Огненное погружение - взрыв и пожар на ТК-17 "Архангельск" в 1991 году

Мой сегодняшний пост о пожаре на АПЛ К-131 в июне 1984 года "зашел" интересующимся это тематикой ЯПовцам и думаю можно выложить еще один подобный. На этот раз об аварии на "акуле" ТК-17 "Архангельск", которая могла привести к очень печальным последствиям.

По традиции, будет много букаф и немного иллюстраций, просьба не ломать, как закончу - доложусь.

Честно взято отсюда и немного с просторов Сети.

27 сентября 1991 в Белом море на ТК-17 (одна из шести знаменитых стратегических «Акул») при подготовке к старту рванула практическая ракета (заводской брак). Крейсер всплыл (по инструкциям), доложил по радио и так как «море горело» (топливо взорвавшейся ракеты давало температуру порядка 1000 градусов) – моментально загорелся, имея на борту еще 19 ракет, но уже с ядерными, у не учебными боеголовками.

Командир Гришков погрузился (вопреки всем инструкциям!), тем самым потушил пожар на крейсере и предотвратил взрыв ядерных ракет (и даже теоретически возможный ядерный взрыв, хотя на этот случай на боевых блоках стоит куча предохранителей против «уронили», «горело» и просто против дурака или сумасшедшего) рядом с Архангельском. Командир и экипаж до сих пор не награждены.

Огненное погружение

Капитан 1 ранга Н.А. Черкашин

13 Апреля 2015

Объятый пламенем тяжелый подводный крейсер медленно уходил в воду. Нет, он не тонул, он погружался по воле своего командира капитана 1 ранга Игоря Гришкова.

С обеспечивающего судна с ужасом смотрели на эту фантасмагорическую картину: горел самый большой в мире атомный подводный корабль – тяжелый ракетный крейсер из семейства «Акул» ТК-17 "Архангельск".

Контр-адмирал Виталий Федорин, стоявший на мостике обеспечивающего судна, рассказывал:

- Сначала я увидел, как в воздух взлетела массивная крышка ракетной шахты № 3 и скрылась из видимости. И тут же полыхнул столб пламени и дыма. Горела почти что стотонная ядерная ракета… Горела обрезиненная палуба крейсера. По всем законам борьбы за живучесть подводная лодка при любой аварии должна всплывать в надводное положение. А тут – погружение. Мы гадали: пробоина в прочном корпусе, не иначе… Тогда это последние мгновения грозного корабля…

Рассказывает командир ТК-17 капитан 1 ранга Игорь Гришков:

- Это были плановые стрельбы ракетой по береговому полигону… 27 сентября 1991 года в 19 часов начали предстартовую подготовку. И тут во время посекундного отсчета на мнемосхеме тревожно замигала лампочка: «автоматическая отмена старта» - как потом выяснилось, из-за заводского дефекта в ракете. Я приказал всплывать, чтобы дать радио на береговой КП. С приходом на перископную глубину крейсер сотрясли три мощных – один за другим – удара. Первая мысль – всадили выдвижные устройства в днище обеспечивающего судна. Абсурд – оно осталось у нас по корме.

Заместитель командира по политчасти капитан 2 ранга Сергей Шабовта:

- Отмена старта - у нас такого еще никогда не было! Шок от срыва стрельбы был мгновенным. Сразу же последовали команды на отбой стрельбы и на срочное всплытие. Но тут все команды в центральном посту перекрыли нарастающий рокот и сильная вибрация корпуса. Мы сразу поняли: в пусковой шахте вопреки отбою стрельбы сработал ракетный двигатель… 

Капитан 1 ранга Евгений Гришков:

- Всплываем в надводное положение аварийно, всплываем с нарастающим креном на правый борт и дифферентом на нос. Бросаюсь к перископу. По всему горизонту обзора – пламя, объемный пожар, даже неба не видно. Горела неисправная ракета. Ракета была твердотопливная, но в головной части было жидкое и очень токсичное горючее. От высокой температуры загорелось резиновое покрытие корпуса. Невольно вспомнились строчки любимой песни: «И стал наш бесстрашный и гордый «Варяг» подобен кромешному аду»… Впрочем, это было только преддверием ада…

Чтобы понять драматизм положения, надо хотя бы в общих чертах представить корабль ТК-17. За всю мировую историю судостроения это была самая необычная подводная лодка. И не только потому, что ее размеры превышают десятиэтажный дом или почти два футбольных поля – длиной почти в пятую часть километра – 172 метра, высотой – в 26 метров.

