О тридцати трёх письмах

Вечером того дня, когда всё подтвердилось, ей позвонил сын.
Счастливый, кричал в трубку, мама! контракт! три года! мама, было девятнадцать кандидатов, мама, ты представь, мама!
Потом чуток успокоился, добавил расстроенно, тут одна проблема, мам, если соглашаться, то прилететь смогу только летом, в августе, ты как, подождёшь?
И к ней пришло правильное решение, мгновенно, как озарило.
Я всегда знала, что у тебя получится, конечно, подожду, как не подождать, послушай, сынок, у меня тоже новости, не такие ослепительные, но какие есть, во-первых, ухожу на пенсию.
Сын заорал, ура! голосую «за», не пропадёт без тебя твоя больница, отдохнёшь по-человечески, деньги сейчас не проблема, а во-вторых, мам, что во-вторых?
Ничего серьёзного, сосуды пошаливают, врач велел никаких телефонов-компьютеров, и правда, как поговорю минуту, так голова раскалывается, не перебивай, пожалуйста, никому и никуда ехать не нужно, жили люди и без телефонов, буду тебе писать каждую неделю, и ты пиши, хоть пару строк, я люблю получать письма, жаль, что сейчас никто никому не пишет, а если срочно, звони Гале, соседке, она мне перескажет, прекрасно я себя чувствую, что ты, как маленький, когда я тебя обманывала.

С утра светило солнце, сейчас снег с дождём, называется апрель, куда подевалась правильная погода, кому мешала.
Она острожно садится к столу, берёт чистый лист и пишет.
Медленно, отдыхая после каждого слова.

Здравствуй, сыночек, ангел мой, радость моя, у меня всё замечательно, отдыхаю и сладостно бездельничаю, не волнуйся, со здоровьем всё хорошо, у подъезда цветёт сирень, тот куст, что мы с тобой посадили, сирень цветёт, пчёлы жужжат, конец весны, начало лета, лучшее время, самое моё любимое.

Всё улажено.
Галя плакала, отказывалась, но дала себя уговорить, и вобщем-то, недорого.
Собственно говоря, не такой уж труд, раз в неделю отправить письмо, проверить почтовый ящик, и если Костя позвонит, поговорить с ним, у Гали получится.
За квартиру заплачено до конца года, с завотделением Игорем Николаевичем договорено, кому другому – отказал бы, не положено, но не зря она двадцать пять лет вместе с ним за операционным столом простояла, и всё не одна будет, люди рядом, не так страшно, на то, что потом понадобится, деньги в конверте, конверт под постельным бельём, верхняя полка, Галя знает.

До августа осталось десять писем.
Плюс ещё одно, последнее.
Успеет, конечно, успеет.


© drevo-z

Что то глаза слезами наполнятся стали....

Сегодня у Штирлица грустные темы...Зелень!

