Конкурс Коротких Креативов №11 - Голосование

Можно стрелять из бластеров, кричать "Ура!" и кидать в воздух шлекмы от скафандров.
Жюри конкурса закончило отбор лучших по его мнению рассказов присланных на конкурс "ККК-11. Весна в Космосе" и теперь выставаляет для всеобщего прочтения и голосования 25 лучших из них.

Признаюсь честно, рассказы все разные и жюри было очень нелегко отобрать действительно лучшие. Но на мой глупый взгляд все авторы справились с заданием на отлично. Весна в Космосе удалась однозначно.

PS Напоминаю. Сообщать о своем прохождении или непрохождении в голосование читателей - нарушение Правил Конкурса, карается баном и снятием рассказа с голосования. Также запрещены накрутки голосов и репостинг без копирайта на другие ресурсы.

PPS Напоминаю. Открытое голосование-опрос - с 8 апреля до 15 апреля 2014 года (окончание голосования в полночь).

01. Самый Первый.


- Королёв, слушаю.
- Ракета на стартовом столе, готова, Сергей Павлович.
- Хорошо, если вдруг будут изменения, накладки – докладывайте сразу.
Королёв положил трубку, глубоко вдохнул, потёр красные от бессонницы глаза. «Чаю бы покрепче, - подумал он, - С лимоном. И поспать хотя бы часок. Но потом. Всё потом»
Телефон снова зазвонил.
- Королёв, слушаю.
- Это Лукьянов, начальник отдела подготовки нулевого отряда.
По извиняющемуся тону Лукьянова Королёв понял – что-то пошло не так.
- Докладывайте! - жёстко бросил он в трубку.
- Николай Беспаленко не может лететь.
- Как не может?! – Королёв вскочил, случайно столкнув со стола папки с анкетами кандидатов в космонавты. Печатные листы с фотографиями на скрепках в уголках разлетелись по всему кабинету. - Позавчера на закрытом совещании ты сам, Аркадий Сергеевич при партийной комиссии заявлял, что кандидатура идеальная! До старта десять часов!
- Он заболел.
- Чем? Когда успел-то?!
- У него ветрянка. Температурит, переносит тяжело. Острое начало, - грустно ответил Лукьянов.
- У здорового двадцатипятилетнего парня?! Детская болезнь? – Королёв почти кричал, он бы выскочил в коридор, но не давал короткий провод телефонного аппарата.
- Лаборантка наша, Вера Кузьминична, заболела сначала, ей дочка из садика ветрянку принесла. Верочка внимания не обратила и ходила на работу. Когда заметили высыпания, сразу отправили её на больничный. Но поздно, инкубационный период уже начался у Николая… Мы-то сами думали, что уж такой ерундой, как ветряная оспа, Беспаленко переболел в детстве! – Лукьянов тоже повысил голос.
- А надо было не думать, а проверять! Ладно, - Королёв поморщился, - Дублёра ко мне!
- Сергей Павлович… Может, обойдёмся без этого запуска? У Мареева не самые выдающиеся психологические характеристики, – осторожно начал Лукьянов, но Королёв его перебил:
- У меня ракета уже на столе, Аркадий Сергеевич. Наша, советская, большая космическая ракета. И что же, мы её не запустим из-за того, что наш космонавт заболел ветрянкой? Пригласите Мареева, - устало закончил Королёв, бросил трубку на стол, чтобы телефон больше не зазвонил и начал собирать с пола бумаги.
- Так, Мареев, значит. «Не самые выдающиеся психологические характеристики», - вполголоса передразнил Королёв начальника отдела подготовки нулевого отряда, - А кому они нужны сейчас? – негромко разговаривал он сам с собой, - Герой не может быть хладнокровным. Он должен гореть идеей.
Чёткие шаги долетели из коридора, замерев перед дверью.
- Войдите! – крикнул Королёв, не дожидаясь стука. Мареев уверенно открыл дверь, отрапортовав:
- Лейтенант Мареев по Вашему приказанию явился!
- Вольно, - улыбнулся Королёв, рассматривая парня. Ладный, невысокий, немного скованный, с большими внимательными глазами. Сергей Павлович снова встал из-за стола с папкой в руках. Прочёл вслух негромко:
- Мареев Глеб Захарович, 1932 года рождения, русский, партийный, военный лётчик, прыжки с парашютом в активе, в нулевом отряде – с января прошлого года. Холост, сирота, воспитывался в детском доме. Всё верно?
- Так точно, - улыбнулся Мареев.
- Глеб Захарович, - Королёв присел на край массивной столешницы и по-отечески положил руку Марееву на плечо.
- Глеб Захарович, - повторил он, - Вы стартуете через восемь часов. Я знаю, что Вы готовы. Над этим работали лучшие советские специалисты. Может, Лукьянов сомневается, но я в Вас верю. Восьмого апреля на закрытом заседании мы утверждали списки космонавтов. Послезавтра летит Юра Гагарин. Вы не знакомы. Про их отряд писали газеты, а вас тренировали в полной изоляции. Вас трое: Вы, Беспаленко и Трифонов. Но Трифонова не утвердили, Беспаленко заболел… - Королёв скрипнул зубами, но взял себя в руки, - …А потому, готовьтесь. Юра Гагарин будет первым двенадцатого апреля, а Вы – самым первым. Сегодня. Мы собрали две ракеты, два «Востока». У Юры – «Восток-1». У Вас – просто «Восток». Полная копия. Но в гагаринской жизнеобеспечения - на десять суток, а у Вас – на сутки-полтора максимум. И то, только кислорода. Но Гагарину находиться в космосе придётся около пары часов, Вам же предстоит смотреть на Землю где-то минут тридцать. Задача ясна?
- Так точно! – Мареев не переставал улыбаться.
- Продолжим, - Королёв нервно заходил по кабинету, - Мы не просто так выбирали вас таких – неженатых, без семей, без родственников. На всякий случай. Вас никто не ждёт, не ищет, и не будет искать, - Сергей Павлович снова потёр сухие глаза, - На Вашем полёте мы отработаем все нюансы гагаринского старта и приземления, за которыми будет следить весь мир. Именно Вы сегодня торите эту космическую дорогу. И уже потом по ней пойдут первые люди. Государство гарантирует Вам полное содержание на всю жизнь, но подвиг Ваш будет бесславным. Такие условия, Глеб Захарович. Вы можешь отказаться прямо сейчас. Я не могу Вас заставить.
- Я полечу! – упрямо и серьёзно сказал Мареев.
- Я так и думал, - так же серьёзно ответил ему Королёв и вдруг улыбнулся: - Выбирайте позывной!
- «Апрель», - Мареев не думал ни секунды.
- Добро, договорились! Ещё вопросы есть?
- Есть, - снова широко улыбнулся Мареев, - Сергей Павлович, а как Вы думаете, что будет с космическими полётами через полвека?
- У СССР всё будет! – уверенно сказал Королёв, - Война закончилась каких-то шестнадцать лет назад! Не все города ещё восстановлены, а мы уже запускаем человека, советского человека, в космос, представляете, какая скорость прогресса?! Уже есть идеи по высадке на Луну, по организации лунных поселений. И мы сделаем это! А через пятьдесят лет построим на Марсе Москву! Такую же огромную и красивую! Будем летать в другие галактики, откроем новые планеты! А Вы – первый, и я Вам немного завидую, Глеб Захарович. Простите, размечтался, идите, готовьтесь к полёту!
- Есть готовиться к полёту! – Мареев вскочил, «щёлкнул» каблуками мягкой обуви и вышел из кабинета.

- «Апрель», я «Заря», даём зажигание.
- Есть зажигание.
- Предварительная ступень.
- Есть предварительная.
- Тебе не страшно, Глеб? – вдруг совсем просто спросил Королёв.
- Нет, - сразу ответил Мареев, - Но я очень волнуюсь.
- Все показатели в норме. Промежуточная, - вернулся к отсчёту Королёв.
- Есть промежуточная.
- Подъём!
- Я первый! – пролетел по узлу связи радостный шёпот Мареева.

- «Апрель», я «Заря», по нашим данным все параметры без отклонений, десять минут - полёт нормальный, как Вы себя чувствуете?
Тишина.
- «Апрель», я «Заря», Вы скоро выйдете из зоны радиоприёма, отвечайте!
- Как красиво, Сергей Павлович, Вы бы видели. И как легко! - зачарованно протянул Мареев.
В полумраке центра управления полётами снял наушники связист.
- Сергей Павлович, «Апрель» покинет зону связи через двадцать минут.
Королёв повернулся к техникам.
- Возвращайте его через четверть часа. Инструкции дадим ему сейчас.

Спиной Королёв почувствовал – что-то происходит позади, что-то нехорошее и фатальное. Он обернулся – перед ним стоял с пачкой бумаг, нервно приглаживая топорщившиеся волосы, его второй заместитель Михаил Борисович.
- Сергей Павлович, у нас ЧП.
- Что такое? – раздражённо отбросил чёрный эбонитовый диск микрофона Королёв.
- Он ушёл гораздо дальше расчётной орбиты. Мы не сможем его вернуть.
- Как?!
- Мы сами не поняли. Скорости и гравитация сошлись в странной точке. Он как бы… Завис, - Михаил Борисович пытался сунуть в руки Королёву какие-то листы с цифрами и графиками.
- Вы же говорили, что при любых обстоятельствах «Восток» самостоятельно сможет сменить орбиту и приземлиться! – закричал Королёв.
- Да, но скорости и гравитация… - снова начал Михаил Борисович.
-А ему я что скажу? – Королёв выбил из рук Михаила Борисовича кипу бумаг и ткнул пальцем в потолок, - Ему, Глебу Марееву, я скажу что вы, мерзавцы, перепутали цифры, да?! – исписанные листы, кружась, медленно опускались на пол.
- Перед ЦК ещё придётся отчитаться, - осторожно прошептал Михаил Борисович.
- Да плевал я на них! – хлопнул по столу жёсткой ладонью Сергей Павлович.
Михаил Борисович испуганно вжал голову в плечи.
- Плевал! – повторил Королёв, - Я уже и по лагерям поездил, и в расстрельных списках значился, чего мне бояться? Человек там болтается! В железном шаре, который я, который мы с вами придумали и создали! – потряс кулаком Сергей Павлович, - Вот где трагедия! И я, слышите, я – не Вы, должен буду сказать ему, что он не вернётся!
- Виновного непременно отдадим под суд! – прошелестел Михаил Борисович.
- Нет! – Королёв поморщился, - Соберите бумаги, пусть этот же человек всё перепроверит с учётом ошибки. Послезавтра стартует Гагарин.

- «Апрель», я «Заря»… Глеб…
- На связи!
- Что видишь, «Апрель»?
- Удивительные вещи, «Заря» - подо мной медленно-медленно вращается Земля, а Солнце замерло. Висит в одной точке, я на иллюминаторе карандашом крестик поставил, Солнце точно не движется, точнее, не движется «Восток» относительно Солнца.
- Глеб, у нас… ошибка, прости, - тяжело выдохнул Королёв, - Мы не сможем тебя вернуть с орбиты на Землю.
Тишина.
- Глеб!
- Запаздывает сигнал уже сильно! – связист помахал Королёву рукой.
- «Заря», я «Апрель», вас понял, - бесцветным голосом ответил Глеб.
- Прости, Глеб, может, это не так уж и важно сейчас, но помни – ты первый! - у Королёва дрожали губы, но он старался говорить твёрдо, - Что мы можем для тебя сделать?
- Ничего, - долетел голос через минуту, - Просто запишите, что я горжусь собой, горжусь вами всеми. У нас получилось. Пусть и почти. Это мизерная цена за другие галактики и планеты через полвека, товарищ Королёв. Я верю в Ваши слова. Поцелуйте за меня землю, Сергей Павлович, передавайте всем, что…
- Он вышел из зоны, товарищ Королёв, - связист тихо подошёл, сжимая тёплые наушники побелевшими пальцами, - Это всё, да?
Королёв кивнул и закрыл лицо руками.

«Удивительно осознавать, что у вас там, внизу, будут меняться день и ночь, месяцы и года, а я так же буду парить здесь, без координат и движений, глядя на зависшее солнце. У меня ничего не изменится. И всегда будет десятое апреля. Кто бы знал, что вечная весна для меня будет выглядеть так…»

Глеб отбросил карандаш. Он плавно отлетел к мягкой закруглённой стенке, отскочил от неё и начал медленно вращаться. Глеб пытался записывать всё, о чём думал, но сил и мыслей больше не осталось. Судя по часам, двенадцатое апреля уже наступило, но Солнце безжалостно и безразлично ярко сияло в карандашном перекрестье, не сдвинувшись ни на миллиметр, а значит, в земном понимании, продолжалось десятое апреля вечной весны Глеба Мареева.

Кончался кислород, кружилась голова, голодные спазмы сжимали желудок. Пару раз Глеб начинал плакать от одиночества и страха близкой смерти, но останавливался – бесценная вода покидала его организм вместе с бесполезными слезами.

Аварийный кислородный баллон уже отдал последние граммы газа и Глеб понял, что его космический полёт закончится сегодня. Он больше ничего не боялся, лишь дышал часто-часто, каждые несколько минут осторожно протирая крошечный иллюминатор от испарины и надеясь, что Солнце всё-таки уйдёт из графитового прицела.

- Всё, теперь точно всё, - прошептал Глеб, закрыл глаза, выдохнул и больше вдохнуть не смог. Он уже почти потерял сознание, когда тишина шлемофона вдруг ожила, и последним, что он услышал сквозь шум и треск помех, был чей-то торжествующий крик: «Поехали!».

Это сообщение отредактировал Озверин - 8.04.2014 - 17:27

02, Не неси в себе зла

Когда я пришел в себя, звезды в моей голове прекратили свой бег и остановились. Датчики, прикрепленные к телу, передали данные о моем состоянии палате и мягкий, чуть приглушенный свет появился по контуру потолка. Именно он прогнал звезды, что бежали, то вспыхивая, то теряя свет в моей голове.
Когда я пришел в себя, я помнил все. Я помнил даже то, как оказался здесь, в палате орбитального госпиталя, зависшего возле Зеты-2. Помнил, как погасло все и зажглись те звезды-бегуны и искусственный голос хирурга сообщил мне, что сейчас я буду погружен в сон, чтобы... Дальше я уже не слушал и не слышал. Не слушал — потому что не слышал. А впрочем, не особо и хотел. Сейчас, спустя три недели, мое тело было пусть и не в идеальном состоянии, но гораздо лучше, чем тогда, когда звучал искусственный голос и зажигались звезды. Чуть хуже было с тем, что, вероятно, по мнению Рейкъявикского Университета Природы Человека, не существовало. Плохо было с душой. Совсем.

Когда я пришел в себя, я помнил все.

***
Я помнил, как упал камень в воды лысуаньского озера и кровавые круги побежали по его поверхности, рождая рябь, заставляя свет местного светила бить в глаза. Еще чуть-чуть и нас затопят волны лысуаньской весны — яркой, цветастой, горячей.
Богдан Джамайка чуть прищурился и повернулся ко мне.
- Еджин, и ты понимаешь, что они сделали дальше?
Я скривился. Потом выплюнул уже пустую капсулу джоя в те же воды, куда ушел до этого камень Джамайки.
- Понимаю. Согласно параграфа 12 они нейтрализовали угрозу работе дипломатической миссии...
- Угу. - Джамайка укоризненно проводил взглядом тонущую капсулу из-под джоя. - Нейтрализовали. Тех несчастных лысуаньцев просто сожгли вместе с катером, а их шамана-президента держат вон там, в блоке 14, под охраной.
Джамайка кивнул давно не стриженной головой в сторону тюремного блока, окна которого выходили на берег залива, на котором мы с ним и сидели.
Я, Еджин Говорухин, техник-стрелок экспедиции и Богдан Джамайка, клирик-душевник, гордый сын какого-то народа с Земли, от которого ему осталось в наследству то ли имя, то ли фамилия.
- Богда, корабль строят - металл плавят, сам знаешь ведь. Мы ведь в начале пути, лысуаньцы смогут в дальнейшем получить от нас очень и очень многое.
- Еджи, да как-то слишком много металла этого... И все окалиной норовит уйти. И забываем, что не окалина это, а живые существа.
- Но ведь получилось так, что мы впереди и на подъеме, а они немного припоздали, но с нашей помощью нагонят.
- Нагонят? Мы на подъеме? Еджи, а ты слушал дебаты на последних выборах? Слышал о чем говорят и что обещают — разве это маркеры цивилизации на подъеме...
Я покачал головой. Клирики-душевники, что с них взять. И так у нас во флоте говорили, что они существуют как хранилище того, от чего нас, экипаж, спасать должны.

***
Я чуть шевельнул рукой, вынудив камеру сиделки фиксировать речевую активность пациента.
- Пить. Сок. Джайнетта с мякотью.
Глоток кисловатой джайнетты освежил и немного прочистил мне голову. Ведь я уже тогда мог бы всех спасти, если бы сказал остальным, что Джамайка... Хотя... Что я мог сказать и кому? Джамайка был моим другом, я знал, что он любит похандрить и порассуждать о странном, я привык к этому, это не вызывало ни опаски, ни тревоги. Может, чуть позже, когда я увидел...

***
- Богда, ты чего делаешь?
Я подошел ближе и словно случайно встал так, чтобы перекрыть обзор камере с пирса.
Джамайка не оглянулся на меня. Он сидел на принесенном им откуда-то полипластовом контейнере, в которых обычно перевозят выстрелы для бронированных «Тортуаз». Сидел и смотрел в бронестекло камеры блока 14. Прямо в глаза того лысуаньского шамана-президента.
- Да, и это тоже.
- А? - я, чуть не упавший в этот странный взгляд, оглянулся на Джамайку. - Что ты тут делаешь, спрашиваю?
- Нет, эпоху Ренессанса нельзя было назвать вариантом, когда Человечество готово было резко встать и выпрямиться. Скорее, под это определение попадает эпоха Нео-реконкисты, когда мы начали теснить полумесяц. Или даже период, наступивший после Нео-реконкисты, когда и полумесяцу, и остальным нашлось время, место и дело.
- Джамайка, ты с кем говоришь? Богда! - я потормошил его за плечо.
Он встретился со мной взглядом, спокойным, чистым.
- Еджи, я говорю с Ра Туанем. Интересный собеседник, ты знаешь...

Я оглянулся. Глаза шамана ненадолго скрылись за морщинистыми тяжелыми веками. Потом он посмотрел на меня, на Джамайку и отвернулся от окна.

- А как ты с ним говоришь, если он молчит?
- В том-то и дело! - Богдан оживился. - Представляешь, они, оказывается, могу говорить не используя звук. Представляешь, Еджи, мы уже год на планете, а даже не подозревали об этом!
Тут он встрепенулся. Зачем-то оглянулся с тревогой.
- Только, знаешь, давай и мы пока ничего никому не скажем.
- Это нарушение параграфа 3 и ведет к прямой угрозе...
- Брось, Еджи, давай расскажем чуть позже, я хочу лишь еще немного поболтать с ним. Скажем сейчас и его заберет от нас секретка.
Секретку я не любил. А Богдан был моим другом. Станете меня осуждать? Ваше право.

***
Еще глоток джайнетты, еще немного спазмов совести, уколов сожаления. Интересно, могло ли случиться так, как предполагали Богдан и я? Ну, поболтал бы он с этим Ра Туанем, как болтал после того случая еще несколько раз, потом мы сказали бы научникам об обнаружившемся факте, те сообщили бы секретке и... все закончилось бы хорошо.
Но оно не закончилось хорошо. Через неделю в порту, где из подошедших речных катеров-лабораторий выгружали контейнеры для перегрузки их на орбитальные челноки, сломалась линия транспортной подачи. И один из контейнеров потерял запирающие механизмы. На пирс, где стоял Богдан и еще несколько офицеров вывалилась... перепуганная лысуаньская девушка. В медицинском бандаже, со следами операции на той части тела, через которую так удобно вырезать их знаменитую селезенку.
Я тогда с Богданом в баре встретился. Пьяным в хлам, вдрызг.
***

- Еджи, понимаешь... У них есть легенда, что иногда, когда в душах живых заводится много «зухейи», из залива выходит Кроско, жуткий монстр, живущий глубоко под водой. Он весной выходит. После «суровых дней». То есть, после зимы, когда из-за проблем с едой и прочими ресурсами лысуаньцы вынуждены был обнажать свои души, теряя налет культуры, проявлять не самые лучшие свои черты — как и наши предки, Еджи. А из воды — потому что лысуаньцы верят, что там, в глубинах живет Мать Всего Сущего, и кроско, а их много, ее дети. Весной, в первый ее день, Кроско выходит к людям и «держит с ними взгляд», и если никто не сможет победить его в этой схватке взглядом, он убивает всех жителей деревни.
- А что такое «зухейа»?
- Не знаю. Я п-пытался... Пытался п-понять, но Ра Туань мне толком не сказал ничего. Зухейи становится много в человеке, когда он делает зло без сожаления. Если ты накормишь бездомного, извинишься после ссоры перед женой, не возьмешь чужого — в тебе мало зухейи.
- Забавно. – я охлебнул еще немного пива. - Получается, эта лысуаньская зухейя — наше отсутствие совести и все. А Кроско это к чему и зачем? Почему он выходит, когда зухейи этой много?
- А я говорил! - Джамайка поднял вверх палец — Бой взглядами. Кроско может победить только тот, в ком зухейи немного. Несущие зло — погибают, в ком его больше — погибает первым.
- Ишь как.
- Ага. Представляешь, и регуляторная функция, и Бог-спаситель — все как полагается. Такая гарантия, что их цивилизация не будет откатываться назад, не будет регрессировать. Потому что зло без сожаления — регрессия, упадок для народа. И они вправду верят в него, не смотря ни на что. Их деды рассказывают своим внукам о случаях, когда Кроско выходил сам и о случаях, когда его призывали, бывало и такое.
- Ладно. Богда, к черту этого Кроско, давай еще пива закажем.
- Угу. Еджи, а ты в курсе, что через три дня уже весна? Ладно-ладно, понял, пиво, значит, пиво.
О случившемся на пирсе мы в тот день не говорили. Я думал поговорить с ним об этом потом. Что-то не давало мне покоя, что-то казалось жутко неправильным.
Не получилось поговорить...

***
Я отставил в сторону пустой контейнер. Нажал на кнопку вспомогательной системы очистки организма.
Не получилось тогда у нас с Богдой поговорить. Я ушел из бара раньше, чем он. Он просто не хотел уходить. Заказывал еще и еще. Бармен Ростик радовался, он был в выигрыше. Я не радовался. Мой друг был в раздрае, а я не мог ему ничем помочь. В конце концов, когда я уже начал терять сознание, я вызвал машину и уехал. А Богдан остался.
Камера на пирсе зафиксировала, как он стоял, кричал в сторону моря. Зафиксировала даже какие-то странные всплески в водах залива. Зафиксировала, как он раскинул руки и... Упал. Вниз. В багровую, тяжелую воду этой планеты.
Так от нас ушел мой друг Богдан Джамайка, клирик-душевник второй экспедиции.

***
- Еджин, завтра дежуришь.
- Так ведь, завтра все еще мой выходной?
- Поговори мне. Завтра дежуришь, завтра выход по третьей категории.
- Что? - я опешил и поспешил оторваться от экрана, на котором набирал письмо своей Луне. Письмо, в котором рассказывал о погибшем друге Богдане.
- То. - голос командира был полон скрытой тревоги. - Второй транспорт в потерях за эти два дня. Никак партизаны завелись. Нужен выход наших ребят по третьей категории. Постарайтесь отловить их, не убивайте сразу всех. Пойдете на тяжелых коптерах.
- Понял. А транспорт в потерях — он пропал совсем?
- Нет. - командир скривился. А в глазах его я прочел что-то, чего там быть не должно было. Страх. - Транспорты обнаружены в дневном переходе от базы. Груз пропал. Ну, тот груз. Люди пропали. Вернее... Люди не пропали, они остались в транспорте. Фрагментарно. По всему транспорту.
- Ни...чего себе... - протянул я. - Бронелюки?
- Некоторые открыты, некоторые выломаны.
Я задумался. Нехорошим душком пахло дело.
- А местных допрашивали? Что-то говорят?
- Да, отвезли одного к транспорту. Он начал лепетать какую-то чушь про Кроско. Ты, наверное, слышал уже эту местную ересь?
- Угу.

***
Я поерзал немного, чтобы шланги вспомогательной системы улеглись удобнее. Странное дело, я помню все до мелочей о том дне. Помню, как вылетали с территории базы, как привычно я сжимал в руке мою верную «Иглу», как перешучивались с ребятами.


Я помню даже, что я попытался их остановить.
***

- Сержант, я предлагаю не спускаться так близко к воде, а отойти обратно к коптерам и вызвать с базы катер с нормальным вооружением.
- Еджин, отставить праздновать труса. Сенсоры показывают, что крупный объект биологической природы от транспорта ушел именно сюда и я не намерен возвращаться, пока не узнаю что это и что оно делало там, где погибли наши люди.
- Ну, хищник выходил, может, какой, мало ли здесь неизученной нами фауны.
- Оставить обсуждение. Выполнять приказ.

Что мне нужно было делать? Не исполнять приказ? Махнув рукой, я перехватил «Иглу» и взял под наблюдение свой сектор.
И именно поэтому я не видел, как погиб первый. Как метнулась вверх красная струя его крови одновременно с резким, но непродолжительным криком.
Как шагнуло из воды, вслед за тем, что можно было назвать щупальцами что-то страшное.
Я поворачивал оружие, ловя в прицел то, что выходило, потому отчетливо, до отвращения отчетливо видел, как погиб командир, как тут же погибли еще двое техников-стрелков.
Видел, как нечто, вышедшее из воды, повернуло ко мне свою голову.
Гуманоид, крупный, в полтора раза крупнее обычного лысуаньца, сильные руки, из локтевого сустава которых змеятся гибкие щупальца с костяным лезвием на конце. Сознание техника-стрелка старалось просчитать уязвимые точки.
И тут мы встретились с ним взглядом. Мои глаза встретились с глазами Кроско. С глазами моего друга Богдана Джамайки...

- Богда... - я опустил «Иглу» - Ты? Что с тобой?
Существо чуть отступило назад. Щупальца взметнулись по бокам от меня и с шипением ушли в сторону, обратно, к своему владельцу.
Кроско чуть приоткрыл губы. Глаза его впились в мои.
Мы замерли.
- Богдан. Понимаешь, Еджин? - голос раздавался прямо в моей голове. - Бог дан. Я есть, здесь и сейчас.
- Богда, ты о чем? Что с тобой? - я лепетал, язык плохо слушался меня.
- Не понимаешь. Но поймешь. Нет Богдана. Есть я. Это мог быть кто угодно, Еджи. Каждый раз это был лысуанец, но, как оказалось, это мог быть я. Кроско не решает, решает Она. Уходи, Еджи. Быстро.
- Что? Богда? Я ни черта не понимаю... Что с тобой, почему ты?
- Потому что кто-то должен был быть, Еджи. Потому что нельзя нести с собой только зло, зло без сожаления. Потому что что-то должно остановить.

Моя рука дернулась, ствол «Иглы» поднялся.
- Не надо, Еджи. Просто уходи. Уходи сразу к резервной точке забора выживших. Не возвращайся к базе.
- Почему?
- Потому что туда возвращаюсь я.

Кроско посмотрел в сторону, где находился наш коптер. Повернул голову ко мне.

Наши глаза снова встретились. Мы держали взгляд долго, мучительно долго. Наконец, я не выдержал и...
...Вскинул «Иглу», но... Опоздал буквально на долю секунды. Щупальца метнулись ко мне серыми молниями, мир вспыхнул чем-то ярким и отчего-то горячим.

Придя в себя, я пополз в направлении резервной точки. Знал, что не доползу, вся надежда была на передатчик. И хоть одна надежда в этом мире, хоть одна надежда на этой планете оправдалась. Когда я услышал басовитое гудение спасательного коптера, я снова закрыл глаза и позволил звездам начать свой забег.

***
Сейчас же, борясь с изнуряющим желанием принять две, а то и три капсулы джоя, я вспоминаю и думаю... Думаю до звезд в голове, думаю до предупреждающего сигнала медсистемы, погружающей меня в сон.
Выживших эвакуировали. Было несколько заседаний Парламента, на которых решался вопрос о третьей экспедиции, с более серьезной экипировкой и вооружением. Человечество не думало, человечество решало проблему.
Думал только я, Еджи Говорухин, техник-стрелок, столкнувшийся с тем, что... Думал о том остался ли я жив, потому что во мне мало «зухейи»? Или я остался жив, чтобы во мне ее стало мало... И что... Что будет дальше?

