Я и мои коллеги-оперативники опросили свои источники информации на территории Афганистана. Беседовали и с афганскими гражданами, пограничниками. Но никто ничего не мог рассказать. Разведчикам погранвойск и спецгруппе также не удалось получить значимую информацию по этому факту. В ответной шифровке в Центр мы сообщили об отсутствии результатов. Как полагается, в конце сделали приписку, что работа по установлению имён погибших будет продолжена.
Мог ли я предположить, что спустя двадцать лет, уже совсем в другом, независимом государстве, действительно продолжу эту работу? И достигну-таки конкретного результата.
В 1989 году советские войска из Афганистана были выведены, а в 1991 году прекратил своё существование СССР. По роду службы меня переводили в Душанбе, потом в узбекский город Навои, потом в Фергану. Туда в мае 2006 года мне позвонил из Москвы начальник международного отдела Комитета по делам воинов-интернационалистов при Совете глав правительств СНГ Рашид Каримов. Он рассказал, что где-то в Узбекистане проживает Рустамов Носиржон Умматкулович, 1965 года рождения, который служил в Афганистане. Там попал в плен к моджахедам. Его освободили и передали узбекским властям из Пакистана в 1992 году.
Каримов спросил, смогу ли я разыскать Рустамова, чтобы уточнить, известно ли ему что-нибудь о восстании в Бадабере? Точного адреса Рустамова в Комитете не было, а местом рождения значилось селение Антолла Ферганской области.
Позже выяснилось, что такого населенного пункта не существует. Вероятно, произошла какая-то ошибка. Тем не менее, активисты Ферганского совета ветеранов спецслужб выяснили точное место рождения Рустамова .
Каримов выслал мне несколько фотографий солдат, пропавших без вести в Афганистане. Их нужно было предъявить Рустамову для опознания. С ними и поехал в кишлак, где проживали мать и отчим бывшего солдата. Они рассказали, что Носиржон с гражданской женой проживает в райцентре Яйпан Узбекистанского района Ферганской области.
Как оказалось, после возвращения из Пакистана Рустамов работал, завел семью. Пользовался уважением у местного духовенства за фундаментальные знания основ религии. Одно время даже сам был священнослужителем. Но потом жизнь разладилась. Развёлся с женой, лишился дома, скитается по съёмным квартирам, перебивается случайными заработками. О том, что пережил в плену, предпочитает не распространяться. Я даже опасался, что Рустамов не пойдёт на откровенный разговор.
Однако Носиржон оказался добродушным, улыбчивым человеком. Тем не менее, беседа с ним могла окончиться, так и не начавшись. Потому что на вопрос, был ли он в лагере Бадабер, Рустамов ответил отрицательно.
Как выяснилось, он бывал в лагерях в Зангали, в Пешаваре и под Джалалабадом. А название «Бадабер» ему ни о чём не говорило. Я всё-таки спросил, известно ли ему что-нибудь о восстании советских пленных в Пакистане? И тогда Рустамов неожиданно стал рассказывать о восстании в Зангали в 1985 году.
Позднее выяснилось, что Зангали (или Джангали) – это название местности, где и находился лагерь Бадабер. Но местные жители почему-то чаще именуют это место именно Зангали.
Рассказ Рустамова:- Меня призвали в армию в 1984 году. В сентябре, после учебного подразделения в Ашхабаде, направили в Афганистан. Участвовал в нескольких операциях.
Зимой того же года подразделению, в котором я служил, поставили задачу по перекрытию нескольких троп в горах на подступах к Кабулу. Наш блок-пост разместился недалеко от кишлака Чорди. На блок-посту находилось восемь человек.
В один из вечеров моджахеды подвергли нас сильнейшему обстрелу. Часть солдат погибла, часть попыталась отойти в горы. От близкого разрыва гранаты я потерял сознание. Когда очнулся, вокруг стояли моджахеды. Пленных они не расстреливали. У них была чёткая инструкция: вывозить захваченных в свое расположение, в том числе в район пакистанского города Пешавар. Командиры формирований, захвативших в плен советского солдата, получали большое вознаграждение.
