaplakal.com/forum3/topic2892802.html
На глазах у всего дома Полушкин снялся с балкона своей квартиры, расположенной на девятом этаже. Расправил крылья, пролетел двести метров.

a5ja

У каждого своё! Олег не мути,я прочитал про белые и понятки понял,не всем легко.
А лететь нужно всем. Дальше промолчу.

АВТОР! Я ждусЪ И как говорят: Крылья есть, а нимб ангельский и белые перья ещё заслужить надо

Прочитал. Очень хорошо. Я так и знал,что у вас всё в порядке со слогом.

Ой, а сегодня четверг. Чуть не пропустил.

Глава 12. Беги!

Вот это я выкинул! Бля, Серега, нужно иногда думать, перед тем как делать! Ударить полицейского, сбежать посреди оживленного базара, где любой может знать тебя так или иначе! Дурак!

Коп задыхался скрючившись у машины, и рукой по асфальту бил, пытаясь меня достать, а я уже бежал. Нужно валить через правый проход, обычно там народу меньше и можно скрыться в лабиринте прилавков, а потом буду думать, но думать мне не дали.

Усатый дядька торгующий энергосберегающими лампочками на раскладном столике вытянул лапы, явно желая остановить. Схватил за рукав и потянул, но я дернулся в противоположную сторону и он полетел животом на стол. Тот ножки разложил, как десятиклассница, и лампочки посыпались в стороны, частично барыга их сам и раздавил с криками «Держи вора!»

— Прости, мужик!

Чуть было не бросился ему помогать, дурак. Пробежал пару шагов и остановился, неудобно же. Люди смотрят. Продавцы со скукой в глазах, покупатели осуждая. Я уже хотел вернуться и хотя бы помочь встать банкроту, но услышал интересное.

«Вот он!»

Из центрального ряда бежала, толкаясь, стая людская. Впереди молодой парень в полицейской форме. Рядом с ним спотыкается лысый, с ростками волос на висках дед, похожий на папу Карло и тычет в меня рукой. Случайные прохожие расступаются и показывают руками, пакетами, зонтиками в мою сторону. Мы встречаемся взглядами с Молодым, скрещиваем их как шпаги и ярость у него в глазах способна прожечь дыры в озоновой дыре. Мне крышка. Если поймает, конечно.

Ещё какой-то хер хватает меня сзади, пытается вывернуть руки, сделать какой-то хитрый захват и получает удар затылком в нос, ногой я промахнулся, но и этого достаточно. Хер воет, отпускает меня и хватается за окровавленный шнобель.

«Ах ты алкаш» — кричит дурная баба в цветастом платье и падает на колени перед окровавленным хером — «Убили!». Завывает, как сирена противовоздушной тревоги, как самолет пролетающий над пятым этажом, а я уже бегу дальше и вой только придает сил. Вой, адреналин и паника. Идеальная, бля, связка!

Кажется, что молодой полицейский топает совсем рядом и я даже вижу пятно от кофе, который он разлил на светло-синюю рубашку, но это все иллюзия. Это страх на огромных ходулях, который топочет сзади пытаясь тебя догнать и схватить цепкими костяными лапами.

«Держи его!» «Мужики помогите задержать!» «Стой, гнида!»

Охренеть!

Отталкиваю рыжую бабу, (руками случайно провел прямо по круглым, теплым сиськам). Она противно кудахчет, сильно бьет сумкой (там что, кирпичи?) и падает на прилавок, расшвыривая упаковки с лифчиками.

«Что делаешь, гнида!»

Я извиняюсь, но рыжая наверняка меня не слышит и я прорываюсь сквозь строй мелких пацанов. Самый наглый решает подставить ножку и орёт, когда я пробегаю прямо по ней. Показываю кулак ещё одному парню и тот благоразумно отходит в сторону.

Люди разлетаются в стороны, я бегу вправо, там продуктовые ряды и шире проходы. Сзади неумолимый топот. Оглядываюсь — человек пятьдесят бежит, как волна сметая всё на пути. Переворачиваются товары, разлетаются в стороны, как куклы случайные свидетели, а те, кто хочет присоединяются, увеличивая мощь человеческой волны. А возглавляет толпу молодой хищник, который мечтает поймать дедушку.

Охренеть!

Впереди уже маячит переход на продуктовый и из будки охранника выскакивает собственно её обитатель. Молодой, совсем пацан, он нервно дергает дубинку и не может вытянуть из креплений на поясе. Такой смешной, как усатый в «Маски шоу». Справился. Вырывает дубинку чуть ли не вместе с поясом и размахивая идет на меня, знакомая «морда».

— Василий Батькович, ты чего! — кричу я. — Забыл как отжиматься? В сторону!

— Что? Вы? Как? А кто?

Он бормочет в полной непонятке, а я уже забегаю в отдающий холодом молочный ряд.

— Задержи их! Сзади!

Василий перехватывает дубинку поудобнее и хлопает ей по бедру, расставив ноги пошире. Задание получил, теперь ему легче. Теперь понятно, что делать. Васька всегда таким был — пока пальцем не покажешь, будет думать.

Я скатываюсь по ступенькам вниз, поскальзываюсь на холодном цементе и на жопе пролетаю несколько ступенек. Копчик тупо хочет выйти через затылок, ударяя колом снизу.

— Ой, бедный, — бабы-молочницы обступают меня, — не забился?

Там за павильоном слышны удары и матерщина. Васька работает от души.

— Васька-то? За тебя там чё ли дерется? — спрашивают бабы. При взгляде на это обилие молочных, обширных, пышных грудей в белых халатах хочется молока и кое-чего ещё, того, чего уже лет пятнадцать не хотелось. Нашел время герой — любовник.

— За меня. Василий — мой лучший ученик. Спрячьте меня бабоньки, зоомафия гонится в лице полицейских. Спрячьте, красавицы, прошу.

Они долго не думают, переглядываются, и тащат меня прямо по полу за прилавки. Прямо отбитым местом по цементу.

— Сиди здесь, болезненный. Тренер. Вижу я какой ты тренер. Тебя на органы хотят сдать, — уверенно говорит одна и закрывает меня от внешнего мира огромным железным бидоном с молоком.

— Я бы его печень не взяла, — отвечает ей другая молодуха, с такими роскошными «цицьками», что мне становится плохо, так хорошо, — смотри, какой он желтый. Пьющий, наверное.

Первая заступается и накрывает мне колени клетчатым, пахнущим сеном одеялом.

— Учителя все пьют, как и акторы. Интеллихенция.

Она гладит меня по голове и выпрямляется. Грохот влетает в помещение. Теперь я вижу только женские ноги и после ощутимого пинка свои втягиваю как улитка рога. Преследователи уже здесь. Охренеть!

Ноги топочут мимо, много звуков, много тяжелого дыхания и плевков на пол с одышками.

— Где он? — мужской голос, запыхавшийся.

— Хто, гражданин мылиционер? — милый украинских акцент одной из моих защитниц. Люблю хохлушек, особенно в молодости любил в «педе» — всегда веселые, всегда хозяйственные и любвеобильные. Эх, не тем местом сейчас думаешь, товарищ тренер.

— Я полицейский, милиции нет уже давно. Мужик тут пробежал, высокий, одет неряшливо, похож на пьяницу. Где он?

— А за что его ловите, товарищ полицейский? В чем беглец виноватый?

— Женщина, «таварищи» при Союзе остались. Есть еще вопросы?

— Да нету. Туда он побёг.

— Все за мной! Кто увидит беглеца кричите «полиция!»

Я сидел под прилавком согревшись под теплым украинским одеялом (они называют так смешно — «ковдра») и дрожал. Нет, не испугался — просто адреналин. Зато когда почувствовал себя в относительной безопасности стало так легко и хорошо, а напряжение оно никуда ведь не делось и выходило как пот, дрожью по всему телу. Неужели я еще не пойман, не избит, и у меня есть шанс вернуться к друзьям? А что будет дальше и как выживать — мы решим. Пацаны помогут. Андрюха умный и Костян не хуже. Пацаны разберутся. Только бы найти их.

К Андрею нельзя, нужно домой — предупредить Костяна.

— Мужчина? Мужчина вылезайте потихоньку.

Меня достали, отряхнули и поставили на ноги. Одеялком я прикрывался от сладкопахнущих женщин.

— Мущина, та вы не бийтеся. Мы вас не сдадим. Вам нужно подальше отсюда, пока не узнал кто. Сейчас мой подъедет на машине, товар забрать и вас вывезет. Вам куда нужно-то?

— Всё равно, — сказал я, — подальше от рынка, ближе к парку. А оттуда я сам доберусь.

— Ну и хорошо, — согласилась женщина, — вы пока там в киоске посидите, чтобы кто случайно не заметил вас, никакой хулиган.

— Да-да, — закивал женский пол единодушно и начал жаловаться. Эти «вещевики» совсем обнаглели: людей по рынку гоняют, да еще в нашу сторону. А у нас тут молоко, сметана, всё чистенько. Так смешно говорили,"чистенько». А они то вас загоняют как оленя (простите) то ещё каких бомжей (ещё раз простите). Один раз вора поймали и так его избили, что сами от полицейских месяц по дачам прятались. Полицейские того парнишку через молочный волокли, так пришлось потом кровавый след на полу замывать полдня.

Излили бабы свои беды мне на голову, меня с любопытством разглядывая, и отвели в свою будку, где я сидел и ждал, только и оставалось смотреть на брошенные польта, сумки, шляпки, косметички и ждать, ждать, ждать.

Потом дверь распахнулась и заглянул маленький мужичок, мой ровесник, но выглядел старше лет на десять из-за морщин и огромных сапог. Я как раз успел закемарить и подскочил от испуга, а он молча смотрел как меня трусит от новой волны адреналинчика, который оказывается вставлял не хуже водки — нужно будет запомнить.

— Ты что ли беглец?

— Я.

— Ладно. Я машину подгоню и дверь открою, типа выгружаюсь — загружаюсь, а ты, как постучу, — заскакивай.

— Хорошо.

— Да ты не бойся, — засмеялся он и огляделся по сторонам. — Мы тебя вытащим. Как еврея из Польши, только бесплатно. Ну бывай.

Я остался осмысливать шутку, но так и не понял, антисемитская она или нет, когда машина подъехала, загудели женские голоса и в стену постучали.Девчонки меня провожали взглядами, каждая занятая своим делом за прилавком. Я не придумал как их поблагодарить, раскланялся в сторону машины и нырнул внутрь, прятаться за пустыми молочными бидонами.

— Куда, — зашипел шофер, — в кабину давай, там нельзя — пассажиры.Еще оштрафуют из-за тебя.

«Спорить не буду», — решил я и полез вперед. Сидеть на виду у всех не хотелось, но другого способа не предлагали.

— Не бийся, — сказал шофер и улыбнулся приветливо. — Вывезу не взбитым.

«Шутки от молочника», — подумал я и засмеялся. Шофер обрадовался такому успеху и пообещал кормить анекдотами всю дорогу.

***

Шутки закончились через пять минут, на улицу мы выехали какими-то окольными тропками и никто меня не увидел, кроме испуганных воробьев и ворон.

— Бабам спасибо скажешь, — резюмировал шофер, ловко выкручивая рулём. — Спасли тебя. Весь вещевой рынок на уши встал, но наши бабы дружные. Если моя Галка скомандует — все слушают. Галке спасибо скажешь, когда-нибудь.

— А как? — прокашлялся я.

— Кулак видишь? — мужичок сунул мне под нос кулак неожиданно огромный и с татуировкой паука на пальце. — Помолись за её здоровье и хватит. Вспоминай иногда добрым словом. Но чтобы никаких фантазий.

Пришлось пообещать, но себе я загадал, что если выкручусь то зайду сюда ещё раз. И может с бутылочкой хорошей водочки или коньячку, чтобы молочниц отблагодарить. Конфеток еще возьму. Сосательных.

