120
(отрывок из моего нового романа «Польская командировка» - продолжение романа "Шелковый путь (записки военного разведчика)")
Мы прошли к парашютной вышке. Ротный представил меня учебной группе. Без трости (она осталась в гостинице) я выглядел совсем даже не страшным, мягким и пушистым. Но ребята учились на четвертом курсе и давно уже понимали, что мягких и пушистых инструкторов по разведподготовке в природе не существует. Вся их мягкость и пушистость - всего лишь обычный камуфляж. В глазах у курсантов светился легкий интерес к новому человеку. Но больше в них было грусти. Ни для кого не было секретом, что новый инструктор - это всегда новая головная боль. И новые нагрузки. Кого это может порадовать?!
Мне задали несколько обычных вопросов. Что-то типа, а не в вольтах ли измеряется напряжение? Миша переводил вопросы с польского. Я отвечал: «Возможно, что и вольтах». Миша снова переводил. Ничего личного. Обычная дань вежливости со стороны польских курсантов по отношению к новому человеку.
Как здорово, что в разведке не принято быть слишком любопытным. Если бы курсанты стали спрашивать меня о чем-то более серьезном, гонять по таблице умножения, я засыпался бы сразу. Это называется профессионализмом: разведчики могут грамотно задавать вопросы, а вот с ответами у них всегда туго. В других условиях я легко мог бы стать Героем Советского Союза. Враги пытались бы узнать у меня военную тайну, а я бы молчал. Они пытали бы меня апельсинами, а я снова бы молчал. Просто я не знаю ни одной военной тайны. И вообще мало чего знаю. Хотя в училище преподаватели всегда нам твердили: «Учите предмет лучше, будет, что рассказать врагу». Мы героически сопротивлялись. А кто сказал, что врагам будет с нами легко?!
Да, в других условиях я мог бы стать Героем, но в условиях настоящих я был всего лишь инструктором. Обычным инструктором по разведподготовке, у которого за плечами были двадцать шесть месяцев войны в Афганистане. И несколько служебных командировок в разные интересные страны и места.
Ротный сказал, что мы встретимся завтра после обеда. Тогда и познакомимся поближе. Курсанты остались с Кшиштофом (младшим) прыгать дальше. А мы с Галантом и переводчиком Мишей направились к офицерской столовой. После ужина меня ожидал первый серьёзный экзамен.
Когда мне сказали об этом, я не поверил своим ушам.
- Какой такой экзамен? Я есть очень крутой инструктор. Настолько крутой, что эту крутизну лучше даже и не проверять. - Я усердно коверкал слова, как обычно коверкали русскую речь немецко-фашистские захватчики в наших художественных фильмах. Полагая, что так Мише будет проще перевести их суть. Сдавать какие-либо экзамены мне совсем не хотелось.
Ротный мило улыбнулся.
- У нас все инструктора сдают экзамены. Даже очень крутые, на словах, инструктора. - В его голосе промелькнули шутливые нотки. Вот ведь шутник, этот ротный! Будь он неладен!
После этих слов мне стало очень грустно. Но Кшиштоф меня сразу же успокоил. Это не совсем экзамен. Для первого раза обычное ознакомительное занятие.
Совершенно убитым голосом я спросил:
- Что я должен буду сделать? - Но ответ меня уже практически не интересовал. Едва ли от меня потребуют сделать что-нибудь сложное. С дороги, скорее всего, сильно загружать не будут. Что-нибудь элементарное. Скорее всего, попросят застрелиться.
- Ничего особенно. Нужно будет просто прокатиться на лошади.
Думаю, что наш диалог Миша переводил не совсем точно. Глядя на меня, он умирал со смеху. Ему явно было не до точного перевода.
Все ясно! Это обычный местный прикол! Обычная шутка над вновь прибывшими. Наверняка никакой лошади не существует и в помине. И уж точно никуда ехать на ней не надо. Тем более на ночь глядя. На улице действительно уже темнело. Скорее всего, «Лошадью» называется местный трактир. А «прокатиться на лошади» на местном жаргоне видимо означает просто выпить? Хорошенько выпить. Возможно, количество спиртного, которое нам предстояло осилить за ночь, как-то ассоциировалось у польских офицеров с лошадиным рационом. Все начинало становиться на свои места. Ужас, охвативший меня при одном только упоминании слова «лошадь», начал постепенно улетучиваться. Я уже начал даже немного улыбаться, если конечно, мою напуганную гримасу можно было назвать улыбкой. Одно оставалось для меня непонятным. Ну, ладно, пошутить пошутили. А куда мы теперь-то идём? Город и все приличные кабаки были явно в другой стороне.
