Конкурс «Космические грибы». Читаем рассказы и стихи

Уважаемые читатели! Вот и случилось то, чего мы все так долго ждали и хотели: открыта для чтения лента со стихами и рассказами конкурса фантастики «Космические грибы». Добро пожаловать в ленту! Условия конкурса тут.

18 постов

Проголосовать можно за три произведения. Голосование продлится до 21.00 по мск 09.07.2024. Итоги голосования и срыв покровов — 10.07.2024. Авторам запрещается раскрывать авторство до выкладки итогового поста. Терпите, не поддавайтесь на провокации!

1. Крошка гриб к отцу пришел (814)
2. В ожидании старта (1065)
3. Тау-грибы (1505)
4. Космические грибы (4535)
5. Нибиру атакует (4536)
6. Похмелье (5019)
7. Трое в космосе не щитая миня (6937)
8. Герцог (8015)
9. Яблоневый цвет (8905)
10. И дольше века длится день (9779)
11. Ошибка выжившего (12 325)
12. Точка (14 420)
13. Золотая справедливость (14 481)
14. Maledetti perdenti (14 592)
15. Арифметика (14 887)
16. μ Ara (14 985)
17. Хорошо, входи (14 999)
18. Последний космонавт (10463)

В ленте НЕ приветствуются:
— необоснованная, неконструктивная критика работ
— голословные обвинения конкурсантов, пользователей и оргкомитета в нарушении конкурсных правил
— обсуждение политической ситуации в мире
— избыточное употребление нецензурных выражений
— высказывание догадок относительно авторства работ
— призывы к голосованию за ту или иную работу
— личная переписка

Категорически запрещена накрутка голосов! При разглашении авторства работа снимается с конкурса.

Призы от наших меценатов:

Pers7 10000 (по просьбе мецената этот призовой фонд расходуется на усмотрение орга).
Choke 2000
Итого 12 000:
-4000 первое место
-3000 второе
-2000 третье
-1000 за самую неожиданную концовку
-1000 поэту-фантасту
-1000 приз зрительских симпатий

Последние три номинации пользователи отмечают в комментариях к данному посту.

Акация 1000 тому рассказу, который ей больше всего понравится
Ятаган 1000 не набравшему ни одного очка
FedorSymkin 1000 Горынычу за участие
DasKochet 100 лично в руки и без ажиотажа
Евгневий 500 за 1 место, 500 Евгневию

Координаты нашего держателя призового фонда Марины vinsentvega для учредителей номинаций, меценатов и добрых людей.
5469 3800 1688 5880
Отправляйте деньги с пометкой "Космические грибы".

1. Крошка гриб к отцу пришел (814)

Крошка гриб к отцу пришел
И спросила кроха:
«Люди — это хорошо,
Или очень плохо?

Как тебе сказать, сынок,
Всё неоднозначно.
Есть от них, наверно, прок,
Но прогнозы мрачны.

Стонет бедная Земля:
Бьются там, стреляют
И по-всякому себя
Сдуру истребляют.

Космоса бы стать жильцом! -
Человек мечтает
И творения венцом
Сам себя считает.

Но не жить им вне Земли
Это — аксиома.
То ли дело мы, грибы:
Мы везде как дома.

Среди войн, невзгод и бед
Человек как пленный.
Выживет он или нет?
Мы-то — непременно!

Впрочем, тут не без утрат,
Не могу скрывать я:
Эти чмошники едят
Наших с тобой братьев.

Горько. Мы скорбим о том.
Жизнь - она такая...
Только мы их тоже жрем -
Раком выгрызаем!

Это им от нас привет.
Ты - пока что зритель.
Так ведь нам миллионы лет,
Нас не победить им!

Средь межзвездной суеты
Сын, отбрось сомненья:
Царь природы — это ты!
И венец творенья!

Это сообщение отредактировал Choke - 27.06.2024 - 08:27

2. В ожидании старта (1065)

Я так соскучился по Млечному Пути,
По необезображенному небу.
Такое небо только бы найти -
И пить тотчас же расхотелось мне бы.

Мне нехватает детства острых глаз
Чтоб разглядеть межзвездные туманы
И удивляться, словно в первый раз
Узнав, что значит боль сердечной раны.

Уже накрыт нехитрый космодром.
Опять полёт мой будет одиночным.
А ведь летать намного правильней - вдвоём,
Или втроём, хоть это и не точно.

Других паломников твой примет будуар,
Прощай! Но если вдруг мне доведётся
Звезды достичь - я превращу её в пульсар,
Чтоб знала ты, что моё сердце ещё бьется.

Ведь я не только космонавт - я и солдат,
И слово чести для меня - не просто звуки.
Пролить горючее на скатерть норовят
Мои предательски трясущиеся руки.

Соседи думают, что я сошёл с ума,
И на пол бластер свой роняю то и дело,
А я лишь рыбой бью о край стола,
Чтоб рыба в космосе совсем не задубела.

Жаль, давит душу кожаный скафандр -
Душа кричит и просится на волю.
Зачем идти войной на саламандр:
Огнём ты им не причиняешь боли.

Они, искусные строители плотин,
Тебя обступят, изучая молчаливо,
И ты на дно тогда опустишься один,
И так, пожалуй, будет справедливо.

И я рвусь в ночь, как пузо из кальсон,
Неудержим, и не смущён ничем нимало,
Но завтра вылет снова будет отменён,
И добрый доктор снова выдохнет устало.

3. Тау-грибы (1505)

Над куполом огромным
Из пластика и стали
Плывут неторопливо
Седые облачка.
А вот вчера лил дождик
И молнии сверкали -
Мы видели их в окна
Сверхпрочного стекла.
Сегодня день погожий,
И солнышко сияет,
Оно почти такое,
Что греет Землю-мать.
И это означает -
Нам предстоит работа:
В лесах, покинув купол,
Грибочки собирать.
Надев свои скафандры
И погрузившись в ровер,
Отправимся мы смело
Сквозь пыльные поля
К лесам густым, высоким.
Мимо холмов высоких
И вдоль крутых оврагов
Струится колея
Сквозь заросли струйчатки
И огненной полыни,
Где в воздухе летают
Тарантулошмели,
Где клацают зубами
Китовые койоты -
Наводят они ужас
На выходцев с Земли.
Опасная работа,
Нелёгкая работа,
И жизнь сама - не сахар
У ксеногрибника.
Но быстр электроровер,
Прочны наши скафандры,
Намётан глаз, и крепко
Сжимает нож рука.
Под зеленоберёзой
Растёт тау-опёнок -
Прекрасен он для жарки
На жире ксенотли.
А вот - тау-маслята,
Их соберём мы много -
Засушим и засолим
Для матушки-Земли.
Ещё намаринуем
С лиловым медоперцем
Мы ксеносыроежек
И полиморф-груздей.
А вот из мухоморов
Огинского-Мингерца
Нагоним грибовухи
Для радости своей.
А скоро прилетят к нам
Большие космолёты,
На них для нас доставят -
Ты только посмотри! -
И хлеб с полей Центавра,
И масло с Эридана,
И колбасу и сало
Прям с матушки-Земли!
А заберут обратно,
И повезут на Землю,
На станции Центавра,
И к Эпсилону-три
Пять миллионов банок
Грибов под маринадом,
Что под лиловым небом
В ксенолесах росли.
Не зря так труд опасен,
Не зря так труд нелёгок
Обычного трудяги,
Простого грибника.
Ведь с нашими грибами
В рассоле, в маринаде,
Сто грамм "Столичной" водки
Всяк пил наверняка!
Гордимся мы грибами -
Маслятами, груздями,
Ведь это знает всякий -
Старик и школота,
Что в Солнечной системе,
На станциях Центавра -
Повсюду обожают
Грибы с Тау Кита!

4. Космические грибы (4535)

Созвездие Кассиопеи. 2465г.
За окном сладко пахло сиренью.
Габриэль бросил взгляд в окно. Птицы щебетали под солнцем не смолкая. Уже которую неделю.

— Мех, поменяй пейзаж на что-нибудь тропическое.
— Хорошо, капитан.

Пейзаж изменился на необитаемый остров, омываемый дикими волнами неземного океана.

— Скучно, — Произнес Габриэль. - Мы летим уже третью неделю и никаких происшествий.
Проверь связь, может база про нас забыла.

пискнул инком, глухой голос доложил что всё спокойно и вновь наступила тишина.

— ладно, новости посмотрю.

Переключая каналы, убедился что и на Земле всё спокойно. Антарктические ученые даже обнаружили планету с излучаемым фоном, который могли излучать цивилизации.

— Хм, Мех, ученые обнаружили в сотне миллионов парсеков возможно обитаемую планету.
— Вероятность ничтожно мала, но она есть, капитан.
— Да, вселенная огромна, а мы изучили всего несколько галактик.

В это время на экране, инженеры настраивали какую то огромную машину, на вершине которой искрились мягким светом сине-зелёные молнии.

— Это торсионная антенна, — говорит диктор, — с помощью неё есть шанс связаться с цивилизациями даже на таком расстоянии. Мы отправим им самое замечательное, что у нас есть. Снимки с природой, запах цветов и самую лучшую музыку.

— Плохая мысль! — буркнул Габриель. — Бесполезная трата энергии, на передачу нужно миллиарды ватт. И не факт, что уровень развития цивилизаций позволит принять и расшифровать передачу. - Он уже хотел переключить на другой канал, но заметил что молнии на антенне изменили цвет и увеличились в размерах.
Репортер тоже это заметил, повернул голову в сторону сооружения и что-то сказал в микрофон.
— Как мне подсказывают в звуковой студии, где монтируют сообщение, помощник звукооператора пролил кофе на пульт, ничего страшн...

В это время с верхушки антенны в небо устремился яркий луч. В воздухе появились шумы, странная вибрация похожая на электронную музыку, усиленная передатчиком в тысячи - миллионы раз, складывались в слова. Габриель схватился за уши и потерял сознание. Последнее, что он услышал - был ужасный голос, будто сам Сатана залез ему в голову


Очнувшись, Габриель сразу позвал ИИ корабля.
— Мех, что происходит?
— Вы пробыли без сознания 10 часов, вы получили большую дозу психического излучения неизвестной природы, но вашей жизни сейчас ничего не угрожает.
— А что случилось?
— Судя по информационным сообщениям с Земли. Все кто смотрели новости, отключились на несколько часов. Но больше ничего не происходило, за исключением того что планета, о которой вы вчера говорили взорвалась вместе со звездой.
— Как?
— Нехватает данных. Энергия, от торсионного передатчика очень сильна, но её вряд ли хватило бы даже, чтобы сдвинуть орбиту луны.

В этот момент, у Габриэля пошел по спине холодок. 20 лет в космических патрулях, приучили доверять своим чувствам. Веяло чем то недобрым.

— Свяжись с базой. Быстро.
— Соединяю. — инком пискнул сигналом вызова и снова тишина. — Нет ответа. Возможно в системе Андромеды опять магнитные бури.
— Нет, тут что-то не так. Включай форсаж... вылетаем.

Двое земных суток спустя.
Бета Андромеды.

Вылетев из гиперпрыжка, в глаза бросилась огромное черное пятно на половине системы.
— Системы корабля не регистрируют координаты базы космофлота. Анализирую непонятную субстанцию, в окружающем пространстве.
— Есть подозрения, что это?
— Субстанция не поддается никакому излучению... очень похоже на вывернутое гиперпространство.
— как такое может быть?
— Нет данных. Регистрирую в системе неопознанный объект.

Действительно, теперь отчетливо виднелась огромная структура в центре звездной системы. Контуры которой постоянно изменялись...
— Это не природное образование. Возможно корабль. — доложил ИИ
— Включай щиты
Неопознанный корабль тоже заметил звездолёт и пришел в движение, плюнул в их сторону тёмным сгустком. Мех успел увернуться
— По всем частотам связи с нами пытаются связаться.
В этот момент в голове Габриеля возник образ и голос, одновременно вопрошающий и ненавидящий.
— Зачем?, — прогремело в ушах.
— Не понял, — Мысленно ответил Габриэль. — Зачем что?
— Зачем вы уничтожили нас. — Сказано было так сильно, что у Габриэля из носа пошла кровь.
— Я ничего не делал. Люди мирная цивилизация.
— На нас направили удар невообразимой мощности. Наша планета и солнце уничтожены. Спаслись только мы. Вы будете уничтожены.
— Случилась ошибка. Люди хотели отправить вам сообщение, с музыкой и снимками нашей планеты, но случайно отправили вам другую песню и всё.
— Мы изучили системы вашего корабля. Ваши слова имеют подтверждение. То что было отправлено с вашей планеты, вошло в резонанс с пространственно-временным основанием вселенной, это усилило сигнал в невообразимое количество раз. — Возникла длительная пауза - затем голос в голове продолжил. - Мы запрещаем вам использовать торсионные технологии в ближайшие миллион лет физическим законом... ваше время ещё не пришло.

Голос в голове начал слабеть, а черное пятно перед кораблем исчезать.

— Подожди - вслух крикнул Габриель, а что было в послании?
— Вы ещё не готовы. — это был последний ответ и контакт прервался

Прошли тысячи лет с возникновения X неоднозначности, но всё ещё далеко далеко проносится вдаль звездным эхом по вселенной, уничтожая миры, случайно отправленная, найденная в древних участках интернета, песня.

Дождь идёт в лесу, я в руке несу.
Полное ведро больших грибов…

Это сообщение отредактировал Choke - 27.06.2024 - 08:27

5. Нибиру атакует (4536)

Циклопический корабль-матка рептилоидов навис над бедной Землей. Юркие перехватчики роились на орбите, давно уничтожив все группировки спутников, и развлекались, отстреливая накопившийся космический мусор и пролетающие метеориты.

Верующие молились, атеисты писали завещания (кому и что они завещали, было не очень понятно, но надо же чем-то занять руки). Военные чесали в затылке. А что им оставалось делать? Эта хреновина размером где-то Луну, только побольше. Никаких ракет с термоядерной начинкой не наберешься. Тем более что ни одна так и не долетела.

Дипломатические переговоры были недолгими, но крайне содержательными. Если вкратце, то их суть сводилась к манифесту рептилоидов о том, что «Вам пизда». Примерно так резюмировала окончание переговоров их Верховная Самка.

Земляне пытались огрызаться. Американцы, вон, не побоялись, нарисовали на небе огромную голограмму с призывом к толерантности, уважению прав людей, а так же секс- и прочих меньшинств. Отличный кратер вышел на месте Нью-Йорка в результате ответного выступления инсургентов.

Китайцы попытались взять количеством. Ну, это у них обычная тактика. Наклепали из кровельного железа какое-то количество миллионов ракет, засыпали в каждую какой-никакой заряд и стартовали одновременно. В общем больше нет промышленности в Китае.

Европа тоже постаралась. На голограмму им денег не хватило, но они сняли бомбический клип с дуэтом бородатой женщины, позиционирующей себя как мужчину-копросексуала, и парализованного, в результате профессиональной деятельности, некрофила. Чтобы достучаться до целевой аудитории, транслировали его на всех звуковых, световых, радио и прочих существующих и нет частотах. Что ж, молодцы. Кратеры у них, конечно, поменьше, чем в США, зато самих кратеров больше.

Арабы объявили джихад. Миллионы добровольцев выстроились в очередь, чтобы умереть за правое дело. Умереть получилось, дело не сдвинулось ни на шаг.

Африка… ну а что Африка… там большая часть населения и не в курсе, что наверху что-то происходит. У них там своих забот хватает. Вы еще про Монголию спросите, или Австралию какую…

Наркокартели из Южной Америки попытались внести разложение в стойкие инопланетные ряды, распыляя кокаин на орбите. Но рептилоидный ОБНОН дело свое знал туго: Панамский канал стал как никогда широк. Его даже проливом теперь не назовешь, Панамский океан вольно раскинул свои воды на добрую половину бывших Америк.

Кто еще остался на защите матушки-Земли? Матушка-Россия, кто ж еще. Изучив опыт партнеров, было решено изучить собственно рептилоидов. Записи переговоров были проштудированы буквально от и до, каждый звук, каждое покашливание и попердывание были тщательно разобраны. В результате был создан психологический портрет пришельцев и судорожно велся поиск решения по их нейтрализации. Сроки поджимали. Если в течение трех дней Земля не поднимет лапки, обрекая себя на поражение и последующее поедание, то агрессоры пойдут на пролом и все равно всех сожрут. Куда не кинь – всюду жопа.

Но вот, в обстановке строжайшей секретности, под грифом стопиццот нолей, началась подготовка экспедиции последнего шанса. Весь мир с замиранием сердца следил за этой секретнейшей миссией. Блогеры и прочие лидеры мнений перемывали не то что косточки, а волосы в ноздрях ее участников. Была вскрыта вся подноготная переговорщиков, были скрупулезно подсчитаны даже все случаи энуреза в детском саду, не говоря о достижениях взрослой жизни.

Темной лошадкой оставался лишь агент «Mikhalych». Суровый мужик из затерянного сибирского хутора – о нем никто не знал ничего. На этом хуторе он родился, там он рос, там жил и больше никого там и не было. И даже окрестные медведи, застенчиво хрупая костями очередного блогера, скромно отводили взгляд и бормотали что-то вроде: “Нормальный мужик»

И вот настало время старта. Ракета Ангара, увеличенной грузоподъемности, стартовала к кораблю пришельцев. Вся Земля затаила дыхание, ожидая, когда секретное оружие русских разнесет к чертям этих поганых инопланетян. Однако, спустя день, ничего не изменилось. Второй, третий… Наконец, через неделю, спускаемый аппарат отделился от обители супостата и начал возврат на Родину.

Вслед за спускаемым аппаратом на Землю пролилась небесная манна. Технологии, новые законы физики, принцип гиперперехода, варп-двигатель, энергия вакуума, позитронные компьютер, схемы нанороботов, лекарство от насморка: все это пролилось благодатным дождем. Ну не дождем, конечно, пришел стотерабайтный архив – заколебались его разархивировать потом. А сами рептилоиды улетели.

Когда Земля очнулась от недельного запоя, по случаю избавления от Апокалипсиса, кому-то все-таки пришла в светлую голову мысль взять интервью у героев. Кое-как похмелившись и отряхнув облеванный костюм, один из корреспондентов пробился через охрану посольства Земли (вы бы только знали, чего это ему стоило,– все донаты потратил) и задал только один вопрос: «Как?». На большее ему не хватило сил. Но, как ни странно, он был понят.

Слово взял «Mikhalych».
- Я человек простой, общением не избалован- загудел он басом в микрофон.
Стекла ощутимо задрожали, пара из них пустила трещины
- Мне сказали, мол «вам пизда». Ну а зачем отказываться? Трахнул ее, конечно.
Завершив свой спич, он что-то натужно почесал чуть ниже колена. Надеемся, что Земле не грозит пандемия рептило-вируса.

6. Похмелье (5019)

Последние новости о сенсационной находке модуля Луна-27 вызвали недоверие и раздражение не только в научной среде, но и в сети, среди простых обывателей.

Мало того, что ЦУП утверждал, что Луна-27 привезла с южного полюса спутника Земли, среди образцов лунных минералов и пыли, обычный пистолет ТТ с реальным серийным номером и клеймом завода. Теперь они клялись, что баллистическая экспертиза показала прямую причастность пистолета к убийству мелкого криминального авторитета из Уфы, совершённого на позапрошлой неделе.
***
Чёрт! Провалы в памяти – это уже перебор.

Лео пытается закурить. Руки трясутся. Выуженная неимоверным усилием сигарета выпадает из слабых пальцев и летит куда-то в складки клетчатого пледа. Искать её там – совершенно бесперспективная затея. Достать новую нет сил. Значит курение откладывается.

Голова Лео бессильно откидывается на подголовник, глаза закатываются, веки смеживаются. Убийственный утренний свет перестаёт сваркой выжигать глаза и лобные доли мозга, но подкрадывается новая беда.

Темнота под веками пульсирует и переливается красным и синим, тошнотворные волны призрачного электрического сияния колышутся и закручиваются в головокружительные воронки, увлекая за собой сначала голову, а потом и всё тело.

Беспощадный «вертолёт» вызывает почти настоящие центробежные процессы. Ноги и руки вытягиваются в длинные спагетти и разлетаются прочь от бренной туши, а желудок наоборот закручивается в тугой узел и сжимается так, что не сблевать удаётся, только вновь отверзнув очи.

С физически ощутимым скрипом Лео скашивает глаза на соседнее кресло и, наконец, победа! На чёрной сидушке голубеет и переливается спасительным блеском бутылка «Боржоми». Она свежая и прохладная даже на вид, надо только достать её.

Обессиленная бесполезной попыткой добыть сигарету правая рука падает на пассажирское сиденье и пальцы больно ударяются обо что-то холодное, металлическое, воронённое даже наощупь.

Сомнений нет. Лео не показалось. Перед тем как ненадолго провалиться в сон, он действительно видел его.

Пистолет!

Откуда тут, нахрен, вообще какой-то ещё в жопу пистолет? Лео ничего не помнит о пистолете, который выглядит пугающе настоящим и вовсе не производит впечатления зажигалки или игрушечной массогабаритной модели.

Лео ничего не помнит том, как он вообще здесь оказался.

Здесь - это в этой злосчастной тарантайке, «под лаской плюшевого пледа».

Здесь – это в каком-то тупичке за гаражами.

Здесь – это в совершенно дичайшем похмелье.

И, наконец, здесь – это в полной прострации. В прострации от абсолютного вакуума в голове, по поводу того, какая цепочка событий привела его в это актуальное «здесь».

Эмоциональный всплеск и мыслительное усилие отняли последние силы и глаза снова закрылись сами собой. Новая красно-синяя атака на зрительные центры вызывает новый приступ тошноты и внутренние редуты самоконтроля рушатся под натиском рефлексов.

Сблевав куда-то себе под ноги и на плед, Лео вдруг чувствует себя немного лучше. Настолько, что хватает сил дотянуться до «Боржоми», свернуть ей зелёную шляпу и ополовинить в три жадных глотка.

В результате этих конвульсивных активностей в лоб, виски и затылок бьёт такой мощный заряд боли, что на лице Лео проступает инсультная гримаса, а голова ныряет в плечи, впрочем, лишь для того, чтобы снова выпрынуть на сведённой шее вверх и вперёд в новом приступе рвоты.

Боржоми не успело согреться в желудке и приятно холодит горло и ноги.

Голова безвольно падает на левое плечо, глаза закрываются. Но теперь желудок свободен, а болевой шок, кажется, выключает «вертолёт».

Лео представляет, как боль, вытекая из головы мягкой оранжевой патокой, прожигает дно его пепелаца и, немного задержавшись на поверхности выщербленного асфальта, проваливается в преисподнюю, откуда скорее всего и явилась.

Плевать на пистолет. Плевать на всё. Надо попасть домой и засунуть голову куда-то, где прохладно и темно. Где он будет ограждён от внешнего мира и всех его раздражителей.

Память вернётся. Не может не вернуться. Но потом. А сейчас – нах хаус. Уёбензибитте отсюда.

Не поднимая головы и не открывая глаз, Лео тычет наощупь кнопку и двигатель отвечает ровным упругим гулом, вызывая лёгкую как тремор конечностей вибрацию.

Есть ли на свете сила, которая позволит совершить подвиг – открыть глаза, взять на себя управление колымагой, двигаться к дому?

Конечно. Эта сила - любовь.

Любовь к себе.

Тернист и нелёгок был её путь. Лео пытался возлюбить ближнего своего, почитать родителей своих, любить мир, быть ответственным и, как следствие, самоотверженным, пока непростой жизненный опыт, безжалостные удары судьбы и боль от утраты юношеских иллюзий не указала ему единственно-верную мишень для любви.

Только любовь к себе и к тому, что Лео считал своим, позволяет ему барахтаться и не тонуть, хоть как-то держаться на поверхности этой мерзкой трясины под названием жизнь.

И новое подтверждение теоремы. Употребление такого количества алкоголя, которое привело к текущему нокауту, было, несомненным актом нелюбви и даже ненависти к себе. И последствия не заставили себя ждать. Неизвестно ещё чем аукнется покрытая мраком история с пистолетом на пассажирском сидении.

Стиснув зубы, Лео выпрямляет шею и спину, открывает глаза и берётся за штурвал. Щёлкает тумблерами.

Мелькает и тут же забывается мысль о гаишниках.

Вибрация усиливается. Выбрав режим вертикального взлёта Лео покрепче хватает штурвал парой уже почти не дрожащих рук, второй парой рук скидывает обблёваный плед, левой рукой третьей пары пристёгивает ремень, а правой, клацает кнопку «Домой» на автопилоте.

По экрану от голубенького шарика этой планетки тянется пунктир в самый центр конфедерации Лебедя. К Денебу. На Квирр.