— Ты чего так улыбаешься? — подозрительно смотрел мужичок. — Куда тебе надо? Жинка говорила, что в парк. Ночуешь там?

— Ещё не хватало, — я даже перекрестился. — Живу в том районе.

— Ладно, не говори, понимаю. Выброшу где скажешь.

Перед тем как высадить меня у центрального входа он повернулся и толкнул небольшую речь. Рассказал, что искали меня два копа, очень злые, особенно старший. Молодой больше ухмылялся и обещал найти бомжа, а старший грозился настучать. То ли по лбу, то ли начальству — непонятно. Мне шоферюга советовал залечь на дно и желательно на полгода, не меньше. Эти искать будут долго, за то что ударил копа не прощают. Особенно старый — он должен показать молодому как дела решаются и что бывает, если милиционера обидишь (так и сказал). Сказал «лучше в село уезжай и затаись там». А еще лучше в соседнюю область или братскую республику. Тут рядом бывший колхоз «Зазимье» есть, там многие прячутся. Говорят, что ментам туда нельзя, но и не все решаются в Зазимье ехать. Там всякое творится.

Я обещал подумать. Выскочил, осмотрелся на предмет полицейских машин и не спеша по дорожке центральной побрел. В парке ни души, только вороны прицельно гадят с деревьев. Есть такая примета, что если птица на воротник «наложит» богатый будешь, мне бы сейчас деньги не помешали, поэтому я шел медленно, а птицы как назло мимо стреляли. Хоть бы одна попала.

Грустно.

Пришлось сесть на скамейку, чтобы летучим тварям было легче целиться. Потом я вспомнил про сигареты и что вообще-то я курильщик и обязан страдать от нехватки никотина. Организм радостно встрепенулся и начал давить. Во рту пересохло, руки заболели, ноги ослабли, и мысли начали дико носиться в голове. Сигарет конечно в кармане не было, как и симки, выронил где-то. Даже спичек не было.

Грустно.

Из глубины парка вынырнул пацан лет восьми и побежал к выходу, подергивая вверх спадающие шорты и почёсывая побитую ногу. Смешной. Увидел нарисованные классики и проскакал по ним. Остановился напротив моей скамейки и уставился не мигая.

— Что? — спросил я.

— Ничего.

Мы помолчали.

— Я тебе знаю? — спросил я на всякий случай. Мало ли что, стоит тут знакомых племянник, ждет когда я поздороваюсь.

— Неа, — лениво ответил малой и старательно погрузился пальцем в ноздрю.

— Эй, перестань свои раскопки, — скривился я. — Это некультурно, тебя мама не учила?

— Неа. Я тебя знаю, деда?

Угадал. Чей-то родственник. Не помню его, хоть тресни.

— Не знаю, малыш. Ты мне скажи. А ещё лучше домой беги, с незнакомыми лучше не разговаривать. Я хороший дядя, а тебе может встретиться плохой и…

— Вспомнил! — обрадовался малыш так что даже по-хамски меня не дослушал и перебил. — Дядя Юра тебя искал.

— Что ты сказал?

Он уже шел прочь, оглядываясь и почесывая спину.

— Ты дурак. Я дяде Юре всё расскажу.

— Эй, — сказал я и попытался встать, но ноги реально не держали, будто кости в один момент стали мягкими и мышцы обвисли тряпками, вместо того, чтобы туго натягиваться. Я сел и земля вокруг кружилась и деревья трясли ветками — наклонялись ближе, и скамейка грозилась взлететь из-под ног и малыш вертелся вокруг своей оси расправляя крылья за спиной.

Охренеть!

Малыш взлетел вверх ракетой расправив крылья и радостно смеялся, а я блеванул прямо себе под ноги.

«Дядя Юра! Иди сюда! Он здесь!»

Ну, охренеть теперь.

Глава 13. Три правила

— Дядя Юра! Быстрее!

Он висел прямо в воздухе, как свихнувшийся Купидон, и очень громко звал какого-то Юру.

— Юра! Быстрее, он хочет убежать!

Если это про меня, то я и правда пришел в себя и поднялся, вглядываясь в траву.

— Все кто рядом, сюда! Я не смогу его удержать — он слишком стар!

— Сам такой, — сказал я и увидел то, что искал. Поднял кусок кирпича и подбросил в руке. — Я, когда был такого возраста как ты, камнями голубей сбивал с крыш. Очень уж мерзкие и наглые птицы. А у меня до сих пор глазомер хороший и рука твердая. А ну-ка спускайся, малыш.

— Не хочу, — буркнул он почти по-детски и огляделся. Помощь не спешила, никто мальца не услышал. Надеюсь, что у них нет своей телепатической связи.

— Спускайся, или накажу. Если тебя родители не воспитали, то придётся мне.

Я подкинул в руке камень, намекая. Конечно, кидать в ребенка камнями я не собирался, даже в летающего, но припугнуть нужно обязательно.

— Я дяде Юре пожалуюсь, — как-то неуверенно пробормотал он.

— Ну зови. Где же он?

— Вон едет! — закричал довольный шкет и замахал ручкой в сторону дороги. — Дядя Юра я здесь!

По дороге вдоль парка летела машина. Там впереди стоянка у главного входа, припаркуется и привет. Малыш разрыдался и полетел за улетавшей вдаль машиной, наверное подумал, что его бросили, «малолетний дебил».

— Дядя Юра! Не уезжай!

«Карлсон» вылетел за пределы парка и понёсся над дорогой, обливаясь слезами и не стесняясь что его увидят из других машин. Да что тут происходит, чёрт побери?

Я развернулся и побежал в противоположную сторону. Щебёнка вылетала из-под ног, целясь в деревья, страх и адреналин дал хорошую порцию сил. Уйти.Обязательно скрыться. Никакого Юры. Хватит мне уже этого имени во всех реальностях. Машина на дороге завизжала тормозами, я оглянулся — скорая резко решила развернуться игнорируя все правила — шла бы встречная, точно бы столкнулись. Но дуракам и злодеям везёт, ничего не случилось и выровнявшись машина пошла в противоположную сторону. Водила вытягивал шею и смотрел в парк. Вдалеке выл в истерике крылатый ребенок. «Наперерез пошли, — дошло до меня, — к другому входу».

Прочь с бетонной дорожки! Нырнул влево, наперерез через парк в сторону ограды, перелезу и там машину остановлю, или скроюсь в дворах. Лишь бы сил хватило, уже одышка, я и так подозрительно долго продержался.

— Вот он, дядя Юра! Он здесь!

Как же я ненавижу детей! Хорошо что не завёл отпрыска! Ненавижу гадов изо всех сил! Мелкий Купидон пролетел мимо, развернулся у ограждения и ринулся назад показывая пальцем.

— Вот он стоит! Спрятался за ёлкой!

Я не прятался, я согнулся, пытаясь отдышаться. Маленькое дерьмо пролетело вверху и засело на дереве, шурша ветками. Очень жаль, что выкинул кирпич на бегу, сейчас бы не сомневался стоит запускать красную ракету в цель или нет.

— Он здесь! Человек здесь!

Слышно как кто-то бежит по мою душу. Они ещё на дорожке и далеко, но скоро звуки сменятся и приблизятся. Где моё второе дыхание? "Отлепляюсь" от шершавого и немного мокрого дерева и иду вперёд, оглянувшись только на секунду. Тени слева уже мелькают среди деревьев, тени справа скоро шагнут на траву, чтобы перерезать отступление. Их много. Нет времени считать, но я точно не справлюсь. Скоро они меня догонят — молодые, сильные и не одинокие. Их много, а я как всегда один. Костян и Андрюха, как же я по вам скучаю, старые алкаши.

Бетонное ограждение всё ближе. Граница между парком и нормальным миром автомобилистов и пешеходов. Городской парк — это прибежище не только старых алкашей, но и «дрочунов», извращенцев, любителей грязного перепихона, насильников, пьяных школьников и школьниц, не менее пьяных ментов, бомжей, маньяков и проституток. Не в одно время, конечно, но темнота деревьев и густота ночи привлекает сюда разных тварей, включая крылатых младенцев.

— Он хочет перелезть на ту сторону! — закричал «летучий понос». Если бы. Я и в пьяном виде не осилил бы, проклятые совки строили концлагерь тут что ли? Зачем так высоко? Чуть дальше, метров сто вверх, есть дыра через которую пролазят собаки и школьники, но вряд ли успею добежать, а могу и застрять, как современная версия Вини Пуха.

Эх, пацаны. Дальше без меня. Удачи вам. Жаль, что правду не рассказал и вы до сих пор думаете, что все дело в зоо-мафии. Не так нужно было поступить, зря я этого охотника послушал.

Тени приближались с двух сторон и я уже мог различить лица, формы, одежду, ухмылки и, количество врагов, но всё это уже не имело значения. Общее у них только крылья, которые как паруса на ветру бьются создавая шум, который слышно в Магадане, но никто не спешит посмотреть, что здесь происходит.Только я и крылатые черти, которые уже не спешат, взяли в кольцо и медленно его сужают.

Я поднял кулаки и встал в стойку. Последний бой Серёги. Почти название реп альбома. Главное, чтобы бабы первые не полезли — не смогу ударить тётку.

— Давай, падлы! По одному!

Жаль никакого «дрына» нет в траве, было бы эффективнее помахать им. Толпа расступается и выходит из-за спин еще один крылатый.

— Какая неожиданная встреча, Юра!

Это и правда он. Тот дед из реальности с поездом. Он опять здесь. Только теперь он выглядит не как пенсионер, он старый матерый хищник. Вампир, если сопоставить крылья и горящие красные глаза. Чемоданчика нет, но одежда та же и эта уродская шляпа совкового бухгалтера. А еще он не горбится под тяжестью прожитых лет, теперь он крут, как якутский шаман. И готов бить в бубен. Как и я в ответ.

— Мы знакомы? — удивляется он.

— Иначе зачем вы меня гоняете как зайца по лесу?

— Мы то знаем зачем, а откуда ты знаешь меня, старик?

— Это ещё кто старик, — огрызаюсь я, пытаясь контролировать каждое движение каждой крылатой мрази. — Тебя в пионеры принимали, когда я в детсад ходил, Юра.

— Я не был в пионерах, — он сунул руку в карман пальто и вытянул длинный, сверкнувший лезвием нож. Толпа вздрогнула и сгустилась как тучи в грозовой день. Юра Безотчества стоял между ними, разделяя тьму на потоки. Он управлял ими и только махнет рукой и поток ненависти полетит ко мне, прижмет спиной к бетонным глыбам, распнёт на стене и швырнёт на колени к его ногам. Блин, братва, мне страшно.

Юра поднял нож лезвием вниз и к себе, улыбнулся.

— Где животное?

«Где животное!» — хором повторила толпа и шагнула вперед.

— Стоять! — я закричал, выигрывая время, но ни вправо, ни влево хода не было. Разве что ту толстуху попробовать сбить с ног и проскочить вдоль стены.

— Где животное?

«Где животное!»

«Не говори им! Думай!»

Это ещё что?

— Последнее слово.

«Последнее слово!»

«Действуй или умри!»

Да что происходит? Откуда этот голос?

«Нет, с таким бараном толку не будет.»

Юра ударил молча, резко, без замаха, и я только успел поднять руку, прикрывая глаза. От кисти по предплечью растеклась кровавая рана. Боль обожгла резкостью, кожа открылась как широкий рот. Я ударил другой рукой, но Юра отскочил и толпа шагнула вперёд, а я назад. Море волнуется раз. Земля под ногами начала принимать первые красные капли, которые скоро превратятся в ручей, если ничего не сделать.

«Действуй!» — закричала моя рука, и я увидел. Разрез превратился в усмешку Джокера, клоуна из детских фильмов. Верхняя и нижняя часть разреза шмякала и чмокала, шевелилась и хлопала друг о друга изображая разговор, но я слышал. Я слышал свою руку и видел как она произносит следующие слова:

«Действуй или умри!»