Мы вышли к небольшой изгороди. Возле неё стояло несколько польских офицеров. Рядом паслись лошади. На лошадях были седла. Мне это почему-то сразу же не понравилось. Один за другим офицеры запрыгивали в седла и уносились в сторону темнеющего невдалеке леса. Возможно, все они были смертниками-камикадзе?
Всё дальнейшее было похоже на сон. Нет, не на тот красивый романтический сон, который вы обычно видите на рассвете, лежа рядом с любимой девушкой. Это был обычный кошмар. Обычный, как и вся моя жизнь.
Меня подвели к удивительно красивому коню гнедой масти. Даже в сумерках было видно, как блестят его черные хвост и грива. Объяснили, что теперь он мой. И мне уже можно запрыгивать в седло. Это «уже можно» прозвучало как приговор. Миша сказал, что моего нового друга зовут Лекки. Лёгкий по-польски. Это было просто замечательно! Как здорово, что мою смерть зовут Лекки. Возможно, теперь и смерть моя будет лёгкой? Это единственное, что меня порадовало в этот момент. Все остальное – увы, нет.
Можно подумать, что вас это бы порадовало? Ведь впереди темнел густой лес. Где-то на небосклоне вспыхивали первые звезды. Лекки шаловливо поглядывал в сторону леса. И интуиция почему-то подсказывала мне, что кататься на этой красивой лошади мне придется не по красивой лужайке. Ну, почему моя интуиция никогда не ошибалась?! С каждой минутой темнело все сильнее.
Спускался теплый летний вечер. Только мне почему-то было совсем не тепло. Я не знал окружающую местность. Не знал, что от меня требуется. Передо мною стоял совершенно незнакомый конь. И все это мне совсем не нравилось.
Да, один раз я сидел в седле. На втором курсе училища мы ездили на экскурсию в кавалерийский полк, стоявший под Калининцем. На, так называемую, базу Мосфильма. Отец моего однокурсника Володи Барило был командиром этого полка. Мы фотографировались рядом с лошадьми и даже сидя в седлах. Я хорошо помнил, как это было страшно. Сидеть на неподвижной лошади. У меня не хватало фантазии представить, как может быть ужасно, если эта лошадь будет еще и двигаться.
Правда, в Афганистане мне частенько приходилось кататься на маленьком, но очень смышленом сером ослике. С забавной и очень неприличной кличкой Хуай Су. Его назвали так в честь одного древнекитайского художника. Сидя на спине ослика, я, помнится, даже пел лихую кавалерийскую песню:
«Мы красные кавалеристы и про нас
Былиники речистые ведут рассказ».
При этом мои ноги постоянно цеплялись за кочки и землю. И мне было совсем не страшно. Точнее не было так страшно, как сейчас.
Я помнил, что Хуай Су не любил, когда я подходил к нему сзади. Мой учитель Шафи говорил, что, подходя к ослику, с ним надо разговаривать. Негромко и спокойно. Тогда он увидит тебя издалека и не испугается. Подходя к Лекки, я тоже что-то говорил. Тихо и спокойно. Вспоминал шайтана, нелёгкую и ещё что-то на эсперанто. Не хватало еще его напугать! Испуганный конь и до смерти напуганный всадник - это было слишком круто! Хотя едва ли это было возможно. Лекки скосил голову в мою сторону. Даже в спускающихся сумерках было видно, что глаза у него очень добрые. Но хитрющие до невозможности! Никакого страха в них не было и в помине.
Мне стало немного спокойнее. Я подошел ближе. Погладил его хитрую морду. Деловито проверил седло. Мысленно повторяя, что это просто Хуай Су. Только немного подросший (но не до такой же степени!). Пока мне не стало совсем уж плохо, я вставил ногу в стремя. И вскочил в седло. Думаю, что все беременные тараканы вскакивают на препятствия так же красиво и грациозно, как я. Но это уже было совсем не важно. Зато я уже был в седле.
