«Коломбины» в боях за Торн

"Коломбина"
Этим ласковым словом называли во время Великой Отечественной войны самоходную артиллерийскую установку СУ-76.

Громить немецкие войска в Восточной Пруссии и на территории северной Польши Красная армия начала 13 января 1945 года. На правом крыле наступления 2-й Белорусский фронт маршала К. Рокоссовского двинулся на Кёнигсберг. На левом крыле генерал армии И. Черняховский и его 3-й Белорусский фронт должны были отсечь противостоящие войска противника от Германии, выйдя к Балтийскому морю и городу Эльбингу.

6 фото via

На фото:Советская лёгкая противотанковая самоходка СУ-76. Она же «Коломбина»

Это сообщение отредактировал KROVLJ - 30.03.2016 - 12:52

На вспомогательном направлении удар основных сил прикрывали 65-я и 70-я армии, наступавшие с Сероцкого плацдарма в направлении городов-крепостей Модлин и Торн (ныне — Торунь, Польша). Модлин пал 18 января, а через восемь дней, развивая наступление, 70-я армия оказалась у стен Торна. Генерал-полковник В. С. Попов, командовавший армией, решил не штурмовать этот мощный укреплённый узел, а обойти его. Не снижая темпа, советские войска двинулись на северо-запад от Торна, к реке Висле. В этот момент никто и не подозревал, какая схватка разгорится здесь всего несколько дней спустя.

Эвакуация торнского гарнизона

Несмотря на угрозу окружения, немцы были намерены удерживать Торн до последнего. В городе собрался многочисленный гарнизон, отлично обеспеченный боеприпасами и продовольствием. Его костяком служили 31-я и 73-я пехотные дивизии. Помимо них, в городе собралось много разных частей и подразделений, так что в сумме Торн готовились защищать более 30 000 немецких солдат и офицеров при поддержке 223 орудий и 20 самоходных установок. Эти силы оставались в городе, пока другие немецкие войска пытались задержать Красную армию на пути к Висле и не дать ей замкнуть Торн в кольцо. Усилия оказались тщетными: к концу января Торн был окружён, а советские бойцы не только вышли к реке, но форсировали её и завязали с противником бои на западном берегу.

День за днём линия фронта отдалялась от Торна, и к концу января город оказался в глубоком тылу 70-й армии. Чтобы окончательно блокировать и уничтожить окружённую группировку, командование армии сформировало отряд примерно из 5000 человек с 74 орудиями и восемью СУ-76. Столь малая численность объясняется просто: командование примерно в четыре раза недооценило численность немцев в Торне — оно считало, что город защищает максимум 8000 солдат. Эта ошибка привела к тому, что в течение пяти дней Красная армия атаковала город без видимого успеха.

Тем временем немецкое командование поняло, что удержать оборону по рубежу Вислы не получится. Чтобы спасти хотя бы часть войск, окружённых в Торне, им дали разрешение на прорыв и соединение с главными силами немецкой армии к западу от реки. В ночь с 30 на 31 января, после мощной артиллерийской подготовки, гарнизон пошёл в атаку. Малочисленный советский блокирующий отряд помешать этому не смог. Пробив кольцо, немцы разделились на несколько групп и пошли на северо-запад, к Висле.

Генерал-полковнику Попову пришлось срочно перебрасывать резервы и даже снимать часть войск с передовой, чтобы задержать немецкие группировки, действовавшие в тылу. К северо-западу от Торна вспыхнули ожесточённые бои советских войск с гарнизоном города-крепости, пытавшимся спастись. Части советской 70-й армии вели упорную оборону по всем направлениям. Они заставляли немцев замедляться и менять направление. Но остановить отходящего противника быстро, а главное, полностью, не получалось. В тылу 70-й армии появился так называемый «кочующий котёл».

На фото: СУ-76 в Кремле Нижнего Новгорода

Это сообщение отредактировал KROVLJ - 30.03.2016 - 12:41

«Коломбины» вступают в бой

3 февраля трёхтысячной группировке противника во главе с командованием торнского гарнизона удалось прорваться к основным немецким силам по короткой дороге, через Унислав и Кульм в сторону Швеца. Немцам, пытавшимся повторить этот номер позднее, не повезло: на их пути встали советские 369-я и 200-я стрелковые дивизии, поддержанные 1898-м самоходным артиллерийским полком на СУ-76. Движение по этому пути отхода, таким образом, оказалось полностью парализованным.

Главным силам торнской группировки пришлось выбираться из окружения другим путём, более сложным и длинным. Они пошли от Торна на северо-запад, в район деревни Боровно на восточном берегу реки, чтобы здесь попытаться переправиться через Вислу и дальше прорываться на север по западному берегу от Тополинкена. Разделившись на части, немецкие войска остались без единого командования, и каждая из групп боролась за спасение самостоятельно. Также 3 февраля довольно крупной группировке удалось пересечь Вислу, неся большие потери от огня советской артиллерии. Те, кто не смог этого сделать, так и остались на восточном берегу и впоследствии были ликвидированы.

С теми, кто переправился, вступили в бой силы 96-го стрелкового корпуса и переданные им на усиление СУ-76 из 1890-го самоходного артиллерийского полка, который был в подвижном противотанковом резерве командира корпуса генерал-лейтенанта Я. Чанышева. Правда, танков у переправившихся немцев не было, самоходки боролись с немецкими колоннами и поддерживали атаки своей пехоты. При этом СУ-76 показали свою универсальность и опасность для противника при грамотном использовании. Машины использовались и как подвижная артиллерия, и как танки, останавливая противника и громя его самыми разными способами.

4 февраля севернее Тополинкена четыре СУ-76 второй батареи обнаружили колонну немцев, идущую на Гручно, и атаковали её с ходу. Немцы, которые не ожидали встретить здесь советские САУ, оказались под губительным прицельным огнём и стали в панике разбегаться. В результате почти вся колонна была уничтожена.

На следующий день другие четыре машины, из четвёртой батареи, находившиеся у деревни Ной-Колони, заметили, что на восточном берегу Вислы появилась группировка немцев, готовящаяся к переправе. Командир батареи старший лейтенант Сиденко расставил самоходки на удобных огневых позициях. И стоило немцам приступить к переправе, как СУ-76 открыли по ним прицельный огонь. Противнику скоро стало не до форсирования реки, ему пришлось искать укрытия и спасаться. Четырёх самоходок оказалось достаточно, чтобы переправа так и не состоялась.



Общая карта удара Красной армии на Торн

Финальная схватка у Топольно

В последующие дни 1890-й самоходный полк ещё не раз играл роль танков, которых не было у 96-го корпуса, и помогал пехоте. 6 февраля вечером четвёртая батарея получила задачу поддержать наступление советского стрелкового батальона на деревню Топольно. После короткого артиллерийского налёта СУ-76 пошли в атаку. Две машины вместе со старшим лейтенантом Яковом Сиденко, маневрируя на местности и увлекая за собой бойцов, ворвались в деревню. Две другие САУ пошли в обход Топольно с юга. Когда немцы стали покидать деревню, они попали под обстрел СУ-76 и обратились в бегство. Умелые действия самоходчиков помогли быстро освободить Топольно и перекрыть для противника ещё и это направление отхода.