«Какого хера?»

Юра нанес еще один удар и на этот раз лезвие взрезало мне щеку — я почувствовал на мгновение твердость стали во рту и закричал. Чуть выше и остался бы без глаза.

Юра отскочил и взмахнул крыльями, подняв как смерч вверх желтые листья.

«Где резчик? Отдай его нам!»

«Отдай его нам», — повторяла толпа.

«Действуй!» — кричала говорящая рана.

Я прыгнул влево, разбрызгивая кровь — ударил лбом ближайшую тетку и кулаком ближайшего мужика, тот так счастливо улыбался, что не успел сообразить и уклониться, просто сломался и упал, а я прорвался сквозь человеческую стену и орошая землю под собой кровью, побежал. Рана на руке улюлюкала и вопила что-то неразборчиво, щека болела и хлюпала как мокрая бумага. Сзади топала толпа и кричал сумасшедший бухгалтер.Правая нога провалилась куда-то, зацепилась за корень, но удалось выскочить и продолжить побег. Второе дыхание, вот оно, здравствуй!

Топот и крики сзади. Прогнившая дыра впереди. Меня схватили за плечо. Цепкая рука, хочет потянуть на себя. Удар локтем назад не оглядываясь и меня отпускают.

«Не взлетать! — воет Юра сзади. — Гнать его по земле!»

Совсем рядом этот проход. Напротив должен быть знак красный кирпич. А вот и столб. Ускоряюсь и вижу раскопанный собаками проём под свисающей гнилой арматурой, торчащей из поломанного забора. Если нырнуть туда не останавливаясь рыбкой, если не зацепиться одеждой, то через секунду я буду на той стороне.Там люди — там машины, там полиция. Только успеть.

Не знаю кто мне подставил ножку: то ли преследователи, то ли природа, но это было подло. Я полетел лицом вниз, протягивая руки, чтобы не протянуть ноги, а сзади хлопали крылья. Удара даже не почувствовал.

***

Что-то маленькое, тёплое и влажное скользило по лицу: то вверх, то вниз. Раз и два, три и четыре. Еще и урчало почти как кот. Залезло шершавым в ноздрю и я дернувшись непроизвольно чихнул и скривился. Мерзость. Будто в нос изнасиловали.

— Зубчик, оставь его! Пусть сам отойдет.

Что такое? Я открыл глаза и вскочил. Неудачная копия китайского дракона отскочила и зашипела, распустив крылья.

Охотник сидел напротив меня, подсвеченный как статуя опускающимся солнцем и полировал нож о сапог.

— Наконец-то.

Чух-чух, чух-чух, я увидел провода высокого напряжения пролетающие за окном, увидел знакомые двери, грязный пол и вскочил. Юра стоял там же где и был последний раз, за раздвижной дверью, не сделав ни шага. Охотник медленно поднялся и протянул мне пачку сигарет. Монстр схватился двумя лапами за его штанину, подтянулся и медленно полез вверх.

— Сигарету? — охотник внимательно смотрел мне в глаза и не опускал руку.

— Не хочется, — я отошел подальше и посмотрел на сменяющийся пейзаж за окном электрички. Наверное я в чистилище и ехать мы будем вечно до следующей станции. Больше ничем происходящее объяснить не могу.

— Ты как? — спросил охотник заботливо и я провел рукой по щеке. Целая и не болит. Посмотрел на руку, тоже обошлось без шрама. Охотник улыбнулся, буквально краешком рта и я прыгнул неся кулак как флаг. Зубчик зашипел где-то под ногами, а потом уже сидел на груди, а я лежал на спине и спина опять болела… И вокруг опять воняло, и опять тварь облизывала лицо. Боже, как мне это надоело, лучше бы не просыхал.

— Сигарету дашь?

— Хорошо, что передумал, — сказал охотник, протягивая руку и помогая мне встать. — Покури, успокойся, а я пока объясню.

— Проверяли меня?

Он сел рядом и поманил Зубчика:

— Типа того.

Зубчик улегся на грязном полу под его рукой и выгнул спину, почти как кот.

— Это была фальшивая реальность?

— Почему? Настоящая, только не твоя.

Охотник начал чесать тварь под крылом, та даже слюни пустила на пол двумя струйками от удовольствия.

— И что? Прошёл я проверку?

По его вздоху и взгляде в сторону я понял, что нет и сам вздохнул так, что тварь напряглась и зашипела. Юра стоял столбом и безразлично смотрел вперёд.

— Что не так?

— Да всё не так. Страшно тебе судьбу реальности доверять, а там похоже замес намечается не слабый, если такие зеркала. Без зачистки не обойдёшься, а у меня и так сил нет.

— Слушай, — сказал я и передумав курить пачку в карман спрятал. — Я тебе не КГБ, чтобы зачистки делать. И не Бэтмен, чтобы всех раскидывать Ты видел сколько их было? Откуда они взялись вообще?

Охотник пожал плечами, и я чуть в него пачкой не запустил. Строит из себя Незнайку.

— Наверное ты в парке не на ту бабочку наступил.

— Чего? А можно как для тупых? Чуть понятнее.

— Эффект бабочки, есть такая теория. Незначительное влияние на систему может иметь значительные последствия и даже в совершенно другом месте. Убил ты Гитлера например в сорок первом и поэтому атомную бомбу изобрели раньше и не американцы, а допустим японцы. А последствия намного хуже будут и жертв намного больше.И война другая.

Вернулся ты в каменный век — раздавил бабочку, а через миллиарды лет жизнь на Земле совсем другая — роботы устроили войну и держат людей в рабстве. Это и есть эффект бабочки.

— Хрена себе, и что же я такого сделал? Никого не убивал. Андрюху спас.

Я быстро прикрыл рот рукой, но охотнику слышал и не отреагировал.

— Спас и спас. Что-то изменил, но долго не прожил, чтобы понять что именно. С выживанием у тебя не очень, а ещё боксер называешься. Мы за тобой присматривали и в принципе понятно. Ты ведёшь практически ту же линию, что и прошлый раз. Отсюда такие сбои. Если менять, то менять кардинально. Мне так кажется, хотя я не эксперт. А ты повторяешь почти тот же путь с легкими изменениями, тем самым усиливая крылатых и теряя шансы выиграть, понимаешь?

— Нет, — честно признался я и опять подумал о куреве.

— Сейчас мы отправим тебя уже в настоящую реальность и что? Опять будете кругами возле того проклятого дома ходить и толстого спасать? Остановитесь!

— Так, — сказал я, — давай чётко и по правилам. Правило номер раз.

— Не повторяй прошлых ошибок. Не играй в ту же игру ещё раз. Меняй правила радикально и тогда вселенная подстроится под тебя, как пластилин, понимаешь? Сыграй в игру по новому. Зайди с заднего прохода.

— Э, стоп! — я замахал руками и Зуб встревожился и шерсть на башке вздыбил. — Давай без ваших голубых намеков. Я сзади ни к одному мужику не подойду.

Охотник так быстро заткнулся, и так на меня изумленно смотрел, что пришлось отвернуться и фыркнуть в стену.

— Правило номер два говорить?

Я поднял руку вверх и кивнул. Говорить было трудно, смех распирал изнутри, и смотреть на его лицо сейчас было бы некстати. Потому что не выдержу.

— Хорошо, — неуверенно продолжил охотник. — Вашей тройке нельзя разделяться. Ошибка. Поверь мне, сколько я уже видел нападений маньяков, убийц и прочей мрази — они всегда убивают поодиночке. Стоит молодежи приехать в летний заброшенный лагерь, разделиться ночью на парочки, чтобы заняться развратом и всегда появляется вот такой вот Юра только в хоккейной маске и режет их всех без проблем. А ещё был такой хрен, так он вообще во сне убивал, во сне ведь все одиноки.

Я резко обернулся и посмотрел ему в глаза. Зубчик зашипели забил крыльями, но смеха в глазах охотника не было.

— Поэтому ваша тройка не должна разбегаться некоторое время, хотя бы пока охотника не спасете. Так выживете.

— Слушай, — сказал я. — Но мы ведь не девственники.

— Что?

— Я тоже слышал эти истории о маньяках, убийцах подростков. Выживает всегда один и он (или она)обязательно девственник. В курсе?

— Не знал, — крякнул охотник и поднялся. — Не проверял. В любом случае держитесь вместе. Никак иначе. Третье правило вспоминать или так и будешь ухмыляться?

Пришлось и мне подниматься, чтобы не смотреть снизу вверх. Требуха, то есть Зубчик взмахнул крыльями и завис в углу головой вниз, рассматривая нас и подслушивая разговор.

— Не оставляйте Резчика одного! Этого нельзя делать, я же говорил! Он умеет прятаться от чужих глаз, но он еще и молодой и неопытный. Не знает где добро, а где зло. Пойдет на ручки и всё. Ты понимаешь?

— Я его с Костяном оставил.

Собеседник замахал руками и замычал, как душевнобольной. Зубчик встряхнул крыльями и сложился назад.

— Он Резчика в квартире забыл и вас пошёл искать, а сам даже окно не закрыл!

— Вот как, — пробормотал я и сигарету достал.

— Да выкинь уже эту письку дьявола, вижу, что не хочешь её сосать!

— Чего? — блин, чуть не блеванул от этой мысли и пачку отбросил, она упала в углу, высунув одну сигарету наружу, дразня своей этой самой дьявола. Я отвернулся почему-то смущенно.

— Так называют сигареты, я слышал «член дьявола», а курильщики его посасывают.

— Понял я, понял. А если звездануть по морде Юрку он почувствует?

— Нет, а зачем?

— Просто хочется.

Я спрятал руки за спиной, что бы соблазна не было. Очень меня этот пенсионер раздражал, чуть не зарезал гад, и еще может зарежет — пытаться будет.

— Есть ещё правила?

— Нет. Да и не правила это. Никто их не придумывал, не систематизировал, просто мой опыт и размышления сквозь разрезы. Не благодари.

Зубчик крикнул и метнувшись сделал круг и сел мне на плечо. Я замер, ожидая чего он хочет, и надеясь что не кусок скальпа.

— Прощается. — вздохнул охотник. — Тебе пора.

Чтобы не бояться маньяков, нужно стать маньяком охотником на маньяков.

И да, жёстко ты сейчас с курильщиками, как Аллен Карр на максималках).

Я, кстати, благодаря его книге курить бросил. Хочешь верь - хочешь нет но единственное, что помогло. Двадцать лет стажа на минуточку.

держись, брат.... В двухтысячном на НГ бросил. Прям в новогоднюю ночь. Прям в открытое окно на ночном дежурстве бычок улетел последний. Правда, немного курил. Помог Карр или нет, не помню уже. Но я читал его.

Это сообщение отредактировал egor6410 - 15.02.2025 - 11:57

Вот уже который раз замечаю, что автору очень живо удаются динамичные сцены. Погони, перемещения между порталами. Ловлю себя на том, что при их чтении ускоряюсь аж. И натуралистично-тошнотворно всяческая кровавость тоже пробирает.

Там цопик внизу стоит - это Вы?

QUOTE]одному там, да ещё под дождем…

Вячеслав Денисов ©[/QUOTE]

ЯПовцы, да как же вы читаете, чуть внимательнее и знак копипасты сразу будет виден.
Сорри, может я оформил как-то не так что бы было понятней.

Я уточнил на второй странице что автор не я.
Это Вячеслав Денисов.
Где-то в интернете нашел его рассказ.

Я тут ждусеньки и ждусЪ а в ответ ничишуя.Вторника уже здеся и чичася
Ладно,если так Разбужу и поглажу Софию Татьяновну. Отомщу за кусь в 8.00-9.00 в мой нос.

Вы б ещё в 00:01 зашли ждать

Глава 14. Ревизор. Приплыли

Этот переход был легче предыдущего. Дракон с детской кличкой Зубик традиционно попил кровушки, и я опять переместился назад во времени.