03. Весна в Павильоне

Источаемый вентиляцией, студеный и влажный запах весны уже во всю витал в воздухе. Дни стали заметно длиннее и теплее - дневной свет в коридорах и галереях стал включаться раньше и гаснуть позже. Михаил Павлович Матов, как и прочие обитатели Улья, знал, что это работа распорядителей. Примеси "сто цветущих трав" в системах циркуляции, синтезированный щебет вымышленных птиц и нарастающая продолжительность освещения играли с шишковидным телом, ласкали кору и кружили рваным ритмом танго подкорковые структуры головного мозга, потакая растерянной эволюции человеческого рода. Они ловко имитировали весну, совсем такую, какая была тысячу лет назад на Земле.
Календарь на стене все твердил, что сегодня десятое марта. Разумеется, никакого марта и никакого "сегодня" в Улье - гигантской космической станции, что вот уже тысячелетие вращается в безжизненном пространстве вокруг Солнца по орбите, где раньше была планета Земля- уничтоженная колыбель человечества, так и не забытая ныне. Совершенная экосистема с регулируемым климатом, календарь и относительное земное время, автоматическая поддержка и рециркуляция веществ Улья, циклы дня и ночи. Все это было необходимостью несовершенного людского организма. Даже гравитация, равная земной, за счет усиления нейтронными взаимодействиями была важна. Михаил Павлович поморщился: осознавать, что тебя умело обводят вокруг пальца и, вопреки всему, верить в обман было пренеприятно и как-то по животному.
- Господин доктор, - а может можно как-то отсрочить союз? - вернул Матова от тягостных размышлений заискивающий фальцет.
- Можете одеваться. Вы абсолютно здоровы и готовы к деторождению, - раздраженно ответил молодой врач, ставя электронную печать на браслет освидетельствованного. - В течение недели обратитесь в институт репродукции, там вам подберут жену.
Молодой нерешительный мужчина с впалой грудью и бледной кожей совсем поник от этой новости и стал белее стерильных стен смотровой. Думать о женщине ему было отвратительно. Еще один гомосексуалист, каких стало большинство, пытался избежать действия закона Сената об обязательном скрещивании. Жалкий и женоподобный: с узкими плечами и широкими бедрами - такой же как тысячи других в Улье. Явный и верный признак вырождения популяции: все люди похожи друг на друга, не испытывают тягу к совокуплению и насилу производят одинаковых детей, усугубляя тем самым положение колонии. Институт репродукции тщетно пытается решить эту проблему, скрещивая наиболее генотипически разнородных особей. Но изоляция дает свои всходы - население Улья неуклонно сокращается.
Пациент оделся: чулки из ненатурального шелка, трикотажные кеды, рейтузы, кожаная куртка, напудренный парик восемнадцатого века Земли. Михаил Павлович улыбнулся этой эклектике, коротко пожал кривую руку с накрашенными лаком ногтями и произнес тоном, не предполагающим возражений:
- Вы свободны, - сказал он и склонился над столом.
Человечек переминался с ноги на ногу, нервически заламывал за спиной руки и часто моргал накрашенными глазами, как бы осмеливаясь на что-то. Но так и не решился - попятился и тихо вышел.
Доктор Матов принялся за формы, которые собрались на неделе, но как-то задумался да так и застыл, уперев взгляд в одну точку на стене кабинета.
Когда на часах пробило два пополудни, господин доктор вспомнил про обед. Он закрыл кабинет и длинным неторопливым шагом двинулся по пассажу в общую столовую, одетый в платье конца девятнадцатого земного века с тростью в руках.
Доктор был молод – ему не было и тридцати. Михаил Павлович настолько же отличался от всех знакомых ему мужчин, насколько все они были похожи между собой. Высокий, широкоплечий, зеленоглазый, с каштановыми волосами в противовес обрюзгшим человечкам с прозрачными слезливыми глазками и безвольными подбородками. Волосы мужчин были жидкими, а большинство из них к сорока годам и вовсе лысели, а плешь покрывали мелкие веснушки. Из-за этой непохожести люди сторонились доктора Матова, да и он не трудился скрывать свое к ним презрение.
При политическом устройстве Улья - интеллектуальной олигархии, где все ветви власти принадлежали Сенату - пяти наиболее компетентным мужам, обыватели не имели права голоса. Да в общем-то они и не нуждались в нем, так как мало что понимали. Работали - единицы. Михаилу Павловичу повезло получить квоту на профессию - выпало стать врачом, и поверьте, в автоматизированном мире Улья, где один из сотни имел возможность работать, одинаковое счастье - быть инженером или доктором. Но Матов все равно умудрялся быть несчастным и вечно удрученным. Большинство располагало своим временем по собственному усмотрению то есть бессмысленно. В основном люди приходили к крайностям: неприкладные науки чувственных сфер, философия, бесконечные чаепития, римские однополые оргии и курение синтетического опиума. Духовное вырождение следовало верным пажом за вырождением физическим.
Это был центральный пассаж жилого сектора, конденсат к дождю не собирался и Михаил Павлович не стал брать транспортную капсулу, решив прогуляться перед обедом. Стены коридора показывали одну из улиц в немецкой части Швейцарии. Трехмерные цветы с утерянным в недрах истории названием в кадках на балконах несуществующего более города. Легкий ветер доносил их слабый аромат. Шпили крыш и узкие деревянные окна с раскрытыми резными ставнями. В витринах магазинов доктор видел свое отражение. Трость глухо ударяла по монитору, изображение искажалось на миг и вновь ставало прежним. Все такое реальное и, вместе с тем, ненастоящее.
По дороге он не встретил никого, и это на главной улице! Стоит ли говорить, что население Улья сократилось с момента основания более, чем в сто раз. Доктор Матов не мог припомнить, когда видел живьем настоящего ребенка. Теперь название Улей не отображало своего первичного значения, когда люди буквально роились здесь, и стало скорей ироничным.
За столом с голубой скатертью сидел старший коллега, доктор Штерн, седой благодушный старик в греческой тоге. Доктора столовались вместе. Штерн с аппетитом поедал "Универсальное первое блюдо №2". Афанасий Штерн увлекался античной культурой и философией, а еще почему-то, а может, именно поэтому, считал себя учителем и покровителем доктора Матова. Михаил Павлович относился к сему снисходительно и лишь вежливо улыбался поучительным речам старика да называл его про себя ласково - "Афоня".
-Что-то вы припозднились, Мишенька, - прокряхтел старик, вытирая губы.
- Снова педераст пытался увильнуть от женщины, - говорил Матов, улыбаясь. Он сел и запихнул салфетку за ворот рубашки.
- Что вы, Мишенька? Что вы? Такие слова да за обедом. - всполошился, как старый петух, старец. - Ведь где это видано: правительство толкает его в капкан нелюбимой и незнакомой женщины! - Афоня пожевал губы, - А такие дела должны по любви происходить - это закон Венеры и Диониса!
"Старый сатир,"- усмехнулся молодой врач, но из уважения к почтенным сединам и сократовой лысине промолчал.
- Вот мы - врачи, Матов, гуманнейшая стезя. А между тем, вы людей не любите совершенно, - назидательно поднял указательный палец Штерн.
- Моя стезя обязывает их лечить, тогда как любовь - оставляет на мой суд, - нетерпеливо бросил молодой человек и мигом устыдился собственной несдержанности.
Дальше обедали молча: Штерн энергично уплетал за обе толстых щеки, Матов в задумчивости вяло гонял волны по тарелке.
- На грядущей неделе будет введен весенний рацион, - с энтузиазмом воскликнул Афоня, наконец покончив с обедом. Он откинулся на спинку, сомкнув руки на плотном круглом брюхе, а хищные глаза скосил на почти нетронутые блюда Михаила Павловича.
- Не все ли равно? Мне что зимний, что весенний- на один вкус, – слабым голосом ответил Матов и отложил приборы. – Одинаково отвратительный суррогат, идеально сбалансированный по составу.
- Вы будете доедать? – заискивающе спросил коллегу Штерн.
- Угощайтесь, - молодой человек отодвинул тарелку и вышел из-за стола.
В галерее уже шел небольшой плановый дождь, запахло озоном. Под стать дождю вода скатывалась с серой черепицы, намокли и потемнели цветы и закрылись ставни на ненастоящих окнах нарисованного на стенах города.
И до того тошно стало Михаилу Павловичу, что решил не идти на послеобеденное присутствие в клинику, не хотелось и домой – на радовали пятикомнатные докторские апартаменты. А ведь еще сто лет назад пришлось бы делить с кем-нибудь одну комнату.
Он побрел в сторону малозаселенных секторов, не раскрывая магнитного зонта из трости. Прошло менее четверти часа, как идеально уложенная при помощи ваксы куафюра промокла, растрепалась и потеряла вид. Матов замерз и решил свернуть в павильон с названием «Парк Британской Европы – Весна», где доселе не бывал.
Перед глазами открылось огромное пространство под серо-голубым небом. Волны фотонов падали сверху, грели лицо и озябшие руки, слепили глаза – имитировали Солнце, каким оно виделось предкам с Земли. Посреди павильона блестело золотой рябью озеро и отражало небо и деревья над водой. Деревья! Нескладные великаны, с молодыми зеленеющими листьями по веткам – нелепые, как едва оперившиеся птенцы. Захотелось потрогать их черные, влажные с виду стволы.
Михаил Павлович увидал аллею, что вела к воде и скамейку около кромки озера. На скамейке сидела дама в строгом темно-синем платье. Ее лицо пряталось от солнца в тени купола зонта. И вдруг он увидел: она чудо, как хороша. Черные как уголь волосы, подобранные кверху и перевязанные гиацинтовой ленточкой, бледная платиновая кожа, прямой острый носик, изящные тонкие брови. Малокровные губки придавали ей виду болезненного и хрупкого. Доктор подошел ближе, ноги казались ватными и непослушными. Сердце вырвалось и пустилось смерчем внутри грудной клетки, создавая черную дыру в которую не преминули последовать все внутренние органы Матова. Именно так ощущал все доктор, невзирая на всю антинаучность представлений и вопреки медицинскому образованию. Женщина, а скорее даже молодая девушка, читала книгу. Обычную книгу из бумаги, которую было уж нигде не достать. Книга покоилась на ее хрустальных коленях.
- Кхм… Гхм..- во рту все пересохло, - дозвольте разделить, то бишь составить компанию, вернее… - замялся Матов, будто все слова вылетели из головы. Срываться стал даже внутренний голос.
- Прошу, садитесь, - пришла на выручку барышня. Голос у нее оказался грудным, бархатным.
Михаил Павлович неуклюже сел и почувствовал себя преглупо.
- Может быть вы представитесь даме? – с тенью насмешки спросила незнакомка и повернулась к нему вполоборота. Чудная, совершенно непохожая на других. Черные, горячие глаза обожгли лицо доктора, и он покраснел.
-Матов, - неуверенно молвил он, - Михал Палыч.
- Марселин, - протянула руку девушка. Ладонь оказалась горячей и спину Матова закололи мелкие мурашки. –Вы курите, Миша?
Доктор достал из кармана никотиновый испаритель с картриджами и протянул новой знакомой. В ответ девушка залилась веселым смехом:
- Уберите, этому здесь не место.
Она достала из дамской сумочки полированную металлическую вещицу, щелкнула блестящая крышка. Марселин протянула Михаилу Павловичу нечто завернутое в белую тонкую бумагу.
- Это сигарета, буду учить вас курить! Возьмите вот так, давайте прикурю, - пояснила барышня.
Что-то чиркнуло и она поднесла маленький язычок пламени к концу сигареты.
- Открытый огонь, это же незаконно, - неожиданно для себя, равнодушно подметил доктор.
-Миша, не будьте занудой, - наиграно рассердилась девица и по-детски надула губки. - Тут и так мало настоящего. Пусть хоть огонь будет все тем же, первобытным.
Синеватый терпкий дым смешался с запахом парфюма, защекотал ноздри. Марселин придвинулась к доктору, и он ощутил тепло ее колена сквозь промокшую от дождя шерсть штанины. Как-то завязалась непринужденная беседа и обоим было покойно.
По поверхности озера скользили в причудливом танце белоснежные птицы, переплетая длинные гибкие шеи. Их ярко-красные клювы горели.
-Какие красивые, - сказал Михаил Павлович.
-Красивые и фальшивые, - голос барышни стал неожиданно холодным. -Они не чувствуют друг к друг никакого трепета, как это что есть мочи пытаются нам показать. И все такое же поддельное, все призвано имитировать: вон плывут по экрану облака - их форма никогда не повторяется, хоть просиди тут целую вечность - старается генератор случайных форм. И снег. И деревья неживые. А летом никогда не вырастут водные лилии... Здесь круглый год весна - у нее оборвалось дыхание.
-Я все больше вижу,- вполголоса произнес он, - что мы не создаем ничего нового: вся наша культура - ностальгия по прошлому, подражание старому и отмершему. Мы вот одеваемся с вами, обставляем комнаты, читаем книги- вроде и не замечаем, что сейчас не девятнадцатый земной век, а десятый космический. Жизнь стала погоней за уходящим паровозом.
-Но зачем? Зачем все это, Миша? Зачем мы как паук в янтаре?
Матов ответил не сразу:
-Быть может потому, что все мы одиноки? Не знаю, бред...
По лицу Марселин пробежала тень оживления, черты лица обрели некое лукавство.
-А хотите, я вам кое-что настоящее сейчас покажу? - и не дожидаясь ответа она взяла за руку оторопелого доктора и потащила к выходу из павильона. Коридор был слабо освещен фонарями вымышленного города.
Пока девушка вызывала капсулу перемещения, Матов тихо стоял сзади, вдыхал аромат ее волос, думал о том, какая она стройная и рослая, всего на полголовы ниже его.
-Здесь только одноместные, втиснемся вдвоем?
Было чрезвычайно волнительно плыть по пустым темным галереям в крохотной панорамной капсуле, прижавшись всем телом к чужому, в сущности, человеку. Тонкая девичья рука вела капсулу в нежилые сектора, где в коридорах не горел боле свет и не бывало никого, кроме роботов обслуживания десяток-другой лет.
Откинулась крышка капсулы и они вышли. Марселин подвела Михаила Павловича к огромному стеклянному окну во внешнем пределе Улья. За окном был космос. Космос, холодный и безжизненный. Миллионы ярких светил. Бессчетное множество планет, в чьих атмосферах каждое мгновение сходят разноцветные рассветы и тлеют закаты, но смотреть их некому. Немигающие звезды застыли за бортом, словно кусочки сахара в сиропе.
- Вот, что такое наше настоящее: блеск далеких звезд и биение сердца в пустой тишине. - с каждым словом из ее рта рвались клубы пара. Тут было довольно прохладно, так как системы обеспечения работали в половину мощности.
Матов снял свой френч и накинул на тонкие плечи девушки. Она пристально посмотрела ему в глаза - в них отразились и пустота и звезды и прочее, о чем она когда-либо говорила или думала.
-Говорят, с Земли казалось, что звезды мерцают... - зачем-то сказал Матов.
Так и стояли они молча. Каждый думал о своем, а может, об одном и том же. Михаил Павлович протянул руку и взял маленькую ладошку девушки. Не отрывая глаз от окна они переплели пальцы.
-Поехали к тебе, - наконец произнесла она. И было так.
Утром, вернее относительным утром, потому как мы выяснили, что настоящего утра на Улье существовать не могло, Михаил Павлович проснулся в одиночестве. Он встрепенулся в кровати и, никого не обнаружив, встал и прошелся по комнатам неодетый. Роботы прислуги убирали апартаменты, единственным одушевленным существом в квартире доктора был сам доктор. Он затравленно озирался, пытаясь найти доказательства: все что вчера было, происходило на самом деле. Матов уже было решил - все это коварная шутка его фантазии, ибо все это было слишком фантастичным для Улья: близость без заполнения форм согласия и не санкционированная надзирательными органами. Наконец он сообразил вернуться в спальню, что уже поменяла цвет стен с белого на лимонный, отшвырнул робота, который собирался застлать растрепанную постель. Сдернув одеяло он принялся шарить по белой мятой простыне и наконец обнаружил: длинный черный волос, рисовавший изящную спираль в его руках. Матов улыбнулся, погрозил дураку-роботу пальцем и никогда уж более не был прежним.
Завтрак и обед он уступал Афоне, лишь бы тот молчал, на приеме слушал пациентов невнимательно, и вообще был каким-то рассеянным. Обычная хмурая его отрешенность сменилась отрешенностью вдохновенной. Он был всецело поглощен неизвестно откуда взявшейся книгой по ботанике, улыбался в небритую щетину, что-то выписывал и бормотал себе под нос.
-Что-что? - переспрашивал раздобревший на двойных порциях Штерн, но не получал ответа, а во имя молчания получал дополнительный десерт.
Через несколько дней, а вернее, ночей, в спальне Михаила Павловича, в кромешной тьме появился силуэт, едва различимый зрением. Почуялся знакомый запах, легкая дрема слетела с Матова вместе с шорохом платья, которое скользило вниз по гладким ногам ночной гостьи. Тень нырнула под одеяло к доктору, теплая и мягкая.
Марселин приходила без предупреждения, просто так. А когда не приходила, Матов долго не спал и сам не разумел, когда точно путы сна пеленали его. Однажды ночью девушка не застала Матова дома. В черной темноте спальни она свернулась калачиком поверх застеленного покрывала и неспокойно уснула.
Поведение же самого пропавшего доктора было еще более странным. В черных брюках и черном блейзере в шляпе и перчатках такого же цвета он подошел к пустому запущенному залу "Достижения народного хозяйства Земли". С фонарей тихой парижской улицы лился мягкий свет, надрывно играла шарманка. В этом нелюдном месте никого не было по десятку дней к ряду. Ни для кого, а просто в силу уклада роботы поддерживали чистоту, освещение и уход за экспонатами. "В Улье вообще много чего происходит просто потому что так заведено,"-подумал Матов. Он пристально посмотрел на камеру наблюдения и разбил стеклянную дверь, ведущую внутрь музейного помещения.
Доктор долго ходил меж стеклянных ящиков, освещенных изнутри призрачным светом. Он что-то искал. И когда он почти отчаялся, взор его упал на контейнер с электронным табло: "Луковицы тюльпана, дата консервации 2078 г.З.э.". Тогда Матов достал из сумки лазерный нож для ампутации, который ему так и не довелось использовать, выставил длину режущей кромки и одним движением рассек крышку резервуара. На весь зал завыла сигнализация, но вор остался невозмутимым: музейную охрану давным-давно упразднили. Михаил Павлович бережно достал розовые и упругие, прохладные луковицы, завернул в платок и положил в саквояж.
Когда он вернулся домой, Марселин точно согнанная кем-то с воды птица встрепенулась и тотчас встала к Матову.
-Миша, где вы были?
Доктор растерялся и не знал что говорить.
- Я не могу вам сказать, Марселин, время не пришло, - наконец вымолвил он.
Как-то странно и обиженно она глянула на него своими карими глазами.
- В таком случае, вы знаете где меня искать, - вымолвила она и уж больше не приходила.
Пару минут Матов нерешительно смотрел на закрытую гермодверь, в которую вышла Марселин, но потом вспомнил о своем намерении и пошел в лабораторию, оборудованную на неделе в одной из комнат. Из машины для стерилизации Матов создал маленькую оранжерею, с контролируемым освещением, температурой и влажностью. Намедни Михаил Павлович предпринял более опасную вылазку чем сегодня: в фотосинтетическую залу - место где поля мхов в неэкринрованных от солнца галереях вырабатывали кислород для Улья. Оттуда он унес целый чемодан грунта, совершив серьезное преступление против общества.
И вот, разложенная и нагретая почва готова была принять в себя луковицы. Доктор сделал все в точности так, как было написано в той архаичной книге. Словно заботливый отец он целыми днями без сна проводил около своей теплички. Больше половины луковиц заплесневели и погибли. Другие, слабые и беспомощные нехотя цеплялись за жизнь. Когда пророс первый хилый стебель, Матова переполнило восхитительное чувство, будто на его глазах, как в древних сказках, неживое ожило. Мало-помалу чахнущий росток превратился в цветок: немощный стебель с трудом удерживал тяжелый для себя бутон, он казался увечным, но был живым и оттого прекрасным вдвое.
Она сидела на той же скамейке, что и в день их знакомства. Марселин ощутила присутствие Матова задолго до того как он вошел в залу, просто почувствовала уверенность против всякой логики. Она улыбнулась и тут же, вроде опомнившись, надела нарочито хмурую маску на лицо. Но радость внутри выдавала себя лукавыми искорками в карих глазах. Он!
Михаил Павлович остановился за ее спиной, улыбаясь наблюдал ее тонкие острые плечи, как она мило ссутулилась и как фальшивый ветер развевает ее волосы. Нежность исполнила его. Девичье упрямство не позволяло Марселин обернуться и кинуться в объятья любимого. Но оттуда шел какой-то незнакомый ей аромат, что крался в ноздри и заставлял сердце стучать совершенно диким образом. "Но что, что это?". И у живой женщины на космической станции, точно у всех ее старших сестер что жили ранее на Земле, любопытство довлело над гордостью.
Небритый и с впалыми глазами, осунувшийся и неопрятный, он никогда не был для нее таким желанным. А в руках он держал охапку живых и влажных ярко-красных, нежно-розовых, горячих - оранжевых и желтых тюльпанов.
-Что это? - спросила Марселин, но ее мысли принесли ей ответ прежде, чем губы Матова прошептали:
- Весна. Настоящая.

Это сообщение отредактировал Озверин - 8.04.2014 - 17:29

04. Апрель

У Руслана было странное даже по меркам координаторов хобби – он снимал мультфильмы. И уж меньше всего это увлечение вязалось с его внешностью. Предубеждение, конечно, но как-то не ждёшь от здоровенного, бородатого, чернокожего мужчины таких развлечений. Снимал Руслан мультсериал «Новые похождения Колобка». И делал это с завидным постоянством, в конце каждой вахты его мнемотоп выдавал новую серию. Причём Колобок был самый настоящий, тщательно и скрупулезно слепленный из хлебного мякиша, каждый кадр был тщательно отсканен из реальности и лишь потом перенесён в вымышленные декорации. Хотя, зная Руслана, могу с уверенностью сказать, что он с большим удовольствием пользовался бы каким-нибудь замшелым антиквариатом вроде двумерной цифровой записи, вот только «Ковчег» - не какой-то музей древних времён и подобным раритетам просто неоткуда было взяться на его борту. Зато просмотр новой серии «Колобка» по прошествии сорока с лишним вахт успел превратиться у нас в традицию.

Вот и сейчас, сидя в уголке кают-компании, кажущейся сейчас нереально огромной для нас двоих, мы наблюдали за перипетиями жизни сказочного героя. В небольшой пространстве вымышленной реальности, созданной портативным галокубом, стоящим на столе, Колобок, лихо махая бластером, освобождал межзвёздный фрегат от космических пиратов, лица Руслана, сидящего напротив было почти не видно, в кружках плескался разбавленный технический спирт. Всё как обычно.

Технический спирт – это тоже своего рода традиция. Никто ведь не отменял сухой закон на борту. Поэтому синтезатор органики и не содержал в своём меню ничего из того алкоголя, что человечество умудрилось напридумывать за прошедшие тысячелетия. А может и содержал, вот только координаторам на «Ковчеге» в доступе к этому меню было отказано. Наверняка ведь капитан и прочее высокое руководство должны как-то отметить окончание долгого пути сквозь космос. Правда, все, кто имел возможность заказывать алкоголь, мирно спали сейчас в своих криогенных камерах, как и прочие несколько десятков тысяч обычных пассажиров. Зато спирт выдавался вполне официально, вроде как для обезжиривания, аж по сто миллилитров на весь месяц вахты. И это на колонизационном корабле, приписанном к планете Российской Конфедерации? Наивные. Разумеется, ни для какого обезжиривания этот спирт не использовался, а принимающий вахту сразу же проставлялся сдающему. Тоже традиция. Даже Гоша – искусственный интеллект, всегда незримо присутствующий где-то поблизости – успел смириться с таким вопиющим нарушением сразу нескольких статей кодекса колонизационного флота и не высказывал своего недовольства.

Вообще-то, Гошу правильно называть ИИ-ГО-17/28 плюс идентификационный номер изделия в семнадцать цифр длинной, но кличка, уж и неизвестно кем данная, удачно прижилась, а сам искусственный интеллект на такие вольности не обижается. Он вообще обижаться не умеет. Да и с другими эмоциями у него напряг, несмотря на всю его вариативную логику. Для эмоций как раз мы тут и находимся, точнее, если цитировать контракт, «для принятия решения при равновероятностных возможностях развития событий». То есть всеми системами «Ковчега» управляет Гоша, а задача координатора – волевым решением выбрать один из предложенных вариантов развития событий, если вдруг искусственный мозг решит поиграть в буриданова осла. Теоретическая возможность этого есть, но на практике никто ещё с таким не сталкивался. Космос – жутко скучное место, особенно когда корабль движется почти на скорости предела Энштейна, не дотягивая до неё каких-то трёх десятых процента, по заранее разработанному и просчитанному маршруту, а где-то в недрах памяти Гоши хранятся протоколы действий на всевозможные экстренные ситуации.

Тем временем мультфильм закончился, Колобок вновь героически справился со всеми свалившимися на него проблемами, а Руслан, отправив мысленную команду Гоше добавить освещения, посмотрел на меня и поднял кружку.
- Ну, давай, Апрель, удачной вахты, - мягкие термопластиковые бока наших сосудов встретились, издав еле слышное шуршание, - чтоб без происшествий.
- Хороших снов, Март - ответил я и, заранее поморщившись, залпом влил в себя содержимое.
- Были бы они ещё в криогенке, - задумчиво проговорил сменщик, с сожалением оглядывая опустевшую кружку. – Ладно. Гош, я всё, смену сдал.
- Смену принял. – Проговорил я в полголоса.
- Принято. Переход координации действий подтвержден. – Прозвучал в голове голос искусственного интеллекта, а перед глазами появилась полупрозрачная иконка с эмблемой колонизационного флота, потом медленно уменьшилась и ушла на периферию зрения. Но в любой момент можно было мысленным приказом развернуть её обратно, получив доступ к управлению системами корабля. – Прошу координатора пройти в медблок для детоксикации алкоголя в организме.

Руслан, поднимая со стола галокуб, сочувствующе мне подмигну. Ну да, сухой закон на «Ковчеге» никто не отменял.
***
Зеркало, повинуясь мысленной команде, послушно разделилось на два экрана, один из которых продолжал показывать общий вид моего затылка, а второй приблизил картинку вплотную к лезвию бритвы, так, что стало видно отдельные волоски. Бриться налысо – тоже одна из традиций координаторов. Корни её лежат совсем уж в глубокой древности, когда для соединения с искусственным интеллектом корабля требовалось надевать на голову специальный шлем. Всё-таки героические ребята были эти первопроходцы: ходить целый месяц в нелепой силиконовой шапочке – приятного мало. Мне лично уже при рождении ввели колонию наноботов, и вся информация при их помощи приходит прямо в нейроны мозга. Хотя боты – это из новейшей истории, и те из координаторов, кому сейчас за триста с гордостью носят на своих бритых черепах маленькие шрамы, оставшиеся после операции по извлечению нейрочипов из их голов. Так что надобность в отсутствии растительности на голове отпала ещё до моего рождения, а традиция осталась. И вообще, бритьё – это мои личные тараканы. Руслан Март, вон, мультики снимает, Лёха Июнь картину пишет всю вахту, а в последний день смены закрашивает её грунтом, Йомамото Октябрь – вообще меч самурайский в механичке куёт, причём вручную, без помощи дроидов, так что моё чудачество с ежедневным бритьём – это так, цветочки. Я даже бритву на тридюке специально для этого напечатал по древним чертежам. Всё как положено: семь лезвий, изменяемая геометрия, никакой мыслесвязи, да и вообще, минимум электроники. Вот только подачу геля надо бы отрегулировать…

Как будто услышав мои мысли, бритва выскользнула из руки и упала на пол, слегка подпрыгнув, когда тот спружинил под её весом. Вокруг упавшего прибора сразу же начала растекаться лужица светло-голубого слабофосфоресцирующего геля для бритья.
- Гоша, пришли уборщика в гальюн, - пробормотал я, нагибаясь и поднимая свой раритет. Повертел в руках безнадёжно испорченный прибор и раздражённо швырнул его в раковину. – И новую бритву на печать отправь.

Можно, конечно, было и не сотрясать воздух словами, а отдать мысленную команду, но я как-то привык звуковым интерфейсом пользоваться, когда с компьютером корабля общаюсь, а то ведь за месяц вахты вообще разговаривать разучишься.

- Выполнено, - сразу же раздался в голове голос искусственного интеллекта. Удовлетворённо кивнув, я сделал шаг в сторону двери. Нога, по закону подлости, сразу же наступила почти в середину жирной лужицы геля и резко заскользила вперёд. Я замахал руками, безуспешно пытаясь сохранить равновесие и заваливаясь назад, краем глаза успел заметить стремительно приближающуюся раковину…
***
Медицинский блок «Ковчега» не спутаешь ни с каким другим. Белоснежные стены и яркий свет, льющийся со всех сторон, сразу же подсказали, где я нахожусь, стоило только открыть глаза. Хотя чувствовал я себя на удивление неплохо. Голова, в месте куда пришёлся удар, конечно, побаливала, да и шишка там уже успела вырасти немаленькая, но в остальном всё в норме. Дальше, почти инстинктивно, я открыл иконку координирования и пробежался по параметрам систем корабля. Ничего критичного, за то время, что я «отдыхал» после выяснения прочности своего черепа при помощи псевдокаменной раковины, изменения произошли лишь в «криогенке». То, что была подана готовность к пробуждению одного из дежурных координаторов, это было понятно. Их у нас всего двое, и нужны они именно на такой вот случай, только с более печальными последствиями. Странным было второе событие: активированный процесс разморозки, кого-то из медицинского персонала. Причём не врача, что ещё было бы логично, а что-то околомедицинское, типа космической психологии, о чём я узнал, «по диагонали» пробежав досье просыпающегося «пассажира».

- Гоша, а ты не обнаглел пассажиров самовольно размораживать? – спросил я в пустоту.
- Статья две тысячи восемьсот вторая, пункт семь, подпункт двенадцать, параграф три обязует координатора пройти полное обследование на соответствие заявленному психотипу, при получении координатором травмы головы. – И, не удовлетворившись звуковым ответом, Гоша ещё и вывел прямо перед моими глазами объёмные строки упомянутого параграфа.
- Какое ещё обследование? Я в норме. – Проворчал я для порядка, всё равно с искусственным интеллектом корабля спорить было бессмысленно. – Ладно, включай уже регенератор, а то психолог придёт, а я с такой несимпатичной шишкой. Он же мне сразу склонность к мазохизму в досье поставит. А то и к суициду.
***
Психолог появился в медблоке примерно через полчаса, когда о шишке остались только воспоминания. Точнее появилась. В плавно приоткрывшуюся дверь проскользнула совсем молодая девушка и, непроизвольно зажмурившись от яркого света, заозиралась в поисках своего пациента. Я с удовольствием окинул взглядом её ладную фигурку, обтянутую стандартным трико космонавта. Огромные глаза, коротенький ёжик тёмных волос и лицо, кажущееся ужасно знакомым. Я вгляделся внимательно и застыл, а в голове поплыло, как будто я вновь приложился затылком обо что-то тяжёлое.

Как и все координаторы, я неплохо знаю теорию вероятности. Когда имеешь дело с равновероятными процессами, эти знания – необходимый базис. Поэтому, я прекрасно знаком с ситуациями, вероятность которых стремится к нулю. И встретить на «Ковчеге» посреди своей вахты девушку, в которую был влюблён ещё до интерната координаторов, и которую до сих пор вспоминаешь как самое лучшее, что было с тобой на земле – событие, вероятность которого также мала, как, например, вылечиться, заразившись мутировавшей лихорадкой эбола, или вытащить из синтезатора органики живого цыпленка вместо куриной котлеты.
- Привет, Наташ. - Проговорил я, поднимаясь с кушетки. – Ты и есть этот страшный психолог, которым меня вот уже полчаса запугивает искусственный интеллект? Не ожидал.
- Ой, привет, Лёш! – Неуверенно улыбнулась в ответ девушка, отчего на её щеках проступили симпатичные ямочки. – А тебя и не узнать без волос.
- Ну, от твоей причёски тоже немного осталось, - парировал я.
Наташа рассмеялась и я почти физически почувствовал, как исчезает та неприятная неловкость, появляющаяся между двумя людьми неожиданно встретившимися после долгой разлуки.
***
Обычно в спортзале я читал. В этот обязательный час, что положено по регламенту проводить лёжа в специальном анатомическом кресле, с которого подаются импульсы на сокращение различных групп мышц, всё равно больше нечем заняться. Вот я и закрывал глаза, залазил в архив корабля, где собрана библиотека литературы прошлого и задавал случайный поиск. Но сегодня ситуация была иной. На соседнем кресле сидела Наташа, и мы болтали с ней взахлёб, мешая звуки и отправляя друг другу мыслеобразы, когда обычной речи уже не хватало.
- Лёш, а почему тебя называют Апрелем? – спросила девушка.
- Просто у меня вахта в апреле, - ответил я, наблюдая за наташиными ножками, которые смешно подёргивались в такт сокращающимся мышцам, - мы тут как двенадцать месяцев из древней сказки. Я – Апрель, сменил Марта, потом будет Май и так весь календарь. Ещё двое координаторов сейчас в криогенке, про запас – им месяцев не досталось.
- Значит сейчас весна. – То ли спросила, то ли утвердительно проговорила девушка. – А я никогда не любила апрель. Помнишь у нас всегда, когда начинал таять снег, какая грязь стояла.
Перед глазами немедленно появилась картинка нашего общего двора, отправленная мне моей спутницей, с рыхлыми ноздреватыми сугробами, лежащими в тени каменных коробок, уходящих далеко в небо.
- Я каждый день думала, быстрей бы пришла настоящая весна, с травкой и тёплым солнцем. – Задумчиво проговорила девушка.
- Ну, я хоть и апрель, но настоящую зелёную травку тебе могу обещать, - улыбнулся я, - к тому же и повод есть. Твой «жучок» ведь никаких психических отклонений не нашёл в моей черепушке? С меня торжественный ужин и вино. Правда безалкогольное и самостоятельно синтезированное, но на вкус как натуральное. Это у Февраля хобби такое – синтезатор органики мучать, а готовые рецепты в открытый доступ выкладывать. Я всегда считал что баловство, а, смотри-ка, пригодилось.
- Ммм, заманчивое предложение… - Хитро улыбнулась спутница. – С самой войны кроме комнатных цветов ничего зелёного не видела. Всё снег и снег…
Перед моими глазами появились картины наташиных воспоминаний. Снег, падающий хлопьями, попадающий на маску костюма биологической защиты, орбитальный модуль, стоящий неподалёку, уже покрытый небольшим сугробом, и, куда ни глядь, тёмно-свинцовое небо, без единого просвета.
- А я войну не застал, я в тот июль как раз на орбите был. Практику проходил, сразу после интерната. Повезло. – Грустно усмехнулся я.

В этот момент тренировка закончилась. Мягкие захваты, которыми меня удерживало кресло, исчезли, а тело вновь стало послушным.
- Я побежала в медбок, - проговорила Наташа, вскакивая на ноги, - скину информацию с жучка в личную карточку.
- Так отправь её через Гошу, - расставаться с девушкой не хотелось даже на минуту. – Зачем бегать.
- Нет, Лёш, там процедура посложнее, с индивидуальным доступом. Ты пока давай обещанный сюрприз готовь. – Подмигнула мне девушка и скрылась за дверью.
***
Гидропоническая ферма была погружена во тьму, лишь кусочек газона где мы сидели был окружён рассеянным светом.
- Давай выпьем за чудеса, которые иногда случаются, - произнёс я, поднимая кружку с синтезированным вином, - за нашу встречу.
- Это грустный повод, - проронила в ответ девушка и посмотрела на меня. Её глаза в окружающем полумраке казались бездонными. – Только встретились и вновь надо расставаться. Я завтра опять засну.
- Тогда давай выпьем за окружающую нас вселенную. Сегодня как раз десятитриллионный день со дня, как она появилась. Правда, не знаю, по календарю какой планеты, но наверняка так оно и есть.
Я отдал мысленную команду Гоше, и над нами загорелись звёзды. Это не была картинка пространства за бортом. Когда скорость, как у «Ковчега», максимально приближается к пределу Энштейна, никаких звёзд не разглядишь - только чёрная пустота. Звёзды были ещё старые, со знакомыми с детства рисунками созвездий, которые я любил наблюдать из корабля, болтающегося на орбите далёкой земли. Не искажённые атмосферой планеты, они ярко горели, не мерцая, и, казалось, до любой можно было дотянуться, если поднять руку повыше.
- Ой, звёзды… - едва слышно прошептала Наташа.
- Представь, что это горящие свечки, на большом торте в честь именин этой галактики.
- Нет, так не интересно. – Помотала головой девушка. – Свечки задувают, а звёзды должны гореть.
- Может быть и сейчас кто-то набирает в себя воздух, чтобы одним выдохом задуть их все. Вот только мы этого не увидем.
Моя рука опустилась на плечо девушки и, не встречая сопротивления, притянула её поближе. Наташа посмотрела на меня и прикрыла глаза. Наши губы встретились…

Сверху, не мигая, светили звёзды.
***
Я видел процедуру криогенной заморозки много раз. Но первый раз следил за ней с таким волнением. Наташа лежала на столе, опутанная полупрозрачными трубочками, а над ней нависал медицинский сканер. Плотно прижавшись лбом к прозрачной бронедвери камеры первичной заморозки, я не сводил глаз с лица дорогого мне человека, встречу с которым судьба мне подарила, но, как будто издеваясь, вновь нас разлучает.

Прощание было почти без слов. Целесообразность – бич нашей цивилизации. Так же в своё время родители провожали меня в интернат, зная, что, скорее всего, больше уже не увидят. Ни трогательных слов, ни единой слезинки. А вот сейчас что-то во мне надломилось. И я вжимался в мутное стекло двери, чтобы лишнюю минуту побыть рядом.

Процедура затягивалась. Обычно первичная заморозка длится чуть больше десяти минут, а тут лимит был превышен уже в два раза. Я мысленно вызвал перед глазами журнал процессов происходящих сейчас на корабле, отсёк лишние, не относящиеся к медблоку, и занялся расшифровкой кодов, происходящего.

И почти сразу же мне как будто перестало хватать воздуха. В расшифровках ожидающих процессов значилось: «мнемокодирование» и «извлечение яйцеклетки, начавшей деление».
- Гоша!!! – Проорал я в пустоту. – Отменить все задания в медблоке!!!
- Координация данных процессов не требуется. – Прошелестел в голове спокойный мужской голос. – Правильность данных действий основывается на кодексе колонизационного флота!
-И хрен с ним! Просто отменяй!!! – Надрывался я.
- Для принятия данного решения ваших полномочий недостаточно.

Глаза заволокло туманом. Я что было силы врезал кулаком в бронедверь. Руку свело болью. Не обращая на неё внимания, я продолжал остервенело долбить рукой в прозрачную преграду. Кожа на костяшках лопнула, во все стороны полетели мелкие тёмные капельки, а на двери стали разрастаться бурые разводы.

И вдруг всё прошло, а моей душой завладела сосущая пустота. Из последних сил, на подгибающихся ногах, развернулся и увидел медицинского дрона, который, бесшумно подкравшись сзади, и сделал мне инъекцию транквилизатора. А в голове продолжал звучать голос искусственного интеллекта: «… поведение признано недопустимым, будет сделана запись в личном деле. При прибытии к месту назначения данный случай будет вынесен на комиссию для принятия решения о дисциплинарном взыскании…» Правда я в эти слова уже не вслушивался, стараясь побыстрее погрузится в успокаивающую тупость лекарства.
***
Я сидел в темноте криохранилища, привалившись спиной к камере, за термопластиковой стенкой которой, без снов спала сейчас Наташа. До конца вахты оставалось три дня. Три долгих дня наедине с воспоминаниями.

Впрочем, воспоминания, если меня оставят работать координатором, тоже проживут всего лишь три дня. Гоша, перед тем как отправить меня «спать», наверняка и ко мне примерит мнемокодирование. Ничего личного, чистая целесообразность, недовольный работник – плохой работник.

Всё что мне остаётся – надежда. Когда-нибудь закончится этот бесконечный апрель, и «Ковчег» наконец достигнет своей конечной точки. И тогда станет возможна наша новая встреча с более счастливым концом. Чудеса случаются, правда? Особенно если очень сильно этого хотеть.

05. За миллиард световых лет


1. - Эллис-5 вызывает Грифона. Как слышите меня? Прием.
- Да, Эллис-5, я все еще на месте.
- Вы миновали лунную орбиту и вышли на заданную траекторию. Можете начинать операцию «Кроличья нора».
- Эллис, вы уверенны что планете это не повредит? Прием.
- Да, Грифон, все расчеты показали что вы на достаточном удалении.
- Ну, тогда начинаем, страшновато находится в этой штуковине даже пару лишних минут.
- Грифон, еще что-нибудь?
- Да, Эллис. Не забывайте кормить моего кота.
- Начинаю обратный отсчет. Пять, четыре, три, два…


2. Система утреннего оповещения выдернула Лота из полудремы. Сон убежал, ускользнул как шелковая нить. Кажется снилась Лаира из отсека жизнеобеспечения. Будильник вещал на двенадцати основных языках. Желательно было встать, потянуться и отключить его до седьмого, гроланского языка, ибо он походил больше всего на крик хриппонарха и портил настроение на весь день.


Все-таки у посольства нефилимов, как у одной из первичных рас были одни из самых комфортных кают. Панорамный иллюминатор выходил прямиком на Великую Воронку. Лот по утрам любил наблюдать как оттуда сотнями появляются корабли. Материализуются, разбрасывая серебристые искры, и тут же отлетают в сторону, освобождая место для следующего. Все дороги ведут в Великую Воронку. Из нее же выходят с начала времен. Центр Галактики, протогород разросшийся до размеров средней звездной системы.


Еще раз потянувшись, Лот ощутил привычный прилив сил, нет ничего приятнее чем стоя голым перед всем миром играть мышцами и просыпаться. Особенно когда в твоей кровати лежит прекрасная самка.


Будить Малену было бесполезно. После хорошего слияния самки их расы засыпали как минимум на двое условных суток. Эволюция таким образом оберегала их от полетов, чтобы беременность не прервалась в самом начале. Потому спящая крепким сном варианка – лучший комплимент для мужчины. Она лежала, свернувшись калачиком. Из-под одеяла торчал лишь кончик балансировочного хвоста да крылья.


- Перенеси гостью в ее каюту, - Лот дал команду домашнему роботу. Терпеть лишних два дня это тело как-то расхотелось. Пусть досыпает у себя дома, ей все равно где дрыхнуть. Робот деловито завернул варианку в одеяло и понес прочь, удерживая силовым лучом перед собой.


-Вам письмо, - экран оповещения моргнул красным. Значит, что-то важное. Взмах руки вывел текст сообщения на экран:


«Через два часа явиться в Зал Рас на экстренное собрание. Явка всех делегатов обязательна»


«Да, все-таки у работы посла есть свои минусы – время от времени необходимо сидеть на скучных заседаниях», - подумал Лот, пришлось перечеркнуть все приятные планы на сегодня, оставив одни неприятные.


Наспех перекусив и приняв ионный душ, Лот выскочил в Общий Коридор. Тот представлял собой замкнутую фигуру неправильной формы, больше всего похожей на ленту Мебиуса. Для удобства он был разделен на три дорожки – зеленую, желтую и красную. Жители и гости станции выбирали цвет дорожки в зависимости от расы, точнее от гравитации на родной планете.


По красной дорожке двигались представители планет с большой гравитацией. Медленно и грузно шлепали по ней огромными трубоподобными ногами огромные тралы. Сначала они перемещали вперед голову, опираясь о пол костяным наростом, торчащим из подбородка, а уж потом подтягивали все тело. К данному процессу эта медлительная раса относилось очень внимательно – если трал упадет на родной планете, подняться самому у него уже не существует никакой возможности. Еще каких-то двести лет назад тралы следовали древнему обычаю – кто упал, тот пропал. Гуманность взяла верх конечно, но некоторое равнодушие и черствость была присуща этой расе до сих пор.


По желтой дорожке, которую занял Лот, сновала туда сюда основная масса жителей станции. Формы жизни стандартной плотности, много гуманоидов, но попадались и немыслимые, вроде глаз на лапках, червяков и гнусных вонючих слизней.


Движение по зеленой дорожке было самым быстрым. Лишь тонкие палочники медленно вышагивали своими многосуставными ногами. Зато хрупкие маленькие орионцы сновали в обе стороны с поразительной скоростью и ловкостью, подчиняясь лишь им известным четким правилам движения. Также по зеленой дорожке плыли формы жизни пониженной плотности. Светлячки с планеты Грум, бестелесные вулканцы, гипполоны, похожие на огромных медуз. Время от времени на зеленой дорожке вскрикивал какой-нибудь палочник – это светлячок, засмотревшись проходил сквозь него, на момент сливаясь с его нервной системой, что не всегда приятно.


Лот был на полпути к капсуле быстрого перемещения, когда чья-то крепкая рука довольно ощутимо хлопнула его сзади по плечу:
- Лаира, - наигранно радостно вздохнул Лот. Перед ним стояла бортинженерша с планеты Красс. Чуть мешковатый серебристый комбинезон не мог скрыть превосходную фигуру. Копна сиреневых волос была туго стянута резинкой. Чуть синеватый цвет лица, аккуратный носик, высокая грудь. На такой можно жениться. Если бы не наличие на глазах второго века. Лаира искусно научилась им не пользоваться дабы не смущать Лота, но иногда забывалась и ее чудесный янтарные глаза затягивались белесоватой пленкой. Особенно часто это происходило во время секса, что напрочь отбивало всякое желание. Лоту казалось что он с самкой рептилоида, и все шло наперекосяк.


- Ты, кажется, совсем забыл где я живу. Давай я прочерчу еще одну линию от твоей каюты к моей, - крассианка была явно не в духе, ее синенький пальчик больно тыкал Лота в грудь.
- Что ты, вот как раз собирался с тобой позавтракать, да вызвали по делам. И не заставляй меня оправдываться, - Лот попытался перейти в наступление.
- Ничего не знаю, или ты идешь со мной, или я ломаю тебе руку прямо здесь и сейчас.
На Крассе тысячелетний жесткий матриархат, Лот знал это и потому повиновался. Благо каюта Лаиры была совсем недалеко от капсул быстрого перемещения.