Ко мне подошел Кшиштоф, протянул мне небольшую металлическую коробку, а так же, поисковый радиоприемник с антенной и наушниками. И какую-то карточку. Что-то сказал по-польски. Миша перевел.
- В лесу находятся два радиомаяка. Их нужно найти. Это пеленгатор. Время один час. Если не уложитесь, в следующий раз у вас будет три контрольные точки. Удачи! И не опаздывайте.
Спасибо, дорогой Миша! Так долго ждать вам меня явно не придется. Моя смерть наступит гораздо быстрее. Глядя на то, как радостно бьет об землю копытом Лекки, я в этом даже и не сомневался. И все-таки из чувства гуманизма или хотя бы сострадания, на месте Кшиштофа, я принес бы не пеленгатор, а пистолет с одним патроном. Интересно, а что находится в этой металлической коробочке? Может быть, пистолет лежит именно там? Хотя едва ли. Слишком она маленькая даже для маленького пистолета. Кшиштоф ничего не сказал о предназначении этой коробки. Ну, и ладно! Не очень-то хотелось и знать. Наверняка ничего хорошего. Я положил её в карман куртки. И сразу же забыл о её существовании.
Кшиштоф посмотрел на часы. Откуда-то из темноты раздался чей-то незнакомый голос. Миша подошел ближе.
- Вам пора. Удачи! - И чуть слышно добавил. - Не бойтесь, Лекки хорошо чувствует габариты.
Я пришпорил коня и поскакал в сторону леса. Правда, на всякий случай, позволил себе немного усомниться насчет сказанного Мишей и прижался поплотнее к холке Лекки. Возможно, он действительно хорошо чувствовал габариты. Но наверняка только свои. Первая же толстенная ветка, просвистевшая над моей головой, подтвердила мою догадку. Лекки хорошо чувствовал только свои габариты.
С самого начала мне стало ясно, что две контрольные точки явно не могут быть экзаменационными. Скорее всего, это и есть ознакомительное занятие. Простенькое и со вкусом. Нужно только запеленговать работающие радиомаячки, выдержать необходимое направление, быстренько прокатиться до контрольных точек на своей славной лошадке. И, конечно же, вернуться в указанное время назад. Элементарно, Ватсон!
Когда-то давным-давно в детстве я читал у Валентина Пикуля о парфорсной охоте. Парфорсная охота в России до революции входила в обязательную программу обучения не только кавалерийских офицеров, но и офицеров Генштаба. Элиту российской разведки. Умение держаться в седле при преследовании зверя ценилось высоко. Но еще выше ценилось умение преодолевать разнообразные препятствия. Считалось, что охотничьи собаки в азарте погони не признают ни лесов, ни болот, ни оврагов. Ни озер, ни оград.
Это было не совсем так. Не каждый дикий зверь сможет преодолеть двухметровую ограду. Заяц не бросится спасаться от собак в озеро. Кабан не перелетит через большую яму или овраг. А значит, и охотничьим собакам там делать было не чего. Другими словами, дикие звери были довольно гуманны по отношению к охотникам. Они не выбирали препятствий, с которыми последние не могли бы справиться. Хотя это ничуть не уменьшало опасности и риска при проведении парфорсной охоты для наездников. Оставшихся препятствий им с лихвой хватало, чтобы ломать руки и ноги, сворачивать шеи. А говорят, что человеку не посылаются испытания, с которыми он не мог бы справиться?! Справиться-то он справится, но может при этом свернуть себе и шею.
Позднее охоту упростили. Чтобы оставлять след дикого зверя, егеря таскали на длинных веревках куски сырого мяса, пропитанные лисьим помётом. При этом выбирали для себя путь попроще, с минимальным количеством препятствий. После революции парфорсная охота в России больше не практиковалась. Зато через несколько десятков лет в арсенале военно-спортивных игр появилась, так называемая, «охота на лис». Где-то в лесу выставлялись контрольные точки с включенными радиомаяками. Спортсмены с помощью радиопеленгаторов должны были найти эти контрольные точки, отметиться на них. И вернуться на финиш. Побеждал тот, кто находил все контрольные точки и возвращался первым. При этом некоторые из контрольных точек выставлялись за препятствиями, которые можно было обойти, но быстрее было преодолеть. Это были реки и озера, овраги и ограды. Довольно занимательная игра!
