254
Мой первый большой заработок.
Много букв. Модератору (если не веган) – стейк из мраморной говядины и две пинты бурбона!
С десяти лет я уже был надёжным опорным камнем в фундаменте семейного благополучия – воды натаскать, дров наколоть, зимой очистить от снега дорожки, сестрёнку отвести в детский сад, а потом её и забрать из него – это как почистить зубы и умыться. Весна – посадка картохи, осень – помогать бате с маманей её выкопать и перетаскать в погреб. И каждый день – натаскать воды, забота о сестрёнке, покормить кур. Хорошо, что поросят и коров не было. Развлечений в начале 80-х было немного – увлёкся электроникой, но, это – отдельно.
Не скажу, что упахивался в хлам, благодарен родителям за то, что вдолбили: чтобы жить достойно, нужно пахать лучше трактора «Кировец». Но, если честно, такие дни, как суббота и воскресенье, я рефлекторно не очень люблю, и почему-то в эти дни работаю. Всё - очень просто. В нашей семье банным днем была суббота. Сто литров воды в бак для горячей воды и столько же – холодной. Плюс тридцать литров воды ежедневно на бытовые нужды – пища, умывание. Работай, старший ребёнок!
Воскресенье – это было просто копец! Маманя устраивала грандиозную стирку, стирая всё подряд – постельное бельё, нижнее бельё, верхнюю одежду, батину спецовку, ворох носков. После каждой загрузки стиральной машинки «Сибирь» (отдельно стиральный бак, отдельно – центрифуга для отжима) ей нужно была новая партия чистой горячей воды, вода для полоскания. Мы с батяней летали за водой на ручную колонку с интервалом в 20 минут. К семнадцати годам у меня установился «прочный нэприязнь» к огороду - в смысле, к желанию иметь дачу или садовый участок и тасканию воды на коромысле. Единственное, что я оставил для кайфа – колоть дрова. «Это дело я люблю!»
Летом 1984-го года нам, парням четырнадцатилетним - щеглам пестрожопым, на летних каникулах леспромхоз предложил поработать на посадках саженцев ели аянской на вырубленных делянах вдоль среднего течения реки Набиль. Жить предстояло в палатках, работать от рассвета до заката. Обещали хорошее питание три раза в день и очень достойную зарплату. Основные требования – справка номер 15У и письменное согласие родителей на отрыв от семьи. Были среди нас и старше на два класса, и младше на один.
Набралось нас 19 человек – самый оптимальный состав! Шесть звеньев по три человека и помощник повара (сменный). Приехали мы в «шишарике» (ГАЗ -66) в первых числах июня на «точку». Дорога от нашего посёлка до «точки» - это реально «русские горки». При нормальном отношении к жителям Америки (не только США), они бы очешуели от комфорта «шишарика», от манеры вождения водителя Володи, но они были бы приятно потрясены красотой перевала, сопок и флоры в районе 51-й широты Сахалина. Я не помню, это, наверное, с японского – «джиг – со» – «совместимость несовместимого» или «склеенные осколки разных предметов». Один «тёщин язык» - поворот дороги на 150 градусов чего стоил! Этот поворот забрал более десятка жизней водителей лесовозов и нескольких работяг, которые в таких же «шишариках» добирались на работу или с неё.
На «точке» разбили четыре палатки – две «пятёрки» для нас, «пятёрку» для трёх начальников и водителя Вовы, и «копейку» для склада продуктов.
Начальником был Николай Косолапов – лесник из Ноглинского районного лесничества – удивительно спокойный мужик – такой крепкий и высокий. Наверно, сказывался образ работы – лес, природа. Более 20 лет.
Поваром был дядя Витя – видно было, что бухарик, но готовил вкусно и сытно. За две недели работы мы умудрились не похудеть, хотя пахали «як той трактор».
Водитель Вова был классным весёлым парнем – ему ещё не исполнилось тридцати. Если бы он носил длинные волосы – то был бы двойником Джорджа Харрисона . За лихость вождения мы дали ему кликуху «Чайка». Четвёртым начальником должен быть – обязательно член КПСС. И нам достался самый матёрый – специалист по восстановлению лесных угодий из нашего поселкового лесничества дядя Петя Черняев. Ему уже было под шестьдесят. Он приезжал на пару дней, потом уезжал на день, и появлялся опять – с первым утренним лесовозом в шесть утра и сразу шел будить нас с желчным криком, как у филина: «А, ну, блять, быстро встали, тунеядцы и сачки! Подъем, твою маму в папину тюбитейку!» Мы люто ненавидели Черняева.
Косолапов был вежлив, объявлял побудку в шесть утра, но давал ещё 15 минут на раскачку. В семь утра – завтрак. Дядя Витя с помощником (он будил помощника в 5 утра) уже приготовили завтрак, накрыли на длинный стол, буквально за 20 минут в первый день сколоченного из горбыля. Посуда была казённая – алюминиевая. Каждый мыл свою посуду сам – на этот случай над костром висел чан с горячей водой и рядом стоял такой же чан с холодной. В 10 метрах от лагеря в низинке на несрубленные каменные берёзы были привязаны проволокой пять умывальников. Из чанов таскали горячую и холодную воду в умывальники – умывались, чистили зубы, мыли посуду.