- Вот, познакомься со своим потомством, - слету атаковала Лаира, только лишь они вошли в каюту. Рука крассианки указывала на круглый пластиковый купол под которым покоилось два яйца. Лот подошел поближе и присмотрелся.
«Ф-фух, не мои», - отлегло у него от сердца. Крассианки одни из немногих кто при оплодотворении способен использовать самцов других рас. Вот только яйца, оплодотворенные нефилимом, имеют стойкий синий оттенок. А эти два были красноватыми. Лаира могла не знать. А может знала, просто решила взять Лота нахрапом.


- Послушай, Лаира, зачем тебе нужен отец? У вас же принято коллективное воспитание без родителей. Твоих детей заберет жрица-повитуха или как там у вас она называется, и ты их больше никогда не увидишь.
- Неважно, увижу я их или нет, важно чтобы ты знал, что нас с тобой теперь связывает.


«Все женщины одинаковы, и плевать на цвет кожи и количество конечностей», - вздохнул про себя Лот. Крассианка, упершись руками в бока, загораживала выход из каюты. Надо было торопиться и Лот пошел на хитрость. Приобняв Лаиру за бедра он прижался к ней, одновременно отодвинув от дверей.
- Милая моя, синяя принцесса. Я считаю, что наши дети будут прекрасны. И очень рад что они будут у нас вообще, - убрав одну руку с вожделенного бедра Лот втихаря открыл двери.


Размякший было, янтарный кошачий взгляд метнулся к дверям. Лаира зарычала, но было поздно. Лот уже вовсю убегал по зеленой дорожке в сторону капсулы быстрого перемещения. До заседания оставались считанные минуты.


Зал Рас представлял собой огромную сферу, верхняя половина которой была огромным обзорным иллюминатором. Восемнадцать рас – восемнадцать трибун размещенных по кругу, подчеркивали равность каждой. Что, конечно же, было далеким от истины. Уже сотни лет открывал заседание кто-то из послов Первичных рас – когда-то они первыми добрались до центра галактики. Сегодня это был старый дряхлый орионец, похожий на маленькую сморщенную обезьянку. Его головной убор был раза в два выше хозяина и часто заваливался на бок, грозя сломать орионцу шею. Лоту всегда казалось, что на посла Ориона специально надевают этот колпак – чтобы он постоянно балансировал и не уснул ненароком прямо на заседании. У орионцев очень быстрый обмен веществ, и сами они ловкие и юркие, время для них летит быстрее, что довольно сильно сокращает срок жизни. Потому делегаты-старички из этой системы меняются относительно часто.


Сложив свои скрюченные пальчики на трибуне и вяло моргнув большими черными глазами, орионец начал бормотать официальную речь открытия, которую никогда никто не слушал. Через одного делегата справа от Лота сидела симпатичная большеглазая митрийка. И он все пытался привлечь ее внимание легким телекинезом. Потому пропустил все что говорил маленький серый старикашка.


И так известно. На станции будут отмечать праздник весны. Какая весна может быть в космосе? Спросите у трала что такое весна – он и не поймет вас. Ему бы дойти от дома до пастбища. Вот и вся радость. Или у вулканца. Как выглядит весна планеты на две трети покрытой лавой? Так же как любое другое время года. Понятно что есть еще изумрудный поющий мох на Груме, живущий в симбиозе с гипполонами. На Крассе именно весной вылупляются детишки. Довольно умиляет смотреть как они толпой бегут к жрицам-повитухам, похожие на маленьких лиловых гномиков. Праздник любви на Варе – умопомрачительные полеты и соитие прямо в небе под тремя лунами. Даже гроланы не воюют один день – именно когда зацветает Великая Росянка. Но весна у каждой расы в разное время, а праздник на станции принято отмечать по орионскому календарю. Поэтому все делегаты особым энтузиазмом не горели, а скучали, видимо вспоминая свою весну. Лот ничего не вспоминал, а щекотал взглядом митрийку. Она уже пару раз стрельнула в него феромонами и глазами из-под двойного ряда ресниц.


Лишь заметив, что глаза, пары и тройки глаз почти всех делегатов устремлены на него, Лот прислушался к выступлению:
-..планета Земля, самоназвание населения люди. Еще раз повторяю, сектор влияния нефилимов. Через два условных часа их корабль пройдет в Великую Воронку и будет здесь. Что предлагает ответственный по сектору?
Все вновь вперились в Лота. Пришлось отвечать с лету без подготовки:
- Согласно Хартии Гуманности мы обязаны принять их и выделить место в Зале Рас наравне с остальными цивилизациями. Если они смогли осуществить перемещение значит достигли необходимого уровня развития и прошли то место в истории где развитая цивилизация уничтожает сама себя.


В это время стены Зала Рас содрогнулись от рокота. Это делегат от расы гроланов попытался кашлянуть чтобы привлечь всеобщее внимание, что несомненно получилось. Огромный рептилоид красной скалой возвышался на фоне других делегатов. По размеру его превосходил лишь сонный медлительный трал. Харрок, генерал армии в отставке сверкал бронированной чешуей во множестве мест выдранной и замененной на искусственную. Один глаз со стандартным вертикальным зрачком был почти не виден из-за рассечения, второй глаз зловеще сверкал красным искусственным огоньком.


- Лот, мой маленький друг,- неторопливо и раскатисто начал Харрок, - видимо ты забыл про инцидент тридцатилетней давности. Наш боевой флот совершил вынужденную посадку в твоем секторе. Пришлось срочно эвакуировать бойцов, оставив все снаряжение на Земле. Нефилимы тогда обещали провести зачистку планеты от последствий. Но у вас видимо были более важные дела. Местное население оградило места посадки кораблей, назвав их Зонами. Постепенно, ушлые аборигены начали выносить оттуда все, что под руку попадет. Это в итоге привело к доступу к технологиям, добыванию антиматерии и сегодняшнему перемещению. Так что ни о каком самостоятельном техническом прогрессе землян не может быть и речи.


«Точно, было такое, я еще должен был организовать зачистку планеты. Как-то вылетело из головы», - вспомнил Лот. И попробовал парировать:
- Хорошо, Харрок. Только я не понимаю почему вы сами не убрали мусор за своим пикником?
- А ты не находишь, что я, мягко говоря, немного не похож на землянина?- усмехнулся ящер, - это твой предок, мой маленький забывчивый друг, создал население этой планеты по вашему образу и подобию.


Да. Было дело. Прямой предок Лота, Ихва ставил генетические эксперименты над биологическими видами Земли. Тогда это было модно. И действительно существовало некоторое сходство между людьми и нефилимами. Разве что земляне были гораздо ниже ростом и не так хорошо развиты. Лот продолжил, обращаясь уже ко всем делегатам:


- Я предлагаю наладить с ними контакт и принять в Совет Рас. Ведь были же примеры принятия раньше срока. Те же гроланы были приняты лишь потому, что их планета разваливалась на части. Тогда совет дал им технологию для стабилизации магнитного поля, а они превратили ее в оружие и уничтожили девяносто процентов собственной расы. Было дело, Харрок? Твоя генетическая память помнит об этом?


Ящер злобно сверкнул красным глазом. Но за него вступился председатель орионец:
- Не передергивай, Лот. Принятые решения обратной силы не имеют. Так же мы можем вспомнить несчастных из Угольного Мешка. Великолепная уникальная раса. Они прилетели к нам сами, прогресс их был стремителен. В силу тяжелейших условий выживания на родной планете они быстро привыкали к любым трудностям. Так же быстро делегация привыкла и к комфортным условиям на станции. Прилетев назад на родную планету они были отвергнуты и уничтожены своим народом для сохранения чистоты крови. После этого данная цивилизация самоизолировалась и наотрез отказалась от контактов.


Лот не унимался. Он вдруг почувствовал вину перед населением Земли как перед своими младшими братьями:
- Помните как воганы хотели проложить через мой сектор одну из торговых магистралей? Как раз эта планета, Земля, лежала на их пути. Вы тогда строго настрого запретили строительство.
- Лот, не ставь интересы планеты в один ряд с интересами ее населения. Заметь, лишь ее титульного биологического вида. Вопрос решен. Так как это твой сектор – тебе и расхлебывать. Действую по стандартному плану. И не забывай что в твоем распоряжении считанные часы. Голосуем за предоставление нефилимам доступа к защитной системе станции? Голосуем. Принято единогласно. И так, вернемся к обсуждению праздника весны…


Лот резко встал и вышел из Зала, зацепив плечом генерала Харрока, чего тот, впрочем, даже не заметил.
«Чертов Совет, совсем зажрались. Будто бы трудно доставить лишнюю трибуну в Зале Рас. Все такие развитые переразвитые. Сами то откуда вышли. Когда-то, сотни тысяч лет назад, вшивый транспортер с умирающими колонизаторами-орионцами причалил к этой станции. Они заняли ее воспользовавшись отсутствием хозяев. Кто были эти хозяева и куда они пропали – неизвестно до сих пор. А теперь это серый комок морщин будет раздувать щеки и решать кому пользоваться общими благами а кому нет», - Лот быстрым шагом шагал по желтой дорожке, пару раз специально заступив на зеленую. Приятно было слышать визг орионца шмякнувшегося плоским носом о его колено.


- Лот! Ты че так быстро убегаешь, я уже давно тебя догоняю и все никак не могу догнать,- далеко за своей спиной нефилим услышал отчаянный крик. Это Свунс, делегат от Пандареи бежал следом, захлебываясь соплями и хрипя.
- А-а это ты, - кисло приветствовал Лот.
- Лот, ты так быстро убежал, что даже не оценил как я проголосовал. Нет, ну ты видел? Р-р-раз, и вопрос решен. Даже не знаю как без меня бы справились в этом Совете. Пусть все знают как пандарейцы умеют разруливать проблемы, - навострив собачьи уши Свунс взахлеб тараторил Лоту прямо в ухо. Вместе с непотребным бредом в ухо так же влетало немало соплей и запах пластика. Пандарейцы питали слабость к синтетике и часто бывали замечены за поеданием маленьких ботов. Нравился им какой-то определенный тип пластмассы.


Лот ускорил шаг в надежде что тучный пандареец отстанет. Но тот не унимался:
- Хорошо вам нефилимам. У вас ноги длинные как у палочников. Я ходить не люблю. Максимум флипнуть куда-нибудь.
Свунс втиснулся в одну капсулу быстрого перемещения вместе с Лотом. Они стояли лицом к лицу. Только собачья мордочка Свунса со смешным подвижным пятачком вместо носа щекотала Лоту солнечное сплетение.


По дороге к каюте Свунс вел себя безобразно. Мало того что мешал движению на своей желтой полосе. Так еще и попытался поймать за крылья варианку, пролетавшую по зеленой.


Лот обреченно пустил пандарейца к себе в каюту. Свунс вдруг запрыгал с лапу на лапу и заскулил:
- Э-э, Лот, мне срочно надо брызнуть.
В силу культурных и анатомических особенностей слово «брызнуть» лучше всего подходило к процессу справления малой нужды пандарейцами. Потому, указав Свунсу на двери в туалет, Лот направил следом бота-уборщика. Спустя несколько минут из-за дверей раздавалась незатейливая песенка:

« Писаю на стены
Писаю на пол
Писаю на голову
Писаю на стол..»

Куда еще испражнялся Свунс неизвестно. Раздалось громкой хрупанье и дальше пандареец пел с набитым ртом.
«Таки сожрал робота», - с горечью подумал Лот, не представляя как теперь зайти в уборную.


Свунс вышел из туалета в отличном настроении. Изо рта свисал проводок, который он втянул в себя со свистом.
- Лот, а че ты такой кислый? Паришься из-за землян? Да ладно. Одной расой больше, одной меньше. Нам больше места будет.
- Кому больше? Тебе? За какие заслуги?
- Как это за какие, - ощетинился Свунс, - все по закону, как книжка пишет. Моих предков захватили на Пандарее по ошибке – спутали с животными и отправили в зоопарк. А там уже разобрались что мы разумные и даже немножко умеем разговаривать. Согласно Хартии Гуманности нас забрали из зоопарка и выделили место в Совете Рас. Лот, ты никому не говори, но наши древние легенды гласят что в зоопарке было не так уж плохо.


- Да-да, вот и я о том же, - с иронией пробормотал Лот. Он подключал компьютер к защитной системе, чтобы управлять процессом прямо из каюты. Спустя несколько минут все было готово. Корабль с землянами вот-вот должен был появиться.
- Свунс, спасибо за компанию, но у меня важные дела, как ты понимаешь.
- Так давай я тебе помогу, ты же видел как я голосовал. Для меня решить любую проблему – плевое дело. А правда будет круто на празднике весны..
- Я тебе еще раз повторяю – закрой двери с той стороны, - на полуслове прервал Лот надоедливого пандарейца.


Обиженный Свунс, прижав уши, скрылся за дверью. Лот остался один. Движением руки он погасил освещение. Теперь он сидел в кромешной темноте перед обзорным иллюминатором. Система защиты была запущена. Палец лежал на переключателе. Оставалось его нажать. Лот налил себе выпить. Чувство тревоги не покидало нефилима. Будто бы тяжелый камень в животе.


На мониторе тонкой нитью проходила траектория земного корабля. До появления его из Воронки оставались считанные секунды. Лот нажал на кнопку.


Яркая вспышка. Хлопок. И абсолютная черная тишина. Вот и все что увидел пилот-землянин, переместившись и вылетев из Воронки. Так работала система защиты. Нападать первыми Совет Рас не имел права. Зато никто не запрещал просто спрятаться, показав путешественнику безмолвную пустоту и блеск далеких звезд. Если землянин выйдет в эфир и попросит о помощи, то согласно Хартии Гуманности они не имеют права отказать. Но это вряд ли произойдет.


Лот видел корабль землян. Маленькую серебристую точку среди снующих как ни в чем не бывало сотен других летающих аппаратов. Все спешили по своим делам, даже не зная что рядом с ними разбиваются мечты земной цивилизации. Мечты быть не одинокими во Вселенной.


Лот с грустью и сожалением вслушивался в радиоэфир. Но пока что до него доносилось лишь звук дыхания землянина, на удивление спокойного. Биосканер также фиксировал ритмичное сердцебиение астронавта. Мужественный гомо сапиенс. Что по большому счету отделяло земную науку от нашей? Холодный синтез, варп-двигатель, генные модификации, безопасность которых не могут доказать последние двести лет. Зато земляне точно не будут мочится мимо унитаза. А догнать нас в научном смысле смогут лет за двадцать. И кто сказал что они не решат после этого проблемы, которые мучают нас тысячи лет? Только бы он попросил о помощи. Это последняя надежда. У землянина закончится кислород. Сердце уже бьется быстрее, дыхание учащается…


3. -Грифон вызывает Эллис-5. Прием… Грифон вызывает Эллис-5. Прием…


Астронавт глубоко вдохнул. Экономить кислород смысла не было. На крошечный иллюминатор давила кромешная мгла. Датчики барахлили, временами фиксируя бешенную активность вокруг корабля. Визуально это не подтверждалось. Лишь холодный свет далеких звезд. Совсем не гостеприимный. Да еще легкая рябь неизвестного происхождения проходила по темноте космоса. Запасы кислорода были на исходе.


- Эллис. Я не знаю или вы меня слышите. Очень надеюсь на это. Вы знаете, я очень счастлив. Я узнал что находится по ту сторону. Жаль конечно что здесь ничего нет. Но я единственный кто об этом знает. Может даже хорошо, что вы меня не слышите. Так я не убью надежду человечества найти во Вселенной братьев по разуму. А может быть сейчас закончится кислород, я усну и найду этих братьев в Другом Мире. Там где будем мы все… И да поможет нам Бог!


Последние слова астронавт произнес едва находясь в сознании. Белая вспышка пронзила космос. Исчезло все вокруг. Кресло, пульт, иллюминатор. Исчезли холодные негостеприимные звезды. Лишь мягкий теплый свет, покой и тишина. Мужчина с красивым лицом в белой одежде смотрел на астронавта и мягко улыбался. С сильным акцентом он что-то говорил. Кажется «Добро пожаловать, Грифон».

06. Вера
Бак исследовательского корабля "Кроманьонец" как всегда был пуст. Я лежал на прозрачной палубе в темной тишине и наблюдал за причудливой игрой красных карликов подо мной. Двойная звездная система, которой нам посчастливилось заинтересоваться несколько лет назад, на поверку оказалась кратной, "четверной" - четыре солнца выводили хаотичный на первый взгляд танец, вокруг невидимого общего центра. Четыре сумасшедшей красоты звезды, из общего тяготения которых силовой установкой "Кроманьонца" было не вырваться. Две пары гигантских раскаленных газовых шаров отплясывали джигу смерти для меня каждый день и не ждали оваций - это была их жизнь.
Когда четыре года назад умерла Вера, я думал, что так и сдохну в этой космической бездне, захлебываясь очищенным в миллиардный раз глотком воздуха и отплевываясь водой, восстановленной понятно из чего... Но этот маленький, бледный и щуплый комочек, который я, в честь матери, назвал тоже Верой, своим криком, каками, писями и пуками нé дал мне шанса. Дочь ворвалась в мою унылость ураганом эмоций. Физическую слабость она с лихвой компенсирует любознательностью и жизнерадостностью. Ей нравится абсолютно все: фермы на нижних палубах, грубоватые бородачи-техники, извечный гул силовой установки, вибрации и грохот метеоритной бомбардировки и запах озона. Она вовсю читает и неплохо уже пишет, но никогда не гуляла под дождем и от того чахнет. Больше всего на свете она любит четырех сетренок-звездочек, тех, что я так ненавижу за заточение в мрачном куске железа с пониженной гравитацией, ледяным освещением и искусственным всем.
---
- Миш, привет, готово?
- Здравствуй Федор, коль не моя бы к тебе симпатия, проучил бы за столь фамильярное отношение к выдающемуся физику...
- Не тяни, Ломоносов, ты закончил расчеты или нет?
- Да, я закончил.
- Славно. Только не говори мне про шансы на успех, идиотизм людской и прочее. Просто дай мне координаты и время. - я натянуто улыбнулся в сторону визора. То, что я задумал несколько месяцев назад вот-вот должно было воплотиться в реальность. Я не спал ночами уже давно, а адреналин страха прописался в моей крови, но... Но я всегда все довожу до конца.
- Федор, я еще раз прошу тебя отказаться от этой затеи... - визор силиконового разума "Кроманьонца" по имени Михаил Ломоносов завис в паре десятков сантиметров от меня. Я, в свою очередь, упер свой самый жесткий взгляд в окуляр.
- Миша.
- Весь внимание.
- Ты видел Веру?
- Да... - визор ушелестел в дальний угол небольшого белого помещения и завис над столом. Из под стола выпростались две механические лапки, работает типа, ну-ну... Михаил питал слабость ко всему людскому и потому у него в комнате часто можно было видеть стопки накопителей на столе и хаотичные записи холомаркером по стенам.
- Покажи данные.
Миша вывел на стену свои расчеты. Я присвистнул. Мне в буквальном смысле предстояло лететь в звезды, а точнее в их гравитационную сингулярность. Зачем? Потому что это была единственная, как я считал, возможность вырваться из этого пропащего местечка.
- Федор, ты всерьез намерен лететь в тот ад на спасательной капсуле?
- Да, Миша, как ты и сам знаешь, больше ничего способного летать самостоятельно на "Кроманьонце" нет.
- Знаю. - ИИ (искусственный интеллект - прим. авт.) переключился в деловой режим, - Значит так, координаты я скинул в твой пип, расчетное время до образования кротовой дыры двадцать девять часов. Капсула номер 8 готова к старту, топливо на максимуме, внутри запас концентратов и воды на 2 недели. Также я установил в хвосте капсулы запасной маячок, он, скорее всего, отвалится где-то по дороге, но на это и расчет. Сигнал слышно до 5 парсек, этого должно хватить с учетом погрешности выхода. Так же на борту три стандартных аптечки, десантный нож, набор колонизатора и стандартный "Удар".
- Спасибо, Миш. - мой голос чуть дрогнул, двадцать девять часов...
- Передай Вере, что я люблю ее.
- Передам. Еще увидимся, Михаил. - Я улыбнулся во весь рот, как ни крути, я всегда на позитиве, даже когда до неизвестности остаются сутки.
- Давай, не сдохни там.
Мне показалось или он нервно хихикнул? Не суть, я мчал в каюту.
---
Вера спала. Все это время, пока я спешно упаковывал нехитрое наше добро, обсчитывал варианты и шансы. В последнее время ей необходимо было спать около двадцати часов, чтобы бодрствовать потом шесть. Она провела пять долгих лет в консервной банке, увядая с каждым годом физически и наверстывая немощь позитивом и знаниями. Когда после её рождения Михаил позвал меня на разговор, я и не подозревал чем все закончится. Начал он с того, что этот ребенок не сможет прожить в текущих условиях и семи лет... После чего мы поругались с ним на долгий год. А потом я увидел все сам. И вернулся к дяде Мише (так зовет его Вера), чтобы принести извинения и найти выход. Наконец, четыре года расчетов завершены. Мой самый любимый во всей вселенной человечек сопит в жирафика - единственную настоящую игрушку, а я собираю ее костюмчики и достаю из рамки фотографию ее матери (редкость в эпоху цифры), чтобы упрятать в костюм под сердце. Мы готовы.
- Вееерааа, - я тихонько позвал дочку в полумраке каюты, - Вера, вставай, сегодня мы полетим к твоим любимым звездочкам.
- Папа! - девчонка вскочила, будто и не спала вовсе, - Прям, прям к звездам к звездам? А зачем? А на чем мы полетим? А дядя Миша с нами?
- Летим на челноке - я улыбнулся взял её на руки и прижал к себе, - Тебе нужно покушать, мы отправляемся через час.
- Хорошо, папа, пойдем есть! А ты мне расскажешь зачем мы летим к звездочкам?
- Расскажу, садись, - мы сели за небольшой столик, чтобы в последний раз поесть нормальной не концентрированной еды, - помнишь, я показывал тебе кротиков на видео стенке? - малышка кивнула, - вот мы полетим, чтобы найти норку космического кротика. Она должна быть около звездочек.
- Ам ням, а зачем нам искать его норку, ням?
- Чтобы вернутся домой, сладуля, - я улыбался, просто смотрел на это махонькое жующее существо и улыбался. - Ты ведь хотела понюхать весну, верно?
- Да! Я хочу понюхать весну! А еще хочу дождь и море! - Вера засмеялась.
- Скоро, зайчик, скоро.
- Пап, а почему если мы найдем норку космического кротика, то попадем домой?
Правильный вопрос, Вера всегда видит суть. Я взял ее костюм и положил на стол.
- Представь, что здесь Земля, - я указал на манжету правого рукава, - а вот здесь мы и звездочки, - теперь указал на манжету левого, - Если лететь от нас к земле, - я медленно повел пальцем от одного рукава к другому, через всю кофту, - то получится очень-очень много лет, видишь?
- Да! А разве можно по другому? - на мордашке проявилось недоумение.
- Конечно можно, зайчик, пусть твой костюмчик - наше трех мерное пространство, а теперь смотри, - я сложил костюм пополам рукав к рукаву, - если мы свернем это пространство до четырехмерного, то от нас до Земли будет совсем крохотное расстояние, видишь?
- Вижу! Значит кротовая норка и есть такой сворачиватель пространств?
- Да, дека, в самую точку. Может норка сама ничего и не сворачивает, но она точно внутри четырех или более "мерна", хоть представить такое мы и не можем. Мы войдем в норку здесь, а потом раз! И выйдем дома и не нужно долго-долго лететь.
- Пап, а как ты знаешь, что мы выйдем дома? - любознайка запылала розовым поверх своей привычной бледности.
- Дядя Миша посчитал, девочка, доедай, - я улыбнулся. Ей не нужно знать, что расчеты папы и дяди Миши имеют разбег в пять парсек...
---
Капсула предназначалась для двух взрослых человек, но, учитывая напиханность в преддверии нашей миссии, поместились мы с трудом. Вера играла в добрых бегемотиков на своем пипе, пока я устраивал наш быт и проверял припасы. Дядя Миша просто золотко. Я закрыл люк и включил устройство связи.
- Михаил, мы готовы.
- Вижу, Федор. Пристегивайся. Старт через 5 минут.
- Сделано.
- Федор.
- Да, Миш.
- С Богом.
- Спасибо тебе, мы еще увидимся, силиконовый, - я улыбнулся.
- Увидимся, теплокровный, - Миша, как и я, не смог скрыть ноток горечи. Мы сильно подружились за годы исследований. Но он был привязан к железу "Кроманьонца". А я был привязан только к дочери.
- Дядя Миша, пока! Ты прилетай к нам в гости! - Вера сияла беззаботностью, ведь папа знает, что делает, а значит не о чем волноваться.

Через крохотное оконце спасательной капсулы мы с Верой в последний раз наблюдали за хороводом четырех светил. С каждой минутой солнца становились все больше, а температура в капсуле, повышалась на градус. Я старался сберечь энергию и не врубал климатик на полную. Кто знает, что нас ждет на той стороне. Вера стойко терпела жару, неотрывно глазея на четырех термоядерных подружек, я, в свою очередь, делал вид, что звезды не особо меня интересуют и вообще все идет по плану. Я же батя.
Красный свет и зуммер ворвались в нашу жаркую идиллию внезапно. Бортовик сообщил, что мы отклоняемся, а для корректировки курса, с учетом гравитационных препитий четырех звезд требуется практически все топливо, останется только небольшой довес дяди Миши. Приплыли не отплыв. Я быстро сверился с пипом - все верно, нас захватило поле самой большой четвертой звезды, нужно врубать движок.
- Паап, а долго еще до норки?
- Пятнадцать минут, зайчик, скоро игра в баньку закончится, потерпи, - я сморгнул пот на улыбку, выводя на максимум силовую установку и с облегчением следя за выравниванием курса. Десять минут. Пять. Хоровод, такой безобидный с орбиты "Кроманьонца" раскалил до бела обшивку капсулы и угрожающе заполнил большую часть обозримого пространства. Фильтры справлялись великолепно, четко передавая эпическую картину приближающихся солнц.
Внезапно стало холодно, очень холодно. Вера побледнела.
- Дочь, я люблю тебя. Летим домой, дай руку. - очевидно, мы приближались к сингулярности.
- Летим... - еле слышно прошептала девочка. Было больно смотреть на ее бледное, обмякшее в антиперегрузочном кресле, тельце, но... Я верил, что ее ждет своя весна.
- Я люблю тебя.
- И я тебя, папа...
---
Меня постирали. Я прошел круг ада, центрифугу и всю Земную бюрократию. Абсолютно вывернутым сферическим мозгом в вакууме, я нащупывал дорогу в реальность. Вера, Вера, как ты там, глаза, вашу ж мать, откройтесь. Вселенская темная материя, никогда ранее я не хотел только лишь того, чтобы мои органы чувств просто работали.
Руки - есть контакт, лицо - на месте. Я отодвинул пальцами веко, но ничего не изменилось. Все тело я будто "отсидел" и теперь кровь приливая к чреслам вызывала их онемение и дикий зуд. Да видь же ты!
- Пппап...
- Дза, Фера, я здс, малинк мйа.
- Ыыыы...
- Ккак т, дочья?!
- Мммм...
Взвесь размолотого оборудования не сразу позволила мне понять, что я уже вижу. Кругом, словно гигантская пыль, висели лохмотья снаряжения. Все внутренности капсулы будто бы взвихрил гигантский блендер, только моя девочка и, очевидно, я, оставались целыми. Я с трудом отщелкнул ремень и перенес центр тяжести. Упав рядом с дочкой, непослушными пальцами я гладил ее волосы и лицо... Живая...
Огромный красный шар пробивал единственное наше оконце нежными прикосновениями тепла. Все изменилось. В капсуле было очень холодно и нечем было топить, но зато близкий красный карлик дарил энергию "за так". Не много, но все же. Я молча смотрел на уснувшую под ворохом гигантской пыли кроху. Раздавленные волей всхлипы оставляли после себя лишь узкие мокрые дорожки. Красный карлик. Поведи мы даже сотни лет в "норе", Солнце бы не успело настолько состариться. Пип отказал, бортовая электроника молчала и лишь простейший курсомер показывал, что мы неизбежно падаем на ближайшую к карлику планету.
Я задействовал оба маячка без особой надежды. Мы могли быть в любой точке обозримой вселенной, могли быть и в параллельной - я ничего не знал. Пусть маяки работают, пусть мы падаем. Нельзя было нам с Михаилом ошибиться настолько. Нельзя. Как говориться - сомневайся, прежде чем сделать, а когда сделал - будь готов. И мы были готовы. Я проверил батарею "Удара", сухпай и воду, что были в наших костюмах - они не пострадали, чего не скажешь о многих других наших вещах. Странно, мы уже дали несколько оборотов вокруг планеты и... На одной стороне ее, когда и мы уходили в тень - была жуткая зима с буранами и снегом, а на другой, солнечной, лето и водичка какая-то плескалась. Складывалось ощущение, что планета всегда повернута одной стороной к своему светилу. Она очень похожа на Землю, интересно, а мы сможем там дышать? И если да, то где же на ней весна?
---
Капсула, страшно дрожа, резала тугой воздух. Вера с тревогой смотрела то на меня, то на яркие сполохи обшивки за оконцем - большего через его закопченость было не разглядеть. А я молился. Молился сам с собой, не придавая смысла словам, лишь наполняя бормотание своей страстью. Мы ушли на последний виток над теплой стороной и теперь неумолимо падали в зиму.
- Вера, как ты себя чувствуешь?
- Хорошо папа, а ты? Мы вышли из норки?
- Да, мы с тобой первые в мире настоящие подпространственные путешественники! - задорно сказал я, подумав про себя, что, возможно и последние.
- А куда мы летим?
И я не стал выдумывать и серьезно посмотрел на нее:
- Дочь, мы падаем на какую-то планету, она выглядит пригодной для человека, но я не знаю куда мы вынырнули из норы и где приземлимся.
- Мы падаем на настоящую-настоящую-настоящую ПЛАНЕТУ?! Там будет дождик, солнце и трава?! УРА! УРА! УРА! - Вера запрыгала на месте от радости, хотя для меня это выглядело как конвульсии, из-за удерживающих ее ремней, потому я засмеялся и забыл молиться:
- Верчик, не скачи, кресло оторвешь с кусом обшивки и в космос улетишь! - Теперь мы ржали уже вдвоем и в голос.
Капсулу сотрясла серия ударов, я быстро взглянул на курсомер (чёрт, почти долетели), кивнул Вере, мол держись, и вцепился в ручки.
- Я люб...
---
- Это драккар звездного флота "Норд", ответьте.
Тишина в эфире.
- Вызывает драккар звездного флота "Норд", мы находимся на орбите планеты d в системе Глизе 876 в созвездии Водолея и принимаем ваш сигнал бедствия, ответьте.
- Отставить позывной. Десанту, десятиминутная готовность. Подготовьте мою броню тоже.
- Есть, капитан.
- Откуда идет сигнал?
- Мы принимаем два сигнала, товарищ капитан, один с экватора темной стороны планеты, а второй на границе зимы и лета.
- Отправьте группу проверить темную сторону. Я возьму весну.
Огромный черный корабль еле заметно дрогнул, извергнув два десантных бота из своего нутра, кои спешно устремились к планете под ним.
---
- Капитан! Здесь ничего!
- Продолжайте поиски! Расширить зону осмотра! Мне нужны живые люди! Капсула вполне могла сохранить им жизни! Ищите!
Уставшие и злые десантники расходились, с каждым кругом увеличивая расстояние от капсулы. Капсула находилась в плачевном состоянии, что не удивительно, учитывая местную мерзкую погоду. На стыке теплой и холодной стороны она, будто потакающая какому-то сошедшему с ума Гидрометцентру, выдавала абсолютно случайные комбинации. То это были потоки ледяной воды, хлещущие практически под прямым углом в забрала шлемов, то "слепой" снег, мог быть просто мертвенно холодный штиль или ласково щекочущее солнышко и нежнейшие дуновения влажного леса. Это то что успели застать десантники за шесть часов присутствия на этой планете. В комбинированной броне было не просто, а уж в гражданском выжить здесь... Капитан сплюнул.
- Сюда!
За густым колючим кустарником, у небольшой скалы, явственно просматривалась вытоптанная площадка. Два солдата легко отвалили небольшой овальный камень, за которым обнаружился узкий лаз, вполне, впрочем, достаточный для одного человека в комбинированной броне. Капитан нетерпеливо шагнул вперед - зацепка для поисков или трупы, чего тянуть.
В нехитро обустроенной небольшой пещерке был очаг, спальное место, коротконогий стол и...
- Дайте еще свету! - капитан подобрал предмет. Это была кукла. Из палки и пучка травы, но это очевидно была кукла. Девочка.
- Не ломитесь все, здесь не развернуться! Рядовой, - капитан ткнул пальцем в ближайшего детину, - останься, остальные - на выход! Затопчите мне тут все!
Когда возня улеглась, капитан присел на корточки и смахнул со столика пыль. Глазам его открылось кривенько, детской рукой выцарапанное, послание:
"Меня зовут Вера! Моя нога зажила, а рука нет, но я могу теперь помногу ходить! Папа сказал, что когда я смогу ходить еще больше, мы пойдем на море за солью для руки! Папа сделал Чупу вместо жирафика! Папа говорит, что тут жуткая весна, а я люблю дождь! У нас нет лекарств и папа простудился. Папе хуже, но завтра мы идем на море нас лечить."
- Отделение! Стройсь! Запросить координаты ближайшего водоема - раз они ушли пешком, то и нам придется прогуляться! Смотреть в оба, отдыхать будем, когда найдем девочку и её папу. Я замыкающий!
Когда последний солдат завернул за скалу, капитан украдкой сунул "Чупу" в контейнер на бедре и аккуратно привалил к дыре валун - нужно уважать следы сильных людей. Он стянул с головы шлем и, закрыв глаза, глубоко вдохнул прохладный лесной воздух. Бессердечная планета уронила на лицо человека первые, удивительно теплые по меркам местной весны, капли начинающегося ливня. Встряхнув мокрой головой, прогоняя мрачные мысли, капитан улыбнулся и хлопнул себя по бедру, - Пора вернуть Чупу.

07. Интергалактическая заварушка

- Началось! – в командирскую опочивальню, едва не сорвав дверь с петель, влетел рядовой Петр Гуля, денщик генерала Кразова.

Генерал кубарем скатился с кровати, успев, впрочем, незаметно затолкать под одеяло плюшевый звездолёт.

- Что случилось?!

- Началось, товарищ генерал!

- Отставить «началось», рядовой! Доложить по существу! – генерал уже отшвырнул в сторону ночной колпак, и теперь прыгал на одной ноге, пытаясь попасть ногой в штанину. За ним, заламывая руки, прыгал Гуля.

- Осмелюсь доложить! Дрын-Дерево начало петь! Колонна девианцев уже движется в нашу сторону!

- Проклятье! – Кразов с размаху плюхнулся за командирский пульт, и ненадолго задумался. Да, это должно было случиться. Девиан – один из центральных миров этого сектора галактики. Здесь имела свою военно-торговую базу каждая уважающая себя инопланетная раса. Но только тупоголовым чинушам со Старой Терры пришло в голову построить базу прямо у подножия Дрын-Дерева, представляющего какую-то особую ценность для местного населения. «С учетом глубокой аналитической оценки благоприятствующих территориальных, геодезических, климатических и не подлежащих оценке факторов». Девианцы тогда возмущались. Наши упорствовали, и размахивали положениями галактических конвенций. В конце концов, девианцы отступили, но предупредили, что с наступлением весны, когда их драгоценное дерево запоет, они придут. Ну вот, весна наступила. А с ней наступает колонна инопланетян с неясными намерениями. Что ж, ему остается поступить так, как велит долг, а именно –защитить территорию базы от вторжения. Генерал, более не раздумывая, с размаху ударил кулаком по красной кнопке. Оглушительно взвыли сирены. Старый вояка схватил микрофон:

- Офицерскому составу срочно явиться на внешнюю командирскую рубку! Сбор – через две минуты!

В это время, на планете Бета-Зета.
Внезапно набежавшие тучи закрыли местное солнце, нависнув над землей темным, свинцовым покрывалом.
(Примеч.: Бета-Зета – одна из пяти планет, входящих в состав Девианской Федерации.
Галактический справочник по обитаемым мирам, т. 3, стр. 114).

- Первая и вторая роты заняли позиции на внешнем периметре, третья и четвертая - на внутреннем, пятая рота – над периметром! – по-уставному выпучив глаза и грудь, докладывал капитан Рявцев.

- Ясно. Лейтенант Башко! Голокарту!

Низенький и круглый, как шар, полковой тактик Семен Башко торопливо защелкал по клавишам, поминутно утирая платком пот с обширной лысины. Через несколько минут перед офицерами развернулась тактико-голографическая карта, пестрящая разноцветными огоньками.

- Что за черт! – рявкнул генерал. – Тут что, фестиваль чужаков со всей планеты?!

- Осмелюсь доложить, - прогнусавил Башко. – Когда Дрын-Дерево начало петь, всполошились не только девианцы, а, в общем... в нашу сторону сейчас направляются соединения чужаков со всех близлежащих баз.