Конструктивно – это две подводные лодки, спаренные, как поплавки огромного катамарана. Между двумя прочными корпусами располагаются две прочных капсулы. В носу – капсула торпедного отсека, а ближе к корме – капсула командного модуля, разделенная на два отсека. (18-й и 19-й). Оба корпуса катамарана соединены между собой тремя перемычками-переходами. В корме - через шлюзовую камеру, в носу – через 17-й торпедный отсек, и в середине – через 19-й отсек командного модуля.

В случае возникновения аварийной ситуации в подводном положении, личный состав аварийного отсека мог покинуть отсек в любую сторону и по системе перемычек попасть в любую точку корабля. Этой возможности были лишены обитатели центрального поста во главе с командиром. Из ЦП был только один выход – в смежный 19-й отсек. И если там возникала авария, то весь центральный пост оказывался заложником ситуации, выйти из него можно было лишь в том случае, если в 19-м успешно справятся с огнем или водой.

Перед командной капсулой – колоннада баллистических ракет в двадцати шахтах. И все это – и оба прочных корпуса, и модуль, и ракетодром – заключено, спрятано, упаковано в наружный легкий, то есть проницаемый корпус-оболочку с возвышающейся башнеподобной рубкой.

Объемистая рубка, стоящая к тому же на холмообразном возвышении, похожа на голову богатыря из пушкинской сказки, торчащую разве что посреди моря, а не посреди поля. Но настоящая «голова», точнее мозг этого ракетно-ядерного исполина, упрятана в командный модуль, как в черепную коробку. В нем и центральный пост (18 отсек) со всеми пультами управления, и в отдельном -19-м отсеке – собраны посты гидроакустиков, связистов, локаторщиков, радиоразведчиков, вобщем вся основная корабельная электроника.

Если на традиционных атомаринах отсеков не более десяти, то на «акулах» - 19! В былые времена по этим закольцованным отсекам устраивали спортивные забеги с эстафетой. А зона отдыха с плавательным бассейном? Обитаемость почти как в «Наутилусе» капитана Немо. Настоящая орбитальная станция, запущенная в гидрокосмос.

Номер проекта таких подводных крейсеров присвоили непростой – 941. Дали понять, что помним 1941 год, и то, как Европа, «объединенная» Германией, шагала по нашим полям плечом к плечу с вермахтом венгерские, румынские, испанские дивизии, французские легионы…

Страшен пожар на степном космодроме. Но там стартовые столы разнесены на километры. Другое дело на подводном крейсере, где 20 ракетных шахт, размещены почти впритык, и в каждой – по стотонной баллистической ракете да еще с разделяющимися боеголовками.

Чем и как тушить такой пожар? Людей на палубу, охваченную огнем, не выведешь. Да и верхний рубочный люк не откроешь – он приварился к комингсу от лютого жара.

Это сообщение отредактировал gizphone - 29.12.2019 - 19:08

Формально командир сделал все, что от него требовалось: всплыл, дал радио… Теперь надо было тупо стоять, то есть дрейфовать, и гореть, ожидая, когда из Северодвинска придут аварийно-спасательные суда. Стоять и ждать…

Но Гришков прекрасно понимал, чем может закончится такое стояние. В смежных с горящей шахтах уже могли греться боевые блоки других ракет. А потом и эти ракеты начнут срабатывать и подрываться, полетят во все стороны разделяющиеся боеголовки, ракетный град накроет акваторию Белого моря, обрушится на многонаселенный Архангельск и Северодвинск с его крупнейшей в мире верфью… Это будет похуже Чернобыля!

В любую секунду могли рвануть от перегрева и баллоны ВВД – воздуха высокого давления. А в каждом – по 400 атмосфер, те еще бомбы!

Перед глазами Гришкова встал призрак К-219, атомного ракетного крейсера-стратега, которым командовал его друг (еще с Нахимовского училища) и тезка Игорь Британов. Пятью годами раньше К-219 из-за взрыва в ракетной шахте затонула в Саргассовом море. Погибли шестеро моряков. Неужели и ТК-17 повторит эту трагедию?

Ситуация ухудшалась с каждой минутой. Начали прогорать сальники на выдвижных антеннах и перископе, ядовитый дым пошел в самый большой и густонаселенный - 19-й отсек. Эта беда лишала корабль возможности погружаться – ведь через круговые щели выгоревших сальников вместо дыма хлынет вода. Именно по такой причине ушел навсегда под воду злосчастный «Комсомолец» (К-278), на котором служило немало друзей Гришкова…

Только погружение могло прекратить пожар. Но погружаться было нельзя, потому что на крейсере был перерасходован запас сжатого воздуха для аварийного всплытия.

