80
С детства не люблю, когда меня «дрищем» называют. Ну ладно бы еще каким-другими обидными словами… Но «дрищем» – не люблю. Как услышу такое, так сразу в глазах темнеет, и подраться хочется. А уж что-что, а драться я еще как умею. Недаром хлеборезом в десантуре служил, и тельняшку свою храню бережно, как драгоценную память о двух годах незабываемой сытной службы. Нет, ну возможно я несколько худоват, так это у меня от природы. Я и в «качалку» ходил, и ел за троих – толку ноль. Не держится во мне жир, наверное весь в ум уходит. Видимо, оттого-то я и не нравлюсь всяким маргинальным типам, вроде нашего нового жильца с первого этажа. Он недавно в наш дом переехал. Старушки во дворе поговаривают, что раньше он был порядочным, семейным человеком. Работал в каком-то секретном, военном институте, но по неведомым причинам, в свои неполные сорок лет спился, и все потерял. Живет один, и вечно бухает на лавочке у подъезда. Вот и сейчас, снова нажрался до свинячьего состояния, еле сидит. Делаю вид, что мне по фиг, и пытаюсь пройти в подъезд, но тут же вслед слышу:
-Эй, дрищ! Налей ветерану! Что вылупился, сынок? ВДВ не уважаешь?
Мне сразу и поплохело. Какой-то алкаш, практически мой сверстник, называет меня сынком, да еще и обзывает словом, которое мое сознание не в состоянии воспринимать без возмущения и буйства.
-Какой я тебе дрищ, пьянь подзаборная! Какой сынок? Я тебя сейчас по скамейке размажу, чтобы десантуру не позорил!
- Ах ты, чмо…
Мужичок попытался привстать, но тут же потерял равновесие, и упал, грохнувшись лбом об асфальт. Из лопнувшей кожи лба начала растекаться небольшая лужица крови. Пару раз дернув ногой он на мгновение затих, затем смачно блеванул на мои ботинки овощным гейзером, и безмятежно захрапел.
- Люди добрые! Помогите! Инвалида убивают! Милиция!!!
Визгливый голос нашего экс-председателя ТСЖ Владлена Яковлевича Стукова я бы узнал из тысячи, даже будучи контуженным ядерной бомбой. Этим препротивнейшим голосом он проклинал меня пол-года назад, когда на собрании жильцов я отказался голосовать за его кандидатуру, в результате чего, из сонма коммунальных небожителей он перешел в разряд простых пенсионеров с никчемной должностью старшего по подъезду. Этим же оглушающим голосом, доносящимся с балкона девятого этажа, он сейчас продолжал орать на весь двор:
- Держите бандита! Держите его! Я сейчас спущусь!...
И тут-то до меня дошло, что вляпался я по самую бестолковку, и что сейчас этот инициативный прохвост-общественник за свое раскоронование отыграется на мне на полную катушку. Набрав телефон службы спасения, я вызвал алкашу «скорую помощь» и стал обреченно дожидаться своей участи. Карета «скорой», «бобик» полиции и счастливая морда Владлена Яковлевича появились у подъезда практически одновременно. Он сразу же вцепился руками в китель прибывшего капитана полиции и, лихорадочно тыча в меня рукой, с придыханием заверещал:
-Это он! Держите его… Я все видел… Все расскажу как было…
Жестом римского прокуратора капитан вальяжно поприветствовал присутствующих, и с каким-то невообразимым акцентом произнес:
- Спокойно товарищи население, щаз все проверим. Так… Значиццо… Это самое… Старший участковый участка капитан Гомнюк…. Ихде, гражданин, Ваши документы? Что, акромя нарушения хулиганства, органам полицейского следствия предъявить можете?
- Да не трогал я его… Он сам упал… Пьяный был…
- Ну да… Сейчас тута и выясним…, - капитан похлопал по спине врача, склонившегося над храпящим мужичком, и спросил:
- Товарищ хфельшар, он здоровым упал или по причине каких пьяных болезней?
-Да вроде ничего страшного, - ответил эскулап, - спит он… На лбу рваная рана, есть подозрение на сотрясение головного мозга и алкогольную интоксикацию. Будем госпитализировать в 36-ю.
Через минуту бренное тело спящего алкаша под звуки сирены унеслось в больничный рай, а участковый продолжил свое дознание.
- Это самое… Значиццо, не били?
- Нет, не бил… Он сам упал…
- -Врет, гад!,- зашипел пенсионер Стуков, - я собственными ушами слышал, как уважаемый ветеран-десантник сказал, что он инвалид чеченской войны, а этот негодяй с криком «Аллах акбар» ударил его ногой, и угрожал вырезать всю семью.
-Что за бред? Какую, к чертям, его семью?- возмутился я, - У него жена - бутылка и сын - стакан, какая это семья?…
- Не пререкаться! Повторяю еще раз, Ваши документы!,- рявкнул Гомнюк.