Немцы, осознав, что путь на север им закрыт, решили 7 февраля любой ценой пробиваться в западном направлении. Генерал-лейтенант Чанышев в свою очередь принял меры и выставил заслоны на пути вероятного продвижения противника. 1890-й самоходный полк получил задачу оборонять важный перекрёсток дорог у Ной-Колони, а также вместе с пехотой выбить немцев из соседних деревень.

На фото Фрагмент аутентичной карты боёв у Топольно (ЦАМО РФ)

Целый день самоходчики вели напряжённые бои. В первой половине 7 февраля батареи СУ-76 занимали оборонительные позиции, отбивая орудийным огнём атаки немцев, рвущихся на запад. К середине дня противник понял тщетность попыток и притих. В тот же момент командир полка подполковник Игнатов решил, что пора брать инициативу в свои руки, пока немцы не пришли в себя.

СУ-76, ведя за собой пехоту, пошли в атаку. Немцы сопротивлялись, открыв огонь по САУ из «фаустпатронов». Машины наступали, прикрывая друг друга огнём и постоянно маневрируя, уходя от огня противника. Немцы стали отходить. Самоходки, обгоняя пехоту, рванулись вперёд. Вскоре, преследуя противника, батарея уже знакомого нам старшего лейтенанта Сиденко ворвалась в деревню Топольно. Но не в ту, за которую Сиденко уже дрался вчера. По странному стечению обстоятельств в этом районе деревень под названием Топольно две: одна у самой Вислы, а вторая в нескольких километрах западнее. 7 февраля Сиденко брал приречную.

На фото Советская пехота атакует в сопровождении самоходок СУ-76

В деревне самоходки били по немцам практически в упор. Особенно отличились экипажи СУ-76 под командованием младших лейтенантов Владимира Морозова и Сергея Ушакова. Они первыми ворвались в Топольно, отрезали путь отступавшей немецкой колонне и уничтожили много автомашин и обоза противника. На следующий день советские пехота и самоходки снова ударили по деревне. Немцы, потеряв всякую надежду на спасение, стали сдаваться сначала мелкими группами, а потом целыми колоннами.

К 9 февраля 1945 года с главными силами бывшего гарнизона Торна у Топольно было покончено. По итогам боёв за Торн и в окрестностях города часть немецких солдат и офицеров смогла вырваться из котла, но 12 000 человек сдались Красной армии в плен, а остальные погибли. В этой разгромной для немцев битве 1890-й самоходно-артиллерийский полк своими действиями показал, что при правильном использовании истребители танков прекрасно работают не только против бронетехники, но и живой силы противника.

У меня всё...

На фото Противотанковая самоходно-артиллерийская установка СУ-76 в музее Дрездена

"Коломбины", говоришь?

А я вот читал в мемуарах одного танкиста, что СУ-76 называли немного по-другому, а именно - "суки". Объяснялось это тем, что очень неудачно находилось в них место мехвода, прямо между двиглом и топливным баком. Т.е. банально сгорал он при попадании, не успевая выбраться

Цитата: Самоходная артиллерийская установка СУ-76 образца 1943 года получила солдатское прозвище «сука» за то, что водитель в ней располагался между мотором и бензобаком и при первом попадании сгорал заживо.
В передней части размещались отделения управления (слева) , трансмиссионное (спереди справа) и моторное (справа позади трансмиссионного) . Боевое отделение СУ-76 находилось в кормовой части корпуса, поэтому топливные баки были перенесены вперед и установлены по левому борту. Сидение механика-водителя оказалось между моторной группой и бензобаками. Моторный агрегат ГАЗ-203 состоял из спаренных шестицилиндровых бензиновых двигателей по 70 л. с.

Это сообщение отредактировал upir - 30.03.2016 - 12:54

Поддержу:
В боевых условиях выявился ещё один, намного более существенный недостаток всех СУ-76. При попадании снаряда в топливный бак воспламенившееся топливо выливалось прямо на механика-водителя, практически лишая его шансов выбраться из подбитой самоходки. Такие случаи часто имели место на начальном этапе использования СУ-76, когда самоходки пытались использовать в качестве машин непосредственной поддержки пехоты. В дальнейшем, отношение к СУ-76 изменилось в лучшую сторону. Собственно отсюда (в зависимости от применения) и появились неофициальные названия самоходки: "жу-жу", "коломбина" (женский персонаж итальянской комедии дель арте), “голожопый Фердинанд”, “сучка” и “душегубка”.

Эрзац сау. Но при нормальном использовании для поддержки пехоты хорошо подходила.

Истина.
В мемуарах у танкистов (самоходчиков) сильно разное отношение к этим сау. Все видимо упиралось в тактике их использования и оперативной обстановке на местах.
Интересно что те кто воевал на танках (пересели с сау или наоборот с танка на сау) писали о сау крайне отрицательные воспоминания. Артеллеристы же в большинстве любили ее (тихая, почти бесшумная, удобная, а то что нет крыши дак большинство оценило как несомненный плюс - быстрая возможность выбраться спасла много жизней. Но вот механики ее крайне не любили - это да, гибли они чаше чем остальной экипаж.

СУ-76 было сделано очень много, так как была дешевой. Главное в танковые атаки на не ходить, не для этого она была предназначена. Высоко подвижная арт установка, для работы с открытых или закрытых позиций, вот ее основное предназначение. Кстати последние СУ-76 с успехом применялись в Корейской войне.

Советское самоходное орудие времен Великой Отечественной Войны – СУ 76

Данный материал имеет целью освещение чисто технических вопросов. Все упоминания персоналий, стран, правительств и источников не предназначены для их компрометации…

Когда хочешь что-то поругать или похвалить всерьез, необходимо использовать стандартный и широко известный инструмент – сравнительный анализ. Именно сравнительный, а не просто «потому!». Сравнивать в технике нужно аналогичные условия (и полученный при них результат) и аналогичные технические решения (хотя любителей сравнивать шлюпку с линкором всегда много).

27 фото Игорь Андреев

Дополнение к этой теме

Это сообщение отредактировал KROVLJ - 30.03.2016 - 18:43

Концепция и предыстория

К началу Великой Отечественной СССР практически не имел концепции самоходной артиллерии. Естественно, не имелось и САУ «в железе». Основной ударной силой считались танки, сведенные в корпуса. Концентрация тысячи танков в одном месте представлялась достаточной, для того чтобы просто смести все, что встретится по дороге. В результате танковые корпуса были обеднены средствами обеспечения боевых действий. Даже пехоты было слишком мало. Понятие о решающей роли пехоты в войне заставляло придавать корпуса полевым армиям, что усугубило ситуацию в начале войны. Пехотные командиры просто не умели организовать использование танков, придавать же «свои» силы поддержки «чужим» танкам представлялось, как минимум, странным. В результате не получилось не прорывов, ни поддержки пехоты танками на поле боя. При попытках прорыва артиллерия просто не успевала за танками (даже к началу боя), раздергивание же танковых частей «в пехоту» лишало их ударной силы. Немцы подготовились к совсем другой войне. Несмотря на постоянные разговоры о блицкриге, немецкие танки не ломились сквозь вражескую оборону, «гремя огнем, сверкая блеском стали». Они именно обеспечивали действия пехоты по прорыву рубежей противника. Выйдя же на оперативный простор, они могли уйти в отрыв, сминая попадающиеся резервы, неразвернутые части, тылы. Встретив организованную и устойчивую оборону, танки вставали (если не удавался обход) и подтягивали пехоту и артиллерию. Картина повторялась. Естественно, в этой доктрине просто необходимы были средства поддержки пехоты на поле боя. Ими и стали самоходные орудия.
По большому счету, к САУ можно отнести и танк Pz IV с короткой пушкой. Его задача – не дуэльный бой с танками врага, а расстрел пулеметов и орудий, мешающих продвижению своей пехоты. Согласно немецкой тактике танки не прикрывали пехоту броней (немецкие «единички» и «двойки» просто не могли этого делать!), а часто шли ЗА рядами пехоты (это неплохо описано у Миддельдорфа). К войне были подготовлены и «истинные» САУ – StuG III, или Артштурм.