Погружаться было нельзя и потому, что корабль почти лишился хода: в ограждение (насадку) винта правой линии вала попали остатки взорвавшейся ракеты, левая линия вала давала не более 40 оборотов в минуту с угрожающим при этом стуком. Все это значило, что рассчитывать на гидродинамическую подъемную силу рулей и корпуса не приходится. Без хода с непродутым балластом крейсер не всплывет.

Погружаться было нельзя потому, что все руководящие документы, а главное - здравый смысл запрещали уходить под воду в любой аварийной ситуации.

Сам собой в центральном посту возник яростный «мозговой штурм»: свои варианты предлагали и старший на борту контр-адмирал Валерий Иванов, и оба старпома капитаны 2 ранга Виктор Зелюкин и Сергей Макаренко (СПК по боевому управлению). Но окончательное решение было за командиром, и капитан 1 ранга Гришков его принял. Он отдал приказ на погружение. Он поступал, как те летчики, которые уводили падающий самолет от жилых кварталов, лишая себя шансов на катапультирование. Но лучше повторить судьбу «Комсомольца», чем устроить новый Чернобыль… 

Скорее всего, командный модуль будет отрезан от всего корабля затопленным смежным отсеком. У людей в правом и левом корпусах есть шансы выжить. Ведь теоретически их могут спасти с глубины 160 метров. Впрочем, так далеко воображение Гришкова не заходило. Его мозг быстро и методично решал цепочку сиюсекундных задач.

- Убрать перископ и выдвижные устройства!

Но перископ, и выдвижные мачты ушли внутрь прочного корпуса наполовину – от тысячеградусной температуры их заклинило. Через их прогоревшие сальники пока что курился черный дым, но с первых же метров глубины в кольцевые щели хлынет, брызнет, ударит фонтаном морская вода.

Гришков приказал изолировать командный модуль от боковых переходов, приказал выставить в смежных отсеках рубежи обороны, а всем личному составу центрального поста и 19-го отсека надеть индивидуальные спасательные аппараты. Это было скорее ритуальное, чем реально спасительное действие: натягивали маски, сознавая: если лодка ляжет на грунт, из этого стального склепа никому не выйти – крышка люка намертво приварилась к зеркалу комингса. 

- Приготовиться к борьбе с прорывающимся огнем, а потом – с поступлением воды в отсек! – Такую команду не отдавал еще ни один командир.

Даже гению сюрреализма Сальваторе Дали с его горящей жирафой далеко было до горящей «Акулы», которая дымя, шипя, выбрасывая клубы черного дыма и белого пара, медленно погружалась в морскую пучину. ТК-17 ушла за перископную глубину, но и этого хватило, чтобы гигантский пожар сразу стих. Вода, конечно, хлынула и быстро стала затапливать трюм командного модуля. Ее откачивали, пытались забивать щели… 

Была у Гришкова в те напряженнейшие минуты последняя надежда – командирская группа баллонов ВВД. Она предназначалась для торпедной атаки, для самого крайнего случая, и только командир мог отдать приказ на ее расход. И вот этот крайний случай наступил – надо продувать балласт. 

- Товарищ командир, - предупредил его инженер-механик, - можем трубы порвать: в системе давление упало и если врубить 400 атмосфер…

Но другого выбора не было: порвет воздух высокого давления трубопровод вдоль всего корабля, значит, конец…

- Врубай!

Механик нажал на пульте кнопку командирской перемычки. Истошный рев и свист заглушил все звуки в центральном посту, трубопроводы затряслись, задрожали, завибрировали, но выдержали. Механик подавал воздух порциями. 

- Лодка медленно всплывает! – Доложил боцман, вперившись в глубиномер.

Гришков и сам не сводил глаз с черной стрелки, которая медленно уходила влево – к спасительному нулю. Они всплыли! Но лишь по самую рубку. Носовая и кормовая оконечности оставались пока под водой. Весь воздух высокого давления на борту был израсходован. Теперь все зависело от морской стихии: разгуляется шторм, лодку может перевернуть из-за низкой продольной остойчивости и высокой парусности. Но спасенное Белое море благоволило к смельчакам. Правда, вокруг всплывали отравленные ракетным топливом рыбы. Но ведь в худшем случае все Белое море могло побелеть от всплывшей кверху брюхом живности. Благодаря мужеству командира – Игоря Евгеньевича Гришкова, его опыту этого не случилось. При тяжелой аварии не погиб ни один человек.