От парфорсной охоты практически ничего не осталось. В манежах спортсмены и просто желающие катались на лошадях, брали барьеры. На ипподроме устраивались скачки. В кавалерийском полку на базе Мосфильма солдатики занимались вольтижировкой. Делали гимнастические упражнения во время езды верхом на лошади. Это здорово смотрелось при показах различным делегациям. И даже вполне могло пригодиться при съемках различных художественных фильмов. Но это было уже не то.
Чего не скажешь о поляках. Поляки пошли дальше. Они объединили «охоту на лис» с вольтижировкой, что с лихвой переплюнуло любую парфорсную охоту. А как иначе можно было назвать то занятие, на котором я небезуспешно пытался свернуть свою бедную шею?!
Сделать это было совсем не сложно. Куда труднее было удержаться на Лекки. Увёртываться от веток, что так и норовили выбить меня из седла. Или хотя бы лишить органов зрения. Тут я еще вспомнил об этом проклятом пеленгаторе. Оказывается, существовало еще и направление, которого я должен был придерживаться. Бред какой-то! Какое еще направление? Тут в седле бы удержаться!
Казалось, Лекки испытывал какое-то животное наслаждение от этой прогулки по ночному лесу. Он выбирал самые непроходимые заросли и самые толстые ветки над своими габаритами. И при всем при этом он шел рысью. Другими словами, ставил одновременно одну переднюю и одну заднюю ногу. Он выпендривался. Это было не просто пижонством. Это было настоящим издевательством над бедным наездником. Всеми своими разбитыми внутренностями я чувствовал, что в этот момент Лекки любуется сам собой. Чем больше любуется, тем больше выпендривается.
Правда, мне очень хотелось знать, куда мы едем? Думаю, мы просто катались. То есть, ехали в никуда. Пора было прекращать это безобразие! Я натянул поводья и остановил Лекки. Нельзя сказать, что он остановился как вкопанный. Чтобы остановить его мне пришлось хорошенько повозиться. Но все-таки я его остановил. Лекки профырчал при этом что-то очень недовольное. Ну, и пусть! Конь должен знать, кто здесь главный.
Еще несколько мгновений я провозился с пеленгатором. Так и есть, мы ехали совсем в другую сторону! Но теперь все было под контролем. Теперь есть нужное направление, есть средство передвижения и есть контрольные точки. Оставалось только их найти.
Через мгновение мне стало ясно, в чем заключается тайный смысл этого упражнения. Мазохизм! Как я только сразу не догадался?! Мазохизм чистейшей воды! А как иначе можно назвать «охоту на лис», когда кроме передвижения по пересеченной местности, преодоления различных препятствий, нужно не только найти контрольные точки, но и дотащить до них упирающуюся лошадь. То, что Лекки не поскачет в нужном мне направлении, не вызывало ни малейших сомнений. Для этого не нужно было быть семи пядей во лбу. Достаточно было лишь посмотреть на его хитрую и довольную морду.
Мне все стало понятно. Я представил озера и реки, овраги и ограды, через которые мне придется тащить этого упрямца на своих плечах. Я не позавидовал себе. Сначала себе. Потом ему. Мы еще посмотрим, кто из нас первый дойдет до контрольных точек. Кто из нас первым дойдет до ручки, я уже знал.
Да, у меня оставались некоторые сомнения в том, что я смогу найти эти радиомаячки с таким помощником, как Лекки. Но я ни на мгновение не усомнился в другом. В том, что живой или мертвый Лекки пойдет туда, куда ему укажу я. Ведь я - вершина эволюции. Я - человек. Царь всех зверей, коней и сусликов. Он же - всего лишь конь. Обычный конь. Ленивый, глупый и самовлюбленный жеребец.
