164
Через несколько лет после того, когда у Вани появилось его первое ружьё, он по праву мог считать себя бывалым охотником. Случалось ему ходить и на кабана, и на лося, и даже на медведя (в том, что ни один медведь в том походе не пострадал, основную заслугу Ваня приписывал отчего-то Памеле Андерсон). На утку он и вовсе выбирался чаще, чем по грибы.
И только гусь долгое время оставался объектом столь же вожделенным, сколь и недостижимым. Жена даже пыталась Ваню ревновать, но тот быстро втолковал ей, что его намерения относительно птицы более целомудрены, что если какой разврат и планируется, то исключительно гастрономический. И яблочко в заднице тут абсолютно ни на что не намекает.
Стоит заметить, что объект охоты Ваня выбрал не из лёгких. Любой уважающий себя гусь, летящий над просторами родной страны, настроен исключительно паранойяльно. Клин идёт на такой высоте, что невольно закрадывается мысль о кислородных масках, охотники провожают это курлыкающее великолепие жадными глазами и очень переживают, что никто не догадался, уходя на дембель, прихватить с собой зенитное орудие.
Конечно, гусь иногда делает посадку: дозаправку в воздухе птицы ещё не освоили, да и утомительное это занятие — махать крыльями день напролёт. Но как он заходит на посадку! Вначале над полем снижаются разведчики, и если им, старым и стреляным, почудится что-то подозрительное — клин просто полетит дальше. Причём подозреваются в дурных намерениях не только припаркованные вдоль посадок машины и разбитые биваки с пирамидами ружей в стороне от костра, и не только слабоорганизованные группы мужиков в камуфляжах, усиленно косящие под мирных орнитологов, но и свежевырытые на поле окопы, кое-как прикрытые масировочными сетями. Словом, добыть гуся в средней полосе — это исключительное везение и гордость настоящего охотника.
Однажды разведка доложила Ване, что на полях, километрах в тридцати-сорока от города, была замечена стая гусей. Судя по наглости и безбашенности, с которой уничтожались ими островки несжатой пшеницы — не местных. Такой шанс упустить было грех, и Ваня, наскоро собравшись и побросав в машину комплект охотника-диверсанта, отправился в путь.
Стая действительно была, и какая! На поле вперевалочку разгуливала сотня гусей, если не больше. Ещё несколько птиц барражировали воздушное пространство над полем, сканируя окрестности на предмет нежеланных гостей. Кстати, о гостях, подумал Ваня, наводя бинокль на лесопосадку за полем. Вот и конкуренты. Между деревьями мелькнула фигура в камуфляже. Чуть поодаль — ещё одна. И ещё. Стаю заметил не только он. Значит, завтра утром тут будет людно.
План, который разработал Ваня, был прост: перед рассветом пробраться на поле, расставить чучела, притвориться копной соломы и не отсвечивать до прилёта гусей. А остальные пусть завидуют издалека, из лесопосадок. Значит, вставать придётся рано, подумал он, ворочаясь в нагретой напоследок машине и укрываясь спальником.
Проснувшись задолго до рассвета, Ваня долго не мог согреться: ночью изрядно похолодало, и тело била крупная дрожь. Клацая зубами о кружку, он глотнул чая, помянул крепким словом свою нездоровую страсть к птицам и отправился на поле.
Идти пришлось дольше, чем предполагалось вчера, когда он наблюдал за стаей в бинокль. По раскисшей земле. Иногда — в обход луж, некоторые из которых своими размерами вполне могли составить конкуренцию среднему деревенскому пруду. К моменту прибытия на огневую позицию Ванины чувства к гусям были настолько сильны, что ревность его жены к этим птицам можно было смело считать небезосновательной. Расставив чучела и соорудив из соломы и маскхалата убежище, Ваня замер в ожидании.
Стало светать. Умиротворённый единением с природой и растворением в пейзаже, Ваня начал было клевать носом, как вдруг вдалеке послышалось невнятное «га». Ваня достал манок и, тщательно соблюдая дикцию, поведал приближающейся стае, что нашёл две тонны вкусной пшеницы, и если кто не успеет вовремя — он схарчит всё сам. И ему не поплохеет.
Издалека гагакнули, что быть таким жадным — не только нехорошо, но и наказуемо. Ваня возразил, что щёлкать клювом в большой стае — это к бедности и пустому желудку, и взял ружьё на изготовку. Странное дело: гусей не было видно, но гогот возмущённого обсуждения Ваниного эгоизма доносился со всех сторон. И что-то в этом гоготе было не так. Ваня прислушался. Ну точно же! Среди общего гама слух безошибочно выловил знакомые ноты:
-- Га-га! Га-га-га! Гага-гага! Спартак!
Ваня внимательно оглядел поле. Тут и там ворочались кочки и снопики, из которых предательски торчали стволы ружей. И отовсюду на разные (предположительно, гусиные) голоса неслись звуки манков. А в центре поля, кое-как укрытый маскировочной сетью, гордо стоял «УАЗик».
Сверху донеслось издевательское курлыканье. Ваня задрал голову. Вчерашняя стая, выполняя противозенитный маневр, обходила поле по широкой дуге в паре сотен метров над землёй и желала всем собравшимся на этом поле приятного аппетита и счастливо оставаться. И ещё что-то очень обидное и нецензурное, если Ваня правильно расслышал.
Собирая чучела и пакуя маскхалат, Ваня не без злорадства заметил, что к «УАЗику» решительно направляется приличная группа охотников. Дело пахло внесением корректив в чью-то зубную формулу. Решив, что не стоит вставать на пути высоких чувств, он пожал плечами и отправился к своей машине.
© dpmmax
yaplakal.com