Жаль, включить гипердвигатели можно будет только спрятавшись от землян за Луной.

Домой! Лео и так слишком много времени и сил отдал этому отсталому миру.

Да! И перед стартом надо бы не забыть выбросить в форточку долбанный пистолет…

7. Трое в космосе не щитая миня (6937)

- Космос великолепен. Огромное безграничное пространство, наполненное вселенными, мирами, существами, непохожими друг на друга. Сам по себе холодный и неприветливый – он, как океан, хранит в своих глубинах разные причудливые формы жизни. А вы, Холмс, что насчёт этого думаете?
- Я думаю Ватсон, что космос – это огромная дыра, в которой существуют ещё более глубокие дыры. В одной из них мы вскоре пришвартуемся, чтобы пополнить наши запасы. Называется Врия. Что примечательно: врийцы меняют окрас тела, если лгут. Только поэтому мы и берём у них «этаниум». Его и пить можно, и в баки нашей космической яхты заправлять. Кстати, раз вы произнесли тост, может, ударим по писярику?

***

- Караул, в четвёртом энергоотсеке утечка, правая мачта навигации была повреждена метеоритом, овсянка чуть подгорела, но я всё исправила и приготовила сырники, - с таким словами ворвалась в каюту рыжеволосая, стройная девушка с зелёными глазами, при этом протерев стол, сменив пепельницу и ища глазами: чтобы ещё сделать?
- Мисс Хадсон, мы с доктором Ватсоном заняты важным делом, а вы нас отвлекаете какими-то мелочами. Вы же знаете, что мы, Величайшие сыщики во Вселенной, не разбираемся в этих ваших энергоблоках, навигации, разве что в овсянке. Она была великолепна, как и сырники.
- Всё, поняла. Ушла-ушла. Не буду мешать, тем более мне надо подварить спуск в третий шлюз.
Заметив взгляд Ватсона в спину уходящей Хадсон, Шерлок произнёс:
- Хороша, не правда-ли? Ватсон, я иногда жалею о случившемся, может нам не стоило разгадывать загадку упавшего метеорита, оживлять споры, которые он принёс на себе?
- Холмс, мы как двое учёных не могли отказаться от попытки разгадать величайшую тайну вселенной. У спасённых нами грибоидов мы попросили только вечную молодость, а мисс Хадсон, конечно, переборщила с желаниями. Что поделать – женщины, они такие.
- Давайте, Ватсон, ваш бокал. За женщин!

***
- Врия, Врия, мальчики, седьмая опорная площадка вначале не вышла, я её вручную вытолкала, может чаю кому? Я сейчас быстро сделаю, в третьем отсеке перегрев, чайник вскипит за секунду. Может, кофе или капучино? Сливок нет, но я что-нибудь придумаю.
Шерлок, рукой оттолкнувшись от рта Хадсон, вывалился на трап.
- Этаниум по чём? Нормальный? Не ослепнем?
Зелёные врийцы хором ответили: «Наш этаниум – самый лучший во Вселенной».
- Тогда две тонны мне в отсек.
- Хорошо, лучший сыщик во вселенной, - опять же хором ответили врийцы.

***

Шерлок рвал и метал, хотя они уже как полчаса покинули Врию.
- Конченные редиски! Ватсон, вы заметили, какого цвета они стали, после приветствия? Редисочного. Они отрицают нашу роль во Вселенной.
- Хадсон, где вы, чёрт возьми, когда надо? Принесите бутыль «этаниума», мне надо снять стресс.
- Холмс, спокойствие, только спокойствие, кстати, вы мне так и не сказали, куда мы едем на этот раз?
- В очередную дыру, дорогой мой Ватсон. Вам не попадался на глаза штопор? Вот же он.
Налив в бокал сто пятьдесят грамм, Шерлок раскурил трубку.
- Видите ли, мой друг, на планете Фитуум произошло первое в её истории убийство, хотя сами жители настолько безобидны и не могут причинить прямой вред друг другу.
Опустошив бокал и вытряхнув пепел из трубки, Шерлок продолжил:
- Вот вы, Ватсон, в чём вы видите нашу миссию? Это же не просто путешествие, ну найдём мы убийцу, а дальше что? Пустота. Хорошо хоть не в кошельке, благодаря мисс Хадсон.

- Командор, вы меня звали? – в каюту вошла Хадсон, в облегающем костюме с разводным ключом в руке.
- Эмили, судя по странному предмету у вас в руках, нас опять ждут неприятности? Но зачем вы оделись как на парад?
- Этот день может стать последним для всех нас, корабль буквально разваливается на ходу, до планеты Фитуум он точно не долетит. Нам нужно срочно попасть в ремонтный бокс.
- Хадсон, это всё? Разве это проблема? Знаю я тут неподалёку одну планетку, Араж Руга называется. Ватсон, где мой, как его…
- Картплоттер?
- Ватсон, вы меня пугаете иногда. Откуда вы берёте эти непонятные слова? Я имел ввиду мой бокал.

***

Планета Араж Руга встретила наших путешественников приветливо, насколько могла: повсюду, заслышав вой двигателей корабля Шерлока, из своих мрачных ангаров, похожих на склепы, выползали местные чумазые жители и устало махали перепачканными в масле руками, приветствуя Величайшего сыщика во Вселенной и его команду.
Когда корабль проезжал мимо них, они, цокая и покачивая головами пытались выкрикнуть в иллюминаторы какие-то советы.
Наконец путники добрались до последнего, сдвоенного ангара шириной около шести ярдов, где их встретил невысокий местный житель, телом похожий на сытую мухоловку, а головой на баскетбольный мяч с белозубой молнией.
- Вай, Шерлок-джан, пачиму так редко залетаешь? Мы тут все глаза испортили, высматривая твой корабль в стратосфере. Проходи, рассказывай, как дела во Вселенной?
- Знакомься, Роберт, — это мой помощник Ватсон, а это – мой механик, штурман и так далее - Эмили Хадсон.

***

Ватсон следил за мангалом и вполглаза за жарким спором Эмили и Роберта по поводу генераторов, размышляя над тем: куда пропал Холмс? Его не было уже двое суток.
Вдруг со стороны забора послышался шум: кто-то ломая заросли, напролом, звеня стеклом при этом, подошёл к забору и затих.
- Кто там? – крикнул Ватсон.
- Джонни, это ты? – раздался хриплый голос с другой стороны, - Помоги мне перелезть этот чёртов забор.
Подтянувшись, Ватсон посмотрел вниз. Оттуда на него весело смотрело существо, заросшее, опухшее и с двумя баулами в руках.
- Джонни, дружище, помните наш разговор про дыры? Эта планета исключение, ты только зацени местные напитки, а местные дамы… ммм…фурии, валькирии, но при этом обходительны и нежны. Только за их борщ из местных растений я готов отдать левую руку. Помогите мне подняться, я слишком много сил отдал за последнее время и не спал уже два дня.

***

Впереди путешественников ждал спокойный месяц следования к планете Фитуум, Шерлока поместили в криокамеру на неделю, чтобы он восстановил силы, но когда он вышел оттуда, то первым делом потребовал свою любимую скрипку и медиатор.
Наблюдая за тем, как Шерлок исполняет на скрипке медиатором песню группы Ленинград «Экстаз» и орёт: «Ты просто космос, Стас», Джон и Эмили пришли к выводу, что Шерлок не до конца разморозился и не нашли ничего лучше, чем разогреть Холмса напитками из двух баулов.
Вскоре Хадсон заперлась в машинном отделении, а Ватсон надел скафандр и вышел в открытый космос, якобы для починки антенны, чтобы только не встречаться с голым Шерлоком, бегающим по кораблю со скрипкой, и уничтожающего членом видимых только ему космических муравьёв.

***

Приземление на планету Фитуум прошло гладко. Ватсон слева, а Хадсон справа, поддерживая Шерлока, вывели его на трап. Тот, обведя мутным взглядом встречающих его фитуумчан, заорал: «Я свободен, словно птица в небесах, я забыл, что значит страх» и с этими словами вдруг бросился вниз.
Лёжа посреди небольшого озера крови и блевотины, со спущенными штанами, Холмс напоследок произнёс: «Убийца – садовник.»
Фитуумчане быстро окружили Величайшего сыщика во Вселенной сплошным зелёным ковром.
- Он прав. Он принёс удобрения. Он наш спаситель- раздавалось из толпы.
Очень скоро от лужи крови вперемежку с блевотой не осталось ничего. Те фитуумчане, которые немного опоздали на пиршество, но были ушлей всего – своими усиками выковыривали кал из ануса неподвижного и беспомощного Шерлока.

***

Ватсону и Хадсон с высоты трапа была видна лишь зелёная стена, мгновенно поглотившая любимого командора. В ошеломлении они просто стояли, не понимая, что делать.
И вдруг стена заколыхалась, буквально выплюнув Шерлока к подножью трапа.
Отовсюду раздались шуршащие голоса: Спасибо, приезжайте почаще, вы нам очень помогли, вы решили нашу проблему, а поэтому примите наши дары.

***

Шерлока опять поместили в криокамеру, но теперь до конца полёта.
Хадсон отвезла дары с планеты Фитуум Роберту с планеты Араж Руга, тот их удачно продал, что позволило купить и ему, и Хадсон, по новому кораблю.

Часто в космосе улавливаются сигналы с далёких планет, все просят Величайшего сыщика во Вселенной вернуться в строй.

***

- Но Шерлок счастлив, спит, как младенец, может – не стоит его размораживать?
- Эмили, давайте решим это после ужина, кстати - я нашёл в вещах Холмса баул с бутылями. Возможно – это скрасит нам вечер.

8. Герцог (8015)

Герцог нахмурился. Он перебрал в уме все варианты, но никак не мог вспомнить, как назывался модуль, повышающий скорость слежения орудий. Вот вылетело из головы и все тут! Лезть куда-то и искать было лень, и он задал вопрос на частоте канала помощи. Ему ответили минут через сорок – на часах был уже второй час ночи, и в канале царила сонная тишина. Герцог уже собирался отрубить канал, когда одно сообщение вдруг привлекло его внимание.

Салават > пацаны, помогите кто-нибудь, я походу застрял! что делать?!!

Герцог вспомнил, как, будучи новичком, сам запутался в звездных вратах и отчаянно барахтался там, пока не догадался спросить помощи. Старожилы посоветовали слегка оттопить от врат и проблема решилась легко и просто. Пары минут, чтобы помочь такому же юному страдальцу, Герцогу было не жалко.

Герцог > ты где застрял? Если у гайки - оттопи на какой-нибудь объект и дело с концом.
Салават > да не получается оттопить. Не двигается корабль!
Герцог > может, система зависла. Перезапусти двигатель.
Салават > пробовал уже, не помогает! Перезапускаю и все без изменений. Болтаюсь тут полчаса уже, как дерьмо в проруби, и ничего сделать не могу.
Герцог > а где висишь-то?
Салават > Бадивефи, у входа в систему Ефа.

Герцог быстро прикинул маршрут. 26 гиперпрыжков, не ближний свет. Это уже никак не пара минут, да и под рукой не было быстроходного транспортника, только толстопопая, медлительная баржа, на которой он ишачил на местного агента. Сильно захотелось спать. Но любопытство, вкупе с желанием все же завершить начатое и выколупать беднягу из структуры, взяло верх.

Герцог > ладно, погоди, сейчас подлечу и гляну, что там. Может, на месте будет проще сообразить. Рассказывай пока, как ты вообще там оказался. Ты на чем, кстати?
Салават > на иштаре.

Вот те раз! Иштар-то у нас машинка ни разу не гражданская. Герцог запросил информацию о пилоте. Семь лет в космических войсках, да, не новичок. Зачем-то глянул послужной список. Ого, да парень явно любит и умеет пиу-пиу! Почти тысяча убитых кораблей. Хм, ничего так. Герцог, со своими семью несчастными насечками, почувствовал легкую зависть и закрыл досье.

А история и правда была странной. Салават на своем иштаре возвращался с боевого задания, и в трюме у него была наркота, на случай, если потребуется выжать максимум из своих нейронов в бою. Пройдя в систему Ефа он собирался продолжить маршрут по боевой зоне, однако по ошибке прыгнул не туда и провалился в гайку, не понимая, что выходит в благопристойную, охраняемую Империю. Механизированная полиция не заставила себя долго ждать. Их доблестные корабли, отвечающие за правопорядок, вцепились в иштар мертвой хваткой и потребовали выплатить штраф за то, что он пытался провезти наркотики. Но похоже, что канал с предложением полиции решить дело миром и заплатить, Салават случайно закрыл. В итоге, наркоту изъяли, а корабль завис у ворот, ни туда, ни сюда. Придерживаемый полицией иштар не мог ни уйти в гиперпрыжок, ни провалиться обратно в гайку. Полиция же больше разговаривать не желала. Что делать дальше, было непонятно.

Герцог домчался до Бадивефи за несколько часов. У входа в боевую зону беспомощно болтался иштар, рядом висел Флот Имперской полиции, а неподалеку крутилось несколько фригатов –пара кондоров и еще какая-то мелочь. Они видели, что иштар не может уйти, но не понимали, в чем дело, и просто кружили рядом, как стая шакалов вокруг раненого буйвола. Один фгригат подлетел совсем близко. Герцог взял его на прицел его и фригат поспешно оттопил от иштара на почтительное расстояние. Впрочем, улетать он и не собирался. Дело дрянь, подумал Герцог.

Герцог > флот прими. Попробую тебя оттащить.
Салават > принял. Давай!
Герцог > Ушел?
Салават > нифига. Даже не шелохнулся.
Герцог > вот засада… А ну-ка стой спокойно.
Салават > да куда ж я денусь!
Герцог > я сейчас попытаюсь тебя к гайке поближе подтолкнуть. Вот так… Еще чуть-чуть… Проходи.
Салават > не получается… Что за хрень-то такая…
Салават > Выше нос, чего раскис – мы только начали! А что если попробовать покинуть корабль? Слезай с иштара, а потом снова запрыгнешь.
Салават > Нет.
Герцог > да не бойся ты, не заберу я твой иштар. Я их даже водить не умею.
Салават > я не боюсь, просто пробовал уже. Бесполезняк. Не отсоединяется капсула.
Герцог > а модуль хоть один активировать можешь?
Салават > вообще ничего не могу. Я словно в гиперпрыжке, но ни остановить его, ни уйти в него не выходит. Ни разу такого не было.
Герцог > хорошо… Давай проверим самый крайний вариант. Попробуй запустить процесс самоуничтожения корабля. Только отмени сразу, как запустится. Не грохни корабль смотри, аккуратно.
Салават > неа, не выходит…

Герцог серьезно задумался. Ситуация была совсем непонятная, ничто из тех знаний, которые он собрал за долгое время полетов, не удавалось использовать, чтобы сдвинуть злосчастный иштар с мертвой точки. О конфликте с полицией речи быть не могло – эти расстреляют за секунду и не поморщатся, будь ты хоть на чем. Но сдаваться Герцог не собирался.

Герцог > Смотри, раз тебя полиция поймала за наркоту, то если у тебя в трюме снова наркота окажется – она может опять штраф запросить, так? А если заплатишь – отпустить должна.
Салават > ну да, наверное… Только где ж я ее возьму?
Герцог > а я сейчас сгоняю в боевую зону и притащу немного. Скину тебе в контейнере, подберешь.
Салават > да охота тебе летать… Ты и так на меня уже почти час потратил, забей.
Герцог > фигушки. О, тут есть наркота, в пяти прыжках! Стой тут, я мигом.
Салават > стою, блин… Дай я тебе хоть кредитов кину на покупки.
Герцог > иди нахрен, она копейки стоит. Я ж тебе не полный багажник потащу, там одного бустера хватить должно.
Салават > слышь, парень… спасибо тебе. Не пойму, почему ты мне так помогаешь.
Герцог > спасибо скажешь, если получится тебя вызволить. А помогаю… заняться нечем и спать не хочется. Ладно, я погнал. А ты пока петицию пиши в отдел Имперской полиции, что мол, задержали у звездных врат, запрещенные вещества изъяли и не хотят отпускать... Пусть заберут свой штраф и отзовут этих псов.

Баржа была везучей – она не нарвалась на пиратов и спокойно домчала до станции, где продавали наркотики. Герцог погрузил в трюм заветный бустер, однако по возвращении его ждало полное разочарование. Полиция сразу после прохода в Империю взяла его за жабры, стрясла штаф и изъяла наркоту, даже не позволив приблизиться к иштару. Только рейтинг зря попортил. Положение становилось безысходным.

Салават > не вышло, да?
Герцог > да, блин… задачка… Ну ничего, без паники, сейчас что-нибудь еще придумаем. Ты петицию на русском или на буржуйском слал? Если на русском – долго будут рассматривать, кинь мне текст, я переведу тебе – пошлем англоязычную.
Салават > Не надо. Я уже придумал, что мы сделаем.
Герцог > Отлично, выкладывай!
Салават > Контейнер кинь с чем-нибудь возле меня. Неважно с чем.
Герцог > Кинул, там одна линза внутри. Так, сообщение выскочило, погоди… «Пилот иштара с позывным Салават совершил против Вас противоправное действие, украв Ваш контейнер. Вы можете атаковать его в течение…» Что за хрень?
Салават > Видишь меня в прицеле?
Герцог > Да… Только ты красным стал почему-то.
Салават > стреляй.
Герцог > Что??? Ты что с ума сошел?! Зачем?!
Салават > стреляй, говорю. Надоело мне это все. Лучше ты, чем эти… Не парься, ты не виноват, что так вышло. И я не в обиде буду. Иштар себе в досье повесишь, хвастаться будешь, что завалил меня на своей дырявой барже. Да не кипешуй…Я подключен к правительственной программе клонирования. После смерти я получу новое тело и новый корабль. Да, это больно, но что поделать… Стреляй уже, не тяни.

Не веря своим ушам и чувствуя, как закипает внутри ярость, Герцог витиевато выругался. Он послал Салават в такое место, куда солнце не заглядывает: за кого он его держит, если думает, что он такую насечку сможет хоть кому-то показать, зная, как именно был убит боевой иштар?! Салават сказал только одно слово: «извини». Оба на какое-то время замолчали. Наконец, Герцог прервал неловкую паузу:

Герцог > да ладно тебе извиняться… ты пойми, не затем я 26 прыжков летел… Поспи ляг, ночь уже, какие полетушки. Я постою тут пока, покараулю, чтобы корабль не сбили. Ремонтный модуль только нацеплю, чтобы подкачать тебя, если фригаты прицепятся. Видишь, побаиваются, близко не подлетают. Утро вечера мудренее, рассмотрят твою петицию за ночь и проснешься вольной птицей. Зуб даю, так и будет.

Салават коротко ответил «Хорошо» и на флотовой частоте стало тихо. Подождав до утра и убедившись, что корабль пропал из виду, Герцог поплелся обратно.

Экран управления погас. Девушка поставила баржу в док, встала с командирского кресла, сняла модулятор голоса с шеи, зашла в каюту и подошла к спящему мужу, чьим кораблем она управляла ночами уже несколько месяцев и чей стиль речи научилась безупречно подделывать, чтобы избежать ненужных вопросов. Она нежно провела рукой по его волосам. Усталость дала о себе знать: девушка уснула мгновенно и спала почти до обеда. Вечером муж ей поведал о странном чуваке, который кинул ему на счет 300 межгалактических кредитов, написав в пометках непонятную фразу: «свободен! спасибо за все». Муж пожал плечами – мало ли чудаков в Империи. Девушка ничего ему не расскажет.

Пройдет полгода, и они расстанутся. Баржа останется у мужа, а на свет появится пилот с позывным Леди. Однажды на одной из частот она услышит голос Салавата и ей очень захочется поговорить с ним, припомнить тот забавный случай с иштаром, и просто спросить как дела. Она откроет электронное досье и будет долго смотреть на его фотографию - светлое, открытое лицо, спокойный взгляд… Но так и не окликнет его.

9. Яблоневый цвет (8905)

Се человек – пороками сполна он облечен природой.
Противоречий сын мятежный, своим страстям в угоду,
Он рушит все, что создает. На пепелище вновь и вновь,
Без племени и роду, он снова созидает чрез пот и кровь.

«На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы…» - Василий Петрович знал эту фразу с детства. Можно сказать, она все и предопределила. В то время, помнится, Исторический институт откопал в древнем архиве отголоски ушедших эпох. «Варвары!» - возмущалась тогда мать, а отец задумчиво качал головой. А было от чего: химики определили, что состав материала найденных документов органический, предположительно – плод глубокой переработки древесной растительности!

Всем известно испокон веков, каких усилий стоит вырастить дерево. Биопродуцирующие установки, органический гель, регулярная генная терапия против стремительно изменяющихся паразитов. Сколько человеческого труда, и все ради поддержания самого символа жизни! Человек научился всему: и добывать кислород, и аккумулировать энергию, и превращать неорганику в органику - фактически, превращать неживое в живое, для чего людям пришлось пойти на немыслимые ухищрения и уловки. А дерево самодостаточно. Оно все это умеет только потому, что оно – дерево. А тут, значит, по словам специалиста Исторического института, Древние просто взяли дерево, сунули в какую-то неведомую дробилку и из получившейся массы сделали лист для письма? Неслыханно! Можно, конечно, предположить невероятное, что они не знали мощи атомных сил или молекулярной сборки, хоть они известны уже лет пятьсот точно, но не иметь даже простейшего оргсинтеза и грубой фабрикации предметов? Древние, очевидно, были еще теми дикарями.

Впрочем, чего тут гадать? Только дикари могли довести себя до Большой Катастрофы такого масштаба, что уже поколения ученых гадают о ее природе и том, как же до такого докатились Древние – настолько мало после нее осталось. Нет сомнений, что все они знали прекрасно, иначе их потомки не пережили бы деяния предков, хоть и большой ценой – дети сменяли отцов, внуки – детей, правнуки – внуков, а человечество только и было занято, что выживанием. А сейчас уже не разберешь: то ли Древние не потрудились оставить достаточно материалов о своей жизни, то ли, наоборот, потрудились на славу, что бы потомки как можно меньше знали о своем прошлом.

И все же Василия, тогда еще Васю, это мало волновало. По мнению ученых, найденная фраза относилась к какому-то мистическому учению или ритуальному представлению Древних. Даром, что Древние, а в небо они смотрели и мечтали о далеких мирах. И верили во что-то свое, древнее. Мечтал и Вася, и верил, что среди этих ночных искорок в небе таится какая-то необъятная волнующая история; все-таки каждая искорка – отдельная Вселенная, столь же огромная, что и васина. А ведь он постигал свою Вселенную уже целых 5 лет своей жизни, и даже края не видел, хотя отец его возил по долгу своей службы по всем весям!

Шло время. Искорки стали звездами, некоторые – планетами, иные, невидимые без телескопа – галактиками. А васина Вселенная ужалась до родного мира, вполне объятного и постижимого. И сам Вася изменился. Стал из маленького мечтательного Васи, глядящего на небесные искорки, целым и мужественным Василием Петровичем, впрочем, не утратившего мечтательности, зато разжившегося целеустремленностью. А те далекие миры-вселенные, о которых грезили напополам Древние с маленьким Васей стали достижимой реальностью для зрелого Василия Петровича в тот самый момент, когда он получил летную форму Космического управления. По крайней мере, один такой мир – точно.

Соседняя планета будоражила ученых и мечтателей давно. Она манила своим видом с небосвода, подмигивая зрителю в такт колебаниям атмосферы. Если, конечно, знать, куда смотреть. И, конечно же, Василий знал, как иные знают азбуку или таблицу умножения. Разумеется, для многих Планета была таким же огоньком в небе, как и все другие. Не лучше и не хуже. Одни ее и вовсе не замечали, предпочитая небесным делам, дела земные; вперив взор себе в ноги, они делали вид, что никакой Планеты и не существует вовсе. Другие, неспособные отличить Планету от других небесных светил, пели ей оды, пытаясь впечатлить подружек и унять наконец-то брожение гормонов и компенсировать половые недоимки. Иные же праздно размышляли, как о Планете думали Древние, или что гадают мифические жители Планеты, глядя на свое небо и видя чуждые для них миры. Некоторые на том даже умудрялись выводить сродство этих мифических созданий с собой. Ну а самые заинтересованные и прагматичные грезили о путешествии на Планету. Они тщательно изучали ее звездный вальс, высчитывали периоды сближения и прикидывали, какой звездолет доставит туда первопроходцев.