«Трах-тибидох» и китайский дракон опять смотрит на меня, а я дезинфицирую рану. Мог бы охотник и пораньше во времени закинуть, чтобы парень был ещё дома и не ушел повесив на нас крылатую обузу.

— Жрать хочешь? — вспомнил я. — Обойдёшься. У нас тут кардинальные изменения. И не смотри на меня такими глазами. И курить не буду.

Я мерял кухню шагами пока затянутый в кокон будущий «Резчик Вселенной» молча следил голодным взглядом и не просил ни о чем. Строит из себя героя.

— Ладно, — сдался я... И открыл холодильник. — Надеюсь из-за твоей жадности не пойдем тем же путём, что всегда. Мне охотник говорил, типа меняй дорогу или всё повторится. Понимаешь или нет? А я опять тебе жрать дал — надеюсь это ни на что не повлияет. Надоели мне эти временные головоломки, голова болит, отстань от меня.

Жутко хотелось курить. Я ушёл чистить зубы, убедившись, что форточка закрыта, и оставил гусеницу поглощать еду. Ну, теперь соседка точно не придёт, и драки не будет. В дверь позвонили. Твою же мать.

Я выглянул из ванной с щёткой в морде и весь в пене, как бешеная собака. Дракон смотрел со своего места удивлённо.

Открывать или не открывать? Вот в чём вопрос.

В дверь продолжали звонить. Может, это Андрюха и Костян?

«Открою», — подмигнул я лысому другу и закрыл дверь на кухне.

На пороге стоял сосед — муж припадочной сверху.

— Здаров, Сергей.

— И тебе не хворать.

Я высунул башку в коридор и осмотрелся, никого. Только сосед и его совковые тапочки.

— Серёга, закурить не будет, а?

— Так тебе вроде жена запрещает. Астма или типа того.

— Да хрен с ней, — махнул он рукой.

— С астмой или с женой? — осторожно поинтересовался я

— Да с обоими. Люблю я курить, уж ты меня понимаешь. Живём один раз. Дашь папироску?

— Понимаю, чего бы и не понимать.

Сказал и ушёл, закрыв перед носом гостя дверь. Он только успел добавить шепотом «И огня...» Дал гамна, дай и ложку.

Требуха смотрел, как я собираю нужное и предусмотрительно молчал. Умный червяк.

— На, держи.

Сунул руку и переступил одной ногой через порог. Примета такая. Не уходит. Зыркает, как американский шпион.

— Зачем пачку? Я пару штук возьму, одну за ухо и хватит. А спички сейчас принесу.

— Не нужно. Бросаю.

— Молодец-молодец, — он кивал и не уходил никак. - Может пойдем покурим в парк? Самому скучно там бродить, ещё не правильно поймут.

— Слушай, я же не малолетка по гаражам прятаться. И бросил я, сказал же.

Наверное грубо получилось, как-то он сразу побагровел и одной рукой за дверь взялся, не давая закрыть.

— А я что по твоему? Малолетка?, — и голос у него тише стал, и глаза злые, так и режут. — Или думаешь я бабы своей боюсь?

— Отпусти,- сказал я и потянул, но дверь не поддавалась, а ещё этот ногу подставил.

— Думаешь, ты боксер и кто-то тебя боится? Дал сигарету и рисуешься тут? Я в Чечне никого не боялся и поэтому до сих пор жив, ясно? Выходи-покурим, если уважаешь меня, сосед.

Воевал, как же. Но связываться с пришибленным не хотелось, и я уже почти решился, когда на плечо соседа легла рука.

— Слышь, дай пройти, мужик.

Тот, резко выпуская пар сквозь ноздри, оборачивается, чтобы нахамить, но за спиной — двое: круглый и лысый Андрюха и «его лучший друг Костян». Смотрит на меня вопросительно, а я уже отдираю его пальчики от двери.

— Иди, сосед, сам кури, и меньше войну вспоминай. Сколько лет уже прошло. Потрепало вас, пацанов, понимаю.

Он смотрит на меня, на Андрюху, на Костяна, и стиснув зубы уходит не прощаясь - крути педали, диванный вояка. В Чечне он служил...

— Слышь, дай пройду, — Андруха протискивается мимо. - Заснул что ли, Серый? Что за тип?

— Сосед, — говорю,- пропуская Костяна. — В Чечне воевал.

— Ага, как я. Дома перед телевизором.

Они шумно раздеваются в прихожей, а у меня улыбка до ушей. Опять живы. Опять все вместе. Как три мушкетера или Бригада. Андрюха замечает моё идиотское поведение и не молчит:

— Что ты лыбишься, как дурачок? Китаец где?

— На кухне жрёт, где же ему быть.

— Это он тебя так цапнул?

Я что-то ответил, но Андрюха уже не слышал и пошел с гусеницей обниматься. Как-то даже обидно стало, с ним Требухашка не капризничал, ничего не просил и не кусался, просто подставил шейку под пальцы, чтобы почесал.

Костян хлопал по карманам — искал сигареты.

— Ставь кофе, чего замер хозяин? Где оно?

— Он, - ответил я и запнулся, опять повторяюсь, — хотя говори, как хочешь.

Костян ткнул меня пальцем в плечо и только открыл рот, чтобы спросить.

— Нет сигарет, отдал ветерану чеченской войны.

— Ишь, — удивился Андрюха, — как ты его срезал на лету — нокаут. Не хочешь узнать как у нас дела?

— Сначала кофе, потом новости.

Костян пил кофе недовольный, хотел курить, а мне как-то легче было без этой гадости. Даже запах кофе изменился, насыщенный стал что-ли, будто раскрасили аромат парами шоколадными. Да и легкие будто иначе работать начали. Андрюха всё на меня поглядывал искоса.

— Ты сам как? Ничего не случилось?

Я, если честно, не знал что ответить, запутался уже во всех этих скачках между реальностями и временных линиях, поэтому чтобы не оговориться, осторожно подтвердил, что всё норм.

— Ясно. Труба только у тебя, дай-ка я соседа наберу, может узнаем чего.

— Не нужно, — сказал я, и на Костяна посмотрел, — подтверди.

— Точно, номер засветишь бандосам. Серёгу вычислят через него.

— Слышь,вы чё сговорились? — удивился Андрюха и руку опустил. — Я чего-то не знаю? Заике звонил уже?

— Нет, думаю спит он.

— Пошарь по карманам, — попросил Костян, — есть сиги?

— Сходи и купи,- сказал Андрюха и дракона за ухом почесал. — Правда, Серый? Нечего тут друга «расстреливать». А я домой схожу. Вы тут ночуйте, вместе нужно держаться. Принюхаюсь, обстановку разведаю и завтра всё вам расскажу.

Он встал так резко,что я подскочил вслед за ним, роняя стул из под зада. Требухашка закричал. Костян вытаращил глаза. Картина «Ревизор.Приплыли».

— Ты чего?

— Нельзя, - сказал я. — Разделяться нельзя.

Андрюха повернулся к двери и опять на меня. Лысина у него вдруг взмокла. Костян рот открыл, как в кино.

— Ты чего, Серый?

— Нельзя разделяться, — бубнил я, не соображая чего сказать умнее. — Ночуем у меня. Не ходи.

— Ты чего завёлся? Домой схожу, мне надо. «Мой дом — моя крепость», знаешь такое, учитель?

— Это только в сказке про поросят.

Я похлопал по плечу Костяна и встал у входной двери,как бы ненароком заслоняя её. Андрюха следил за мной, все больше напрягаясь и вжимая голову в плечи.

— А если уйду? Остановишь меня?

Я внутренне содрогнулся. В принципе физически он сильнее , мясистый кабанчик и опыта в драках больше, но я моложе и могу хорошо вклеить. Достаточно одного хорошего удара. Победа за мной будет, но какой ценой? А есть еще Костян, чью он примет сторону?

— Не вынуждай.

Они переглянулись.

— Ты пил что ли, тренер? А ну-ка дыхни.

— Андрей, не начинай. Сухой я. Сядь на стул, поговорим.

Я ведь знал его, знал эту идиотскую черту характера лысого. Он никогда никого не слушал, когда ему приказывали. Ничего не делал если заставляли против его воли. Даже если хотел бы — не смог. Упрямый лысый осёл.

— Костян, поможешь мне отодвинуть боксера от двери? Только челюсть прикрывай, он может сломать, такой у нас друг.

Костян показался из кухни. Оглядел нас принимая решение и бочком полез по стенке,к двери. С вешалки упал мой желтый плащ и он не наклонился его поднять.

— Ты чего, Костян? - попытался я переманить друга. — Нельзя ему выходить, погибнет он там. Нельзя нам разделяться, дураки.

— Сигареты зажал, — пробормотал Костян. — Раздаёт направо и налево всем, кроме друзей.

Какие же дураки, обидно до слез какие дураки. Я могу их остановить — это мой дом. Я знаю здесь каждый острый угол, каждый кусочек стекла и неровность поверхности. Я смогу вытолкнуть Костяна в кухню и закрыть там, а потом разобраться с упрямым. Но будет много шума, много крови, и глухих ударов — слишком много ушастых соседей на площадке и на этажах, которым могут звуки драки не понравиться. А ещё у Андрюхи есть туз в рукаве — Требуха. Этот кожаный червяк его любит больше и в бой он вступит на его стороне.

— Ударишь меня? — прошипел Андрюха и неловко поднял кулаки, руки у него дрожали. — Ударишь друга?

Костян неловко посмотрел на меня и к двери спиной прижался. Обстановочка накалялась.

— Иди. Увидимся в морге. Костян как раз знает где он находится.

— Я не знаю, — пробормотал Костян на вопросительный взгляд Андрюхи. — Честно.

— Скоро узнаешь, когда пойдешь Андрюху опознавать. Это ведь ты у него записан в телефоне как «лучший друг». Не я.

— А ты откуда знаешь?

Я молчал. А что сказать?

— Заинтриговал. Ну ладно, всё равно пока.

Он обувался нарочито медленно и поглядывая на меня снизу вверх. Костян напрягся и следил за мной сбоку.

— Я пойду? Не будешь останавливать?

Он выпрямился и взялся за дверную ручку. И тут Требуха начал кричать. Такого я еще не слышал ни в одной из реальности, такого пронзительного и страшного воя, от которого мурашки бежали по коже: от этого крика штукарка должна была облетать с потолка, лопаться глаза и трескаться стареющая на глазах кожа. Но бля просто прихватило сердце у Андрюхи и он сел там где стоял, у двери, а Костян дрожа заглядывал в кухню.

— Что там, слышь? Скажи что там, брат!

— Оно вылупляется!

Я забыв про Андрюху шагнул к двери.

— Стой! Серый, дай валерьянки!

— Сейчас, сейчас.

Вопль дракона уже наверняка слышали в Китае, у императора Цынь-мынь-Пынь.. Я оттолкнул ошалевшего Костяна и вошел.

Требуху мотало по полу, как проститутку без дозы. Панцирь потрескался и лопнул в разных местах. Одно крыло вырвалось наружу и хлопало, сбивая посуду со стола и переворачивая табуретки. С противоположной стороны кожа взбугрилась и потрескалась, но крыло ещё не вышло.

«Слышь, он чё, рожает?» — держась за грудь и побелевший, как раненый солдат, Андрюха уже стоял на пороге, отогнав «лучшего друга».

Я не ответил и нагнулся над бьющимся в припадке драконом.

Тот замер и, подумав, зашипел, скалясь множеством острейших зубцов.

Одним глазом он смотрел на Андрюху, а второй зрачок крутился без логики по кругу радужки.

Дракон набрал воздуха легкие и завыл, его панцирь раздулся, превращая дракона в подержанный пузырь.

— Друг, — сказал я, и он плюнул.

Стрелял гад не прицельно, но в мою сторону — иначе сидеть мне сейчас, как этому хрену из фильма, с половиной лица и монетку бросать.