- Какого лешего далось им это дерево! – Кразов бросил взгляд в окно. Блестящий черный ствол Дрын-Дерева вознес пышную крону на тридцатиметровую высоту. Крупные, кожистые листья ярко-голубого цвета. И плоды - огромные, до полуметра в поперечнике – ранее они были светло-сиреневые, а теперь налились темно-розовым цветом. И, действительно, явственно слышатся негромкие мелодичные звуки, издаваемые деревом. – Гуля, отвечаешь за связь! Башко, данные по идентификации!

- На данный момент идентифицированы девианцы, психорианцы, иговориане, протокинейцы, жворбглы, к’киргиане, пшепши и тутуриане!

- Терпеть не могу проперцев, – скрипнул зубами Кразов.

Башко захлопал глазами.

- Проперцев там нет, - неуверенно сообщил он.

- И очень хорошо! Терпеть их не могу! Что известно о намерениях чужаков? Кто поддержит нас, кто девианцев?

- Не могу точно знать, товарищ генерал! Данные контрразведки весьма противоречивы. Протокинейцы – те точно поддерживают девианцев. Тутуриане – союзники протокинейцев, но у них напряженные отношения с девианцами. Пшепши в хороших отношениях со Старой Террой, но их воинский кодекс предписывает им выступать против союзников по нечетным дням их секретного календаря. К’киргиане ни с кем не имеют дипломатических отношений, но обожают повоевать при любом удобном случае.

- Х-хороша контрразведка! Покажи на карте расположение нашей базы!

- Вот здесь. А, нет, здесь! – тактик показал пальцем на пустое место в центре карты. – Цветовое обозначение отсутствует, в виду строжайшей секретности!

- Мудро, - покивал головой генерал. – А это что такое? – он показал на цепочку бледно-желтых дисков, перемещающихся к центру голограммы.

- Это – сейсмические шашки, - доложил Башко. – Ой! Это сейсмические шашки!!

- Включить силовое поле! – гаркнул Кразов.

- Им это не помешает, товарищ генерал! Их действие распространяется от края к центру!

- Осмелюсь доложить - сейчас тряханет! – посулился Гуля.

И с этими словами воцарился хаос. Пол заходил ходуном. Не имея, за что ухватиться, офицеры вцепились друг в дружку, и так, в обнимку, повалились на пол.

- Тряхануло! – придушенным голосом сообщил из-под груды тел Гуля.

- Кто применил сейсмошашки?! – проревел Кразов, перекатываясь от одной стены к другой, вперемешку с остальными офицерами. – И как долго это будет продолжаться?!

- Протокинейцы! Они первыми подошли к периметру! Скоро пик спадет, но средняя активность сохранится еще в течение получаса!

- Гуля! Немедленно свяжись с ротными, передавай мое сообщение: я приказываю..

- Я приказываю! - заорал в коммуникатор денщик.

- Да не ты приказываешь! – рассердился генерал.

- Да не ты приказываешь! - старательно зарычал Гуля.

- Идиот! Дай сюда! - Кразов выхватил из рук своего денщика переговорное устройство. – Первая и третья рота! Форсированная атака на северо-запад! На поражение не бить! Использовать только станнеры! Исполнять!

Все офицеры в рубке тут же подскочили на ноги, и попытались выстроиться в торжественную линейку. Получалось плохо, потому что то один, то другой, падал на пол. Гуля подполз к Кразову, и протянул ему черный ящик. В глазах его блестели слезы.

- Что такое? – подозрительно воззрился на ящик командующий.

- Ритуальный бластер, - всхлипнул рядовой.

- Это зачем?

- Ведя наступление на протокинейцев, мы отступаем от к’киргиан, которые на юго-востоке. Устав военно-космических сил, статья 45, пункт 29, гласит, что офицер, отдавший приказ об отступлении, обязан спасти честь своего мундира, совершив самозастрел. – Не удержавшись, денщик разрыдался.

- Отставить наступление! Вернуться на позиции! – заорал генерал в коммуникатор. – Все-таки, надо посетить семинар по вопросам последних изменений в Уставе, - пробормотал он себе под нос.

В ста метрах от них вдруг докрасна накалилась, и быстро оплавилась одна из вышек связи.

- Кто использует боевой лазер?! – генерал покраснел от гнева.

- Выстрел последовал со стороны жворбглов! – выкрикнул субтильного телосложения лейтенант Хворин, которого все офицеры называли «Лимончик», за его маниакальное пристрастие к этому фрукту.

- Какой, мать его, мудозвон, отключил силовое поле?!

- Товарищ генерал, лазерные лучи, как и любые световые волны, силовыми полями не задерживаются! – сообщил всезнайка Башко, и с грохотом упал на пол, не удержавшись после очередного сотрясения.

- Башко, объявляю тебе выговор с занесением в личное дело, за то, что я этого не знал! Задействовать наши лазерные установки! Бить поверх голов этих сукиных детей!
Снаружи тяжело заухали орудийные башни. Через мгновение за территорией базы запестрили яркие всполохи.

- Товарищ генерал, поступило сообщение от иговориан!

- Читай!

- И. И. И. И. И. И. И, - бойко принялся читать Гуля.

- Ничего не понимаю, - признался генерал. – Тактик!

- Ни одна из галактических рас до настоящего времени не смогла расшифровать язык иговориан! – отрапортовал Башко.

- И. И. И. И. И, - увлеченно продолжал Гуля.

- Отставить читать сообщение иговориан! – отдал команду Кразов.

В это мгновение помещение внезапно заполнилось тонким писком, от которого ломило зубы, и казалось, вибрировали все до единой кости в организме.

- Тысяча протуберанцев мне в задницу! – проревел старый вояка, - Что на этот раз?!

- Пшепши, – кривясь, и прижимая руки к щекам, простонал Башко. – Они выдвинули в авангард свой отряд боевых ультразвуковых тёщ.

- О, нет! Тёщи! Мы все умрем! – в панике взвизгнул Лимончик, и грохнулся в обморок.

- М-да, - командующий сочувственно посмотрел на бесчувственного лейтенанта. – Тяжело бедняге развод дался. Дайте-ка догадаюсь: силовым полем не деактивируется? Башко?

- Сейчас, сейчас, - тактик торопливо вытряхивал на стол содержимое нагрудного кармана. – Вот, пожалуйста - боевые ушные фильтры. Их надо вставлять в уши, - пояснил он.

- Ни за что бы не догадался! Всем одеть фильтры! – задрав голову, Кразов принялся вкручивать устройство в ухо, и внезапно замер. – Твою луну налево! Что это, мать вашу, за колесница огненная на нашу голову?! – с неба, полыхая дюзами, и перекрывая своим ревом все остальные звуки, стремительно спускался звездолет.

- Тут какой-то звездолет спускается! – сняв наушники, сообщил Гуля, и добавил, взглянув на монитор, - А, из наших. Просит разрешения на посадку!

- Разрешаю, – мрачно бросил генерал, наблюдая, как на территорию базы, расплавив электрическую подстанцию, и разметав несколько вышек, приземлилось видавшее виды космическое судно. – Надеюсь, это из штаба. Башко, дай ориентировку на внешний периметр, пусть незамедлительно произведут обстрел дислокации пшепшей дымовыми гранатами! Посмотрим, как им это понравится!

Шлюз приземлившегося звездолета со скрежетом открылся, оттуда выбежал светловолосый бородач в замасленном летном комбинезоне, и, помчался в сторону командирской рубки...

В это время, на планете Бета-Зета.
По поверхности застучали первые тяжелые капли дождя. Вся живность попряталась по норкам, дуплам, пещерам, и другим укрытиям.

- Гуля, открой ему дверь, - приказал Кразов.

На пороге возник запыхавшийся бородач. Увидев невероятно высокую концентрацию начальства в помещении, прибывший вытянулся в струнку, и гаркнул:

- Осмелюсь доложить! Срочный груз прибыл!

- Какой груз? – прищурился Кразов.

- Свекла!

Генерал несколько секунд молча открывал и закрывал рот, не в силах вымолвить слова, потом заревел так, что побледнел даже закаленный командирским голосом Кразова Гуля:

- Какая еще к чертовой матери СВЕКЛА?!!

Бородатый пилот испуганно отшатнулся.

- С-срочная доставка.. н-налаживание торговых отношений.. с тутурианами, - заикаясь, пролепетал он.

- Вооон! – затопал ногами Кразов. – Запритесь в своей гребаной железяке, и чтоб носа не высовывали, пока я не разрешу!

Пилот опрометью выскочил за дверь.

- Башко! Доложить обстановку!

- Отбиваемся, товарищ генерал! Наши лазерные установки продолжают вести огонь над позициями чужаков – те боятся даже голову поднять. Еще сбили в полете четыре гранаты с усыпляющим газом! – довольным голосом сообщил тактик.

- Лааа-ла-ла! – вдруг дурным голосом завопил очнувшийся Лимончик.

- Ла-ла-ла-ла-ла-лааа-ла-ла! – басом вторил ему капитан Рявцев.

- Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-лааа! – хором грянул весь офицерский состав, за исключением Кразова.

Генерал нахмурился. Ясное дело - псионическая атака психорианцев. Потрясающей мощи, однако. Никогда не слышал, чтобы психорианцы могли воздействовать более чем на трех человек одновременно. Сам Кразов от такого рода воздействия был надежно защищен, благодаря премиальной титановой пластине в черепе, полученной за боевые заслуги на войне с абромандийцами. Генерал вздохнул, вспоминая славные былые времена, и стал доставать из ящика стола ППШ – противопсихорианские шлемы из молибденовой фольги.

- Горло что-то болит! – пожаловался Лимончик, как только его глаза приобрели осмысленное выражение. – И петь хочется! Ох, что это? – он вытаращил глаза в окно.

За окном клубился густой черный дым, в отдалении слышался надрывный кашель, исторгаемый сотнями глоток.

- Башко!

- Можно я пойду на гауптвахту? – убитым голосом спросил тактик.

- Лейтенант Башко!

- Вы меня убьете, товарищ генерал. Мы запустили в пшепшей дымовыми гранатами, а я забыл отключить силовое поле. Теперь весь дым скапливается под нашим силовым куполом, - Башко вжал голову в плечи, и натянул до самых ушей ППШ.

- Идиот! Немедленно отключить силовое поле, и проветрить базу! Чертово поле – толку от него, как с каваргианца молока! Еще не хватало, чтобы оно против нас срабатывало!

- Товарищ генерал, у нас визитеры! – наклонившись к генералу, шепотом сообщил Рявцев.

- Кто?

- Вон, у порога стоят.

Рядом со входом, скрестив на груди руки, застыли с каменным выражением лиц трое молодых мужчин в идеально отутюженных черных костюмах и темных очках.

- Кто они такие?

- Они мне сказали, но потом чем-то сверкнули, и я забыл, - виноватым голосом сообщил капитан.

- А что хотят?

- Ничего не хотят – просили вам передать, чтобы вы не беспокоились, и, что все под контролем.

- Странные какие-то. Кого-то они мне напоминают... какая-то древняя секта? Ладно, пусть стоят. Нет у меня времени с ними разбираться.

- У меня одно непрочитанное сообщение! – прокричал Гуля. – Надо же, от девианцев! Товарищ генерал, они пишут, что..

- Не желаю ничего слышать от этих дендрофилов!

- Но...

- Никаких «но»! Если я говорю «не желаю» - значит «не желаю»! Я ясно выражаюсь, рядовой?!

- База-пять слушает! – отрапортовал Гуля.

- Ты что, рядовой, совсем сбрендил?

- Товарищ генерал, извините, это я на вызов отвечал. С нами вышел на связь командующий вспомогательным флотом Старой Терры – генерал Чугунов! Товарищ генерал – они на орбите Девиана! Видимо, получили сообщение о том, что здесь творится. Предлагают помощь!

- Что именно предлагает генерал Чугунов?

Денщик Кразова повторил вопрос в коммуникатор, и, слушая в наушниках ответ, стремительно бледнел.

- Генерал Чугунов предлагает сбросить на девианцев мезонную бомбу! – дрожащим голосом сообщил он.

- С радиусом действия полторы тысячи километров? Ему что, квазаром голову напекло? В задницу пусть себе засунет мезонную бомбу! Это не передавай. Передай, чтобы прислали десантный бот. Наших сил едва хватает сдерживать наступление чужаков! Башко, включи-ка ты все-таки силовое поле, от греха подальше, – Кразов с раздражением хлопнул себя по щеке, куда уселся огромный комар.

- Товарищ генерал, что вы наделали! – с надрывом выкрикнул Лимончик, бросаясь на колени перед шлепнувшимся на пол насекомым. – Это же посол пшепшей!

- Дьявол! Я прибил его?

- Вроде дышит, - сообщил Лимончик, внимательно рассматривая пшепша. – Вообще, они живучие.

- Положи пока ко мне в стол – узнаем, что он хотел, когда придет в себя. И запомните, идиоты, на этой планете нет комаров! Ну, кроме пшепшей, конечно.

- Ого! Твою мать! – за употребление таких словечек в присутствии офицеров Гуля запросто мог схлопотать «губу», но, похоже, в данный момент это его мало волновало. Он вскочил, опрокинув стул, и тыкал пальцем в монитор. – Смотрите, кто появился на орбите! Боевой крейсер холливарцев!

В это время, на планете Бета-Зета.
Хлынул проливной дождь. Потоки воды сливались в маленькие ручейки, которые, в свою очередь, впадали в бурлящую реку, вот-вот готовую покинуть привычные ей берега.

- Черт возьми, это сумасшедший дом какой-то! – Кразов ударил кулаком по столу. Боевой крейсер холливарцев – это не шутка. Никому не охота ссориться с инопланетной расой, обладающей оружием, способным гасить звезды. И, если они явились поддержать девианцев..

- Холливарцы вышли с нами на связь!

Из коммуникатора понеслись скрежещущие и лязгающие звуки.

- Перевод!

- «Кони придет полынь так синий приткнулся зачем возвратно» - сообщил механический голос автоматического переводчика.

- Башко!

- Минуточку, - тактик уже колдовал над настройками переводчика. – Готово!

На мгновение запнувшись, коммуникатор выдал:

- «Люди в черном, отдайте галактику!»

Кразов метнул взгляд на застывшую у двери троицу. Те потупились, разглядывая свои лакированные штиблеты.

- Что собирается предпринять наш вспомогательный флот? – обратился он к Гуле.

Гуля пробежался глазами по монитору:

- От генерала Чугунова поступило сообщение, что флот получил срочный вызов из другого сектора галактики, - уныло сообщил он. – Они уже прогревают гиперпространственные двигатели.

Генерал побарабанил пальцами по столу.

- Передай сообщение холливарцам, что галактика находится у генерала Чугунова, - решился он. – Еще с училища недолюбливаю этого Чугунова. Всегда сухим из воды выходил. И сейчас отвертится.

- Прорыв тутуриан на пятом секторе!! – вдруг заорал Рявцев.

- Как прорыв?! Башко-о!

- Не могу знать, товарищ генерал! – голос у тактика был очень удивленным. – Силовое поле может быть преодолено биологическими объектами, но оружие, амуниция – они бы не позво...

Последние слова потонули в грохоте, с которым сорвалась с петель входная дверь командирской рубки. В помещение забежало несколько абсолютно голых тутуриан, сжимавших в руках биобластеры.

- Что вам надо? – рявкнул Кразов.

Самый крупный тутурианин сделал шаг вперед, задрал голову, и издал пронзительный звук.

- Что это значит? – шепотом спросил Кразов у тактика.

- Нота протеста, товарищ генерал, - пояснил тактик.

- Мы не знаем, что послужило причиной вашего нападения. Может, вы сможете объяснить нам? – обратился генерал к тутурианину.

Тутурианин, надменно изогнув уши, взглянул в глаза Кразову:

- Вы, люди, не знаете, что такое честь. Вы легко можете нарушить данное слово, поправ тех, кто доверился вам. И я буду ходатайствовать перед великими о разрыве всяческих отношений со Старой Террой.

- Уважаемый, э-ээ..

- Штрходтцеквалкии, по вашему – Вася.

- Уважаемый господин Вася, могу уверить Вас, что у нас и в мыслях не было нарушать какие-либо договоренности с тутурианами.

- Тогда почему, в нарушение всех положений заключенного контракта, нам не был передан, незамедлительно после прибытия, груз свеклы? Мы, между прочим, предоплату заплатили!

Кразов издал неясный звук, смахивающий на истерический смешок. Лицо его пошло пятнами, побагровело, потом позеленело, потом опять побагровело, и, наконец, он выдавил, с трудом проталкивая слова сквозь зубы:

- Приношу свои извинения, господин Вася. Это мое упущение. Хворин! Проводи уважаемых гостей к звездолету, и распорядись выдать им груз!

Как только тутуриане вышли, старый вояка разразился гневной тирадой, поминая всех родственников тутуриан до седьмого колена. Потом его гнев обрушился на подчиненных, особенно на лейтенанта Башко, который по совместительству ведал коммерческими делами, находящимися в ведении базы. Подчиненные Кразова, вжав головы в плечи, подрагивали под градом отборнейшей брани, сыпавшейся со стороны разъяренного командира. Невозмутимо сидел только Гуля, чьи уши были защищены огромными звуконепроницаемыми наушниками. Он и прервал обличительную речь Кразова.

- Товарищ генерал, сообщение с внешнего периметра! Девианцы прекратили наступление. Остальные инопланетные расы – тоже. Никакое оружие не используется. А еще... Дрын-Дерево... оно... смотрите сами.

Генерал посмотрел в окно. Дерево странным образом выгнуло ветви, и стонало - в наступившей тишине эти стоны слышались особенно громко.

- Выходим наружу, - распорядился генерал. – Я хочу лично посмотреть, что происходит. Гуля, передай мой приказ прекратить огонь, и тоже приходи.

Через несколько минут они стояли у подножия огромного дерева.

- Почему оно стонет? – обратился Кразов к Лимончику.

- Не могу знать, товарищ генерал.

- Башко?

- Не знаю, товарищ генерал, - виновато пожал плечами тактик.

Внезапно Дрын-Дерево пронзительно закричало, и резко тряхнуло ветвями. На землю градом посыпались сорвавшиеся с веток огромные плоды. Упав на землю, они распадались на части, и изнутри во все стороны рассыпались мохнатые коричневые шарики.

- Что это? – Кразов, нагнувшись, поднял подкатившийся к его ногам шерстяной шар, повертел в руках, и понюхал. – Похоже на маленького девианца..

- Товарищ генерал, это новорожденный девианец, - сообщил подоспевший Гуля. – Дрын-Дерево – это родильное дерево девианцев. Вот почему оно представляет для них такую ценность. Таких деревьев всего двенадцать на этой планете.

- Гуля, ты знал?!

- Девианцы не хотели, чтобы мы об этом знали, но в сложившихся обстоятельствах решили все-таки сообщить нам. Но вы, товарищ генерал, запретили мне зачитать их сообщение.

- Ты непроходимый тупица, рядовой, - генерал устало махнул рукой. На очередную взбучку у него совершенно не осталось сил.

- Так точно, товарищ генерал!

Кразов бережно протянул попискивающий меховой шар Гуле.

- Ну, и заварили мы кашу, - генерал снял фуражку, и почесал голову. – Нам её и разгребать. Слушайте мою команду. Первая и вторая роты – с максимальной осторожностью собирает этих... девианчат. Рявцев, головой отвечаешь! Третья и четвертая роты – накрывает столы. Пятая рота берет на себя доставку со склада универсального алкоголя. Всего нашего запаса. Ответственный – Башко. Гуля – разошли приглашения официальным представителям всех инопланетных рас, которые стоят сейчас у внешнего периметра. Нам предстоит тяжелая работа, товарищи. Будем налаживать дипломатические отношения...

В это время, на планете Бета-Зета.
Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Тучи разбежались, и под жарким солнцем быстро высохли маленькие ручейки, и испарились лужи. Заискрилась изумрудными каплями умытая дождем трава, застрекотали жуки, вновь принялись весело лаять цветы. Ужасно скучная планета, эта Бета-Зета, не правда ли?

08. Расскажи мне сказку
Детям посвящается.

- Неужели это действительно люди? – Иннокентий повернулся к командиру.
- Да. Теперь мы в этом уверены. Эти люди не похожи на тех, кому мы проиграли Последнюю Битву и от кого улетели на эту планету, но, тем не менее, это люди, - огромный двенадцатиголовый Змей Горыныч посмотрел на подчиненных. - Изменилась их одежда и оружие, но цели остались прежними, они пришли, чтоб истребить нас.
- Кто-то уже пострадал?
- Лешие докладывают, что они пробили магическую защиту и сожгли два болота. Погибло старейшее поселение кикимор. – Ветеран поднял две центральные головы и грустно глянул на друзей. – Их надо остановить. Остановить любой ценой! Сегодня это были кикиморы, а завтра они доберутся до поселений Яги, побьют Кощеевы яйца и разгромят наши дома… в опасности вся Тридесятая планета, мы должны отбить атаку людей!
- Известно как они уничтожили болота? – Данила нервно чертил на столе невидимые круги серебряным пальцем.
- Да, мы посылали эльфов, вот что они передают, - старый Змей ловко кинул наливное яблочко на широкую тарелку. То, сделав пару кругов в центре, сместилось к ободу и три воина увидели страшную картину.
Огромные черепахи, странно вращая железными ногами, ползли по зеленому лугу. Остановившись на краю болота, чудища слегка крутили приплюснутыми головами и спокойно выжидали. Заметив живое существо, они выбрасывали из непропорционально длинного носа сноп яркого пламени, и цель взрывалась огненным фонтаном, орошая изумрудную траву алой кровью. Через десять минут всю поверхность болота затянуло густым черным дымом. Все живое было безжалостно уничтожено.
- Изверги! – не сдержав струи пламени, выдохнул Инок. – Это с ними нам предстоит биться?
- Нет, ребята, для вас сейчас другая задача, - командир легким движением ускорил ход яблочка и провел лапой по тарелке. На широкой поляне стояли штук сорок огромных стрекоз, возле которых сновали люди. – Вот ваша цель! Спецотряд черных ведьм три дня следил за ними. Эти чудовища могут взлетать без разбега, двигаться во все стороны и выпускать горящие трубы, которые разносят в щепки даже вековые деревья…
***
- Сынуля! Пора вставать! – Кеша потянулся под горячим дыханием матери. – Сегодня важный день. Быстро в ванную и завтракать. Папа уже нас ждет.
По телу пробежала дрожь, ведь сегодня его первый день в школе! Сон мигом слетел прочь, мальчишка вскочил с кровати и побежал умываться. Через пять минут он вошел на кухню, где во главе огромного, вырубленного из цельного куска кварца стола восседал отец, с удовольствием потягивая концентрированный экстракт перца чили со сливками.
- Ну, как, Кешка, готов? – громко рыкнул папа, с трудом удерживая пламя, рвущееся из пасти.
- Готов, - вздохнул мальчик и придвинул тарелку с печеными саламандрами.
- Кушай быстренько, пора вылетать, - мама быстро сновала от огромного очага к столу. – Васенька, я тебе накидку погладила, в прихожей висит.
- Спасибо, солнышко, - дымом выдохнул отец. – Собирайтесь, я в саду гномов погоняю, опять ночью весь двор перекопали.
Минут через двадцать Кеша с матерью вышли из дома. За забором глыбой возвышалась огромный силуэт бати – шестиголового Змея Горыныча, командира адской когорты летучих воинов Тридесятой планеты. Они вышли за ворота, и мальчик осторожно оттолкнувшись от отцовской лапы начал подниматься наверх, цепляясь за складки огромного кожистого крыла.
- Сыночек, держись крепче, - мать прижала крылья к груди.
- И лапы с крыльев прибери, - начиная разбег, бросил отец. Затем он резко взмахнул крыльями, и сразу заслонив полмира, почти вертикально взлетел.
Кеша плотно прижался к папиной шее и почувствовал знакомое возбуждение, которое всегда возникало при полете. Ветер тонко засвистел в его маленьких ноздрях, уши прижались к голове, глаза, горевшие азартом, прощались с удаляющейся фигуркой матери. Полет был недолгим. Школа Молодых Змеев вскоре показалась на горизонте. Отец резко взмыл ввысь, затем под облаками расправил крылья и плавно спикировал в огромный двор школы. Здесь он резко затормозил, и красиво заложив вираж, остановился у самого входа в огромное здание. Во дворе, огороженном высоким забором толпились трех-, шести-, девяти- и даже двенадцатиголовые Змеи Горынычи, прилетевшие со своими отпрысками к началу учебного года. Папа, кратко переговорив с директором, подвел мальчика к небольшой группе празднично наряженных дракончиков.
- Ну вот, сынок, это твой класс. Учись хорошо, не позорь фамилию. На каникулы ждем тебя домой, - он крепко хлопнул лапой по плечу сына и подтолкнул к ребятам.
***
- Вылет стай завтра, ровно в пять утра. Инок пойдет атакующим, Дан прикрывающим, - Старый дракон поднял глаза и глянул на двух огромных девятиголовых Змев Горынычей. – Сейчас отдыхать. Кеша, задержись.
Инок остался на месте, провожая взглядом уходящего товарища. Старый воин подождав, пока уйдет Данила, повернулся к подчиненному. Все двадцать четыре глаза внимательно изучали могучего бойца.
- Ты должен понимать, сынок, как важна для нас победа. Наступила весна, и со дня на день зацветет Аленький цветочек. Чудище Лесное не устоит перед такой силищей, если завтра вы не уничтожите всех захватчиков, они могут ненароком погубить наше чудо, и тогда все - конец всей нашей цивилизации. Не мне тебе говорить, что без Аленького цветочка не проклюнется из яйца ни один детеныш нашего рода, начнут ржаветь Кощеевы иглы жизни, станут умирать Избушки-на-Курьих Ножках…- ветеран вплотную приблизил головы к сидящему Иноку. – Нет пути назад! История не может повториться, не бывать повторению трагедии под Калиновым мостом!!! – Грозно рыкнул ветеран. – Вся надежа на вашу силу!
- Сделаем, батя, - Иннокентий уверено смотрел в глаза командиру. – Я понимаю. Мы сделаем все что сможем. И все что должны…
***
Кешу окружили новые друзья. Ребята знакомились, смеялись, легонько толкали друг друга. Все они до тридцатилетнего возраста воспитывались дома, лишь изредка встречаясь со сверстниками на праздниках. Выходить за ворота было строго запрещено, и вот впервые они могли пообщаться без строгого надзора взрослых. К ним подошла шестиголовая драконша и строгим голосом сказала:
- Меня зовут Адрида Симоновна, я ваша учительница. Постройтесь парами и возьмитесь за руки, я поведу вас в класс.
Кеша, неуклюже ткнувшись в нескольких дракончиков уже разбившихся на пары, оступился, затем вскинул голову и неожиданно увидел Её. Маленькая красавица неподвижно стояла среди снующей детворы и наблюдала за всем широко раскрытыми глазами. Кожа девочки была нежно-пурпурного цвета и красиво отливала на утреннем солнце. Кеша, никого не замечая, подошел к ней, протянул лапу и предложил:
- Пойдем вместе?
- Пойдем. – Девочка глянула на него своими огромными серыми глазами и улыбнулась. – А как тебя зовут?
- Кеша. То есть полное имя Иннокентий.
- Иннокентий… Можно я буду звать тебя Инок? – Они взялись за лапы и стали в строй, - а я Дарилия или просто Дари.
- Да называй, как хочешь, мне не жалко.
Дракончики, следуя за учительницей, вошли в школу и поднялись на второй этаж. Адрида Симоновна распахнула перед ними двери и сказала:
- Заходите, осваивайтесь, занимайте места кто, где пожелает, я через пять минут вернусь.
Малышня, весело щебеча, рванула в класс. Кеша галантно пропустил Дари вперед и вдруг ,получив сильнейший удар с спину, едва не сбил ее с ног. В последний момент он сумел отклониться и с силой грохнулся на пол. Маленький Змей тут же вскочил на ноги и обернулся. У обидчика было довольно растерянное лицо, но видя, что на него смотрит весь класс, он тут же ухмыльнулся и нагло бросил:
- Что на ножках стоять, еще не научился? Рано от мамкиного подола оторвали? – Он был явно крупнее и готов был вступить в драку.
Не говоря ни слова, Кеша сложил крылья на груди, наклонил голову и кинулся вперед, направив острый гребень в незащищенный живот хулигана. Тот, успев выставить лапы, перехватил сильнейший удар и противники падая, выкатились в школьный коридор. Дерущихся мигом обступили одноклассники.
Бой завязался равный. Не крупный, но более верткий Кеша ловко уходил от крепкого захвата более сильного противника. Он изворачивался, пытаясь оказаться наверху и прижать лопатки врага к полу, но тот, то крылом, то хвостом сбивал мальчика. В конце концов, Иннокентий изловчился и, уйдя от удара соперника, плотно прижал его голову к шершавой плитке. Глаза поверженного горели огнем, он резко крутанул головой и впился зубами в Кешино крыло. Это был запрещенный прием, выясняя отношения, между собой, в борьбе или кулачных боях Змеи Горынычи никогда не пускали в ход ни огонь, ни зубы.
Кровь тонкой струйкой брызнула вверх. Девчонки дружно охнули. В этот момент появилась учительница.
- Вы что тут устроили! Совсем с ума посходили!!!
Она растащила драчунов и начала загонять первоклассников в класс. Кеша сидел на полу и осматривал укус. К нему тихонько подошла Дари. Достав из маленького рюкзака белоснежный платок, она приложила его к ране.
- Больно?
- Да не, терпимо.
- Знаешь Инок, ты настоящий герой!
Она посмотрела на мальчика своими бездонными серыми глазами, в которых внезапно зажглись маленькие звездочки. От них шло такое сияние, что Кеше неожиданно стало удивительно легко, и он смог бы запросто сразиться еще с десятком двенадцатиголовых драконов. А еще он почувствовал, что никогда больше не сможет обходиться без этих удивительных глаз…
***
Стая выстроилась в боевом порядке. В голове находился Инок, по бокам шли два шестиголовых дракона и замыкали концы клина по два трехголовых. Солнце светило им в спины, они летели на запад.
Внизу показались сожженные болота. Огромные черные пятна посреди цветущей весны. Иннокентий, молча стиснув зубы и сильней взмахнув крыльями, вырвался вперед. Затем глянув назад крайними головами он нашел глазами стаю Дана. Они летели над облаками и чуть отставали.
Миновав болота, драконы оказались над лесом. Инок расправил крылья и планировал, поджидая стаю. Неожиданно в глаза ударил яркий свет, отраженный от множества неведомых существ, стоящих на огромной поляне, которая была окружена высокой каменной грядой.
«Вот они, эти проклятые стрекозы» - Он повернул три головы назад и кивком указал своим бойцам на цель. Стая дружно подтянулась к командиру. Семь Змеев Горынычей синхронно начали пикировать на врага. Когда до противника оставалось не более ста метров, Инок с силой выдохнул огромные струи пламени из всех девяти голов. Пять стрекоз запылали. Стая рассыпалась и начала палить неведомые чудища. Серия взрывов сотрясла воздух. Один из шестиголовых драконов, оказавшись слишком близко от рванувшей стрекозы, нелепо взмахнул крыльями и рухнул прямо на горевшее существо. Последовавший взрыв подбросил его и уже мертвый он упал на землю.
Из стоявшей невдалеке огромной железной палатки начали выбегать люди. Часть из них бросилась к уцелевшим стрекозам, а остальные бежали к небольшим зеленым холмикам, разбросанным по всей поляне. Они скидывали с них тонкий слой листвы, обнажая длинные, торчащие в небо трубы. Нескольким винтокрылым чудовищам удалось взлететь. Инок резко развернулся и кинулся навстречу врагу. Мощным залпом он сразу сбил три стрекозы. Неожиданно по спине словно застучал мелкий камнепад, он оглянулся и увидел, что в него стреляет из длинной палки, сидящий в винтокрыле человек. Змей, сильно взмахнув крыльями, поднялся вверх. Внезапно левое крыло обожгло огнем, Инок развернулся и тут же лишился сразу трех голов. Он резко, как и учили на курсах первой помощи, чиркнул по ним серебряным пальцем. Глянув вниз, увидел, что стреляли из длинных трубок стоящих на земле. Стая Дана атаковала их с разных сторон. Иннокентий поднялся выше, направляясь к каменной гряде, отрастающие головы дико болели.
***
На первой перемене к Кеше подошел обидчик.
- Слушай... я не хотел, чтоб так вышло, меня самого сзади в спину толкнули… - он протянул лапу. – Давай мириться, меня Данила зовут, ну или просто Дан.
- Меня Иннокентий, - Кеша пожал протянутую лапу, затем глянул на стоящую рядом Дари и добавил, - ну, или просто Инок.
…Друзья были неразлучной троицей все семьдесят лет обучения в Школе Молодых Змеев. Мальчишки мечтали о военной карьере, оба мечтали поступить в Академию Боевых Драконов и усилено готовились к этому, а у Дари открылся неожиданный талант, она была способна врачевать. Умение лечить Змеев Горынычей было очень редким даром, на всей планете было только два настоящих врача дракона. Чаще всего огнедышащие воины прибегали к услугам многочисленных частных кабинетов, которые были открыты Бабами Ягами. И Дарилия, учась в школе, дополнительно проходила курс медицины у единственной двенадцатиголовой драконихи, которая помнила еще времена прилета сказочных существ на Тридесятую планету.
Затем ребята пятьдесят пять лет учились в Академии искусству летного боя, а Дари изучала драконьи болезни, начиная от банального огненного насморка и заканчивая сложными внутриполостными операциями по удалению сердец-аппендиксов.
Наконец обучение было окончено. Инок и Дан выросли в огромных шестиголовых Змеев Горынычей, Дари превратилась в прекрасную трехголовую драконшу. Прошло еще двенадцать лет, и мать Дарилии прилетела с дарами к Кешиному отцу, молодых драконов обручили и после положенных пяти лет они поженились. Дан был на свадьбе названным мужем, а младшая сестра девушки, названой женой. В случае смерти кого-либо из супругов, они замещали его…
***
Инок с высоты осматривал поле боя. Центр поляны пылал, а в воздухе продолжался жаркий бой. Из его стаи в живых осталось только двое – левый ведомый шестиголовый и последний трехголовый. В стае Дана, кроме командира, продолжал бой лишь один дракон. Люди тоже понесли весомые потери, с земли продолжали выбрасывать огонь лишь две трубы, а в воздухе оставалось не более десяти стрекоз.
Иннокентий шевельнул пробитым крылом и поморщился, - «Лишь бы в бою не подвело!». С отросших голов уже спала молочная кожа, глаза полностью открылись, он был готов к сражению. Оторвавшись от скалы, Змей взлетел под облака и оттуда ринулся в самое пекло воздушного боя. Ему удалось на скорости поджечь два винтокрыла, и он стремительно несся к трубе, выбрасывающей яркие вспышки. Вокруг нее стремительно забегали люди, орудие поднялось и было направлено точно на Инка. Неожиданно снизу мелькнула черная тень, труба выпустила очередь и тут же взорвалась, объятая пламенем. Дан, спалив врага и заслонив собой друга, тяжело рухнул на землю.
Подавив порыв бросится к товарищу, Инок заложил крутой вираж и вышел на позицию для атаки. Он сделал «бочку» и во вращении поджег еще одну стрекозу. Невдалеке его последний подчиненный в одиночку вел бой с тремя уцелевшими чудовищами. Кеша над самой землей пролетел сквозь огромный костер и вынырнул за несколько десятков метров от закопченных брюх винтокрылов. Мощнейший залп из девяти голов откинул чудовища, которые взорвались, опалив вожака стаи горячей волной.
Бой был окончен. Инок на всякий случай облетел поляну. Ни одна стрекоза, ни один человек не подавали признаков жизни. Он еще раз оглянулся и устремился к поверженному другу. Дан был жив. Четыре дырки с рваными краями зияли в его груди.
- Ничего, дорогой, ничего. Дари тебя починит, мы еще повоюем.
Рядом опустился единственный уцелевший из стаи Инока шестиголовый.
- Давай, Серый, я распластаюсь, а ты закатишь мне Дана на спину. Только аккуратненько…
***
Настали неспокойные времена. После долгих лет благоденствия Змеи Горынычи вновь подверглись нападению человека. Когда-то они вместе жили на Земле. Правда, не всегда мирно жили. Драконы часто опустошали целые царства – что делать, всем надо питаться, но всегда приходил богатырь, который убивал дракона, вырезал языки и шел за наградой. Оставалась неутешная жена и дети-сироты. Решающая битва произошла у Огненной реки, на Калиновом мосту. В этом бою огромный двенадцатиголовый Змей Горыныч был сражен Добрыней Никитичем. Оставшиеся драконы решили навсегда покинуть Землю, забрав с собой чудодейственный Аленький Цветочек, который уже однажды был сорван человеком, что едва не погубило весь сказочный мир. Но они были не одиноки в своем решении, к ним присоединился остальной волшебный народ, который человек постепенно выживал.
В один погожий день стая покинула Землю. Основной груз несли огромные драконы. Народ, который остался в памяти людей только как сказочные персонажи, долго кружил по бескрайнему космосу. Наконец они наткнулись на небольшую планету, которая отлично годилась для жизни и была очень похожа на Землю. Здесь была основана первая колония, которая положила начало освоения Тридесятой планеты. Умирали старики и рождались дети. Прошли тысячелетия, воспоминания о планете, которая некогда была для них родной, сохранились только в сказках и учебниках истории Древнейших времен.
Прилет людей был полной неожиданностью. Никто не подозревал, что на Земле они уже просто не помещались, сорок шесть миллиардов человек заселили каждый клочок планеты. Гигантские города были в Антарктиде и Сахаре. В Сибири и на Амазонке были вырублены все леса, на их месте стояли огромные небоскребы. Люди разрушали горные массивы, научившись перерабатывать камни в пищу. Мировой океан был осушен на треть, жизни в нем практически не было. Человечество съедало само себя.
Проектом, который подарил надежду, стало создание космического корабля, способного преодолевать скорость света. Погрузив туда армию, оснащенную современной техникой, люди отправились покорять новые миры. Другого выхода не было, дома их ждали только с добрыми вестями…

Дари спустилась в подвал дома, проверить все ли в порядке с яйцом. До появления их первенца оставалось еще три года. Она любовно провела по теплой скорлупе крылом, улыбнулась своим мыслям и вернулась в гостиную. Будущая мать подошла к свекру:
- Тревожно мне очень. Чувствую, что произойдет что-то плохое, - старый Змей внимательно посмотрел на невестку. – Не могу я тут сидеть, полечу навстречу Кеше.
- Да я сам как на копьях сижу! Давай вместе, может, ему помощь нужна.
Из соседней комнаты быстро вышла мать Инока.
- Куда вы собрались? У тебя дите вылупится, на кого оставишь, если что случится? – она сурово глянула на Дари. – А ты старый, куда собрался? Хочешь ворон посмешить? Тебе на печи лежать, да к Последнему полету готовиться надо!
- Ты, мать, не шуми. Сама понимать должна, какая нам жизнь без Иннокентия. Может он там раненый лежит, помощи требует. Права Дарилинка, надо лететь!
Старая дракониха подскочила к старому Змею.
- Да что ты несешь… - неожиданно она осеклась, словно потеряв стержень, который поддерживал ее все это время, и горько заплакав, уткнулась мужу в крыло. – Что ж вы со мной делаете…
Огромный дракон нежно обнял жену.
- Вместе отправимся, родная. Ты, я и Дари. Полетим - посмотрим, может и помочь сможем чем…
***
Инок с трудом нес свою ношу. Он не мог полностью размахивать крыльями и потому низко планировал над лесом. Серый – шестиголовый дракон, летел чуть ниже, готовый в любой момент подстраховать командира. Лес закончился, и перед ними открылось огромное поле наземной битвы.
Повсюду горели железные черепахи, подорванные волшебными клубочками, которые сбрасывали с воздуха Бабы Яги. Кощеи Бессмертные, не боясь обжигающего огня, вскрывали приплюснутые головы чудищ и вытаскивали оттуда обожженных и перепуганных людей. Через каждые сто-двести метров стояли Соловьи-Разбойники, которые контролировали периметр и не давали возможности пленным подняться на ноги. Победа была полной.
Иннокентий поднял голову и увидел, что с востока к ним навстречу приближаются три дракона.
- Серый, опускаемся, наши летят.
Они сели, и Инок аккуратно перекатил друга на землю. Дан был без сознания, шеи были неестественно перекручены и головы лежали одна на одной. Через пару минут рядом с ними приземлилась вся Кешина семья.
- Дари! С Даном совсем плохо, - ничуть не удивившись появлению родных, кинулся к жене Инок. – В нем четыре огромные дырки.
- Спокойно! Всем отойти и не мешать мне!..
В этот момент планета вздрогнула, по земле пронесся ураганный ветер, вся листва зашелестела в едином порыве, в безоблачном небе грянул гром и сверкнули молнии.
- Аленький Цветочек расцвел, опять весна пришла - улыбнулся отец Кеши. – Значит, все будет хорошо…
***
- Маааамочка, ну, еще сказку про людей, ну, пожалуйста, - заныл крошечный пятилетний дракончик.
- Хватит, Дмитрий, вот приедет дядя Данила, он тебе расскажет. Может даже свои шрамы покажет, - улыбнулась Дари. – А теперь спать. И не забывай улыбаться во сне!