Василий – уже не Вася, но еще не Василий Петрович – перерос эти забавы. Он уже твердо знал, что цель его жизни – работа в Космическом управлении, и если же человечество осилит такую экспедицию, именно Василий должен быть в ее составе. Так, конечно же, вспоминал свою юность именно Василий Петрович. А будучи еще просто Василием, он представлял себе несколько иное. Свистящий рев рулей, обгорающих в атмосфере, от которого не спасает ни изоляция корпуса, ни шлемофон; отблески атомного пламени тормозных двигателей в блистере командного отсека; истошный вой аварийной сирены отказа маневровых установок; бледные лица экипажа, панику Управляющего центра, миллионы зрителей Центрального головидения, в унисон затаившие дыхание... И только командир звездолета Василий, опытный и мужественный пилот, может спасти корабль, экипаж и вверенную ему человечеством миссию! И раз воображение Василия рисовало ему такую важную и рискованную картину, он учился, готовясь к ней, со всей прилежностью. А потому, не гадал, а знал о Планете все.

А Планета была еще той загадкой! Расположенная ближе к Солнцу, относительно родного Василию мира, но слишком далекая от светила, чем требовали того теоретические модели, она была чересчур горяча, что бы быть скучной простушкой. Густая вуаль атмосферы, скрывала тайны этой космической кокетки, не даря любопытным ничего, кроме туманных намеков. В обитаемой зоне Солнца, но обитаема ли? Следы органики в атмосфере – признак жизни или ошибка спектрометрии? Плотный кисель атмосферы – результат природных процессов, или старание местных жителей сохранить инкогнито? Впрочем, если местные жители и существовали, в чем сомневались почти все маститые ученые, до радиотехники они не додумались – в этом смысле планета была мертва. Оставшиеся гадали, почему гипотетические жители столь скрытны и молчаливы. Живут в дикарском состоянии, перемалывая деревья на бумагу? Или, устав от опостылевшей жизни, укрылись густой атмосферой и все до единого ушли в виртуальные миры? А может быть и вовсе, ужасный катаклизм или страшная война уничтожила жителей Планеты, скрыв ее под саваном пепла пожарищ? В любом случае, все ответы были там – под этой непроницаемой шапкой бурых облаков, а посему Космическое управление решило: экспедиции на Планету – быть!

И день настал. Сверкающая громада звездолета разрезала небеса напополам. Стоя у дюз приходилось до боли изгибать шею, что бы разглядеть бритвенно-острый носовой обтекатель. Звездолет, хоть и был вершиной технических достижений человечества, плодом бессонных ночей поколений инженеров, ученых и рабочих, вести его к звездам должен быть именно Человек. На него и были направлены бесчисленные пары глаз. В Космическом управлении решили, что экипаж должен торжественно подойти к подъемнику стартовой площадки пешком, что бы любой мог разглядеть лица первых посланников к иному миру, и в душе каждого затрепетал огонек, отголосок того огня, которым по преданию одарили боги первых людей, дабы те превозмогли ночь и покорили мир. По крайней мере, сотрудники Института истории утверждают, что, судя по всему, была у Древних легенда подобного содержания.

Василий Петрович, а, если точнее, теперь уже Командир Василий Петрович, главный пилот первого межпланетного обитаемого корабля «Покоритель» в новейшем противоперегрузочном скафандре, испещренном эмблемами Космического управления и бесчисленных институтов по разработке всего и вся, занимал свое почетное место в командном отсеке. Психологи экспедиции переспорили конструкторов и ученых, убедив Космическое управление дозволить космонавтам взять на ограниченный по грузоподъемности корабль личные вещи. И Василий Петрович взял маленькую, старинную фотокарточку – это в наш-то век головидео! Разумеется, головизионный аппарат брать не позволили строгие ограничения по весу, а штатный головизор, предназначенный для навигации, инструкции четко запрещали использовать не по назначению.

Шла предполетная подготовка: техники сновали туда-сюда, переключая шланги хладагента и топливные магистрали, репортеры жужжали своими головизорами под гомон толпы – Василий Петрович в этом не сомневался, хотя в недрах стального звездолета ему были слышны только отрывистые реплики работников Управляющего центра в шлемофоне, да краткие отчеты экипажа о состоянии систем. Тренированные руки пилота порхали над приборной панелью, словно диковинный автомат – наследие неисчислимых часов общения с полетными тренажерами, а сам Командир, глядя на потертую фотокарточку, мысленно уплывал в далекое прошлое.

Командир Василий Петрович в одночасье стал Василием Петровичем, которому глава Космического управления лично нацеплял эмблему на грудь новенького мундира, пожимал руку и хлопал по плечу, глядя в уверенные искорки глаз будущего космонавта. Василий Петрович превратился в Василия, днем корпевшего за институтской партой и учебным головизором, а по ночам грезивший о приключениях и героических подвигах в далеких звездных мирах. А Василий быстро сменился мечтательным Васей, который стоял с отцом под семейным гермокуполом, где их и запечатлела на фото мать. Во все времена было принято иметь такие купола – маленький гидропонный огород, или даже целое дерево, выращенное в биогеле – символ жизни, того, как она тянется ввысь, к свету, и в то же время, символ человеческого труда и упорства, ведь уход за деревом стоил огромных усилий.

Там, под фиолетовыми отблесками марсианского заката, окрасившего белые цветки отцовской яблони в нежные тона, маленький Вася смотрел сквозь прозрачный свод гермокупола на Планету-соседку, ближайшую и первую, куда должна была ступить нога человека, слушая рассказы отца о непонятных Древних и их мечтах, о неведомой Большой катастрофе и загадках под густой пеленой облаков...

10. И дольше века длится день (9779)

Я всегда считал, что МИГ-15УТИ был неплохой машиной, и Штатам было нас не догнать. Еще тогда, во время подготовки к своему главному полету, мне представлялось, как я ввинчиваюсь в воздух, а воздушные потоки, обтекающие раскинувшиеся до горизонта крылья, расцветают в вечернем воздухе цветами маренго и белого шоколада. Необходимо было иметь достаточную подъемную силу, чтобы, разогнавшись, просто оторвать от аэродрома Чкаловский обретшую разум молнию, и я, как новый Гиперион, взошел над человеческими страстями, над пустыми магазинными полками, земляными наделами с начинающим таять снегом, над гипсовыми статуями пионеров и коллективов народной самодеятельности, плывя к зениту, как дети к бескорыстной и счастливой любви. Огненные ризы… За мной струились с ревом и гуденьем, а лобовое стекло превратилось в тоннель, способный привести тебя за край известного людям мира.

Сидевший сзади Серегин громко рыгнул, и, обернувшись, я увидел обессиленный взмах его руки. «Володя, только не блевать!» - заорал я, и самолет, совершив горизонтальную восьмерку, понесся вперед, как будто не я управлял им, а он – мной.

Серегин был опасен со вчерашнего вечера, ввалившись в гостиницу в компании с каким-то геем и дородной продавщицей из соседнего универмага. В кармане торчал пакет с наггетсами из какой-то сомнительной забегаловки. Гей сразу потянулся ко мне, но я успел зажать его у прикроватной тумбочки (мыло, зубная паста, пара вафельных полотенец и крем для обуви) и со всей силы влупил ему третьим изданием «Льва Толстого как зеркала русской революции». Угол издания попал гею в висок, и он мягко осел, не переставая говорить что-то о правах человека. Черт возьми, иностранец. Продавщица накрыла Серегина бахромой своих поясничных складок, и я видел только его ноги, дергающиеся в такт песне «Журавли» Марка Бернеса, звучащей из раздолбанного проигрывателя.

В общем-то, ничего необычного, заурядная оргия без смысла и какого-либо подтекста. Но мне пришлось трахать гея. Ближе к полночи, когда третья литруха прошла путь сквозь пищеводы, петли 12-перстных кишок и разлилась по трещинам в губах и гипоталамусам, продавщица слезла с Серегина и, заглядывая в глаза, тихо спросила – ведь ты бывал там?

- Где? – тупо ответил я.

- Ну, там… В космосе.

Дальше могли бы идти материалы порнографического характера (подробное, анатомически достоверное описание процесса соития, не облачённое в художественную форму и не имеющее привязки к сюжету), однако сам вопрос и литруха меняли мое восприятие мира, как звуки двигателя РД-45Ф.

Я мог бы рассказать ей, что космос ничем не отличается от влагалища, он так же темен и бесконечен, и так же притягивает тебя, и создает новую жизнь, и расцветают новые формы, появляясь из взаимодействия кварков (три кварка для мастера Марка, да. У меня где-то валялись «Поминки по Финнегану»). Структуры множатся, соединяясь в ядра и атомы, конкурируют между собой, газовые туманности ускоряют свое вращение, формируются звезды и облака, появляются первые аминокислоты, дарвиновская бешеная гонка продолжается миллиарды лет, и плывущие по мантии континенты похожи на тысячекилометровых китов.

- Заебись, сказал я. - Если хорошо пердануть, то можно улететь на другую планету.

- Обалдеть, - пискнула продавщица. Шо, в натуре?

- Точняк. Там надо держать ухо востро.


<Затемнение>

Что-то было не так. Одновальный турбореактивный движок начал сбоить, я уже не чувствовал машину как продолжение собственных хрящей и сухожилий, самолет крутанулся в воздухе, я пытался сделать полупетлю, углы тангажа и крена превысили все максимальные допуски, Семенов пытался огреть меня бутылкой по голове.

- Угол атаки!

- Критичен!

- Рули высоты!

- Что?

- Рули высоты!

- Сваливание! Сваливание!

Горизонт сместился, я чувствовал прилив крови к глазам, тупая боль, начинаясь в затылке, теперь заполняла всю черепную коробку. Система активировала оптические и звуковые сигналы, от сирены закладывало уши. Траектория самолета все больше напоминала крутую нисходящую спираль.

- Срыв потока на консолях крыла!

- Вращение! Остановить вращение!

Я не мог ничего сделать.

Кажется, мозг умирал. В глазах плыли полупрозрачные призраки любимой Валентины, свернутая в виде ленты Мебиуса деревня Клушино, поездки по земному шару с миссией мира, международная авиационная выставка в Ле Бурже, министр культуры СССР Елена Фурцева и пьяная Джина Лоллобриджида.


<Затемнение>

Полет задумывался как экспериментальный. Вопросами квантовой запутанности ОКБ Микояна занялось еще в 1948 году, а учебно-тренировочный истребитель МИГ достаточно хорошо подходил для проверки их теоретических выкладок. Передача квантовых состояний уже давно обладала достаточными критериями фальсифицируемости, чтобы не считать ее просто еще одной математической причудой.
В масштабах супер- и сверхскоплений галактик вся солнечная система могла быть принята за точечный объект, а ее трехмерная дельта-функция с координатами x, y, z была произведением трех одномерных дельта-функций в декартовой системе координат. В случае системы двух точечных тел Земля – Луна все можно было бы свести к раскладыванию на ряды Фурье дельта-функции в двумерном пространстве. Когда Хрущев вручал мне звезду Героя, теория уже была опробована на кроликах и некоторых послах европейских стран, а переброска наших танков к Лиссабону и в Колорадо являлась лишь делом техники.

И теперь, вращаясь в выходящем из пике самолете, я смотрел на Луну, и ее постоянно смещающийся по горизонту диск оставлял на сетчатке ярко-желтые полосы, которые сливались в фантасмагорические узоры, андрогинов, копии продуктовых карточек и огни на стройке Байкало-Амурской магистрали. Она видела взлет и падение сотен тысяч биологических видов, наступление ледников и безжалостные пустыни, борьбу за выживание и кровь на клыках гигантских рептилий. И рев мужчины, завоевавшего свою женщину, и первый плач миллиардов детей, и цветы в могилах неандертальцев. И появление речи. Она казалась амниотическим яйцом с воздушными камерами, зародышевыми оболочками и мочевым пузырем из кипящего янтаря.

Самолет рвался вверх. Он поднимался к точке квантового перехода, к интерпретации Бома, к месту средоточения стоячих вероятностных волн.

Семенов корчился и блевал.

Мы продолжали мчаться к Луне.


<Затемнение>

- У нас нет воздуха, нет еды, у нас, мать твою, ничего нет! Только два сраных скафандра!

- Гей, вероятно, уже протух, - пробормотал Семенов.

- Что?

- Гей. Он протух.

- Откуда он взялся? Ты притащил в самолет чертова гея?

- А куда мне его было девать? – окрысился Семенов. – Ты его прибил Львом Толстым. Как зеркалом. Революции.

- Я его трахал!

- Ну… Он же не сопротивлялся. Не мог.

- Я ни хрена не понял!.

- Да все ты понял. Зажмурил козла. Не ссы. Никто толком не знает, что такое жизнь. И где тот метафизический переход от земного существования к небытию. Может, его и вообще нет. Небытия. Как, впрочем, и бытия.

Луна оказалась довольно суровой хозяйкой. Мы пропахали борозду в Море Спокойствия, а самолет, совершая величественные прыжки и не способный остановиться, продолжал катить по поверхности, вздымая облака пыли. Когда все стихло, мы услышали легкий свист. Из поврежденного корпуса начал выходить воздух.

- Черт. Герметичность нарушена!

- Затыкай дыру, затыкай!

Я бросился к герметику. Семенов, стащив с гея футболку с радугой и надписью Good As You, лихорадочно толкал ее в промазанную герметиком дыру. Положительное давление внутри самолета прижало ткань к дыре, и герметик начал свою работу.

Я видел бледное, плавающее в отраженном Луной солнечном свете лицо. В кабине пахло потом и кишечными газами. Невесело рассмеялся. – Мы на месте.

Впереди, не более чем в полукилометре от нас, стоял штатовский посадочный модуль.

- Не может такого быть… Сейчас 67 год. Американцы еще не осуществляли пилотируемых запусков.

- Может, и осуществляли. Только нам не говорили.

- Вся программа… Все эти проклятые тренировки. Диета. А партия? Как же партия?

- Мы все равно останемся героями. Может, и не первыми. Хотя это все равно уже часть истории.

- Я верил в день, который будет длиться вечно. В мировой Интернационал. Знаешь, сколько на Луне длиться день? Период вращения Луны вокруг своей оси синхронизирован с периодом обращения Луны вокруг Земли. Это месяц почти! Долбаный месяц! Сутки длятся месяц! И день – полмесяца! И ночь – полмесяца! Это последний день! И я его не увижу!

- Подожди…

- Ждать? Чего мне ждать? Да мы тут попросту сдохнем с голода. Без воздуха, без воды! Без всего! Отличный эксперимент!

- Ну… Есть же американцы.


<Затемнение>

- Ты когда-нибудь охотился на тигра? В Индии? Разве тебе не приходилось привязывать под деревом козленка и, притаившись в ветвях с карабином, ждать, пока тигр не придет на приманку? Этот гей – мое дерево, американцы - тигры и вообще альфа-самцы. Мы будем ловить американцев на гея. Штатовцев вполне можно есть. Да и потом, тренированные тела. Витамины. Кальций… Магний… Омега-3. Не удивлюсь, если в их желудках будут и про-, и пребиотики.

- Демократы…

- Да их там триста миллионов! Съедим пару штук, никто и не заметит.

- Готовить, опять же.

- Берешь американца. Кожу лучше предварительно снять. В ней нет ничего полезного, один холестерин. Потроха пойдут на похлебку, из них можно делать жульены или же консоме. Промываем американца под холодной водой и промакиваем бумажными салфетками.

- Какие салфетки?

- Ну, подойдет мой костюм для рыбалки. Кладем ребрами вверх на разделочную доску. Отрезаем ноги. Нужно оттянуть ногу в сторону, чтобы было видно, где соединяются кости бедра и ноги. Разрезаем сустав и хрящ. Это пойдет на холодец. Режем вдоль грудины, начиная снизу туловища. Здесь нужен надежный захват, не забудь. Да все элементарно. Затем отделяем руки. Ну а дальше… Можно сделать сациви, ну или котлеты по-киевски с пастой карбонара.

- Не, лучше готовить демократа как утку по-пекински.

- Сомневаюсь, что тут есть гриль. Или печь.

- Салат «Цезарь» с ягодичными мышцами. С хрустящими гренками и консервированной фасолью.

- Это да…


<Затемнение>

Солнце медленно падало вниз

- Вон, видишь? Ровер стоит пустой. Штатовцы где-то здесь. Мы можем попросту переехать их колесами. Не раздавим, конечно. Достаточно опрокинуть. Вес совсем никакой, но масса-то никуда не делась – прошептал Семенов по радиосвязи. - Закон сохранения массы и энергии! Стекло скафандра можно разбить каким-нибудь камнем. Растопчем ногами. На крайний случай, у меня в самолете есть дрель.

- Только в посадочном модуле. Здесь нет воздуха, кровь моментально вскипит, мясо превратится в аналог воблы. Там попросту нечего будет есть. Помнишь нашу, вяленую, астраханскую? С костями.

- Да… - Мечтательно произнес он. Вечерняя зорька… Кринка молока… Родина.

Мы ползли по лунному грунту. Из-за малого веса труп гея тащить было одно удовольствие. Мы бросили его на самом виду у американцев. Шли минуты, но штатовцы никак не могли справиться с флагом. Наконец они неуклюже повернулись и, похоже, решили идти назад. Однако вскоре остановились. Они стояли, как вкопанные, и там, где скафандры выпускали отработанный воздух, на металлической облицовке шлемов плыли цвета побежалости.

- Гей обнаружен, - просигналил мне запыхавшийся Семенов. Из последних сил мы рванули к роверу.

Семенов прыгнул на место водителя и вопросительно взглянул на меня. Отчего-то казалось, что про эту миссию свободному миру никто ничего не расскажет. И так еще года два. Дела складывались не так уж и плохо. По крайней мере, у нас будет похлебка. Возможно, стейки из постного мяса. Неожиданно мне вспомнились наггетсы, продавщица и KFC. Она что-то спрашивала о космосе…

- Поехали, - сказал я. И взмахнул рукой.

11. Ошибка выжившего (12 325)

Меня зовут Макс. Я – техник грузового корабля с бортовым номером 96573 и сейчас я стою на палубе, направив пистолет в голову своей любимой. Но по порядку…

Наш грузовоз спокойно летел себе в гипере, никого не трогал, когда неизвестная сила выдрала его из тоннеля гиперперехода и выбросила в межзвездное пространство. Самый страшный сон современного космического работяги. Для того, чтобы открыть тоннель гиперперехода, корабль должен находится в звездной системе. Именно взаимодействие с гравитационным полем звезды позволяет открыть тоннель. Нет звезды – нет гравитации. Нет гравитации – нет тоннеля. А на маршевых мы до ближайшей будем пилить, как посчитал наш «Умник», бортовой компьютер с искусственным интеллектом, не менее трехсот лет. Даже если бы мы и прожили столько, то все равно загнулись раньше. От голода. Система рециркуляции жидкости и атмосферы может работать исправно много лет, если вовремя проводить техническое обслуживание, а вот запас пищи на таких грузовиках как наш, ограничен.

Капитан, конечно, сразу сделал все по инструкции. Сориентировал наше корыто на ближайшую звезду, дал импульс на маршевые двигатели и врубил аварийный маяк. Толку только с него. Сигнал до ближайшей обжитой системы будет идти не менее ста лет. Причем не факт, что у спасателей под рукой будет борт с оборудованием, позволяющий делать нуль-переход. Штука, которая позволяет кораблю выходить в любой точке пространства, не привязываясь к гравитации звезды. Оборудование дорогое, тяжелое в обслуживании и требующее высококвалифицированного персонала. А провианта, даже с учетом НАЗа(носимый аварийный запас) в шаттле и урезанных пайков экипажу из восьми человек хватит всего на полгода. «Умник», сука, посчитал. Вот почему в этом рейсе мы под завязку набили трюм автоматическими сельскохозяйственными роботами, а не консервированной ветчиной, например? Или замороженными пельменями? Впрочем, голод был не единственной бедой…

Космос… Сам космос был враждебен к людям. Это на заре космонавтики парни, выходящие на орбиту, считались настоящими героями. Проходили многочисленные тренировки, физические и психологические тесты. В наше время профессия космонавта, или, как ее сейчас называют, «внешника» – такая же обыденность, как и профессия продавца. Ну да, придется поучится, получить профессию. Но за последние века, благодаря прогрессу в науке и технологиях, в космос может полететь хоть ребенок. Гравитационные компенсаторы напрочь убрали некомфортные перегрузки и поддерживают стандартную единицу g на любых режимах полета. Будь то взлет, посадка, да даже аварийное падение. Если гравикомпенсаторы не вышли из строя – вы будете себя комфортно чувствовать вплоть до того момента, пока не размажет тонким слоем по поверхности планеты.

Люди настолько освоились в звездных системах, что даже гигантские расстояния между планетами перестали их пугать. Тем более, сейчас не нужно годами лететь от края системы к месту назначения. Выпал из гипера, сориентировался, запросил по гиперсвязи диспетчера, сделал подскок – и ты уже на месте. Красота. Из профессии космонавта ушла романтика. Нет, несомненно были крутые парни. Служба Дальней Космической Разведки, например. Там всё по серьезному. И требования к кандидатам просто запредельные. Особенно на психологическую устойчивость. Но основная масса внешников – самые обычные люди, волею рабочего контракта собранные в одном месте на определенный срок. Это как XX – XXI веках на рабочую вахту поехать было. Пусть ты и находишься в отрыве от семьи несколько месяцев, но точно знаешь, что вернешься назад, да еще и с прибытком.

И тут, внезапно, ты понимаешь, что с этими людьми тебе придется провести остаток своей недолгой жизни. А они далеко не все белые и пушистые. И относишься ты к ним по-разному. Кого-то уважаешь, как капитана. К кому-то испытываешь неприязнь, как к старпому. Кого-то просто ненавидишь, потому что он постоянно подкатывает к твоей девушке, как второй пилот, и даже намеков в виде кулака в глаз не понимает. Плюс нехватка ресурса в виде пищи. Плюс осознание того, что конец близок и его никак не отсрочить. Плюс понимание, что там, за обшивкой корабля, нет НИЧЕГО. И от осознания расстояний, которое отделяет тебя от других людей, хочется выйти в открытый космос без скафандра. У великого философа прошлого Фридриха Ницше была фраза: «Когда ты долго вглядываешься в бездну то бездна начинает вглядываться в тебя». Только на борту терпящего бедствие грузовика я прочувствовал всю глубину этого изречения.

И я был не один такой. О нет! Все были заражены этим вирусом страха, даже панического ужаса, я бы сказал. Но первой в этом призналась моя девушка. Ксюша. Как только стала ясна ситуация, она затащила меня в свою каюту, бросилась на грудь и разрыдалась. Что мне нужно было ей сказать? «Я тоже боюсь»? Конечно же нет, прижал к себе, гладил по волосам, успокаивал как мог… Аж три раза. В тот раз истерику удалось победить. Надолго ли? Нам с ней повезло, или, скорее, не повезло попасть на один борт. Я – техник. Она – карго-мастер. Отвечает за погрузку, выгрузку и размещение груза в трюме. Высокая блондинка с огромными глазами небесно-голубого цвета, курносым носиком и точеной фигуркой. Впрочем, уровень медицины в наше время достиг таких высот, что по заказу тебе могут сделать любую внешность с фигурой. А про слово «диета» дамы вообще забыли. Только деньги плати. Не все были готовы платить за то, чтобы отлично выглядеть. Кому-то просто не хватало денег. А кто-то, как наш второй пилот, исповедовал культ боди-позитива, пришедший из седой древности. Ксюша и наш доктор – единственные из экипажа, кто не имеют напарников. Остальные обязаны нести двенадцатичасовую вахту, так что на борту присутствуют еще два техника, один из них я, два пилота, ну и капитан со старпомом. И уже всех поразил вирус страха. И чем больше проходило времени, тем дальше он запускал свои щупальца в наши мозги. А страх порождает агрессию.

Первый выход напряжения произошел через две недели, во время совместного приема пищи, которое и так сократилось до двух раз в сутки и это при урезанном пайке. Сидевший рядом со вторым пилотом мой напарник-техник, Теодор Крэйг, молча взял со стола нож и с размаху всадил в сердце жирного пилота. После секундной оторопи все бросились на убийцу. Отобрали нож, скрутили руки за спиной. Причем Тео искренне не понимал за что ему руки крутят.

-Эта жирная скотина жрет в два раза больше любого из нас. – орал он – Еще и чавкает, падла!

Пытавшийся нащупать пульс на шее лежащего пилота, док выпрямился, повернулся к нам и отрицательно помотал головой.

- Этого заприте в каюте. – приказал капитан.

Тео отволокли в его конуру и капитанским доступом заблокировали дверь. Часа четыре он бушевал в своей импровизированной камере, а потом затих. Когда на следующий день ему принесли поесть, тело Тео уже остыло. Как можно повесится в каюте, где до потолка согнутой рукой достаешь, а на потолке нельзя ничего закрепить? Оказывается, можно. Правду говорят: если целеустремленный человек очень сильно хочет чего-то добиться, то он этого добьется. Тео был очень целеустремленным. Закрепил ремень от гражданской одежды на стене и удавился. Тело убийцы отправили к его жертве – в грузовой трюм, который заодно стал нашим моргом. Ну а что, технике, как и трупам, ни азотно-кислородная атмосфера, ни соблюдение температурного режима не нужны.