- Да нет у меня с собой паспорта. Я домой с работы иду. Давайте поднимемся ко мне в квартиру, там Вам все и покажу.
- Поднимемся… Успеется еще… Полное имя Вашей фамилии какое?
- Руслан Белов…Николаевич…
- Что, с целью сокрыть, прячем в портфеле?
- Да ничего…Вот, пожалуйста, смотрите…
Товарищ жилец,- обратился он к Стукову,- идите сюды, понятым будете.
- С превеликим удовольствием!
Ноутбук и папка с документацией не произвели на капитана Гомнюка никакого впечатления, а вот маркер на дне портфеля его заинтересовал, а Стуков даже подпрыгнул от радости.
- Так вот кто на моем «Москвиче» всякие гадости пишет! Его маркером написано, гадом буду. Вот, посмотрите, товарищ капитан.
Участковый Гомнюк подошел к капоту проржавевшего «Москвича», навечно припаркованного в нашем дворе еще со времен «дорогого Леонида Ильича», наморщил лоб, высунул кончик языка, и чуть пониже кем-то накарябанного - «Убири свае карыто», старательно вывел моим маркером надпись - «слесвины испиримент».
-Ох, и ничего себе!, - воскликнул пенсионер Стуков, - Да гляньте, люди добрые, почерк-то один в один!
Отойдя от машины на пару шагов, Гомнюк прищурил левый глаз и вынес вердикт:
- А что… Почерк фломастерный похож… А я что и говорю - его маркером писалось… И точка! Ну что, гражданин Белоев, отпираться будем, или повинную явку на имя Вашей личности оформим? Повреждение машинного имущества рисовальным маркером - это Вам не веселье художества, а грубое нарушение отпетой уголовщины!
- Не Белоев я, а Белов… Сомневаюсь, чтобы Вы, при такой грамотности, смогли мне что-нибудь оформить. И вообще, правильно писать не испиримент, а – эксперимент, – пробурчал я возмущенно.
- Хто мент? Я мент? Гражданин Стуков, слышали? Он меня ментом оскорбил! Свидетелем будете…
- А то… Еще как буду!,- кровожадненько откликнулся Стуков.
- Ну, все…Избиение ветерана хулиганством, повреждение автоколесного средства, плюс оскорбление внутренних органов хамской грубостью – это тебе уже точный срок наказания безо всяких условностей!… Давай, полезай в собачник, морда ваххабитская!
Утро первоходки в милицейском «обезьяннике» наступает так же внезапно, как и триппер в студенческой молодости, повергая страдальца-горемыку в тоскливое отчаяние и недоуменную растерянность.
-Белоев! Подъем, боевик хренов! По-шустрому ссать и мыть морду! Начальник тебя ждет, - сержант пару раз брезгливо ткнул меня дубинкой в ребра и после положенных писсуарно-водных процедур повел на второй этаж. На двери руководителя красовалась золотая табличка с надписью «Начальник ОВД Мамедов Курбан Расулович», что еще больше вогнало меня в уныние.
- Ну, давай, присаживайся, гражданин Белоев, - с не предвещающей ничего хорошего кривой ухмылкой произнес подполковник Мамедов, - ты что же это вчера от дачи показаний отказался? Виновным себя не признаешь, следователям хамишь… Эдак у нас терпение и закончится…
Начальник уткнулся в экран стоящего на столе ноутбука и многозначительно покачал головой.
- Моя фамилия не Белоев, а Белов, и я вообще не понимаю, что у вас делаю. Такое и в дурном сне не привидится. Требую, чтобы меня немедленно освободили!, - негодующе ответил я.
-Ну, ну… Тебя там внизу с самого утра правозащитник ждет. Вот ему и объясняй, что ты ни в чем не виновный Белов. А мне не надо… Я до сих пор не могу расхлебать кашу, которую ты вчера заварил.
- Так это же не я, а ваш безграмотный идиот участковый…
- Ну… Идиот - это очень даже может быть… Это ты верно подметил. Но у него жена – федеральный судья…Если бы не судья, стал бы я этого глупого ишака на такой должности держать… В два счета бы взашей выгнал. У меня племянник в Дагестане второй год без работы мается. То по горам с боевиками бегает, то у брата на шее сидит… А так бы пристроил его участковым на гомнюковскую должность, все бы человек при деле был…, - Мамедов тяжело вздохнул и, задумавшись о чем-то своем, печально протянул,- Да… Трудно нам, коренным москвичам… Ну, да ладно…Ты лучше послушай, что про тебя в интернетах пишут: «Благодаря бдительности рядовых граждан, в ходе успешной контртеррористической операции, проведенной спецслужбами на территории Восточного округа Москвы, вчера вечером в районе Гольюново был с поличным задержан так называемый самопровозглашенный эмир Московского джамаата - Руслан Белоев. В ходе обыска проведенного в квартире задержанного по адресу ул.Чукотская д.12 кв.44, для обнаружения мест возможного хранения самодельных взрывных устройств применялась служебная собака. Наш источник из правоохранительных органов, пожелавший остаться неизвестным, сообщил, что Белоев причастен к ряду покушений на ветеранов чеченской войны, а так же к повреждению и уничтожению имущества жителей Москвы. Корреспондент газеты «Московский Кондомолец» Тимофей Шустриков».