09. Сюрприз для Мелинды

Перед глазами мелькал адский коктейль из кинолент Альфреда Хичкока, Тинто Брасса и Стэнли Кубрика. Большую часть пути Донг-Бу ворочался в неудобной гравилюльке, рассчитанной на летаргический сон перелетчиков дальнего следования. Видения, как в калейдоскопе, сменяли друг друга. Лабораторная рыкса прогрызла защиту нейтронного реактора, от чего у Донг-Бу желудочный сок начал переваривать сам себя. Потом оказалось, что сквозит иллюминатор в камбузе, и просочившиеся космические частицы пытаются нахлобучить рыксе памперс из фольги. Пришлось обездвижить их ловушками из паутины Дриснийского мясорога и срочно выходить в открытый космос, конопатить иллюминатор. За бортом поджидала очередная неприятность. Мерзнут пятки. В спешке выскочил в кедах на босу ногу. Уже, накладывая последний шов на уплотнитель иллюминатора и, сбивая со щиколоток кристаллы намерзшего водорода, он почувствовал нежное поглаживание. Нечто прилипло к нему сзади. Спина ощутила волнующие упругости в районе лопаток. Гибкие щупальца обняли его и, скрестившись внизу живота, хозяйничали в паху. Неудобный шлем мешал обернуться. Послышался ехидный русалочий смешок. Ну, конечно же, как он не догадался. Это же Мелинда, его самка. Она же - вспышка сверхновой, черная дыра и помутнение разума одновременно. Внезапно видение исчезло. Датчик своим писком сообщил Донг-Бу, что запас дыхательной смеси подходит к концу. Подтянулся за поручни к люку, начал протискиваться в шлюз и... застрял. Приступ мощной эрекции сыграл с ним злую шутку. Младший брат биотехника - Донг-БуЙ-младший восстал из спящего состояния и требовал продолжения банкета, не давая протиснуться внутрь. Писк датчика перешел в завывание. Родственник, призванный давать приятные ощущения и новую жизнь, пытается отобрать уже существующую. "Неужели через пару тысяч лет собиратели космического мусора так и отправят меня в Солнечный крематорий, в допотопных "конверсах" с липучками от Ла-Рмани, с закоченевшим Буем и задницей, улыбающейся созвездию Лысого Клопа " - мелькнуло в агонизирующем мозгу.
Проснулся Донг-Бу в холодном поту. Воспрявший во сне, Донг-Буй-младший, понемногу увядал. Отделить сон от реальности удалось не сразу. На хроноскопе в такт со звуковым сигналом пульсировала неоновая вереница символов. Прищурившись, он попытался рассмотреть светящиеся знаки. Забыл при взлете установить привычную кодировку. Теперь придется расшифровывать. Если переключиться сейчас, информация обнулится, и никто уже не узнает о чем шла речь в напоминании. Нашел в меню бортового компьютера переводчик Зюскинда-Блё, ввел мигающий перед глазами текст, попутно узнав, что до него хроноскопом пользовался Тракианский многоноздрик…
***
Донг-Бу работал на должности биотехника в Меркурианском виварии для прямоходящих беспозвоночных. Его туповатые подопечные иногда сбегали через дырявый забор в прилегающий ботанический сад, где ему приходилось выслеживать их по матовому слизистому следу.
Вскоре, он и его питомцы, стали скандально известны в кругах тамошних ботаников-аспирантов, суккулентофилов и клубнефагов. Проворные слизняки на соседней территории употребляли в пищу все без разбора, что не раз приводило к обострению отношений между двумя почтенными организациями. Несмотря на это, нелегальный проход заделывать никто не спешил. Администрация вивария, таким образом, частично решала проблему воровства персоналом столовой "мрачносонной палочки" (излюбленного лакомства подопытных слизней), а руководство ботанического сада под эту лавочку списывало очень востребованные на черном рынке Плутона плоды Фиолетового Мого-Много. Каплей, переполнившей чашу, стала, обнаруженная электрической метлой, дымящаяся и пузырящаяся куча. Она состояла из непереваренной шляпы председателя ревизионной комиссии, его бумбаковой трости, пенсне в роговой оправе и накладных бакенбардов. Над всем этим безобразием порхал томик Млечно-путевых заметок в голографическом издании. Когда сели батарейки, он, глухо булькнув, погрузился в изрядно попорченную шляпу исчезнувшего председателя. Все выше перечисленное исторг пищеварительный тракт возвращавшегося в виварий, насытившегося беспозвоночного. При попытке протиснуться через узкий лаз содержимое кишечника выдавилось, как зубная паста из тюбика. Самого председателя так и не нашли. Слизняк получил двухведерную клизму из отвара огненного чертополоха, Донг-Бу схлопотал серьезную взбучку. А возле дыры в заборе поставили кресло-качалку для вооруженной охраны и автомат для продажи марси-колы. По иронии судьбы пропавшему чиновнику было поручено возглавить проверку по делу о странном исчезновении последнего урожая плодов Фиолетового Мого-Много.
Крайним сделали горе-биотехника. Наказанием ему стала ежемесячная командировка на Фобос. Видимо, подсуетился своей волосатой лапой заведующий ботаническим садом. На Фобосе требовалось контролировать климатическую установку, ухаживающую за растением, завезенным с планеты Глиния местным коллекционером. Нежный росток прижился на чужой планете, а его историческая родина вскоре превратилась в бесплодную пустыню. По этой причине уникальный цветок был занесен в "МеРеРе" (Межгалактический Реестр Редкостей). Коллекционер два года назад по Фобосянскому летоисчислению отдал богу душу, не успев дописать едва начатое завещание. Примчавшийся на первой же межпланетной попутке семейный нотариус с прискорбием сообщил мировому сообществу, что может озвучить только три неполные строки волеизъявления усопшего цветовода:
1.После моей смерти повелеваю внучатой племяннице Мелинде прибыть на Фобос в трехдневный срок после передачи ей моим доверенным лицом пассажирского билета на космолет.
2. Ей же(Мелинде) приказываю неустанно ухаживать за редчайшим экземпляром инопланетной растительности по имени Convallária majális или Лан-Дыш Глинийский. Для чего по прибытии необходимо произвести пересадку растения в специально подготовленную чашу со свежим мхом Protosphagnum nervatum. Дальнейшая инструкция по уходу за растением прилагается в рукописном варианте на восьмиста двух языках.
3. Она же (Мелинда) получает право наследова...

На этом завещание обрывалось. Узнав о таком реверансе судьбы, Мелинда, с детства мечтавшая о наследстве, последовала простому правилу - если небеса тебе подсунули лимон, сделай из него лимонный сок. В тот же день она сдала в кассу космодрома присланный в конверте с дядюшкиной гербовой печатью билет до Фобоса. На вырученные деньги устроила для друзей в своем бассейне пиявочную вечеринку при свечах. Ей совсем не улыбалось провести остаток своих дней, ухаживая за дядюшкиным отростком. Призрак наследства растаял на глазах, а молодость так скоротечна.
Координационный совет "МеРеРе" нашел выход из сложившейся ситуации. В случае уклонения племянницы от исполнения воли известного коллекционера, было предложено раз в месяц командировать на Фобос одного из наиболее ответственных ученых-ботаников. Попасть в командировку могли только лучшие. Отбор кандидатов, в целях экономии средств, производился из числа обитателей Солнечной системы. Но, после смены космокомпании перевозчика и урезания командировочных расходов, почетная обязанность постепенно превратилась в дисциплинарное наказание. К тому же "МеРеРе" признало целесообразным командировать на Фобос только особей содержащих комплект X-Y хромосом. С иными посланцами в командировке происходило нечто странное, о чем они не решались рассказать даже ученому совету. В курилке "МеРеРе" ходили шутки, о том, что дух самКолюбивого коллекционера продолжает свое дело и после его кончины. Лихорадочный блеск в глазах и истерзанные комбинезоны вернувшихся из командировки ученых дам служили тому косвенным подтверждением. Осиротевший Лан-Дыш не догадывался обо всех изменениях планов" МеРеРе" и был рад каждому прибывшему на, ставший ему родным домом, Фобос.
***
Бортовой компьютер поведал биотехнику о том, что напоминание состояло из двух частей. Во-первых, у подопечного, ожидающего его прилета на Фобос, ожидается начало так называемого, «весеннего» цикла. На языке родины Лан-Дыша это означало возможное начало цветения и вызванная этим необходимость смены подкормки. Еще было упоминание о каких то ПычъЁлах, способствующих оплодотворению, но ссылка на документ не работала.
От второй части напоминания Донг-Бу впал в уныние. По возвращении на Меркурий его ждала встреча с юной возлюбленной, по случайному совпадению, дальней родственницей фобосянского коллекционера-ботаника. Мелинда (его внучатая племянница) теряла самообладание, когда при ней вспоминали чудаковатого дядюшку. Злые языки утверждали, что он поглумился над ней при составлении завещания, невзирая на то, что других родственников на тот момент у него уже не оставалось. Единственное, что их связывало, это два года, проведенных на далекой и загадочной Глинии. Когда Мелинде стукнуло двенадцать, дядя взял ее в научную экспедицию. Её детский ум поразили некоторые местные обычаи. С повышением солнечной активности глиняне снимали с себя теплоизоляцию и поглощали ультрафиолет. Чуть позже, почесываясь, они хвастались - чья внешняя оболочка произвела больше красящего пигмента. Это у них называлось "ле-то" или "те-ло"... Да, в общем, какая разница? Потом становилось прохладнее. Безногие обитатели планеты зеленые прически меняли на желтые и даже оранжевые. Но это им не помогало. Чуть позже они все равно лысели. Это называлось, кажется, "очень", но Мелинде она как-то показалась - не очень. Дядюшка в этот период почти никуда не выходил, сутки напролет обрабатывал результаты исследований. После вынужденного затворничества Мел с дядей катались по белым сверкающим пескам на скрипучих приземистых ящиках, запряженных тройкой паукоголовых. Это у них называлось – «зумма». Там еще мелькал какой-то Дред-Дороз, но это интересовало только мельчайших глинян. Но еще больше ей понравилось, что, когда белые пески превращались в лужи, приходила «бисна» и все без исключения особи c X-X хромосомой получали "подарки". Это на местном наречии называлось совершенно по-особому. Какой сладкий звук: «восссссь-мммммое-ммммарта». Так вот, провожая любимого в командировку, Мелинда пообещала с нетерпением ждать его, а взамен Донг-Бу должен был по возвращении привезти ей это самое «восссссь-мммммое…», о чем собственно и говорила вторая часть напоминания хроноскопа. Он очень смутно себе представлял суть Глинянского обычая, но риск быть отвергнутым Мелиндой был вполне осязаем. Времени на исполнение задания оставалось мало, идей по этому поводу – еще меньше.
Привезти ей солнцезащитные очки из поляризованной космической пыли? Не стоит. У Мелинды аллергия на соединения кремния. Чихая, запустит подарком в голову ухажера. Он живо представил, как разочарованная возлюбленная, покачивая женственными округлостями, превращается в точку на горизонте.
Можно подарить ночник со светящейся амебой Amoeba proteus, странным образом уцелевшую в ракетном двигателе и, судя по округлившемуся животику, ожидающую потомства. Перед сном он подкармливал ее крошками ядерного топлива и ставил на пороге крышечку от пива с тяжелой водой. Но Мелинда очень чутко спит. Топот ложноножек по ночам может лишить ее сна, и тогда он будет проклят. А потом амеба разрешится потомством... Нет! Мел не любит маленьких детей. Это вариант тоже отпадает.
До прилета на Фобос оставалось совсем недолго. Поставив автопилот в режим снижения, Донг-Бу попытался снова забыться тревожным сном.
***
Биотехника разбудил гул посадочных двигателей. Через пару часов можно будет приступить к работе. Издалека виднелся куполообразный особняк мелиндыного дяди, по совместительству теплица. Но Лан-Дыш жил в отдельной пристройке с автономной климатической установкой для наиболее редких видов. Заглянув в отсек с растением, Донг-Бу оторопел. Между рельефными оранжевыми листьями появился тоненький ус, густо усеянный похожими на зазубренные жемчужины, чашечками. Каждая из них испускала чуть заметное сияние. Он едва дотронулся до одной из жемчужин. В ответ зазвучал нежный малиновый звон. Завороженно глядя на диковинное растение, он механически проделал все необходимые процедуры. Напоследок еще раз проверил показания климатических приборов. Можно возвращаться. Жаль, нет с собой портативного голографа. При встрече можно было бы показать Мелинде, как выглядит глинянское чудо. Мелинда… Мел… Вот что он подарит ей! Это будет настоящее «мммарта». Чуть дыша, он отделил ком мха с укоренившимся растением. Лан-Дыш недовольно звякнул. В обнажившемся под слоем мха грунте что-то сверкнуло. Донг-Бу извлек на свет стеклянную трубку с притертой пробкой. Внутри лежал, стянутый светящимся шнурком, свиток. Развернув, пробежался глазами по незнакомым закорючкам разных размеров. Все это было довольно необычно. Уже несколько веков никто не пользовался подобными носителями информации. Складывалось ощущение, что один и тот же текст повторялся на разных языках. Бу не имел желания биться над разгадкой рукописи. Он осторожно завернул цветок в послание и направился с ним к выходу. Обратный путь прошел без приключений, если не считать, что космолет реактивной струей сдвинул с орбиты одну из восьми фобосянских лун. Та неожиданно развернулась к нему стороной, всегда скрытой от глаз. На обратной стороне сверкнуло выведенное засохшей слизью слово из двух букв, которым часто переругивались обитатели меркурианского вивария. Дома разберусь, чьего хвоста это дело.
***
В зале прилета его уже ждали. Мелинда, облаченная в ультрамодную минипаранджу, едва прикрывающую ягодицы, нервно поглядывала на ручной хроноскоп. Сердце биотехника трепетало от предстоящей встречи. В такт шагам, в дорожной сумке сердито позвякивал Лан-Дыш. Быстрое касание ушами и вот парочка влюбленных стоит обнявшись, не обращая внимания на обтекающий их поток вновь прибывших на Меркурий.
- Милая, я привез тебе «мммассь -мммое»!
-«мммарта» ?! Это правда? Давай же скорее! Я тебя обожаю! – Мелинда нетерпеливо одернула чуть задравшуюся паранджу.
- Скажи, он восхитителен? – прошептал Донг-Бу, разворачивая обертку.
Глаз Мелинды округлился от удивления. – Просто чудо. Я такого никогда не видела. А это что у тебя? - выхватила она у него помятый свиток.
- Какое-то послание. Было спрятано в грунте с цветком.
Мелинда расправила бумагу. Знакомый почерк. И некоторые буквы знакомы. Часть текста была написана на Глинянском. Дядя владел им в совершенстве, и обучил ему племянницу.
- Мелочка, если ты читаешь это, значит, ты таки исполнила мою последнюю волю и прибыла на Фобос для ухода за этим нежнейшим созданием. И, по сему, ты достойна стать моей наследницей. Все сокровища ты найдешь с помощью карты, нанесенной соком Глинянской Вакки на обратной стороне листа…
- Бу, у тебя есть при себе семьдесят семь меркудо? Мне срочно нужен билет до Фобоса. Я лечу ухаживать за Convallária majális.
- Милая, а как же я?
- Будешь прилетать ко мне в командировки.
- Но их же теперь отменит "МеРеРе".
- Не знаю, придумай что-нибудь! – Решительно тряхнув сползшей на глаз челкой, Мелинда ринулась к космокассе. В ее сумочке лежал притихший Лан-Дыш, завернутый в карту. Он предвкушал многолунные Фобосянские ночи в обществе Мел. Очень скоро она сможет оценить его цветочки.
А о ягодках она узнает чуть позже.

10. Не верю!

Как же так? Не верю!

Я пододвинул к себе пузатый коньячный бокал, и не скупясь плеснул в него спирта. Пофиг, что технический.

А ведь всего какой-то год назад я жил счастливой жизнью, ни о чем не догадываясь… Или не жил?

Взяв бокал в левую руку, я начал покачивать его, любуясь на отражения звезд на поверхности жидкости. Правая, перемотанная бинтом рука, лежащая на колене, пульсировала болью (которой на самом деле нет).

Я поднял голову вверх, и уставился на черное небо, на яркие, немерцающие звезды, и на обломок пористого камня, с гордым именем Фобос. Упадет скоро, зря его трогали, каждый день он все крупнее и крупнее кажется. Все ближе, и ближе. Абы в станцию не попал.

Я всегда любил смотреть в небо, но теперь я его ненавидел. Пусть оно и не виновато, но…

Выдохнув, одним глотком осушил бокал, и не мучаясь поиском вилки, рукой взял из пластиковой консервы кусок тушёнки. Настоящая, говяжья, лунная. Куски мяса без жил. ГМО, а не натурпродукт какой. Сегодня можно. Все равно вкус – это лишь обман.

Помимо тушенки и бокала на столе - мензурки со спиртом в подставке, и блокнот с карандашом. Последние абсолютно не вписываются в окружающую обстановку. С детства (которого не было) я любил вести дневник, причем на доисторических носителях, из настоящей бумаги. Любил писать настоящим, деревянным карандашом. Грызть его кончик. Слышать шелест страниц. Скрип графита по бумаге.

Плеснув в бокал еще жидкости из очередной мензурки, попытался пододвинуть к себе блокнот правой рукой, и взвыл от чувства, которое когда-то считал болью. Пришлось вытереть левую руку о штаны, и действовать ей.

Открыл блокнот в произвольном месте, и углубился в чтение.

«ваться этой возможности! Я прошел отбор, и сейчас меня активно готовят к перелету. Это было весьма сложно, тесты на грани того, что может человек, ведь я полечу рабочим, а не каким-нибудь там ученым! У тех вместо тестирования обычный медосмотр. Абы не сдохли по пути.
Приходя с тестов, я падаю на кровать, и забываюсь крепким здоровым сном. Сила, выносливость, скорость реакции, переносимость перегрузок и невесомости, интуиция, многое, многое другое, длившееся месяцами, все это позади…»

Хмыкнув, я сходил таки за вилкой, налил еще спирта, проглотил, закусил. Я никогда не вернусь домой. Это просто не предусмотрено. Здесь платят за мою жизнь хорошие деньги моей семье. Моим детям. Жене…

Я листнул блокнот дальше.

«бараны. Умные, но бараны. Ученые, ученые, ха, а как сортиром пользоваться разобраться не могут! Что же ждет нас в полете?»

Ничего необычного нас не ждало. Нормально они себя вели, все освоили. Никто не усрался. Листаем дальше.

Глаз зацепился за слово на весь разворот блокнота.

«СТАРТ»

Буквы начинают расплываться. Иллюзия опьянения. Значит нужно выпить еще. На зло. А старт я и так помню. Группы по несколько человек отправляли на окололунную орбиту, где собирали в большой межпланетный корабль. Почему не всех сразу? Да жалко потерять всех, если что-то на старте пойдет не так. И при этом сделали один корабль «Луна-Марс». Жмоты.

Неприятности начались еще до отсчета. Обнаружили какой-то датчик, забитый явно кувалдой не в свое посадочное место. Срочно начали искать виновного, забыв про датчик. Уволили какого-то диспетчера, который так и не понял за что его так. Вспомнили о датчике. Подходящего не нашли, кинули «жука». Перемычку, кто не в курсе.

Сам старт. Жуткая вибрация, рев… Ощущение что поднимаешься на лифте… Все быстрее и быстрее… Постепенно начинает чувствоваться странная эйфория, чувство полета, невесомости, которому мешают ремни. Хочется их сбросить, но нельзя, еще рано. Каково же было стартовавшим с Земли?

“- Мы покинули Луну”. Можно отстегиваться.

Стыковка прошла мягко, лишь едва заметный толчок, с затухающими колебаниями… “С вещами – и на выход”. Яволь, мой капитан.

О вещах. Каждый килограмм груза стоит огромных денег. Дошло до абсурда, трое суток до взлета нас не кормили, зато разрешили взять по 2 лунных килограмма личных вещей. Четыре из них на столе, передо мной. Тушенка, бокал, блокнот и карандаш. Мензурки – не в счет, они изначально предназначены для опытов. Еще два блокнота и запасной карандаш в моей каюте, с прочими, когда-то важными для меня мелочами.

Трясу головой для наведения резкости, и листаю страницы дальше.

Полет… Что кушал… Как в туалет ходил… Ох и сходил как-то раз, ожидания от ботаников отдыхают…

Во.

«Ботаников, и прочих ученых держат в раздельных от нас помещениях. Встречаемся мы изредка, когда тренировки для поддержания формы накладываются. Она прекрасна»

Она действительно была прекрасна. Вика. Что-то там о рестрикции все время лопотала, непонятное, но то её проблемы. Я кивал с умным видом, слушая её речи о ДНК, ферментах, разрезах… На мое предложение прогуляться по столовой, выпить чашечку чая с одного пакетика на брудершафт, наградила меня непонятным мне тогда взглядом, и отказала. Красива, чертовка. Ах, да, я женат? Возвращение не предусмотрено. Все свои заработанные деньги и так завещал перед стартом ей.

Настроение все падает. Листаем, листаем, листаем… Ах да, еще спирт не выпит, тушенка не съедена. Ах ты ж, рука… Все время забываю. Завтра мне будет плохо. Якобы, будет болеть голова. Угу. Якобы, есть мозг, а не «кость» болит. Пролистываем все 260 дней полета… Листаем по диагонали посадку, высадку, доставку в боксы… О!

«Первое назначение! Я так волнуюсь, завтра мне обслуживать «аквариум!» В нем живут специально выведенные водоросли, которые снабжают станцию кислородом. Закрытый, так сказать, цикл. Мы им углекислый газ, и свет, они нам – кислород. Это если совсем просто, подробностей не знаю. Не моё это дело. Из-за не идеальности фильтрации воздуха, приходящего со станции, обслуживание им таки нужно»

Угу. Лазил со щеткой-говнососом, за одноклеточными убирал. Ну ладно, не говно, всего то осадок. Но все равно, разве за этим я сюда летел? Пропустим. Но осадок – гавно.

«забавно смотреть, как при низкой гравитации с тела в душе сползают капли воды. Медленно, неспешно, очень напоминают улиток. Зря головастики рассчитывали, что можно будет мыться как на Земле»

Хрень, дальше еще о первых попытках ходить будет. Но мыться на Марсе – ад. Многие перешли на салфетки влажные. Мечтаю о полноценном душе. Джакузи. Мечтать не вредно. Еще заржавею. Нафиг. Листаем. Пьем. Закусываем.

«годня погиб мой коллега. Инженер-настройщик. Вышел на поверхность, и его перебило пополам шлангом высокого давления ремонтируемого узла, сорвавшегося из соединительной муфты»

Ага. Погиб. Как же.

«Тела мы так и не увидели, хоронили в закрытом гробу. Бот-бурильщик вырыл в грунте под него трехметровую нору. Гроб был торжественно туда опущен, и засыпан грунтом. Страшно понимать, что ты смертен. Вот ты был, и вот… Воронка, окруженная валом почвы, которые сровняют только через неделю. Недостаточно техники»

И вот рука болит. Пустая мензурка летит в угол, слабое тяготение не дает ей разбиться, пытаюсь встать за новой. Куда то уносит. Ну зачем такое делать? Сволочи. Ну и сказали бы как есть. Нет же, продолжение лжи. Кому она выгодна? Зачем нужна?

Я упал обратно в кресло. Где мой блокнотик?

«ра мой коллега попал ногой под пресс этих долбанных ботаников. Предупредить они забыли. Ошибка у них… Технологическая… Сволочи. Разве можно…»

Тошнииит. Не могу. Сволочи. Зачем такие то нюансы, точности отравления организма алкоголем. Экспериментаторы. Фиговы. Апчхи!

Глаз скользнул по блокноту.

«…ногой под пресс…»

Вспомнил, как оно выглядело. Достал из-под стола ведро. Успел. Стошнило в него. Жаль, что ведро для бумаг, так себе, корзина. Ситечко. Посидел, рассматривая получившийся натюрморт. Вроде, правдоподобно. Кое как убрался.

Листаем.

«генная инженерия творит чудеса. Всего то за неделю он вернулся, даже не хромая!»

От тушенки осталось одно желе, которое вилкой выбрать проблематично. Придется идти за ложкой. Забыть, забыть, что видел!

***

Отставил в сторону стойку с мензурками С2Н5ОН. Потом. Внимательно осмотрев карандаш, я взял нож, и начал затачивать. При использовании карандаша с большой степенью твердости срезают 10–12 миллиметров деревянной оправы. Берем среднее, 11. В глазах плывет, опрокидываю очередную мензурку. Жидкость растекается по столу, и стекает на бинт. «Боль» адская!

Дневники. Ложь о моей жизни. Я не знаю, когда я начал их писать, но сейчас запишу все, что думаю.

«12 апреля. Весна. Сегодня – день авиации и космонавтики. И сегодня я узнал страшную вещь. Вряд ли этот дневник попадет кому-либо в руки, ибо пишу я его для себя, и заберу с собой. Сегодня я увидел ужас. Обычно травмированных и погибших забирает служба утилизации и медикаментозного вмешательства, но сегодня они не успели. Взрыв в лаборатории, и моя милая Вика потеряла руку. Всюду кровь, она кричит. Я схватил её, перекинул через плечо, взял её руку, и понес в лазарет.

Медики не спешили открывать.

- Спасите её!
- Молодой человек, в очередь.

Угу. Сейчас же. А дверь хлипкая. И мышцы мои атрофироваться еще не успели.

Операция, остатки руки приживить не удалось. Стишком большие повреждения. Я сидел с Викой до тех пор, пока она не открыла глаза. Держал за оставшуюся руку. Забросив работу, и автоматом попав под трибунал станции. И вот… Она открыла глаза.

“Милый? Любимый?” Да фиг там.

- О, ты такой забавный. Ботик!

Мне показалось, что я ослышался. Она пошевелила культей, с улыбкой глядя на неё. Она еще не отошла от наркоза.

- Что, милая? – от волнения я так и сказал, “милая”.

- Ботик, это ты меня спас? – она кокетливо мне подмигнула.

- Милая!.. Но почему “ботик”?

- Да ты же нас обслуживаешь. Ботик ты мой.

Неожиданно для себя, я наклонился и поцеловал её. Лучше б я статую Венеры Милосской поцеловал. У той хоть рук нет, а у этой одна осталась. Пощечину влепила. Встал, и подошел к окну, якобы, любуясь красными барханами. Ничего не было, ничего не произошло.

- Ты не понимаешь. Ты ботик, и у нас ничего с тобой не может быть. Ботик, трудяга, работяга. Извини еще раз, ты забавный… Но нам запрещено даже близко общаться с вами, рабочими.

Я отпрянул от окна, ударившись головой о стойку её капельницы.

- Я – человек! И я люблю тебя! Я не бот! И я работаю для вашего блага!

Переполненный чувствами, схватил скальпель, и, что-то доказывая, полоснул себя по правой руке. От локтя, до кисти. Я – левша. Боты не могут быть левшами. И пусть ей будет стыдно.

Боль дикая. Я хотел ей показать, что я не могу быть ботом, что я из плоти и крови… Закричать об этом, но… Меня остановила увиденная краем глаза штампованная надпись на прозрачной «локтевой кости». “с16ы”.

Мне жаль потраченных на мое производство денег. Я не представляю, какие из моих воспоминаний истины, а какие вписаны мне. Я не могу больше нести службу. Извините. Прощайте. Ваш бот. С маркировкой “с16ы” на руке»

***

На дне бокала недопитый спирт грустно, с пониманием, подмигнул мне какой-то звездой.

Шлюз сердито выдал мне предупреждение, что скафандр не застегнут. Да и хрен с ним, послушаюсь. Застегну. Он такая же железяка, как и я. Нам нужно быть заодно.

***

Из отчета о расследовании гибели инженера по техническим конструкциям ***кина:

«Его тело нашли на *** *** ***, а это ** км от станции. Ознакомившись с содержимым личного блокнота, находящегося в нагрудном кармане, специалисты пришли к выводу, что был совершен суицид по недоразумению.

Потерпевший, наслушавшись наркотического бреда пострадавшей Виктории Ф***, разрезал себе руку острым режущим предметом, предположительно скальпелем, увидел фрагмент заменителя кости с маркировкой, решил, что он бот. Покончил жизнь самоубийством путем выхода за пределы базы, с изначально недостаточным объемом газовоздушной смеси в баллонах для такого перехода.

Фрагмент локтевой кости был имплантирован при катастрофе ** ** 21**года. Воспоминания о травме и имплантации для сохранения психики были затерты из памяти по просьбе самого потерпевшего. Имплантат комиссией по программе заселения Марса был признан достаточно надежным, и не влияющим на перелет, адаптацию и работу. Объекту при перелете сообщить об имплантате не сочли нужным, о чем сейчас ведется расследование. Его результаты будут учтены в следующих миссиях на Марс. Так же будут проведены разъяснительные работы с представителями научного персонала о недопустимости названия рабочего персонала «ботиками» (как было выяснено, данное слово активно используется среди них по отношению к рабочим). Данный случай также будет учтен при дальнейшем тестировании и подборе кандидатов…
….»

11. Космический гон

- Твою ж флотилию!..

Капитан космического грузовичка «Стремительный» Вася Речкалин открыл глаза, выругался, перевернулся в медкресле и застонал от боли.

- Твааю-жжжж-флотилию!

Тело ныло, голова раскалывалась, а свежие порезы под повязками на руках чесались нестерпимым зудом. Но, что ни говори, а автодоктор делал свое дело, и кто его знает, в каком бы сейчас состоянии были эти руки, если бы не этот сам-себе-на-уме-робот.

- Бааалин! Кожаный мяч!..

Вася повернул голову на голос, сфокусировал зрение и разглядел на соседнем кресле свою жену Лину. Лина приподняла повязки и изучающе рассматривала свои груди. Эти груди — те самые, которые так любил потискать Вася в свободное от бесчисленных вахт время — сейчас скрывал толстый слой заживляющего геля. Собственно, они-то, эти, такие любимые, груди и пострадали в первую очередь, когда на экипаж навалилось бедствие. Вася знал о чудодейственных возможностях автоматического лекаря, что через пару дней на коже Лины и рубца не останется от порезов, но в то же время понимал, что для женщины психологическая травма гораздо чувствительнее, чем физическая.

- Ты как?

- Лучше. Как ты?

- Я окей. Жорман не объявлялся?

- Нет. Ищем везде, но пока глухо, - Лина встала из кресла, подошла и взяла в свои ладони руки мужа, перевязанные бинтами. В свое время она и обратила внимание на этого парня только из-за его рук. Ладони были огромные, мощные, подавляющие любое женское сопротивление лучше тысячи слов, но в то же время ласковые и умелые. Чудом сохранившаяся в экипаже гитара (настоящая, межпрочим, деревянная - раритет!) играла в руках Васи не хуже любой сенсорной бесструнки, ну а миттельфехтельный ключ так и вовсе казался детской игрушкой. «Вот бы в эти бы руки да мою бы задницу» - первая мысль мелькнула в голове у Лины в момент знакомства, и в сознание хлынули какие-то новые, незнакомые ранее фантазии. Собственно, ожидания оправдались на все 146 процентов...

И вот сейчас эти любимые руки имели всего лишь тридцать из ста на восстановление: слишком глубокими были порезы, слишком мощный удар они приняли на себя. Что ж ты, Вася, пренебрег кольчужными перчатками?..

Капитан космического грузовичка «Стремительный» Вася Речкалин, преодолевая гнетущую тело боль, доковылял до капитанской рубки. Первый помощник Гена Васильченко помог ему плюхнуться в кресло, заботливо придвинул консоль управления.

- Генаха, как скорость?

- Нормально, Васян, еще пару часов — и на пределе.

- Движки?

- Без проблем. Держат. Пока.

Это «пока» не понравилось Васе:

- Запас?

- Почти двадцать. Не сцы, для разгона хватит.

- Жорик?

- Нету. Нигде, сука, его нету! Даже датчики не видят! Затихарился, падла, где-нить и сидит, выжидает. Ладн, фигня, лишь бы кабелюки не начал рвать.

- Ты его точно в космос не скинул?

- Вася, ты не ох%ел случаем? - суровый холодный взгляд из-под насупившихся бровей заставил Васю поежиться.

- Ладно, прости...

- Да и у кого рука подымется? Я за Жорика лично кадык вырву...

В том, что Гена способен вырвать у человека кадык, Вася не сомневался. Двенадцать лет назад, при подавлении мятежа на Магадане-45, когда стволы плазмеров перегрелись от выстрелов, и их группе пришлось вручную пробивать себе дорогу до точки эвакуации, Гена шел в авангарде, орудуя тяжелым двуручным ингель-молотом. Каким только богам они ни перемолились в момент старта за запрет поставок на Магадан-45 огнестрела!

- Кто в машинном?

- Костик и Макс.

- Связь с ними?

- Каждые 5 минут.

- Ладн.

Ну а больше ничего и не сделаешь, оставалось только ждать, когда движки выйдут на стопроцентную мощность и разгонят грузовичок до световой скорости. Потом двадцать бесконечных мгновений эйфории, когда нет ничего, и в то же время ты — это всё, ты везде и всегда, в каждом мгновении и в каждом атоме вселенной, миллионы лет и мириады парсеков - полет через над-пространство настолько упоителен, насколько же и коварен: не все выходят из этого пьянящего ощущения. Затем выход в трехмерку и двое суток обычного квантового полета от края системы Полярной А (да-да, той самой Альфы Малой Медведицы, что из Северного полушария Земли кажется нам надвисшей над одной точкой — она так и стала на всех картах тройной Полярной, эта путеводная звезда человечества) до ее пятой планеты, поиск подходящего места и посадка. И все будет хорошо, только если Жорик...

- Жорик, тварюга! - забинтованная рука легла на консоль, где лежала зачитанная до дыр распечатка пси-факса:

«Срочно.

Капитану «Стремительного» б/н Y89-T1764 RUS.