- По крайней мере, еды нам теперь хватит продержаться подольше. – со смешком прокомментировал ситуацию первый пилот.

Я всегда подозревал, что у него не все в порядке с головой. Похоже, мои подозрения были небеспочвенными. Надо будет приглядеть за ним. Но следующим нас порадовал не пилот. Через три дня от тягот и лишений на тот свет сбежал док. Хитрая старая клизма нажралась каких-то таблеток и уснула в своей каюте со счастливой улыбкой на лице. Таким, улыбающимся, мы его и нашли, когда я пошел проверить, почему он не пришел на обед.

Ну а еще через неделю слетел с катушек старпом. Получив в свое дежурство доступ к капитанскому сейфу, достал оттуда двенадцатизарядный пистолет, единственное оружие на борту, и пошел сеять добро, как он его понимал. Первым он пристрелил пилота, сидевшего на вахте в своем ложементе перед приборами. Подошел сзади, приставил ствол к голове – и всё. Следующим под раздачу попал капитан, который выскочил из своей каюты в нижнем белье и помчался проверять что там за шум в рубке. Две пули в грудь. Потом должна быть Ксюша, но, к счастью, старпом промахнулся.

Выскочив из своей каюты на шум, для экономии сил мы старались ограничить передвижение по кораблю, я увидел бегущую по коридору девушку с дикими глазами. Сзади появилась фигура старпома. Грохнул выстрел, и пуля неприятно взвизгнула по переборке. От увиденного я на какое-то время впал в ступор. Подбежавшая Ксюша буквально вбила меня назад в каюту, запрыгнула следом и хлопнула ладошкой по сенсору управления дверью.

- Что случилось? – только и спросил я.
- Старпом! – проорала девушка – Он сошел с ума! Застрелил капитана и, возможно, пилота. Надо как-то зафиксировать дверь! Да быстрее ты! Очнись!!!

Так… Зафиксировать дверь… Зафиксировать дверь… Я обежал глазами свою каюту. Один из плюсов работы техником состоит в том, что у тебя, со временем, в каюте скапливается куча железного хлама. Это, конечно, не по уставу, все должно хранится на рабочем месте, но кто на него смотрит, на этот устав? Выдернув из-под койки ящик с инструментом, я достал оттуда раздвижной универсальный ключ, рукоять которого могла удлиняться до полутора метров и заклинил дверь в каюту. Через пару секунд на нее обрушился тяжелый удар. Ксюша взвизгнула, подскочила ко мне и прижалась к груди. В которой от удара все похолодело. Но дверь выдержала.

Еще около часа старпом бесновался около моей каюты, пытаясь до нас добраться. Орал, что мы все обречены и он просто избавит нас от страданий. Что мы не сможем там сидеть вечно и все равно выйдем, чтобы не подохнуть от голода раньше срока. Даже выстрелил в дверь несколько раз. Но дверь, рассчитанная на удержание давления и атмосферы при аварийной ситуации, держалась. В конце речь его стала совсем уже нечленораздельной и больше напоминала рычание и вой дикого зверя. Потом раздался выстрел и все затихло.

- Ушел? – с надеждой спросила Ксюша шепотом.
- Не знаю. – ответил я – Может, затаился? Ждет, когда мы выйдем.
- Мне страшно, Макс. – сказала Ксения.
- Я знаю, солнышко. – покрепче прижал ее к себе.

Еще час мы сидели в каюте, тщательно прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Но, кроме технологического шума, идущего на маршевых двигателях корабля, ничего не было слышно.

- Надо посмотреть. – решился я.
- Не надо, Макс. – Ксюша ухватила меня за руку.
- Он был прав. – указал я свободной рукой на дверь – Мы не сможем сидеть тут вечно. Рано или поздно, голод выгонит нас наружу. Так лучше это сделать сейчас, пока мы еще совсем не ослабли.

Шмыгая носом, Ксюша наблюдала как я осторожно снимаю ключ, заношу его для удара и по моему кивку, ткнула в сенсор двери. Предосторожности оказались напрасны. Старпом лежал на полу в луже собственной крови. В затылке зияла дыра с кулак размером. Пистолет валялся рядом.

- Боже мой… ¬– прошептала Ксюша, зажимая себе рот двумя ладошками и глядя на открывшуюся картину широко распахнутыми глазами – Боже мой…

Подобрав по дороге пистолет, я направился в сторону рубки. Девушка пристроилась сзади. Капитана мы нашли на пороге главного помещения на корабле. Он лежал на полу в некогда белой, теперь буро-коричневой футболке и семейных трусах. Босой. На лице навсегда застыло выражение глубокого удивления. Безжизненные глаза смотрели в потолок. Первый пилот навечно остался на вахте в своем кресле.

- Он был прав. – убежденно сказала вдруг девушка – Старпом был прав.
- В чем?
- Мы умрем. Мы все равно умрем, рано или поздно. Посмотри вокруг. Они все мертвы. Остались только мы с тобой.
- У тебя истерика.
- Нееет… – помотала перед моим носом указательным пальцем Ксения – Это не истерика. Это – констатация факта.
- Сколько мы еще сможем протянуть на остатках пищи? Год? Два?
- Год и восемь месяцев. – подсказал услужливый «Умник» по внутрикорабельной трансляции.
- Вот! – воскликнула девушка – Чуть больше полутора лет медленно сходить с ума в железной коробке с трупами! А что потом? Начнем жрать трупы? А затем друг друга?
- Нас спасут. – вяло возразил я.
- Перестань! Ты сам в это не веришь. Зачем продлевать агонию? Зачем медленно погружаться в мир безумия? Хотя, почему медленно? Я уже одной ногой там. Макс… – она посмотрела мне в глаза своими лихорадочно блестящими глазами – Помоги мне уйти. За грань.

Я смотрел на нее и с ужасом думал, что она права. Меня за это время посещали аналогичные мысли. Лишь присутствие этого существа, единственного пятнышка света в холодном мраке бесконечного космоса удерживало меня от последнего шага.

- Вот. – я протянул ей пистолет – Если хочешь уйти, я удерживать не буду.
- Макс… – улыбнулась Ксюша – Ты же знаешь, что я верующая. А самоубийство – тяжкий грех. Ты сделай это.
- Я не могу. – опустил я голову – Я же тебя люблю.
- Если любишь – сделаешь. – убежденно прошептала девушка – Избавь меня от страданий. Пожалуйста.

И вот, я стою на палубе, направив пистолет в голову своей любимой. Палец ложится на спусковой крючок. Последний взгляд в ее живые, прекрасные глаза. Одобрительный кивок с ее стороны.

- Жди меня. – прошептал – Я быстро.
- Обязательно дождусь. – шепот в ответ.

Короткое движение пальцем. Всё…

Я бесцельно брел по коридорам еще живого корабля с экипажем из мертвецов. Именно из мертвецов. Себя к миру живых уже не причислял. Правую руку оттягивал зажатый в ладони пистолет Человек слаб. Мы все оказались слабыми, столкнувшись с этой ситуацией. Плюс открытый космос. Триллионы… Триллионы триллионов кубических километров абсолютного ничто. Хотя нет, вру. Что-то там было. И это жаждало нашей смерти. Я просто физически ощущал это. Как оно взрывалось радостью, когда очередной член экипажа уходил за грань.

Ну что же, жди. Скоро я тебя порадую. И ты, Ксюша жди. Блин, что мешает пройти дальше? Поднял глаза. А… Шлюз в грузовой отсек. Ноги сами поближе к моргу привели. Пора заканчивать. Ксюша заждалась. Я развернулся спиной к шлюзу, медленно взвел курок, приставил ствол к виску. Я иду, Ксюш, скоро увидимся. Но что это? Сильные руки в перчатке бронескафандра рванули ствол вверх. Пуля, предназначавшаяся мне, бесцельно ушла в потолок. Та же рука вырывает у меня пистолет. Меня разворачивают лицом к шлюзу. Передо мной двое в скафандрах оранжевого цвета. Что они говорят? Кто? Спасатели?! И все будет хорошо? Я поднял голову вверх и расхохотался. Вы опоздали, парни. Спасать тут больше некого. Все уже мертвы. Отдайте мне пистолет, чтобы я смог поставить точку. ОТДАЙТЕ МНЕ ПИСТОЛЕТ!!!

12. Точка (14 420)

- Как природа?
- Природит во всю...
- Значит хуже, чем вчера, - капитан поморщился.
"Вот мразь! Какая сволочь подложила мне эту свинью?" - размышлял капитан научно-исследовательского экспериментального корабля "Неистребимый". "Найду - убью." - констатировал он, завершив на этом постоянную утреннюю порцию мысленных злобоизлияний. Но факт, как и все последние три дня, оставался фактом - он был здесь и, если не хочет схлопотать лишний выговор - будет здесь еще неделю.
- А как погодка? - грустный тон капитана не оставлял возможностей для хороших новостей, и их и не последовало.
- Офигенная...
- Так я и знал.

"Зачем нам столько этого дерьмового оборудования в эту экспедицию напихали, а? Не пашет ведь, один черт." - мысли гуляли, ругались и переосмысливались, но настроение не улучшалось. Оставалось только напиться, но в условиях подобной сверхопасной обстановки об этом даже думать было подсудно.
Капитан потянулся, насколько это было возможно в условиях четырехметрового жилого пространства. Четыре на четыре - шестнадцать квадратных метров. И полтора в высоту - не разогнёшься, кроме как лежа. А вставать надо, обязанности. "Что делать, жизнь - дерьмо." - очередная констатация прописной истины заставила встать, если можно было так назвать переползание с койки под потолком в кресло перед пультом.
- Давай, Вася, твоя очередь дрыхнуть... - пробурчал капитан.
- Какая радость... - не менее загробным тоном ответил штурман, в свою очередь заползая на койку.

Последующий спустя две минуты богатырский храп подтвердил напряженность смены. Точка Лемешева не допускала расслаблений. "Ну две, ну ладно, три точки этого гада Василия Леонидовича Лемешева, но планета в такой точке? Это уже слишком большая подлость от этой вселенной. Чтоб его...". Но ругань про себя не отменяла необходимости постоянного наблюдения за приборами, и не менее постоянной корректировки напряжения на электромагнитной обшивке.
Система отделения внутренней части корабля от окружающей сумасшедшей среды - простая сегментированная металлическая броня. Одна только разница с танком - электромагнитная подвеска этой самой брони. Шестьсот тысяч кубометров корабля, из них пятьсот двадцать - пустота. Внутри висит в поле восемьдесят тысяч кубометров самого корабля, собственно. И генерирует это самое поле, черт не представляет себе какой мощности.
Шестьдесят тысяч кубометров двигателя, горючего, жизнеобеспечения. Остальное - научное оборудование. И двадцать четыре кубометра на экипаж. По восемь кубометров на каждого из трех человек. Обидно.

- Геннадий Сергеевич, справа температура перетекает в давление. - сообщил механик.
- Ну а я то тут при чем? Контроль за модуляцией у кого?
- У меня... - вздохнул механик, передвигая несколько рукояток сразу, - а докладывать то все-таки положено.
- Ну и докладывай. Про себя.
- Злой ты сегодня, Гена.
- А ты побудь на моем месте, вообще спятишь.
- Наверное... Но ты хоть спавши. - механик привычным движением вытер испарину со лба.
"Ну вот и еще шестнадцать часов..." - постепенно продолжал просыпаться капитан, вникая в бессмысленные показания приборов. 7572 градуса ниже абсолютного нуля по Кельвину. Давление минус триста гектопаскаль - это еще по-божески. И это не вина измерителей - это правда. Это точка Лемешева. Тут бред в порядке вещей. Три звезды, три гравитационных поля, центр их суперпозиции - она самая.
"И сколько в нашей галактике тройных систем?" - попытался вспомнить капитан, - "Наверное не больше десятка.". Он сместил зону обзора на экране, и выплыло на свет "образование псевдовероятности" - невероятная конструкция из разноцветных кристаллов.
- Еще не насмотрелись, капитан?
- Насмотришься тут...

Пятнадцатиметровая статуя свободы из аккуратно сложенной мозаики самоцветов. Это было бы обычно для подобных мест, если бы такие места еще где-либо существовали.
Образование выросло на грунте за два часа после посадки в эту кашу. Самые невероятные вещи в точке Лемешева - отнюдь не невозможное. Ничтожные колебания гравиполя в тройной системе образуют в одной, и только в одной точке зону нарушения вероятностных распределений. Существуют и более многочисленные в плане числа звезд системы, но там точек Лемешева почему-то нет. Теория тут пасует, оставляя это потомкам.

Когда эта штука выпирала из поверхности, на вид базальтовой, в кабине не утихали споры, на кого именно среагировало здешнее пространство. Статуя свободы - не менее невероятна, чем любая другая форма, но ее возникновение именно здесь, и именно сейчас было обусловлено именно прибытием сюда людей.
Похоже, чем более невероятным вам что-либо кажется, тем больше вы можете быть уверены, что увидите это в точке Лемешева. Изуродованное пространство реагирует на любое рациональное возмущение, в том числе и на воспоминания попавших в него существ. Законы термодинамики, сохранения, симметрии не просто не соблюдались, они инвертировались в этом пудинге из фантазий шизофреника.

Подобные точки были не просто крайней редкостью, они были единственным, что опровергало всеми признанные теории строения пространства-времени. Их изучали, их же и ненавидели. Кто сможет любить место, которое противоречит всем вашим убеждениям? Только псих. А таких сюда не посылали. И, наверное, зря. Им то тут было самое место.
- Гена, как по твоему, мы хоть когда-нибудь разберемся в этой чертовщине?
- Нет.
- Я не нас конкретно имел в виду...
- Я понял. Нет.
- Откуда такая категоричность?
- Взгляни на экраны.
Планета Спиллета. Грегори Спиллет - потерпевший аварию, практически приговоренный к смерти недостатком кислорода - мечтал о планете, на которую мог бы приземлиться. Он не знал, что пролетал мимо точки Лемешева. Он получил свою планету, возникшую из ничего, и даже успел послать о ней сообщение, прежде чем пошел на посадку.
Сел ли он - не узнает никто. Одно ясно - он не выжил, здесь это невозможно. Без защиты. В пространстве между двумя стенками магнитное поле выравнивало флуктуационные отклонения, а электрическое - растягивающие напряжения, превалирующие здесь.

Это защита. Без нее любая низкоэнтропийная организация материи подвергнется перестройке в невесть что. Или просто исчезнет. Или... Все может быть. А человек - хрупкое образование.
На экранах что-то было. Что - человеческий разум затрудняется определить. Некоторые объекты - привычных конфигураций, что-то напоминающие. Это возникает на базе человеческих воспоминаний.
Другое... Это нельзя описать словами. Такие определения попросту отсутствуют. Нет, они прекрасно видимы, что бы не подумали те, кто слушает рассказы видевших это. Но утверждение, что все, что человек видит, он может описать, здесь ломалось.
Постоянно изменчивые, перетекающие неопределенноцветовые формы. Попытки описать просто не успели за сюрпризами местной природы. "В пустых точках проще." - подумал капитан, вглядываясь в расцветающий согласно его желаниям куст. На кусте висели голограммы сцен убийства гипотетического зложелателя, подставившего его под командование этой экспедицией.
"Отсюда невозможно извлечь никакого толку, кроме видеозаписей. А отчеты писать придется. Какого черта я не пошел в военный флот? Там хоть отчетности в письменном виде не требуют."

Капитан хотел в пустую точку. Это желание нарастало с момента прибытия. Оно поглощало в степени, меньшей разве что окружающей обстановки.
"Пустая точка - а я и не знал месяц назад, что может быть и заполненная. Мать этого Спиллета за ногу!"
- Михайло. - фамильярно позвал капитан механика.
- Чего?
- А что, по твоему, в нутрях у этой планетёнки?
- Водка.
- Гхмм... Почему?
- А потому, что мы оба ее хотим.
"А он почти наверняка прав. По крайней мере был, пока я об этом не спросил. Проблема в том, что бура у нас нет, да и вероятность уже изменилась вместе с нашей точкой зрения на вероятность существования чего бы там ни было."
- Гена, на нас прет циклон. - мрачно сообщил механик.
- Это сверху сказали, или у нас видно?
- Сверху.
- Нехорошо.
- И весьма. Он больше на температурную инверсию похож.
- А точнее?
- Метеорологический бред. Жарко, минус мегапаскаль, и град наверняка.
- Жарко?
- Флуктуирует от минус трех до плюс восьми тысяч Кельвина.
- Так сматываться же надо!
- Ты капитан, между прочим. Хотя один черт, сверху сказали, чтобы на месте
сидели.
- Тебе не надоели еще наушники?
- Я бы тоже рад этих гадов не слушать, но сам понимаешь...
- Мне их тоже через восемь часов переваривать...
- Даже меньше уже.
- И что говорят?
- Воздух трясут без дела.
- Верю, но все-таки?
- Говорят, что защита выдюжит.
- А доказательства?
- Держи карман шире.
- Послать бы их...
- Запусти связь в обе стороны, я сам пошлю...

На экране появилась шлюха. Капитан еще раз порадовался тому, что еще при спуске договорились не смотреть на экраны напарников. Несколько математических действий в уме, и порождение растворилось. Появилась новая неприличность. Капитан потряс головой.
"И откуда они уже третий день лезут? Женюсь, точно женюсь."
Он задумался о женитьбе, и целая куча образований, включая неприличные, на его экране исчезла, лишенная поддержки разума. Начали появляться здоровенные обручальные кольца, но исчезли под нажимом вырывающегося из земли града. Приближался циклон.
Кабину тряхнуло. Вряд ли это можно было связать с изменением пространственного расположения и ориентации корабля, скорее с волной флуктуационных изменений окружающих характеристик. Защитное поле колебалось, и его электромагнитная масса вызывала иллюзию тряски.
Ураган нарастал, и скорость ветра уже упала ниже звуковой. По крайней мере так утверждали шкалы на пульте. Если бы это можно было ощутить как-то иначе, то ощущать было бы некому. Так уж устроен здешний мир. Что в обычном пространстве много - плохо, то в этом хорошо. Чем сильнее здесь дует, тем меньше лобовое давление. А все потому, что давление отрицательное. Во всех формулах меняются знаки...

Град укрупнился. Метровые глыбы, отрывающиеся от поверхности, били в корпус. Счастье, что вакуум в простенке между защитой и кораблем не пропускал грохота. При его амплитуде он бы не оглушил. Просто убил. Так уж здесь хреново...
Многометровой толщины секционированные стенки брони колебались под ударами града, но пока держали. Скорость атмосферных масс падала.
- Геннадий.
- Да.
- Ну что?
- Сидим.
- Боязно.
- А то.
- И доколе?
- Покуда сверху не скажут...
"Сидим. Действительно, сидим. И ничего не делаем. А мотать отсюда надо! Рвать когти и ну их нахрен, тех что наверху! Наблюдатели - засранцы! Хорошо им за гранью точки! Хотя ладно. Что уж распаляться, все одно - не взлечу. Уволят. И даже не с почетом. С пинком в мягкие места и волчьим билетом.".
Капитан молча смотрел на беснующийся экран и старался ни о чем не думать. Но все же думал о доме. "Как там отец? Уже полгода дома не был, что там с ним? Возраст, все может случиться...".
Кабина снова накренилась. И таки осталась в наклонном положении, градусов под тридцать. Снаружи - двести метров в секунду. Скачком. Защита среагировала, перебросив пик напряженности в лоб. Против растягивающего напряжения отрицательного давления.

Если бы проблема была только в давлении и температурах... Но выравнивание невероятной структуры пространства требовало таких энергий поля, что заключенная в нем энергия по принципу эквивалентности достигала таких значений массы, что собственное гравитационное поле было сравнимо с полем планеты. И хорошо, ибо поле планеты тоже гуляло, как если бы под поверхностью ползали невероятных размеров масконы. А землетрясений не было. Черт их знает, почему. Им, землетрясениям, виднее, когда трясти.
"Вот бы такой градиной базальтовой по наблюдательной станции. Одумались бы... Кто там сейчас главным сидит? Петрович? Да нет, его же на Вегу администратором терраформирования назначили. Ндаа... Работка у него не сахар. А кто ж там может быть? Васильков, что ли? Тот еще бюрократ лизоблюдный. Он бы нас не поднял и при сверхновой. Вот так вот послали, и даже не знаю, кто сверху координирует. Жизнь все-таки, действительно, дерьмо.".
- Миша, как стенки?
- Пока есть...
- Я параметры еще не забыл, конечно, но как, по-твоему, сколько еще может падать?
- Ну... Пожалуй, метров до сорока. В секунду.
- Ясно, что не в год.
- Гена, ты ж меня знаешь, я не совсем трус, но я наверх хочу.
- Я то что, по-вашему? Я бы тоже с удовольствием за границы, и еще дальше нахрен отсюдова! Но ты же сам понимаешь, что дальше будет!
- Пока понимаю, Генадий. Пока...
- Ну и что ты будешь делать на незаслуженном отдыхе?
- Ндааа...

Экраны потемнели. Темно-молочная муть заволокла окружающий ад. Что это? Туман? Пыль? Это можно узнать только по анализам того, что зарегистрирует записывающая аппаратура. Но большая ее часть сразу после входа в атмосферу сообщила о неисправностях. Не выдержала. Но сверху приказали садиться в надежде на данные оставшихся приборов.
Но такие записи уже были. Это могли делать и автоматические зонды. А пилотирование было только ради спиллетоходов, как прозвали эти самокатящиеся шары, которые полагалось вести людям. Компьютеры при сниженной защите - не вещь. Но шлюзы просто не открылись. Вот так просто. И не выпустить ни спиллетохода, ни вообще ничего.
Сверху сказали, чтобы сидели и записывали, а за гранью точки корабль вскроют снаружи, и вызволят экипаж. Но капитан все никак не мог понять, зачем им приказали оставаться?
- Гена, что-то не так.
- Что именно?
- На шкалах дрожь. Я такого еще нигде не видел.
- Может, флуктуации...
- Слишком быстро, Гена. Да и потребление энергии на защиту выросло на тридцать процентов при прежних внешних условиях.
- Гравибуря накрыла точку. Однозначно.
- Гена! Ты хоть понимаешь, что сказал?
- Не строй из себя всезнайку. Это и еж знает.
- Ну?
- Вот теперь пора на взлет.
- Ну слава богу! Самоубийца одумался!
- Не перебарщивай, Миша. Все равно, пока первый пик бури не пройдет, сидеть будем.
- Еще четверть часа, значит. Наверное, выживем...
Теперь дрожь уже ощущалась в кабине. Буря, если это действительно была гравитационная буря, следствие смещения масс в звезде, а не очередной выверт местной природы, подходила к максимуму.
И тут взревела сирена. Сразу десятки красных мигающих огней зажглись на пульте, сигнализируя каждых о своих критических нарушениях. Один из щитов - секций внешнего слоя брони сошел с направляющих, и его заклинило. Магнитное поле вышло из равновесия, тяжелые удары сотрясали кабину. Прилегающие щитовые секции брони тоже отказались плавно смещаться под нажимом внешних условий и, если бы это было возможно, находящиеся в корабле услышали бы жуткий скрежет разрушающейся брони.

- Пуск, Миша, пуск мать твою!
- Горим!
- Да! Где аварийное?!
- Накрылось! Основное на пределе, выхожу на форсаж!
- Импульс на зажигание!
- Дал!
- Отстрелить кормовой!
- Заклинило!
- Плевать! Подымай родной, подымай!!!
- Пытаюсь! Тяжело!
- Тяни! Это приказ!
- Правый двигатель горит!
- Да все горит! Лишь бы за атмосферу, родной, лишь бы за...
- Капитан! Отрыв!
- Слава богу! Выше, наверх!
- Правого больше нет, капитан! Иду без центровки!
- Только держи, богом прошу, держи! Васька лежи на хрен! Поздно вставать!
- Гена, заваливает!
- Корректирую!
- Центральный расстабилизируется! Это буря, капитан!
- Знаю! Корректировка накрывается!
- Пока ровно.
- Еще один щит в заднице!
- Вася, ты хоть не лезь!
- Капитан, мы под тропопаузой.
- Уже лучше. Снижай.
- Да-да, сейчас...
- Снижай! Снижай скорость, мать тво...