Ударами кувалды отбили приварившуюся крышку люка, выбрались наверх.

Капитан 2 ранга Сергей Шабовта: 

- Когда мы всплыли, море было удивительно спокойно. Над головой застыли, словно памятники пережитого ужаса, оплавленные выдвижные устройства. Недалеко болтался тральщик-обеспечитель. По линейным размерам он недалеко ушел от шестивесельного яла. До сих пор теряюсь в догадках - чем бы нам могло помочь это чудо-юдо? Наверняка у него на борту не было даже буя, чтобы достоверно обозначить место нашей гибели.

По счастью, ни спасатель, ни буксир не понадобились. Подводный крейсер смог вернуться в базу своим ходом. Ход давали не основные – заклинившие винты, а подруливающие устройства. Шли со скоростью пешехода – в три узла, но все же самостоятельно прибыли в Северодвинск. Это был высший командирский пилотаж!

А капитан 2 ранга Сергей Шабовта, поэт и бард по натуре, подбирал строчки для новой песни:

Мы снова живы, братцы, как ни странно,
И снова не встречает нас оркестр…

Какие там к шуту оркестры! Капитан 2 ранга Сергей Шабовта:

- На берегу нас встречали люди с лицами палачей – члены госкомиссии по расследованию ЧП. В те годы единственная задача, которую решали все Государственные комиссии на флоте - это доказать вину экипажа. Ведь советские корабли всегда были лучшими в мире, а если что не так, так это негодяи моряки уродуют матчасть!

Надо ли говорить, сколько всяких комиссий обрушилось на «аварийщиков»? Проверки шли волна за волной – дивизионные, флотильские, из штаба флота, и, девятым валом обрушивалась московская Госкомиссия…

- Я бы еще пару раз пережил бы подобное погружение, - поеживается Игорь Евгеньевич, - чем общаться с этими суровыми дядями с мальчишеской искрой в глазах. Причины аварии искали в диапазоне от неглаженных шнурков вестового до ошибок в действиях стартового расчета. И все как всегда: наказание невиновных, награждение непричастных…

Однако никого из «акулистов» не наказали. Большая редкость по тем временам. После долгого и въедливого разбирательства все комиссии пришли к одному и тому же выводу: ракета отказала по причине заводского брака. Ненаказание, как грустно шутят на флоте, высшая форма поощрения. Не наказали, но и не наградили за мужество, за грамотные действия с риском для жизни, за готовность к самопожертвованию, за спасенный корабль и спасенную экологию Белого моря.

Член Верховного Совета России от Архангельской области А.Н. Буторин, осмотрев аварийную лодку, направил Председателю Верховного Совета свое заключение:

«Масштаб предотвращенной катастрофы грандиозен. Была реальная угроза взрыва атомной лодки с ядерным боеприпасом, в результате которого практически ВСЯ (!) акватория Белого моря могла быть подвергнута радиоактивному заражению. И, как следствие, все поселения по его берегам, должны были свернуть свою жизнедеятельность. Этих циклопических бедствий не случилось, благодаря героическим, смелым и решительным действия командира!».

Сенатор Буторин уже тогда, в 1991 году, предлагал присвоить капитану 1 ранга Гришкову звание Героя Советского Союза. У Игоря Евгеньевича был шанс стать самым последним Героем стремительно разваливающегося Советского Союза. Но… Столоначальники того времени прикрывались подлой формулой – «Аварийщиков» не награждаем». При этом соглашались, что «у каждой аварии есть свое имя, отчество и фамилия». Разумеется, «награждать» конкретных виновников аварии должен суд. Но ведь остальные члены экипажа, а то и весь экипаж в целом, проявившие отвагу и героизм, спасая корабль, спасая людей, - разве они «аварийщики»? Часто бывало – авария их беда, а не вина, и с бедой чаще всего справлялись. Истинная причина такого равнодушия вот в чем: представляя к орденам отличившихся, начальство вынуждено было сообщать в наградных листах и происшедшем ЧП. А значит, скрыть аварию, не удастся. А уж по части сокрытия пожаров и взрывов, и прочих бед, родные чиновники всегда были большие мастера.