Это сообщение отредактировал KROVLJ - 30.03.2016 - 18:36

История этой САУ, как обычно считается, началась в 1935 году, когда Манштейн описал идею машин «штурмовой артиллерии». Однако здесь есть маленькая тонкость, в связи с чем я и упоминаю эту машину. В июне 1936 года фирма «Даймлер-Бенц» получила заказ на САУ. В 37м году появилась первая партия из 5 самоходок, защищенных неброневой сталью. Началась отработка тактики их применения.
Разработка была непростой и к началу ВМВ «настоящие» самоходки не успели. Первая серия была выпущена лишь в 40м (30 штук) и приняла участие во французской кампании. За то, немцы уже ЗНАЛИ, что делать с САУ на поле боя! Обещанная мной странность заключается в том, что в 1931 году та же фирма «Даймлер-Бенц» получила заказ из СССР. Заказ предусматривал изготовление опытного образца САУ для РККА. Фирме была передана проектная документация, разработанная советскими конструкторами Гинзбургом и Симским. Немцы «выкатили» встречный проект и сумму работ в три раза выше стоимости, предусмотренной советскими условиями. Контракт не состоялся.
"…Поскольку немецкая сторона задерживает с пред'явлением результатов проэктирования и вновь просит увеличить размер оплаты заказа, прошу вас разрешить заводу продолжение работ по созданию 76-мм самоходной бронированной пушки на шасси танка Т-26… Симский".
Решили делать сами, на базе принятого на вооружение Т-26.
В октябре 1931 года на испытания вышла экспериментальная САУ «домашнего» производства – СУ 1. Что интересно, САУ была покрыта тоже неброневой сталью!


Советская САУ СУ 1, как сделать «штугу» из того, что под рукой.

Кроме этой САУ, оставшейся в единственном экземпляре разрабатывались также СУ 5, «артиллерийский танк» АТ 1. Су 5 даже выпустили малой серией в 16 единиц. АТ 1 сделали 10 единиц. Но в 1938 году победила точка зрения Ворошилова, который назвал как-то САУ «изуродованным танком». Первый этап развития САУ в СССР закончился безуспешно. Есть сведения, что несколько СУ 5 дожили до 41 года и погибли в боях…

А ведь могло быть и по другому. Первое боевое крещение САУ получили у озера Хасан.
СУ-5 участвовали в боях в районе высот Заозерная и Безымянная, действуя в составе артиллерийских батарей 2 и 3-го танковых батальонов 2-й мехбригады ОКДВА. 31 июля СУ-5 поддерживали огнем прямой наводкой танки и пехоту. В документах об этом указано так: "2-й танковый батальон совместно с частями 40-й стрелковой дивизии имел задачу уничтожить огневые точки противника на высоте Заозерная. Боевой порядок батальона был построен в три эшелона, в атаке участвовало 47 танков. Батарея 2-го танкового батальона (4 СУ-12 и 2 СУ-5) с открытых позиций поддерживали атаку танков…
3-й танковый батальон выступил в 15.15. Батарея (4 СУ-12 и 2 СУ-5) открыла огонь по противнику и выпустила 248 76-мм и 23 122-мм снаряда".
Обратите внимание, они работали, как артиллерия, с «задней линии», а не мчались в атаку, «ветер обгоняя»!

История и условия создания

Описанные образцы САУ не были единственными попытками создать в СССР самоходную артиллерию. Но все они были неудачными, недовведенными, заброшенными.
Интересными представляются еще несколько фактов. В 37м году, после ареста Халепского «к власти» в АБТУ РККА пришел Д.Г. Павлов. Тот самый Павлов, которого «по итогам начала войны» не лягают разве что особо ленивые или особо сердобольные. И, что любопытно, Павлов ПЫТАЛСЯ оснастить РККА самоходками. Летом 1937 г. он направил письмо наркому Обороны с просьбой об открытии заказа на производство «122-мм СУ-5» , а осенью о спешном выпуске «76-мм танков БТ-7».
В конце 1939 г. Д.Г Павлов пишет на завод № 174: "Прошу вас предусмотреть также вооружение танка 126 мощной противотанковой пушкой или легкой 122-мм гаубицей… Для установки такого вооружения разрешается отказаться от вращающейся башни… Прошу внести дополнения в ТТТ на танк с учетом вновь открывшихся обстоятельств…"
Опыт финской войны снова заставил его активизироваться. В письме от 4 апреля 1940 г., адресованном наркому обороны, Д.Г. Павлов, в частности, писал:
"Применение танков в современной войне не может быть успешным без поддержки артиллерии, и опыт прошедшей войны подтверждает это.
Но артиллерия даже на мехтяге имеет ограниченную скорость движения и сильно отстает от танковых войск. Это заставляет нас обратить пристальное внимание на самоходные пушки и гаубицы на танковом ходу.
Прошли испытания и выпускаются тяжелые 152-мм артиллерийские танки, броня которых позволяет им подходить к цели и расстрелять ее в-упор. Но эти танки чрезмерно тяжелы и недостаточно проходимы… Считаю целесообразным уменьшить калибр танковой пушки до 122-мм, так как такое большое количество долговременных укреплений, как в Карелии, вряд ли еще встретится, а для борьбы с дерево-земляными укреплениями калибр 122-мм считаю достаточным.
Уменьшение калибра пушки позволит снизить вес танка и увеличить возимый боекомплект, что очень важно…
Для борьбы с ДОТ необходимо создать самоходные 152-мм пушки, которые сводить в полки особого назначения…
Также считаю необходимым начать проектные работы по созданию зенитных танков, вооруженных крупнокалиберными пулеметами и скорострельными пушками малого калибра…".
Кулик, которого тоже часто обвиняют в массе грехов также писал:
«В дополнение к письму от 21/У1-1940 г.
Для поднятия мобильности артиллерии в ходе современного общевойскового боя в т. году вести работы по переводу основных артиллерийских средств на самоходные лафеты.
Для пехоты продолжить работы по "штурмовой артиллерии" тип АТ-1, но с вооружением из 76,2-мм танковой пушки обр. 1939 и пулемета. Немецкие войска успешно применяют такие установки в боях, и отзывы немецкой пехоты от применения таких машин очень хороши.
Для танковых войск в наст, время ориентироваться на создание артиллерийских танков, которые вооружать крупнокалиберным орудием сниженной (гаубичной) баллистики. Эти танки должны составлять резерв командира танкового соединения для усиления по необходимости.
Ввиду ожидаемого появления в германской армии сильно забронированных танков и аттакующих самолетов, срочно провести изыскания совместно с НКСМ по созданию артиллерийских танков-истребителей и танков с зенитным пушечным или пушечно-пулеметным вооружением…».
Кажется, еще немного, и немцев могли встретить САУ поддержки пехоты, тяжелые самоходные пушки и гаубицы и даже зенитные САУ!
Но «номер не прошел»…
В войну с СССР Германия вступила имея штурмовое орудие StuG III (около 400 штук) и противотанковую САУ Panzerjäger I (135 штук). Это не очень много, но у СССР, честно говоря, не было ничего! Эффективность применения САУ на поле боя впечатлило советскую сторону. Например, «штуги» справлялись и с Т 34! Хорошая организация боя позволяла им быстро маневрировать, охватывать группы советских танков с флангов и уничтожать их, взяв в клещи.
При этом немецкие САУ отнюдь не использовались в качестве эрзац-танков. Описанные выше действия были эпизодическими и диктовались конкретной обстановкой. Еще в упомянутой ранее записке Манштейна были такие слова: « Штурмовые орудия действуют как артиллерия сопровождения в рядах пехоты. Она не нападает подобно танку, не прорывается вперед, но сопровождает насупление пехотных частей, быстро подавляя наиболее опасные цели огнем с прямой наводкой…». Те же финны, получив немецкие САУ, начали нести на них серьезные потери, т.к. не поняли, что им дали не танк с невращающейся башней и попытались использовать их «по-танковому».
В полевом руководстве Вермахта даже специально подчеркивалось, что самоходка – не средство борьбы с танками противника. Только в 1942 году, после установки мощных длинных пушек, в полевом руководстве появилась фраза о том, что САУ может бороться с легкими и средними танками противника.
Это же подтверждается и боезапасом StuG III. Только 12% снарядов в БК были бронебойными, 65 % - осколочно-фугасными, а 23% - дымовыми. Т.е. для создания дымовых завес для прикрытия своих пехотинцев от огня противника полагалось в 2 раза больше снарядов, нежели для борьбы с советскими танками!
Несмотря на откровенную убогость «ягера» с его слабой 47 мм пушкой и базой «недотанка» Pz I, его подкалиберные снаряды «брали» броню Т 34 и КВ с 500-600 метров! Потери тоже были невелики – к 27.07.41 529-й противотанковый батальон потерял всего 4 «ягера» из 2 с лишним десятков.