Напомнило
Уильям Ф. Нолан

И веки смежит мне усталость


Один в мерно гудящей громадине космического корабля, глубоко в его металлических сотах, Мёрдок ждал смерти. Ракета - тонкая серебряная игла, пронизывающая черную ткань космоса, - непоколебимо летела к Земле, а он спокойно доживал свои последние часы, зная, что приговор окончательный и надежды нет.
После двадцати лет пребывания в космосе Мёрдок летел домой.
Дом. Земля. Тайервилль, маленький городок в Канзасе. Чистый воздух, тенистая улочка и белый двухэтажный домик в конце квартала. Домой после двадцати лет странствий меж звезд.
Ракета вспарывала черные бездны космоса, а высоко над ее мерно пульсирующим атомным сердцем тихо сидел Роберт Мёрдок, видя и не видя окружающую его бесконечную тьму. Мёрдок вспоминал.
Он вспоминал лицо матери, ее почти безмолвную мольбу о благополучном полете, то, как она приникла к нему на долгий, долгий миг... двадцать лет назад, когда он ступил на трап корабля. Он вспоминал отца - высокого, обветренного - и то последнее крепкое рукопожатие перед прощанием.
С трудом верилось, что сейчас они состарились и поседели, что его отец, должно быть, ходит с палочкой, а мать обессилела и сгорбилась под бременем лет.
А он сам?
Ему был сорок один год, и космос подверг его суровым испытаниям - не меньшим, чем выпали на долю его отца на равнинах Канзаса. Он тоже боролся с бурями - чудовищными, чужими бурями, яростнее любых, что бушевали на Земле. Он тоже гнул спину на равнинах под палящими лучами чужих солнц. Его лицо словно застыло и окаменело, глаза потемнели и ушли под надбровные дуги.
Роберт Мёрдок достал из кармана стереоснимок родителей. Теплые, улыбающиеся, любящие лица, ждущие сына домой... Он осторожно разгладил последнее письмо матери. Она всегда упрямилась и отказывалась посылать пленки, жалуясь, что голос ее срывается, что она не в состоянии делиться мыслями с холодной безликой машиной. Она пользовалась старомодной ручкой, медленно выводя слова на хрупкой бумаге. Он получил это письмо как раз перед отлетом на Землю.
"Мой родной! Мы так волнуемся! Снова и снова слушаем с отцом твой голос. Скоро наконец ты вернешься домой, и мы благодарим небо, что ты цел и невредим. Мы так хотим тебя видеть! Ты ведь знаешь, здоровье наше в последнее время немного пошатнулось. У отца плохо с сердцем, ему не рекомендуют много двигаться; счастливая весть о твоем возвращении страшно взволновала его... Да и мне нечем особо хвастаться - в последнюю неделю у меня появилась какая-то слабость. Но беспокоиться не надо - ты только не тревожься! - потому что доктор Том говорит, что у меня еще вполне достаточно сил и слабость пройдет. Тем не менее я берегусь и стараюсь отдыхать как можно больше, так что непременно поправлюсь к твоему возвращению. Пожалуйста, Боб, прилетай скорей! Мысль о тебе заполняет все наши дни; у нас опять появилась цель в жизни, и мы молим бога только об одном: чтобы ты вернулся живой и здоровый. Спеши, Боб, спеши!
С любовью.
Мама"
Роберт Мёрдок отложил письмо и судорожно сжал пальцы. Лишь короткие часы оставались ему, а до Земли было еще далеко. Маленький канзасский городок оказался недостижимой целью. Он знал, что никогда не достигнет ее живым.
И снова, как много раз за последнее время, в голове у него пронеслись завершающие строки древней поэмы Роберта Фроста:
Зароки выполнить осталось
И веки смежит мне усталость
Он обещал, что вернется домой, и он выполнит это обещание. Несмотря на саму смерть, он вернется на Землю.
"Это исключено, - говорили ему врачи. - Вы никогда не вернетесь на Землю. Вы умрете в космосе"
И убедительно показали, как это все произойдет. Они вычислили все до последней секунды - когда перестанет биться сердце, когда перестанет дышать грудь. Болезнь, подхваченная им в чужих мирах, неизлечима Роберт Мёрдок был обречен.
Но он сказал им, что все равно вернется домой, что намерен лететь на Землю. И они выслушали его план.
Теперь, когда жизни оставалось не более получаса, Мёрдок шел по длинному коридору корабля; неестественно громко звенели его шаги по металлу узких безмолвных проходов. Он был готов сдержать свое слово.
Перед одной дверью Мёрдок остановился, повернул маленький рычажок, и дверь в камеру плавно скользнула в сторону. В темноте неподвижно стоял высокий мужчина. Мёрдок быстро произвел настройку.
- Пора? - спросил мужчина.
- Да, - ответил Роберт Мёрдок. - Пора.
Через миг высокий мужчина мягко ступил в коридор, осветились глубоко посаженные глаза, почти спрятанные под выдающимися вперед надбровными дугами Его тяжелое, с квадратным подбородком лицо казалось высеченным из камня.
- Вот видишь, - улыбнулся он. - Я безупречен.
- Да, это так, - отозвался Мёрдок "Но в конце концов, мелькнула мысль, - все зависит от безупречности. Не должно быть ни единого изъяна, сколь угодно малого. Ни единого"
- Меня зовут Роберт Мёрдок, - сказал высокий подтянутый мужчина в форме космонавта. - Мне сорок один год; здоров телом и духом. Два десятка лет я провел в космосе и сейчас возвращаюсь домой.
Мёрдок чуть заметно вздохнул, и напряженная победная улыбка скользнула по его усталому лицу,
- Сколько еще? - спросил мужчина
- Десять минут, - медленно произнес Мёрдок. - Может быть, двумя-тремя секундами больше. Мне сказали, что это будет безболезненно.