Я так и сказал это ему. Глядя прямо в глаза, твердым и спокойным голосом. Конь должен чувствовать, что его наездник легко с ним справится. Что он спокоен и уверен в своих силах. Независимо от того, что происходит вокруг. Пусть рушится мир, распадаются империи, но здесь и сейчас всадник - царь и бог для коня. И пусть он не заблуждается на этот счет! И пусть не думает, что я его боюсь. Да, боюсь. Но пусть он об этом не думает!
Я объяснил ему, что больше у нас не будет никакой самодеятельности. Мы на работе, а не на прогулке. А значит, никакой больше рыси (мне казалось, что, когда Лекки шел рысью, он откровенно издевался надо мной). Дальше мы поскачем галопом (откуда только слова такие знаю?!). Указал рукой направление (думая, что так ему будет понятнее). И пришпорил коня со всей своей дури.
На его месте я встал бы от такой наглости на дыбы. К моему счастью, каждый из нас был на своем месте. Лекки все понял правильно. Он - конь. Я - человек. А значит, его хозяин. И меня нужно слушаться. Вот он и слушался.
Правда, направление он почему-то выбрал немного не то. Если не сказать большего. Направление было совсем не то, которое я указал ему рукой. Со всей уже своей дури он устремился в ближайшие заросли. Возможно, Лекки не очень хорошо понимал русский язык? Но зато с рыси, он сразу же перешел на галоп. Это было моей первой победой. Ради этого стоило жить. Ведь быть победителем так приятно! Правда, жить мне оставалось совсем не много. Ветки деревьев с остервенением налетели на меня и принялись хлестать со всей силы и со всех сторон. Это было чудовищно! Ветки были словно живые. И словно долгие годы они ждали, когда же в их волшебном лесу появится хотя бы один всадник. Чтобы повеселиться над ним от души. Вот он и появился. Вот они и веселились.
Лес был большой. В нем было очень много веток, коряг и деревьев. На всех их меня могло и не хватить. Куда там на всех. Для меня хватило бы и одного дерева, попавшегося на пути Лекки. Одной толстой ветки. Нужно было срочно что-то придумывать. Я натянул повод.
Неожиданно я вспомнил своего маленького друга. Нет, вы не о том подумали. После поездки на Лекки там давно уже ничего не осталось. Я вспомнил маленького серого ослика Хуай Су. Вспомнил, как он впервые вез меня на вершину Тотахана. На вершину небольшой, но очень симпатичной горки с отметкой 1641 метр в провинции Парван в Афганистане. Вез по линии водораздела, а не по тропе, по которой обычно поднимались люди. Вез пусть и не по самому короткому пути, но зато по самому легкому. Тогда я впервые усомнился в том, что человек - вершина эволюции. И с тех пор я сомневался в этом все больше и больше. Поверьте, тому были причины.
Чтобы выжить в этом волшебном лесу, нужно было срочно принимать решение. Я наклонился над самым ухом Лекки. Чуть слышно, чтобы никто кроме него не услышал, я прошептал, что на самом деле на вершине эволюции никого нет. Сказал, что сегодня мы - партнеры. И где-то в этом лесу нас ждут молодые и красивые кобылицы. Нужно их только найти. Мне хватило ума и такта не сказать Лекки: «Фас»! Возможно, Лекки не очень хорошо понимал русскую речь. Но о том, что его где-то ждут подружки, он мог догадаться и сам.
Я подумал, что это совсем даже и не обман. Может быть, небольшая военная хитрость? Едва ли для первого раза поляки установили контрольные точки где-нибудь слишком далеко. Они прекрасно знали, что в советской армии таких экзаменов давно уже не существует. А значит, и шансов его сдать, у меня все равно нет.
По той же самой причине я предположил, что едва ли контрольные точки находятся где-то за серьезными преградами. Ведь я мог утонуть в озере. А они не знали, могу ли я плавать? Мог сломать шею в овраге. Ведь они не знали, могу ли я летать? Скорее всего, для начала их разместили где-нибудь просто в лесу.
И еще я предположил, что на контрольные точки ребята выехали на лошадях. Ну не пешком же через весь лес они выходили на свои точки?! Это давало шанс. Небольшой, но шанс.
