188
Что-то давненько я не баловал подписчиков традиционной старой доброй историей из воспоминаний бывшего следователя прокуратуры. Наверное, кое-кто даже подумал, что такие истории у меня уже закончились. Докладываю: мне еще есть, что вспомнить, и не только из своих дел, но и из чужих. Вот и сегодняшняя история будет про уголовное дело, которое расследовал мой коллега из прокуратуры области. Но поскольку я очень хорошо знаю всех причастных, да и сама история развивалась практически на моих глазах, то не премину возможностью поделиться ею с вами. В общем, приступим.
Ожидаемо, но факт: дело было во второй половине 90-х годов, в одном небольшом провинциальном городке с населением тысяч так на пятьдесят. В один прекрасный весенний день на стихийной свалке мусора, расположенной на окраине этого городка, были обнаружены два трупа. Обнаружил их местный житель, который якобы случайно там мимо проезжал (скорее всего, приехал свой мусор выкинуть, злодей). Трупы принадлежали мужчинам на вид в возрасте около тридцати пяти – сорока пяти лет, были полностью раздеты. Время наступления смерти было определено как двое-трое суток к моменту обнаружения трупов. На трупах имелись телесные повреждения в виде колото-резаных ран грудной клетки и резаных ран рук. Но самое главное заключалось в том, что у обоих трупов была вырезана печень.
Двойная «мокруха» даже в лихие 90-е в провинции была делом не совсем обычным, поэтому уголовное дело принял к своему производству старший следователь прокуратуры области, а к делу подключился отдел по раскрытию умышленных убийств областного УВД («убойный» отдел). В связи с отсутствием у убиенных печени выдвигались самые разнообразные версии, в том числе на полном серьезе обсуждалась возможность существования банды, которая переводит людей на органы, и продает за границу. Поэтому данной темой серьезно заинтересовалось областное управление ФСБ. Самой экзотической была версия о том, что убийство совершено сатанистами или кем-то вроде того в ходе исполнения магического культа, причем эта версия отрабатывалась на полном серьезе, в том числе и с привлечением возможностей УФСБ.
В ходе работы по делу было установлено, что убиенными являются двое жителей этого же провинциального городка, родные братья по фамилии Мешковы. Братьям было где-то около сорока лет, один постарше, другой помладше, точный возраст сейчас уже не помню, да он и не важен. Братья Мешковы проживали в домике-развалюхе, доставшемся им от покойных родителей, на окраине городка Жили вдвоем, семей у них не было. Хотя, вроде бы старший раньше был женат, но давным-давно с семьей разбежался. Вели братья так называемый асоциальный образ жизни, попросту говоря почти что бомжевали. Собирали черный и цветной металл, бутылки и так далее, не брезговали и мелкими кражами. В свободное от этих занятий время посвящали исключительно поглощению всяких дешманских алкогольных напитков, типа популярной в те времена среди подобного контингента «Композиции». В доме у Мешковых произвели обыск, но ничего, кроме огромного количества пустых бутылок из-под «Композиции» и неметаллических частей старых велосипедов, украденных у кого-то пару-тройку лет назад, не нашли.
И пока чекисты и областной уголовный розыск пахали носом землю в поисках следов банды торговцев человеческими органами или сатанистов, местные опера из уголовного розыска с несколькими сотрудниками «убойного» отдела просто изучали прошлое убиенных и их окружение.
Выяснилось, что в городке существовала небольшая компания таких же, как братья Мешковы, асоциальных личностей. У всех из них было какое-никакое жилье, но промышляли они тем же самым. Всего в компанию входило около десяти человек. Вот на них и сконцентрировались местные из уголовного розыска. Всех этих полубомжиков стали таскать в райотдел, допрашивали, но результата не получили. Полубомжики в один голос утверждали, что братьев не видели около недели до их обнаружения на свалке без запчастей, знать ничего не знают, и ведать не ведают. Особо пугать этих личностей уголовному розыску было нечем, так как решительно всё в свое жизни те уже потеряли, и в общем-то ничего не боялись, в том числе и тюрьмы, тем более, что практически все там уже побывали. Конечно, в их хибарках тоже провели обыска, но везде были только наборы, подобные обнаруженным у братьев Мешковых. Раскрытые двойного убийство несколько подзависло и следствие зашло в тактический путик.
Но местный уголовный розыск и работавшие с ними вместе парни с «убойного» были убеждены, что братьев Мешковых убили не сатанисты или торговцы органами, а именно эти самые асоциальные элементы. Необходимо было лишь получить хоть какую-то первоначальную информацию, позволившую бы развалить глухую оборону полубомжиков. Выход нашли нестандартный, а именно решили заслать в ту компанию своего человека.
В принципе, ничего нового при этом изобретено не было. Вон, в кино Глеб Жеглов запросто внедрил Володю Шарапова в банду особо опасных, а мы что, не сможем? – примерно так рассуждали опера. Единственная проблема была в поиске того, кого можно было заслать, и не просто заслать и не вызвать никаких подозрений, а чтобы он добыл хоть какую-то значимую информацию. И такой человек был найден.
Работал тогда в «убойном» отделе старший оперуполномоченный Николай Николаевич Смыков, которого мы все запросто звали Коля Смык. Было ему тогда под сороковник. Он к тому времени отработал в уголовном розыске где-то лет пятнадцать. Мужик он был крепкий, в прошлом кандидат в мастера спорта по вольной борьбе, и очень толковый. Он был любитель поговорить с подозреваемыми или свидетелями «по душам», и получалось у него это очень неплохо. Разговорить он мог почти что любого. Этакий «опер-задушевник». Был у него, правда, один минус. Коля Смык любил забухать. Делал это он с чувством, с толком, с расстановкой, и достаточно часто, причем даже и в рабочее время. Бывало, сидит с жуликом, разговаривает с ним «за жизнь», наливает жулику стакан, и себе стакан. Выпьют они, поплачут вместе над долей тяжкой, и скажет жулик, утерев рукавом скупую слезу: «Эх, вот хороший ты мужик, Николаич. Не хотел я ничего говорить, и никому из ваших не скажу. А вот тебе скажу, как родному: нож с убийства лежит у меня в квартире под ванной». Вот как-то в таком духе Смык и раскрывал преступления.