Успел отпрыгнуть, упал на жопу и рачком отполз в сторону, а слюна потекла по дверце холодильника, растекаясь жёлто-синим блевотным пятном.

— Фу! — сказал Андрюха и палец протянул потрогать.

Да ладно! Еле успел руку отдёрнуть, когда пол ощутимо тряхнуло.

Костян улетел в коридор, мне кастрюля с мойки на голову прилетела, а кухня превратилась в желтовато-синюю слизь на мгновение. Даже воздух стал вонючим и жёлтым, а Требуха заорал во всю мощь лёгких, которые только что освободились от давления скорлупы.

Её разорвало прямо на нём, как заряд шахида, и разбросало в стороны, покрывая стены, потолок, посуду, раковину, занавески на окне и нас слоем жёлтой слизи.

Костян заглянул и рыгнул, как в старые добрые.

Посреди кухни на полу ворочался дракон, расправив длинные мощные крылья, уже беззвучно открывая-закрывая пасть.

Из пасти всё ещё капала слюна, рисуя тонкий узор под дрожащими лапами. Ушки его дрожали и смотрели вниз, кожа мокрая и слизкая, но видно, как перекатываются тоненькие мышцы.

Окно до сих пор дрожало, непонятно, как не треснуло от такого напора и вибрации.

— Охренеть, — сказал Андрюха. По батареям замолотили с остервенением. Требуха икнул, выпустив шарик слюны и мы отшатнулись машинально, - что делать будешь?

Теперь он спрашивал. Теперь хотел меня слушать. Ну круто, чё.

— Костян?

Тот кивнул, но входить не стал.

— Когда электричка в твою деревню ходит?

— Каждый час. Круглосуточно там курсируют, а что?

— Мы едем в гости к маме. Включи воду, нужно помыться и сваливать, пока соседи не вызвали друзей в мундирах.

А соседи и правда будто обрадовались новому приключению и молотили по трубам всем, чем в руки попадалось — от столовых приборов до самотыков на батарейках.

Честно говоря, они больше шума производили, чем мы в лучшие годы, но разъярённая толпа — она тупая.

Поэтому успокаивать их я Андрюху отправил, когда в дверь барабанить начали. Он первый умылся — ему и с психами разбираться.

Разрулил. А я тоже привёл себя в порядок, тряпку взял и пол выдраил.

На стенах пусть засыхает — само отпадёт. Тут нужно втроём целую ночь уборкой заниматься, а у меня чуйка, что нужно срочно сваливать как можно дальше — и тогда Андрюха жив останется.

А Костян? А что Костян — свежевылупившегося дракона на руки взял и качает, как ребёнка, будто ничего и не было.

Хорошая летучка. Хорошая.

Глава 15. Прогулка Требухашки

Помог дракон, хоть и неосознанно. Мы едем в гости без предупреждения. Мама Костяна будет рада (надеюсь она еще жива). Если бы не Требуха, не знаю как бы всё обернулось, а сейчас я вынимаю из глубин шкафа свою старую сумку с надписью Adidas, готовлю переноску.

— Слышь, а может он своим ходом? — Андрюха ковырялся в носу сидя на табурете, на фоне заблеванных обоев.

— Как ты это представляешь? Будет каркать над головами и круги нарезать? Типа никто не увидит? Да и не умеет он летать.

— Ага, не умеет. Вон крылья какие спрятал, слышь. Я бы с такими на такси не тратился.

***

С горем пополам сделали на дне сумки подстилку из моих футболок и чистых трусов, обложили бумагой и картоном, чтобы не протекало наружу, если гадить будет.

Костян достал семечек из кармана и зачем-то насыпал на дно, а я из коробочки сделал миску и намял туда хлеба побольше.

В бутылку набрал воды и положил в кармашек сбоку, если жажда замучит животное.

— Слышь, а нам? — удивился Андрюха. — Китайца собрал с комфортом, а бледнокожим голодать?

— Бабуля накормит. Костя, а ты чего бы хотел сейчас из детства? Чего помнишь вкусненького?

— Молочка бы, — вздохнул Костян, — бабушкиного. Её нет уже давно, бабушки моей, а вкус и тепло парного молочка утреннего забыть не могу. Такого сейчас не делают.

— Тогда будем надеяться, что мама твоя традиции переняла и коровку держит, погнали на вокзал, жрать охота.

***

Такси брать не хотели, но через всю ночь идти с дышащей сумкой Adidas тоже глупо.

«Граждане, ваши документики? А куда ночью идете такой веселой компанией? А сумочку можно осмотреть?» И понеслась…

Поэтому пришлось заказывать службу такси. Быстро вышли, быстро погрузились — Андрюха вперёд, мы втроем назад и отправились перехватывать электричку. Дом не хотел отпускать и смотрел десятками окон вслед — я видел силуэты, видел головы, чувствовал взгляды.

— Закрыл квартиру? — негромко спросил Андрей. — А то вернешься и нет ничего. Вынесут и спасибо не скажут. Не повезло тебе с соседями.

— Закрыл, — ответил я и махнул рукой. — Нормальные они. Просто жизнь такая, злая.

***

Минут через двадцать мы уже сидели в вагоне. Разбитое окно свистело и выло, сквозняк метался ветром между табуретками, половина вагона в сумраке и только мы — трое из ларца.

Андрей осмотрелся и открыл сумку, дракон сразу высунул башку и крутил ей во все стороны любопытствуя.

— Пусть подышит, — буркнул Андрюха.

Попутчиков мы не встретили. Доехали в комфорте минут за двадцать, чуть не проспали, но Костян всех растолкал и потащил на выход. Ноздри у него раздувались как у собаки, напавшей на след. «Невероятно, — бормотал он. — Запах Родины. Бывает же так. Я всё помню. Мама, запах её халата, свежесть белья, аромат молока, роса — она тоже пахнет поутру».

Так он бормотал и на перроне, постоянно вдыхая воздух и нервно оглядываясь по сторонам. Кроме нас тут был только моргающий фонарь, убегающая электричка и закрытый много лет киоск. Андрюха пальцем у виска только покрутил и подмигнул мне.

— Слышь, Костян, туда приехали? Ты как-то не уверен. Наша остановка?

— Наша-наша. Что же я родину не узнаю? — продолжал бормотать Костян, — я тут босой бегал и отсюда в школу ездил. Электрички другие в город ходили. Время другое было — славное, беззаботное. Учиться хотелось. Все учились, даже дураков заставляли. Потом взрослый стал и дурак одновременно. Курить научился, учиться разучился. А государство как раз про дураков забывать стало. Не нужны стали дураки отечеству.

— Слышь, хватит стонать. У каждого есть плаксивая история о падении. Мы — троица неудачников-алкоголиков. Не трави, пошли к мамке — кушать охота.

Костян кивнул и зашагал по перрону первый: нашёл ступеньки, покрытые зеленью и осторожно спустился вниз. Дорожка огибала дорожный знак и вела далеко в поле. Шли гуськом и так как друг опять вспомнил, что он глухонемой говорить пришлось самим. Я шёл вторым, а Андрюха замыкал, что было на него совсем не похоже. Попытавшись разговорить Костяна он переключился на меня.

— Слышь, Серый. Ты уверен, что он знает дорогу?

— Абсолютно. Уверенно идёт же.

— Слышь, Серёга. А спроси его, хорошо ли нас его мама встретит? Ночь на дворе, а тут мы трое. Как бы её карачун не схватил.

— Сам спроси.

Ещё немного шли молча. «Прохладно» превращалось в «холодновато».

— Слышь, Сергей. Может выпустим дракона воздухом подышать? Я его на плечо посажу, пусть кислородом подышит. А то он у нас городской житель, а тут полюшко-поле — красота ночная, а он бултыхается среди своего кала и остатков семечек.

Я посоветовал небольшое отверстие сделать, пусть башку высунет, а выпускать не разрешил, кто ловить будет если заграница полетать надумает?

— Точняк, — согласился Андрюха и незамедлительно всё сделал как по нотам. Требуха башку высунул и торчал почти всю дорогу.

Дальше вошли в лес, который сначала казался таким далеким, почти на горизонте. А теперь мы погрузились в его темноту и дорожка вела в глубь.

— Далеко, — сказал Андрюха. — Это ты так каждый день в школу наматывал? Понимаю, почему учиться перестал.

— Молодой, — ответил я за Костю. — Что такое пара километров для толпы школьников? По моему даже весело.

— Ага, особенно зимой. В пять утра. Через кладбище.

В лесу действительно скрывалось старое кладбище и Костян уверенно шагал через него, а мы старались не отставать. Ночью эти старые кресты, чёрные оградки и гнилые деревянные столики выглядели жутковато. Если бы не наш, уверенный в себе Костян, я бы повернул назад, да и Андрюха тоже.

— Слышь, Костян, а чьё это кладбище?

— Наше.

— А, чё оно в лесу?

— Не знаю, всегда так было. Почти пришли.

«Он что на кладбище родился? — прошептал Андрюха, догоняя меня. — Я бы тоже глухонемым стал от такой жизни».

Костян наверняка услышал его и ускорил обиженно шаг, а я попросил друга успокоиться, тише говорить и вообще за драконом, который тысячу евро стоит, внимательнее следить.

«Точно», — вспомнил Андрей и пальцем на голову Требухе надавил, принуждая спрятаться в сумке.Тот шипел и огрызался, но хозяина цапнуть не посмел, я бы уже без пальца остался, а тут смотри — мир, дружба, жвачка.

Деревня открылась внезапно. Деревья будто распахнулись навстречу открывая долину, наполненную избушками, окруженную каменным муром и лесом. Выглядело село заброшенным и неживым, неудивительно — город уничтожает деревню столетиями, а после развала Союза просто пожирает его не разжёвывая, но в одной избушке свет в окнах горел.

«Мама», — сказал Костян так, что сердечко у меня защемило. Сказал и остановился. Тропинка вела вниз в долину и заканчивалась там, где начиналось село, а мы стояли вверху, как пришедшие в ночи захватчики и смотрели сверху вниз, ожидая команды.

— Твоя хата? — Андрюха уже стоял рядом с Костей, оттеснив меня и помахивая сумкой. Голова Требухи непокорно торчала из глубин сумки и тоже смотрела вниз. Костян кивнул.

— А чего она не спит? Старость не радость?

Опять кивок.

Неуверенно…

— Пойдем, что ли?

И мы пошли.

***

Первым нас встретил «домовой». Ну то есть я первый его заметил, мелькнул волосатый бок за ближайшим забором и исчез будто и не было. Костян летел на крыльях ностальгии и ничего уже не видел вокруг, Андрюха пытался закупорить дракона в сумке и тоже не заметил, а я увидел. Правда сначала я подумал, что показалось. Всё-таки ночь, уродливая деревня вокруг, всякое может померещиться. Фиг там, окрик за спиной не дал соврать.

— А ну стоять, голубки!

И характерный звук. Мы медленно и синхронно оборачиваемся и видим нечто волосатое, бородатое и с ружьем нацеленным мне в живот. Нужно было первым идти. И да, мне не показалось.

— Руки вверх, молодёжь и сумку на землю ставь, лысый! — уверенно шамкает беззубым ртом пришелец. Я первый делаю всё как нужно, потому что словить заряд в живот совсем не хочется. Хоть перед нами и старик, но руки у него не дрожат и нажать на спусковой крючок наверное сможет.

Андрюха медленно ставит сумку на землю, прямо в одинокую лужу, и у меня мелькает мысль о том, что дракону будет холодно, а днище у сумки испортится, и вообще жалко — хорошая вещь.

— Дед, только спокойно, — медленно говорит Андрюха, — мы свои.

— Свои, как же. В три часа ночи свои не ходят. Вы кто такие? Я вас не знаю!

— Дед Игнат? — говорит Костян и идёт к нему.