Первая немецкая противотанковая САУ «Panzerjäger I». Кому не нравится СУ 76 представьте себя в бою НА ТАКОМ!

Тот же Гинзбург начал уже в сентябре 41го предлагать создавать ПТ САУ на базе устаревших танков, на том же Т-26 (история вернулась назад, совершив виток почти в 10 лет, по крайней мере в 4 года от момента остановки всех работ!).
"Эта самоходная установка являет хороший образец модернизации устаревшего легкого танка, боевая эффективность которого не отвечает требованиям современного боя… При отгрузке новых 57-мм противотанковых пушек данное решение можно взять за основу при проведении модернизации устаревших танков типа Т-26".
Но катастрофические потери танков РККА в начале войны парализовали любые попытки делать САУ. Заостренность руководства СССР и РККА (чтобы не сказать «замороченность») на танках продолжала оставаться определяющим фактором.
Положение изменилось лишь в 1942 году, когда стало абсолютно очевидно – любые массы танков на поле боя без поддержки и обеспечения боя – лишь подвижные цели.
Сначала, 3 марта 1942 г. вышел приказ НКТП об образовании на базе техотдела специального бюро самоходной артиллерии. В качестве пробы пера спецбюро под руководством С.А. Гинзбурга должно было в кратчайший срок разработать унифицированное шасси и силовой агрегат САУ из узлов легкого танка Т-60 и грузовых автомобилей. Шасси должно было вооружаться при необходимости дивизионной 76-мм пушкой обр. 1939 г. (Ф-22 УСВ) или 122-мм гаубицей обр. 1938 г. (М-30).
К концу апреля закончено проектирование унифицированного шасси. Были выделены средства на безбашенное штурмовое орудие. Ответственным исполнителем по изготовлению машин был назначен завод № 37 НКТП. Тогда же КБ В.Г. Грабина по ТТЗ НКТП разработало "самоходный" вариант своей новой дивизионной пушки ЗИС-3, названный ЗИС-3Ш ("штурмовая"), однако за эталон приняли установку У-31, разработанную конструктором УЗТМ А.Н. Шляковым, которая оказалась значительно проще и дешевле. В мае-июне 1942 г. опытные образцы САУ были изготовлены и поступили на испытания. В июне 1942 г. последовало распоряжение ГКО о скорейшей доводке машины и подготовке серии для проведения войсковых испытаний. Но начавшееся вскоре крупномасштабное сражение за Сталинград потребовало от завода № 37 срочного наращивания выпуска легких танков, и заказ на изготовление опытной серии самоходных пушек был отменен.

Опытный образец САУ завода №37. Лето 1942 года.

Наступления РККА, сначала под Москвой, а затем под Сталинградом показали, что при прорыве обороны врага, войска РККА просто остаются без артиллерийской поддержки. Артиллерия отстреливалась с исходных позиций и на них же и оставалась, а у пехоты в распоряжении была артиллерия только «карманная». Да еще и одиночные пушки непосредственного сопровождения, которые пехота буквально тащила на руках. Ну не умела тогда РККА маневрировать силами артиллерии в бою! Приказы того времени, равно как и воспоминания фронтовиков о сопровождении пехоты «огнем и колесами» могут вызвать единственную мысль: «Ну, что есть, тем и сопровождаем».
Положение становилось совершенно нестерпимым. ТАК наступать было нельзя. 19 октября 1942 г. по ходатайству ГАУ РККА Государственный комитет обороны принял решение № 2429сс о разработке и подготовке серийного производства "артиллерийских самоходов" калибром от 37 до 152 мм. Ответственными исполнителями по "штурмовым САУ" были назначены Коломенский завод № 38 им. Куйбышева и ГАЗ им. Молотова, по зенитным САУ – завод № 37, а по тягачу и транспортерам – КБ НАТИ.
А ведь треть войны уже была позади!
Разработка велась в, мягко говоря, «пожарном» порядке. Уже 19 ноября 1942 года, по результатам испытаний вариантов САУ, представленных ГАЗом и заводом №38, САУ ГАЗ-71 была отвергнута, а СУ-12 завода №38 была рекомендована к принятию на вооружение. Правда были оговорены повторные пробеговые испытания. В январе 1943 года СУ 12, получившая в серии название СУ 76 была пущена в серийное производство. Первые машины переданы армии 14 января, началось формирование первых двух полков САУ.
Полки были определены в ведение начальника артиллерии Красной армии. Относились они к частям РВГК.
Уже в первых числах декабря 1942 был утвержден штат № 08/158, согласно которому самоходно-артиллерийский полк (САП) должен был состоять из четырех батарей (17 САУ) СУ-76 и двух (8 САУ) СУ-122 и насчитывал 307 человек. По этому штату еще до окончания года были сформированы два САП (1433-й и 1434-й), которые в январе получили технику и отправились на Волховский фронт.

СУ 76 на Волховском фронте. Февраль – март 1943 года.