В целях безопасности Вас лично и экипажа сообщаю.

Приобретенная Вами на т.н. «птичьем рынке» планеты Верна-28 (HGF-19700-00-04) особь относится к типу хордовых, класс млекопитающие, отряд хищные, семейство кошачьи, род условно кошки.

Особенность поведения: чрезвычайно болезненный гон, сопровождающийся неадекватным поведением. В период гона самцы становятся крайне агрессивны, проявляют неестественные физические возможности, не ощущают усталости, боли, голода. Самки переходят в невротическое состояние, сопровождающееся проявлением страха, угнетением психики и депрессивным неврозом, не реагируют на внешние раздражители, ищут убежище, в этот период особенно беззащитны.

Особи, своевременно не удовлетворившие потребность гона, теряют приобретенные ранее рефлексы, сбиваются в стихийные стаи и нападают на сложившиеся благополучные конгломераты, а также на иных представителей фауны. К нормальному поведению не возвращаются. В естественной среде обычно уничтожаются здоровыми самцами из разряда стражей, либо другими представителями фауны.

Продолжительность гона — 5-7 дней.

Принять незамедлительные меры по избавлению от потенциально опасного животного на борту космического корабля».

Снизу приписка от руки. О, этот почерк и эта размашистая роспись были знакомы Васе уже двадцать лет: «Вася, решай сам. Я даю добро и перед галактическим советом как-нибудь отмажу. Береги Лину».

Что ж, добро от Адмирала получено, перед советом оправдаемся. Выкрутимся.

Жорик, засранец, что ж ты раньше-то не сказал, что у тебя вот так вот все устроено?

Жорик, он же Георгий — необычайно удивительное животное, купленное по случаю на птичьем рынке захудалой планетки корейского сектора. Как он там оказался — хрен его знает. Но этот мохнатый красавец — один в один наш родной земной кот, если бы не шесть лап — за какой-то неполный месяц умудрился влюбить в себя весь экипаж «Стремительного»: мягкий, добрый, спокойный, ласковый. Георгием назвал его Вася в честь своего первого корабля — флагмана космического флота «Георгия Победоносца», на котором начинал службу молодым лейтенантом — выпускником Первой русской звездной академии, ну а потом официальное имя сократилось до Жорика.

Многие с удивлением подмечали, что Жорик понимает русскую речь (мысли читает, что ли?) и умеет снимать усталость и боль. С его появлением в команде сами собой прекратились конфликты, и коллектив спаялся в один прочный монолит. Да что там коллектив? Когда Вася и Лина на денек заскочили проведать ее родителей на Москву-1, даже Адмирал, этот легендарный покоритель галактик и суровый миротворец, пока мама кормила «доцю» и «зятька» домашней едой, заигрался с Жориком, разомлел и даже в порядке исключения позволил себе бокал крымского полусухого.

И вот теперь у Жорика вскрылась проблема. В одно мгновение он сошел с ума, процарапал Лине самые романтичные места (держала она его в тот момент на руках, блин) и начал метаться по кораблю. Ловили его, еще как! Вася уже было держал его в руках, но пренебрег перчатками, и когти, острые как плазмобритва, чуть не оставили его без рук. Экипаж немедленно был одет в легкие скафандры, на всех постах вахтовали по двое.

Решение было простое, как три копейки Единого Межпланетарного банка, и принято оно было единогласно. Повезло, что идем в том же секторе, что и Полярная А, при нормальном раскладе успеем. Груз? Не испортится, хотя за задержку доставки придется отчитываться, да и хер с ними. Спецзадания под прикрытием - такие спецзадания...

«Стремительный» медленно, но верно набирал скорость. Космос манил своей бесконечной черной глубиной, поражал воображение, заставлял людей чувствовать себя не более, чем никчемной песчинкой жизни в корабле-скорлупке, несущейся сквозь бездушное пространство. Мириады звезд-бриллиантов рассыпАлись по Вселенной, собирались в галактики, вспыхивали, угасали, дарили жизнь и отбирали ее.

Где-то там, на дальности всего одного над-пространственного прыжка и двух дней лёта по трехмерке, несется по орбите вокруг Полярной А родная планета Жорика, и где-то там сейчас забилась в укрытие, сидит, дрожит и ждет своего самца какая-нибудь симпатичная самочка типа хордовых, класса млекопитающих, отряда хищных, семейства кошачьих, рода условно кошек. А может, и не одна. Интересно, Жорик вернется на корабль, когда приведет свои дела в порядок, или останется дома, чтобы стать одним из «разряда стражей», например?

Ты, Жорик, главное, сейчас не высовывайся, сиди смирно и не вздумай грызть кабели и трубопроводы. Крепись, Жорик, пара дней — и ты дома.

Терпи, мужик, терпи.

13. Прстыч

Напарник в этот рейс мне достался тот еще, некто Петя. Коренной землянин, общительный, как статуя Будды, и ловкий, как больная обезьяна. Попросишь его миксер запрограммировать - Петя процессор сожжет, скажешь обед сготовить – потом два дня в сортире заседаешь. Мы, пертурбианцы, народ компанейский, а с этим ни о бабах не поговорить, ни о политике. Максимум – умопомрачительные фокусы Шредера и урожайность тензорных полей. В общем, на десятые сутки полета я готов был копыта грызть от тоски. Тут это и случилось.

Однажды я, придумывая от нечего делать рифму к слову «долбозавр», поднял глаза к потолку нашей старой калоши и заметил в углу паутину:
- Блин, Петруха! Что ты сидишь?!
- А что делать, Прстыч ? – услужливо подскочил он.
- Паук на борту! Он же нам весь воздух выдышит!
- Приступаю к ликвидации! – гаркнул напарник.

Схватило это чудо космическую швабру и попыталось укокошить членистоногого. Но паук был не промах, рванул с низкого старта и давай дрифтовать на своих лапах, аж пластик задымился. Напарник тоже наддал. Не знаю, чья бы взяла, но Петюня на вираже задел какую-то кнопку, и все провалилось в темноту.

***
Очнулись мы в аварийном посадочном модуле. На стекле нагло сидел паук. Приглядевшись, я понял, что это его гигантский собрат, и находится он по ту сторону иллюминатора.
- Планета Зедельвейг. Атмосфера пригодна к употреблению. Стандартные прививки достаточны, - прокашлял бортовой компьютер.

Я вспомнил эту планету. Давным-давно около сотни земных феминисток покинули родину, нашли здесь приют и довольно быстро расплодились. Не знаю, как это у них получилось, делением или почкованием. В принципе нормальный ход, с утра почканула – весь день свободна, и мужик не нужен. Никаких скандалов, абортов и раздела имущества. Правда, такой расклад бил по мужскому самолюбию, поэтому представители сильной половины человечества заглядывали сюда нечасто.

Отстегнув ремни, я выбрался наружу и залюбовался открывшимся пейзажем. Паукообразная тварь уже скрылась из виду. Деревья синели молодой листвой, весело бежали кислотные ручьи, и в воздухе там и сям раздавалось звонкое пение птицеедов.
- Что это? – напарник тоже вылез из модуля и удивленно крутил головой.
- Весна, Петя! – ответил я и потянул его к видневшимся вдали строениям.

***
Всю дорогу я думал, раскидывал так и эдак, но итог был неутешительный. Корабль и груз, конечно, застрахованы, но из-за аварии мне не видать оплаты за рейс, и, раздав долги и заплатив по счетам, я оказывался на мели. Надо было что-то срочно предпринимать.

Петя же казался странно возбужденным. Он вдыхал местный воздух полными фильтрами, пьяно улыбался и чуть не подпрыгивал на ходу.

Через пять минут мы подошли к бару, который был не лучше и не хуже, чем любое из подобных заведений, разбросанных по всей галактике. Клепаный из звездолетной обшивки, с мутными стеклами - он всем своим видом как бы олицетворял пагубность порока. У крыльца была привязана парочка выхуулей со Спарса, которых тщетно пытался засосать огромный робот-пылесос. Обойдя тварей, мы вошли внутрь, и я задницей почувствовал пожИву (с некоторых пор чип интуиции нам, звездонавтам, вживляли в ягодицу).

Бар просто кишел женщинами. Стройные и толстые, черные и белые, они не сводили глаз с моего напарника, оживленно переговариваясь и не забывая промачивать горло. Бармен, старый венерианский осьминог, ловко орудовал своими щупальцами, заряжая шприцы, раскуривая кальяны со мхом и раскладывая по мензуркам фиолетовое желе. Дела его шли бойко.

Мы взяли по паре пива и устроились в углу. Петька, растеряв свой позитив, прихлебывал из кружки и озабоченно поглядывал на окружавший нас цветник.
- Не грусти, юноша! – попытался я его приободрить. – Через три дня нас заберет звездолет компании, летящий в порт приписки. Семьдесят два часа как-нибудь перекантуемся.
- Дело не в этом, - отмахнулся он и понизил голос до зловещего шепота. - Скажите, Прстыч, знакомо ли вам, пертурбианцам, странное чувство эйфории? Я бы даже сказал, высокого душевного подъема, локализованного в нижней части живота?
- Я конечно не гомосапиенс, но ничто гомосапиенское мне не чуждо, – сострил я. – Весной всегда так. Тебе просто нужно бабу.
- Бабу!? В смысле, женщину? Но зачем?
- Ты что как маленький? Не знаешь, зачем вам, землянам, женщины?
- Видите ли, уважаемый Прстыч, занятия наукой требуют некоторого самоотречения. Боюсь, ввиду этого я недостаточно уделял внимания данной сфере человеческих отношений. Да и, честно говоря, природная робость препятствует установлению контактов с прекрасным полом.

Господи, в простоте слова не скажет. Прямо великий ум! А телку снять уму ума не хватает. И тут меня осенило!
- Сиди здесь, а я пойду, договорюсь, - бросил я, и отошел пошептаться с парой более-менее симпатичных девиц. Через пять минут они, вместе с моим другом, скрылись в подсобке, а спустя четверть часа Петька появился еще более сумрачным.
- Ну, как все прошло? – поинтересовался я.
- Да ничего не прошло.
- В смысле?
- Ну, я зашел с ними, разделся, а эти леди посидели, почирикали между собой пару минут и ушли, – напарник горестно развел руками. - Я не знаю, что и думать.
- Испытание оргазма провалилось, оборудование подвело! – усмехнулся я. - Ладно, забей! Мы тебе сейчас нормальных найдем.
- Хорошо. Но с вашего позволения, я ненадолго отлучусь в туалет, - поднялся он со стула.
- Сходи, сходи, а я делом займусь.

Дождавшись, пока Петюня скроется из виду, я развернулся к залу:
- Ну что, девочки, кто еще хочет посмотреть на голого мужчину? – крикнул я и блаженно вздохнул, увидев море рук, тянущихся ко мне с деньгами.

14. Элланика

— Мудак ты, Петрович… — тихонько, чтобы не слышали подчиненные, выругался старпом Тищенко. Он один имел право вставить крепкое словцо при капитане и, тем более, в его сторону.


Капитан Макаров, командующий боевым разведывательным кораблем Шестой Отдельной Галактической Армады сохранял спокойствие. Он прекрасно понимал, что подвергает экипаж из трехсот человек серьезной опасности.

Разведчик «Тихий» вышел из гиперпространства, наверное, в самой опасной точке вселенной. И теперь в иллюминаторы капитанского мостика светила Медея — солнце малоизученной системы в галактике Циолковского. Корабль стоял в пространстве ожидая дальнейших действий. А стоять было нельзя. Всего в парсеке находилась граница с вечными врагами человечества — Арбидами. Стоит их радарам засечь одинокий разведчик, считай, можно заказывать капсулы памяти для всего экипажа. Без вариантов.


— Карту на стол. — громко и уверенно приказал Макаров. Над панелью перед капитаном возникла голограмма с участком системы. Медея в центре, три планеты на орбитах, зеленая точка — «Тихий».

— Какая из них? — спросил Тищенко.

— Вторая. Пройдем аккуратно за третьей и под прикрытием звезды сядем на экваторе. Ученые точку обозначили. Более-менее…

— Что значит более-менее? — Тищенко, рожденный сразу в военной форме, не понимал таких условностей.

— Учитывай расстояние. — отрезал Макаров. — Штурман, рассчитать траекторию. Малый вперед. Маскировка первого класса. Все сканеры включить. Орудия в боевую готовность. Энергию не жалеть. Считайте что мы на войне. Первый помощник Родин, заступаете на смену.

Капитан развернулся на каблуках и вышел с мостика. Старпом тенью вышел за ним. Почти вместе они влетели в каюту капитана.

— Свет, полная звукоизоляция! — сообщил Макаров домашней системе.

— Какого хрена! — давая волю эмоциям, срываясь на крик, выдавил старпом.

— Саш, успокойся. — мягко сказал Макаров.

— Вова! Ты поперся без единого ученого в самую жопу Вселенной забирать образцы грунта! На планету где никто не высаживался до тебя! В систему которая кишит патрулями Арбидов! И в каком месте мне, мать твою, успокаиваться?!

— Саш, присядь. — тихо попросил Макаров. Сел на край стола и расстегнул верхнюю пуговицу небесно-голубого кителя. — Сейчас…

Капитан дотянулся рукой до полки и поставил на стол два кубических кристалла на тонких изящных ножках. Коснулся одного. От гладкой поверхности вылетела голограмма и повисла в воздухе. Цветок напоминающий лилию, орхидею и розу одновременно переливался нежными оттенками пастельных цветов.

Старпом плюхнулся на стул: — Перламутровая Элланика! Цветок-легенда!

— Цветет только весной, только на экваторе и только на этой планете. — Продолжил Макаров. — Нашли в прошлом сезоне. По ультраспектру.

— И… мы-то здесь на кой?..

Вместо ответа Макаров коснулся второго кристалла.

— Ольга Сергеевна! Наша медичка с базы!

— Тихо ты! — зашептал капитан, забыв что сам поставил звукоизоляцию.

— И давно?! — Старпом словно превратился в озорного мальчишку.
— С августа. Если считать по Земле. — смущенно сказал Макаров.
— Ну ты даешь, капитан! Искренне рад! Искренне! — Тищенко крепко пожал руку товарища. — Так мы за ним, что ли?
— Нет-нет, мы за грунтом. А цветок если повезет.
— Какое «повезет»?! — Громыхнул Тищенко. — грунт лопатой в момент наковыряем, а цветок надо найти обязательно!

Макаров убрал кристаллы, застегнул китель.

— Старший помощник Тищенко, включить ультраспектр.
— Есть включить ультраспектр!

15. С первым днем Весны!

Семенов нажал кнопку на календаре, цифры переменились, выдав «01.03.2173».

- С первым днем весны, каргетиане! – нарочито весело произнес он. На первый взгляд экипаж станции почти никак не отреагировал на эту новость, каждый сидел, уткнувшись кто во что. Марина вглядывалась в схему вышивки, над которой трудилась четыре месяца. Полотно было огромным, в треть александрийского листа, и поражало множеством оттенков зеленого. Влад склонился над микросхемой вышедшей из строя системы гравитации одной из комнат, а Джамал как всегда увлеченно читал. Но спустя всего полминуты Семенов заметил, что взгляды его коллег изменились, они как-то задумчиво-мечтательно обратились внутрь себя. Все молчали, думая о своем.

Марина глубоко вздохнула и неровным от долгого молчания голосом произнесла:
- В Самаре, наверное, весенняя капель…

И каждый вспомнил земную весну – с подтаивающими под лучами солнца хрусткими сугробами, со стремящимися к рекам ручейками, со смелыми цветками мать-и-мачехи, первыми провозглашающими приход новой весны, с зеленой дымкой березовых заповедных лесов, через неделю превращающейся в полноценную взрослую листву… У каждого в давних воспоминаниях была своя весна, та весна, которой здесь - на Каргете - нет и никогда не будет.

- А в тюрьме сейчас ужин. Макароны, - как-то зло выпалил Влад и снова углубился в свои ремонтные дела. На этой бесплодной планете они были уже два года, и 6 лет летели до нее. Колонисты…. Кому нужны эти планеты, эти пустые исследования? Мы здесь все умрем. Разослали экипажи по разным планетам в надежде, что хоть на одной из них можно будет жить. Перенаселение видите ли… Черт!

Он резко встал и вышел в коридор. Весна…как же… За толстыми стеклами иллюминаторов обычно была серая мгла, но сейчас словно чуть посветлело. Возле станции на пепельной пыли виднелись следы экипажа, отпечатки одних выходов на поверхность накладывались на другие, складываясь в невероятный узор своеобразной истории землян на Каргете. Владу захотелось выйти наружу. Он сосредоточенно надел костюм, проверил баллон и вышел в выравнивающий давление тамбур. У двери, ведущей на Каргет, он стал ждать, когда система подаст сигнал о готовности. Перед глазами проносились картинки ТОЙ далекой земной весны. Ему представлялось, что он открывает дверь, в лицо бьет теплый южный ветер. Этот ветер несет с собой запахи тех мест, что он пролетел: он пахнет знойной пустыней, степью, влажной, готовой принять семена землей ….он пахнет Землей.

Лампочки над дверью замигали - давление выровнялось. Влад отогнал тоскливые мысли куда-то в дальний уголок себя, нажал на кнопку, клинкет медленно поехал вбок. Все та же серая пустыня до горизонта, лишь только небо слегка посветлело. И всё.

Он пошел по следам налево, обиженно взбивая пыль ботинками. Чертова планета… Зачем??? Влад брел и брел, старые следы уже кончились, и он оглянулся назад. Похожая на упавшую гильзу станция светилась вдалеке неживым светом. Пристанище до конца наших дней. У Влада потемнело в глазах и кровь прилила в голове. Пустыня без конца и края. Он раздраженно пнул пыльный холмик. Серая буря стремительно поднялась в воздух, струясь волнами и заворачиваясь в виньетки, как сигаретный дым. В этих пепельных переливах Влад заметил что-то белое. Встав на колени, он стал аккуратно раскапывать бугорок. В серой пыли прятались цветы. Светло-розовые стебли венчали белые плотные бутоны, но почти все они были поломаны ударом колониста. Влад огляделся по сторонам и увидел, что такие же бугорки торчат повсюду, и все так же, на коленях, пополз к ближайшему холмику и стал аккуратно раскапывать белое сокровище.

- Ты чего лыбишься как дебил? – удивленно спросил Джамал.

Экипаж ошарашено смотрел на Влада, выпачканного в каргетианской пыли, счастливо улыбающегося и явно прячущего что-то за спиной. Глаза его светились от невероятной смеси эмоций: тут была и радость, и надежда, и восхищение. Влад вытащил из-за спины руку с бело-розовыми цветами:

- С первым днем весны, каргетиане!

Это сообщение отредактировал Озверин - 8.04.2014 - 17:47

16. Коварная Пэри


Рабочий день подходил к концу, Руслан подсчитывал оставшиеся бутылочки с парадиматоном. Непонятная болезнь со всеми признаками острого отравления косила обитателей станции, а действенных средств так и не находилось. Да и откуда им взяться на забытой богом планетке, ровно в противоположном от Земли углу галактики, куда лишь раз в год заглядывал грузовой корабль. Вот и приходилось химичить разного рода мегахелиоспорины на дряхленком оборудовании химлаборатории.


Руслан грустно вздохнул. Вот надо было умничать и выпендриваться перед преподом геоэнцеологии? Сейчас бы спокойненько занимался диссертацией на Земле на тему питания и размножения верден, а не ломал голову над загадочными болячками, совмещая должности лаборанта, врача и акушерки на Пэри.


Эта маленькая планета – единственная в системе красного карлика – была почти безжизненной, с низкими, но острыми горами, разреженной атмосферой и теплыми озерами, расплесканными по поверхности шарика чьей-то неуверенной и скупой рукой. Собственно, люди обошли бы вниманием этот медвежий угол, если бы не залежи скандия. Несколько шахт обслуживала сотня человек. И вот уже тридцать работников лежит в лазарете с температурой под сорок, странной фиолетовой сыпью и расстройством кишечника.


‒ Рус, привет! Все еще ковыряешься со своими пробирками? – в лабораторию ввалился Миккеле, самый близкий друг, инженер, умница и любитель шахмат.
‒ Здоров, Мик! Что новенького на Плюке? – небольшая ладонь Руслана утонула в огромной и жесткой лапище.
‒ Устал, Рус, нагрузка все больше с каждым заболевшим. Скоро придется законсервировать половину шахт. У тебя есть хоть одна догадка, что за дрянь валит наших ребят? – он потер красные глаза и присел в широкое кожаное кресло.
‒ Увы, нет. – Руслан задвинул ящик с пробирками, захлопнул журнал и повернулся к товарищу. ‒ Но я заметил одну особенность. Все наши больные из района Черного Дэва.
‒ О как! Видать, не зря этому чертовому озеру дали такое название!
‒ Завтра поеду сам брать пробы.
‒ Думаешь, чего найдешь там? Замерщики ж все там исследовали до последнего камушка. И ничего не нашли.
‒Не знаю, Мик, но не сидеть же сложа руки! Я ни в чем не уверен, но это похоже на вирус, – во взгляде Руслана был заметен испуг.
Миккеле вскочил и нервно заходил по кабинету :
‒ Местный? Ты понимаешь, что ты говоришь?
Руслан молчал.
‒ Я поеду с тобой. Тем более, завтра я выходной. Что там может быть, кроме мхов, вокруг этого гребаного озера?


***
Вездеход мерно урчал двигателем, гусеницы поглощали километры сплошного камня. Багровая заря разливалась на востоке кровавой рекой, окрашивая вершины гор в странные цвета. На горизонте показался хребет Жезтырнак, за которым и располагалось озеро.
‒ А на Земле сейчас весна. У нас акации цветут... – Миккеле потянулся и зевнул. Ранний подъем был им воспринят явно не с благосклонностью.
‒ Угу, у нас вся степь в незабудках. Представь – целое море голубых цветов. А на горизонте стадо верблюдов пасется. ‒ Рус так и не оторвал взгляд от управляющей панели.
‒ Ха, верблюды. Слушай, а прикольно было бы поселить их тут. У озера Изумрудного такой сочный мох.
‒ Угу, только он совершенно не подходит нашей скотине на корм.
‒ А может еще какие растения заселить? Приживутся? Кислород же в воздухе есть.
‒ Не знаю. Я как-то не задумывался на эту тему. Мда. А идея интересная. Деньги, Мик, на все нужны эти чертовы деньги. Никто не хочет вкладываться в нашу дыру.
‒ Деньги… ‒ напарник задумчиво глядел в боковое окно, ‒ а ведь сейчас здесь тоже весна. Я на той неделе возле выхода из шахты заметил позеленевший лишайник. Ну, или что-то очень на него похожее.


Вездеход перевалил через хребет. Впереди отливала темным опалом вода ЧерногоДэва в обрамлении зеленовато-бурого лишайника. Остановились на каменистом берегу, у самой кромки растительности. Слева, метрах в двухстах, виднелся вход в шахту. Мужики поплотнее натянули шлемы и вышли из машины. Тут же на них набросился сухой колючий ветер, вольно гуляющий по ущельям. Поправив сумку, перекинутую через плечо, Руслан зашагал к шахте, а Миккеле остался следить за окрестностями. Тишина этой пустой планеты нарушалась лишь шуршанием песка и плеском волн. Да и кому шуметь, жизни, кроме лишайников и мхов, не было. Непонятно, почему она не развилась дальше. Может, чего не хватало в спектре солнца, может, озера никогда не были глубоководными океанами... Никто не пытался разгадать все эти загадки. Человек, как хищник, рванул в космос добывать для себя полезные ископаемые, использовать годные планетки для заселения, совершенно не интересуясь ни их прошлым, ни их будущим.


Руслан что-то химичил со своими пробирками, а его напарник, расслабившись, подошел поближе к берегу. Так называемый лишайник представлял собой колонии странных веерообразных пластинок буровато-зеленоватого цвета, повернутых одной стороной к восходящему солнцу. Они были довольно жесткими и совершенно не реагировали на порывы ветра.


Внезапно стало хмуриться. С востока ветер гнал огромную темную тучу.
‒ Рус, поторапливайся, гроза заходит. – Миккеле стал обеспокоенно оглядываться. Грозы здесь внезапные и буйные. Электричества в сухом воздухе было в избытке.
‒ Уже заканчиваю! – доктор спешно заталкивал пробирки и инструменты в сумку. Ветер крепчал, камни и песок уже не шуршали, а со стуком перекатывались. Мужики торопливо запрыгнули в вездеход и на полной тяге рванули в обратный путь. На месте водителя теперь сидел Мик.


Туча была уже в полнеба – темно фиолетовая, высвеченная изнутри разрядами. Она волочила за собой лохмотья, словно лоскуты рваного плаща. И рокотала сонным вулканом. Толстые, витые, ослепительные молнии били в землю, заставляя ее стонать и дрожать. Вездеход несся на предельной мощности, завывая мотором, как испуганный зверь с воплями ужаса убегает от хищника, не разбирая дороги, выпучив глаза. Пот струился по лицу Миккеле, побелевшие пальцы до боли впились в рычаги. Если гроза настигнет, вряд ли они останутся живы.


***
‒ Кажись, повезло. ‒ Руслан устало снял с плеча сумку, которая там так и болталась всю дорогу, взъерошил волосы и растер вмятины, оставленные шлемом.
‒ Черт побери, эти грозы здесь внезапны, как понос у новичка на передовой. ‒ Миккеле расхохотался так, что эхо нервно унеслось в глубины коридоров станции.
‒ Пошли, у меня есть хороший релаксант, да и руки чешутся начать анализ.
‒ Знаю я твой релаксант. Твой последний дебош будет внесен в летопись станции. – Мик еле увернулся от дружеского пинка и побежал в сторону лаборатории.
‒ Между прочим, это совершенно новое мое изобретение. На местном лишайнике, – бросив как попало комбинезон, Рус поспешил вслед за другом. ‒ Ты сначала попробуй, потом ворчи. У тутошнего лишайника оказались очень интересные свойства. Под воздействием спирта они начинают выделять эфедрин! Ты представляешь? Этот способ даже гораздо проще, чем получение эфедрина на Земле.


‒ Ладно, док, наливай свою настойку, попробуем.
Мик развалился в кресле, а Рус устроился на лабораторном стуле. Изумрудная жидкость плескалась в пробирках. Немного терпкая на вкус, с удивительным запахом свежескошенной травы, она мягко обволакивала стенки желудка, наполняя тело приятной бодростью.
‒ По паре глотков и хватит. – Руслан жмурился с блаженной улыбкой. ‒ Сильная штука, если перебрать, будешь по потолку два дня бегать.
‒ Угу. Ты глянь в окно, что творится! Чет я не припомню такой жуткой грозы. Даже прошлой весной, когда эти тучи зачастили к нам с периодичностью в два дня, все кончалось за пару-тройку часов. А тут, гля, все лупит и лупит молниями. И края тучи нет.
‒ Мда, странное явление. Нам бы сюда метеорологов, они б разгадали загадку. Наверное. За пару десятков лет наблюдений. ‒ Рус хмыкнул. ‒ Да только кто ж захочет к нам ехать за те копейки, что тут платят, а? Выкачаем скандий, и больше сюда ни один человечишко не сунется, оставив медленно остывать Пэри.
‒ А может, и не выкачаем, а ну как народ помирать начнет от этой неведомой заразы? Рус, я накануне был у больных… знаю-знаю, что туда нельзя! Но не утерпел, вполглаза на несчастных глянул. И ты знаешь, мне кажется, они выглядели гораздо хуже, чем три дня назад. Особенно те двое, что заболели первыми.
Рус только тяжело вздохнул.


Внезапно дверь в лабораторию распахнулась и туда влетела маленькая блондиночка с растрепанной короткой стрижкой и заплаканным личиком.
‒ Рус! Ты почему ничего не сказал, куда поехал? Такая гроза, я вся извелась! Миккеле, ну хоть бы ты вразумил этого фанатика! ‒ Всхлипывая она прижалась к доктору, вытирая слезы.
‒Ну-ну, Софочка, успокойся, мы вполне благополучно вернулись. ‒ Рус погладил по голове взволнованную подружку и подмигнул другу.
Софа была ответственной по снаряжению, а в свободное время с удовольствием помогала доктору в качестве медсестры. За что он был безмерно ей благодарен и ограждал от домогательств грубоватого мужского населения станции. В принципе, ему нравилась эта взбаламошная и эмоциональная девочка, она вносила нотку сумбура в однообразие буден, хотя иной раз донимала опекой.
‒ А еще, а еще… ‒ Софа захлебывалась словами и слезами, ‒ умер Джон, это тот больной, что лежит у окна, такой, с черной бородой. А вы тут сидите довольные. Вернулись, и никто этого не знает!
‒ О, мама миа! ‒ Подскочил Миккеле. ‒ О чем я и говорил!
‒Ну-ну, милая, успокойся. Я сейчас займусь анализами проб, утром поможешь мне со вскрытием, а пока пойди попроси ребят перенести тело в морг.
‒ Уже перенесли.
‒ Моя ж ты умница! – Руслан поцеловал сопящую Софку в нос.
‒ Черт подери, Рус, ну так уже дальше нельзя! ‒ Бушевал инженер, когда за Софой закрылась дверь.
‒ Нельзя. Поэтому, давай по глотку, и я пойду работать, а ты пока отдыхай.
‒ Если буду нужен, зови.
‒ Хорошо, дружище.


***
Через два дня умерло еще трое больных. Станция погрузилась в уныние. Софа взялась ревностно охранять доктора, полностью погруженного в работу, и не позволяла никому даже близко подходить к лаборатории. Да народ и без того осознавал все положение дел и в большом напряжении ожидал хоть какого-нибудь результата.


Руслан без сна и отдыха колдовал над пробами и анализами всеми доступными ему методами. Вирус таки был выявлен, но оптимизма это не прибавляло. Практически все известные способы уничтожения оказались совершенно недейственны. В палату больных заходить было страшно. И стыдно было смотреть им в глаза, без возможности дать надежду на исцеление.


‒ Русик, ‒ Софа тихонечко подошла к Руслану, дотронулась до рукава. ‒ Нельзя так, дорогой, ты ж на себя не похож уже. Ну. Оторвись от работы, посмотри на меня.
‒ Я в тупике, Соф, моего скудного умишки не хватает, чтобы разгадать эту загадку! И как все глупо оказалось! Мы думали, раз исследовав планету, убережемся от опасностей. И не учли того, что микроорганизмы могут спать долгие тысячелетия. Что внезапно какой-то фактор разбудит их и они будут агрессивно нападать на все живое. У человека не вырабатываются антитела к этой пакости, она слишком изменчива. Яды ее не берут, дезинфицирующие средства – тоже. Температура... Мы не можем нагреть человека до 200 градусов!
‒ Тебе надо поспать.
‒ Ничего, я пока на настойке продержусь, нельзя терять время на глупый сон!
‒ Если заболеешь ты, никому лучше от этого не станет. ‒ Софа крепко обняла Руслана и нежно поцеловала в губы. ‒ Совсем немного отдыха, и я уверена, ты справишься.
Устоять против соблазна не смог бы даже самый замороченный мужчина, а Руслан, хоть и был внешне хладнокровным доктором, был весьма горячим и страстным. Поэтому, подхватив Софу на руки, понес ее в соседнюю комнату, на удобный диванчик.


‒ Руськаааа, вставай, солнышко!
‒ Солнце? А что с солнцем? ‒ Руслан вскочил и уставился непонимающим взглядом в окно. ‒ Я что, все-таки заснул? Черт-черт-черт!
‒ Не ругайся, милый! И не надо рвать волосы.
‒ Так что ты там говорила про солнце? Надо бы у астрономов запросить данные по этому карлику. Софочка, сделай запрос, пожалуйста. Особый упор на излучения. Чем-то там красные карлики отличались от земного Солнца…


Руслан внимательно изучал сведения о местном солнце: спектральный класс, периодичность вспышек, излучение… Вот оно! Доктор возбужденно вскочил и заходил между столами с приборами. В излучении местного светила слишком мало ультрафиолета. А если взять ударную дозу? Подействует ли на вирусы? Должно подействовать. На Земле ведь испытывали разные способы использования уф-излучения… Да. И эффект был положительный. Другой вопрос, что побочные эффекты оказались совсем не безобидными. Но ведь тут идет речь о жизни и смерти. Да и воздействие будет кратковременным.


‒ Рус, здорОво! ‒ Миккеле ввалился в лабораторию. ‒ Ого! У тебя вид как у Ньютона, когда ему на голову упало яблоко.
‒Мик, вот ты мне как раз и нужен! Я хочу попробовать облучать кровь больных УФ-излучением.
‒ Ультрафиолет?
‒ Да! Это должно подействовать! Только нужно все четко и точно рассчитать. Ну и сама установка… Ты поможешь с ней?
‒ Конечно помогу, какие вопросы!


***
Четыре дня спустя в палате больных стоял новенький блестящий агрегат очень странной конструкции. Он тихонечко жужжал и гудел, приятно побулькивая, и перегонял кровь двоих пациентов. Что он с ней делал внутри, знал только доктор. Но судя по порозовевшей коже больных, ожившим глазам и умиротворенным лицам, ничего плохого.


В ставшей уже до боли родной лаборатории у широкого окна сидели Миккеле, Руслан и Софа. В бокалах плескалась настойка из лишайника, на столе стояла тарелка с закусками. В широкое окно заглядывало полуденное солнце, в лучах которого весело плясали пылинки.

‒ За успех нашего предприятия! ‒ Руслан первым поднял бокал, на котором блеснул солнечный зайчик.
‒ За чудесное исцеление! – Софа и прижалась к любимому доктору.
‒ А знаете что, синьоры, я заказал на Пигмалионе семена. Хочу попробовать приспособить здесь хоть какую-то растительность. С земной слишком много мороки, а вот солнце Пигмалиона вроде больше похоже на наше.
‒ О, хорошая идея, Мик! А мне надо работать дальше. Придется завезти крыс. Буду на них отрабатывать одну идею. Нам нужны антитела к этому вирусу. Человеческий организм нужно научить самому бороться.
‒ Вирус Ру! Руська, давай назовем его в честь тебя! ‒ Софа захлопала в ладоши и захихикала. ‒ А можно, кроме крыс еще и кошку? А то вдруг ваши крысы разбегутся, будет кому ловить.
‒ Тогда уж лучше гладкошерстного тимолина с Борея. Его будет легче адаптировать у нас, с питанием проблем никаких, и такой же ласковый, как кошка.