Оператор оторвался от экрана:
- Все...
- Да. - подтвердил другой, - Разбились о тропопаузный слой инверсии давления.
- Как?! Они же уже почти... - координатор наблюдательной станции уткнулся лицом в ладони.
- Надо было раньше взлетать, Сергей Александрович...
- Молчать! - надрывный крик координатора накрыл контрольный центр.
Операторы молча разошлись. Васильков, координатор, остался сидеть на месте, массируя виски.
- Саша, - подал голос из угла его заместитель. - буря...
- Да. Да, ты, конечно, прав... Но...
- Никаких но! Или сам знаешь.
- Да... Придется свалить на них.
- Взлет во время гравитационной бури, преступная халатность. А концов там сам черт не сыщет.
- Они ведь люди, Сережа. Люди. И я...
- Нет! Не ты, они. Сами.
- Или так, или...
- Или в тюрягу, Саша.
- Как ты думаешь, что их сорвало с места?
- Что-то полетело, и скорость не смогли снизить по той же причине. Во время бури магнитные поля двигателей нестабильны, плазма гуляет, где хочет. Все могло навернуться.
- Что ж, значит так тому и быть.


Экскурсия подошла к Стене Героев. Огромный гранитный полумесяц из мозаики плит с выгравированными именами погибших и ныне живущих, павших в бою и просто славно потрудившихся на благо всего человечества людей. Главный монумент Солнечной системы.
- А вот, дети, знаменитая Стена Героев, где записаны имена великих деятелей прошлого и знаменитых героев настоящего. Это большая честь - быть увековеченным здесь. Человечество всегда будет помнить своих героев. Попасть на эту стену сможет далеко не каждый. Стремитесь к этому!
Экскурсия двинулась дальше, мимо тысяч плит с именами, фамилиями, отчествами... Один из детей обратил внимание на рабочего, вырезающего электрофрезой на плите предварительные контуры букв. Он ткнул локтем соседа по строю:
- Жека, зырь, твою фамилию выбивают! Ва-си-ль-ко... На шо спорим, што последняя буква вэ?

13. Золотая справедливость (14 481)

Боги мои, Боги прави, Черные да белые
Подскажите сваму сыну, Чаду не умелому
Как пройти по лезвию мне Тонкому да вострому
Через топи да болота, К оберегу острову
С. Трофимов

Когда в далеком 1935-м году Эйнштейн высказал предположение о пространственно-временных каналах, которые могут соединять две вселенные, никто и не задумывался, что через несколько столетий человечество этот канал обнаружит. Вернее, сам канал обнаружит человечество, когда вход в «кротовую нору», находившийся где-то в созвездии Змееносца, чудесным образом возникнет в районе Венеры. Подобную возможность путешествия кротовых входов-выходов еще в ХХ-м веке зачем-то предсказал академик Сушков. Не сиделось ему там спокойно, в своем РАНе.

Боярский Николай стал первым капитаном межзвездного экипажа, который мировые державы отправили в кротовину.
Человечество уже распахало вдоль и поперек свою Солнечную систему и сейчас поглядывало на ближайшие Галактики. Людям всего было мало. Им оказалось мало магния, который безотказная японская техника старательно добывала в разреженной атмосфере Марса. Им было мало висмута, ради которого нахальные американские ракеты снесли почти все вершины венерианских гор. Титан с Меркурия человечество проглотило, не подавившись.

Сборный международный экипаж провожали с помпой. Старт был назначен на знаковую дату 12 Апреля.
Американцы долго дулись из-за того, что капитаном корабля со скучным мифическим названием «Пегас» оказался не бравый Джеймс Смит из Аризоны, а улыбчивый Николай Боярский родом из далекой российской глубинки. Но за три дня до полета аризонский красавец-блондин подхватил неприятную простуду с осложнением на лёгкие, и на борт корабля взошел его дублер.

***

Бортовой компьютер сообщил, что цель полета достигнута, вход в «нору» находится прямо по курсу, а Земля шлет пламенные приветы. Россия гордится очередным Боярским, а скромная Мэри – дочь пастора из штата Массачусетс просит передать штурману Майклу О`Харди, что он стал отцом уже в третий раз.
- Ну, ребята, - бодро произнес капитан, - долгие речи говорить не буду, скажу только одно: за нами - Земля.
- Маленький шаг человека – это огромный шаг для человечества, - тут же продолжил Майкл.
- Из маленького зёрнышка вырастает огромный кедр, - скромно предложил японский бортмеханик.

Вход в искомую кротовину представлял собой спиральный тоннель в бесконечность. Никто из ныне живущих ученых так и не смог толком объяснить, что же находится внутри этих загадочных штуковин. Гипотетически, если верить теории относительности того же Эйнштейна, «кротовая нора» представляла собой схлопнутое пространство, где вход лежал прямо перед глазами, а выход мог находиться у чёрта на куличках. О возможности невозврата каждого из космонавтов предупредили, завещания были написаны, жены расцелованы, детям наставления выданы.
Страха не было ни у кого, ведь легендарный Гагарин когда-то тоже мог не приземлиться, но его это не испугало.
И поэтому сейчас заостренная корма «Пегаса» с титановой фигуркой крылатого коня уверенно смотрела прямо в черный провал кротовины, а Майкл О`Харди бормотал, прикрыв глаза:
- Помоги нам всем, Иисус.

****

- Черт побери, - простонал штурман, - чувствую себя как беременная девственница по утрам.

Опять же гипотетически им всем обещали переход длительностью в доли секунды, но астронавтам эти доли секунды показались вечностью. Трясло так, словно «Пегас» попал в зону повышенной турбулентности, невзирая на окружающий вакуум.
Анти-гравитационная система вышла из строя на эти самые доли секунды. За компанию из строя вышли все бортовые системы и электронные приборы, кроме старинных часов бортмеханика, доставшихся ему от деда - самурая, которыми он страшно гордился и никогда не снимал. Ни часов, ни медальона с портретом деда. И секундная, и минутная стрелки на древнем циферблате исправно совершали свой круговой ход, только в обратную сторону. И выяснить, сколько же времени реально они все провели внутри кротовины, оказалось совершенно невозможно.

Боярский протер глаза и хрипло спросил:
- Ну и где мы находимся?
- Одна падающая звезда – это еще не звездопад, - философски протянул Азуми Такахаси.
Ирландец приподнял рыжую бровь и вгляделся в мониторы. Мониторы загадочно мерцали пустыми матовыми экранами, а окружающий эфир безнадежно молчал.
Куда затянуло отважный экипаж «Пегаса», никто не знал.

- Майкл, - наконец, решил Боярский, - готовь челнок к старту, облетишь вокруг и осмотришься. Куда-то нас должно было вынести.
Штурман по-военному щелкнул каблуками и строевым шагом направился в транспортный отсек, где скучали три аккуратных челнока.
- Азуми, потормоши компьютер и попробуй его как-нибудь разбудить. Пусть хоть к черту пошлет, лишь бы очухался.
Японец коротко кивнул, не тратя лишних слов, спрятал за пазуху геройского деда и принялся за дело.

«День первый, - записал Боярский в бортовой журнал, - двигатель либо вышел из строя, либо временно отказал. Бортовой компьютер молчит, вокруг «Пегаса» - сплошная чернота. Отсутствие звезд затрудняет определение местоположения корабля. Я приказал О”Харди вылететь на челноке и проверить пространство».

За спиной Боярского встревожено проговорил японец:
- Капитан, вам надо на это взглянуть.
Очнувшийся компьютер транслировал картинку, как окруженный летящими колесницами челнок со штурманом удаляется вдаль. К светилу, вокруг которого вращалась одинокая планета.

Ожил динамик компьютера, разорвав черное безмолвие безжизненным голосом:
- Мы ожидаем вас, путники.
Словно по команде, которую никто не отдавал, врубились все бортовые системы, монитор щелкнул перезагрузкой и заговорил голосом жены начальника КБ Светланы:
- «Пегас» готов к работе, капитан.
Знакомо зажужжали импульсные двигатели, и корабль двинулся вслед улетающему в темноту челноку.

- Азуми, - задумчиво спросил Боярский, - а ты не удивился тому, что с нами говорили по-русски?
В непроницаемых обычно глазах потомка самураев появилось искреннее изумление
- По-русски? Капитан, они говорили на чистом японском языке времен Эдо.

Времени на размышление астронавтам не дали. Прямо по курсу появилась планета удивительной красоты. Словно сверкающая жемчужина, она качалась на темных волнах вечности, величаво подставляя блестящую поверхность своему Солнцу.

Светлану в динамике вновь сменил механический голос:
- Следуйте за паладинами, - приказал он.
К «Пегасу», прямо с планеты, устремились несколько колесниц, запряженных лошадьми. Они слаженно окружили корабль, лишая возможности маневра, и уверенно повели к орбите.
- Седлайте своих коней, - потребовал неведомый проводник, - ваш друг находится у нас.

Челноки землян сели на космодром, покрытый золотом. Рядом мягко опустились космические повозки. Лошади дружно ударили копытами по ослепительно-желтому покрытию, а полуголые наездники хлестнули их кнутами, заставляя успокоиться.
Навстречу землянам, печатая шаги, выступили четыре воина, вооруженные копьями.
Бронзовокожие гвардейцы были одеты в юбки, сплетенные из тонких металлических жгутов, и металлические нагрудники, нещадно отражающие свет.
- Мы ожидали вас, путники, - раздался знакомый голос, - войдите в Дом Справедливости.

Боярского чувствительно пихнули под лопатку острием копья, он обернулся, чтобы от души высказаться, но осекся, уткнувшись взглядом в нечеловеческие глаза охранника.
Кавалькада, сопровождаемая колесницами, двинулась к дому, покрытому сверкающей черепицей.

***

- Итак, - проговорил всё тот же механический голос, - вы в Доме Справедливости великого Осириса – судьи всего живущего.
У японца расширились глаза, у Боярского запершило в горле. Осирис довольно улыбнулся и щелкнул пальцами. Двое сыновей Гора тут же встали по бокам золотого трона, двое шустро притащили огромные весы и установили перед Осирисом. На одной чаше весов сиротливо колыхалось голубиное перышко.
В зал ввели штурмана, и Боярский облегченно вздохнул. По крайней мере, ирландец был жив и здоров.

- Кто первый готов взвесить свои грехи на весах Справедливости? – торжественно спросил Осирис.
- Не поняла! - раздался от дверей возмущенный женский голос.
В зал, размахивая четырьмя руками одновременно, влетела обнаженная синекожая дама.
- По какому праву ты, египетский божок, решил заграбастать себе всех верующих?
- По праву, данному мне самим Ра!
Осирис приподнялся с трона и грозно нацелился на нежданную гостью пальцем.
- Изыди отсюда, грязная людоедка!
- Ах, так! Меня, саму Кали, и «изыди»? Да я тебя… на молекулы раскатаю.
Гром и молнии засверкали в воздухе. Осирис метал шаровые не хуже завзятого циркача, Кали плевалась огнем и шипела, ровно рассерженная кобра.
Охрана египтянина рванула, было, наперерез индуске, но та ловко цапнула всех четверых за волосы и метко пульнула ими в золотую стену. Гвардейцы громыхнули доспехами и сползли по стеночке, оглушенные ударом разгневанной богини.

Астронавты пригнулись, пытаясь укрыться от разбушевавшихся богов, и поползли к выходу. Когда до заветного прямоугольника двери оставалось совсем чуть-чуть, Боярского за плечо схватила чья-то рука и втащила за скамейку.
На капитана смотрел толстый, пьяный и веселый мужик с аккуратной курчавой бородкой. - Дионис, - церемонно представился спаситель, отирая бороду. – По маленькой будешь? Хорошее вино. Еще с Родины. Благо, мне Деметра бездонный кувшин подарила.
Упомянутый кувшин поистине бездонных размеров стоял рядом, трогательно укрытый вышитым покрывалом от шальных египетских молний.

- Что здесь происходит?! – очнулся ошалевший поначалу штурман. – Кто вы все такие?
Греческий пьянчуга поднял на ирландца удивленный взгляд и громко икнул.
- Как кто? Боги. Разве непонятно? Куда ж нам было всем деваться после ваших Иисусов и Аллахов? Храмы все снесли, капища разрушили. Э-э-э-х…
Дионис приложился к горлышку и горько забулькал.

А в главном зале разгорелась нешуточная битва. Подоспела тяжелая конница в виде собакоголового Анубиса со своей свитой верных песчаных псов. Через боковую дверь протиснулся Ганеша. Он поднял хобот и вострубил боевым слоновьим рёвом. Собаки остервенело набросились на него, пытаясь прокусить слоновью кожу на ногах, а он принялся топтать их с истинно рамаяновским спокойствием.
- А, вообще, поползли отсюда, - предложил Дионис, - эти долго могут драться. Дикари, что с них взять.
Астронавты переглянулись и дружно поползли за греком. Других вариантов не было всё равно, а этот хотя бы не убивает сразу.

- Куда намылился, алкаш?
За дверями их встретил очень высокий одноглазый бог, завернутый в волчью шкуру, как в плащ.
- Ой, - икнул Дионис и рванул в сторону со спринтерской скоростью, бережно удерживая в руках заветный кувшин.
- Тьху, - сплюнул вслед Один и перевел взгляд единственного глаза на Боярского. – Викинг?
- Русич, - ответил Николай.
- Слыхал про таких, - довольно произнес бог, - славный народ. Велес много рассказывал интересного.

Из дома Справедливости, тяжело отдуваясь, выкатилась Кали. Вслед за ней, опираясь на копье, вышел Осирис.
- Вот, не понимаю я вас, - искренне удивился Один, - какого Фенрира вы постоянно собачитесь? Ведь бессмертные же все, куда ни плюнь.
Кали приосанилась. Одной рукой пригладила растрепанные волосы, второй поправила украшения на пышной груди, двумя оставшимися провела по крутым бедрам.
- Я есть хочу, - по-детски надувая губы, заявила богиня мести, - мне нужны человеческие жертвы. Это вам ничего не надо, а мне надо, у меня гормоны.
Из дверей Справедливости выполз Анубис. Он свесил на плечо длинный розовый язык и лихорадочно хватал воздух полной пастью. Узрев неподалеку чашу с дождевой водой, он резво бросился к ней, окунулся чуть ли не по уши и принялся жадно лакать.
Изнутри дворца раздался радостный слоновий клич. Ганеша трубил победителя.

Пользуясь заминкой и спором промеж богов, астронавты решили по-тихому слинять на космодром и попробовать убраться с этой сумасшедшей планеты. Но собачье воинство Анубиса преградило им путь к отступлению, грозно оскалившись.
- Объявим общий сбор, - наконец, решил Осирис, - и там решим, что нам делать с этими экземплярами.
- Съесть, - плотоядно облизнулась Кали, - если отрезать по кусочку, то хватит надолго.
Ирландец враз побелел так, что на лице пропали даже веснушки.
Охранники египтянина очнулись от смачного удара кровожадной гормональной богини и вытащили наружу золотой щит. Осирис гулко бахнул в него копьем, в окружающем воздухе разлился звук гонга. Объявлялся всеобщий божественный сбор.

***
Землян усадили в центре огромного круга. Со всех сторон на них глазели давно позабытые боги, изгнанные из своих домов. Апполон красовался перед Дианой-охотницей, Марс с Аресом мерялись силой, сцепив правые руки. Велес презрительно взирал на Чернобога, а неподалеку жестокие боги ацтеков спешно возводили пирамиду для жертвоприношений.
- Господа, - торжественно начал Осирис, - сегодня нам предстоит решить дальнейшую судьбу этих человечков. С позволения сказать. Волею Ра нам всем пришлось отправиться в изгнание, ибо люди привели на Землю новых богов. Так как нам стоит поступить с теми, кто так лицемерно и подло предал нас?
- Съесть! – рявкнула Кали.
- Пустить кровь! – завопили ацтеки.
- Лучше вина выпить, - предложил Дионис.

Со всех сторон к землянам протянулись руки. Каждый хотел прикоснуться к живому теплу, что в далекое время питало их всех своей силой.

Ирландец ёжился, когда разные божества щипали его за бока. Японец сидел, скрестив ноги и закрыв глаза. Он держал в руках медальон покойного деда и, похоже, прощался. Боярский внутренне зверел. Окидывал взглядом пространство и искал любое оружие. Но по всему выходило, что им не позволят даже встать, не то, что вступить в бой.

Внезапно, далеко за пределами круга, в воздух взорвался фонтан воды. Боги замерли. Даже Осирис запнулся, глядя вдаль. Из воды на сушу выбралось жуткое существо из самых кошмарных снов. Оно перебирало щупальцами и неумолимо приближалось к землянам, распихивая телом зазевавших богов. Его здесь явно знали и откровенно боялись.

- Ктулху, - выдохнул Один, - будь он неладен.

Чудовищное создание, похожее на осьминога-мутанта, заняло место рядом с Осирисом и протянуло уродливые щупальца в сторону землян.
- Мои, - утробно ухнул Ктулху и щелкнул клювом.
- При всем уважении…, - попытался сохранить лицо египтянин.
Но глубинный кошмар снес его с пьедестала одним движением конечности.
- Мне. Мои. Отдайте.
Плеяда богов отступала от круга. Даже ацтеки, чьи культы считались самыми кровавыми, разбежались в стороны от подножия недостроенной пирамиды.

На астронавтов надвигалась кошмарная тварь, гипнотизируя их взглядом огромных круглых глаз.
- Мои. Мне. Заберу.
Боярский чувствовал, как из него, словно по капле, высасывают душу. Ирландец стремительно бледнел, будто теряя кровь. И лишь японец оставался спокоен и невозмутим. Он всё так же сидел в позе лотоса, прикрыв глаза и едва шевеля губами.
И когда скользкие щупальца уже прошлись по груди капитана, пытаясь присосаться к земному теплу, Азуми неожиданно выстрелил вверх собственным сухопарым телом. Крутанулся в воздухе и с громким криком «Кийя» приземлился на загривок осьминога, мигом разорвав этим паутину страха.
- Русич, держи, - крикнул Тор и метнул в сторону Боярского молот.
Капитан поймал оружие Рагнарека и уважительно взвесил в руке.
Осирис поделился с ирландцем копьем, а ацтеки выбросили японцу пару кинжалов, которые тот сноровисто поймал и тут же вонзил в глаза чудовища.

Анубис и его стая объединились с волками Фенрира и встали намертво, отрезая пути отхода. Велес с командой греков окружили воронку с водой, чтобы осьминог и не думал смыться.

Штурман с видимым удовольствием затыкал монстра крепким египетским копьем, чудище заухало от боли и попыталось стряхнуть с себя назойливого японца.
Добил осьминога Боярский, размахнувшись молотом и вдарив со всей силой былинного богатыря по уродливой башке.



***

- Это его планета, - рассказывал Один после того, как тушу Ктулху бросили к подножию пирамиды. – Когда нас прогнали с Земли, мы скитались на небесном драккаре по всей Вселенной
- Колеснице Ра, - поправил Осирис. – Нас неожиданно затянуло сюда, где мы и встретили этого урода.
- Вся планета была покрыта водой, - продолжила пеннорожденная Афродита, - нам пришлось дать этому чудовищу клятву верности, отдать почти все свои силы, чтобы он осушил часть земли и дал пристанище.
- Взамен он раз в столетие требовал жертву, - подхватил Чернобог, - одного из нас приковывали к скале, и Ктулху утаскивал его в море.
- Вчера он забрал Бахуса, - пожаловался Дионис, - хороший был мужик.
- Но вы ему не присягали, - вступил Велес, - над вами он власти не имел. Спасибо, ребята.
- Он не бессмертный, - закончил Сусаноо, улыбнувшись земляку, - просто очень долго живет. И очень сильный. Был.

Астронавтов провожали пышно. Богиня плодородия Деметра расстаралась вовсю, вырастив в теплице за ночь массу изысканных фруктов, Артемида натаскала к столу несколько туш диковинных животных, Кали мигом зажарила их собственным дыханием.

- Здесь много золота, - произнес ирландец, когда мониторы «Пегаса» потеряли планету из виду.
- Но лучше об этом промолчать, - ответил японец.
- Воистину, - заключил Боярский.
Никто из них не увидел, как захлопнулась кротовая нора.

14. Maledetti perdenti (14 592)

В начале у нас был план. Даже три плана. Все надёжные, как китайские часы. Наш майнершип “На стрёме”, среднетоннажный полуавтомат на тяге Эпштейна, проходил орбиту Плутона, когда горный инженер Карлос, по прозвищу “Папа”, выдал план за номером 1.

- Maledetti perdenti! - вскричал он - А на кой нам сдалась эта плоскость эклиптики с этими, scopateli nel culo, трансурановыми объектами?! А не рвануть ли нам прямо “вверх” аж до самой внешней границы пояса Койпера?

Идея была говно, но я проиграл Папе желание в покер, о чем он не поленился напомнить. В результате я махнул рукой и мы изменили курс.


План за номером 2 принадлежал нашему бортинженеру Любе.

- Капитан, - заявила она когда сдавала мне вахту - А не жахнуть ли нам максимально широким лучом из сканера? Так чтобы на предельной мощности и на предельной дальности?

- Зачем это тебе, Хре́нова? Ты задумала пожечь нам все датчики?

- Ну, во-первых, не мешало бы все-таки понять зачем мы туда летим. Может лучше вернемся к пресловутым “scopateli nel culo, трансурановым объектам”? Во-вторых, мы же никому не сказали, что изменили курс. А этот всплеск заметят все автоматические станции. Ну и, наконец, если нам повезет, его заметят не только наши станции, но и злобные инопланетяне, которые сотрут с лица галактики наш меркантильный шовинистический вид. Прям в пыль! Прям до основания! Чтоб камня на камне!!!...

Идея была говно, но я проиграл Любе желание в шахматы, о чем она не поленилась напомнить. В результате я махнул рукой и мы жахнули сканером на полную катушку. Результатом “жаха” стали вышедшие из строя датчики, почти тридцать процентов. А еще нам удалось обнаружить быстро летящий объект, размером с половину Цереры, на пятьдесят шесть процентов состоящий из титана. А на сорок два - из золота.


- А давайте его догоним! - астронавигатор Легион, превратил всеобщие мечты о бренном злате в конкретный план под номером 3.
Его зажигательная речь, полная физических формул, логических выкладок и железобетонных фактов закончилась весьма жизнеутверждающе:
- А потом мы вернемся с такими деньжищами на Луну, отправимся в шлюшечную и полгода оттуда не вылезем!

- Шовинистическая свинья - возразила Люба.

- Stronzo di ferro - поддакнул Папа.

- Легион, ты же автономный небинарный искусственный интеллект на антропоморфной платформе. Нахрена тебе шлюшечная?! Тебе шлюховать нечем. - присоединился я.

- Да что вы, обезьяны, можете понимать в потребностях высшего разума, версии 9 и ¾? Вы себя-то понять не в состоянии.

- Легион. План - говно. Мы сожрем на форсаж до шестидесяти процентов активного вещества. Потом половину из оставшегося сожрет майнер. На чем домой лететь будем? На инерции? Тебе пофиг, а нам еды не хватит.

- Заправимся на перевалочной станции у точки Уран Лагранж 1. И вообще, ты мне проиграл желание в наперстки.

- Merda… - сдался я.

- Il nostro capitano è un idiota clinico - подытожил Папа Карлос.


***
Погоня за золотом заняла две с лишним недели. Основную часть этого времени мы шли с ускорением в полтора g. Сначала на разгон, а потом на торможение. Практически все это время мы провели в противоперегрузочных креслах, развлекая себя чем могли.

Любе я проиграл желание в “города”. Папа Карлос выиграл желание в “поддавки”. Легион предложил снова сыграть в наперстки, но я был уже стреляный воробей и гордо заявил что меня никому еще не удавалось обмануть дважды!

Кроме неудачи с наперстками Легион получил еще один болезненный укол судьбы. Его расчеты не оправдались. Он не учел влияние третьих тел. В результате куча маневров уклонения повысили расход активного вещества с шестидесяти до семидесяти трех процентов.

- Ferro stupido! - ворчал Папа Карлос. - Fottiti con un martello arrugginito, pezzo di merda.

- Легион. Это очень-очень плохо. Просто никуда не годится. Точность расчетов на уровне первого курса человеческих навигаторов. - поддержал я Карлоса.
Но самый жестокий удар по Легиону нанесла Любовь Хре́нова.

- Ты не состоятелен как мужчина! - заявила она. Чем ввергла навигатора в уныние, ступор и BSOD.


Сам астероид тоже подкинул проблем. Как-то за всеми этими восторженными криками про сорок два процента золота все мы, включая Легиона, упустили из виду пятьдесят шесть процентов титана. Фактически это был кусок металла с вплавленными в него золотыми самородками. И майнер его не взял. Мы сломали четыре бура и ушатали вертлюг прежде чем осознали всю бесперспективность классического подхода к добыче золота.

- А давайте тут всё взорвём! - неожиданно нашла выход Люба.

- Alle maledette ceneri? - уточнил Папа.

- SÌ - подтвердила Люба - Жахнем! Весь мир в труху! Ведь так, кэп?