В районе Пешавара находилось несколько лагерей. Официально - лагеря афганских беженцев. На самом деле там осуществлялась подготовка моджахедов для борьбы с правительством Бабрака Кармаля и нашими войсками. Туда же свозили советских и афганских пленных.
В Пешаваре меня привели к лидеру афганских оппозиционеров Бурхониддину Раббани. Тот говорил на чистом узбекском языке. Заявил: «Ты мусульманин, поэтому предлагаю тебе воевать против неверных». Я оказался. Тогда заковали в цепи и отвезли в Зангали, где находился лагерь подготовки боевиков и содержались советские военнопленные.
Бросили в подвал, где сидели ещё 6-7 военнопленных. Все в кандалах. Иногда днём нас выводили на земляные или строительные работы. Иногда в лагерь привозили оружие, боеприпасы, и даже реактивные снаряды. К разгрузке ящиков с оружием и снарядами также привлекали пленных. За работой строго следили надсмотрщики. Общаться между собой нам запрещалось. Если кто-то из пленных, по их мнению, не проявлял должного усердия, то на ночь следовало жестокое наказание. Оно состояло в том, что цепи на ногах затягивали до предела.
Пленных заставляли изучать Коран. Тех, кто мусульманином не был, обращали в ислам, изменив имена. Русских Колю или Юру делали Абдулло или Абдурахмоном и т.д. В плену познакомился с армянином, которому присвоили исламское имя Исломиддин и с казахом по имени Канат.
В лагере, кроме меня и пленных, закованных в цепи, было ещё 11 советских солдат, принявших ислам. Их содержали не в подвале, а в верхнем казарменном помещении. Среди тех одиннадцати оказались русские, украинцы и один татарин. Они имели более свободный режим передвижения . Эти парни говорили, что не вернутся в Советский Союз. Но я тогда не догадывался, что это была их тактика. Чтобы при удобном случае завладеть оружием и вырваться на свободу.
Лидером среди этих 11 пленных был украинец с исламским именем Абдурахмон. Крепкого телосложения и высокого роста. Возможно - десантник или спецназовец, потому что отлично владел приёмами рукопашного боя. Иногда афганцы устраивали соревнования по борьбе. Абдурахмон всегда выходил в них победителем.
Поводом для восстания послужило надругательство, совершенное двумя моджахедов над советским солдатом по имени Абдулло. Думаю, что Абдулло был татарином.
Воспользовавшись пятничной молитвой, когда почти все моджахеды были в мечети, Абдурахмон обезоружил и расстрелял охранника склада боеприпасов. Он и его товарищи быстро вытащили на крышу здания пулемёты, автоматы и боеприпасы
Сначала восставшие дали очередь в воздух, чтобы привлечь внимание моджахедов и выставить им свои требования. Первым делом велели наказать моджахедов, надругавшихся над русскими солдатами. В противном случае грозили взорвать склад боеприпасов, что привело бы к уничтожению всего лагеря.
В тот момент я и закованные пленные еще находились в подвале. Моджахеды спешно вывезли нас подальше от арсенала. Повалили в окоп, приставили к голове каждого по автомату. Держали так, пока всё не кончилось.
Со стороны арсенала слышались одиночные выстрелы, но серьезной стрельбы не было. Шли переговоры. Абдурахмон требовал разговора с Раббани. Тот приехал. Выслушав восставших, распорядился расстрелять одного из провинившихся моджахедов. Его немедленно расстреляли на виду у всех. Второго связали, но расстреливать не стали, хотя Раббани обещал, что жёстко накажет и его.
Затем обратился к восставшим: «Мы выполнили ваше требование, теперь возвратите оружие». Но тут Абдурахмон и заявил, что придется еще вызвать в Бадабер представителя пакистанских властей или советского консула и обеспечить беспрепятственный выход всех пленных из лагеря.
Ответа не последовало. Раббани уехал из Бадабера. Тут же вспыхнула ожесточенная перестрелка. Потом восставших стали обстреливать из артиллерийского орудия. Раздался огромной силы взрыв, который уничтожил склад боеприпасов и унёс жизни всех 11 пленных. Также погибло около десятка моджахедов.
На снимке: свидетель восстания военнопленных Носиржон Рустамов, Фергана, 2006 год