Тоже – две интересные «мелочи». Из приведенного выше фото (специально для любителей ругать открытую сзади компоновку СУ 76) видно, что первые СУ 76 были забронированы полностью!
Т.е. они делались подобными немецким «штугам». Другое дело, что короткое орудие уже не имело никакого смысла и на самоходку была поставлена грабинская ЗиС 3.

Второй интересностью является боевое применение СУ 76. В противовес большинству публикаций, использовались они вполне грамотно. Первые боевые испытания длились недолго – десять дней, в ходе которых была отработана наиболее удачная тактика поддержки наступающих пехотных и танковых подразделений. Тактика заключалась в том, что самоходы, двигаясь позади наступающих пехотных цепей или танков на расстоянии 300-600 м, подавляли огнем с остановок обнаруженные огневые точки, а после прорыва линии обороны охраняли наступающие порядки от контратак вражеских танков.
Стрелять с закрытых позиций самоходам приходилось очень редко, так как в условиях неподвижного фронта войска вполне обходились имевшейся в наличии более дешевой дивизионной артиллерией.
Возможно, это объяснялось тем, что экипажи были укомплектованы заводскими специалистами с Уралмаша, которым пехотный командир не очень мог приказать что-то типа «Вперед, а то расстреляю!». А может – с тем, что за испытаниями наблюдала комиссия НКТП под руководством Гинзбурга, которая тоже имела целью проверить идею САУ, а не взять высоту любой ценой?
По результатам испытаний бригада специалистов получила благодарность, кто-то даже был награжден. А вот сами САУ не порадовали. Спешка, она – сами понимаете, хороша не всегда…
Практически все легкие САУ обоих полков в ходе боевых действий на разное время выходили из строя, причем вследствие одной и той же причины – поломок КПП и главных валов, которые не выдерживали эксплуатации в условиях глубокого снега. Водитель, сидевший между двумя двигателями, буквально глох от их шума и изнемогал от жары. Закрытая рубка оказалась тесной, расчету орудия было непросто работать с ним. Кстати, теснота рубки – общепризнанный недостаток и немецкой САУ StuG III! Правда, у СУ 76 была и собственная особенность – рубка не имела вытяжной вентиляции и после нескольких выстрелов экипаж угорал. Тогда и появилась, по всей видимости, первая нелестная оценка-прозвище машины – «душегубка». Истины ради нужно заметить, что подобная же проблема была и у танков – неоднократно в мемуарах танкистов написано, что КВ вынуждены были идти в бой с открытыми верхними люками.
Гинзбург, предполагая, что первые серийные СУ-76 имеют конструктивный дефект, предложил временно приостановить их производство с целью устранения причин. В марте 43го выпуск СУ 76 приостановили, успев изготовить (по разным источникам) от 170 до 350 машин. Причину выхода из строя элементов трансмиссии нашли довольно быстро. Основная проблема заключалась в синхронизации оборотов двух двигателей, поскольку в случае даже небольшого отклонения возникали сильные крутильные колебания. Чаще всего это происходило на 2-й передачи при движении по глубокому снегу или грязи. Чтобы устранить этот недостаток спецбюро САУ и ОГК НКТП начали работу сразу в двух направлениях – гашение крутильных колебаний рабочего вала и синхронизация работы моторов.
В некоторых источниках пишут, что более логичным и грамотным было второе решение, т.е. синхронизация работы двигателей. Теоретически это так. Но синхронизация моторов, расположенных далеко друг от друга (тем более, когда между ними механик-водитель), выливалась в особую проблему. Практически она могла быть решена только при уменьшении расстояния между двигателями, а это требовало полной перекомпоновки машины. Т.е. реальной и длительной остановки их выпуска во время войны.
Поэтому С.А. Гинзбург избрал другой путь – гашение крутильных колебаний на валу. Многим казалось, что решить проблему просто – достаточно усилить валы, что вскоре было выполнено. Но такие "усиленные" машины начали выходить из строя даже чаще, чем прежние. Стало понятно, что полумерами не обойтись, нужна серьезная работа. В марте-апреле 1943 г. в Кирове прошли испытания машины СУ-12М, отличавшейся от СУ-12 рядом усовершенствований. Между моторами и КПП были установлены две упругие пружинные муфты, а между двумя главными передачами на общем валу – фрикционная проскальзывающая муфта. Моторы были дополнены подмоторными амортизаторами. Принятые меры резко снизили аварийность главных передач СУ-12М, хотя полностью их и не исключили.
Учитывая предстоящие летние наступательные операции, ГКО установил жесткие сроки устранения всех недостатков. Машина была оперативно переработана под установку силового агрегата от легкого танка Т-70. Кроме того, с боевого отделения сняли крышу, мешавшую наводке орудия и работе расчета, упростили трансмиссию и управление ею. Масса уменьшилась с 11,2 т до 10,5 т. Уже в мае 1943 года новая САУ была подготовлена к испытаниям. Они начались 17 мая и вскоре успешно завершились. Все встало на свои места: многоцелевая артиллерийская установка непосредственной поддержки пехоты, кавалерии и танков, в которой так нуждались войска, получилась весьма удачной. С конца месяца завод, используя (с доработками) задел старых бронекорпусов, начал серийное производство модернизированных СУ-76М. В июле они уже сражались в битве на Курской дуге.



1 - моторное отделение; 2 - надмоторный люк; 3 - воздухоочистители; 4 - коробка передач САУ; 5 - главная передача с бортовыми фрикционами и тормозами; 6 - рычаги управления; 7 - топливные баки; 8 - боеукладка САУ; 9 - 76,2-мм артсистема ЗИС-З; 10 - опорные катки; 12 - направляющее колесо; 13 - ведущее колесо; 14 - люк трансмиссии.

Так СУ 76 приобрела свой законченный вид, который и вызывает большое раздражение у многих «историков». Правда, в дальнейшем появилось несколько модификаций САУ, но это уже выходит за рамки статьи…

Летние бои подтвердили недостатки старых машин и той части новых, которые были сделаны на заделе старых корпусов, т.е. с закрытыми рубками. Для исправления ситуации в июле 1943 года НКТП рекомендовал прямо в войсках демонтировать крышу рубки вплоть до фартука телескопического прицела. Совет был радостно выполнен. Таким образом становится ясно, что открытая рубка – не результат «тупости конструкторов», а необходимость, связанная с установкой такого орудия в САУ такого габарита. Кстати, проблемы с угоранием экипажей были и на крупных самоходках, типа СУ 122. Там пришлось серьезно возиться с вентиляцией. Проблему решили, оставив САУ полностью бронированной – но там ведь совершенно другие габариты машины!

Еще одна «копеечка» в копилку «интересностей». Нехватка САУ заставила использовать для их создания захваченную в боях немецкую технику. С апреля 1943 года в войска начали поступать САУ на базе шасси немецкого танка Pz III. Они имели бронерубку из плит толщиной 35 мм спереди и 15-20 мм – сбоку и сзади. Крыша делалась из одного листа и крепилась на болтах. Но затем, для улучшения вентиляции ее тоже сняли! Что самое интересное, эти самоходки тоже назывались СУ 76, точнее СУ 76 (С-1). Позже их стали называть СУ 76И.

СУ 76 (С-1), или СУ 76 И, на базе трофейного Pz III.