Помощнику повара выпадала нелёгкая трудовая вахта – подъём в пять утра. Натаскать воды для завтрака, для умывания и мытья посуды - десять рейсов с двумя двенадцатилитровыми вёдрами за полсотни метров на родник, где аккуратно ковшом надо было набирать вёдра. За час это удавалось сделать с небольшим напряжением. Дядя Витя разводил два костра, начинал колдовать с завтраком, выпивая при этом «фонфурик» элексира для зубов.
В восемь часов утра уже все сидели в «ГАЗ-66». Шестеро были «счастливыми» обладателями очень специфичного инструмента – меча Колесова. Остальные 12 – прилаживали за спины мешки с саженцами.
Нас вывозили на пропаханные волоки – три борозды от клыков тракторов «Комацу» и «Катерпилляр».
Технология восстановления лесного хозяйства была простой: первым шёл «меченосец» - он делал три удара слева направо (или справа налево). Получались три углубления шириной сантиметров 10 и глубиной примерно 15. За ним шли два «сеятеля», которые в пробитые углубления втыкали саженец и нежно прижимали пяткой так, чтобы прижать почву к корню саженца. К середине первого дня выработали ритм работы так, чтобы «меченосцы» не сильно отрывались от сеятелей, и чтобы сеятели не сбивались с ритма.
Вечером первого дня у «меченосцев» - кровавые мозоли на руках. У сеятелей – боль в спине и мозоли на пятках. Рядом с нашим лагерем был карьер, из которого брали грунт для прокладок лесовозных дорог. Чистая и тёплая вода, песок. Глубина – больше человеческого роста. Накупавшись перед ужином, сели уставшие за стол. После ужина, как правило, кто-то играл в карты, кто-то играл на гитаре. Самые умные ложились спать.
Первую неделю я проработал и «меченосцем», и «сеятелем». Нас отпустили на сутки домой на смену белья, одежды и пообщаться с родными. Как быстро дичает человек! Или адаптируется к природе? Я фигел от телевизора, радиоприёмника, проигрывателя виниловых дисков. У меня была дикая эрекция, когда наши одноклассницы и девочки постарше надевали на себя короткие юбки и блузки без лифчика!
Отпарившись в бане, наевшись домашней пищи, мы опять поехали в долину реки Набиль. В день нашего приезда шел дождь, и Косолапов работы отменил. Мы заготаливали дрова, прокопали дренажные рвы, чтобы не затопило лагерь. Под вечер восточный ветер разогнал тучи, и мы, как один, соорудив ещё дома донки, рванули на Набиль – нерест краснопёрки! Ловили прямо с моста в «отвес». Надёргали рыбы – по десятку на рыло!
Пришли в лагерь с мешком рыбы. Спасибо дяде Вите – научил, как готовить костлявую краснопёрку до съедобного уровня. Сперва он заставил нас нарвать черемши и лопухов. Потом заставил выпотрошить рыбу и разрезать спину каждой рыбине. Потом он засыпал черемшу солью, и набил этим «фаршем» каждую рыбину. Потом развёл столовый уксус примерно до трёхпроцентного, насыпал в раствор сахару, и облил рыбу. Через час он крикнул: «Каждую рыбу в два лопуха и ещё посолить!» Через десять минут после закидки в угли костров рыба была просто божественна! Какие, нахер, кости? Оставались башка, хвост и хребет!
Утром в пять утра дядя Витя дёрнул меня за ногу: «Подъём! Сегодня – ты помощник!»
Я начал тянуть лямку поварёнка. У дяди Вити из-за перебора выпивания одеколона и элексира начался «кризис жанра» - продуктов оставалось на неделю, а он уже не знает, как удивить персонал.
И, тут, я «залупился по –взрослому».
- Дядя Витя! Я воды натаскал, дров – тонна! Прилягте! Я Сам всё сделаю!
Дядя Витя посмотрел на меня взглядом шизофреника – он реально охуел от дерзости этакого шнурка от стоптанного ботинка, но другой глаз показал, что он уже не повар, и он вверяет мою и его судьбу на волю случая.
Я приготовил, сжимая булки, очень хороший обед – борщ и макароны по-флотски. Парни и начальство обожрались на радостях. Даже Черняев разрешил час отдыха после обеда.
Косолапов вызвал меня в палатку начальства, и объявил бессменным помощником повара до конца вахты (ещё пять дней). За эти пять дней мне удалось свершить несколько простых кухонных шедевров вместе с дядей Витей. Когда расставались. Он пожал мне руку: «Молодец, Юрка! Работай поваром – от тебя всё вкусно получается!»
Зря я не послушал дядю Витю! Для себя идля близких мне людей готовлю очень вкусно (Низкий поклон за это И.И. Лазерсону, Сэру Рамзи, Сэру Оливеру).
В начале июля 1984-го года нас пригласили в контору Тымского Леспромхоза. Когда булка хлеба весом в 1кг стоила 22 копейки, нам за 11 дней тяжелой работы заплатили 157 рублей 51 копейку. Каждому. До сих пор помню эту сумму. А мне Косолапов выплатил из своей премии ещё 20 рублей. «Ты меня кормил лучше, чем жена!» - я так был смущён этой репликой!
yaplakal.com