Нет, я не обманывал Лекки. Я сказал ему, что, если он их найдет, на правах победителя все кобылицы будут его. Мне они не нужны. Мне хватит и людей. Я подумал, что Лекки найдет своих четвероногих друзей и подружек куда точнее, чем мой пеленгатор. И приедет к ним гораздо быстрее, чем я его притащу на себе. Я просто доверился его чутью.
Как учил Сунь Цзы, я попытался заманить его выгодой. Предложил на выбор: либо он выбирается к своим, либо всю ночь будет кататься по кустам и буеракам со мною. Кобылицы или я? Я надеялся, что он сделает правильный выбор. Ведь в запасе у меня был небольшой, но довольно веский довод. Он меня совершенно не знал. Лекки не знал, что я обычно ем, когда проголодаюсь. В темном и страшном лесу. Но он мог предположить, что я очень люблю лошадей. Нет, ездить на них я явно не умею. Это он уже понял. Зато, возможно, я неплохо умею их готовить? А может быть, я ем их, не отваривая? Даже без соли и приправ?! Не знаю, почувствовал ли Лекки мои мысли или просто в лесу заметно похолодало, но по его шкуре пробежала заметная дрожь. Кажется, у коней это называется «цыганским потом»?
Я наклонился пониже, к самому уху Лекки. И шепнул лишь несколько слов.
- Кобылицы. Молодые, красивые и горячие кобылицы. И они ждут только тебя. Найди их. И все они будут твоими. – Заметьте, о шашлыке из конины я не сказал ему ни слова.
Теперь я уже не пришпоривал Лекки. Мое движение пятками больше походило на дружеский жест. Ну, что ты медлишь, глупенький? Ведь они ждут только тебя!
Я не знаю, понял он меня или нет? Что было у него на уме? Но я был уверен, что он обязательно выведет меня к людям. А себя к лошадям. Нужно было только немного контролировать его по пеленгатору, чтобы он вывел меня к тем людям, которые были мне нужны. Лекки не спеша, направился на ближайшую просеку. Он снова перешел на свою дурацкую рысь. Я готов был простить его даже за это. Направление было то, что нужно. На первую контрольную точку.
Она действительно оказалась на просеке. Два поляка бесшумно вышли из темноты и что-то сказали. Потом показали жестами. Карточка, догадался я. Не слезая с седла, я протянул её им. При свете небольшого карманного фонарика они проставили в ней моё время. Потом посветили на меня.
- Чы пан ест росъянинэм (Пан - русский)? - Они удивленно присвистнули. В этом волшебном лесу они готовы были встретить кого угодно. Леших, инопланетян, гоблинов. Но только не русского кавалериста с пеленгатором.
Один из них что-то сказал другому. Я расслышал только два слова «Матка боска» (Матерь Божья). Затем он шлепнул по крупу Лекки. Лекки с грустью посмотрел в сторону привязанных к дереву лошадей. Но нам предстояло найти еще вторую контрольную точку. Я немного натянул повод. Теперь это сделать было уже проще. Ведь Лекки сделал свой выбор.
Я не знаю, по звуку или по запаху, посредством телепатии или, используя обычное конское волшебство, но минут через десять Лекки нашел и вторую точку. Я всячески старался ему в этом не мешать.
На второй контрольной точке все повторилось почти в точности. Фонарик, контрольное время и удивленные восклицания. Нам, инопланетянам, на это было совершенно наплевать. Никогда не видели русских инопланетян? Ничего постоите еще немного в этом лесу, не то увидите!
Путь обратно был самым легким. Если направление на радиомаячки я мог хотя бы приблизительно контролировать по пеленгатору, то на финише никаких радиомаячков не было. Это значительно упрощало задачу. Я не знал, как её решить, поэтому даже и не пытался. Я снова доверился интуиции Лекки. Наверняка он не первый раз принимал участие в таких поездках. Лес этот знал вдоль и поперек. И уж, конечно же, прекрасно знал дорогу домой. На всякий случай я изредка останавливал его. Проверял по пеленгатору, чтобы контрольные точки оставались у меня за спиной. Наивно полагая, что финиш должен быть где-то впереди.
