64
В серии обзоров фактов и свидетельств участников и очевидцев, геноцида русского народа, устроенного «носителями традиций» во время гражданской войны 20-х годов в России, называемого белым террором, пришла очередь событий связанных с самым обеляемым и самым кровавым палачом – адмиралом Колчаком. Почему в современной России из Колчака, утопившего Сибирь в русской крови, пытаются пропагандистскими сериалами и фильмами, памятниками. слепить образ «спасителя страны» – это отдельный вопрос. Но после рассмотрения фактов террора устроенного адмиралом и его подручными, он звучит всё отчётливей. И уж совсем не понятно, как возможно на одной земле, политой кровью тысяч жертв Колчака, где стоят им памятники, устанавливать памятники их палачу? На верхнем фото памятник жертвам Куломзинского восстания против диктатуры Колчака. Что это за такая «новая традиция» вместо осмысления и определения места в истории, совсем уж неоднозначного деятеля, так лживо и безапелляционно пропагандистски возвеличивать его? Не за эти ли «заслуги» перед народом?
«Славный» путь борьбы за «родину» начался с того, что Колчак, нарушив присягу Российской империи, первым на Черноморском флотеприсягнул на верность Временному правительству. Узнав об Октябрьской революции, вручил британскому послу просьбу о приеме в английскую армию. Случайно не напоминает современные события с шакальничанием по посольствам? Посол, после консультаций сЛондоном, вручил Колчаку направление на Месопотамский фронт. По дороге туда, в Сингапуре, его настигла телеграмма русского посланника в Китае Николая Кудашева, приглашавшего его в Маньчжурию для формирования русских воинских частей.
Итак, к августу 1918 года вооруженным силам РСФСР полностью или почти полностью противостояли иностранные войска, при поддержке «патриотов, типа Колчака, Краснова, Корнилова, Врангеля и т.д.. Ну красноречивей чем, «заклятый друг» России об этом не скажешь:
«Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за НАШЕ дело», – написал позже Уинстон Черчилль.
И так цели и задачи Колчаком и его зарубежными хозяевами были определены и он взялся за их реализацию, притом очень конкретными методами. Ниже подборка фактов и свидетельств, как говорится без комментариев:
Приказ Колчака:
«Гражданская война по необходимости должна быть беспощадной. Командирам я приказываю расстреливать всех захваченных коммунистов. Сейчас мы делаем ставку на штык»[Dotsenko P. The struggle for Democracy. Eyewithness Account of Contemporary. Stanford, 1983. P. 109.].
И эти указания Колчака его подручные с рвением конкретизировали. Вот фрагменты из приказа губернатора Енисейской и части Иркутской губерний генерал-лейтенанта С.Н. Розанова:
«Начальникам военных отрядов, действующих в районе восстания:
1.При занятии селений, захваченных ранее разбойниками, требовать выдачи их главарей и вожаков; если этого не произойдёт, а достоверные сведения о наличности таковых имеются, – расстреливать десятого.
2. Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, сжигать; взрослое мужское население расстреливать поголовно; имущество, лошадей, повозки, хлеб и так далее отбирать в пользу казны.»
<…>
6. Среди населения брать заложников, в случае действия односельчан, направленного против правительственных войск, заложников расстреливать беспощадно»
В 1918 году «верховный правитель» Колчак создал 40 концлагерей. Ишим, Атбасар, Иркутск, Томск, Омск, Шкотово, Благовещенск, Тюкалинск…
Правительством Колчака в декабре 1918 г. было принято специальное постановление о широком введении смертной казни. Занималась приведением в исполнение этого постановления милиция. Кроме того, при МВД существовали карательные отряды особого назначения. Тяжелейшим преступлением было объявлено оскорбление Колчака “на словах”, за что полагалось тюремное заключение.