— Э-Э, — говорит Андрюха, Костян перешагивает через сумку, хлопает меня по плечу и говорит: «Это дед Игнат, всё нормально!» и бросается на домового.

Я закрыл глаза и с ужасом ждал выстрела. Но выстрела не случилось. Случились обнимашки.

— Однако, — тихо пробормотал Андрей, наблюдая за встречей старых знакомых. — Всё-таки не любят тут городских.

***

Дед оказался из местных. Один из тех, кто остался доживать в разваленном перестройкой селе. А так как он был ещё и лесником в прошлом, то нам повезло что Костя рядом. Стрелять дед умел. А вот одеваться не очень — я шёл замыкающим и разглядывал его старый, желтый от старости ватник, и огромные неудобные сапоги, и нечёсанную, нестриженную башку, и борода выглядывала… Следить за собой егерь разучился еще во времена Первой Октябрьской Революции. Тем не менее напуганы были мы, а не он. Вот что значит фраза «Прав тот, у кого ружьё».

— Долго тебя не было, Костя, — говорил он по дороге. — Сколько лет не видел мать уже, а?

Костян только плечами пожал и покраснел.

— Занят он был, — помог Андрюха. — Жизнь тяжелая. Слышь, как говорит Бог «Не суди и не судим будешь».

Дед оглянулся на него и только хмыкнул, а грузить продолжил другого парня.

— Мамка-то ждала вас. И тебя, и брата. Всю жизнь тебя выглядывает, как свободное время у неё выпадает выходит к заборчику и в лес смотрит. Не появится ли сынок на дорожке.

— Могла бы и сама приехать, — спорил Андрей, хотя Костян о защите не просил. — Или через кладбище страшно бабке идти? Понимаю, слышь, мы тоже чуть не обосрались пока добрели.

— А сына нет. Сын городской. Городским собакам хвосты крутить выгоднее чем деревенским коровам, — продолжал долбить мозг бедному Костяну старый. — А мамка ждать вечно не будет. Вот брат — он молодец. Помогает матери, приезжает. Деньгами поможет, воды наносит. У нас ведь газа так и нет до сих пор, умрёт мамка, а так и не поживёт хорошо. Только обещают жирные твари — «всё для села», а сами деньги крадут. Врагов за границей ищут, ироды, а главные враги это ведь они и есть. Меня бы на минуточку в столицу с этим ружьем — я бы им показал, кто в стране и армия и закон.

«Мама», — остановился Костян.

***

Нет у меня ни слов, ни фантазии, чтобы такие встречи описывать. Я же не Пушкин.

Замер наш Костянчик и рот открыл, а на серёдке улочки бабулька стоит, вышла только из своей калитки и высматривает, кто идёт.
А друг наш узнал её. А она его, вот в чём дело. И встретились они взглядами. Старушка в платке, накинутом наспех, и в таких же, как у деда, страшных резиновых сапогах, а напротив — белый как мел Костя, и слёзы у него по морде летят, и руки дрожат.
А потом он на колени как ухнет и к матери руки протягивает, а она вдруг бежит, и я думаю: «Лишь бы не споткнулась, лишь бы не споткнулась».
Бах — и она падает на колени и обнимает другана нашего. Я отворачиваюсь и нос вытираю рукавом.
Андрюха подходит и сумку рядом ставит, смущённый, как будто на воровстве бутылки у ребёнка поймали.
Хорошо, что дракона не забыл и даже сейчас рядом держит.
А дед бубнит что-то, не смущаясь, кроет Костяна по совести, почём зря.
Дай людям вдвоём побыть, селюк необразованный, да что ему скажешь. Я ведь и сам в каком-то роде дед.

«Ну что же вы стоите!», — вдруг заговорила матушка Костяна. Оборачиваюсь, а они уже обнимаются, а дед всё бубнит, как заведенный. «Гости приехали, а мы их на улице держим. Игнат! А ну командуй!» И пошла совсем другая канитель. Жить стало хорошо и сытно.

Дед Игнат (лет сто ему, меньше не дашь) слушался маму Костяна, как старый солдат слушает президента — внимательно и с уважением. Сразу нас в обработку взял и в дом погнал. Хотел сумку подхватить, но Андрюха не дал (со всем уважением к возрасту)

Костя и его мама, остались позади, а нас завели в дом. Показали где раздеться и разуться, вручили тапочки резиновые и погнали умываться к подвесному умывальнику. С детства такого не видел, честное пионерское. Такая штучка, что нужно нажимать снизу вверх на «пимпочку» и на ладошки течет вода. Страшно неудобно, но ностальгией обливает как из душа. Даже вечно недовольный Андрюха оценил и умывался с удовольствием.

Бабушка принесла полотенца и смущённого Костяна, а нас забрали в дом. Дед ружье в углу поставил, а нас посадил на диванчик под иконами. Сам стол притащил (от помощи отказался) и сам его скатеркой белоснежной накрыл. Бабуля огромные кружки со сладким чаем притащила и нам вручила извиняясь вместе с огромными пирожками, мягкими как не знаю что. Я такой вкуснотищи не ел и не пил с детства, наверное. А ведь это было только начало.

«Чтобы я к такой матери не ездил, — прошептал мне на ухо Андрей. — Слышь, Костян похоже неправ. «Не суди и тебя не осудят», — ответил я так же тихо, и фыркнув Андрюха отвернулся.

Костян тихонько сидел на кухне рядом с мамой и даже не пытался помогать, да там Игната хватало с головой. Стол накрыли и началась жрачка. Огромные тарелки красного борща залитого сметаной и с кусками домашнего хлеба. Для вкуса чеснок и лук, кому что нравится. На второе картошка с мясом, политая жиром и салом. Компот в конце и самогоночка по желанию. Как же мы с трудом от последнего отказались! Когда матушка достала холодный кувшин с прозрачной жидкостью внутри, я чуть не вырубился от противоречий в башке. Как слабость внутри пыталась меня сломать обещая, что «это один раз и только за встречу, а завтра стоп». Ага-ага. Проходили уже. Следующий раз открываешь глаза где-то в канаве если не на рельсах перед несущимся локомотивом, или на кладбище в могиле, которую сам вырыл. Нет, стоит только пригубить и это затянется еще лет на десять, если не навсегда, хули нам еще осталось?

Мы все это понимали и все отказались, пускаю слюни на пол — Андрюха даже подушкой закрылся, а Костян прищепку на нос шутливо прицепил. Я просто жрать стал как не в себя, чтобы больше нихрена не лезло в желудок. Так и победил. Но самогоночка была высший класс, как слеза. Тут селюки нас сделали. Дед откушал с удовольствием, медленно с чувством и на нас поглядывал, будто издеваясь. Выпил, огурчиком занюхал и хлебушком закусил. Мы давились слюной, но удержались. Мы — молодцы!

Потом нам выделили гостиную и постелили огромную кровать. Дед ушёл домой и занималась этим бабка, а Костян пытался не мешать. Ему постелили на полу, а нас уложили вдвоём.

«Как-то это по-пидорски», — сказал Андрюха, когда бабка ушла и захрапел на самом краю. Я уселся на противоположной стороне и попробовал дозвониться заике, пока Костян кормил дракончика. Похоже мобильной связи здесь не было.

Сторожа ушедшей цивилизации.
Дай бог им здоровья.

Ишь, садюга какая!

Сволочь - не человек.

Он не издевается, он наслаждается каждым моментом, долгожданной радостью, надеждой что их помнят, их не бросили, они нужны.

А то что говорит да делает так, так это от любви.

Ха многовы знаете
Теперь уверенн что запасы в полном благополучии и сохранности
Ну а если-бы выпили:Перепрятывать надо Ну старая задачка К.Г.Б. была на сторожей.
Не садюга Опытный сторож!!!

Глава 16. Трое

«Не разделяемся», — говорил я. «Никогда не разделяйтесь», — учат фильмы-жутики. Ага, как же. На следующее утро мы всё и просрали. Все наработки по безопасности. Поэтому и рассказывать нужно про каждого отдельно. Насколько я понял, чего и как произошло и к чему в итоге привело.

Вот как было.

***

Костян проснулся первый. Всю ночь ему снилось детство, мама, тёплое парное молоко, первая любовь с косичками, первые друзья и даже первая училка Зоя Геннадиевна. Ух, как она детей не любила и пыталась это скрывать, но дети чувствуют. Между собой называли «Фашистка». Костя даже слышал как взрослые удивлялись кто такую к детям поставил, даже они понимали. Но и «фашистка» сейчас вспоминалась с ностальгией. Каждое лето она дочку стригла налысо, чем практически убивала характер бедной девочки. Костя с товарищами знатно над одноклассницей и дочерью училки издевались, тем более такой повод. Лысину ей пылью натирали, так что из-под рубашечки вываливалась, в воду иногда бросали или атаковали с водными пистолетами. Всякое бывало — ностальгия. Интересно где сейчас эта девочка, думал во сне Костя и улыбался. А потом он проснулся и перестал прижимать к груди подушку. Два друга спали обнявшись в кровати. Заснять бы эту картину и показать Андрюхе, когда проснется (а лучше видео), но Костян считал себя выше глупых шуток про педиков.

Он вообще себя втайне считал самым умным в тройке, даже умнее Андрюхи, но рассказывать об этом не собирался (он же не дурак) и предпочитал отмалчиваться. Вставать не хотелось, но сон пропал. Как можно спать когда так ярко светит солнышко в окошке, когда заходит через дверь такой свежий и чистый воздух, когда противно храпит Андрюха и над головой болтает ногой Серёга, грозя зацепить чужой нос. «Пусть спят, они же гости, а я тут хозяин», — гордо подумал Костя, стыдливо забыв, что ноги его тут не было лет десять. Но он был дома и медленно встал, кто-то забрал его старую одежду, а вместо неё аккуратно повесил на спинку стула шорты и матросскую тельняшку. Понюхал — пахнет хозяйственным мылом, померял — сидит отлично. Потянулся и тихонько вышел на крыльцо.

Петух ходил по забору и противно орал благим матом, курица вела через двор выводок маленьких желтых комочков, на небе ни одной тучки, и солнце только начинало подъем к зениту — сегодня будет жарко. Где-то крякал утиный выводок и гудели пчёлы, Костян потянулся и не обуваясь пошел умываться, о чем быстро пожалел.

Правой ногой вступил в холодное как лёд дерьмо и с отвращением отскакивая наткнулся на острый как бритва осколок камня. Подпрыгивая на одной ноге вернулся на крыльцо. В тазике вымыл обкаканую пятку и не умывая лицо, пошёл к матери.

Она была в летней кухне, уже что-то куховарила там, только дым из трубы валил. Костян остановился на пороге и долго ее разглядывал, пока мама делала вид, что не замечает тени в дверях.

Она постарела, но не изменилась. Чуть больше морщин и чуть суше руки, а так… Всё тот же платок. Та же неизменная летом и зимой теплая кофта Montana и те же сапоги из-под длинной юбки.

— Ну чего смотришь? — наконец проскрипела она не оборачиваясь. — Приехал зачем?

— Просто, — промямлил лениво Костя. Мама обернулась через плечо, стрельнула глазами по фигуре сына, оценивая одежду, и вернулась к своим кастрюлям. — Так говорить и не научился.

Костя промолчал. И так хорошо.

— Всё молчишь. Родился молча, жил молча, и сдохнешь в тишине и одиночестве.

— Я завязал, — прохрипел неловко Костян и закашлялся. Пар из кухни проходил через него, обволакивал и уткнувшись в тело, обходил боками.

— Как же, — не согласилась мама. — Не прошла вся жизнь как он надумал. Еще с собой привёл хипарей старых. Сельской горилочки захотелось?

Потом она задумалась и исправилась:

— А ведь и правда, вчера Игнат сам пил. Чудеса.

— Всё еще ходит к тебе? — уточнил Костян.

