Зима, Новый год. Дежурим. Выпили по бокалу шампанского. А Иваныч, третьи сутки из отделения не выходит, отпустил всех на праздники, вот и отдувается. Накатил от души стакан водки. И завалился спать. Мол, разбудите если что серьёзное. Дайте мне час покоя – и я как огурчик.
А тут - вызов – бабушка с почечной коликой.
Бужу Иваныча, а тот никакой. Его в тепле развезло, да ещё бессонные сутки дали о себе знать. Трясу его, по щекам луплю. Не просыпается. А одному ехать страшно.
- Бери его под руки, - командует водитель. – На улицу выйдем – снегом лицо разотрём – мигом в себя придёт.
Вынесли, растёрли, кое-как поставили на ноги. Иваныч открывает глаза, смотрит на нас с неприкрытой ненавистью.
- Иваныч, ты работать можешь?
- Всегда! – твёрдо отвечает Иваныч.
Пока едем, он смотрит на меня почти трезвыми глазами.
- Иваныч, ты прости меня. Я без тебя никак.
- Да я понимаю, Сашка, - кивает Иваныч. – Ничего, ты меня поставь рядом. Я консультировать буду. Да там делов-то! Какая-то почечная колика.
- А вдруг что-нибудь серьёзное.
- Прорвёмся.
Ближе к концу поездки, смотрю – Иваныча укачало. Опять глаза прикрывает. А как перешагнули порог квартиры – и я понял, что совершил ошибку.
Квартира пустая. Почти нет мебели, только посреди комнаты стоит небольшой диван, на котором лежит и постанывает бабка. Иваныч видит диван, словно робот, прямо идет к нему и падает в беспробудный сон. Бабка смотрит на нас с легким удивлением. Зашли два мужика в красных костюмах с надписями «Скорая помощь» на спинах и один тут же завалился спать рядом с ней.
Я стою над ней и начинаю расспрашивать. Бабушка живет у детей в Америке. Раз в полгода наезжает проведать подружек по подъезду и снять накопившуюся пенсию. Поэтому и мебели в квартире нет. Приехала в очередной раз, а тут её и прихватило. По старой памяти вызвала «Скорую». Что ж, надо лечить.
Иваныч, свинья такая, лежит на диване и начинает храпеть.
Бабушка по-русски сердобольная, забеспокоилась, боли, как рукой сняло.
- Что с ним?
- Третьи сутки работает. Устал.
- Может ему водички?
- Не надо. Пусть лежит.
Бабушку надо смотреть. Мы осторожно сдвигаем Иваныча в сторону, я пальпирую. Колика, как колика. Кроме того почти прошла. Надо по протоколу ещё кардиограмму в её возрасте. Иваныч совсем обнаглел. Развалился на весь диван, руки раскинул и храпит. Бабушка только бочком помещается. Стаскиваю этого алкоголика на пол.
- Погоди, погоди, милый. Что ж ты уставшего человека на пол-то! – сердится бабушка. – Пусть уж лежит.
Заваливаю Иваныча на краешек. Он утыкается носом в бабушкино плечо. Бабушка смотрит на него с почти материнской нежностью.
- Намаялся, бедолага.
Меня бы кто так пожалел. Ввожу пациентке дротаверин. Бабушке совсем хорошо. Благодарит меня, ругает американскую скорую и негров, сует в карман зелёную бумажку с президентом. Мне стыдно, я отмахиваюсь. Бабушка сердится, мол, так у них на Западе принято. Чаевые.
Надо идти. А фельдшер тяжёлый, зараза. Пытаюсь его поднять. Никак. С пустыми руками может и унёс бы, но сумка с медикаментами, аппарат. Я же не многорукий индийский бог. Спускаюсь за водителем. Вдвоем закидываем Иваныча на плечи и несём.
Бабушка провожает нас до подъезда, заботливо приоткрывает двери и чуть ли не платочком машет.
- Спасибо вам, внучки. Так родину вспомнила, что аж слёзы навернулись. Берегите товарища.
И молодой козочкой поскакала вверх по ступенькам, игнорируя лифт
©DoktorLobanov
yaplakal.com