Как следует из мемуаров, сам Колчак не раз высказывал мнение о том, что “гражданская война должна быть беспощадной”. Начальник Уральского края Постников, отказавшийся от исполнения своих обязанностей, так характеризовал колчаковский режим:
«диктатура военной власти, расправа без суда, порка даже женщин, аресты по доносам, преследование по кляузам, ужасы – в лагерях красноармейцев, умерло за неделю 178 из 1600 человек. “По-видимому, они все обречены на вымирание”.
Штаб-ротмистр Фролов драгунского эскадрона корпуса Каппеля повествовал о своих “подвигах”:
«Развесив на воротах Кустаная несколько сот человек, постреляв немного, мы перекинулись в деревню, деревни Жаровка и Каргалинск были разделаны под орех, где за сочувствие большевизму пришлось расстрелять всех мужиков от 18 до 55-летнего возраста, после чего пустить “петуха”».
По мере военных неудач колчаковские генералы становились все более жестокими. 12 октября 1919 г. один из них издал приказ о расстреле каждого десятого заложника, а в случае массового вооруженного выступления против армии – всех жителей и сожжении селения дотла. В книге Литвина приводится письмо пермских рабочих от 15 ноября 1919 г.:
“Мы дожидались Колчака, как Христова дня, а дождались, как самого хищного зверя”.
Колчак, как интеллигентный главнокомандующий предпочитал не пытать, а пороть и не изощрятся со смертными казнями, а просто расстреливать. Советские печатные источники утверждают, что за период пребывания Колчака в Екатеринбургской губернии, белогвардейцы замучили и расстреляли свыше 25 тысяч человек и около 200 тысяч подвергли порке.
Следственное дело № 37751 против атамана Бориса Анненкова чекисты начали в мае 1926 года. Ему было в то время 36 лет. О себе говорил, что из дворян, окончил Одесский кадетский корпус и Московское Александровское военное училище. Октябрьскую революцию не признал, казачий сотник на фронте, решил не выполнять советского декрета о демобилизации и во главе «партизанского» отряда в 1918-м появился вОмске. В армии Колчака командовал бригадой, стал генерал-майором. После разгрома семиреченской армии с 4 тысячами бойцов ушел вКитай.
В четырехтомном следственном деле, обвиняющем Анненкова и его бывшего начальника штаба Н. А. Денисова, хранятся тысячи показаний разграбленных крестьян, родственников погибших от рук бандитов, действовавших под девизом:
«Нам нет никаких запрещений! С нами бог и атаман Анненков, руби направо и налево!»
В обвинительном заключении рассказывалось о множестве фактов бесчинств Анненкова и его банды. В начале сентября 1918 г. крестьянеСлавгородского уезда очистили город от стражников сибирских областников. На усмирение были посланы «гусары» Анненкова. 11 сентября в городе началась расправа: в этот день было замучено и убито до 500 человек. Надежды делегатов крестьянского съезда на то, что
«никто не посмеет тронуть народных избранников, не оправдались. Всех арестованных делегатов крестьянского съезда (87 человек) Анненков приказал изрубить на площади против народного дома и закопать здесь же в яму».
Деревня Черный Дол, где находился штаб восставших, была сожжена дотла. Крестьян, их жен и детей расстреливали, били и вешали на столбах. Молодых девушек из города и ближайших деревень приводили к стоявшему на станции Славгорода поезду Анненкова, насиловали, потом выводили из вагонов и расстреливали. Участник Славгородского крестьянского выступления Блохин свидетельствовал: казнили анненковцы жутко — вырывали глаза, языки, снимали полосы на спине, живых закапывали в землю, привязывали к конским хвостам. В Семипалатинске атаман грозил расстрелять каждого пятого, если ему не выплатят контрибуцию.
Судили Анненкова и Денисова в Семипалатинске, там же по приговору суда и расстреляли 12 августа 1927 г.[335]
Я уже приводил слова , командующего американскими интервенционными войсками в Сибири генерала У. Грэвса:
«В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 чел. убитых антибольшевистскими элементами.»