— А куда он от меня денется? Кому пить, а кому тосковать от неразделенной любви. Так и не женился, последний раз четыре года назад руку мою просил через брата твоего. Тебе ведь не до нас было все эти годы.

Костян молчал. Получал по морде заслуженно. Приехал только когда нужно ему стало, да и то не хотел — Серёга настоял.

— Юрка, какой бы он ни был, всегда поможет. Деньгами, хоть и редко, малышню привозил, жён своих показывал. Воды наносит из колодца, дров если сам не нарубает, то наёмёт машину и во дворе выгрузит. Только в огород его не загонишь, как и в детстве. Картошку нужно прополоть. Поможешь мне?

— Угу, — согласился Костян. Он это дело тоже не любил.

***

Андрюха проснулся следующим. Как-то он неудачно зарылся носом в подушку, начал задыхаться и открыл глаза. Увидел волосатую спину Сереги рядом и с отвращением вылетел из-под одеяла. Даже думать не хочется, почему так жарко и почему они лежали так близко.

Андрюха плюнул, аккуратно перелез через похрапывающего тренера и пять минут искал свои шмотки. Не нашёл, но увидел стульчики с одеждой на спинках, догадался и примерил первый попавшийся комплект. Костян с мамкой постарались, глухонемой уже встал и куда-то ушёл.

На столе ждала банка с маминым молоком и здоровые булки с маком — Андрюха понял, что голоден и не выдержал — тихонько позавтракал и вышел во двор.

Не, село это не город — грязь, уныние и скукота. Полудохлый петух противно кричит со своего забора и нагло смотрит на окружающих, перепуганная квочка засела рядом с навозной кучей и обложилась грязно-желтыми цыплятами. Утка противно крякая повела вдоль забора утят, а те обсираются на ходу. Солнце начинает припекать в лысину, а селюки в это время уже стоят на огородах кверху жопами. А вон и они. Андрей привстал на цыпочки и приставил ладонь к глазам, прикрываясь от солнца. Точно, Костян и его старуха-мать уже что-то мотыжат кверху жопами.

«А вдруг меня попросят помочь?» — испугался Андрей и вернувшись в прихожую снял с вешалки панамку, которую заметил раньше, натянул на лысину и обувшись незаметно выскочил на улицу. Пора познакомиться с деревней и местной братвой. Если будет нужна помощь в комнате спит Серёга — он сильный.

Вот так примерно думал Андрюха, почесывая живот уже на дороге. Никого не было видно ни справа, ни слева. Чтобы здесь с кем-то выпить, нужно еще постараться собутыльника найти, и лысый побрёл вниз.

Дома здесь казались заброшенными. Хоть окна и закрыты, но на них не было занавесок, никто не лаял на чужого срываясь с цепи. Не кудахтали куры, не мычали коровы, не били крыльями на заборе петухи. Вот мухи вперемешку с пылью так и лезли в глаза, в рот, так что хотелось надеть маску, как при ковиде. Это раздражало.

Бабка одна в деревне осталась?

Андрей прошелся вниз по улице, спустился с горки почти на километр и даже наткнулся на памятник воинам — освободителям. Огромная плита с именами погибших красноармейцев, красной звездой и потухшим вечным огнем была неухожена, но до сих пор выглядела мощно и хотелось отдать честь. Андрей постоял читая русские, украинские, грузинские и еврейские имена и фамилии, пока не зазвонил колокол и в унисон звону закричали куры, гуси и завыл пёс.

«Есть жизнь», — пробурчал Андрюха и поискал глазами купол церкви.

***

Церквушка небольшая, но опрятная, сразу отметил Андрюха. Купола сверкают на солнце, двери приоткрыты, запах ладана. Сразу к ней примыкает небольшой домик, в котором наверное проживает священник и родня. Рядом парочка сараев для живности.

Сам работник креста и кадила был во дворе, занимался домашним хозяйством, дрова складывал рядом с колодой, так кажется эта штука называется, на которой дрова рубят. Андрей подошёл и опёрся на забор.

— Добрый день, святой отец, не знаю как правильно обращаться, некрещёный я.

Священник довольно молодой, не испугался и аккуратно дрова на стопочку таких же положил.

— Можно просто, батюшка. Или отец Пётр. А то, что некрещеный, так это нестрашно. Бог тебя любит и таким.

Почувствовав разрешение Андрей улыбнулся и вошел во двор, точнее замер на пороге:

— Ясно.

— Да ты входи, — улыбнулся поп, — не бойся, звать тебя как?

Перекрикиваться через забор действительно было неудобно и раз уж приглашают можно войти. Андрюха вошёл.

— Андрюха.

— Андреем значит. Брат мой во Христе.

— Чего?

— Да шучу я. Андрей Первозванный — это один из двенадцати Апостолов Христа, брат Симона Петра. Что же ты так реагируешь молодой человек?

С молодым он конечно перегнул. Если сбрить бороду, то может и моложе Андрея окажется. По глазам видно возраст.

— Таких молодых на кладбище заждались, отец. Хорошо тут у вас. Природа. Курочки. Речка, наверное, есть.

— Есть. В лесу Камянка течёт. Чистая, даже в двадцать первом веке. Благо, никакого завода рядом нет, ни государственного, ни частного. А ты не местный, сынок? Всем интересуешься, первый раз у нас?

— Дык у вас так-то и не оживлённо. Народу не то чтобы плюнуть некуда, да шеф? То есть, простите, святой отец.

Батюшка не обиделся или виду не подал, но стал осторожничать.

— Ты ведь так и не сказал, кто сам, чего пожаловал, а всё расспрашиваешь. Может из секты какой американской? Сразу скажу, тут на хот-дог не заработаешь. Это село христианское, земля освященная и паства любит Иисуса, а не Марию или священную книгу.

— Ой, батюшка, не грузи, прости господи. Какая я секта? С другом приехали в гости, к маме его. Там вверх по улице живёт старушка лет восьмидесяти — ста.

Святой отец заметно расслабился и взялся за топор, показывая, что неплохо бы и поработать.

— К бабе Вите что ли приехали? Хорошая женщина, достойная. И Юрка тоже у неё заботливый. Успевает и о маме заботиться…

— Какой Юрка, — вырвалось у Андрея, — мы с Костяном приехали.

Громко ударил топор — вонзился в чурку, разбивая полено.

— Что?

***

А тем временем проснулся я. Похоже самый последний, люблю поваляться. Тем более с таким комфортом давно не спал и даже храп лысого не мешал. Потянулся, зевнул во всю мощь, а никто даже замечания не сделал. Ушли и не обещали вернуться, но я вставать не спешил. Дракон разбудил. Я только на бочок переворачиваюсь, а он шипеть из-под кровати начал, так противно, как только он умеет. Я сразу голые пятки под одеяло спрятал, не дай бог цапнет с голодухи.

Одежда пропала где-то, но на спинке стула повесили что-то свежее и старомодное, пахнущее хозяйственным мылом. Наверное бабуля стиркой занялась, хоть её никто и не просил. Я оделся в то что было и дракона нашел. Он таки сидел в сумке, из которой никто его не выпустил. Поэтому не так обидно, когда первым делом меня укусить решил и лапой добавил. Промахнулся.

— Спокойнее, — сказал я ему. — Запомни, кто тебя освободил, а кто бросил, и тогда поймёшь, кто настоящий друг. Запиши себе в мобилу.

Требуха смотрел возмущенно, но из сумки не спешил выходить, только головой вертел.

— Щас пожрать найду, никуда не уходи.

Дома никого не было, но поесть оставили, и мы удачно позавтракали — довольны были оба. Полбанки утреннего молока и полмиски булочек с маком и вареньем. Требухе я налил молока в отдельную посуду и он смешно по-кошачьи лакал языком и просил добавку.

— Выпустить тебя не могу, друг. Но можно пойти погулять в лесок и там разомнешься. Не смотри на меня так, я знаю, что надоело, но желательно, чтобы никто тебя не видел.

Хоть и с неохотой он послушался и голову спрятал, пока я закрывал сумку. И даже укусить не пытался. Интересно получается, животное меня больше всех не любит а возиться с ним негласно мне доверили. Парни приходят только поиграться и за ушком почесать, а я кормлю, выгуливаю, и раны свои дезинфицирую. Вот где она — несправедливость жизненная.

Солнце жарило так, что мы даже вернулись в тень и выглядывали из дома. По забору ходил важный петух и покрикивал на кур. Те бегали по двору, водили птенчиков, смешно надувались как шарики и наблюдать мне за этим движняком, как городскому, было очень интересно. Где-то еще крякали утки, наверное здесь бассейн есть или типа того. Хотя откуда у Костяна бассейн для уточек?

Сам Костян вместе с матерью на огороде вкалывал, отрабатывал еду. По хорошему нужно бы пойти помочь. Мы ведь тоже кушали и Костян что-то намекал помню… Но кто тогда будет нянькой для экзотичного животного? Или брать его с собой ворон на огороде пугать? Если бабка окочурится, мне Костян спасибо не скажет. Есть Андрюха, он пусть и помогает, а я бочком спустился со ступенек, закинул сумку на плечо и ретировался на улицу.

Ярко освещенное полуденным солнцем село выглядело разрисованным, но очень одиноким туземцем. Как Майк Тайсон — бабки есть, титулы есть, кокаин и шлюхи есть, на лице жесткая татуха, а он на самом деле просто одинокий, старый никому не нужный нигер. Вот и село это как одинокий спортсмен, о былых достижениях которого уже и не вспоминают.

Я подумал и замочек чуть приоткрыл, чтобы дракон мог выглядывать. Всё равно здесь никого нет.

«Вверх или вниз пойдём? — думал я вслух, — Куда скажешь туда и отправляемся».

Дракон смотрел влево не отрываясь и мы решили пойти вверх для начала, кажется оттуда мы вчера и пришли — там лес, кладбище, можно будет даже выпустить зверя полетать.

Не стоило нам разбредаться, ой не стоило.

Глава 17. Пироги с ладаном

— Уезжаете? — дед Игнат взялся будто ниоткуда. Я уже почти все село прошёл, а он из-за забора мелкой хатёнки выглядывает. — А почему один?

В свете дня особенно хорошо видно какие грязные у него волосы и крошки от хлеба в бороде. Заскрипела калитка и он уже выходил вместе со своей подружкой — винтовкой через плечо.

— Я прогуливаюсь, дед. Просто воздухом решил подышать.

— И сумку не забыл, — кивнул он, — бросаешь друзей?

— Не, — говорю. — Просто общак наш боюсь оставлять. Мало ли кто зайти в дом может, так надёжнее.

Он кивнул и принялся меня рассматривать. Внимательно глазел, чёртов домовой. И не жарко ему в этом тулупе и сапогах. Судя по запаху дед редко переодевается.

— А ты ни в чей дом не заходил? Люди в город уехали, меня просили за хозяйством присматривать. Ответственное поручение, даже денег платят иногда. А если ты в сумку чужие драгоценности складываешь и иконы старинные? А ну, покажь что внутри.

— Еще чего, — сказал я как можно строже. — Ты меня дед в грабеже обвиняешь? Вызывай участкового — ему покажу сумку, есть тут представитель закона в округе? Или будешь ружьем угрожать гостю бабы Виты?

Дед подумал (а он точно хотел так сделать) и ружье с плеча не снял.

— Извини, городской. Я тебя знать не знаю. Если бы не Костян подстрелил бы всех троих вчера — не сомневайся. Я не знаю кто вы такие, может зеки сбежавшие, как в том фильме. А мне односельчан беречь нужно, как и вещи временно уехавших. Но ты не переживай, стрелять нет нужды. Есть у меня один инспектор на примете.

И он вдруг как засвистит вложив в рот два пальца. Да так красиво и с трелями-переливами, что я чуть сам ему палку не принёс, а во дворе уже тяжело стучали лапы.

— Вот он мой Рекс, — с любовью произнес дед и Рекс явился. Здоровенная псина марки сенбернар вылетела со двора и неслась на меня со скоростью поезда.