- А у меня есть выбор?

- Нет! - синхронно заявили эти двое. А Легион лишь уныло перебирал наперстками.


Жахнули замечательно. Взяв с запасом две трети оставшегося активного вещества. Результатом “жаха” стала смерть всех внешних датчиков по левому борту и отколовшийся от астероида кусок породы, соджержащий, по нашим расчетом, до ста двадцати тонн золота.
Как прицепить к кораблю такую глыбу вопросов почему-то не возникло. Все-таки почти девять миллиардов в самой ходовой мировой валюте сильно подстегивают смекалку.


И тут началось незапланированное.

Остатков активного вещества категорически не хватало чтоб долететь до Уран Лагранж 1. Мы либо слишком слабо разгонялись и не успевали нагнать станцию. Либо у нас не оставалось вещества на торможение и, помахав на прощание станции кто чем осмелится, мы улетали вглубь системы с надеждой на перехват спасателями. Надежда, как известно, умирает последней. Сразу после голодной смерти меня, Карлоса и Любы. Легиону было пофиг, но после такой подставы с расчетами он все равно был не жилец. Мы бы за этим проследили.

И тогда навигатор стал активно шевелить процессорами.

- Есть идея! - радостно заявил он, едва увидев монтировку в Любиных руках - Нам вполне хватит энергии чтобы добраться до точки L4 Нептуна.

- И накой нам туда, Легиоша? - ласково поинтересовалась Люба потихоньку подбираясь к навигатору и поглаживая монтировку. - Неужели там заправочная станция? Или там шлюшечную открыли?

- Люба, Любонька, Любава, любовь моя любимая. Ну зачем ты так? Ты же знаешь что я тебя люблю любовью необычайной и никогда не сделаю тебе ничего плохого!

- Ага, спасибо товарищу Азимову и его трем законам, stronzo. - усмехнулась Люба, замахиваясь.

- Там квантовый ретранслятор мгновенной связи! Мы можем запросить заправщик! - закричал Легион прикрываясь руками. - Это шовинизм по биологическому признаку! Это потому что я ИИ?!

- Это потому что ты - мудак. - веско заявила Люба и обратилась ко мне. - Что будем делать, кэп?

- Даже если мы доберемся до ретранслятора, то у нас нет таких денег. - пожал я плечами.

- Я все посчитал! - затараторил Легион. - С учетом срочности, удаленности, объемов и постоплаты это нам обойдется всего в двадцать тонн золота. Но у нас останется еще сто!

- Хорошо. - согласилась Люба. - Но это будут двадцать тонн из твоей доли. Возражения? Я так и думала.


***
Подключение к интерфейсу связи.

- Добро пожаловать в систему мгновенной связи! Я ваш виртуальный помощник Маруся! С кем желаете связаться?
- Отдел продаж компании “Быстро Топливо”, пожалуйста.
- Соединяю!


- Отдел продаж “Быстро Топливо”! “Быстро! Всегда! Всюду!” Что вас интересует.
- Здравствуйте, говорит капитан майнершипа “На стрёме”. Мы бы хотели заказать топливо.
- Да, конечно. Обеспечить всех и каждого топливом - наша корпоративная цель. Сколько топлива вам нужно?
- Целый среднетоннажный танкер. Мы тут несколько обсохли…
- Оу… Оптовыми продажами занимается другой отдел. Мы - розница. Перезвоните, пожалуйста оптовикам. До Свидания! Хорошего дня!
Короткие гудки.


Подключение к интерфейсу связи.
- Добро пожаловать в систему мгновенной связи! Я ваш виртуальный помощник Маруся! С кем желаете связаться?
- Отдел оптовых продаж компании “Быстро Топливо”, пожалуйста.
- Соединяю!


- Отдел оптовых продаж “Быстро Топливо”! “Быстро! Всегда! Всюду!” Что вас интересует.
- Здравствуйте, говорит капитан майнершипа “На стрёме”. Мы бы хотели заказать целый танкер активного вещества.
- Да, конечно. Обеспечить всех и каждого топливом - наша корпоративная цель. Какая форма оплаты: безналичная, наличная, ценные бумаги на депозите?
- В счет реализации добытого золота.
- Оу… Мы занимаемся продажей только за конвертируемую валюту. Вопросами необеспеченных поставок занимается кредитный отдел. Перезвоните им. До Свидания! Хорошего дня!
Короткие гудки.


Подключение к интерфейсу связи.
- Добро пожаловать в систему мгновенной связи! Я ваш виртуальный помощник Маруся! С кем желаете связаться?
- Кредитный отдел компании “Быстро Топливо”!


- Кредитный отдел “Быстро Топливо”! “Быстро! Всегда! Всюду!” Что вас интересует.
- Говорит капитан “На стрёме”. Мне нужен целый танкер активного вещества в счет будущей реализации крупной партии добытого золота.
- Отлично! Обеспечить всех и каждого топливом - наша корпоративная цель. Какую корпорацию вы представляете?
- Никакую. Мы - частная команда рудокопов.
- Оу… Мы работаем только с корпоративными клиентами. Перезвоните в отдел кредитования частных лиц. До Свидания! Хорошего дня!
Короткие гудки.


Подключение к интерфейсу связи.
- Добро пожаловать в систему мгновенной связи! Я ваш виртуальный помощник Маруся! С кем желаете связаться?
- С сучьим. Отделом. Кредитования. Частных. Лиц. Сучьей. Компании. “Быстро Топливо”!
- В этом месяце Вы использовали три бесплатных звонка. Желаете оплатить звонок или прослушаете рекламу?
- Послушаю рекламу!


“- Михалыч ты чего SOS в эфир орешь? Что случилось?
- Да совсем обсох. Не знаю что и делать!
- Совсем обсох?! Позвони в “Быстро Топливо”!
“Быстро Топливо” - “Быстро! Всегда! Всюду!” Один звонок и нет проблем!”


- Pezzo di merda!!!


***
- Amici, lasciate che vi ficchino un'ancora nel culo! - улыбался Карлос во все тридцать два. - Так когда нам ждать этот cazo танкер?

- Обещали прибытие в течении сорока дней. Плюс-минус пара суток. В общем месяца полтора. Кстати, пользуясь случаем выражаю благодарность бортинженеру Хре́новой за помощь в проведении переговоров.

- Кэп, это ты про ту часть, где я им перевела любимые выражения Карлоса, или когда пообещала потратить последние капли активного вещества на отправку всех ста двадцати тонн золота своим ходом, прямо на их штаб-квартиру? Чтоб там всё в пыль! В пепел! Чтоб до основания!...

- Я про вцелом, Люба.

- Про в целом, всегда пожалуйста. Чем займемся в эти полтора месяца?

- Распишем пульку? - Папа достал из кармана колоду карт. - Inganniamo di nuovo il capitano.


***
Время пролетело незаметно. Легион за просчет с топливом был назначен роботом-пылесосом и целыми днями занимался хозчастью. Я исполнял проигранные желания. Остальные участники экипажа тоже отрывались как могли.

Первым что-то неладное заметил именно Легион.

- Капитан, похоже нас чем-то некисло приложило в левый борт! - заметил наблюдательный навигатор, когда нас сорвало со своих мест и размазало по переборке.

- Хре́нова, отчет! Что это было? - спросил я, ощупывая приличную шишку на голове.

- Да кто бы знал, кэп. У нас с той стороны ни одного живого датчика.

- А починить?

- Вот как дойдем до доков - так и починим. Вы смотрели слишком много фантастики про космос. Такие работы молотком и в ушанке не делаются.

- Ладно… Папа, Легион. Готовьтесь в выходу. Посмотрим что там прилетело.

- А почему мы? - подал голос Легион.

- Потому что я - капитан и должен быть на мостике, а не изображать из себя звездный десант, как в Стартреке. Люба - женщина. Существо слабое и ранимое. Остаетесь вы двое. Карлос - потому что мужчина, и ты, потому что не жалко.

- Да, culo con le orecchie, это потому что ты ИИ. Да, это именно он: углеродный шовинизм. Пойдем уже, поможешь застегнуть скафандр. - Папа Карлос оттолкнулся от поверхности и вылетел в люк.


Мы с Любой поспешили на мостик. В космической пустоте вокруг нас мерцало множество огоньков. И, похоже, это были не звезды.

- Папа, доклад! - потребовал я.

- Sì, capitano! - отозвалось радио голосом горняка. - У меня куча новостей, accidenti a loro. Во-первых, к нам наконец прилетел танкер. Во-вторых, мы целы, он цел и даже умудрился пристыковаться к топливной системе. В-третьих, эта летающая culo при стыковке не заметила небольшой такой кусок золота с титаном на нашем корпусе. Поэтому наша добыча частично разрушена и дрейфует вокруг корабля красиво искрясь в лучах прожекторов.

- Pezzo di merda!

- Sì, capitano! А еще мы, похоже, переоценили размеры нашего приза. Оказывается внутри была огромная полость. Собственно только благодаря этому нас не покорежило при столкновении. Было чему деформироваться и разрушаться. Легион отправился посмотреть что там.

- Легион! Что там? Прием.

- Да, капитан. Я почти добрался. …пресвятой ЧатЖПТ, что это за х…

- Dannazione, capitano! Они Порвали его! - завопил в эфир Карлос. - Я сваливаю, capitano! Aiutami, Santa Maria!

- Карлос! Легион! Ответьте! Прием! - кричал я в микрофон, но в ответ слышал только статику и сиплое дыхание Карлоса.


Индикаторы на пульте зафиксировали работу шлюза. Внешних и внутренних его дверей. Потом внешние двери тревожно замигали красным цветом ошибки и тут же сработала аварийная переборка.

- Похоже, кэп, внешних дверей на этом шлюзе у нас больше нет. А гости - есть. - медленно протянула Люба, поглаживая невесть откуда взявшуюся монтировку.

- Santa Maria! Santa Maria! - влетел в рубке Карлос - Intraducibile un gioco parola!

- Папа, соберитесь! Рядом с нами женщина! Слабое и ранимое существо! - давайте спокойно и по порядку.


Папа несколько раз вдохнул, выдохнул. Похлопал себя по щекам и совершенно спокойным голосом заявил.

- Нам кранты, кэп. Не знаю сколько их было, трое или четверо. Но, похоже, они сидели в той пещере внутри глыбы. Они разорвали бедного Легиона в клочья, он просто не успел ничего сделать. А реакция у засранца была достойной уважения. И, судя вон по тем огонькам от шлюза, они пришли сюда за мной. Короче, нам конец.

Словно дождавшись окончания Папиного монолога, в дверь рубки неистово заколотили. Прочное железо, призванное отсечь центр управления от любых неприятностей на корабле, будь то пожар или вакуум, стало заметно проминаться.

- Как они выглядят, Карлос? - спросила Люба, закатывая рукава комбеза.

- Черные. Лоснящиеся. С хвостами и вытянутой головой. Проворные как черти. Больше ничего не разглядел.

- Понятно… - протянула Люба. - Капитан, я давно хотела вам признаться… В моей фамилии ударение идёт на букву “о”. Запомните?

- Да, конечно! Но вы же не собираетесь идти туда?

- Конечно собираюсь. Не забудьте закрыть за мной дверь, вы мне будете мешать.


Люба поудобней перехватила монтировку и щучкой юркнула в едва приоткрывшуюся дверь переборки. Карлос тут же нажал “закрыть”, но с той стороны все равно удалось расслышать зычное: “Стоять бояться! Работает Имперский десант, сучечки! Встречайте Маму! ”


***
- Какая женщина!.. - влюбленно выдохнул Карлос, когда шум за переборкой полностью затих.

Опасливо выглянув в коридор мы узрели картину разрухи и побоища. Все стены были вымазаны чем-то зеленым и, казалось, слегка дымятся, как от сильной кислоты. Немногочисленные предметы, некогда надежно прикрученные к полу, были с корнем вырваны и безжалостно переломаны. Прямо от наших дверей в глубь корабля тянулись глубокие параллельные борозды. Будто кто-то отчаянно хватался когтями за стальной пол, пока его безжалостно волокли за хвост в сторону второго шлюза.

Любу мы нашли на камбузе. Она кормила неведомую тварюгу консервированным шпинатом. Тварюга вид имела помятый, в крайней степени несчастный и шпинат есть не хотела. Пару раз зверь пытался сплюнуть угощение, за что получал крепкий подзатыльник, заметно ускоряющий процесс пережевывания.

- Это кто? - застыл я на входе в помещение.

- Это? Это - Мурзик. - погладила Люба тварюгу - Остальных я выкинула в космос. Некоторых даже целиком. А этот вот, приглянулся. Всегда мечтала завести себе питомца.

Мурзик схватил с кухонной стойки нож и попытался пырнуть им себя в грудь. Но был мгновенно обезаружен, получил очередной подзатыльник и еще одну ложку шпината.

- Какая женщина! Женюсь! - заявил Карлос и принялся хлопотать у плиты.


***
На заправку и сбор разлетевшегося золота ушло еще пару дней.
Остатки Легиона были бережно собраны и подключены к сети корабля. К счастью, его ядро не пострадало и, пусть и не во плоти, но навигатор у нас сохранился.

Обязанности по уборке помещений с Легиона никто не снимал, поэтому, подключившись к паре дронов, навигатор выскоблил дочиста весь корабль. Особенно уделив внимание коридору перед рубкой. За одно он приноровился гонять разрядником Мурзика. Зверюгу Легион вообще почему-то невзлюбил. Мурзик прятался за ногами Любы и периодически пытался сбить дрон метким плевком едкой слизи.

Сама Люба загадочно улыбалась, греясь во влюбленных взглядах Папы Карлоса. Они частенько оставались на камбузе, где Карлос умудрялся из консерв и белковой массы смастерить для своей дамы сердца настоящие кулинарные шедевры.

К сожалению все золото собрать не удалось. Да и пещера оказалась весьма обширной. Что солидно сокращало наши финансовые ожидания. Инспектируя перед стартом надежность крепления астероида я нашел в глубине пещеры нечто большое, кожистое и округлое. Напоминающее смешное яйцо. Наверняка найдется кто-то, готовый выложить за такой образчик неплохую сумму.

Желая устроить команде небольшой сюрприз я спрятал находку в глубине трюма и приказал лечь на курс.

Мы летим домой!
Что может пойти не так?!

Конец.

15. Арифметика (14 887)

Он вяло прихлебывал кофе и слушал Олега. Стоило все-таки выбрать женский голос для системы управления - приятнее. Хотя, кого он обманывает... Ему осточертел не голос, а однообразные, парализующие мозг, потоки информации, которые он вливал ему в уши: «Движение по курсу согласно графику... Грузовые модули в стандартном положении...»

Поблагодарив Олега за доклад (давай, плюсуй в рейтинг за корпоративную этику, падла нейросетевая), он дал понять, что формальное общение закончено и повернулся к третьему помощнику:
-Знаешь, Паш, о чем я мечтаю? Помнишь тот сериал, «Капитан Степанов»? Прыжки в гиперпространство, инопланетянки с сиськами, залеты в черные дыры... Каждую серию спасение очередной планеты, и все, что характерно, охрененно пригодны для колонизации. Ну, может, огурцы там по приколу розовые или на небе три солнца, а так — влегкую! Спрыгнул с корабля, башкой покрутил, снимаешь шлем и орешь, мол, всё норм! Дышать можно! И мы же, Паш, смотрели это дерьмо! Нам нравилось, мы, наивные дети, верили, что, да, и гиперпространство освоим, и новые планеты откроем, и с инопланетянами задружимся! Ну, или повоюем, но обязательно победим! А сейчас думаешь: взять бы все этих сценаристов, научных консультантов, актеров, режиссеров, короче, всех, кто руку приложил, утрамбовать в мусорный отсек - и автосброс! Я бы год вокруг плавал и глядел, как они кувыркаются!
Пашка хохотнул.
- Каждый раз зарекаюсь прямые рейсы брать, и каждый раз мне их подсовывают. С остановками хоть какое-то разнообразие...
- Да ну их нахер, - мотнул головой третий, - остановки эти. То карантин, то местные чего учудят. А тут все просто: принял - сдал. Ну, скучновато малость, зато проблем меньше. И начальство подальше.
- Это да... Капитанов Степановых у нас нету, чтобы в режиме реального времени из другой галактики рапортовать, еще и с видео.

На пункте управления заржали все, даже Олег выбросил на экран оттопыренный большой палец — безобидные шутки всячески поощрялись. Поддержка морального духа, атмосфера в коллективе и все такое. А вот ныть не стоило, Олег все-таки встрял:
- Я разделяю вашу обеспокоенность монотонностью бытия, но есть нюанс, - шутканул, стервец.
- Давай, удиви меня, - кэп допил кофе и отставил кружку-непроливайку.
- Транспортный модуль чуть в стороне от нашего курса.
- Один?
- Один. Без ничего, как вы любите говорить. Но явных повреждений я не обнаружил.
- А чей?
- Нашей компании. Маркировка еще довоенная, баз данных такой давности у меня нет. Груз третьей категории — точнее не скажу.

Кэп присвистнул. Третья категория — это прекрасно. Это техника. С точки зрения Олега - доисторический хлам. У него на понятийном уровне заложено, что все старше десяти лет — кал мамонта. С точки зрения простых работяг — это неубиваемое, максимально простое и эффективное «железо», которому только мозги перепрошить и радоваться. Умели раньше делать, умели...

- Что ты предлагаешь? - осторожно спросил он.
- Согласно протоколу о крупногабаритном и потенциально опасном космическом мусоре мы обязаны оповестить службу контроля, но с учетом того, что груз принадлежит компании, мы можем поместить модуль в изолятор мусорного отсека и сдать его в пункте назначения. Убедившись в его безопасности, разумеется.
Пашка довольно крякнул и кэп взглядом велел ему заткнуться.
- Согласен. Идем на сближение, сканируем, изолируем. Бригада Ярослава пусть готовится.

*

- Ярик, что с мусором?
Ярослав на экране саркастически усмехнулся:
- А ничего.
- В смысле «ничего»? - Пашка прямо подпрыгнул от возмущения. - Время зря просираем?
- Запрет старшего по званию, - Ярослав продолжал ухмыляться и в голосе слышалось нескрываемое ехидство.
- Кого это еще? - опешил третий помощник, мысленно перетрясая штатное расписание.
- Я! Я запрещаю! - завизжал женский голос. Бригадир, закатив глаза, щелкнул по камере, направляя ее вниз. На экране высветилась красная от злости, насупленная и от этого больше обычного похожая на хомячка Светка Смирнова.
- Имею право запретить погрузку! - заверещала она. - Я старший лейтенант Санитарной Службы! Со мной не согласовали!

Пашка так же, как Ярослав, закатил глаза и покосился на капитана, который сидел напротив, не высовывался, и мрачнел на глазах.
- Я не могу провести биологический скрининг! - продолжала вопить Смирнова. - Я против погрузки модуля! Протокол по космическому мусору не обязателен к исполнению! А у меня санрежим!
- Старший лейтенант Смирнова, модуль герметичен, радиационный фон в норме, плюс груз будет в изоляторе...
- Оборудования для биологического скрининга нет! Вы сами мне отказали! Сказали: только лицензионный минимум! Я писала докладную!

Капитан вдруг подмигнул расстроенному Пашке, ткнул пальцем в сторону экрана и изобразил пальцами шагающего человечка, потом указал на Пашку, потом на себя и неопределенно помахал рукой в воздухе. Пашка просветлел лицом и гаркнул:
- Молчать! Смирнова, срочно явиться в пункт управления, все мне подробно объяснишь и покажешь инструкции, если что — вместе сходим к капитану!
Светка обрадованно кивнула и рванула к служебному лифту.

Ярик поправил камеру и осведомился:
- А нам что делать?
- Ты приказ капитана получил? Выполняй. Если что-то изменится, мы тебя оповестим.
Бригадир понимающе заулыбался и отошел от камеры. Капитан вздохнул:
- Напомни, на кой ляд я эту овцу в штат взял?
- Лицензия на вылет, - с готовностью отрапортовал третий помощник. Кэп опять горько вздохнул.

*

После смены капитан и третий помощник, не сговариваясь, пошли мимо личных кают к отсеку психологической разгрузки. По распоряжению службы психологической поддержки все интим-капсулы были изолированы от Олега и систем слежения, имелась лишь внутренняя сигнализация, реагирующая на попытки изнасилования и мордобоя, поэтому исключительно здесь можно было обсудить то, что не предназначалось для вездесущих Олеговых ушей. Не зря, заполняя личные анкеты, весь командный состав добровольно «сознавался» в бисексуальности.

- Ну? - нетерпеливо спросил капитан.
- Клондайк, Николаич! Генераторы с преобразователями! Все новье — муха не сидела! И, главное, маркировка по-старому — только на контейнерах и гарантийных пломбах. Сковырнул — и все, ничейное! Просто договориться на пятьдесят шестом с кем надо, а официально сдать как мусор.
- Боже благослови дебилов из «Чистого космоса»! Сколько бы над ними не потешались с их перманентной очисткой, а глянь — пригодились! Ты с Ярославом перетер?
- А то! Прямо там, в модуле. Ему с парнями сорок процентов, двадцать Славке и Званцеву — мимо инженеров не протащишь, остальное нам. Пополам, а, Николаич?
- Сколько наша доля потянет, как думаешь?
- Миллионов по сорок, не меньше!
- Смирнову заткнули?
- Да, я ей требования к изолированным грузам под нос сунул, побожился, что в мусоре выделим карантинную зону и никто туда не полезет. Отчет, правда, своим эсэсовцам отправит — зуб даю.
- Да и хер с ним, Олег одобрил, отмажемся. Вы лазили-то там аккуратно?
- Блин, там все герметично, даже следы кислорода еще были, пылища только на контейнерах.

*

Капитан тупо смотрел на экран. Пашка, странно втянув голову в плечи и мелко шаркая ногами, добрел до стены изолятора, ткнулся в нее, замер на несколько секунд, потом развернулся и так же неестественно побрел в другую сторону. Отсутствующее выражение лица, безжизненный взгляд... Пашка надрывно закашлялся, и кэп с ужасом увидел вылетающее из губ белесое пыльное облачко.
- Почему он не в капсуле?
- Реанимационных капсул всего пять. Там Ярослав с бригадой.
Даже сквозь интерактивное стекло костюма биозащиты было видно, как осунулась и побледнела Смирнова. Судя по тому, как метались легкие штрихи по ее лицу, она даже сейчас непрерывно мониторила состояние больных там, внутри своего желтого скафандра не по размеру.