Самоходчики любили эту машину за то, что при наличии закрытого боевого отделения она не была такой тесной, как СУ-85 или трофейные StuG 40. Часто им приходилось выполнять типично «танковые» задачи – поддержку и сопровождение пехоты, борьбу с вражескими огневыми точками. И только наличие одного люка (а в 1943 г. немецких шасси с бортовыми «лючками» почти не осталось) затрудняло эвакуацию из САУ в случае ее загорания.
Точное количество таких машин я выяснить не смог, но имеются данные о наличии не менее 3 полков таких САУ (около 50 штук).

Именно о таких машинах упоминается в донесении штаба 1-й немецкой танковой армии управлению «Иностранные армии – Восток» («Абвер»):
"В 177-м полку 64-й механизированной бригады имеется 4 роты по 11 танков в каждой. Эти танки имеют обозначение Sturmgeschutz 76тт. Они изготовлены на шасси немецкого танка Panzer III с двигателем Maybach. Новая рубка имеет толщину 3-4 см в лобовой части, на бортах – 1-1,5 см. Рубка открыта сверху…"
Возращаясь собственно к СУ 76, вспомним, что недостатки машины (насколько это оказалось возможным) были исправлены быстро и благодаря усилиям Гинзбурга. Однако, «работа над ошибками» не могла не сказаться на темпах выпуска самоходок. Эти планы были сверстаны еще до принятия САУ на вооружение, тем более до конца войсковых испытаний, которые обычно и предназначены для выявления недостатков техники. Процедура в технике обычная. Но! Идет война, а планы не выполняются. Значит, вступает в действие стандартная схема. Нужно разобраться как следует и наказать кого попало. По приказу Ставки для расследования причин выхода из строя СУ-76 (СУ-12) нарком танковой промышленности И.М. Зальцман образовал специальную комиссию под собственным председательством. Зальцман понимал, что за срыв планов могут спросить с него. А значит, нужно найти не причины, а виновных в них! Комиссия работала быстро и качественно. Виновных нашли.

Таковыми были объявлены С.А. Гинзбург (к тому времени – начальник ОГК НКТП), директор завода № 38 Н.Д. Яковлев и бывший главный конструктор завода № 37. Но если последние подверглись довольно мягкому, даже несколько «условному» наказанию (временное отстранение от руководства работами и выговоры), то начальник ОГК НКТП, как «главный виновник» был в апреле-мае 1943 г. отправлен на фронт начальником ремонтной службы одного из танковых корпусов. В мае 1943 г. И.В. Сталин поинтересовался у наркома танковой промышленности, что уже сделано по устранению дефектов СУ-76 и как восполнена их недостача. А узнав, что деятельность наркомата ограничилась наказаниями, обрушил на головы наркома и его замов свой гнев, изложенный в двух письмах и телеграмме, где "… подобное наказание талантливого конструктора и танкостроителя СССР, товарища Гинзбурга …" называлось "…гнусным преступлением!", а "…фактическое бездействие руководства наркомата…", по его мнению, "…оставило Красную Армию совсем без самоходной артиллерии".С.А.Гинзбург был отозван с фронта приказом Ставки, но было поздно, так как отозвание, по воспоминаниям Л.И. Горлицкого, пришло лишь через день после его трагической гибели.

Это сообщение отредактировал KROVLJ - 30.03.2016 - 18:46

Боевое применение.

Как уже говорилось, к лету 1943 г. СУ-76М (СУ-12М) пошли в войска и учебные подразделения. Их массовое боевое применение имело место на Курской дуге, и именно тут родились устойчивые слухи о ненадежности механизмов СУ-76, продержавшиеся всю войну, равно как тут же появились и первые уничижительные клички в адрес этой боевой машины, в частности «братская могила четырех танкистов», «сука», «душегубка».

Ранее описывалось применение СУ 76 во время войсковых испытаний. Там все было «по науке», поэтому ненадежные, постоянно ломающиеся САУ пробной партии больших потерь не понесли. Но, помимо, всего, выяснились проблемы со снабжением и организацией применения САУ. Уже отмечалось, что первоначально полки САУ находились в ведении начальника артиллерии РККА.

Но в ходе зимне-весенней эксплуатации САП их командование столкнулось с массой непредвиденных трудностей, связанных со снабжением и ремонтом самоходно-артиллерийских частей. Так, например, если бензин еще был в распоряжении начальника артиллерии фронта, в подчинении которого были указанные САУ, то дизельное топливо уже относилось в его хозяйстве к фантастике.

Еще большие проблемы представляла эвакуация и ремонт подбитых и вышедших из строя машин, так как если на данном участке фронта не было танковых частей, то организовать эвакуацию и ремонт было крайне непросто и сопряжено с невыполнимыми проблемами. Поэтому с апреля 1943 г. самоходная артиллерия, как род войск, была переподчинена командующему бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии.
Но эта, в принципе разумная мера, вызвала другие проблемы. Для «нормального» танкиста, знающего определения: «танк – это бронированная гусеничная машина с пушечным вооружением, предназначенная для участия в общевойсковом бою и, находясь под воздействием практически всех средств поражения противника, уничтожения разнообразных типов целей». Это я ничего не придумал, просто свел воедино определения из нескольких справочников.

Соответственно, попавшую в руки танкисту самоходную артиллерию рассматривали именно как танки, причем танки ущербные. Отсюда и неправильное их применение и нелестные эпитеты в их адрес. «Таранная» тактика, когда масса танков, без поддержки артиллерией и авиацией, зачастую даже без пехоты, или при малом ее количестве, бросались на подготовленную оборону немцев, насыщенную средствами ПТО, господствовала в РККА. В таких боях горели и тяжелые КВ, в общем-то предназначенные именно для прорыва обороны. Чего уж говорить о легких танках и САУ с частичным бронированием? И потому отработанная еще в самом начале года тактика часто менялась с точностью до наоборот – сравнительно толстобронные танки либо пехота шли, прикрываясь СУ-76, броневая защита которых была очень слабой. Тут «играл» еще тот фактор, что полки САУ ПРИДАВАЛИСЬ танковым частям. А чужих, прикомандированных – не жалко! За «свои» потери придется отвечать, как минимум воевать « в некомплекте». А тут – «бог дал, бог взял». Еще одним фактором явилось элементарное неумение применять САУ. Любая новая техника (да и не новая, а просто – ДРУГАЯ!) требует изменения тактики, рисунка боя. Но с подготовкой кадров было очень плохо. Помимо неумения самих командиров соединений, было еще неумение самих самоходчиков. В них зачастую сажали «безлошадных» танкистов. Но ведь танкист и сам не умеет воевать по-другому! Он тоже привык к «делай как я», «вперед на прорыв»! «Строевые» артиллеристы в качестве командиров САУ и батарей тоже привыкли к «другой войне». Требовалось учить людей, причем учить на всех уровнях. А это небыстро, а обучение «в бою» обходится очень дорого.