Отговорка «аварийщиков не награждаем» прикрывала московских штабистов не один десяток лет. За эти годы канули в небытие или почти канули многие подвиги, совершенные «аварийщиками» в жизнеопасных ситуациях – в горящих отсеках, в затонувших лодках…

Понадобилось почти полвека, чтобы наградить орденом Мужества подводников первой нашей атомной подводной лодки К-3, сгоревших в объемном пожаре осенью 1967 года. Чуть меньше времени ушло на осознание необходимости наградить экипаж ракетной подводной лодки К-129, канувшей на пятикилометровую глубину в Тихом океане. 

Вот и сейчас, не прошло и четверти века, как до флотской общественности и властей Беломорья дошло, наконец, какую черную беду предотвратил капитан 1 ранга Игорь Гришков. Мэры спасенных городов, ветераны аж трех флотилий атомных подводных лодок Северного флота ходатайствуют перед Наградным управлением о присвоении командиру ТК-17 звания Героя России. В ответ – глухое молчание, в котором явственно слышится неистребимая формулировка: «аварийщиков» не награждаем». Лишь главнокомандующий ВМФ России адмирал В.Чирков дал внятный ответ: готов подписать представление на Гришкова. Но Чирков далеко не последняя инстанция в наградном марафоне. 

Часто спрашиваю себя: на каких весах взвешивают подвиги героев эксперты Наградного управления? По каким пробирным пробам определяют они – это настоящий подвиг, а этот – так себе… Поставить бы одного из них рядом с Гришковым на пылающем атомоходе и дать взглянуть в перископ на адское пламя, бушующее по всему обзору горизонта. Может быть, после этого и выдал бы вердикт: «Да, достоин капитан 1 ранга Гришков Золотой Звезды».

Посадить бы кого-нибудь из них на трое суток в холодный и темный отсек затонувшей подводной лодки, а потом вытащить через трубу торпедного аппарата, а потом посадить еще на столько же в капсулу рекомпрессионной камеры да поставить каждому по пять диагнозов, как это было у старпома подводной лодки С-178, а потом спросить – «достоин ли капитан 1 ранга Сергей Кубынин, выведший через трубу торпедного аппарата 25 матросов, спасший их – Звезды Героя России?»

А ведь найдут какую-нибудь отговорку вроде «мы его туда не посылали» или «его должны были представить к награде непосредственные начальники в свое время». По их понятиям, у подвигов есть срок годности и совершать подвиги надо по предварительной заявке.

ТК-17 после ремонта нарекли в честь спасенного города «Архангельском». Сегодня «Архангельск» собираются резать «на иголки». И что с того, что сотни энтузиастов в погонах и без пытались спасти уникальный корабль, второго такого и в Америке не найдешь.

Ведь даже сам по себе, без музеефикации, «Архангельск» был бы наглядным свидетельством величайшего достижения России в создании подводно-технической цивилизации. В нем бы Пантеон российского флота разместить. Но говорят, денег на сохранение ТК-17 не хватает. 

Ну, хотя бы командира его Игоря Евгеньевича Гришкова наградить. Говорят, звезд золотых не хватает… А может, просто совести не хватает?

На фото – командир ТК-17 капитан 1 ранга Гришков И.Е. (скоропостижно скончался в январе 2018 года).

Кстати, на ЯПе в 2015 году опубликовали серию интересных фотографий, на которых показана буксировка ТК-17 "Архангельск" в июле 2009 года на отстой с последующей утилизацией, рекомендую.

Из Википедии:

В 2013 году в прессе появились сообщения о грядущей скорой утилизации подводной лодки ТК-17. По состоянию на 11 ноября 2016 года вопрос об утилизации не был решён. В марте 2017 года появились фотографии ТК-17 «Архангельск» с демонтированными крышками ракетных шахт. Ранее на портале Госзакупок МО РФ появился тендер на проведение работ по демонтажу крышек ракетных шахт, стоимостью 28 млн руб.

В январе 2018 года появились сообщения, что «Росатом» планирует утилизировать подводные лодки проекта 941 «Архангельск» и «Северсталь» после 2020 года.

В июне 2019 года вице-адмирал Олег Бурцев сообщил прессе, что утилизация отменена. Вместо этого ПЛ «Архангельск» отремонтируют, переоборудуют и дооснастят 200 крылатых ракет.

Также считаю нужным привести статью контр-адмирала Бориса Александровича Попова об аварии на ТК-17:

О НЕШТАТНОЙ СИТУАЦИИ В БЕЛОМ МОРЕ, КОТОРАЯ МОГЛА ОБЕРНУТЬСЯ ДЛЯ СЕВЕРОДВИНСКА КАТАСТРОФОЙ

Эту статью я посвящаю командиру тяжёлого ракетного подводного крейсера ТК-17 «Архангельск», капитану I ранга И.Е.Гришкову.

