216
«Братан, свою тельняшку береги,
Она заменит орден и медаль…»
(«Голубые береты») В пятницу после работы решил зайти к старому другу. Открывает Леха дверь в квартиру, и сразу становится понятно, что-то тут не то. Такое лицо у моего дружка может приключиться только в одном случае, это если «Зенит» на пять лет дисквалифицируют… На морде семь на восемь написана вековая скорбь. Из-за приоткрытой двери в комнату доносится какое-то подозрительное хлюпанье и вроде даже приглушенные рыдания. Поскольку из представителей слабой половины человечества в квартире может находиться только и исключительно благоверная моего товарища, задаю резонный вобщем-то вопрос: «Из-за чего поругались то?...». Леха открывает стенной шкаф, долго там роется на нижней полке, что-то оттуда достает и молча мне протягивает…
Ручки то у бывшего пулеметчика ПК музыкальные, ладонь с две моих будет. И вот в этих своих миниатюрных руках Леха держит что-то, и в глазах незамутненная детская обида плещется, как девятый вал на известном произведении одного, опять же очень известного, живописца, и если эту стихию вовремя не унять, то затопит она весь микрорайон. А все дело в том, что сжимает Леха в своих кулачищах обрывок того, что судя по всему при жизни было тельняшкой с еле различимыми полосками линяло-голубого оттенка. Леха прокашливается и сипит севшим голосом: «Я же в ней год и девять, на пузе по ущельям, а она ее на тряпки…» Из комнаты выходит зареванная Лехина жена — Ленка и в нос начинает оправдываться, дескать хоть ты ему скажи, не виноватая я, не специально так вышло, а исключительно по глупости…
Вобщем обстановку надо как-то разбавлять, Ленке шиплю: «Тащи заначку!», — и Ленок мышкой в комнату — шмыг (это она там с наших крайних с Лехой посиделок заныкала беленькую, как только мы на 5 секунд от стола отвлеклись). Скидываю кроссовки и куртку, обнимаю Леху за плечо, с которого синеет парашютный купол, и мыша летучая скалится, и волоку безутешного хозяина на его же кухню. Из коридорчика вслед за нами материализуется Ленок с бутылкой и любимыми Лехиными рюмками сделанными из разобранных ВОГов, ставит все это на стол и исчезает в холодильнике, чтобы начать метать оттуда грибочки-огурчики.
Примерно через час на маленькой хрущевской кухоньке наблюдается совершенно другая, почти идиллическая картина. Леха конечно пытается сохранить обиженный вид и на Ленку вроде рычит, но хитрая супруга по голосу понимает, что пакт о ненападении уже подписан и даже ратифицирован, и тащит из комнаты старенькую гитару: «Спой, Лешенька…» И после нехитрого перебора Леха затягивает «Батальонную разведку», а потом хит всех времен и народов «Синеву». Миниатюрная Ленка сидит на маленьком диванчике за плечом у здоровяка-мужа и улыбается. Ситуация под контролем, водка закончилась, и надо бы двигаться в сторону дома. Леха с Ленкой в два голоса предлагают остаться, мол вечер только начался, на работу завтра не надо, но я откланиваюсь. Окончательно подобревший и вернувший себе чувство юмора Леха на прощание подначивает: «Небось побежал проверять, не сделала ли твоя придверный коврик из берета, пока ты тут зависаешь?...» В ответ предлагаю вставить остатки Лехиной маечки в рамку и повесить на стену среди семейных фотографий. На том и прощаемся довольные друг-другом.
Выхожу из парадной, сырой воздух прочищает туман в голове, закуриваю и топаю домой. Можно прогуляться пешком, разве два кеме это расстояние? И думается на ходу хорошо: коврик из берета никто конечно не сделает, но ведь сколько лет прошло, а мы храним наши вылинявшие тельняшки и в двадцати местах заштопанные маскхалаты… Висит в шкафу моя застиранная почти до белизны разгрузка, а над ней лежит на полке выгоревшая панама, и будут лежать и висеть дальше. И это не из-за того, что «наш бронепоезд стоит на запасном пути» или «если завтра война, если завтра в поход…», просто кажется, что если исчезнут из дома все эти вещи, с ними уйдет пусть и небольшой, но очень важный кусок моей жизни. И наверное поэтому я целиком и полностью оправдываю еще одного моего друга – Валерку, которому 2-го августа какой-то гламурный юноша, под одобрительное хихиканье таких-же жеманных подружек и приятелей, посмеиваясь предложил продать берет. Валерка — разведчик 334 ООСпН, двадцать с лишним лет назад одним из последних ушедший из Асадабада, ударил неуловимо, и я представляю, как потом потирал руки личный стоматолог «гламурного»...
P.S. А назавтра в 10 утра меня поднял звонок на мобильный, смотрю на экран: «…ова Елена». Вот, блин, опять поругались что ли? Давлю на кнопку и слышу: «Вась, тут в военторге столько этих ваших тельняшек, подскажи, какого цвета покупать?»… «Бери с голубыми полосками, Лен…»… Как выяснилось позже, Ленок приволокла Лехе четыре маечки и зимний тельник, Леха был совершенно счастлив, ну или почти счастлив...
© agish
yaplakal.com