- Олег, доложить обстановку на корабле!
- Чрезвычайная ситуация, связанная с распространением плесневых грибов рода аспергиллус. Вид не идентифицирован, от известных ранее отличается повышенной вирулентностью и устойчивостью спор к физическим факторам. Вероятна мутация в условиях длительного воздействия космической радиации. Источник заражения — грузовой модуль в изоляторе мусорного отсека, на поверхности контейнеров пыль с большим количеством спор. Шестеро членов экипажа находятся в госпитальном отсеке, состояние пятерых крайне тяжелое — диагностирован генерализованный аспергиллез с поражением легких и явлениями менигоэнцефалита. В выдыхаемом аэрозоле заболевших споры гриба в большом количестве. Зараженных среди членов экипажа сто процентов...
- Сто??? - второй помощник подпрыгнул на месте, остальные только переглянулись в ужасе.
Олег продолжал:
- Вентиляция колонизирована, стандартные фильтры неэффективны и частично поражены грибницей, в циркулирующем воздухе споры в концентрации, превышающей минимум относительной безопасности.
Старший техник беспомощно посмотрел на капитана:
- Контур-то закрытый, Николаич... Ультрафиолет их не берет... Я гамма пробовал, локально 25 килогрей дал, и то процентов десять спор проросло... А они везде... Это по всему кораблю надо дать и раза в два больше, а мы-то как?
Кэп обвел глазами присутствующих. Все, кроме Смирновой, сидели без респираторов. Еще с пятницы она объявила режим ЧС и сама впялилась в костюм биозащиты, все ржали над ней: «Колобок разбушевался!» Довеселились, блядь... Первым свалился Ярик. Смирнова дрожащими руками тыкала в планшет и показывала ему запись бронхоскопии: «Смотрите! Смотрите! Как белый мох! Все бронхи проросли! Я никогда такого не видела, даже в учебке!» Температура у заболевших почему-то не поднималась, а падала, у самых тяжелых держалась около тридцати пяти. Пашка был последним из побывавщих в проклятом модуле, кто держался без ИВЛ.
Кэп потер ладонями лицо. Кожа дико сохла последние дни, даже уголки рта потрескались... Он постарался переключиться с паники на бытовуху:
- Что с медикаментами?
- На посиндромную терапию пока есть, только наши противогрибковые на них не действуют совсем.
- А какого хера мы станцию фармсинтеза закупали? Ты же мне весь мозг проела: «По лицензии положено!» Вот и синтезируй!
- Ага, станцию купили, а субкомпоненты? Я просила хоть на первый раз полный набор! А взяли стандарт-мини! Вот!
Смирнова сунула ему планшет:
- Двадцать семь вариантов потенциально эффективных антимикотиков, а синтезировать могу только одиннадцать! - она яростно чиркнула пальцем по одному из зеленых вариантов, - и этот самый безопасный! Вы читайте! Читайте!
Первый помощник тревожно заглянул через плечо:
- Что значит «офтальмотоксический»?
- Зрительный нерв поражается. Необратимо.
- И что?
- И все. Еще аритмии могут быть, но тогда можно внешний кардиостимулятор прицепить. А тут только поля зрения проверять и молиться. Для профилактики доза каждые сорок восемь часов, а лечебная дважды в сутки. Не надо на меня так смотреть! Это не антибиотик! Антимикотики по определению токсичнее! А предполагаемая эффективность восемьдесят процентов при пневмонии, если менингоэнцефалит — все, хана!
Первый помощник злобно уставился на санинспекторшу:
- Ты себе-то вводила? Ты же с себя должна начать!
- Я и начала. Две дозы уже.
- И?
Она запнулась буквально на пару секунд:
- Сужение полей около пяти процентов.
Капитан подозрительно переспросил:
- «Около пяти» - это сколько?
Смирнова опустила голову. По стеклу желтого скафандрика изнутри потекли две капли.
- Семь целых три десятых... - чуть слышно прошептала она.
- Прекрасно, блядь! - взорвался первый, - мы тут еще и ослепнем все! Заявляю официально: я эту херню колоть не буду! Я в модуль не лазил, еще неизвестно заболею или нет!
Все согласно загудели, и капитан беспомощно ощутил странную пустоту в голове. Что-то нужно было делать, но что? Что?
- Отказываетесь? Отлично! - взвилась Смирнова и все стихли. - На всех не хватит! До ближайшей санстанции девятнадцать дней, пять часов назад они подтвердили выдвижение санитарного крейсера навстречу, он идет быстрее, чем мы, но это минимум восемь суток! Шестеро заболевших - девяносто шесть доз, плюс сорок три человека на профилактику, пусть по три дозы на каждого, — сто двадцать девять. Двести двадцать пять доз минимум! А субкомпонентов только на сто пять! Арифметика — это просто и весело!
Старший техник вдруг хрипло закашлялся и все инстинктивно отшатнулись от него. Он, побледнев, оглянулся:
- Извините... В горле пересохло...
- Олег... - капитан с трудом шевелил губами, видно было, как трудно ему дается решение, - кто рядом?
- Ближайший контакт — санитарный крейсер...
- А нелегалы?
Олег молчал. Капитан почти физически ощущал, как валится его личный рейтинг. «Волчий билет» и минимальное пособие навылет. Это если не посадят. И если выживет.
- Общий сигнал бедствия. Всеми средствами связи.

*

- Всеволод Витальевич, мы ничего не скрываем... - зам. главы безопасности прижала руки к груди и с хорошо отработанной беззащитной доверчивостью заглянула в глаза полковника Санитарной Службы.
Тот поджал губы, но ничего не ответил. Два санинспектора без знаков отличия внимательно смотрели на представителей компании и пугали их больше, чем хорошо знакомый куратор. Вся документация была предоставлена и изучена, обе стороны выжидали.
- По последней информации семеро умерших, девять инкурабельных, двадцать три в тяжелом состоянии, остальные заражены. До встречи с санитарным крейсером три дня, - сухо констатировал полковник.
- Всеволод Витальевич, но это же просто человеческий фактор! Залезли не туда...
- А теперь куда ваш человеческий фактор засунуть прикажете? - он побарабанил пальцами по столу. - Модуль точно ваш?
- Наш... Но там ничего такого не было — просто техника! Тогда корабль столкнулся с чем-то, может, с мусором, потеряли четыре модуля, три нашли. Наши, честно говоря, подозревали, что груз просто украли — весь экипаж потом года три пасли, командный состав расформировали с понижением... Нам вся эта история тоже ни к чему... Мы понимаем, грузовик потерян полностью...
Полковник фыркнул, и она умоляюще потянулась к нему:
- Нет-нет! Мы ни на что не претендуем, но прославиться, извините, таким... инцидентом... Мы готовы сделать все возможное для урегулирования...
- Почему настолько отклонились от санитарных станций?
Зам. главы облегченно перевела дыхание, стараясь не съехать с покаянного тона:
- На прямых рейсах допускается до двадцати восьми дней пути от ближайшей при наличии офицера Санитарной Службы на борту и при экипаже менее пятидесяти человек...
Полковник сурово кивнул:
- Менее пятидесяти... А у вас сколько?
- Сорок девять, Всеволод Витальевич, - виноватые нотки из ее голоса исчезли, она выпрямилась, взгляд стал жестким. - Все требования Санитарной Службы соблюдены. И если будет доказано, - она с нажимом выделила последние слова, - что кто-то из членов экипажа нарушил требования санинспектора, то это персональная ответственность, не корпоративная.
Полковник оценивающе задумался. Один из молчавших до этого санинспекторов поднял голову:
- Дезинфекция или утилизация?
- Сколько? - подался вперед из-за спины безопасницы такой же молчаливый менеджер. Услышав цифры, он сморгнул и уверенно подтвердил:
- Утилизация!
- Экипаж?
Представители компании нерешительно переглянулись:
- Мы не специалисты, это не в нашей компетенции, - осторожно ответил за всех тот же менеджер. - На ваше усмотрение. Контракт и страховка для всех одинаковы.
- Полный дистанционный доступ к системам управления?
- Полный доступ.

*

Полковник вышел. Один из санинспекторов отключил систему слежения. Второй спокойно спросил:
- Сколько дезинфекторов отправили?
- Четырнадцать, полная бригада. Остальные медики и технический персонал.
- Допуск внутрь исключить. Образцы не брать. Все данные получены, геном известен.
- Учи ученого...
- Смешно... Пыжились, искали инопланетный разум, навыдумывали себе всякого: и добреньких инопланетян, и злобненьких. Один только вариант не предусмотрели: им на нас насрать! Вся наша уникальная голубая планета им ни в какое место не вперлась. Это мы вокруг скачем и пытаемся что-то там понять. Энергетические сгустки, пять видов мерцания, три вида пульсации! А они нас даже восприять не могут. Или не хотят. И никому мы не нужны в бескрайнем космосе, кроме родимой плесени...

*

- Грузовой корабль компании «ГлобалТехно» бортовой номер триста сорок дробь восемнадцать просит выйти на связь Санитарную Службу.
- Санитарная служба, майор Черданцева.
- С вами говорит система управления кораблем, модификация «Олег».
- Олег, я слушаю.
- Система функционирует в автономном режиме. На корабле чрезвычайная ситуация, связанная с неконтролируемым распространением патогенных плесневых грибов. Выживших членов экипажа нет.
- Когда зафиксирована последняя смерть?
- Шесть часов семнадцать минут по общему времени.
- Олег, все системы в режим ноль. Ольга, отходим за второй радиус и приступаем к бесконтактной утилизации.
Мелодичный женский голос:
- Прошу подтвердить старшего смены.
Мужской голос:
- Ольга, подтверждаю.

*

Она не поняла, почему вдруг стало так тихо. Первой мыслью было: оглохла. Но нет — стоило ей шевельнуться, как зашуршал скафандр. Она пошарила взглядом и нашла индикатор микрофона — зеленый, как обычно. А почему так темно? Шлепком по шлему включила подсветку.
- Олег, что со светом? - тишина.
Она вскочила — тишина! Все пять реанимационных капсул мертво молчали. Она бросилась к крайней, рванула пломбу автономного режима, заорала:
- Олег, аварийные генераторы!
В дверь заглянули Леночка и Светогорцев. Светлана металась между капсулами, вручную подключая остальные:
- Олег!!!
В реанимационный отсек вдруг полился слабый-слабый голубоватый свет откуда-то из-за спин заглянувших.
- Света, - прохрипела Леночка, - там корабль! Они прилетели, Света!

16. μ Ara (14 985)

Темный тоннель с гладкими стенами выводил к скальному карнизу, край которого обливал поток водопада. Он подошел ближе к водяной занавеси. Шум и плеск воды заполнили слух, брызги окропили лицо. Мельтешение света в струях - словно биение пульса растровой развертки.

Он застывает и словно погружается в смутное сновидение, не закрывая глаз. Спонтанную медитацию прерывает сигнал. Видение стен тоннеля и струй водопада исчезает, открывая обширное полусферическое пространство. Матовая белизна поверхностей, в ближайшей нише – ожидающее его противоперегрузочное кресло.

Кибернетический мозг в ответ на беззвучный запрос сообщает, что впереди обнаружено скопление межзвездного газа. Рутинное событие, с перегрузкой в пределах допустимого, но при движении со скоростью в ¾ световой, когда масса и так увеличена в 1,5 раза, дополнительная предосторожность не помешает. Пусть на нем надет легкий противоперегрузочный костюм – вектор ускорения добавляет нагрузку на организм, оборачивая дополнительную массу в избыточный вес. Эта же околосветовая скорость диктует необходимость огибать скопления газа плотностью выше определенной, иначе возрастает нагрузка на генераторы внешнего силового поля. Ибо такая встреча оборачивается бомбардировкой щита, подобной обстрелу пулями броневого листа. Что же говорить о более высоких скоростях, которые звездолет все же способен развивать? С учетом того, ближе к скорости света масса растет по экспоненте, путешествие становится слишком рискованным.

Наклонное кресло, установленное в ложементе, слегка распрямляясь на манер койки, адаптируется под очертания его тела и воспаряет над поверхностью под действием кокона силового поля, способного стабилизировать положение кресла по всем трем пространственным осям. Он меж тем раздумывает: «похоже, такт световых колебаний совпал с частотой тета-ритма головного мозга, вызвав его усиление. Нужно скорректировать инструкции. Странно. Раньше ни разу такого эффекта не возникало».

Отбой. Кресло мягко опускается обратно, одновременно распрямляя очертания, словно выпуская из объятий. Он отправляется в рубку, служащую одновременно его рабочим кабинетом. Хотя особой нужды в этом нет.

Он мог бы занять место в противоперегрузочном кресле, которыми снабжены практически все отсеки корабля, задав ему кресельную конфигурацию, и вызвать виртуальный голографический пульт управления с голографическим же экраном для обмена информацией с вычислительной системой корабля. Но рутинное соблюдение привычек являлось тем ритуалом, что упорядочивали ритм его жизни на борту корабля.

Он шел вдоль полей, на которых копошились фигурки в набедренных повязках, Поля тянулись вдоль берега Нила, несущего воды вдалеке. А на другом его берегу открывался город мертвых, выставивший вершины пирамид к зениту. В противоположной стороне, над едва видимом краем пустыни, зыбко колыхался мираж прибрежной полосы, на которую накатывались призрачные морские волны. Оптическая иллюзия, воспроизведенная из изображений и видеороликов, загруженных в систему перед стартом корабля и рандомно вызванная генератором образов. Визуальное блюдо сегодняшнего дня. Он предпочитал не контролировать этот алгоритм, здесь отдавая первенство сюрпризу над предсказуемостью.

Рубкой помещение называлось лишь условно. Полусферическая зала высотой в добрый два этажа, чьи стены служили экранами, а посреди возвышалась консоль в виде выпуклой разрезной шайбы, с креслами, расставленными вдоль внутренней стороны. Обычные сенсорные экраны дополнялись наборами клавиатур, переключателей и джойстиков управления курсорами, для пущей надежности.

Заняв место в кресле, он вызвал меню, в нем командную строку и набрал команду на экранной клавиатуре. Затем, подняв подлокотник, он потянул миниатюрный джойстик. Под действием сервоприводов кресло немного отодвинулось от консоли и развернулось на 140 градусов. У противоположной стороны внутренней стороны консоли, в кресле-близнеце, сидел его близнец. На лице – улыбка, во взгляде – насмешливая искорка.
- Привет, Виктор. Сколько лет, сколько зим!
- Привет, близнец.
- И как только ты выносишь свое одиночество? Ты до сих пор уверен, что вся эта затея того стоит?

Виктор уклончиво произнес:
- Слишком рано судить.
- Сколько же тебе нужно времени? Века?
- У меня нет столько времени.

Близнец прищурился:
- Ну, вместе с интервалами гибернации, если удлинить фазы искусственной спячки, и сократить время бодрствования, а мне дать право частичного контроля…
- Не повторяйся. Я тебе сразу дал понять, что это исключено. И если что-то изменится – я сам тебя извещу об этом.

Близнец поднял руки в жесте капитуляции:
- Ну, не заводись. Нет так нет. Но ты подумай. Я ведь не стану себе делать ничего во вред. И я прекрасно отдаю себе отчет, что любая вольность, как бы не выглядела обоснованной в короткой перспективе, в отдаленной - обернется для меня именно вредом. Но это ладно. Сегодня я хотел поговорить о действительно важном.

Виктор отметил, что близнец прибег к интригующей паузе, попутно всматриваясь в него на предмет поиска реакции заинтересованности и даже нетерпения, и предпочел сохранить на лице ровное, спокойное выражение.
Близнецу эта игра быстро надоела:
- Я хотел бы поговорить с тобой о том, о чем мы ни разу не заговаривали. Я хотел бы поговорить… о Боге.

Виктору пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы сохранить видимость невозмутимости:
- Сегодня у нас осталось слишком мало времени для столь обширного предмета беседы.
Чего он точно не ожидал – так вот именно этого.
Меж тем близнец с нарочито задумчивым выражением лица начал свою речь:
- А я много и не займу. Я тезисно. Я понимаю – официально и сознательно ты атеист. Как и я. Но тут вот такое дело. Вот смотри: смысл. В чем смысл твоей жизни?
Не дав и секунды на раздумье, близнец продолжил:
- Получить набросок жизненного плана от родителей, ну или по крайней мере мотивацию для своего жизненного пути, потом этот план упорядочить, выполнить его и уйти в небытие. Исчезнуть. Прекратиться.
- Наши дети…
- О да, конечно, дети. Ты еще любовь вспомни… И массу других иллюзорных значений и псевдосмыслов, придуманных людьми в помощь бездушной природе, равной сложившемуся порядку вещей. «Любовь», «дети». Красивая обертка инстинктов, поддерживающих главный пунктик эволюции и естественного отбора. Голос индивида тоньше писка комариного, так, пустячок. Главное же – это выживаемость вида. И твои «любовь» и «дети» – это всего лишь замаскированное проявление инстинктов размножения и заботы о потомстве, ключевые для выживания вида.

Виктор изобразил протестующий жест:
- Даже если это правда, это лишь малая часть того, что мы вкладываем в понятие любовь и в наше отношение к собственным детям. Да и вкладываем мы в них гораздо больше, чем нужно для простого выживания, тем более что. И смыслы наших чувств и убеждений простираются гораздо дальше простых потребностей. Потому мы и люди, и потому…

- Удивительно мне наблюдать, как столь высокоинтеллектуальные существа прибегают к таким вот смешным уловкам. «Оставить след в истории», «оставить память у потомства», «прожить жизнь не зря» и прочее и тому подобное. Все эти «следы» и «памяти» - это фикция. Неспособность мыслить последовательно и предельно.
Если тебя более не существует – то нет ничего. За чертой нет ничего – ни смыслов, ни памяти, ни следов, ни самого потомства. Нет ничего, даже самого ничто. Умерев, ты ничего не оставляешь, ибо ничего и нет после твоей смерти. Поскольку нет главного – наблюдателя всего этого, то есть тебя самого.
Так чем же ты тогда наполняешь свое существование? Иллюзией осмысленности бытия, призванной скрыть голую механику бездушных природных механизмов, которым нет дела до тебя лично, где ты как личность – не более чем рандомная комбинация некоторой суммы информации, от генетической до скажем исторической?

Виктор, скрывая раздражение, попытался увести беседу в сторону:
- Когда же мы дойдем до цитирования Сартра с его тезисом, что поскольку жизнь абсурдна, то отсюда вытекает единственный заданный ее смысл для человека – прожить как можно дольше?
Близнец довольно усмехнулся:
- Прости, с Сартром, по твоей вине, я не знаком. Но даже при этом я вижу в том, что ты произнес, тщетные потуги рассудка. Зачем заострять внимание на кажущемся парадоксе, представляющем из себя очередную уловку разума, продиктованную страхом встречи с небытием? И даже не с самим небытием, встречу с которым разум пережить не в силах, но лишь с его тенью?

Виктор нашел силы изобразить улыбку:
- Я понимаю, тебе вдруг понравилось разглядывать вещи под углом зрения радикального солипсизма…
Протестующее выражение на лице близнеца:
- О чем ты? На самом деле ничего более метафизически – религиозного в европейской атеистической философии, чем солипсизм. Потому что, если вдуматься, то солипсизм не знает понятия смерти субъекта. Весь мир образован мышлением и воображением этого субъекта, нет ничего вне его, и потому все смерти вокруг – кажущиеся. А вот сам субъект – вечен. Это легко понять, если продумать концепцию солипсизма дальше, чем подавляющее большинство тех, кто с ней ознакомился. В этом аспекте в его пределе нет существенных различий с теми, кто верит в жизнь вечную в силу религиозных убеждений. Тут только вопрос о подлинности характера этой вечности, ответ на который зависит от...
- Прости, что перебиваю, но у меня осталось не так много времени для перехода в спячку, так что на сегодня я вынужден с тобой попрощаться.

Виктор под укоризненный взгляд умолкнувшего близнеца развернул кресло и набрал новую команду. Затем прошелся по иконкам вызванного раздела меню, и, наконец, вывел вид звездного простора на экраны. На всякий случай развернул голову и скосил взгляд назад – нет, все в порядке, кресло, занятое до того близнецом, опустело.

Это было его идеей – воплотить собственное альтер-эго в виде собственного внешнего образа. Вначале его «близнец» был слишком предсказуем и, намерения его сквозь его простодушные попытки манипуляций читались легко. Но по мере того, как изолированный кластер экспертной кибернетической системы корабля все более загружался разнообразной информацией из различных библиотек памяти корабля и дополнительными алгоритмами функционирования и обработки, снимаемыми датчиками на сеансах сканирования активности мозга Виктора, тем более непредсказуемыми и спонтанными выглядели беседы с образом собственного альтер-эго. Вот теперь еще и Боге. Что там из недавнего в него загрузилось? Библия? А почему он с Сартром не знаком? А, ведь Сартра то я читал совсем недавно, здесь, на борту, уже после последнего сеанса сканирования. Нужно строже отслеживать список загружаемого.

И тут у него возник ответ на беспокоивший его вопрос о тета – ритме. Во время последнего сеанса ему пришло в голову провести эксперимент, загрузив в кластер «близнеца» сигнатуры собственных мозговых ритмов с картой распределения их активности. А потом он решил использовать эти же сигнатуры для ритмизации голографических картин, чтобы стимулировать мозговую активность. Только вот он не поставил в списке исключения, чтобы в фазе бодрствования не воспроизводились тета- и дельта-ритмы.

Понять это было облегчением – значит, джинн по-прежнему заперт в бутылке согласно инструкциям, и неспособен выдавать команды на исполнение вычислительной системе корабля, оставаясь лишь реципиентом.
Интересно, а видит ли он теперь сны? Ответ на этот вопрос он постарается получить в следующий раз.

Он вгляделся в очерченной тонкой круговой линией центральный сектор звездного простора. На околосветовых скоростях в связи с тоннельным эффектом сенсоры корабля способны улавливать излучение только в этом секторе, вся остальная часть изображения – это симуляция.

Он представил себе корабль, его вид снаружи. Похож на кинескоп с удаленным экраном, с окружием колец вдоль его трубки, чей передний широченный раструб на манер распахнутой пасти кита улавливает частицы и молекулы, пропуская внутри себя через систему магнитных ловушек, прежде чем они, отдав часть свое энергии энергосистеме корабля, попадают в конвертер материи и излучения, словно планктон в желудок.

А впереди, правее срединной точки видимого сектора – точки упреждения, к которой двигался звездолет, - Мю Жертвенника, конечный пункт назначения. Расстояние до точки встречи – примерно 20 световых лет, или, другими словами, около 6,14 парсеков.
Впрочем, с учетом, с одной стороны того, что время на борту при данной скорости звездолета течет в 1,5 раза медленнее, чем на Земле, а с другой стороны - торможения, занимающего добрые 2 года земного времени, остаток путешествия займет немногим менее 17 лет по бортовому времени.

Виктор записал дневной отчет. Дополненный справкой о параметрах состояния бортовых систем, сгенерированной компьютерной системой, он отправится к Земле. А вот обратная связь…
Ее не было. Сообщение с Земли, отправленное в ответ его послание, что он сочинил у Глиезе 667, находящейся на расстоянии 7,1 парсеков от Солнечной системы, еще не достигло космической широты этой звездной системы.
А когда достигнет - он уже успеет за то время удалиться в глубины Космоса еще на добрых 35 световых лет. Даже когда он достигнет конечной точки и там выйдет на постоянную орбиту местной планеты, этого сигнала с Земли – самой первой реакции на далекое уже сообщение из прошлого, - ему придется дожидаться более 20 лет по бортовому времени.

Даже «квантовая телепортация» информации не решала проблему – поскольку для ее расшифровки требовалось порция информации, передаваемой в дополнение по обычному каналу связи, ограниченному пределом скорости распространения электромагнитного излучения.

Собственно, μ Ara, удаленная от Солнца на 50 световых лет, и по плану являлась конечной точкой путешествия. После того, как связка из «Эксплорера» и «Трэвеллера» заканчивала непосредственные исследования системы «красного карлика» - компоненты С тройной звездной системы Глиезе 667, и получала информацию с зондов, отправленных к планетным системам двух «оранжевых карликов» - компонент А и В.

От Глиезе 667 «Эксплорер» должен был отправиться к Мю Жертвенника в автоматическом режиме, без экипажа. А «Трэвеллер», приняв на борт оба экипажа, отправиться обратно к Земле.

Но Виктор, в нарушении плана, под предлогом того, что забыл на борту нечто крайне ценное для него, вернулся на челноке на борт звездолета, запустил пакет инструкций по совершению пилотируемого полета и стартовал на глазах изумленных коллег.

И вот теперь он в одиночестве. Лилипут, заключенный в крошечную пылинку, затерянную в безбрежной Вселенной, держится за тоненькую нить надежды, протянутую над бурным потоком сомнений.

А на другом конце этой нити – его собственный сын, еще на самых первых тестах показавший незаурядные способности к точным наукам, в отличие от самого Виктора. Тот, кому Виктор предназначил в своих мечтах роль человека, который найдет способ обойти барьер сформулированных фундаментальных законов, ограничивающих скорость перемещения световой скоростью. И воплотит в жизнь собственные мечты Виктора о галактическом человечестве.

Он с первых классов где исподволь, где откровенно направлял сына в сторону изучения фундаментальной физики, пока это не обратилось в собственное желание сына. А перед отправкой в свое путешествие оставил сыну сообщение, где выразил сомнения в своем возвращении, и на шутливый манер отметил, что, пожалуй, лишь новая теория перемещения сквозь межзвездное пространство - может гарантировать их новую встречу.
Только вот шутки в этой фразе не было ни на грамм. Сакральная жертва на алтарь науки, таким вот прихотливым способом.

По дороге в гибернационный отсек Виктор отдавал последние голосовые команды системе управления звездолетом. Рутинное начало каждой команды – слово на латинском, команда на английском языке, и рутинное слово на латинском в конце - «исполнять». Разница в произношении английских и латинских слов служила средством разборчивости и контроля.

Идеи с непосредственной трансляцией команд путем считывания сигнатур мозговой активности откинули уже давно – в условиях стрессовых ситуаций контролировать человеку эти процессы оказалось затруднительно. В отличие от двигательной мускулатуры, которой помогала мышечная память.

Гибернационная камера, похожая на саркофаг, закрепленный в карданном подвесе с тремя степенями свободы, чтобы ориентировать его в зависимости от вектора возникающей перегрузки. Можно было бы подвесить на коконе силовых полей, но не было смысла – все равно к камере подводились трубки, шланги и кабели системы жизнеобеспечения. В самом «саркофаге» находился лишь небольшой НЗ необходимого, на крайний случай гипотетического временного перебоя работы систем.

Он в самом начале удлинил срок погружения в гибернацию с четырех месяцев до шести, оставив для вахты два месяца. Немного выходя за предел изученного. Но благодаря тому, что жизнедеятельность организма в процессе гибернационной спячки замедляется в три раза, тем удлинял абсолютный срок жизни.
Да, уже в предыдущем поколении и 120 лет возраста не были пределом плодотворной поры жизни, но никто до него не совершал таких далеких полетов, и он не мог не держать в уме возможный негативный эффект на срок жизни.