Рассказал генерал, в частности, и о зверской расправе колчаковцев в ноябре 1918 г. в Омске с членами Учредительного собрания…
Теперь самое время взглянуть в лицо белому террору, от которого лукаво отворачивались ревнители гласности и правды из “Огонька”,“Московских новостей”, “Литературной газеты” и пр. Нет, мы не последуем сомнительному примеру Д. А. Волкогонова и Ю. Феофанова, призвавших в “обвинители” красных… генерала Деникина и полукадета Мельгунова. Пусть о деяниях белых свидетельствуют сами же белые. Этих свидетельств – немалое количество. Откроем лишь некоторые из них.
Когда адмирал Колчак утверждался на троне, его опричники устроили не только большевикам, но и эсеро-меньшевистским деятелям директории такую кровавую баню, о которой уцелевшие в ней долгие годы вспоминали с содроганием. Один из них – член ЦК партии правых эсеров Д. Ф. Раков сумел переправить из тюрьмы за границу письмо, которое эсеровский центр в Париже опубликовал в 1920 г. в виде брошюры под названием “В застенках Колчака. Голос из Сибири”.
Что же поведал мировой общественности этот голос?
“Омск, – свидетельствовал Раков, – просто замер от ужаса. В то время, когда жены убитых товарищей день и ночь разыскивали в сибирских снегах их трупы, я продолжал мучительное свое сидение, не ведая, какой ужас творится за стенами гауптвахты. Убитых… было бесконечное множество, во всяком случае, не меньше 2500 человек.
Целые возы трупов провозили по городу, как возят зимой бараньи и свиные туши. Пострадали главным образом солдаты местного гарнизона и рабочие…”(С. 16-17).
А вот сцены колчаковских расправ, набросанные, так сказать, с натуры:
“Само убийство представляет картину настолько дикую и страшную, что трудно о ней говорить даже людям, видавшим немало ужасов и в прошлом, и в настоящем. Несчастных раздели, оставили лишь в одном белье: убийцам, очевидно, понадобились их одежды. Били всеми родами оружия, за исключением артиллерии: били прикладами, кололи штыками, рубили шашками, стреляли в них из винтовок и револьверов. При казни присутствовали не только исполнители, но также и зрители. На глазах этой публики Н.Фомину (эсеру – П.Г.) нанесли 13 ран, из которых лишь 2 огнестрельные. Ему, еще живому, шашками пытались отрубить руки, но шашки, по-видимому, были тупые, получились глубокие раны на плечах и под мышками. Мне трудно, тяжело теперь описывать, как мучили, издевались, пытали наших товарищей” (С. 20-21).
Далее следует рассказ об одном из бесчисленных колчаковских застенков.
“Тюрьма рассчитана на 250 человек, а в мое время там сидело больше тысячи… Главное население тюрьмы – большевистские комиссары всех родов и видов, красногвардейцы, солдаты, офицеры – все за прифронтовым военно-полевым судом, все люди, ждущие смертных приговоров. Атмосфера напряжена до крайности. Очень удручающее впечатление производили солдаты, арестованные за участие в большевистском восстании 22 декабря. Все это молодые сибирские крестьянские парни, никакого отношения ни к большевикам, ни к большевизму не имеющие. Тюремная обстановка, близость неминуемой смерти сделали из них ходячих мертвецов с темными землистыми лицами. Вся эта масса все-таки ждет спасения от новых большевистских восстаний” (С. 29-30).
Не только тюрьмы, но и вся Сибирь полнилась ужасами расправ. Против партизан Енисейской губернии Колчак направил генерала-карателяРозанова.
“Началось нечто неописуемое, – сообщает Раков. – Розанов объявил, что за каждого убитого солдата его отряда будут неуклонно расстреливаться десять человек из сидевших в тюрьме большевиков, которые все были объявлены заложниками. Несмотря на протесты союзников, было расстреляно 49 заложников в одной только Красноярской тюрьме. Наряду с большевиками расстреливались и эсеры… Усмирение Розанов повел “японским” способом. Захваченное у большевиков селение подвергалось грабежу, население или выпарывалось поголовно или расстреливалось: не щадили ни стариков, ни женщин. Наиболее подозрительные по большевизму селения просто сжигались. Естественно, что при приближении розановских отрядов, по крайней мере, мужское население разбегалось по тайге, невольно пополняя собой отряды повстанцев” (С. 41).