- В таком случае... - Мужчина замолчал и после недолгой паузы добавил. - Мне жаль.
Мёрдок снова улыбнулся Он знал, что машина, какой бы безупречной она ни была, не может испытывать сожаления, и все же от этих слов ему стало легче.
"Все будет хорошо, - одобрительно подумал Мёрдок - Он займет мое место, и родители никогда не заподозрят, что сын не вернулся домой. А через месяц, как условлено, машина обратится к представителям компании на Земле. Да, - подумал Мёрдок, - все будет хорошо".
- Помни, - сказал он. - Когда настанет пора уходить, они должны поверить, что ты опять улетаешь в космос.
- Разумеется, - ответила машина. И собственный голос Мёрдока продолжал объяснение: - Когда истечет месяц, они увидят, как я поднимаюсь в ракету и улетаю с Земли, и будут знать, что я не вернусь еще двадцать лет. Они примут как должное, что их сын обязан вернуться на корабль, ведь космонавт, если только он здоров, покидает службу не раньше, чем в шестьдесят лет Будь уверен, все выйдет, как ты хочешь.
"Да, - сказал себе Мёрдок, - все должно получиться; недаром каждая мельчайшая деталь продумана и учтена. У андроида мои воспоминания, мой голос, мои привычки. А когда он покинет отца и мать, якобы возвращаясь к звездам, заранее записанные мной ленты будут продолжать разговаривать с ними из космоса совсем как прежде. До самой их смерти Они так и не узнают, что меня нет в живых"
- Теперь ты готов? - мягко спросил мужчина.
- Да, - кивнул Мёрдок - Я готов.
И они медленно пошли по длинному коридору. Роберт Мёрдок вспоминал, как гордились его родители, когда его взяли на Космическую Службу. Одного во всем городе Тайервилле. О, то был великий день! Играл местный оркестр, мэр - старый мистер Харкнесс с вечно спадающими маленькими очками произнес речь о том, как гордится Тайервилль своим избранным сыном... По щекам матери текли слезы радости.
Но в конечном итоге это только справедливо. Другие мальчишки, не выдержавшие конкурса, не жили, подобно ему, одной мечтой о космосе. Он знал, что станет космонавтом и в один прекрасный день отправится к звездам. С того самого холодного декабрьского дня, когда он, двенадцатилетним сорванцом, наблюдал, как плавит и выжигает черную землю ракета с Луны, он грезил лишь о космосе, о звездах, о безграничных горизонтах и удивительных мирах.
Мало кто мог пожертвовать всем ради космоса. Даже сейчас, спустя два десятилетия, в его ушах звучал голос Джулии: "Да, я уверена, ты любишь меня, Боб, но недостаточно. Недостаточно, чтобы отказаться от своей мечты". И она покинула его, ушла из его жизни, потому что знала, что там нет места для нее. Там был лишь один космос - глубокий космос, и ракетные корабли, и пылающие звезды. И больше ничего.
Он вспоминал последнюю ночь на Земле, двадцать лет назад, когда, лежа в постели, он ощутил огромную тяжесть сомкнувшейся вокруг него Вселенной. Ему вспомнились бессонные часы перед рассветом, когда он почувствовал нарастающее напряжение внутри маленького белого дома, внутри его самого, лежащего в накаленном безмолвии комнаты. Он вспоминал предутренний дождь, барабанящий по крыше, и гром, сотрясающий канзасское небо. А затем каким-то образом гром слился с мощным ревом атомных двигателей ракеты, уносящей его от Земли, все дальше к звездам... все дальше...
Дальше...
Высокий мужчина в аккуратной форме космонавта закрыл внешний люк и взглядом проводил мертвое тело в темноту. Корабль и андроид были единым целым; пара сложных и безупречных машин, выполняющих свою работу.
Роберт Мёрдок завершил свой жизненный путь. Теперь он будет спать вечным сном в холодном космосе.
Корабль приземлился солнечным июльским утром. Яркое солнце Канзаса согревало толпы радостных людей, выкрикивающих имя космонавта, оркестр гремел медью, представители городских властей повторяли про себя тщательно подготовленные речи, размахивали флажками дети. Но вот людское море смолкло. Атомные двигатели стихли, и медленно откатилась дверь люка.
Высокий и мужественный, в великолепной одежде, тысячами бликов отбрасывающей солнечные лучи, появился Роберт Мёрдок. Он улыбнулся и взмахнул рукой, и толпа снова взорвалась приветственными криками и аплодисментами.
А на самом краю толпы ждали две фигуры; сгорбленный старик, трясущийся над палочкой, и старая, морщинистая женщина с растрепавшимися на ветру седыми волосами. Ее глаза сияли.
Когда высокий мужчина наконец достиг их, проложив себе дорогу сквозь плотное кольцо восторженных сограждан, они обняли его и лихорадочно к нему приникли.
Так они и шли: космонавт в центре, родители, не спуская с него затуманенных глаз, по бокам.
Их дорогой сын вернулся. Роберт Мёрдок наконец пришел со звезд домой.
- Ну вот, - сказал стоявший поодаль человек. - Вот они идут.
Его товарищ вздохнул и покачал головой.
- И все же, мне кажется это нечестным.
- Но ведь они этого хотели, не так ли? - возразил первый. - Такова была их воля. Чтобы дома не встречала сына смерть. Все равно через месяц он снова улетит на двадцать лет. - Мужчина замолчал и показал рукой на две фигуры неподалеку. - И ведь они действительно безупречны. Он ничего не заметит.
- Пожалуй, ты прав, - отозвался второй. - Не заметит.
Он провожал взглядом обнявшиеся фигуры, пока те не скрылись из виду.