27 сентября 1991 года он своими действиями предотвратил в Белом море трагедию, которая была бы соизмерима с трагической гибелью АПЛ «Курск» или того хуже с масштабом Чернобыльской аварии. Зная хорошо Игоря Евгеньевича Гришкова, могу утверждать, что он честно служил своей Родине, будучи высоким профессионалом, крепким организатором, командиром для войны. И.Е. Гришков достоин присвоения звания Героя Российской Федерации за личные заслуги перед государством, связанные с совершением геройского подвига.

Взрыв в стрельбовой шахте

27 сентября 1991 года, выполнив на берегу все положенные подготовительные меро-приятия, загруженный полным штатным боекомплектом, в том числе и ядерным, за исключением практической ракеты, тяжёлый ракетный подводный крейсер ТК-17 под командованием капитана I ранга И.Е. Гришкова вышел в море для выполнения практической ракетной стрельбы с фактическим пуском одной ракеты по назначенной учебной цели. Подготовленный экипаж без суеты выполнял свои обязанности по корабельным расписаниям. Переход подводного крейсера в полигон боевой подготовки шёл строго по плану, все системы и механизмы работали исправно, обеспечивая заданную боевую готовность крейсера. Командир и экипаж готовились к ракетной стрельбе.

Получив приказание на стрельбу, ТК-17 погрузился на стартовую глубину, лёг на боевой курс и в 19.00 27 сентября начал предстартовую подготовку практической ракеты к нанесению учебного удара по береговой цели.

19.05. В ходе предстартовой подготовки произошла автоматическая отмена старта ракеты. Командир исключил ракету из залпа, а личный состав ракетной боевой части приступил к выполнению мероприятий по безопасному содержанию ракеты в шахте после отмены старта. Командир ТК-17 Игорь Гришков, соблюдая меры безопасности, начал всплытие в надводное положение для передачи радио на управляющее КП об обстановке на корабле.

19.13. Подняты выдвижные устройства, и лодка начала продуваться для всплытия в надводное положение. В этот момент подводный крейсер сотрясают три следующих друг за другом мощных удара с правого борта, и он начинает стремительно валиться на правый борт и на нос — последовательно взрывались ступени стотонной твёрдотопливной ракеты в стрельбовой шахте.

Для стабилизации обстановки командир принимает единственно правильное решение — аварийно всплыть в надводное положение с одновременным продуванием всех цистерн главного балласта. Приказание командира экипаж немедленно выполнил, и после всплытия в надводное положение аварийные крен и дифферент были почти ликвидированы за счёт дополнительного поддутия цистерн главного балласта с правого борта.

19.15. В ТК-17 в надводном положении подняты необходимые выдвижные устройства, установлена связь с судном обеспечения и передано по радио сообщение об аварии.

19.16. Обстановка на корпусе, на носу и корме резко ухудшилась: возник объёмный пожар на палубе и рубке — это горело твёрдое ракетное топливо, выброшенное из ракетной шахты. Оценив обстановку на лёгком корпусе и внутри подводного крейсера, командир принял решение немедленно выполнить манёвр срочного погружения для смыва горящего твёрдого топлива с корпуса крейсера.

19.22. Тяжёлый крейсер погрузился на перископную глубину и сразу же, по замыслу командира (горящие обломки должны были уже быть смыты с корпуса), начал всплытие в надводное положение с целью немедленного пополнения запаса воздуха высокого давления.

После всплытия ТК-17 в надводное положение аварийная ситуация в стрельбовой шахте и на корпусе крейсера была не только локализована, но и ликвидирована. Личный состав при борьбе за живучесть подводного крейсера не пострадал, а крейсер сохранил способность самостоятельного перехода в надводном положении в пункт погрузки ракет.

Почему командир так сделал

Таковы вкратце события, которые произошли на ТК-17 во время выполнения им плановой ракетной стрельбы в полигоне Белого моря.

Однако обстоятельства требуют более тщательно и внимательно подойти к описанию и оценке действий командира ТК-17 капитана I ранга И.Е. Гришкова как в период подготовки к стрельбе практической ракетой, так и в период борьбы за живучесть ракетного оружия и тяжёлого крейсера.