- Что за бред? Это же дикая ложь! Сейчас же меня отпустите!, - ошарашенно произнес я и обессиленно упал на стул.
- Я бы с удовольствием так и сделал, да только боюсь, что господа русские националисты тебя сразу же растерзают. Подойди к окну, приглядись - у ворот отдела группки тусуются, но это все цветочки… А вот у подъезда твоего дома со вчерашнего вечера до сих пор митинг протеста проходит. Несколько сотен разгневанных горожан требуют тебя разорвать… Квартирку твою погромили. Хотели сжечь, да мы вовремя поспели, не дали. Так что с тебя - пузырь… Жену твою вывели, сейчас она у матери прячется… Вот такие вот дела, гражданин Белоев… А ты говоришь – отпустите… Нам только еще массовых беспорядков не хватает. Сам понимаешь, выборы на носу… Чем в центре барагозить, пусть уж лучше у твоего дома митингуют. Хотя нам здесь и хлопотно, зато городское начальство спокойно. Так что сиди до лучших времен, и не рыпайся. А со временем все само поутихнет, поуляжет, подзабудется… Ну, все… Иди, подумай… Сержант, увести!
Встреча с моим потенциальным спасителем не заставила себя ждать. Пожилой, козлобородый хрыч весьма неприятной внешности смотрел на меня так, как способен смотреть лишь романтичный юноша на свою возлюбленную в период неукротимого, весеннего зова плоти.
- Позвольте представиться, член правозащитного комитета Борщ Валерий Самуилович. Я здесь для того, чтобы помочь Вам выйти на свободу. Расскажите, пожалуйста, как эти нелюди в погонах, эти кровавые псы путинского режима Вас били, пытали и мучили, как заставляли признать не совершенные Вами преступления.
Ухватившись двумя руками за прутья «обезьянника» он принялся интимно нашептывать мне на ухо:
- Если что надо передать Вашим правоверным соратникам по борьбе за свободу Кавказа, нашим мужественным шахидам, так Вы только скажите, я всегда готов помочь представителям порабощенного народа…
Я поначалу опешил, но сразу же пришел в себя и высказал козлобородому все, что я о нем думал:
- Во-первых, меня никто не бил и не пытал. Во-вторых, передай своим друзьям, чтобы они вместе с тобой шли в задницу! Я - не бандит, я – Белов Руслан Николаевич, обычный, мирный русский человек!
Гримаса отвращения исказила и без того мерзкое лицо Борща. Отшатнувшись от решетки, с ужасом схватил свой телефон и сдавленным голосом сообщил кому-то:
- Тут какая-то ошибка, просто форс-мажорные обстоятельства – в ОВД задержан простой русский, не сепаратист, - по мере нарастания потока ругани явно исходившего слюной собеседника, лицо Борща бледнело, а глазенки наполнялись дикой, неизбывной тоской. Словами: «Да, сэр…», - он закончил свой телефонный разговор, посмотрел на меня с животной ненавистью, и быстро удалился.
То, что моя жизнь безудержно покатилась под откос, я четко осознал лишь тогда, когда судьей по моему делу была назначена некто Гомнюк Элеонора Павловна… Два месяца в СИЗО… Полтора года общего режима… Жена не выдержала, бросила меня… Квартиру нашу разменяла. А ну и ладно… Старая хрущевка на окраине Химок не самое худшее место на земле, пока истерзанную душу согревает старый десантный тельник и добрая бутылочка «беленькой». Ничего… Я еще поднимусь. С бухлом обязательно завяжу. На работу устроюсь. Все бы ничего, да вот только жильцы в моем новом доме какие-то поганые, высокомерные и жадные. Вон, идет малец, ногами рисует… В костюмчике, при портфеле… Интеллигентишко вшивый. Фраер дешевый… За человека меня не считает… Хоть бы раз стакан налил… Не уважает… Ишь, смотрит на меня презрительно, сколько раз мимо лавочки проходил – ни разу не поздоровался. Да кто он такой по жизни есть?. Вот тощий гаденыш – делает вид, что меня не видит. Сейчас я ему покажу! Сейчас окликну…
- Эй, дрищ! Налей ветерану! Что вылупился, сынок?...
© protoplazma
yaplakal.com