Вдруг дверь распахнулась и на пороге возникло пошатывающееся тело. Это был рабочий с шахты номер три. Его лицо было опухшим настолько, что вместо глаз виднелись лишь щелочки, щеки напоминали теннисные мячики, а губы превратились в два смачных вареника. Руки выглядели не лучше: с пальцами-сосисками, покрытые красным мраморным рисунком.
‒ Док, что-то мне совсем худо, ‒ прошептал рабочий и рухнул на пол.
‒ Твою ж мать! ‒ выругался доктор и залпом допил настойку. ‒ Вот тебе и весна на Пэри…

17. Не задерживайтесь на Ангуэме

Витька перетащил бур к следующей точке. Работа была несложная, но изнуряюще однообразная: пробурил до первой отметки, открыл челнок, пробурил до второй отметки, закрыл челнок, вытащил бур, поменял в челноке пробную трубку, записал в базе координаты скважины и номер пробы. И иди 10 метров вперед, бури новую скважину. За три месяца такой работы Витька довел свои движения до автоматизма.
«Солнышко сегодня припекает», - думал Витька, вкручивая бур. «То есть, не солнышко, конечно, а Ипсум. Ипсум – светило планеты Ангуэм.»
Пробурил. Открыл. Пробурил. Закрыл. Вытащил, поменял, отметил.
Он протопал по тающему болоту мимо чахлых деревьев с оранжево-бурыми стволами. Про себя Виктор называл их березками. Официального названия у деревьев пока еще не было. Система Ипсум была открыта недавно. Исследовательская экспедиция на Ангуэм только готовилась. Как раз для нее-то Витькина бригада и собирала пробы.
Пробурил. Открыл. Пробурил. Закрыл. Вытащил… И тут из скважины поползли змеи.
Некоторое время Витя тупо смотрел на нескончаемый поток извивающихся тел, потом отбросил бур и побежал на соседний участок.
- Женька, не бури! Змеи! Стой, не бури!
Женька Гладышев тряс бур, пытаясь смахнуть с него полуметровую змею.
- Вижу, - хмуро отозвался он. – Смотри, из всех скважин полезли.
Витька огляделся. Талый серый снег захлестывали шевелящиеся бурые волны. Рассыпанные пробные трубки были уже почти не видны под клубками змей.
- Пошли к Андрюхе, - сказал Женька, - Доложим обстановку.
Их бригадир Андрей и учетчица Лариска топтались на полянке возле посадочного модуля, разглядывали температурный датчик.
- Резко потеплело, - обернулся к Женьке и Витьке Андрей, - Весна начинается. Скоро деревья запылят и проснутся змеи…
- Уже проснулись, - мрачно сообщил Женька, - Все болото ими кишит.
- Тем более, - отозвался бригадир, - Надо взлетать на орбиту. Переждем весенний месяц на корабле.
- Ну да, и вернемся на Землю на месяц позже, - расстроено сказал Витька, - Осталось-то всего пара участков неразмеченных. Если все вчетвером возьмемся, дня за три управимся.
- Я к змеям не пойду, - решительно возразила Лариса.
- Ну, за пять дней, если втроем.
- Эй, погоди! Как ты себе это представляешь? – вмешался Женька.
- Да очень просто. Спецуху эти змеи не прокусят. Будем работать в рукавицах.
- А пыльца? – поинтересовался Андрей, - В отчете разведки сказано, что это сильнейший аллерген.
- Я аллергией не страдаю, - пожал плечами Витька.
- Уверен? Это тебе не земные березки. Короче, хватит спорить, мы взлетаем. Женька, заводи мотор. Витя, Лариса, сворачивайте лагерь.
Они собирали последние пробные трубки на краю поляны, когда со стороны посадочного модуля раздался оглушительный треск. Льдины вокруг модуля вздыбились, а сам он стремительно погружался под воду. Через минуту из-под воды вынырнул Женька и погреб к берегу.
- Озеро! Ты куда садился? – орал на Женьку Андрей, помогая ему выбраться на берег.
- Откуда я знал? Карт-то нету. Выбирал ровную полянку без деревьев.
- Под утро надо было взлетать, - вступился Витька, - Когда лед крепче.
- Да кто ж знал!
- Ну, отлично. И что теперь? – подала голос Лариса.
- Спасательный маячок я успел включить, - ответил Женька, - Вот только сапоги пришлось скинуть, а то б не выплыл.
- Значит, скоро за нами прилетят, - сказал Андрей, - Ничего, дождемся.
- Как? Всю снарягу уже погрузили. И Женька босой.
- Андрюха, пошли на базу фоссоров, - предложил Женя, - Попросим помощь. Только вот как я через болото? Змеи эти…
- Я тебя на закорках понесу, - оживился Витька, - Пошли, правда.
- Нет. Нам туда нельзя! – вмешался Андрей, - Мы же подписку давали, что не будем с ними вступать в контакт, забыли?
С цивилизацией фоссоров из системы Каптис земляне столкнулись здесь, на Ангуэме. Фоссоры появлению конкурентов не обрадовались и вообще не проявляли дружелюбия.
- Да ладно! У нас крайний случай. Как они хоть выглядят, кто-нибудь знает? Какие-нибудь говорящие жуки или сгустки отбросов?
- На гномов похожи, - объяснила Лариса, - Я репортаж про них видела.
- Совсем маленькие? Тогда чего их бояться?
- Не такие уж и маленькие. В половину человеческого роста, плотные, коренастые. Короче, как гномы в любом фэнтези. Не смотрели, что ли?
- Неа, я такой фигней не увлекаюсь, - ответил Витька, - Андрюха, решай. На болоте мы и полдня не продержимся. Ну, не съедят же они нас! Гуманоиды все-таки.
- Ладно, пошли. Только не на базу, а рядом с базой встанем. Предложат помощь – хорошо. А нет, так, значит, нет. Возле их горы болото кончается. Надеюсь, что и змей там нет.
Фоссоры устроили базу на вершине единственной невысокой горы, одиноко торчавшей среди болот.
Витька с Андреем по очереди тащили Женьку. Лариса шла сзади и тихо поскуливала, стараясь обойти особо крупные скопления змей.
- Как доберемся, наловим змей, - покряхтывая под Женькиным весом рассуждал Витька, - Зажарим их. Как думаете, они вкусные?
- Я гадюк пробовал на Земле. Так себе и костлявые очень. Вот лягушки – это вещь, - поделился опытом Женя, - Есть здесь лягушки?
- Наверняка, - уверенно ответил Витя, - Ведь змеи должны что-то есть.
- Вот что они едят. Посмотрите! – Андрей ткнул пальцем в сторону ближайшего змеиного клубка.
Змеи спаривались, потом одна из пары поедала другую.
- Змеи-каннибалы. Как мило!
- И сюда посмотрите, - Андрей показал на дерево, - Почки уже распускаются. А ведь утром их не было.
Так они шли около часа. Гора становилась все ближе. Вдруг Лариска взвизгнула и заметалась среди деревьев. Желтая пыльца пушистыми хлопьями сыпалась ей на шею, на руки, на голову.
- Змеюка! Здоровенная! – визжала Лариска, - Она на меня бросилась!
- Лариса, остановись! Пыльца! – кричали Андрей и Женька, сидевший у него на закорках.
Виктор догнал девушку и хорошенько встряхнул.
- Ты что делаешь? Смотри, пыли сколько подняла.
- Змеи. Ненавижу их! – Лариска всхлипывала и размазывала слезы по лицу.
- Что встали? – прикрикнул Андрей, - Пошли дальше.
Минут через пять Лариса снова побежала, на ходу срывая с себя куртку.
- Жжется! Горячо!
- Пыльца, - процедил Андрей, - Витька, догони ее. Я потащу Женьку к горе. Уже совсем рядом.
Андрей и Женя жарили уже вторую порцию змеиного шашлыка, когда Виктор наконец добрался к подножию горы. Ларису он нес на руках.
- Провалилась в болото. Еле вытащил ее, - объяснил Витя, - И змеи нас покусали.
Он положил Ларису у костра.
- Мне-то только руки, - Витька показал опухшие почерневшие руки, - А вот ей досталось.
- Жива? – спросил Андрей, осматривая Ларису, - Ох, ты ж!...
Ее кожа покрылась багрово-фиолетовыми пятнами, многочисленные места укусов вздулись и нарывали.
- Вроде дышит, - Витька подсел к огню, - А вы тут как? Фоссоры не появлялись?
- Нет. Похоже, они давно со своей базы не выходили. Тропа возле ворот хворостом засыпана.
- Ворота? Они, что, всю гору огородили?
- Ага. И забор исписали надписями на сотне галактических языков: «Стоп! Не входить!» Даже на русском есть.
- Вот куркули! Что делать будем?
- Лариске врач нужен, тебе тоже. Да и Женьке купание здоровья не прибавило. Сидит, трясется.
- Мне нормально, - отозвался Женька, - Хотя от теплой постели я бы не отказался.
- Пойдем, Витя, постучимся в ворота, пока еще не совсем стемнело, - Андрей поднялся на ноги.
- Ну, пошли попробуем.
Полчаса они стучали и кричали, в ответ не донеслось ни звука.
- Может, они не слышат, - предположил Витька, - Ворота внизу, домики наверху. Давай я тебя подсажу и ты через забор перелезешь.
- Это уж совсем против правил.
- Да мы и так все нарушили. Есть другие предложения?
- Ладно, полезу. Подожди у ворот.
Андрей вскарабкался Витьке на плечи, подтянулся и перемахнул через забор. Спустя пару минут створка ворот приоткрылась.
- Витька, тут простой засов. Отгреби хворост от ворот, я не могу открыть.
- Странные какие-то ветки, - пыхтел Витька, разгребая завалы хвороста, - Тут и деревьев рядом нет. Откуда они?
- Наверное, ветром с болот нанесло, - Андрей толкал застрявшую створку со своей стороны.
- Нет, у болотных березок веточки тонкие. А эти с полруки толщиной и тяжеленные.
- Экспедиция приедет, разберется, - створка наконец сдвинулась на достаточное расстояние, - Заходи.
Здания наверху, напоминающие по форме половинки яйца, выстроились на берегу небольшого замерзшего озера. Везде было темно и тихо.
- Ну и где эти гномы?
- Наверное, улетели, - Андрей пожал плечами, - Тем лучше. Можно располагаться. Пошли за ребятами.
Женька скакал вокруг костра, высоко вскидывая ноги. Заметив возвращающихся друзей, он крикнул:
- Вы вовремя! Змеи. Как стемнело, они поползли к костру. Вы договорились с фоссорами?
- Все в порядке, там никого нет. Перебазируемся.
На базе нашлась еда – какие-то сушеные ягоды и мясо. И даже нечто, напоминающее аптечку. Вот только языка фоссоров никто не знал, поэтому с лекарствами решили не экспериментировать. Просто накололи льда с озера, согрели воду и промыли раны.
- Жизнь налаживается, - сыто рассуждал Женька, - Змеи не такие уж ядовитые, пыльца до вершины горы не долетит. Вон, даже Лариска зашевелилась.
- Завтра схожу к нашему старому лагерю, оставлю спасателям координаты, где нас искать, - сказал Андрей.
Витька ходил по комнатам, жуя на ходу:
- Как вы думаете, зачем этим фоссорам бревна? Почти в каждой комнате по бревну, а то и по нескольку.
- Кто их знает. Наверное, обычай такой. Видишь, в тряпки завернуты. Не просто же так. Ты их лучше не трогай, вдруг это какие-нибудь святыни.
На следующее утро Андрея разбудил Женька.
- Витьке плохо. Говорит, что рук не чувствует. Они у него какой-то коростой покрылись. Все-таки змейки не такие уж безобидные.
- А Лариса?
- Схожу посмотрю.
Женя вошел в комнату к Ларисе. Сначала он даже не понял, что видит. Все лицо ее покрывала сплошная корка, один глаз зарос полностью, от второго осталась узкая щелка. Пальцы на руках скрючились и слиплись. Они тоже были покрыты даже не коркой, а корой, цветом и фактурой похожей на бревно фоссоров, лежащее рядом.
- Андрей! – в ужасе крикнул Женька.
- Мне кажется, это не змеи, - Андрей вошел в комнату, - Меня не кусали, а посмотри…
Он протянул руки. Пятна корки покрывали их до локтей.
- Я только колол лед в озере. И у тебя – щеки и руки тоже. Не чувствуешь?
Женя посмотрел на свои руки. Небольшие поначалу пятнышки, разрастались, появлялись новые, пятна сливались и захватывали все больше и больше участков кожи.
- Что с нами будет?!

***

Итоговое донесение по спасательной операции на планете Ангуэм звездной системы Ипсум.
«Посадочный модуль, с борта которого был подан сигнал бедствия, поднят со дна озера в квадрате Б-67. Тел геологоразведчиков на борту не обнаружено. Также не обнаружено никаких следов геологоразведочной бригады в окрестностях озера. На базу фоссоров мы не обращались в соответствии с приказом 118-у. Просим уточнить по дипломатическим каналам, известно ли фоссорам что-либо о судьбе пропавшей бригады»

18. Спих

…. 10….
Глаза закрыты. Дуновение утреннего летнего ветерка по лицу, голоса птиц за окном, вынырнувшие из ниоткуда, пришедшие тихой волной пробуждения. Сон никак не хочет отпускать. Он ползет по телу, прячась в теплых складках одеяла, цепляясь за пальцы рук, тихонько вяжет последние лоскуты картинок, так неотвратимо прерванных утренними звуками и ощущениями.
До …8 …
Приди в себя, черт, давай, приди в себя. Не время же, ну! Вокруг носится экипаж, быстро, размыто, лица сливаются в одно общее, наверно такое лицо у страха. Судя по открытым ртам , что-то кричат. В руках мелькают огнетушители, на плечах – медицинские ранцы. Звуков нет. Только пульсирующий звон в голове. Мария стоит вжавшись в перегородку. Дрожь.
До …5 …кунд..
Дрожит корабль, дрожит все внутри, дрожь царапает снизу вверх, от низа живота к горлу, предательски сильно дрожат колени, пальцы впились в металл перегородки, хочется слиться с ней, вдавиться в нее спиной, стать одним целым . Отставить! Вдохнуть. Надо вдохнуть… Подбежал мужчина, тормошит плечо, что-то кричит. Погоди, дай секунду, сейчас… Звон. Вдох. Легкие будто слиплись. Еще раз. Не тормоши же ты…
До столкновения…
Шквал звуков резанул по ушам… Сотни голосов, скрежет металла и топот спешащих ног, шипение, лязг, завывает сирена, трещат лампы. Кто-то ранен. Оттолкнула мужчину. По стенке, шаг за шагом. Куда? Ноги как будто вязнут в стальном полу… К приборной. Может можно что-то сделать. Надо что-то сделать! Надо решить, выбраться, действовать, просто действовать! Обдало искрами. Споткнулась о что-то мягкое. Не смотреть!
…столкновения 3…
Почему все замедлилось? Ясность, предельная ясность разума. Как же все просто. К приборной. Активировать ручной режим управления капсулами. Потом к капсулам. Интересно, почему этого еще никто не сделал? Быстрее, очень мало времени. В мозгу только четкий маршрут и план действий вплоть до мелочей: вдохнуть, переставить ногу, оттолкнуться, оттолкнуть правым локтем мешающего мужчину, теперь левым еще одного, еще вдохнуть…
До столкновения 2…
Успеть! Должна успеть!
…1…
На руке что-то пискнуло. Подарок дочери, детские пластмассовые часики в форме головы котенка. Время выставлено на родной часовой пояс. 12:00.
Мир замер.
Далеко-далеко, на земле, спит дочь, идут поезда, лениво шумит океан, города пульсируют электрическими огнями, леса полны ночного прохладного шума. К маленькому домику на окраине города неслышно подкрался первый день весны, тихий, теплый, живой. Окутал округу покоем, нашептал уходящей зиме свои правила, вдохнул спящим первый яркий весенний сон. Дочь спит. Мир спит. Спи. Мама обещала вернуться с весной.
…0

19. Без названия

***
"Станция Заря-1 вызывает центр управления! Станция Заря-1 вызывает центр управления! У нас нештатная ситуация! Срочно ответьте!". "Станция Заря-1 вызывает центр управления! Станция Заря-1 вызывает центр управления! У нас нештатная ситуация! Красный код, повторяю, красный код".
Всё. Теперь ждать. Через двадцать минут сигнал, отражённый от спутников связи дойдёт до центра управления на Земле. Через три секунды автоматика на станции слежения отправит ответ. Двадцать минут сигнал будет идти обратно. Через сорок минут и три секунды на пульте загорится транспарант "Связь установлена". Тогда я отправлю сообщение. Сообщение о том, что миссия провалена. Что экипаж пропал без вести. Что моё состояние ухудшается. Что начались галлюцинации. Пятьсот суток полёта. Пятьдесят суток на орбите. Двести суток на поверхности. Семьсот пятьдесят суток. Два года. Два земных года. Ни одной нештатной ситуации. Два года беспрекословного исполнения приказов. И полный провал в итоге. Они просто исчезли. Скафандры на месте. Шлюзы закрыты. Они не могли уйти.
"Станция Заря-1 вызывает центр управления! Станция Заря-1 вызывает центр управления! У нас нештатная ситуация! Красный код, повторяю, красный код". "Станция Заря-1 вызывает центр управления! Станция Заря-1 вызывает центр управления! Почему не отвечаете? На станции красный код! Повторяю, красный код!" Ещё сорок минут ожидания. Почему они не выходят на связь? Мне всё хуже. Я напуган. Я слышу стук. Стук по обшивке. Тук-тук-тук-тук. Как будто кто-то крупные капли дождя барабанят по крыше модуля связи. Этого не может быть. Здесь нет атмосферы. Здесь нет воды. Здесь не может идти дождь. Я закрываю глаза. Я пытаюсь успокоиться. Я слушаю своё сердце. Считаю его удары. Я представляю свой дом на Земле. Сейчас там весна. Там идут первые дожди. Там щебечут вернувшиеся птицы. Там. Но не здесь. Здесь не может быть весны. Не может быть дождя. Здесь только ультрафиолет и радиация, испаряющая углекислый газ из вечной мерзлоты. Никаких перемен за тысячи лет. Красное безмолвие. Одиночество. Тишина. Здесь должно быть тихо. Тихо как в могиле. В огромном склепе ценой десять миллиардов. В моём личном склепе. Почему я слышу стук? Нет. Надо гнать от себя эти мысли. Я выдержу. Я слишком сильно хочу домой. Я свяжусь с центром. Я вызову помощь. Они прилетят. Они заберут меня. Я выдержу. Надо наладить связь. Почему они не отвечают?
"Станция Заря-1 вызывает центр управления! Станция Заря-1 вызывает центр управления! Ответьте! Срочно ответьте!". Всё. Теперь ждать. Взять себя в руки. Я буду слушать своё сердце. Я буду считать удары. Я не сойду с ума. Я выдержу. Раз. Два. Три.

***

- А вот здесь наша "знаменитость" - доктор отошёл от смотрового окошка, давая возможность студентам заглянуть внутрь палаты – Участник эксперимента Марс-500. Острый депрессивный психоз. Полное отрицание реальности. На раздражители не реагирует. Всё пытается с центром управления связаться. Каждые сорок минут, хоть часы сверяй. А в перерывах - считает. Интересный случай. Ну что, пройдёмте дальше?

20. Любовь.

Я — сын земли, дитя планеты малой,
Затерянной в пространстве мировом,
Под бременем веков давно усталой,
Мечтающей бесплодно о ином.
Я — сын земли, где дни и годы — кратки,
Где сладостна зеленая весна,
Где тягостны безумных душ загадки,
Где сны любви баюкает луна.
Валерий Брюсов.
«Сын Земли»

Меня всем экипажем попросили рассказать эту историю, хотя я далеко не писатель, а всего-навсего Астронавигатор, или, как говорили в старину,
штурман звездолёта «Надежда», привыкший изъясняться сухим языком цифр и фактов. Да и догадка, что произошло, принадлежит совсем не мне, а другому, совершенно, по моему мнению, излишнему члену экипажа. Попросили, как первооткрывателя, с чем я категорически не согласен, поскольку просто так уж вышел случай. Также решительно прошу заметить, что все лирические отступления, метафоры и поэтические образы принадлежат… Впрочем, всё по порядку.
Итак, наш звездолёт «Надежда» уже седьмой год бороздил просторы Вселенной в поисках планеты, приемлемой для жизни людей. Эх, старушка-Земля стала тесновата для человечества, что вы хотите, двадцать пятый век на дворе! Вселенная, как уже известно многим, многомерна, поэтому нас поневоле мотало из одного её края в другой, выскочим из подпространства, оглянемся, вычислим точку пси-перехода - и снова в путь, погружаясь в анабиоз всем экипажем, оставляя на дежурстве лишь одного астронавта.
Вот и тогда была моя вахта. Я сидел в уютном анатомическом кресле, чуть прикрыв глаза, и под шум морского прибоя, пронзительные крики чаек (увы, увы, сгенерированные биомозгом!) просто вспоминал лица родных и друзей, которые остались там, далеко-далеко на Земле, а также – что греха таить! – воображение рисовало соблазнительные картины яств и кушаний, которые довелось отведать на далёкой, ох, какой далёкой Родине, и от которых пришлось отвыкнуть за время полёта, питаясь безвкусной синтепищей.
В странном полусне грезилось, что я за накрытым белоснежной скатертью столом, наливаю из заиндевевшего графинчика густую, как масло, водочку в хрустальную стопку, подношу к губам, холодная влага течёт по пищеводу, чтобы разлиться огнём в желудке.. Эх! Закусываю её бутербродом с янтарно-красной икорочкой, возлежащей на тонком слое маслица. Немного погодя – ещё одна, вслед за первой, да под картошечку, отварную, рассыпчатую картошечку, обильно посыпанную укропчиком, политую нерафинированным, восхитительно пахнущим подсолнечным маслицем, да под капусточку квашеную, с морковными кометами и планетарной клюквой! Вот и грибочек подоспел, рыжик солёный, ароматный, хрустящий! А там и в меру прожаренное мяско, дивно пахнущее, со специями, да на шкворчащей сковородочке! *Вставка Летописца*
Внезапно биомозг оживился:
- Внимание, приближаемся к планете ПЗТ-1!
Иногда мне кажется, что шутники-биоконструкторы вложили в своё детище изрядный запас сарказма – аббревиатура «ПЗТ» означает «Планета Земного Типа», а индекс единицу биокомпьютер не без ехидства поставил сам, иронически намекая, что за семь лет наших диких скачек по Вселенной это была первая планета, соответствующая земным характеристикам.
- Первичный анализ показал, – бесстрастно (нарочно, что ли?) продолжал
компьютер - что гравитация кореллирована с земной, состав атмосферы также соответствует земным условиям, с лёгким превышением озона, вероятно, грозы здесь явление нередкое. Тектоническая активность минимальна, период вращения вокруг местного жёлтого карлика, а также скорость собственного вращения вокруг оси подобны земным. Особенно приятно, - снова эти нотки закоренелого язвы! – что ось вращения планеты строго перпендикулярна её эклиптике, таким образом, на планете исключительно благоприятные условия для обитания человечества. Ну, что, вперед, ковбой? – а вот это уже совсем нахальство!
Я подскочил на кресле от радости. Неужели?! Семь лет, семь долгих лет…
Между тем всезнайка вывел голограмму объекта. Действительно, роскошная планета! Сквозь плотную пелену насыщенных влагой, пушистых облаков проступала суша, вся покрытая зеленью такого изумрудного цвета, а моря настолько ласкали взгляд синевой, что, казалось, это просто рай! *Вставка Летописца*
Что греха таить, перспективы вскружили мне голову, и я, не долго думая, отправил зонд, включив визуальное наблюдение и телеметрию. Серебристый овоид плавно отделился от корабля, выпустил крылья, зашёл в стратосферу, стал снижаться, телеметрия зафиксировала касание с поверхностью планеты и… пропал!
В замешательстве я тут же отправил второй зонд, за ним третий…
Оба беспрепятственно вошли в атмосферу, и тут же сигналы как обрубило!
Честно признаться, я запаниковал. Пальцы сами судорожно забегали по сенсорному дисплею, активируя анабиозные камеры, где беспробудным сном спали мои товарищи.
Через пять минут в рубку зашёл наш Командир, полотенцем вытирая обильный пот – последствие выхода из анабиоза.
- Ну, что у тебя? – как всегда, сварливо, спросил он. И тут же уставился на голографическое изображение, во всей красе демонстрирующее обретённую планету.
- Ух, тыыы! – восхищённо протянул он.
В это время подтянулись и другие члены экипажа.
Я кратко описал им ситуацию и свои действия, имевшие столь плачевный результат.
- А давайте назовём эту планету «Любовь»! – предложил Летописец. Все отмахнулись от него, как от назойливой мухи. (А зря! *Вставка Летописца*)
Командир тут же принял решение.
- Так, необходимо направить спускаемый модуль. Со мной полетят… - он чуть подумал. - Полетишь ты, шшшшштурман – прошипел он чуть презрительно и ткнул пальцем в меня, также ты и ты, - он указал на Биохимика и Летописца, совсем, с моей точки зрения, лишнего члена экипажа, умеющего сочинять только странные тексты и постоянно что-то рифмующего. Вот и сейчас, когда я диктую это кибермозгу, он стоит за спиной, и вставляет свои никчёмные метафоры. (Ты бесчувственный сухарь, на уме одни только цифры! *Вставка Летописца*)
Приказы, как известно, не обсуждаются, поэтому мы молча влезли в скафандры, и отправились в шлюзовую камеру, также в молчании сели в модуль, и Командир нажал кнопку старта.
При входе в плотные слои атмосферы модуль изрядно помотало, но когда мы вышли из облаков, под нами открылся прекрасный вид. Ни одна голограмма не в состоянии передать те оттенки зелёного, голубого, тех вызывающих изумление и душевный восторг пейзажей, которые открылись нашему взору! (Погодите, я сейчас отгоню от кибермозга Летописца, который сейчас будет многословно описывать местные красоты!)
Так вот. Посадка была очень мягкой, я бы сказал, даже нежной. По моим расчётам, мы приземлились (уж простите, я говорю «приземлились» по старинке, согласитесь, «припланетились» звучит несколько коряво!). Люк модуля открылся, и мы ступили на нежную, мягкую даже на глаз траву. Кругом распустились неземной красоты цветы, яркостью красок ласкающие глаз, ветер чуть шевелил зелёную, как глаза любимой девушки листву… (Летописец, брысь!) Биохимик тут же начал тыкать пальцем в сенсорный дисплей газобиоанализатора, а Летописец – наивная душа! – чуть было не сделал попытку отстегнуть гермошлем, чтобы наполнить грудь ароматами местной атмосферы, но под свирепым взглядом Командира виновато убрал руки за спину, и стал бормотать себе под нос:
- Глубины космоса секретов тьму таят,
Дано ль постичь нам тайны бытия?
Родная, погляди на эти звёзды!
Быть может, где-то среди них и я…
(Ну, Хайям недоделанный! И не вздумай эту характеристику убрать! А я, так и быть, оставлю твои поэтические потуги!)
- Поразительно! – раздался восторженный голос Биохимика в наушниках гермошлема. – Просто идеальная для жизни атмосфера, никаких вредных примесей и болезнетворной микрофлоры! Рай, а не планетка!
Мы отошли от модуля метров на пятьдесят.
- Смотрите! – раздался резкий голос Летописца. (И совсем у меня не резкий голос, очень даже благозвучный, в отличие от некоторых, булькающих, как вода в унитазе. *Вставка Летописца*). Он указывал нам куда-то на лево. Мы повернулись, и совсем рядом увидели один из наших зондов, скрытый обильной растительностью. Но долго рассматривать его нам не пришлось. Внезапно небо потемнело, и над нами показался... дракон! Да-да, тот самый дракон, каким его описывают в сказках! Он был огромен, величиной, наверное, с наш земной автолёт для грузоперевозок, его чешуя сверкала, как полированная сталь, а мощные крылья, переливающиеся всеми цветами радуги, со свистом резали воздух. Мы в испуге присели, но дракон, не обратив на нас никакого внимания, издал торжествующий рык, и спикировал на наш модуль. Командир не выдержал, и, выхватив бластер, несколько раз пальнул в тело дракона. Куда там! Отражённые от чешуи лучи лишь опалили изумрудную траву, а один, особенно «удачный» выстрел, отразившись от непробиваемой брони, оплавил мне шлем, по счастью, не разгерметизировав его. Я, признаться, тоже решил поиграть в ковбоя, и пальнул в окаянную рептилию реактивным снарядом, но последний лишь отбросил дракона от модуля. Летающий гад недовольно зарычал, резко ушёл в набор высоты, сделал крутой вираж, и исчез в облаках.
- Фффууух! – одновременно вздохнули мы.
Командир попытался утереть пот со лба, но стекло гермошлема ему помешало, и он махнул рукой в направлении зонда.
Подойдя к зонду, мы стали его осматривать. В его корпусе в районе маршевого двигателя зияла дыра размером с хороший кулак, а блестящая поверхность обшивки была покрыта какой-то вязкой, отвратительной даже на вид студенистой жидкостью, капавшей на поверхность планеты.
– Что это? – испуганно спросил Летописец. (Враки, я ничуть не испугался, просто пришёл в некоторое замешательство! *Вставка Летописца*)
Биохимик подошёл к зонду, и забрал в биоанализатор некоторое количество слизи, покрывавшей зонд.
- Берегись! – рявкнул Командир.
Мы разбежались по кустам, и только мы скрылись за плотной зеленью, как на зонд спикировал дракон. Он вцепился в обшивку зонда когтями, зарычал, захлопал крыльями, и начал как-то странно дёргаться. Подёргавшись, он издал торжествующий рык, и взлетел ввысь.
Мы перевели дух, и снова уставились на многострадальный зонд, обильно покрытый всё той же слизью.
- Я понял! – воскликнул Летописец. Все повернулись к нему. – Я понял! – повторил он. – Неужели вы не понимаете, что тут творится? Планета приближается на минимальное расстояние к местному светилу, всё оживает, распускается, и драконов неумолимо влечёт инстинкт размножения, вот они и принимают наши зонды за самок. Весна!
С несколько озадаченным видом подошёл Биохимик.
- Согласно первичному анализу, эта жидкость содержит, условно говоря, хромосомный набор самца… Иными словами, это сперма, Командир…
- Весна… - вздохнул Командир.
- Весна! - согласились мы.

21. Четвертый сектор

Фиолетовый цвет оповещения – планета сошла с ума. Она каждый год в это время бесновалась, но обычно оповещение было голубым, реже синим. В этот раз не свезло. Фиолетовый цвет – эвакуация.

Здесь, в здании порта, собрались последние эвакуирующиеся, ожидая спасательного транспорта, «Альфу», связь с которой прервалась два дня назад, на пике цветения синей травы, когда магнитные поля планеты зашкалили до фиолетового уровня. Было известно только, что «Альфа» вышла с Главной сюда, на Га-Райю. Не могла не дойти. Сегодня должна быть . Мы успеем, пока планета не пошла вразнос, и станции ещё, худо-бедно, удаётся удерживать в узде.

Синяя трава раз в году давала огромные алые цветы и отравляла воздух выбросом пыльцы, небезопасной для человека. Вообще, в этот период вся природа бешено расцветала и обновлялась, но опасную пыльцу давала только синяя трава, багра. Пыльца действовала на людей как мощнейший наркотик. И феромон. Многие сходили с ума и покидали город, вдохнув сумасшедшей амброзии. Два дня назад коллега Бар тоже ушёл, прямо средь бела дня. Его не удержали. На его рабочем столе осталась надпись маркером: «Весна. Дрочить – уже не помогает…». Говорили, что ушедшие бродят по полям и лесам, объединяются в стаи и трахают все всех… Трахаюууут. Везёоот же людям! «Ла-йать его напрочь»,как говорят наши соседи, снова мысли путает синяя трава.

-Доча, спи, спи. Скоро нас заберут. Да, прохладно здесь, но это порт, не дом. Скоро согреемся. Спи!

Сервус четвёртого поколения Дайс сидит рядом с дочей, согревая её костюм своим защитным полем. Порт экономит энергию, неизвестно, сколько ещё ждать. Катастрофы или «Альфы».

Цвет огней оповещения сменился на синий. К чему бы? Планета выздоравливает? В прошлом году уровень тоже был синий. Пыльца толкнула меня тогда на неразумные шаги, но «слава лай-джи», до побега из города не дошло. Ну да, случилось переспать с Дором из соседнего отдела станции. Два часа, ни на секунду не останавливаясь, накачивал. Ну, не удержалась, но это не измена была – вынужденная мера. Нельзя же было допустить сумасшествия и бегства из города, оставив дочь и мужа. Пришлось снять напряжение без него. Муж тоже сбросил тяжкий груз либидо с заместительницей на работе. А что? Совет же одобрил решение трахаться с нашими, когда совсем невмоготу. И все поддерживали это, потому что понимали: если не совокупляться в период цветения багры, сладкий запах пыльцы выманит из города и уведёт в поля. Совокупляааться… «Ла-чним»! Трава снова бьёт в мозг, как лёгкая шайя с пузырьками… Нужно отвлечься.

Тогда полегчало, до следующего года. Но как-то незаметно охладевали отношения всё это время. Хотелось в сладком запахе багры всё нового и нового, запретного и неизведанного, о чём знали наши предки, но нами утрачено. Трачено. Тра…хе..ться. Трахаться хочется, «сойчи» трава! Так, нужно подумать о чём-то знакомом и близком!

Вот, придумала. Родители. Правда, они развелись. Отец уехал на Аси-Лайю, давно нет известий от него. Да и связь сейчас отсутствует – планета шалит, полями играет. Когда-то он рассказал мне интересный способ видеть ситуации, да уж. Они разводились с мамой, я спросила, почему. Его ответ был открытием. Тон был объясняющим, будто он читал лекцию своим студентам. Ну, да, он же – Властелин. Учитель. Он начертил в воздухе круг синего цвета, разделил его на четыре части, в каждой красным цветом писал пальцем в воздухе значки, поясняя: «Смотри, первый сектор –отец написал пальцем красный минус и под ним ещё один минус, - НЕ ТОМУ-НЕ ДАЛА.
Второй сектор – минус-плюс – НЕ ТОМУ-ДАЛА.
Третий сектор – плюс-минус- ТОМУ-НЕ ДАЛА.
Четвёртый сектор – плюс-плюс – ТОМУ-ДАЛА
Сначала не дала, потом дала мне – НЕ ТОМУ. Жили нормально, ты выросла. Потом появился ТОТ. И давняя, студенческая, первая любовь вспомнилась ей. Пока третий сектор – НЕ ДАЛА. Потому и ссоримся, не устраиваем друг друга. Три сектора твоя мама заполнила. Четвёртый – нет. Не я - её четвёртый сектор». Дала – не дала, тому – не тому… Четвёртый сектор какой-то…Тогда это показалось чушью и шутливой отговоркой. Только здесь, на Га-Райе, стало понятным, что именно тогда имел в виду отец. Я тоже когда-то сделала выбор между Саем и Ламой. И, наверное, подсознательно ощущала, что ТОТ и НЕ ТОТ перепутались в сознании и поменялись местами со временем. Я уже взрослая, замужняя, дочь растёт. А хочется же, «Ла-йать его напрочь», хочется, хочется, хочется!!! И муж, начальник порта, в редкие минуты домашнего бытия максимально выкладывается во время ласки, но, «Ла-чним», хочется чего-то необъяснимого и большего, чем просто трахаться. Трахаться, трахаться, трахать… ся… о…ой…Проклятущая трава, снова мысли возвращаются к одному…

Огни оповещения стали голубого цвета. Что это значит? Вчера психоз, сегодня – танцы? Ой, темнит Га-Райя, ой, темнит! Снижает напряжённость перед катастрофой? Или катастрофы не будет?

Зелёный! Зелёный уровень. Не верится, не может быть такого! Так резко никогда не стабилизировалось. «Слава лай-джи», конечно, но, возможно, катастрофа уже происходит, и поле планеты, как сердце инфарктника, автоматически снижает давление. Спрошу у Сая, он начальник порта, по долгу службы обязан знать, что к чему. Тронула клипсу коммуникатора на мочке уха:
-Сай, поле падает? Зелёный же!
- Ланта! К нам приближается Властелин! Он встроил часть своего сознания в поле планеты и уговаривает Га-Райю не шалить.
-Какой Властелин? В обычных спасательных рейсах нет Властелинов – их же всего трое на нашу Галактику. Всех спасать, так никаких Властелинов не…
-Ещё не знаю, какой из них, на радарах – приближение Властелина. ВСЁ! Мы спасены! Доча как?
-Спит, не смотря на прохладу. Ладно, не отвлекаю тебя!
-Пока.

Их всего трое. Три Властелина: мой отец Локо, второй – Лама, и третий – Лайн. Отец на Аси-Лайе, значит, остаются двое, Лама и Лайн. Кто из них? Лайн, вроде бы, улетал на прошлой неделе куда-то далеко, на край Галактики. Куда? Не вспомню сейчас. Лама должен быть с отцом, на Аси-Лайе, планете Воинов. Тоже не близко.

Порт, почуяв снижение уровня опасности, запустил музыку. Транслировали Элая, в прошлом году он здесь гастролировал. Песня тихо обволакивала, навевала что-то, но уснуть не давала:
Морем текут года,
Люди и города.
В небе твоя звезда – маяк в пути.
Хочешь, не хочешь – дай!
Можешь, не можешь – дай!
Дай Этому Новому! Да! В тебя войти!

О, «лай-джи», ещё этого не хватало, и в песнях – то же безумие Га-Райи, войти! Войти! Ооо, войти! Схожу потихоньку с ума… Да, стих красивый, конечно, он взят из главной надписи даб-дистского храма. Прямо на воротах красным начертано «Хочешь, не хочешь – дай!». Раньше я думала, что это обычный мужской эгоизм, нет, теперь точно знаю – философия сущего. Потребность и дуализм «дай - получи». Дать… «Соуни», кому бы дать, чтоб успокоить нытьё внизу живота? Недалеко в зале порта сидит Дор с женой и детьми. Как сладко тогда мы давали друг другу и получали наслаждение… Два-часа-не-вынимая… О, траханый «лай-джи», может, мигнуть ему, поманить в санкомку, пока доча спит? Его жена, вроде бы, тоже дремлет в этом холоде. Сервусы присмотрят за детьми, а он потом может сказать жене, что отлучался узнать новости. Дор как раз смотрит в эту сторону… Проклятая трава багра! Сил нет, как хочется! Ну…

Внезапно все не спящие встали с мест, движутся к огромному иллюминатору. Вскочила на ноги. Нужно глянуть, кто летит .
- Дайс, находишься рядом с дочей, я на минуту – посмотреть.
- Да, - невозмутимый сервус всегда говорит ровно и чётко.
- Да, и ещё, … -Я оглянулась через плечо и застыла: Дайс смотрел на мою попу! Как мужчина! Охренеть – пыльца и роботов уже косит. Но приятно, что даже он интересуется мной. Красавец! Многие женщины пользуют сервусов как средство не сойти с ума. Дайс, вообще, четвёртое поколение, ничем не отличим от человека. Ну да, от мужчины. Ну что ж, может быть, может быть. Разберусь, кто летит к нам, потом видно будет. Что я хотела ему сказать? А, ладно, потом вспомню.- Ничего, Дайс… будь с дочей.

В проходе столкнулась нечаянно с бар-райцем, из новеньких, присланных к нам недавно. Обаятельный житель Бар-Райи, мне по грудь, но, говорят, в сексе они весьма изысканны и нежны. К тому же, детей от них не бывает – разные виды не дают потомства при случайных связях. При связях. Удобно, в общем. На миг наши глаза встретились, он уступил дорогу, продолжая разглядывать лиф моего комбинезона по их обычной, бар-райской, привычке, волнуя и без того раскачанную психику слабой женщины, отравленной синей травой багрой. Элай всё пел:
Хочешь, не хочешь – дай!
Можешь, не можешь – дай!
Дай Этому Новому! Да! В тебя войти!
Может, барр-раец и есть Этот Новый? Дать ему, что ли? Как и где? В санкомке? Не время, спасатели идут за нами. Жаль.