что ж вы, штандартенфюрер, слезу с меня то гоните.. надо маму набрать

Ты счастливый!
Мне 11 числа будет ровно семь лет, как некого уже наабирать...

kylibinr
а у меня 31 декабря ровно год как нет возможности набрать отца..

А у меня все живы! ВСЕ!!!!! и мама, и папа, и горячолюбимая бабушка! уходят родственники второго-третьего колена, а те кто мена растил ЖИВЫ!

маме звоню, с папой уже больше года нет возможности поговорить..

Да схватило , за живое прям ,за живое ........

а я завтра еду к маме!!!!! не виделись уже почти год. скайп не в счет.

даа мама.

Побаяню в тему:

Френсису несколько лет за двадцать, он симпатичен и вечно пьян. Любит с иголочки одеваться, жаждет уехать за океан. Френсис не знает ни в чем границы: девочки, покер и алкоголь… Френсис оказывается в больнице: недомоганье, одышка, боль.
Доктор оценивает цвет кожи, меряет пульс на запястье руки, слушает легкие, сердце тоже, смотрит на ногти и на белки. Доктор вздыхает: «Какая жалость!». Френсису ясно, он не дурак, в общем, недолго ему осталось – там то ли сифилис, то ли рак.
Месяца три, может, пять – не боле. Если на море – возможно, шесть. Скоро придется ему от боли что-нибудь вкалывать или есть. Френсис кивает, берет бумажку с мелко расписанною бедой. Доктор за дверью вздыхает тяжко – жаль пациента, такой молодой!

Вот и начало житейской драме. Лишь заплатив за визит врачу, Френсис с улыбкой приходит к маме: «Мама, я мир увидать хочу. Лоск городской надоел мне слишком, мне бы в Камбоджу, Вьетнам, Непал… Мам, ты же помнишь, еще мальчишкой о путешествиях я мечтал».
Мама седая, вздохнув украдкой, смотрит на Френсиса сквозь лорнет: «Милый, конечно же, все в порядке, ну, поезжай, почему бы нет! Я ежедневно молиться буду, Френсис, сынок ненаглядный мой, не забывай мне писать оттуда, и возвращайся скорей домой».
Дав обещание старой маме письма писать много-много лет, Френсис берет саквояж с вещами и на корабль берет билет. Матушка пусть не узнает горя, думает Френсис, на борт взойдя.
Время уходит. Корабль в море, над головой пелена дождя.
За океаном – навеки лето. Чтоб избежать суеты мирской, Френсис себе дом снимает где-то, где шум прибоя и бриз морской. Вот, вытирая виски от влаги, сев на веранде за стол-бюро, он достает чистый лист бумаги, также чернильницу и перо. Приступы боли скрутили снова. Ночью, видать, не заснет совсем. «Матушка, здравствуй. Жива? Здорова? Я как обычно – доволен всем».
Ночью от боли и впрямь не спится. Френсис, накинув халат, встает, снова пьет воду – и пишет письма, пишет на множество лет вперед. Про путешествия, горы, страны, встречи, разлуки и города, вкус молока, аромат шафрана… Просто и весело. Как всегда.
Матушка, письма читая, плачет, слезы по белым текут листам: «Френсис, родной, мой любимый мальчик, как хорошо, что ты счастлив там». Он от инъекций давно зависим, адская боль – покидать постель. Но ежедневно – по десять писем, десять историй на пять недель. Почерк неровный – от боли жуткой: «Мама, прости, нас трясет в пути!». Письма заканчивать нужно шуткой; «я здесь женился опять почти»!
На берегу океана волны ловят с текущий с небес муссон. Френсису больше не будет больно, Френсис глядит свой последний сон, в саван укутан, обряжен в робу… Пахнет сандал за его спиной. Местный священник читает гробу тихо напутствие в мир иной.
Смуглый слуга-азиат по средам, также по пятницам в два часа носит на почту конверты с бредом, сотни рассказов от мертвеца. А через год – никуда не деться, старость не радость, как говорят, мать умерла – прихватило сердце.
Годы идут. Много лет подряд письма плывут из-за океана, словно надежда еще жива.
В сумке несет почтальон исправно
от никого никому слова.