САУ практически всегда имеют более слабую защиту, чем танки. Варианты типа немецкого «Фердинанда» являются исключением. Даже хорошая лобовая броня, свойственная штурмовым САУ (СУ 76 относилась к штурмовым САУ скорее просто потому, что другой классификации еще не придумали), с учетом отсутствия вращающейся башни, не позволяла им вести маневренный бой на близких дистанциях. Но зато САУ обычно имеет более крупнокалиберную пушку, нежели танк на подобной базе. У этой пушки бОльшая дальнобойность, поэтому САУ и не должна подходить к противнику на близкое расстояние. Для САУ более естественными видами боя являются огонь с закрытых позиций и из засад, а также атаки типа «ударил – отошел». В этом отношении тот же «Фердинанд», защищенный броней, которая не «бралась» основной советской пушкой ЗиС 3 на любых дистанциях и при любых ракурсах, опять же был исключением. Причем исключением не очень удачным! Да, он мог просто лениво подъехать к советской батарее ПВО, ведущей по нему непрерывный огонь и просто передавить все орудия (теоретически). Но есть тот факт, что такого «чудо-оружия» изготовили «аж целых» 88 штук! И после первого же применения на Курской дуге, где чуть ли не половина из них была потеряна, массированно их не использовали. «Глупые» немцы не догадались наклепать их пару тысяч, построить в ряд и поехать в Москву? Просто дело в том, что «абсолютная защита» - не гарантия победы. Проходимость САУ стала ниже любой критики, маневренность – тоже. Любая броня не защищает от мин (максимальные потери этих САУ под Курском – именно на минных полях). Такой САУ даже легкий танк или ПТО малого калибра может сбить гусеницу, после чего она становится беспомощной. В дальнейшем уделом «Фердинандов» стала борьба с танками из засад, а тут ТАКАЯ броня не так уж и нужна…

Чтобы не растягивать этот разговор (мысль, надеюсь, понятна!), приведу пару фото, хотя прекрасно понимаю, что отдельные фотографии не могут быть доказательством. А вот иллюстрацией – могут.


Это немецкий «Ягер» - стоит на горке и постреливает вдаль…

Не помню точной формулировки, но в одной из книг хорошо сказано (словами танкового начальника) про прорыв обороны танками: «Иногда оборону прорвать удавалось, но в воздухе после этого долго стоял запах горелого топлива и металла»…


А это СУ 76 в атаке.

«Погоняло».

Теперь попробуем немного разобраться с нелестными кличками. Сразу скажу свое мнение.

Во-первых, «соленый» язык свойственен людям, попавшим в критическую ситуацию, каковой является и война. Это отнюдь не анекдот, что в 80% записей черных ящиков, расшифрованных после катастрофы самолета, последнее записанное слово «… мать!» (возможны вариации). Но вот когда спустя несколько десятилетий после войны, люди, претендующие на характеристику «культурные», начинают эти, военные, словечки тиражировать и обращать внимание ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО на них, становится несколько неприятно и странно. Особенно, когда копирование и размножение происходит бездумно, однобоко и с искажениями смысла.

Во-вторых, уверен, что «обзывалки» были не повсеместны, а некоторые из них вообще не ходили во время войны. Ну а если это сказал кто-то кому-то, то, сами понимаете, делать выводы типа «солдаты называли их так» не верно. Аргументы? Легко!

Я лично встречался (неоднократно) с танкистом послевоенного поколения в дивизии которого в конце 40х - начале 50х были батареи этих самых СУ 76. Он называл их «безжопой пантерой» уверяя, что так говорили в их дивизии. И я ему верю. Только вот так говорили именно в их дивизии, хотя там никого в СУ 76 и не убило по причине неполного бронирования. Просто ну не могли танкисты, гордо рассекающие на каком-нибудь Т-54, не обозвать старенькую самоходку, явно выглядящую, как раритет, по недоразумению считающийся боевой техникой!

Еще одна мысль – я лично не встречал таких эпитетов в мемуарах самоходчиков, написанных «по горячим следам», сразу после войны. В документах – тоже тишина. Понимаю, цензура, но все же… У меня (и не только у меня) достаточно обоснованные сомнения вызывает, например, «название» истребителя ЛаГГ-3 (Лакированный авиационный Гарантированный Гроб). Похоже, что придумано это после войны. Что такого ужасного в ЛаГГе? Тяжелый и деревянный? Но МиГ – тяжелый, а Як – деревянный. Вооружение у ЛаГГа сильнее, чем у МиГа и Яка. В чем же проблема?

То же относится и к «голожопому Фердинанду». Ну, с первым словом – понятно, а вот неужели «Фердинанд» (он же «Элефант» - его официальное название) был так популярен среди советских солдат? Все 88 штук?
Посмотрим другие «нелицеприятные термины».
С «душегубкой» мы разобрались выше.

Насчет «суки», кажется, тоже иллюзий не возникает. Нашему человеку только подставь неудачную аббревиатуру – стыда не оберешься. Как с известным НИИ химических удобрений и ядохимикатов. Но вот истребитель И-16 называли «ишаком», а Ил-2 – «горбатым». Обидно? Думаю, не очень… Надо было назвать машину «артсамоход» и по-русски и сокращение гордо выглядит (пока не вспомнят английское слово с похожим звучанием ) ).
А вот остальные термины, называемые современными источниками «оскорбительными» мне такими не представляются!

СУ 76 отличалась тихим ходом и не очень шумела (мехвод со мной не согласится, но он сидел ВНУТРИ, МЕЖДУ двумя двигателями!). Зато подход САУ к линии атаки (например) не так легко засекался противником, как гремящие и лязгающие Т-34. Не хочу обидеть заслуженный танк, но что было – то было! Думаю, именно отсюда «кликуха» «жу-жу».

«Коломбина». Убей бог, не пойму, чего оскорбительного в имени женского персонажа итальянской комедии дель арте! Кстати, с итальянского слово переводится как «голубка». А если бы ее назвали «Франческой» или «Смеральдиной» (альтернативные названия персонажа) – было бы менее обидно? Меня увело куда-то не туда? Цитирую «Энциклопедию техники»:

"Коломбина"

Этим ласковым словом называли во время Великой Отечественной войны самоходную артиллерийскую установку СУ-76. Тремя заводами страны - Мытищинским машиностроительным, Горьковским автомобильным и машиностроительным заводом в городе Кирове - их было изготовлено более 12 тысяч штук. По массовости она уступала лишь танку Т-34, коих было выпущено 62 тысячи.

С чьей легкой руки за СУ-76 прочно закрепился этот псевдоним, сказать трудно. Вероятно, машину назвал "Коломбиной" не чиновник, а человек военный, технарь (возможно, ее создатель), эстет, интеллектуал.».
Вот еще цитата – фронтовика.

«Прекрасно управляемая "Коломбина" была очень чутка к неравномерности натяжения правой и левой гусениц. Проверка правильности натяжения была проста: на переднюю холостую, свисающую с ведущей звездочки, гусеничную ветвь надо было наступить ногой у первого опорного катка - два трака должны лечь на землю. Если лежат больше - гусеница натянута слабо. Если меньше - туго.».

Далее – он же.