Во-первых, действия личного состава экипажа и командира тяжёлого крейсера И. Гришкова в период подготовки к практической стрельбе были высокопрофессиональными, с жёстким выполнением всех положенных боевых нормативов. Все комиссии, проверявшие корабль и экипаж, отмечали отличную подготовку техники и людей к выполнению боевого упражнения. В качественной подготовке корабля и экипажа к выполнению главного боевого упражнения заложены не только высокий профессионализм командира как подводника и организатора, но и высокая преданность его своей Родине, и верность долгу в выполнении всех ракетных пусков только на отлично.

Во-вторых, после исключения практической ракеты из залпа командир действовал строго по флотской инструкции — начал всплывать в надводное положение и готовил радио для передачи о сложившейся ситуации на корабле.

В-третьих, ситуация усугубилась взрывами, после которых крышка стрельбовой шахты была сорвана. А при резком нарастании дифферента на нос и крене на правый борт командир принял единственно правильное решение — вести борьбу за живучесть корабля в надводном положении. Для этого продул все цистерны главного балласта, а также дополнительно поддувал цистерны с правого борта для удержания крена и дифферента лодки в допустимых пределах, обеспечивая удовлетворительные условия работы корабельных систем и механизмов.

В-четвёртых, мгновенная оценка сложившей ситуации командиром для принятия дальнейших решений по борьбе за живучесть подводного крейсера. А ситуация после всплытия оказалась следующей. Энергия взрыва ракеты вырвала крышку шахты, верхний рубочный люк боевой рубки не открывался — его приварило горевшими обломками твёрдого топлива, поэтому выйти наверх для более точной оценки обстановки было невозможно. Кроме того, лёгкий корпус крейсера и боевая рубка горели из-за разброса твёрдого топлива взорвавшейся ракеты. При этом запаса хода у лодки не было — правая линия вала заклинена, а левая давала только 30 оборотов (причину этого обстоятельства выяснили на базе — винты стопорились остатками от корпуса взорвавшейся ракеты). Запаса воздуха высокого давления для аварийного всплытия не было, часть поднятых выдвижных устройств не опускалась, а сама лодка была разгерметизирована: в отсеке № 19 прогорел забортный сальник — и продукты горения снаружи просачивались внутрь, вызывая задымление. И главное — над командным пунктом лодки нависла непосредственная угроза, поскольку он был отрезан от возможности выхода наружу из-за приваренного рубочного люка и от выхода в смежный 19-й отсек из-за его возможного затопления при погружении через прогоревший сальник выдвижного устройства.

Напомню, что руководящие документы жёстко рекомендуют командиру вести борьбу за живучесть подводного крейсера только в надводном положении и, если это возможно, с привлечением противоаварийных сил и средств флота.

И тут без запаса скорости и необходимого запаса ВВД для аварийного всплытия, под угрозой затопления при погружении самого большого отсека лодки И. Гришков мужественно принимает нестандартное, полное риска решение для локализации объёмного пожара на корабле…

Слушать в отсеках!

А именно — немедленно погрузиться на перископную глубину (пожар должен быть ликвидирован в шахте и на корпусе корабля) и без задержки на глубине всплыть в надводное положение. Риск такого решения был исключительно высок, но оно было единственно верное. Только при погружении возможно было прекратить горение твёрдого топлива ракеты в шахте и на палубе и, самое главное, не допустить перегрева боевых ракет в соседних шахтах. При нагреве непременно бы возникли взрывы боевых ракет с ядерными боеголовками — и катастрофы уже было бы не избежать.

Основной риск состоял в том, что при неудавшемся манёвре или при усложнении ава-рийной обстановки тяжёлый крейсер мог и не всплыть и лёг бы на грунт на глубине 160 метров, центральный пост был бы на грунте полностью изолирован от отсеков крейсера и его личный состав не смог бы покинуть корабль: рубочный люк не открывался.

Дав жёсткий инструктаж подчинённым, командир приступил к манёвру. В этот момент, конечно, только И.Е. Гришков один полностью осознавал риск и свою ответственность. Он всем сердцем ощущал величину беды, если крейсер не сможет всплыть в надводное положение. И величина этой беды — гибель экипажа.

Останься он в надводном положении — ситуация могла быть ещё сложнее: объёмный пожар сначала бы взорвал баллоны ВВД в надстройке, что привело бы к повреждению прочного корпуса, систем и механизмов ракетных шахт. В них при высокой температуре горения могли бы начаться систематические взрывы боевых ракет с разбросом ядерных боеголовок, а это экологическая катастрофа для Белого моря и фактически гибель Северодвинска и поморских селений.