На полосу уже спустился маленький бот. Из него вышел наш, в комбезе спасателя. Точно, Властелин – красная полоска на груди. Идёт, пошатываясь. Они там что, шипучей шайи опились, собираясь на спасение? Вошёл снаружи в шлюз. Через пару минут вышел с внутренней стороны шлюза в зал и толпа ахнула. На шлем был опущен чёрный защитный щиток, был виден только рот и подбородок. Комбез был обгоревший, местами прожженный, испачканный пеплом и какими-то пятнами, наверное, химичили что-то с движками, бахнуло. Ладно, мы зато в безопасности. Властелин развёл руки в стороны и во всех коммуникаторах прозвучал усталый, глуховатый, немного искажённый шлемофоном голос:
-Я – Властелин. Вы – в безопасности! Начальник порта – ко мне! Всем, у кого есть дети – получить у меня комплекты обогрева и питания.
Непонятно, как у него в ногах оказалась коробка с элементами обогрева, он стал раздавать их женщинам, которые бежали к своим детям и вставляли в спецкарманы их комбезов долгожданное тепло. Я в числе последних подошла за батареями для дочи, замешкалась, глядя на Властелина. Альфа-самец. От него исходило неведомое и манящее поле такой силы, что забывалось обо всём на свете. Есть такой тип мужчины, да. Он поднялся, закончив раздавать батареи, его шлем повернулся ко мне, и неожиданно губы под чёрным блестящим защитным щитком произнесли:
- С вашим отцом всё в порядке. В данный момент он следует с Аси-Лайи на Главную в сопровождении эскорта Императора Галактики.
- Он что, арестован? Почему – эскорт?
- Не арестован. Император лично сопровождает Властелина. Долго объяснять – в Галактике война сейчас. Вашего отца охраняет Флот Императора.
Из-под защитного исцарапанного щитка, медленно набирая силу и скорость, справа от губ, вниз потекла струйка чёрно-алой крови.
- Властелин, Вы ране…
-Тихо! Уже всё в порядке.
Честно, не терплю приказов. Но вот после этого властного, негромкого, но истинно Властелинского «Тихо!» так захотелось… стать маленькой девочкой, напроказить и ждать, что Он отчитает и нашлёпает по филейной части. А потом разрыдаться, показывая ему, что так нельзя обращаться с хорошими девочками, и наказывать нельзя. И чтобы Он смутился, взял на руки, погладил по голове, сказал что-то ласковое, убаюууукал быыы…

Снова включились все коммуникаторы зала, и голос Властелина скомандовал женщинам и детям собраться у шлюза. На поле садился борт, транспорт с «Альфы». Около ста человек стали загружаться в транспорт. Все, кто остался, из тысячи прибывших сюда когда-то поселенцев. Остальные, одурманенные пыльцой синей травы, бродят в полях Га-Райи далеко-далеко от поселений, говорят, живы, вроде. Но мы об этом скоро не узнаем. Может быть, по окончании аварийной ситуации вернёмся. Если планета выживет. Поглядим. По окончании погрузки Властелин пожелал всем счастливого возвращения и остался на Га-Райе. Транспорт нёс нас на «Альфу».
- Знаешь, кто это был из Властелинов? – Сай хитро прищурил глаз. – Лама. Наш сокурсник. Помнишь?
- Лама? Он же должен был помогать отцу на Аси-Лайе?
- Их дипломатическая миссия расформирована, наша Главная и Аси-Лайя - планета Воинов, заключили Союз. На Галактику движутся силы соседей из системы Дзэ. Война назревает. Твой отец попросил Ламу спасти нас, всё же ты его дочь.
- А Совет не расценит это как исполнение личных интересов в ущерб общим? Ну, дочь с семьёй всё-таки.
- Дело в том, что первичные циклы запуска и отладки станций проводил на Га-Райе именно Лама, он Властелин, угомонить планету сможет. Да, кстати, при наладке наших станций Лама создал Тандем – двух разнополых виртуальных управленцев, мужчину и женщину, и поселил их в сети управления, только на разных станциях. Прообразом управленца-мужчины стал сам Лама: он загрузил несколько областей сознания и всю биометрическую информацию в компьютеры первой главной станции. Получился виртуальный клон Ламы. То же самое на второй станции проделали с тогдашней женой Ламы – вышла виртуальная женщина-управленец, Лима. Тандем удачно принимал решения и изобретал процессы. Это сейчас почему-то Тандем начал давать сбои, поэтому-то планета Га-Райя и взбесилась… Так вот, Лама направлен твоим отцом именно разобраться в ситуации и исправить её по необходимости. И заодно – спасти дочь с семьёй. Да и кто знает-то, что твой отец – Властелин?
- Скажи, а почему ты назвал жену Ламы «тогдашней»?
- Они расстались. Даже несмотря на то, что он – Властелин. Наверное, мог удержать, внушить, подключить какие-то её уровни сознания к своему. Но не стал почему-то. Бывает.
Да, тоже, видать, четвёртый сектор, личный, у Ламы. Грустно, что даже такого уровня наши иногда ошибаются. Но это жизнь. Разговор затих. Глаза стали слипаться от напряжения последних дней, Сай с малышкой Лилой тоже дремал. Отключилась.

Через час наш транспорт уже стыковался с «Альфой». В суете высадки потерялся Сай, но он начальник порта, вероятно, докладывает начальнику «Альфы» ситуацию. Стюард-сервусы чётко и слаженно распределили всех по каютам, наверное, скоро будем стартовать на Главную. Зеваю, устала, не выспалась. Где Сай? Покормила дочу, оставила с сервусом, пошла искать Сая. Наша каюта расположена недалеко от кают-компании, там и наши, и новости, и спасённые с предыдущей аварийной планеты Тар-йоны, в общем , сообщество. Пошла туда. Внутри кают-компании оживление и движение, все смотрят на главный экран. Читаю новости: нас, оказывается, сопровождают два военных корабля с Аси-Лайи. По дороге к нам, на Га-Райю, уже на подлёте, наши спасатели были атакованы пятью небольшими кораблями из системы Дзэ. Ранен техник отсека спасательных судов и Властелин Лама, готовившие спасательные суда для доставки наших на «Альфу». Корабли Аси-Лайи контратаковали молниеносно и уничтожили противника полностью. «Альфа» ремонтируется, около недели будем здесь, на орбите Га-Райи. А Лама так и поехал спасать нас, сам раненый. Как он там, внизу, на планете?
Включился монитор. Лама! Без шлема, как всегда, спокойный и улыбчивый, передавал сообщение, поправляя свежую повязку на голове:
- Тандем в порядке. Управленцы, оба, и мужчина и женщина, в настоящий момент подключены к единой сети, чтобы могли договориться и стабилизировать поведение станций. – Лама хитро улыбнулся.- Лима, женщина-управленец, требует личной встречи с мужчиной-управленцем. Ну, я и организовал им встречу между станциями, там такой красивый пейзаж! Мы их сейчас туда протранслируем и поглядим, что получится. Но атмосфера накалена – наши виртуальные клоны долго не виделись, общаясь лишь в сети по рабочим вопросам. Ссорятся. Персонал станций намекает мне, что это действие какой-то синей травы, багры. Буду анализировать…
Экран погас. Неожиданно. Вот так встреча! Они же, клоны, могут при желании и планету напрочь разнести! У них в руках – управление всеми ресурсами и энергией! Что с Ламой? Дор, стоявший у иллюминатора в возникшей тишине прошептал: «О, лай-джи… Посмотрите! Там, внизу, в центре…» Все бегут к иллюминатору, сгрудились – еле протолкнулась. Смотрю вниз… На планете ничего не видно из-за облаков, но вспышки красного, синего и зелёного света дают понять, что… Что-то не так. Что там происходит? Нужно найти Сая, узнать. Коммуникатор, вот, касаюсь клипсы на ушной раковине:
- Сай, ты где?
- На капитанском мостике. От нашей каюты направо до конца. Проходи сюда, тебя пропустят. Что-то случилось?
- Связь прервалась, я хотела узнать, что с Ламой?
- Приходи на мостик. Увидишь!
- Что увижу? Что там? Что с ним?
- Да в порядке Лама. Иди сюда.
Добегая по длинному коридору до капитанского мостика, слышала рёв дружного хора мужских глоток, издающих оглушительный хохот, ничего не поняла. Вошла в дверь. Сай со мной вместе вышел в коридор и объяснил:
- Они встретились! – Видя мой растерянный взгляд, добавил быстро, - Понимаешь, там на Га-Райе, Тандем встретился в реале! Смешно так. Виртуальная женщина и виртуальный мужчина были протранслированы из виртуальной сети во внешнюю среду! Лама чудит! Они не стали терять время, синяя трава, наверное, дала эффект. Женщина-управленец, не долго думая, создала визуально непроницаемый купол вокруг них, и чем они там сейчас занимаются, - Сай улыбнулся во всю ширину лица, - остаётся только догадываться!
- А что с Ламой? Он в порядке?
- Властелин в порядке всегда. Он погрузился в изменённое состояние сознания.
- Зачем? Подглядывать за управленцами?
- Нет, общается с Га-Райей. Улаживает магнитные, торсионные и прочие поля. Обещает взаимодействие и выполнение пожеланий.
До каюты шли вместе. Сай, уставший от бессонных ночей, уснул сразу, Лила устроилась рядом с ним. Мне не спалось, видно, передремала в спасательном боте, перебила сон, как говорят. Да и действие синей травы багры будет длиться до тех пор, ну, в общем, до тех пор, пока… Вышла в коридор. Стала у иллюминатора. На подоконнике какое-то растение цветёт. Здесь, в космосе ,а ведь законы работают, не важно где - расти, живи и цвети! Вот и на Га-Райе появился ТОТ. О ком вспоминала, иногда долго думала и анализировала. Лама и есть ТОТ. Кто нужен. Сай и сам догадывался, почему отношения стали привычными и вялыми. Рутина. Оказалось, для меня, Сай – НЕ ТОТ. Второй сектор, как говорил отец, НЕ ТОМУ – ДАЛА. Грустно.

Неслышно подошёл сервус Дайс. Проследил за взглядом на растеньице и сказал:
- Это ариан-ноэа, из соседней системы. Долго здесь живёт, мне стюард-сервус сообщил. Цветы цветут. Но вот потомство не дала, нет мужской особи здесь. Не дала.
Эти слова многократным эхом повторились в моём отравленном багрой мозге. Наверное, я произнесла их вслух, потому что взгляд у сервуса стал внимательно-изучающим. Вообще, они, демоны, чувствуют, что происходит с хозяевами. С хозяйками - особенно. Я подняла глаза на Дайса. Он молча, прикрыв веки, несколько раз кивнул. Понимает, «Ла-йать, ла-йодь и с бубенцами»! Ну невозможно же уже терпеть это напряжение и переживания! И отравление пыльцой багры. Не сговариваясь, ускоряя шаг, почти бегом, летим с ним в ближайшую санкомку. А что такого? Многие женщины пользуются услугами сервусов, помыть спину там, массаж, да мало ли что! Одна знакомая просила сервуса на руках заносить её в бассейн! Соседка говорила, что её сервус может принимать какой угодно облик на время утех. Так у неё сервус третьего поколения. А Дайс – четвёртого. Сейчас и проверим всё! Двери за нами закрыты. Да, Дайс! Да! Да-Да-ДААА! Транслирую с коммуникатора на стену холограмму: отец и Лама стоят вместе. Обвожу фигуру Ламы. Дайс кивает, делает медленный оборот вокруг своей оси, поворачивается ко мне уже Ламой! Вот! Четвёртое поколение! Красавец! Мысли разбегаются, свет медленно гаснет, горячие руки раздевают и ласкают, страстные губы уже здесь, вот они, о, траханый «джи»! Да, Дайс! …

…Открываю глаза. Дайс уже ушёл, предусмотрительно блокировав дверь так, чтобы её могла открыть только я, изнутри. Полежала ещё несколько блаженных минут на кушетке, встала, привела себя в порядок, побрела расслабленно в кают-компанию, узнать новости от Ламы. Зайдя в помещение, увидела нескольких знакомых, среди которых был коллега Дор. Подошла.
- Дор, какие новости от Властелина?
- Всё в порядке. Тандем, вероятно, под действием травы багры провёл под визуально непроницаемым куполом два часа,– Дор обаятельно улыбнулся, - после чего самец, прости, управленец ушёл в аут, спит по-нашему. В эфире – музыка грохочет на всю планету, на всех частотах Элай с хитом «Хочешь, не хочешь – дай!», Лима, управленец, развлекается. Визуально пока не видно из-за купола ничего, но Мужчина перед сном передал в эфир загадочную фразу «Она хочет много. И детей тоже… » - и отключился. Лама окончил регенерацию и переговоры с нашими.
- Теми, что остались на станциях, персоналом?
- Нет, теми, кто ушёл в поля, надышавшись пыльцой. Всё живы и здоровы, вьют семейные общинные гнёздышки, трахаются без перерывов на обед, и к цивилизации возвращаться не собираются. Лама говорит, что они ощущают себя организмом, единым с Га-Райей. Мы их не потеряли, хищников и ядов на планете нет, поля успокоились до зелёного уровня.
- Планета с помощью синей травы достигает своих целей?
- Думаю, да. Энергия наших мощных станций сдвинула что-то в природе планеты, и Га-Райя смекнула, видимо, что с помощью наших можно ускорить или изменить какие-то, ведомые только ей, процессы. Сманила, в общем, почти восемьсот человек. Заставила размножаться. Но Лама разберётся, конечно же. Властелин ведь.
Дор на минуту замолчал, собираясь с мыслями, я примерно догадалась, о чём он сейчас спросит.
- Слушай, Ланта, мы не могли бы… на некоторое время… эммм… отлучиться, и …
- Синяя трава, Дор. Понимаю. Я действительно понимаю тебя. Но не смогу помочь.
- А что случилось? Мы же когда-то, помнится…
- Долго объяснять, Дор. Четвёртый сектор. Просто случился. Четвёртый сектор.

22. Бас Шишкент

- Заткнись, сволочь! - Я сплюнул под ноги. -
- А если по жестянке? - Почти культурно поинтересовался старший из этой стайки автоматов.
- Я те дам в жбан. Я уже сказал, что мне маслом капать с башенного крана на ваших свидетелей Жестянщика! Погремел костями быстро отседова! - Рявкнул я. - И шоб даже дыма сизого от вас тут не осталось!
- А то чё буит? - Осклабился невысокий и серый. - Полицию позовешь?
- Зачем? - Я демонстративно достал из внутреннего кармана удостоверение наркополицейского. - Сбрызнули отсюда маслом по детальке!
Прогудев, что-то вроде "извините, обознались" троица роботов-религиозников в темпе вальса скрылась за ближайшим углом.
Из подворотен квартала робото-гетто несло запахи всякой дряни, которую полюбили употреблять в качестве топлива роботы живущие тут.
Гетто возникло еще пять или шесть столетий назад, когда люди оставили эту планету и переселились на Зиробгин - планета мечта, планета рай, планета полная ласковых лучей местного светила. Полная белоснежных пляжей и воды, яркой зелени и всякой живности. Я знал об этой планете лишь по картинкам журналов и передачам видеофона. Моя же родина была тут, на проклятой людьми Старки - планете лишенной почти всего, кроме огромных запасов драгоценных металлов и руды, из которой тут клепают тупорылых роботов, которые в свою очередь, приняв величайший дар от человечества - интеллект, с огромным удовольствием переводят этот дар впустую - гоняя по своим системам охлаждения, питания и электронным мозгам наркоту. А я - скромный инспектор департамента полиции планеты Старки, руководитель отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков - Бас Шишкент, ловлю тех идиотов-роботов, что обшмалявшись очередным моторным маслом запрещенной марки "Селл", пытаются втюхать молодым роботам наркоту.
Сейчас же, получив наводку от информатора, я шел неторопливо в самое сердце робото-гетто, что бы схватить за руку прожженного барыгу Х-100/2415-Й-78993-1У по кличке "Три буквы", что толкает наркоту канистрами и держит проституток.
По пути, я заметил шевеление в ближайшем дворике.
- Привет, Смитти. - Я окликнул старого робота, копавшегося в огороде.
- Хеллоу, мастер Бас. - Заскрипев, робот с трудом разогнул спину. - Как поживаете?
- Спасибо, хорошо, Смитти. - Я остановился у ограды его домика и закурил. - Как огород, хоть что-нибудь растет?
- Проходите, сэр, но Вас не примут. - Скривившись, помотал головой Смитти. - Позвольте ваше пальто, сэр?
Да, глупо, конечно, заводить разговор со старым роботом-дворецким, но времени у меня до назначенного часа было валом, и я решил все же поговорить с огородником-любителем.
Единственное, как его можно понять - смотреть на его мимику.
- Нихера не растет. - Подытожил я. – Несмотря на начинающуюся весну.
- Так точно, сэр, мастер Ли у себя. - Смитти энергично замотал головой и улыбнулся.
- Не пытался поливать навозом семикрылых? - Я решил спокойно докурить.
- Боюсь, сэр, но мадам неизвестно где. - Смитти махнул рукой в сторону планеты спутника. - Похоже, что мадам укатила на юг, сэр, с любовником.
- Семикрылые всегда улетают ранней весной. – Я согласно кивнул головой. – Ладно. Пока старик.
- Всего доброго, сэр. Будьте внимательны, не оставляйте Ваши личные вещи! – Старик помахал мне рукой на прощанье.
За моей спиной прогрохотал шикарный, по меркам гетто, мусоросборник, за рулем которого сидел сам "Три буквы".
Он, конечно же, меня заметил и дал по газам. Теперь время пошло на секунды. Отщелкнув от себя окурок, я стремительно побежал напрямик, ломая заборы и нещадно сминая жиденькую травку газонов.
Если "Три буквы" успеет слить наркотическое масло в канализацию - я погиб. Не видать мне тогда повышения и заслуженной поездки на Зиробгин.
Я несся быстрее пули, не обращая решительно никакого внимания на вопли роботов, чьи огороды и лужайки я крушил.
На ходу перезарядив винтовку Гаусса, я ворвался в особняк "Три буквы".
- Всем стоять! Оружие на пол! Главной платой в доски! - Заорал как можно громче я и сделал пару выстрелов.
Гремя железками "шестерки" "Трх букв" повалились на замызганный пол. Истерично завизжали проститутки-роботессы, плавно перейдя на ультразвук.
- Цыц! Пока ИИ не вышиб! - Грозно рыкнул я на проституток.
Поняв недвусмысленность моей угрозы роботессы заглохли.
Ворвавшись в заправочную комнату, я увидел что "Три буквы" склонился над воронкой.
- Твоя карта бита, Три буквы. - Как можно спокойнее сказал я. - Вещдоков здесь хватит на три утилизации, дружок.
За моей спиной грохнул выстрел и я упал.
Сжимая винтовку слабеющей рукой, я сумел выпустить два заряда в широкую спину "Три буквы".
А мгновение спустя свет померк - я отключился.

- А он даже очень ничего. - Симпатичная леди, стояла передо мной. - Здоровый такой.
- В боевых операциях участвовал? - Спросил меня мужчина, сидящий за массивным столом.
- Так точно, сэр! - По-военному четко отрапортавался я. - Два года службы в спецназе космодесанта, после службы работал инспектором по незаконному обороту наркотиков. Получил ранение и был отправлен на пенсию, с разрешением на работу в поясе Ориона и в системе Солнца.
- Отлично. - Мужчина поднялся из-за стола. - Вы приняты телохранителем в наш дом.
- Добро пожаловать, Бас. - Леди улыбнулась.
Коротко кивнув головой, я вышел в сад. Настоящий сад! Деревья выше меня раз в двадцать, залитые светом зеленые лужайки, лазурная вода на горизонте. Начаналась весна – на деревьях зацвели и благоухали огромные цветы. Красотища!
Я остановился, восхищенный этой картиной.
- Ух, ты! Боевой робот! - Услышал я мальчишеский голос за спиной.
Я повернулся и, улыбнувшись, сказал:
- Не робот, а боевой анероид спецназа, сокращенно БАС, компании "Шишкент". Я буду охранять ваш дом и вас.
- А ракеты у тебя есть? - Настороженно спросил мальчуган.
- Да. И мы обязательно постреляем. - Я подмигнул ему.
- Крутяк! Он последней марки ИИ! - Мальчишка подпрыгнул и счастливо засмеялся.
- Как переводится название планеты? – Спросил я у мальчика.
- Вечная Весна. – Мальчишка посмотрел на меня внимательно. – Ты обязательно выучишь здешний язык?
- Да, программа распознавания речи у меня стоит. – Я улыбнулся.
- Тогда на Вечной Весне у тебя проблем не будет, чувак. – Мальчик ускакал в дом.
Я улыбнулся - хорошо, когда ты почти как человек и на человеческой планете.

23. Друг

У нее был замечательный друг - большой и сильный.
Правда он мало говорил, но зато он ни в чем ей не отказывал. Когда они первый раз встретились – она замерзла и хотела есть. Большой друг обогрел и накормил ее. Тогда она и назвала его первый раз другом:
- Ты ведь мой друг?
Тот немного промолчал, глядя на нее большим блестящим глазом, в котором мелькали красноватые всполохи и немного скрипучим голосом подтвердил:
- Я твой друг.
Играть с ним было очень интересно, друг даже построил для нее шалаш, в котором было хорошо спать. Иногда она плакала ночью, но друг всегда ласково гладил его своей большой рукой и она успокаивалась.
На третий день, друг застыл на месте прервав интересную игру, вращая головой в разные стороны, а затем подхватил ее и быстро направился к большой россыпи камней, видневшейся неподалеку.
Раздался тонкий свист и друг несколько раз вздрогнул. Затем вскинул руку и на ее конце замелькали маленькие огоньки. Обернувшись, она увидела странных существ бежавших в их сторону. Некоторые существа падали, но на их месте возникали новые. Ее друг вздрагивал все чаще и чаще, постепенно кренясь и сбавляя шаг.
Наконец он, покачнувшись, остановился и засунув ее в щель между камнями повернулся к ней спиной…!
…И в этот праздник, мы поздравляем женскую часть экипажа! - капитан патрульного крейсера улыбнулся с мониторов - Желаем вам, что бы вы всегда радовали нас улыбками и красотой!
Экипаж зааплодировал. Едва мониторы погасли, как в отсеках началось локальное поздравление сослуживиц - маленькие букетики цветов и различные безделушки.
Кое-где, свободные от вахты, уже вынимали бутылки
шампанского, накрывали импровизированные столы.
Крейсер медленно плыл в бездонной черноте космоса
по своему маршруту. Третий месяц патрулирования
подходил к концу без всяких эксцессов…
!
…- Внимание! Сигнал СОС! - дикий вой сирены
разодрал тишину - Сектор 5. Прорыв пространства!
Обнаружены три боевые единицы Сайлонов! Сбит
круизный лайнер «Астрахань».
Праздник прервался. Патрульный крейсер наполнился
топотом. Взвыли курсовые двигатели выводя тяжелую
махину на новый курс.
Со всех постов посыпались доклады о готовности.
- Штурман! Курс?
- 45-12! Господин капитан!
- Что там есть?
- Три планеты, на одной из них заброшенная военная база. Лет сто как заброшена…
- Расчетное время прибытия?
- Пятеро суток, господин капитан!
На мостике стояла тишина, прерываемая лишь писком консолей. Вот радист вздрогнул и повернул побледневшее лицо к капитану:
- Господин капитан! Пришли данные по «Астрахани»…
- Что там?
- Детский сад…
- ЧТО???
- На лайнере перевозили детский сад, господин капитан…
Капитан оглядел застывшие лица офицеров. Затем вдавил клавишу связи.
- Механик? Мне насрать как ты это сделаешь, но выжми из двигателей все.
Бешено выли двигатели толкая стальной корпус корабля навстречу врагу. Механики падали в обморок от напряжения, держа запредельный режим работы двигателей. В авральном темпе подвели дополнительный охлаждающий контур на реактор. Все работали на пределе своих сил и это дало свои результаты. На исходе третьих суток цели появились на радарах.
Сайлонов настигли уже на границе системы, когда они в спешке уходили от планеты. Бой был коротким - несколькими выстрелами повредили двигатели вражеских кораблей и десант пошел на абордаж…
- Господин капитан! Вызывает командир десанта! - радист повернулся к капитану.
- Слушаю - капитан посмотрел на монитор связи.
- У нас пусто - командир десантников развел руками – У этих тварей пленных нет… Но на планете было боевое столкновение!
- Понял тебя - капитан слегка кивнул - Забирай своих и живо вниз. Внимательно все осмотреть, особенно место недавнего боя и место гибели лайнера.
- Слушаюсь! - десантник прервал связь.
Через пару минут после отбытия десанта три корабля сайлонов превратились в огненные шары и прекратили свое существование вместе с остатками экипажей.
Когда десант приземлился на месте недавнего боя, их глазам предстала странная картина: у разбитого боевого робота давно устаревшей модели, на оплавившихся от выстрелов камнях, сидела и горько плакала маленькая девочка, единственная выжившая после гибели круизного лайнера. Крупные слезы катились по ее щекам. Она гладила робота по голове и повторяла одну и ту же фразу:
-Друг, вставай! Вставай... Друг...
!
Высоко, в голубом небе, нестерпимо блестело чужое солнце. Ветерок слабо колыхал листья букета из простых полевых цветов, который лежал на
закопченной и пробитой в нескольких местах броне робота. На ней еще можно было прочитать девиз:
«служить и защищать»…

Это сообщение отредактировал Озверин - 8.04.2014 - 18:03

24. Ничего не забыли?

Семен Тютькин нервно поглядывал на старомодные офисные часы, мысленно подгоняя медлительную минутную стрелку. Еще какие-то полчаса, и он умчится на своем стареньком болиде домой. На предстоящие выходные запланирована далекая поездка, к которой необходимо подготовится заранее. Тютькин в сотый раз мысленно прокладывал маршрут до такой любимой и такой далекой дачи.

Дача! Именно так он называл малую планету под номером 454/23-418, расположенную в каких-то паре десятков световых лет.

-Ну, что… Едешь? – Спросил Семёна сослуживец Пашка.
-Угу – Мотнул головой Тютькин.
- И что, растет чё нить у тебя там? Я слышал, что в этом созвездии только сорняк хорошо растет, потому как солнце не успевает обогреть все звезды.
- Брешут! Все там растет, только успевай урожай собирать. Тем более там три солнца. Главное весну не прозевать, что бы хотя бы два-три урожая успеть снять за сезон.
- Откуда три-то? – заинтересовался Пашка.
- Ну как же, - Семен поморщил лоб. – Светило, Ярило и… это, как его там…
- Мудило – Заржал в полный голос Пашка и пошёл к своему столу.
- Сам ты – мудило! Ты просто завидуешь, что у тебя нет своей дачи.
- Еще чего, завидуешь… Я и на рынке картошки купить могу…

К своему дому Семен подкатил аккуратно в шесть вечера.
- Тютькины!?! – Проорал он в открытое, по случаю теплой погоды, окно.
На его голос первым отозвался полугодовалый щенок породы «цербер» по кличке «Горыныч». Он весело лаял сразу тремя головами и махал хвостом. Семен отстранил от себя Горыныча, вытер рукавом обслюнявленную собакой щеку и поцеловал подошедшую жену Свету.
- Ну что, готовы? – Спросил Семен. – А дети где?
- Уже идут. Сумки собирают.
- Времени у вас что ли не было, сумки собрать… – Недовольно пробурчал Семен и подхватил коробки с рассадой, стоящие у порога. В одном ящике не хватало доброй половины растений. Явно прослеживался пакостливый след Горыныча.
- Йэ-эх, скотина! – Выдохнул Семен и грозно посмотрел на собаку. Горыныч извиняющее тявкнул и опустил головы.

Старенький, но еще крепкий болид был загружен под самую крышу. Орущие дети Семена наперегонки выбежали из дома, толкаясь, и подтрунивая друг над другом, втиснулись в салон. Десятилетняя Катька, на правах старшей сестры сначала пристегнула ремнем безопасности младшего брата Сашку, потом себя, и взяла на руки Горыныча.
- Шеф, трогай! – Радостно крикнул Сашка.
Семен оглядел хозяйственным взглядом салон болида, сурово улыбнулся. Поочередно пощелкал тумблерами на панели. Внешние звуки за бортом сразу же стихли.
- Поехали! – Сказал Семен и плавно поднял машину вверх.

- Главное вырваться за пределы «трех колец», там уже полегче будет. Пробки эти – задолбали. Как интересно раньше люди только по дорогам на автомашинах ездили!?! Сейчас в стратосфере-то не развернуться. Куда, бля по встречке прешь, козел!
Семен послал вдогонку нарушителю ультразвук. Обычный звуковой сигнал в космосе был бесполезен. Горыныч встрепенулся и облаял пролетевшую в опасной близости летающую тарелку с затанированными иллюминаторами.
- У, бля, черножопые! Мало им своей галактики, сюда еще понаехали, урюки сухофруктные…
- Сема, не ругайся. Дети все слышат.

Дети не слышали. Сашка одел на голову шлем и «рубился» по сети в стрелялку. Катька уткнулась в планшет. Встроенный 3Д принтер еле успевал выплевывать готовые наряды для кукол. Коллекция причудливых платьев стремительно росла. Особо яркие костюмчики однозначно интересовали любознательного Горыныча. Он то и дело старался стянуть понравившуюся ему вещь и попробовать ее на зуб.

В какой-то момент семейный болид Тютькиных начал слабо вибрировать. Светлана обеспокоено посмотрела на мужа.
- Астероиды, мать их… - С деланной беспечностью произнес Семен. – И куда только ГАИшники смотрят!?! За что только транспортный налог собирают… Раз в год трассу почистить от космического мусора не могут. Во, гляди! - Семен мотнул головой в бок. – Целая куча! Будто картошка разбросана…

Семен вдруг притих, задумчиво почесал мочку уха.
- Бля, мы картошку дома забыли!
- Разворачивайся!
- Да ну нах… Уже почти пол дороги пролетели.
- Разворачивайся, Зачем мы вообще туда едем, если семена картошки дома остались. Ты почему ее не взял? Я же все приготовила. Она у порога стояла!
- Бля! – Еще раз выругался Семен и заложил крутой вираж.

От резкого скачка проснулся задремавший Сашка. Он стянул с головы шлем, и потер глаза.
- Пап, уже приехали?
- Еще и не уезжали… - Хмуро ответила ему сестра Катя. Воспользовавшись возникшей паузой, Горыныч слизнул внушительную кучку кукольных платьев, но не смог проглотить и закашлялся. Катя решила облегчить страдания собаки и похлопала его по спине. Горыныч в благодарность громко испортил воздух.
-Фу-у-у! – синхронно протянули дети и сморщили носы.
- Семен, включи озонирование.
- Это не собака, а засранец! Приедем на дачу, забью ему чопик в задницу!
- Ты еще доедь сначала…
- Пап, я в туалет хочу – Вдруг заканючил Сашка.
- И тебе сейчас чопик забью. Терпи!
- Не слушай его, сынок. Папе надо самому чопик в голову забить. Чтоб в следующий раз мешки не забывал.

Семен уставился на жену
- А что, картошка в мешке была?
- Нет, твою мать, в чемодане! – Повысила голос Света. - Конечно в мешке, дурья твоя башка.
- Бля… Разворачиваемся!
- В чем дело, Семен?
- Ты сразу не могла сказать, что она в мешке? Я его в багажник сунул.
- Точно?
- Ну, ебтыть! К гадалке не ходи!

Семен опять лихо развернулся, подрезав слишком медленно летевший межгалактический «Шатл». Поморщился от пущенного в спину ультразвука.
- Пошел ты… - пробурчал себе под нос и перешел на вторую космическую скорость.
- Пока далеко не улетели, вспоминайте быстро, ничего не забыли больше? Светка, утюги выключила?
- Да. А ты сигнализацию включил?
- Включил.
- А я, кажется, дверку не закрыла – Сказала Катя.
- Ну, бля, пиздец! – Заорал Семен. – Какую, нахуй еще дверку?
- От микроволновки!
- Тьфу-ты, блядь! Вернемся домой, забью гвоздями к ебеням все двери. А окна захуячу шурупами. Вы до инфаркта любого доведете. Сидите смирно, скоро приедем уже. Вся весенняя посевная кончится, пока до дачи летим.

До места Тютькины добрались далеко заполночь. Наспех развернули пластиковый модуль и уложили детей спать. Светлана тоже легла, а Семен еще долго сидел на крыльце, гладил по спине Горыныча и смотрел на звезды. Где-то там, на далекой планете, в холодильнике осталась забытая им бутылка водки. Она плакала ледяной слезинкой, и вместе с ней прослезился и Семен.

25. Эликсир для Бронбосийца

-Твою ж мать! - прохрипела АрОника, и тут же подумала: «чего только не нахватаешься у этих Землян…» - Ну кто мог придумать использовать их тела для перерождения?! Это совершенно неудобно! Они слишком твёрдые и тесные. То ли дело Ксенарийцы! Их крупные пористые, горячие оболочки – самое то! Нужно срочно связаться с главным и выяснить, как долго это будет продолжаться, и когда следующая поставка с Ксенара?

Она с трудом протиснулась меж костей своей оболочки, раздвинув уже гниющую склизкую плоть, выбралась наружу и неуклюже потопала к торидофону, оставляя за собой шлейф зловонной буро-зелёной жижи.

- ПатОриас! Ответь! Нам необходимо срочно обсудить проблемы поставок свежих оболочек!

Миллиарды кристаллов, вырвавшихся из устройства связи, с сумасшедшей скоростью носились в воздухе, меняя цвета и оттенки. Они соединялись друг с другом, образуя причудливые образы, будто срисованные с самого страшного кошмара буйного шизофреника. Через мгновение искры «слиплись» в плотное облако, из которого на встречу Аронике шагнул Паториас - самый могущественный и кровожадный из всех Бронбосийцев, обитающих на планете.

Он приветствовал свою подругу, широко раскрыв пасть с пятью рядами серых, острых, словно бритва зубов, высунув длинный, покрытый десятками кровоточащих язв язык, и надув чешуйчатое брюхо.

- Что за паника, Ароника? Разве твои оболочки уже закончились? Так быстро?!
- О нет Паториас, оболочки есть, но, я думаю, что тела Землян не слишком пригодны для перерождения. Они тесны и неудобны. Мне хотелось бы вновь начать использовать для этого Ксенарийцев. Когда ты сможешь вновь доставить мне такую радость?

Кожа Бронбосийца начала вздуваться. Образующиеся то там, то тут пузыри, лопались, разрывая чешую, и выплёскивая наружу струи вонючей зелёной слизи. Паториас заревел, как дикое животное! Это был гнев.

- Не смей указывать мне, что делать! Ты сама прекрасно знаешь, что вид Ксенарийцев практически истреблён! Нам придётся ждать, пока их численность вновь восстановится.
- Прости Паториас, - пропищала Ароника, и взгляд всех восьми её желтых глаз устремился куда-то в сторону.
- Послушай, дорогая, - уже немного смягчившись, продолжил Бронбосиец, - Вчера я был на Большом Совете, и вот что узнал: на Земле есть период, который обитатели этой планеты называют «весна». Что-то происходит с Землянами в это время…У них это называется «душа поёт». Наш Большой Совет пока не может объяснить это, но «душа поёт» в период «весна», придаёт сил больным, заставляет смеяться печальных, вселяет надежду в отчаявшихся, толкает одиноких особей на поиски пары. Совет решил, что оболочки Землян, взятые во время «весна» и пропитанные «душа поёт», лучше других подходят нам для восстановления и перерождения. Мы надеемся, что с их помощью численность Бронбосийцев скоро увеличится в разы, и мы сможем, наконец, стать хозяевами Вселенной! И ради этого можно на время смириться с неудобством и теснотой тел Землян. Ты согласна Ароника?

Ароника моргнула четырьмя парами век, её длинный зелёный хвост взметнулся вверх, и синий раздвоенный на конце язык скользнул по туловищу Паториаса, собирая вонючую слизь и отслоившиеся чешуйки. Так она выразила понимание и одобрение.
Пообещав подруге скоро вернуться, Бронбосиец шагнул в облако, из которого недавно появился, и тысячи искр устремились обратно в торидофон.

Оставшись в одиночестве, Ароника вновь поплелась в «отсек перерождения». Выбрав новую оболочку, самую крупную из всех имеющихся, она начала разрывать её посередине, чтобы поскорее забраться внутрь. Чужая плоть – плоть оболочек, питала быстро увядающие тела Бронбосийцев, помогая им восстанавливаться до состояния молодых особей.

«Твою ж мать, – проснувшись, подумал Андрюха, – приснится же такая херня! Как меня угораздило так нажраться вчера? Так башка трещит, что глаза открывать влом. Что за вонь? Опять, сука, кот под диван насрал?! Бляяяя, - продолжал он размышлять, - Я тут валяюсь, как мудак, а меня Ленка ждёт. Весна же, ёптить, щепка на щепку.…Ну да херня это всё, сейчас ещё минут десять поваляюсь, потом схожу в душ, сварю кофейку, через полчаса буду бодрячком. Ну, держись, Ленок!»
Он улыбался, представляя, как Ленка скидывает халатик, схватив его за руку, тащит в кровать, подставляя для поцелуев своё молодое горячее тело.

«Ааааа, что за нах? – острая боль пронзила Андрюхин живот, - Это аппендицит, или печень уже отваливается?!»
Машинально он попытался согнуться, но тело не слушалось. Он будто был парализован.
Андрюха мгновенно распахнул глаза. Ужас сковал его, не позволив больше закричать. Огромная белая комната, увешанная телами ещё живых людей, и мерзкое, скользкое, вонючее существо, разрывающее Андрюхин живот, моргая четырьмя парами жёлтых глаз – это последнее, что он успел увидеть, проваливаясь в небытие.

На земле было время «весна»… Щепка лезла на щепку. Как оголтелые, орали на улице коты. Ленка бесилась, что Андрюха так и не пришёл, хотя обещал. Тела людей были пропитаны чудесным эликсиром – «душа поёт».