183
* Этот эпизод сильно выбивается из хронологических рамок всех предыдущих рассказов. Он относится к тому времени, когда мы, совсем еще молодые парни, прибыли в Грозный для участия в первой Чеченской кампании.Джохар-сити (г. Грозный), 1995, январь Ох вы сени, мои сени! Вестибюль, мой вестибюль! Русская народная песня.Мы толпимся рядом с воронкой и молча смотрим в нее. В воронке три тела средней сохранности. То есть покоцаны, конечно, но не в фарш. Явно лица «кавказской национальности». Мы еще не привыкли к виду трупов и и не можем оторвать от них взгляда.
Перед нами стоит офицер и проводит инструктаж:
- Значит так бойцы, это — хорошие духи.
- Почему, товарищ гвардии капитан?
- Потому что они мёртвые. И поэтому с духами надо дружить пока они не умрут.
Такая логика добивает меня окончательно. По-прежнему не отрывая взгляда от трёх изуродованных тел, я спрашиваю:
-Но как же мы с ними будем дружить пока они живые? Ведь они же пока живые — плохие? А мы, получается, по определению, хорошие. А как хорошие могут дружить с плохими?
Офицер из парашютно-десантной роты, судя по его внешнему виду, не спал, не жрал и воевал «нон-стоп» все последние трое суток. Их первым эшелоном вводили, а мы только приехали. Он некоторое время смотрел как будто сквозь меня, а потом устало огрызнулся:
-Слышь, Новиков, морской волк недоделанный, понимай как хочешь, только заткнись и слушай. А хотя не, отставить, заверни-ка чёнить в воспитательных и одновременно развлекательных целях, как ты умеешь.
- Есть, тащ гвардии капитан. ДА, БЛЯ! БАБУШКУ ИХ В ПЕРЕХЛЁСТ, ЧЕРЕЗ КЛЮЗ РАКОМ! И ТРИППЕРНОГО ОСЬМИНОГА ЕЙ В ЖОПУ!!! САПОГОМ УТРАМБОВАТЬ!!!
Ффу, а и вправду отпустило. И парни зашевелились, вышли из лёгкого ступора.
Офицер замер в восхищении. На лице его расплылась блаженная улыбка:
- Вот, сука, где ты только нахватался? Давно к тебе прислушиваюсь, ты мне обязательно полный справочник составишь, в пяти томах. Чё ж я-то так не умею?
- Да я «потомственный». Папа — военный моряк, генетика, наверное.
***
Нашу первую ДШР ввели не сразу. Первыми из нашего ДШБ в город вошли ПДР и 3-я ДШР.
Мы въезжали в город на БТРах. Как я не описался — до сих пор осталось для меня загадкой. В триплекс смотришь — ну точь-в-точь начальные кадры «Терминатора». По обочинам — груды сгоревшей техники, из люков свисают обгоревший трупы, запах такой, что кажется вот-вот вывернет. Дома горят. По броне пули щёлкают. Пару раз гранаты из РПГ мимо пролетали. Техника прямо по мёртвым телам скачет.
Я потом смотрел, тела там в сантиметровые блины раскатали. Не сплошным ковром конечно, но много.
В общем, подошли бы ко мне сразу после такой «ознакомительной поездки» и спросили: «Домой поедешь?» Вот ни секунды бы не раздумывал, заорал в голос: «Конечно да! И прям щас!!!»
А потом ничего, пообтёрся, привык, даже начало нравиться.
Но в тот, наш самый первый день на войне, мы испытали настоящий шок. Как вспомню, какими крутыми мы себе казались, когда рвались на войну - смешно становится.
Но вот вошли, определили нам занимаемые позиции. Из наших окон «Дудаевский дворец» хорошо виден. До него метров триста максимум. Хорошо хоть, что наша позиция с той стороны, где торец и окон мало. А то бы вообще нам «дали жизни». Хотя и так мало не показалось.
На позиции мы меняли роту «псковичей», в строю у них осталось 16 человек. Хотя у ВДВ-шников и роты маленькие - человек по 70, но всё равно впечатляет.
Тут же в броню загрузили своих убитых и раненых. Мы хоть, и «двойным комплектом» ехали (для справки - в БТР влазит 27 морских пехотинцев в полной боевой выкладке, по ТТХ — максимум 11, по штату 9), но, слава богу, их всё равно раз в пять меньше, разместили нормально. Но блин, это же потери за какие-то три дня боёв! Что же дальше будет?!
В голове пусто, и только лихорадочно прыгают, несутся по кругу одни и те же мысли:
«Зачем я сюда попёрся? Я отсюда живым вообще приеду?! Меня дома, в ППД, девушка ждёт! Я ж жениться обещал! Я к маме хочу!»
Но ничего. Разгрузились — погрузились. И начали учиться воевать. А главное —побеждать. На войне ведь чаще всего так: не победил — не выжил.
© Новиков
yaplakal.com