Красивая слюнявая машина для убийства. Я и так с животными не очень, а тут ещё такое.

— Посмотри Рекс, не взял ли чего гость. Чисто случайно, конечно.

Я вцепился обеими руками в ручки сумки и замер, когда огромная собака меня обнюхивала фыркая. Дед хихикал и смотрел на эту сцену с удовольствием, а я думал о том, что собаки очень хорошо чувствуют страх и можно не надо.

— Сумку, — напомнил старик.

— Нет, — сказал я твердо и ещё твёрже вцепился в ручки.

— Да я это не тебе, — махнул рукой дед, и собака сунула нос в отверстие, там где позволял открытый замочек. Потом что-то произошло. Так быстро, что я даже не успел сообразить и понять, скорее всего пес получил по носу маленькой когтистой лапкой и ссыкливо убежал, но выглядело это странно. Огромная туша вдруг сорвалась с места завывая и пуская мочу на ходу, нырнула в калитку и скрылась за домом.

— Однако, — смутился дед странным поведением Рекса.

Претензий я старому предъявлять не стал. Просто попрощался и ушёл, не забыв сумку с драконом, который как маленький ниндзя укротил противника одним ударом. Старик догонять не стал, но я ещё долго оглядывался и только глубоко в лесу решился, сумку поставил и молнию потянул. Дракон сжался на дне и вид у него был напуганный, а нос красный. Он тихо зашипел будто хотел что-то сказать, и я увидел окрашенные в красное маленькие клыки.

— Чего ты? Нормально всё. Нечего псам вшивым нос не в свои дела совать. У нас такая поговорка есть. «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Ты идёшь гулять или как?

Я подставил ладонь и он будто услышал. Не дернулся прочь, не вцепился мне зубами в ладонь, понюхал воздух, осмотрел пальцы и вдруг лапу положил будто дал «пятёрик». Я наклонился и подхватив его, взял на руки, как ребёночка и вытащил на воздух. Холодное тельце, как у детского трупика, он что хладнокровный, так это называется? Прижался ко мне доверчиво и даже не воняет. Одно крыло плотно прижато к спине, а другое выпукло подрагивает, наверное недоразвито — еще этой проблемы нам не хватало.

Я посадил животное на плечо и мы отправились гулять по лесу, оставив под деревом бесполезную сумку. Он крепко вцепился когтями в футболку и обхватив одним крылом мою голову сидел по царски удобно и наслаждался прогулкой. Мне не было больно, только немного неудобно, будто зонтик поломанный полотнищем по затылку иногда хлещет. Терпимо.

«Вот видишь, а ты злился! Кусаешься, кричишь, — нудил я по-стариковски, — а я твой лучший друг. Даже лучше чем Костян».

Так и добрели до кладбища. Гуляли между могилок, читая надписи (я читал) и дракон изредка шумел крыльями, гоняя воздух, но взлетать не пытался, хотя я даже останавливался и ждал, приседал пониже и ждал — изображал взлётную полосу как мог, но не помогло. Так он и не решился, а потом стало не до этого.

Я сразу понял, что Требуха нервничает по изменению тональности шипения над ухом. Оно стало как-то тише и злее. А еще когти наконец начали царапать кожу, и я услышал шаги. Кто-то шел по дорожке. Еще один укол боли, и зубки, мягко схватив за ухо, потянули в сторону. «Понял, не дурак», — подумал я и, доверившись животному инстинкту, спрятался за желтым от плесени надгробием. А еще и Требуху спрятать нужно было — сумку-то я далеко отсюда оставил.

Кто-то шёл, повторяя наш вчерашний путь, только мы продвигались осторожно и медленно, а эти сильно не напрягались. Не знаю почему, но боялся я не за то, что Требуху увидят, — мне было страшно… Я боялся за свою жизнь, а когда увидел того, кто шёл первым, понял, что не зря.

Человек с кривыми зубами, в неухоженном пальто, широкополой шляпе и в очках с треснувшим стеклом. Юра из электрички. Юра Без Отчества. Юра из нашей реальности был здесь. Как-то мы стали часто с ним встречаться. Похоже, это какое-то предназначение. Я, Юра и Китайский дракон.

Он был не один, и чтобы не попасться, нужно было сидеть ровно, но я увидел толстяка и молодого, модно одетого парня с взъерошенными волосами. И ещё были люди. И ещё. И полицейские вели кого-то. Я вспомнил о драконе на плече и вдруг понял, что если он сейчас закричит или хотя бы чихнет, меня найдут, достанут из укрытия и спросят. А копы умеют спрашивать. Но Требуха молчал — умный дракон, не зря стоит такую кучу денег. Мы с ним были на одной волне, парочка невидимок.

Мы просто смотрели как копы ведут парня с мешком на голове.

Дракон молчал и дрожал всем телом, маленькие глазки бешено вращались по своим орбитам, но пасть не издала ни звука. Я не знаю почувствовал он своего хозяина или нет, но я его точно узнал.

***

Андрюха тем временем смотрел в лицо ошалевшего священника.

— Костя? Что ещё за Костя? Сынка её Юрка зовут, я его знаю, а тебя нет.

Одной рукой он как бы незаметно поглаживал рукоятку топора и ответ ждал.

— Слышь, отец, я в этих нюансах не рублю, — я человек простой, но ты руку-то с топора убери. Вроде как не по сану.

Он руку не убрал, но улыбнулся успокаивающе:

— Так спокойнее будет. На Бога надейся, сынок, а сам не плошай. Так что ты там говорил? Что за Костя?

— Сын бабкин. Костя зовут. Мы в гости приехали, он ей сейчас на огороде помогает, можешь пройти поверить.

— Почему бы и не проверить. Почему бы и нет, — бормотал бородатый. — А почему я не слышал о нем никогда?

— Так он взбалмошный. Бросил мать, лет двадцать дома не показывался. Мы ему уже за это надавали тумаков. Хорошая же мама, молоко вкусное. Пил сильно Костян, не помог спрыгнуть никак.

— И теперь надумал приехать, — кивнул священник с явным недоверием в глазах. — А доказать сможешь?

— Ну пошли знакомиться. Я, конечно, не хозяин дома, чтобы в гости звать, но думаю баба Вита не будет против, если представитель Иисуса зайдет посмотреть на новоприбывших.

— Не богохульствуй, — погрозил пальцем священник и, наконец-то отцепившись от топорища, добавил: — Давай познакомимся, почему бы и не сходить.

Он выдернул топор и всё-таки забрав его с собой ушёл в дом.

— Подожди во дворе, Андрей.

— Да не вопрос.

Священник скрылся в доме и внутрь не пригласил. Бабулька была гостеприимнее. Андрей вздохнул и осмотрелся скучая.

Красиво, аккуратно вокруг — живи и радуйся. Только селяне знают каких усилий стоит эта красота.

Заложив руки за спину лысый медленно прошёлся по двору хозяином, пугая кур. И наверное всё бы обошлось, если бы странный звук из сарая не заставил его остановиться.

Глухой удар в дверь изнутри. Слабый, еле слышный, но удар. «Коза рожает, — подумал Андрей и остановился. — Наверное, схватки или что-то вроде того».

Ещё удар и он прислушался, пытаясь определить откуда именно идёт звук. Оглянулся, но спросить некого — хозяин был ещё в доме, чесал бороду, наверное.

— Есть тут кто? — вдруг спросил Андрей тихо и услышал сдавленный вой. Женский сдавленный вой, сквозь тряпку или маску.

— Нихрена себе, пироги с ладаном. Чё за херня?

Ответа не было, но он уже понял откуда доносились страшные звуки. Не из сарая, а из пристройки рядом. Потому что только на этих дверях висел огромный амбарный замок. Девка была за той серой дверью. Андрей развернулся и решительно пошёл к дому. Священник уже выходил, улыбающийся, наглаженный и довольный, ступил на землю и подмигнул стремительно приближающемуся гостю. Когда он увидел выражение лица, то лицо перекосило как в припадке.

Но было уже поздно.

— Слышь, отец, а что это там за звуки в сарае?

Как-то тот сразу побледнел и сдулся, скучный стал и невесёлый. Андрюха медлить не стал и подскочив, схватил его нежно за ворот обеими руками.

— За топором бежать не нужно, отец. А святой воды я не боюсь. Слышь, у тебя там стоны какие-то женские. Не секта говоришь? А ну-ка быстренько открывай.

— Напраслину наводишь. Служителя церкви за ворот берешь, — глухо буркнул священник не двигаясь с места.

— Если я ошибся, то извинениями не обойдёмся. Прочту «Отче Наш» двенадцать раз. По хозяйству помогу. Уйду и никогда меня не увидишь, но сарайчик свой подозрительный — открой.

Священник не спешил и откровенно тянул время, поэтому Андрей на секунду забыл о человеческих понятиях и ладонью дал по щеке служителю Церкви. На душе стало хреново, особенно когда отпечаток красный проявился и поп взвигнул.

— Не дёргайся, святой отец, всё равно откроешь.

В дверь сарая грохнули изнутри ещё раз. Да так что уже было ясно — «не показалось». Отец Пётр взвизгнул и вдруг ударил собеседника головой в лицо. Профессионально, точно в нос. Андрей охнул и отступил, захлебываясь в крови и ненависти. В тот момент он был абсолютно беспомощен и уложить его на землю было легко, но и священник не боец оказался. Он оттолкнул соперника и побежал за топором. С колуна он его забрал, а назад не вынес — ошибка. Андрей врезался в него всем телом, опрокидывая на пол. Тот заверещал тонко как баба и пополз вперед, отталкивая соперника ногами прямо по морде. И так красная от крови она стала серо-багровая от грязи перемешанной с юшкой.

Хоть и старый, но жилистый Андрей оказался сильнее молодого попика, обхватил его за пояс, подтащил под себя и молотил руками, бил куда ни попадя — лишь бы попасть больнее, лишь бы успокоить вырывающегося врага, лишь бы не выпустить и то становился всё тише и медленнее пока не замер, только вздрагивая.

— Не бей, сынок! Сдаюсь!

— Какой я тебе нахер сынок, мне уж за пятьдесят, — тяжело дыша Андрей встал на колени, придерживая тоже грязного и тяжело дышащего священника на земле, — Поднимайся медленно, сука, слышь. Будешь шутить — сам пойду за топором.

— Отпусти, Андрей. Бог тебя не простит.

Андрей влепил ему по уху для надежности и поднялся:

— Похоже он опять отвернулся, слышь, Иисус твой. Жена твоя где? В доме? Полицию вызывает?

— Нет жены, одинок я, — чуть не плача простонал грязный поп, — можно мне встать?

— Не женат, в сарае кто-то стонет. Я не Шерлок, но и не тупой. Кто там у тебя?

— Никого, — простонал священник, когда Андрей рывком поставил его на колени, — показалось тебе.

— Это мы сейчас и проверим. Открывай замок!

Не хотел бородатый открывать, даже подниматься не хотел, но пинок помог ускориться и встать. Подгоняемый целебными тычками, не святой, не отец, брёл к сарайчику, а Андрей, оглядываясь, шёл за ним. Несмотря на пропитые мозги и затмевающий разум адреналин, он понимал, что в любой момент им могут помешать. Если кто-то из соседей случайно заглянет и увидит, что незнакомец избивает местного священнослужителя, то доказать, что ты не баран, будет сложно. В лучшем случае селюки на вилы поднимут, а могут и пристрелить.

— Открывай, старый козел. И побыстрее.

Священник всхлипнул и нос рукавом вытер, оглянулся на Андрюху через плечо и попытался ещё раз:

— Бог не простит тебя.

Но Андрюхе было что на это ответить:

— Мне всё равно, я давно проклят.

Юра Безотчества и брат Кости не один человек случаем?

Таак.

Что-то какие-то настораживающие селяне там... Не попали бы друзья из огня да в полымя