Иногда она заходит поболтать. Ей с нами интересно. Из четырех человек в палате две не деревенские, пришлые. Из другого мира. Она тоже хочет в другой мир. Она здесь чужая. Ольга не может смириться с деревенской унылой действительностью. Она рассказывает, что встречается со старшим лейтенантом из соседнего гарнизона и, может быть, уедет с ним отсюда. Мы делаем вид, что верим в счастливый исход романа. Ольге тридцать пять, лейтенанту двадцать семь. У Ольги четырнадцатилетний сын и больной отец, который тоже не верит в счастливый исход, но не делает вида. Ольга расстраивается, что отец не верит в исход из деревни в светлое будущее.
Ольга — легенда. Когда ее смена, больные не умирают, даже если им совсем уже пора умереть, они умудряются дотерпеть до конца Ольгиной смены и умереть без нее. Когда она рядом с безнадежным больным, это похоже на то, что она полным потоком льет свою жизнь в воронку уходящей жизни человека. Иногда они передумывают умирать и потом благодарят Ольгу. Иногда Ольга остается в больнице, чтобы не дать человеку умереть. Она как-то знает, кому время пришло, а кому нужно подождать.
Через два месяца после сохранения в двенадцать ночи меня привозят в больницу со схватками. Схватки через пять минут. Я сама все понимаю. Это мой второй ребенок. Двадцать шестая неделя беременности. Моей нерожденной девочке с карими глазами осталось жить несколько часов. Гинеколог дома. Ей не хочется идти в больницу ради безнадежного случая. Ночь, ранняя весна, темень и холод. Меня принимает акушерка, мать моей бывшей ученицы. Я слышу, как она звонит домой гинекологу. Микрофон древнего телефона орет так, что за тонкой дощатой стеной палаты слышно весь разговор:
— Какое раскрытие?
— Четыре с половиной пальца.
— А схватки?
— Через минуту.
— Чего я пойду ночью, она все равно выкинет. Разберись без меня.
Акушерка везет капельницу и прячет от меня глаза. Я лежу в коридоре. В палатах нет мест. Больничка маленькая. Я все понимаю, но не могу смириться с тем, что моей девочки скоро не станет.
— Кто из медсестер в смене?
— Ольга. Сейчас разбужу.
У моей девочки есть надежда. Даже если все все понимают, нам повезло. Здесь Ольга. Это последнее, во что я могу верить. Я верю в Ольгу.
В медсестринской быстрая возня.
— Чего ты меня сразу не разбудила?!
— А чего будить, если схватки через минуту?!
— Твое какое дело?! — Ольга с матом несется по коридору, проверяет капельницу. Она прячет от меня глаза.
— Сделать уже ничего нельзя, у тебя роды. Молись.
Я все понимаю, но держусь за Ольгу как за серебряную струну, соединяющую явленный мир с потусторонним чудом.
— Молись Богородице, проси, чтобы она спасла ребенка. Все равно выкинешь, но, может быть, чудом выживет. Я буду с тобой молиться.
Я не верю в Богородицу, я верю в Ольгу.
— Ольга, я не знаю ни одной молитвы.
— Я буду говорить, а ты повторяй, — Ольга садится на кровать и берет меня за руку.
Я послушно повторяю за Ольгой слова первой в жизни молитвы. Я не прошу, чтобы ребенок остался в живых. Я прошу о том, чтобы он не рождался. Я ищу защиты и помощи у двух матерей. Дева Мария, оставь мне мою девочку. Если ты оставишь ее, она будет носить твое имя.
Мы держимся за руки всю ночь. К шести утра схватки останавливаются. В восемь приходит гинеколог. Я сплю. Я устала.
— Заснула? Это хорошо. Давно выкинула?
Я не хочу видеть врача, бросившего меня ночью на сельскую акушерку и медсестру. Я закрываю глаза и отворачиваюсь к стене. Акушерка рассказывает ей, что роды остановились. Меня ведут в смотровую. Раскрытия нет.
Роды не останавливаются. Так не бывает. Но при Ольге не умирают. И, если это очень важно, и две женщины просят третью о спасении ребенка, она не может не откликнуться.
Я уеду из этой деревни через пять лет. Еще через пятнадцать я встречусь со своими бывшими учениками в Москве.
— Ольгу помните? Смогла она оттуда уехать?
Ольга вышла замуж за своего лейтенанта и переехала жить в военный городок.
— При ней так никто и не умирал?
— Не умирал.
— Я рада, что у нее все сложилось.
Они прячут от меня глаза. Лейтенант уехал в другой гарнизон. Она должна была уехать следом за ним, зашла на почту за его письмом, торопилась в больницу. Когда вышла на крыльцо, поскользнулась на льду, упала на ступеньки и сломала шейные позвонки.
Мою кареглазую дочь зовут Мария. Она думает, что ее назвали в честь бабушек. Когда в середине лета я родила ее все в той же деревенской больнице, Ольга приходила на нее посмотреть.
Может быть, нам нужно молиться о том, чтобы в больницах не прекращались Ольги, которые не сдаются даже, когда сделать уже ничего нельзя?
©Светлана КомароваАвтор с дочерью и сыном
Фото: из личного архива автора
yaplakal.com