Но в той ситуации любовь Коли Смыка к бухлу и разговорам «за жили-были-ели-пили» была как раз огромным плюсом. Конечно, сразу Смык отказался от этой затеи, какое-то время его поуговаривали, и в итоге он согласился. Дня три ему дали отгулов, чтобы привести себя в соответствующее состояние. На четвертый день Смык, надлежащим образом пропитый, небритый и в каком-то старом дачном тряпье сел в областном центре на электричку и поехал в тот самый провинциальный городок.
А надо заметить, что интересующая следствие компания полубомжиков тусовалась как раз возле железнодорожного вокзала. Так что, выйдя с электрички Смык пошел прогуляться, и как бы случайно наткнулся в привокзальных кустах на группу мирно отдыхающих за бокалом «Композиции» полубомжиков. Он подошел к ним, поздоровался и сказал, что сам он только недавно освободился, ехал куда-то, но его ссадили с электрички. Для знакомства предложил сбегать за «Композицией». Полубомжики, хоть и глянули подозрительно, но согласились. Впрочем, после распития другого-третьего пузырька один из них предложил Смыку переночевать у него в хибарке. Смык отказываться не стал и проследовал за гостеприимным хозяином.
Дальше долго расписывать не буду, да и описывать там особо нечего. Пробухал Смык с этим самым полубомжиком целую неделю напролет. И только тогда в разговоре со Смыком полубомжик упомянул, что где-то пару месяцев назад замочили у них тут двоих местных братьев наглухо. Смык стал аккуратно расспрашивать хозяина хибарки за этот случай, и узнал следующее:
У бомжеватой элиты случился очередной саммит, который проводили в доме некоего Колупанова. Сам Колупанов еще полубомжиком не был, но работал над собой и неуклонно приближался к этому состоянию. В ходе распития братья Мешковы по какому-то мутному поводу наехали на коллегу по ремеслу, которого звали Саня Штырь. Видимо, братья думали, что раз их двое, то они мигом загонят Штыря под лавку. Но Штырь, получив от братьев пару раз в интерфейс, внезапно схватил со стола кухонный ножик, и набросился на Мешковых. Те пытались защищаться, подставляя под нож руки, но Штырь довел свое дело до логического завершения, засадив обоим пером по паре раз под ребра. Выслушав овации (особой популярностью в компании братья Мешковы, оказывается, не пользовались) Штырь заметил, что у участников брифинга совершенно закончилась закуска. Тогда он предложил вырезать из трупов печень и пожарить её – не пропадать же добру. Почему-то никто из присутствовавших отказываться не стал. Штырь и еще один полубомжик Тяпкин раздели трупы и вырезали у каждого печень, которую тут же пожарили на сковородке. Так что праздник продолжился, и печень съели почти что всю. Уже поздно ночью Штырь сказал, что нужно избавляться от трупов, и все вместе они отнесли их на свалку, где и бросили.
Хозяин хибарки хвалился, что ментам сроду ничего не найти и не доказать, потому что про дом Колупанова они не знают, печень съедена, пол в доме вымыт, а ножик, которым Штырь замочил Мешковых и разделывал трупы, прикопан в огороде дома Колупанова. Конечно же, Коля Смык во всем с ним согласился.
Дождавшись, когда хозяин хибарки отрубится от испитого, Смык по тихому вышел из домика, и помчался на вокзал. Там он сел на ближайшую электричку до областного центра и в итоге добрался до «убойного» отдела. Потом уже ребята с «убойного» рассказывали, что выслушать Смыка было очень тяжело. Во-первых, потому что он был все еще пьяный и говорил малопонятно, а во-вторых потому, что от него за километр несло бомжатником. Но в итоге нужную информацию опера просекли.
На следующий день началась отработка этой информации следственным путем. В доме Колупанова сделали обыск, вскрыли полы, и по бокам досок обнаружили потеки крови. Затем под лавиной вопросов Колупанов дрогнул, рассказал всё, как было, на протокол допроса, и показал место в огороде, куда прикопали ножик. Дальнейшее уже было делом техники: задержание Сани Штыря, Тяпкина и остальных, кто тащил трупы, быстрое их распедаливание на «признанку», и избрание им меры пресечения. На всякий случай всю эту гопку закрыли на СИЗО.
Уголовное дело было направлено в суд, Штырю дали двадцать лет лишения свободы, остальным – что-то условное за укрывательство.
А Коля Смык проработал в «убойном» лет пять, пока уже в начале 2000-х к руководству уголовного розыска не пришли другие люди, которые не понимали, как может действующий сотрудник милиции синячить с такой страшной силой. Смыку намекнули, что ему лучше валить «за забор», пока не поздно, и он ушел на пенсию. Правда, вольной жизнью он наслаждался всего около года. Придя как-то домой днем в неурочное время, он застал свою жену с каким-то молодым жаверком. И вроде бы исход битвы был изначально ясен, но жаверок как-то умудрился схватить кухонный нож, ударил им Смыка всего один раз и попал в живот. Коля умер в больнице, не приходя в сознание. Так получилось, что я не смог проститься с ним на похоронах, но я его часто вспоминаю словами: «Эх, Коля, хороший ты был мужик, сейчас таких уже нет…».
© yulianovsemen
yaplakal.com