© Kladbische

Стоя... Молча.... не чокаясь...
UPD: уже 4 года...

Это сообщение отредактировал SAMXPOH - 4.12.2012 - 17:13

Штирлиц

За ето жирный неуд. Зачем играть на чувствах? Вверху прекрасный рассказ о Матери, кто прошел ето и так за вальерьянкой сходит, а ты добить решил, юку что-ли сообщением собрать? Еще и баяном читаным...Какая-то необузданая ейфория, блеать. Мне кажется достаточно вполне было первого, что-бы всколыхнуть в памяти все что не сказал Маме, и сходить...
За первый рассказ спасибо drevo-z

Это сообщение отредактировал КнязьТьмы - 4.12.2012 - 17:15

Штирлиц
на Полозкову очень похоже!

Ну вот,опять я плачу...

Да..... Мамы они такие... Служил 96-98 вел активную переписку с родителями. И все было у них хорошо и замечательно, читал письма и как дома бывал.... Только приехав домой узнал, что мама с 4-ого этажа падала ( слава богу жива-здорова), и собака моя прожившая со мной 14 лет, умерла через два месяца как я в армию ушел , не хотела расстраивать.......

Яплачу ... У самой сын

Это сообщение отредактировал Язычница - 4.12.2012 - 18:12

не туда

Это сообщение отредактировал Klusha - 4.12.2012 - 18:36

Негодяи... Я ж на работе ...
Сам через месяц - два уеду... Завтра к родителям заскочу...

Я в какой-то момент понял, что надо возвращаться к корням. Поменяли с женой всё круто, продали квартиру, оставили работу и друзей и переехали на Родину, к родителям. Жена свою маму схоронила почти сразу, буквально через год, моя мама и тесть еще живы, конечно будем как можем, их поддерживать. Надеюсь и наши дети не оставят нас, как и наши внуки не оставят их. А иначе для чего живём?.. Автору респект и зелень!

Спасибо... Бывает забудешься в суете и не звонишь своим родителям... Каюсь за это.. Обязательно позвоню.. Ещё раз спасибо

Я успел. Днем к маме пришли мои девченки с женой, поигрались, мама попросила чтобы я приехал после работы и привез ей немного плова, который готовить умею и люблю, а то ей лень, но вкусненького хочется.

Удрал с работы, приготовил, приехал... Дверь открыта, а мама лежит возле дивана. Живая, но дышит тяжело. Говорит, жжет в груди. Взял я ее на руки, уложил, а она спрашивает: "А где плов? Хочется твоего, сыночка, плова. Ты привез?" Конечно, говорю, только сварил и привез. Приподнял я ее на подушках, кормлю с ложечки, а сам еле сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться, ибо чувствую, что не будет у меня больше мамы...

Покормил, а она говорит: "Сережка, свари мне кофе. Крепкого, сладкого, как ты всегда пьешь." (а мама никогда не пила кофе) Сварил, напоил, мамка улыбнулась, сказала:"Как же вкусно", улыбнулась, вздохнула облегченно и все... не стало у меня мамки. Схоронил я ее 8-го мая 2008 года. 70 лет ей исполнилось.

Хочу обратиться к молодежи - Любите своих родителей! Пусть вам кажется, что это старичьё нихрена не понимает в нынешней жизни, но, поверьте, ваши родители желают вам добра, они вас любят!!! Пока они живы, вы это не воспринимаете, но, как же не хватает их ворчания и ласковых поучений после того, как они ушли...

Штирлиц, ты меня сегодня добил своими рассказами...
и так настроение что-то не очень, и темы сегодня попадаются соответствуюшие настроению....
первый рассказ прочла-до слёэ,
второй -просто окончательно порушил мою и так сегодня неустойчивую психику...
пошла плакать,а потом всем звонить : маме,сыну....

ну вот,ещё plooto777 добавил....
берегите своих родных...

Это сообщение отредактировал blondex - 4.12.2012 - 20:37