Такие же сцены Дантова ада происходили по всей Сибири и Дальнему Востоку, где полыхал огонь партизанской войны в ответ на террор колчаковцев.
Но, может быть, эсеровский свидетель Раков, испытавший все “прелести” колчаковщины, был слишком эмоционален и наговорил лишнего? Нет, не наговорил. Перелистаем дневник барона А.Будберга – как-никак военный министр Колчака. О чем же поведал барон, писавший не для печати, а так сказать, исповедуясь перед самим собой? Колчаковский режим предстает со страниц дневника без грима. Наблюдая эту самую власть, барон негодует:
“Даже разумный и беспристрастный правый… брезгливо отшатнется от какого-либо здесь сотрудничества, ибо ничто не может заставить сочувствовать этой грязи; тут и изменить даже ничего нельзя, ибо против искренней идеи порядка и закона поднимаются чудовищно разрастающиеся здесь подлость, трусость, честолюбие, корыстолюбие и прочие прелести”[23]. И еще: “Старый режим распускается самым махровым цветом в самых гнусных своих проявлениях…”.
Прав был Ленин, когда писал, что Колчаки и Деникины несут на своих штыках власть, которая “хуже царской”.
Всех тех, кто специализируется на изобличении советских “чрезвычаек”, барон Будберг приглашает заглянуть в колчаковскую контрразведку.
“Здесь контрразведка – это огромнейшее учреждение, пригревающее целые толпы шкурников, авантюристов и отбросов покойной охранки, ничтожное по производительной работе, но насквозь пропитанное худшими традициями прежних охранников, сыщиков и жандармов. Все это прикрывается самыми высокими лозунгами борьбы за спасение родины, и под этим покровом царят разврат, насилие, растраты казенных сумм и самый дикий произвол”.
Читатели, вероятно, не забыли, что это свидетельствует военный министр Колчака и что речь идет об острейшем оружии белого террора.
Откровенно рассказал барон и о том, что уральские и сибирские крестьяне, загоняемые в колчаковское воинство под страхом смерти и расправ, не хотят служить этому режиму. Они хотят восстановления той власти, которая дала им землю и многое сверх того. Именно этим объяснялись те десятки подлинно геройских восстаний в тылу Колчака и не менее геройские действия партизанских армий от Урала до Тихого океана общей численностью до 200 тысяч человек плюс миллионов их поддерживающих? Нет, не считали эти сотни тысяч и миллионы, шедшие на смерть и пытки, свою войну против террористического режима бессмысленной. А вот бывший начальник Института военной истории считает. Странно получается, не правда ли?
Теперь о том, что досталось на долю многострадального народа, оказавшегося в “Колчакии”. В дневнике Будберга читаем:
“Калмыковские спасители (речь идет об отрядах уссурийского казачьего атамана Калмыкова. – П.Г.) показывают Никольску и Хабаровску, что такое новый режим; всюду идут аресты, расстрелы плюс, конечно, обильное аннексирование денежных эквивалентов в обширные карманы спасителей. Союзникам и японцам все это известно, но мер никаких не принимается. Про подвиги калмыковцев рассказывают такие чудовищные вещи, что не хочется верить” (т.XIII, с.258). Например: “Приехавшие из отрядов дегенераты похваляются, что во время карательных экспедиций они отдавали большевиков на расправу китайцам, предварительно перерезав пленным сухожилия под коленями (“чтобы не убежали”); хвастаются также, что закапывали большевиков живыми, с устилом дна ямы внутренностями, выпущенными из закапываемых (“чтобы мягче было лежать”)”
http://historicaldis.ru/blog/43571495349/B...kolchakovschina
yaplakal.com