«Комбат и командир пошли пешком, дав знак следовать за ними. На первой передаче и малых оборотах даже на мерзлой земле машина двигалась бесшумно. Тридцатьчетверка со своими лязгающими гусеницами разбудила бы всех на три километра вокруг. Когда начало светать, пехота пошла вперед для захвата хутора. Несколько раз поднимались наши серые шинели, но хутор взять не смогли. На его окраине стоял немецкий четырехосный пушечный броневик и своим огнем не подпускал нашу пехоту. Каргинов приказал мне свернуть самоходку вправо и со второго снаряда снес у броневика башню. Эта была наша первая и, к сожалению, последняя победа. Через два дня крупное немецкое самоходное орудие с расстояния в 1500 метров подкалиберным снарядом пробило лобовую броню моей "Коломбины". Следуя советам опытных механиков-водителей, я работал на заднем баке, оставляя передний полным. Из-за этого и не произошло мгновенного взрыва.
Карманы своего бушлата я отпорол еще в эшелоне. Ремень с пистолетом "ТТ" повесил под бушлатом. Все это помогало при необходимости быстро выскочить из машины, ни за что не зацепившись. Удар я почувствовал сразу вслед за вспышкой выстрела. Вылетел из люка, который был открыт, и побежал вперед, стараясь отбежать подальше. Споткнувшись, упал в окоп. Лежа в нем, почувствовал удар и пламя вспыхнувшего бензина. Потом начала рваться боеукладка. Когда все кончилось, я пошел к своей "Коломбине", которая превратилась из красотки в ведьму. В боевое отделение боялся заглянуть. Стало горько, тоскливо, сиротливо.

Вдруг слышу: "Уланов, чеши сюда!" Из-за маленького сарайчика выглянуло трое. Я побежал к ним - это были мои товарищи! Все живы!
Несколько дней нас терзал особист: а не сами ли вы сожгли самоходку? Потом отстал, убедившись в нашей невиновности. Зампотех полка приказал мне принять полуторку у заболевшего солдата. Я стал возить раненых на соломе в кузове, потом офицера связи полка.».

Где тут «оскорбительная кличка»? Прошу прощения за длинную вторую цитату. но я оставил ее, как иллюстрацию к мысли, которую хочу высказать сейчас. Не смотря на слабую защиту СУ 76 отнюдь не была «братской могилой для четырех танкистов». Статистика показывает, что при поражении СУ 76 ее экипажи выживали лучше, чем танкисты вполне себе забронированных танков.

Вообще – по поводу «Обзывалок». Имеется обоснованное мнение, что обидные клички САУ давали бывшие танкисты, недолго и немного провоевавшие на СУ 76. Тогда все становится понятным. Воевал себе на танке, остался безлошадным, а тебя посадили не знамо на что и бросили в ту же танковую атаку! Далее – попадание, пожар, ранение, госпиталь. К счастью – снова в танкисты. Очевидно, что воспоминания будут отнюдь не «светлыми»! Почему такая точка зрения оправдана? Да потому, что были и другие названия для СУ 76, которые в статьях определенного толка как-то не всплывают. Приведу некоторые из них: «сухарик», «снежинка», «ласточка» и даже «суворочка»! Как видно по первому и последнему примеру, в слоге «СУ», оптимист видит «наполовину полный стакан», а пессимист – «наполовину пустой»! )

Вот последними названиями самоходки явно называли те, кто воевал на них долго и успел понять не только «темную сторону»…
А вот их аргументация в защиту СУ-76М выглядит куда более убедительной. Во-первых, условия обитаемости экипажа. Отсутствие крыши они не считали недостатком. Ведь в закрытой рубке и в башне танка вентилятор не справлялся с очисткой воздуха, и потому вести интенсивную стрельбу было невозможно. Тогда как в СУ-76М стрельба ничем не отличалась от ведения огня из полевого орудия, да к тому же расчет прикрыт с бортов и частично со спины от пуль и осколков. В случае загорания машины экипаж чаще всего успевал выпрыгнуть из боевого отделения (и это несмотря на то, что САУ питалась бензином). Если при загорании СУ-85 из нее спасались в лучшем случае двое, то в СУ-76М иногда погибал только водитель, а часто спасались все. Статистика показывает, что в 1944 году в среднем на один сгоревший Т34-76 приходилось 2,8 погибших члена экипажа, на ИС – 2,4, на СУ 76 – 1,2.
Далее – у СУ-85, да и у Т-34, имелась довольно обширная "мертвая зона", непросматриваемая даже из башенки, а здесь было видно все. Во-вторых, управлять машиной было не в пример легче, чем Т-34, где до середины 1943 г. (а фактически – до осени 1944 г.) переключить передачу в движении мог только водитель недюжинной силы. Да и ход СУ-76М был очень плавным и тихим. Т-34 издавал в движении такой лязг и гул, что предупреждал о своем появлении за несколько сотен метров, а СУ-76М могла внезапно выскочить из-за поворота, произвести выстрел и скрыться незамеченной. Ведь в движении она была не громче грузового автомобиля. Была эта машина хорошей и по проходимости, так как имела маленькое удельное давление на грунт, а уж о надежности и говорить не приходится. Моторный агрегат ГАЗ-203 порой свободно "нарабатывал" 350 моточасов и более и при этом часто не требовал ремонта, а В-2 чаще всего с трудом преодолевал 150 моточасов. Трансмиссия СУ-76М работала в менее нагруженном режиме, чем трансмиссия Т-34 и КВ, и потому тоже отличалась хорошей надежностью.

Еще один факт. В башне Т34-76 было 2 танкиста и командир танка выполнял функции заряжающего. Т.е. постоянно «нырял» на дно за снарядом. Наводчик же смотрел в прицел с очень узким полем зрения. Как известно, танк может стрелять по цели, только если он ее видит (впрочем, не только танк). А что может видеть командир, склонившийся над боеукладкой? А кто боем управлять будет? А вот в рубке СУ 76 – 3 человека, причем командир «ничем таким» не занимается. В его распоряжении перископ-разведчик и он может непрерывно обозревать обстановку. Обнаружение противника в этом случае значительно проще и более вероятно. Причем перископ оснащен шкалами углов для корректировки стрельбы. Дальность стрельбы СУ 76 составляла около 12 км, с использованием, естественно не штатного прицела ЗиС 3 (он использовался для прямой наводки), а артиллерийского прицела с панорамой Герца и подсветкой шкал. У наводчика также был обзорный перископ. Прицельно-обзорное оборудование танка (того же Т 34) было победнее.


Но главное преимущество СУ 76 было в том, что она позволяла решать практически все задачи, которые только можно было придумать для дивизионной пушки, обладая при этом более устойчивой базой. Именно об этом забывают те, кто находит в ней только плохое. Альтернативой-то была дивизиока, вручную выкатываемая на прямую наводку! Кому-то это нравится больше? В умелых руках СУ-76М на Днепре, под Кенигсбергом, в Берлине и на Карельском перешейке двумя-тремя выстрелами прямой наводкой попадали снарядом в амбразуру ДОТ и ДЗОТ. На "линии Кароля" в Румынии СУ-76 проявили себя как прекрасные "кочующие батареи" для проведения артналетов и контрбатарейной борьбы, так как СУ-76 могла вести огонь даже с закрытых позиций по установкам полевой артиллерии, причем командиры легких САУ имели в среднем лучшую артиллерийскую подготовку, чем командиры СУ-85, которых учили "по-танковому". В Венгрии, за Тиссой СУ-76М прикрывали плацдарм от яростных атак мадьярской пехоты и конницы, ведя губительный огонь шрапнелями, поставленными "на картечь". А уж в навыке сбивать немецкие пулеметы, обстреле живой силы и т.д. равных ей не было.

На фото: Экипаж СУ 76 готовится открыть огонь

Это сообщение отредактировал KROVLJ - 30.03.2016 - 18:52