Итак, командир выбирает погружение на перископную глубину. При положительном исходе манёвра Белое море, Северодвинск и поморы оставались в живых, а дорогой тяжёлый подводный крейсер сохранён для флота страны. При отрицательном результате погибает только экипаж, унося с собой свою беду на глубину, героически защитив Беломорье.

К счастью, экипаж ТК-17 блестяще выполнил запланированный манёвр. Пожар на ко-рабле был ликвидирован, подводный крейсер сохранен для России и Флота, а Северо-двинск и Белое море спасены. Пополнив запас ВВД, тяжёлый подводный крейсер начал медленное движение в сторону базы, где экипаж уже ожидала флотская комиссия для выяснения причины несостоявшегося старта ракеты.

Борис ПОПОВ

Ну и до кучи добавлю по теме:

А это - очередной перл (на этот раз об аварии на ТК-17) вице-адмирала (уже вне флота) Рязанцева, известного своим стремлением во всех авариях обвинить подводников (например, по его мнению в гибели АПРК «Курск» целиком и полностью виноват погибший экипаж). С каждым новым опусом Рязанцева его писания всё больше напоминают стиль «Эха Москвы» и прочих «прогрессивных» журналистов.

Выкладываю просто к сведению - и такое тоже публикуют в СМИ...

Советский "Герострат-Подводник"

Автор - вице-адмирал В.Д. Рязанцев

15 Апрель 2015

В 356 году до н.э. грек Герострат, с целью увековечивания в истории человечества свое-го имени, сжег храм Артемиды Эфесской – одно из 7 чудес света. За этот «личный по-двиг» Герострат действительно «прославился» на века. Что-то я не припомню, чтобы советские разрушители храмов писали в Правительство СССР ходатайства о присвоении Герострату звания Героя Советского Союза, как первому человеку, который начал борьбу с культом религии.

Благодаря писателю-маринисту Н.А. Черкашину, сегодня узнал о том, что в СССР ока-зывается, был свой «Герострат», который сознательно хотел сжечь в Белом море «чудо подводного кораблестроения – атомную подводную лодку 941 проекта «Акула».

Имя его - Игорь Гришков, в 1991 году командир атомного подводного ракетоносца Северного флота ТК-17. В статье "Огненное погружение" (хотя точнее было бы – «Огненное всплытие») писатель Н.А.Черкашин рассказывает как командир АПЛ капитан 1 ранга И.Гришков в море, во время выполнения практической ракетной стрельбы, всплыл в надводное положение посреди «горящего Белого моря», загоревшегося от взорвавшейся ракеты.

Мастерски и красноречиво описывает Н.А.Черкашин, как командир ТК-17 после всплытия в надводное положение, подождал пока «загорится облицовочная резина легкого корпуса, пока прогорят сальники выдвижных устройств, пока расплавится металл верхней крышки входного люка и крышка приварится к комингсу люка, пока от 1000 градусной температуры (откуда она только возникла?) не заклинит выдвижные устройства». Потом командир АПЛ «прозрел» и погрузился, чтобы сбить пламя (возможно, у командира АПЛ совесть проснулась, и он понял, что сжигая «чудо подводного кораблестроения», таким образом, славы себе он не заработает). И вот за то, что командир АПЛ ТК-17 «вовремя одумался», Н.Черкашин и иже с ним, ходатайствуют о присвоении И. Гришкову звания Героя России.

У меня всё, интересного чтения!

Спасибо! очень интересно.
Удивляет как такие сложнейшие машины создавали без мощных компов, САПР и прочих нынешних благ

"А город подумал - ученья идут".

Слов нет, одни эмоции. До чего же блядская у нас власть, аж противно

Герой!

Нашел еще выписку из вахтенного журнала ТК-17, качество не очень, но все же:

1.

2.

3.

4.

5.

6.

А на предприятии, где допустили брак ракеты, кого-нибудь наказали? Есть информация?

Не нашел ничего по этому поводу, зато вот на что наткнулся:

27 сентября 2015 года, в день 24-й годовщины со дня аварии, награждение командира и экипажа ТК-17 все же состоялось. От имени организации «ОФИЦЕРЫ РОССИИ» награды вручил член Совета по развитию региональной деятельности в Санкт-Петербурге Владимир Кузьмин.

Экипаж был награжден почетной грамотой, а командир корабля Игорь Гришков - орденом «За офицерскую честь». Многим членам экипажа были вручены медали «За офицерскую честь» и благодарственные письма.

Также были вручены удостоверения новым членам нашей организации. Кавалер ордена Мужества, отец Дмитрий отслужил благословенный молебен о спасении экипажа ТК-17.