Где-то высоко над головой на небе появилась луна. При её свете мы и финишировали. Лекки скакал своей дурацкой рысью. Выпендривался. Я выглядел на нем последним идиотом. Но ему было на это совершенно наплевать. Он купался в лучах славы. Со всех сторон на него смотрели красивые, молодые и горячие кобылицы. Он знал, что теперь все они принадлежат только ему. Он был счастлив.
Кшиштоф Галант подошел ко мне первым. Следом за ним подбежал Миша. Я лихо сполз с коня. Спрыгивать я даже и не пытался. Это вышло бы еще смешнее. Сидя на Лекки, я, конечно же, выглядел более эффектно. Но я опасался, что Лекки потащит меня знакомиться со своими подружками. А я не смогу его от этого отговорить. Мне совершенно не хотелось показывать окружающим, кто в нашем тандеме главный. Людям свойственно ошибаться. Пусть думают, что главный - я.
Я передал повод Мише. И не удержался, чтобы не пошутить.
- Хороший конь. А главное, габариты хорошо чувствует.
Я мог бы добавить, что еще он очень послушный, умный и веселый. Но Лекки стоял еще слишком близко. И внимательно к чему-то прислушивался. На всякий случай я отошел от него подальше. А вдруг он шуток не понимает?! Но Лекки был уже не здесь. Все его мысли были уже у изгороди, за которой паслись его друзья и подружки. Для приличия он скосил свой большой глаз в мою сторону. И заговорщицки подмигнул. Я понял его и без слов. Если что, он готов был познакомить меня с ними. Нет, Лекки, только не сегодня.
Я протянул Кшиштофу карточку и пеленгатор. Он взял их, не глядя. При этом он что-то сказал по-польски. Я вопросительно посмотрел на Мишу.
- Пятьдесят минут. Вы уложились.
Я равнодушно пожал плечами. Мир прекрасен и удивителен. В нем все возможно. Даже такое. Невозможное. А Миша продолжал.
- Мы не знали, что вы так хорошо управляетесь с лошадью. Раньше уже приходилось сдавать такой экзамен?
- В первый раз.
- Первый раз сдаете экзамен по выездке? - В голосе Миши послышалось искреннее удивление.
- Да, нет же. На лошади катался в первый раз.
Миша перевёл сказанное Кшиштофу. В их голосах появилось что-то новое. Они мне не поверили. И им было непонятно, почему я говорю неправду? К сожалению, это было правдой. Просто я всегда говорю правду. Одну только правду. Но не всю правду. Так меня учили. Рассказывать ребятам, что в детстве я каждое лето проводил в ссылке в деревне, что располагалась в Завидовском заповеднике, было явно лишним. И о том, что мне тогда частенько приходилось ухаживать за колхозными лошадьми и находить с ними общий язык, я тоже не стал. Как говорится, во многих знаниях, многие печали. Ребятам эта информация была ни к чему. Все это было очень, очень давно. Еще в другой жизни. К тому времени я слишком устал, чтобы объяснять им, что это не я катался на Лекки по ночному лесу. Это Лекки катал меня. Я безразлично махнул им в ответ рукой и направился в сторону гостиницы.
Я не прошел и пары шагов. Рука нащупала в кармане куртки какой-то предмет. Это была таинственная металлическая коробочка. Я вытащил её из кармана и протянул Мише. Повернулся и хотел было идти дальше, но любопытство пересилило.
- А что это?
Миша спокойно взял коробочку в руки. Что-то на ней выключил. И положил себе в карман.
- Радиомаячок. Мы думали, что всю ночь придется искать вас по лесу. Не надеялись, что вы найдете дорогу назад. И уж, тем более, что найдете контрольные точки.
Странные, они думали, что смогут найти меня за ночь. За одну единственную ночь! Уж если бы я заблудился, так заблудился. Меня и с собаками не нашли бы за неделю. В заблуде я бываю дюже крут! А если бы при этом меня подобрала какая-нибудь симпатичная паненка, тогда бы совсем не нашли. Даже с собаками. И уж тем более, с помощью какого-то жалкого пеленгатора.
Александр Карцев,
http://kartsev.euP.S. Продолжение -
https://www.yaplakal.com/forum7/topic1964462.html
yaplakal.com