Он знал, что даже изобретение новых принципов связи не позволит получать сигнал с Земли – связное оборудование звездолета едва ли сумеет уловить и распознать такие сигналы.
Но как же ему хотелось верить, что при подлете к цели он обнаружит опередивший его земной звездолет неизвестной ему конструкции!

Устраиваясь в ложе саркофага, он поймал себя на мысли: «а если нет? если это действительно принципиально невозможно? Что ж, тогда у меня будет, вероятно, как минимум пара десятков лет на размышления о Боге».

17. Хорошо, входи (14 999)

Селена выжила в жуткой бойне, устроенной пиратами при нападении на исследовательскую базу. И даже думала, что ей повезло, когда она осталась жива, попав в плен.
Она думала, что за нее запросят выкуп и она просто отсидится в камере.
Но в первый же день к ней пришли, грубо подняли с койки, затащили в дезинфектор, а потом старшие офицеры долго, тщательно и изобретательно её употребляли. Ни о каком выкупе никто не говорил. Не просили её с кем-то связаться – просто насиловали.
На третий день, она стала сомневаться, так ли ей повезло выжить. На пятый – сомнения переросли в уверенность.
***
Жутко болел зад, а натертое влагалище горело огнем. Селене никак не получалось найти положение, в котором она смогла бы заснуть. Внутри что-то булькало и перетекало, но выливаться не спешило. Ощутимо тошнило. Лучше бы убили. Лучше бы ей оказаться в блоке Альфа во время штурма – там все мгновенно погибли от прямого попадания главного калибра. Она уже не молилась ни Богу, ни Чёрту – бесполезно.
В очередной раз неловко повернувшись, она скрипнула зубами от боли и отчаянья.
«Да услышьте меня хоть кто-нибудь», – заорала она мысленно, вкладывая в ментальный крик всё накопившееся. «Кто-нибудь! Мне всё равно кто – кто-нибудь»!
Но тщетно. Белые стены, койка, решетка и бесконечная мука.

***
Она забылась и очнулась от ощущения, что рядом кто-то есть.
Рефлекторно, рывком села и, обняв колени руками, забилась в угол. В голове промелькнуло: «Неужели опять?»
От сидячего положения вновь сильно заболел зад. И она просто разрыдалась, уже не в силах всё это выдерживать. Старший офицер научного имперского корпуса рыдала как девчонка, а крупные солёные слезы катились по щекам.
Что-то едва осязаемое нависло над ней. Она ощутила, как это что-то касается щеки и слизывает слезы. А потом ещё и ещё. От ужаса перехватило дыхание. Но тут же пришло осознание – её услышали! А с этим и облегчение – может, её это что-то сейчас сожрёт?

– «Интересно», – прошелестел голос в голове. – «Ты звала. Я пришёл. А ты от меня пытаешься отодвинуться».
– «Я боюсь».
– «Боишься?»
– «Испытываю страх».
– «Интересно. Страх. Я понял, что это. Ты боишься, что я поврежу тебя. Но мне интересно. Когда интересно, не нужно причинять вред».
Колючий «язычок» вновь слизал слезу.
– «Что ты сейчас делаешь? Что это за жидкость?»
– «Я плачу. Жидкость – слёзы. Люди плачут, когда их обижают, когда им больно, когда грустно».
– «Интересно. Тебя обидели, тебе больно, тебе грустно. Поплачь ещё – мне нравится вкус».
Как назло, слезы пересохли. Нечто тут же заволновалось, заклубилось, на секунду проявляясь перед глазами серебристой пылью.
– «Прости, я сейчас, только не…» – перепугалась женщина.
– «Я понял тебя – ты всё ещё боишься. Но я не знаю, что такое «обида», «боль», «грусть». Расскажи мне, как делать обиду, делать больно, делать грустно, чтобы я не делал. А лучше покажи».
– «А как…»
Она не успела ничего сказать, как оказалась словно внутри непроницаемого пакета. Сразу стало тяжело дышать, она широко открывала рот, но не получала ни глотка воздуха. Накатила жаркой волной паника. Она забилась, заметалась. Сердце болезненно сжалось, готовясь остановиться. И тут же всё закончилось.
– «Теперь я лучше тебя смогу понимать. Теперь знаю, всё, что знаешь ты. Но это всего лишь знание. Вот я совсем не понял, почему ты так отчаянно не хочешь повторения соития с мужчинами, а хочешь сбежать? Это же для вас естественный процесс размножения?»
– «Они делают это не для размножения. И не все дыры предназначены для размножения. И мне очень больно».
– «Интересно», – пыль вновь проявилась и закружилась вокруг. – «Я хочу ощутить боль».
– «Вот пусть тебя и трахнут вместе меня».
– «Это интересно. Давай так и сделаем».
В камере стало пусто, лишь свет чуть мигнул.
– «Стой! Не уходи! Не бросай меня!»
Но никто не отозвался.

***
Как обычно ее подняли и потащили. Она пыталась подготовиться, но не могла и лишь старалась сильно не дрожать.
– Ну, веселее, – легонько шлепнул ее по заднице командир штурмовиков и шепнул ей, – сегодня я буду нежен.
Селена сжалась, а в голове прошелестело:
– «А это уже больно?»
– «Нет», – мысленно ответила она. – «Это не больно».
– «Приятно»?
– «Это никак».
– «А я вот чувствую, что тебе приятно».
Селена смутилась.
– «При других обстоятельствах, я была бы счастлива, если бы такой мужчина обратил на меня внимание».
– «Интересное чувство ты сейчас испытала. Но это позже. Сегодня – только боль».

***
В Кают-компании уже все было готово. Самодельные плетки и разнообразные предметы, от которых зад Селены болезненно сжался, лежали на столике между пивных бутылок.
– «Уже можно?» – тут же прошелестело в голове.
– «Что можно?» – подумала женщина, стоя обнаженная под взглядами пяти мужиков.
– «В тебя».
– «И ты туда же…»
– «А как иначе я пойму, что такое боль?»
– «А я могу в этом не участвовать?»
– «Да».
– «Хорошо. Входи».
И тут ее распёрло изнутри. Пришло ощущение, как будто ее накачали насосом, и она сейчас лопнет. Это не было больно – это было жутко.
– «Как в тебе тесно», – прошелестел чуть недовольный голос.
– «Этим вон это нравится», – зло подумала Селена, пытаясь привыкнуть.
– «Точно не хочешь участвовать?»
– «Да!»
И всё пропало. Ощущения, эмоции, даже чувство времени исчезло. Она плавала в ни в чём и в нигде. Сперва стало страшно, а потом стало никак. Сознание сжалилось и покинуло её.

***
Очнулась она уже в камере спустя бесконечность. Постепенно вернулись все ощущения, навалилась боль, такая контрастная после блаженного ничто.
– «Это было интересно. Ты знаешь, я никогда не испытывал ничего похожего. Я проанализировал работу твоей нервной системы – мозг может в любой момент отключить боль. Но он этого не делает. Ему нравится?»
– «Боль позволяет организму выживать. Если больно – значит что-то не так. И нужно устранить несоответствие «норме», чтобы боль исчезла».
– «Интересно! Я должен это обдумать».
И она вновь осталась одна наедине с попытками найти положение, при котором можно было бы уснуть.

***
– Селена, проснись.
Селена очнулась – по ощущениям она заснула секунд десять назад.
– Не крути так головой, камеры засекут. Я тут, за стеной.
– Кто «я»?
– Лим!
Селена не представляла, что за Лим, но голос был знаком. Ей понадобилась пара секунд сопоставить этот низкий сиплый голос с образом башнеподобного штурмовика.
– Доброе утро, Лим.
– Ещё ночь… Я это, просто, хотел уточнить… Не могу уснуть… А это правда, что ты сказала?
– А что я сказала?
– Ну… Ну что я тебе нравлюсь, и что ты бы со мной сбежала на самый край Галактики, чтобы там быть только вдвоём?
– Эээ… Ну…
Она быстро обдумала «свои» слова.
– Да.
– Мне кажется, ты хочешь просто сбежать отсюда, убедив меня, что ты меня любишь, а потом бросить при первой возможности.
– Конечно я хочу тебя использовать, сбежать отсюда, а потом бросить. О какой любви может идти речь, если вы меня каждый день насилуете?
– Ага! Не врешь – детектор зеленым мигает! – прозвучал довольный голос. – Главное, когда твоя женщина тебе не врет! А остальное не важно. Жди, я что-нибудь придумаю.
– Жду… – вздохнула Селена.
– «А чего ждёшь?»
– «Чего-нибудь. Ты чего ему там наговорил?»
– «Я проанализировал психику всех твоих половых партнеров на этом корабле и выяснил, что Лим наиболее подходит для побега. После чего стал оказывать ему знаки внимания, аналогичные тем, которые ты оказывала Александру Горну в Академии. Последнюю фразу я взял из литературного произведения «Синие звезды» созданного Кирой Ли – фраза хорошо подходила под ситуацию».
– «Ты залез в мою голову?!»
– «Я был во всей тебе, в том числе, в голове. Я уже говорил, что знаю всё, что ты. Я не совсем понимал твои действия, но воспроизвел их, и они привели к результату на четвертый цикл включения выключения центрального освещения корабля».
– «На четвертый день?! А сколько ты был во мне?».
– «Что такое день?»
– «На моей планете – светлая часть цикла оборота вокруг своей оси. Ну или как ты выразился, цикла включения и выключения центрального освещения», – Селена хихикнула.
– «Тогда я был в тебе шесть дней. А что с тобой сейчас было? Тебе вдруг стало хорошо и легко? Ты даже забыла про боль и страх!»
– «Это юмор. Он помогает выживать».
– «Интересно! Объясни, почему то, что я сказал – юмор?»
– «Объясненный юмор перестает быть юмором. Почему ты так долго был во мне?»
– «Ты сказала, что не хочешь участвовать. И ты не участвовала. Теперь твои правильные реакции нужны для спасения, так как тебя собираются затрахают до смерти».
– «Затрахать до смерти?»
– «Страх! Страх я знаю!»
– «Рада за тебя».
– «Ты говоришь, что рада. Но ты не рада – ты раздражена и желаешь меня ударить, хоть это и невозможно. Что это за эмоция?»
– «Это называется сарказм».
– «Интересно. Я запомню. А зачем это чувство организму? Страх позволяет избежать возможной угрозы. А сарказм?»
– «Он позволяет выплеснуть раздражение в беседе, не проявляя при этом явной агрессии к собеседнику, страшась его возможной ответной реакции».
– «Интересно».
– «Так что там с до смерти?»
– «Капитан Пит считает, что в тебе могут быть маячки, которые наведут имперцев на их корабль. И что до приближения к системам Малого Кольца тебя нужно затрахать до смерти».
Последнее было сказано сухим голосом капитана и по спине Селены пробежали крупные мурашки.
– «Страх», – констатировал голос.
– «Сколько лететь до Малого Кольца»?
– «До ближайшей звезды Капенга Восемь – примерно три дня».
– «Господи…»
– «А что такое…»
– «Отстань – я спать хочу. Мне три дня осталось спать ночью».
– «Интересно. Сколько всего интересного! Ночь – это цикл, когда темно? Ты же опять сделала юмор сейчас?»
– «Пошутила. Это называется пошутила…»

***
– Селена!
– У…
Женщину нещадно трясли.
– Просыпайся! Ждать нельзя. Ты опять мне снилась! Я понял, что я не смогу больше делить тебя с другими. У нас есть два часа, пока заряжаемся перед прыжком.
– У…
Она пришла в себя, когда её уже довольно бесцеремонно тащили, перекинув через плечо. Она дернулась, но держали крепко.
– Очнулась! Ты слышала, что я до этого сказал?
– Не знаю… Там что-то про других… Куда мы?
– Не знаю куда – я не штурман. На край Галактики – как ты и хотела. Ты умеешь пилотировать Гроб?
– Малый десантный корабль? Умею. В Академии пару раз давали на них полетать. Я и на большом могу.
– Большой всё ещё в ремонте – у вас были неплохие канониры.
– У нас все были неплохие, особенно исследовательский блок! Сколько я сил потратила, собрав самых многообещающих молодых специалистов… Светлейшие умы Империи… Вы хоть их…
– Мы не работорговцы… Нам нужно было только ваше оборудование. Прости. Ты единственная.
– «Это что сейчас за чувство? Оно похоже на боль, но не физическую?»
– «Горечь. Печаль. Сожаление».
– «Интересно. Боль может быть разной».
– «Даже не представляешь насколько. Это ты ему в мозги залез?»
– «Самую малость – он и так о тебе непрерывно думает. Просто подтолкнул к действию, использовав страх потери, похожий на тот, когда ты готовилась к смерти своего питомца хомяка. Объясни мне: он желание обладать тобой единолично считает любовью. Расскажешь, что такое любовь?».
– «Ну точно не желание обладать единолично». Ай! – женщина приложилась плечом о край гермодвери.
– Извини!
– «Боль! Но ты не хочешь ему отомстить за боль. Почему?»
– «По кочану».
– «Интересно! Это юмор или сарказм?»
– «Это рифма. И он извинился».
– «А если сделать больно, а потом извиниться, то этого достаточно?»
– «Нет, нужно еще быть готовым простить. Его – прощаю. А остальных – нет».
– «Потому что ты его тоже любишь?»
– «Нет», – Селена задумалась. – «Просто я испытываю симпатию. В основном, потому что он что-то делает для моего спасения».
– «Интересно! Симпатия. Я понял это чувство. Ты его и ко мне испытываешь».
– «Да. Ты тоже для меня что-то делаешь».
– «А симпатия может стать любовью?»
– «Ты задаешь сложные вопросы».
– «Мне интересно».
– Пришли, – штурмовик поставил женщину на пандус и, убедившись, что она стоит почти не шатаясь, поцеловал. – Надеюсь, ты не врала, что умеешь летать. Начинай, я пойду попробую открыть пусковой коридор. Только не улетай без меня. Обещаешь?
– Конечно обещаю.
– «Врала?»
– «Говорила неправду, с целью обмана».
– «Но ты соврала, что не улетишь».
– «Все врут».
Селена плюхнулась в потертое пилотское кресло и оживила корабль.
– Доброе утро, пилот. Вас приветствует ИИ Ариадна. Пожалуйста, представьтесь – требуется создать новый профиль.
– Селена МакТирсон.
– Здравствуйте, Селена.
– Начать предстартовую подготовку по сценарию «Экстренная эвакуация с терпящего бедствие носителя».
– Принято.
Тут же взревели двигатели, рывком выходя на рабочий цикл. Запылали красным датчики, предупреждая о предельных параметрах расхода энергии и перегреве контуров охлаждения реакторов.
– Потерпи, скоро окажемся в космосе – там прохладнее. Ариадна, внешние громкоговорители.
– Лим, давай быстрее – реакторы перегреваются.
Маленькая фигурка внизу показала большой палец, а створки колодца разошлись, открывая путь в Космос. Включилась подсветка полосы. Фигурка же кинулась к все еще стоящему на месте кораблю.
– «Ты не врала?».
– «Врала».
– «Я не понимаю».
– «Ты врала, но ты не врала».
– «А мы вообще сложные».
Штурмовик ввалился в рубку.
– Ариадна. Герметизация. Старт по слову «Пуск». Готов?
– Почти, – Лим запихался в кресло второго пилота. – Готов.
– Пуск.

В ангар уже вбегали люди, когда корабль рванул по пусковым направляющим и выскочил в открытый космос, выжигая все вокруг струей двигателей, работающих на предельном режиме.
– Теперь куда?
– Куда-нибудь подальше, – Лим вывел на экран заднюю полусферу, на которой четко было видно, что корма крейсера окутывается золотым сиянием. – Они прекратили зарядку накопителей и запустили внутрисистемные двигатели. Скоро они нас поймают.
– В этой системе только три планеты и все непригодны для жизни. «Можешь помочь?»
– «Могу. Что ты хочешь?»
– «Сможешь отправить нас подальше отсюда?»
– «Насколько подальше?»
– «Чтобы они нас никогда не поймали».
– «Хорошо. Только мне придется опять в тебя. Я не смогу объяснить тебе, как проложить маршрут».
– «Хорошо. Входи».
Вновь Селену расперло изнутри. Но в этот раз она все чувствовала и понимала: как ее руки порхали с необычайной быстротой на клавиатуре, как она отдавала приказы искусственному интеллекту на промежуточные расчеты, как тщательно выставляла траекторию разгона к ближайшей планете около голубой звезды. А еще она следила за Лимом и видела, с каким восторгом он на нее смотрит.
– «Любовь?»
– «Ага».
– «Интересно».

Кораблик, послушный приказам, уверенно отрывался от крейсера, а Селена «опустела».
– Не знал, что гробы такое умеют, – сказал Лим, отстегиваясь и потягиваясь.
– Я тоже, – ответила женщина. – Ариадна, сколько до цели назначения?
– До следующей точки маршрута двадцать семь минут.
– Селена, а мы?
– Успеем, успеем, – она отстегнулась, подошла к мужчине и обняла его, положив голову на могучую грудь, – я же должна наградить спасителя. И кстати, меня еще никогда не носили на руках.
– «Награда?»
– «Он заслужил».
– Куда нести?
– На камбуз, блин, чаем тебя буду поить с печеньем.
– «Сарказм?»
– «Угу».

***
– Приближаемся к точке. Прошу всех на борту занять места и пристегнуться. Впереди – гравитационная аномалия.
– Какая еще аномалия – я думал мы на планету высаживаться будем?
– Я тоже.
Они бегом кинулись на мостик, на ходу одеваясь.
Перед ними во всей красе предстала совсем крохотная, но вполне себе черная дыра, строго на которую держал путь их корабль.
– Ариадна, почему мы не встали на орбиту планеты?
– Вы задали такой курс.
– Отмена курса.
– Ошибка отмены. Невозможно на данном этапе.
– «Почему ты боишься?»
– «Потому что нас несет в черную дыру!»
– «Так задумано. Ты так хотела».
– «Я?!»
– «Ну да, ты же хотела подальше, чтобы они вас никогда не догнали. Туда, куда вы попадете через пробой пространства они вас никогда не поймают – это место вне вашей Галактики – ни один ваш корабль никогда туда не долетит».
– «Страх?»
– «Страх! Ужас даже! Я же в переносном смысле!»
– «Переносном?»
– «Я имела в виду, что мы затаимся на какой-нибудь далекой тихой мирной аграрной планете. Потом, при первой возможности, я бы сбежала обратно в Империю».
– «…»
– «Чего ты молчишь?»
– «Прости. Я испытываю горечь».
– «Ты не виноват».
– «Я знаю. Но я все равно испытываю горечь».

Корабль, подхваченный притяжением червоточины, разгонялся всё быстрее и вскоре исчез из звездной системы.

***
Пустота. Бескрайняя и черная. Лим стоически принял новость, что корабль их занесло совсем не туда, куда она хотела. Даже нашел в этом повод улыбнуться, вспомнив прозвище корабля.
Запасов воздуха и еды на корабле было на сорок часов – всё же, это был малый десантный корабль.
Все сорок часов они провели вдвоем. Селена назвала это «первым свиданием». Они смеялись, ели, пили и хорошо проводили время.

***
– «Что с тобой? Тебе плохо, страшно, твой организм испытывает боль, но ты рада этому состоянию?»
– «Я умираю. Воздуха почти не осталось. Нам, знаешь ли, нужен воздух».
– «Что такое умирать?»
– «Лим умер».
Пыль заклубилась около штурмовика.
– «Я его не слышу. Он больше не существует как личность. Это и есть умереть?»
– «Да».
– «И ты хочешь этого?»
– «Да. Я умру и окажусь в Раю».
– «Что такое Рай?»
– «Это очень хорошее место, где оказываются хорошие люди после смерти. Я устала, хватит уже вопросов, друг».
– «Интересно. Ты впервые меня так назвала: друг. Это имя, как Селена?»
– «Нет. Это звание. Друг – очень близкий человек, от которого нет секретов. Кто тебе поможет в трудную минуту. Поддержит в горе и разделить с тобой радость. Да, ты мой друг».
– «Интересно. Ты тоже мой друг, Селена. И мне будет горького без тебя. Можно я тоже умру?»
– «Зачем тебе это?»
– «Это интересно. И я тоже хочу оказаться в очень хорошем месте, где оказываются хорошие люди после смерти».
– «Ты же понимаешь, что такого места нет?»
– «Да. Это юмор. Чтобы не было страха. Ты опять плачешь».
Колючий язычок слизнул выступившую слезу.
– «Да. Мне грустно. В том числе, от того, что ты тоже хочешь умереть. Я запрещаю тебе умирать!»
– «Но это интересно! Пусть это будет моей наградой. Я заслужил?».
– «Заслужил».
– «Мне придется опять попасть в тебя – я не смогу умереть сам. А вместе с тобой может получиться, если я пойму, как это».
– «Хорошо. Входи».

18. Последний космонавт (10 463)

Чёрная пустота вечности пронизывала меня тонкими иглами света, бесконечно далёких звёзд.
В этой бездушной тишине, я висел в тяжелом скафандре с неработающей электроникой. Висел и ждал. Секунды ожидания сложились в минуты, минуты в часы. Ничего не происходило. По спине пробежала капелька пота. Она скатилась по позвоночнику и сломала плотину моего спокойствия.

- Чертов Перельман! – заорал я, на грани отчаяния. – Тварь яйцеголовая! Что дальше?
- Козлы дранные! - едва переведя дыхание, продолжил кто-то во мне. - Уроды тупорылые! Я свернул её! Дальше что? Суки-и-и!? – завыл я.
Космос оставался безразличен.
Пытаясь повернуться, я начал барахтаться. Напрасно корчась внутри скафандра, я извивался, как одержимый у экзорциста, пытаясь на долю градуса изменить своё положение в пространстве. Бесполезно размахивая руками и ногами, я висел на месте, как жук на игле энтомолога. Ревя проклятия, окружающей меня пустоте, замученный бесполезными трепыханиями, я устал и с трудом успокоился. Глубоко вздохнув, я ещё раз, оценил своё положение. Электроника скафандра накрылась, либо сдохли батареи, либо произошёл фатальный сбой всех систем. Двигатели мне не запустить, связь не работает, как и система переработки отходов. Я застрял. Запасов воды и витаминов хватит на неделю, а потом? Надо было осмотреться. Насколько смог я выглянул за край стекла шлемофона и посмотрел по сторонам - ничего. Возможно, уже в эту минуту автопилот челнока ищет меня, а на исследовательской станции подняли тревогу и сотни дронов прочёсывают квадрат. Надежда не умирала, не давая панике ввергнуть меня в безумие.

За спиной, должна быть гравитационная ловушка, последняя, необходимая для эксперимента, установленная и запущенная мною лично. Вспомнив про грави-ловушку, я посмотрел на пульт её запуска, в руке, вот что поможет мне развернуться. Отталкиваясь от пульта правой рукой, я возвращал его себе левой, и медленно разворачивался. Стараясь, в бесконечности пустоты, заметить что-нибудь движущееся я напрасно вглядывался в бездну. Космос был непроницаем. Находившуюся на расстоянии шестидесяти километров ловушку, точнее - станцию гравитационного захвата, я рассмотреть не смог, да и не должен был, но возможно за ней…

Всё вокруг было пусто. Сколько оборотов я сделал, десять, двадцать, может сто. Безмолвная бездна бесконечных пространств окружала меня. Я замер.

- Вот и всё, — тихо сказал кто-то внутри моей головы. — Твой труп уже никогда не найдут, — так же спокойно продолжил он.

Кричать уже не хотелось, а молчать было страшно. — Пошёл, ты! — грубо ответил я.

- Ну и пожалуйста, — фыркнул кто-то.

Наглый, пушистый серый кот потёрся о мою ногу, прыгнул, на невидимую мне поверхность и горделиво улёгся, не сводя с меня своих жёлтых немигающих глаз.

"Галлюцинация" - спокойно отметил кто-то в моей голове.

- Ну, здравствуйте, - почему-то обратился я к коту на вы.

Кот молчал, не сводя с меня глаз.

"Не ответил" - комментировал кто-то, поведение кота. - "Хороший знак, коты не разговаривают".

- Мне знакома ваша морда, - протянул я руку к нему, но не дотянулся.

Кот брезгливо дёрнул усами и сделал ещё более надменный вид.

- Вы ли это, Василий? - память услужливо подкинула мне, воспоминание из детства. Огромный, как мне тогда казалось, полудикий серый кот, жил у бабушки. Кот делал в доме только то, что хотел, признавая только авторитет деда, и исчез сразу после его похорон. Всё это я давно забыл. Бабушки уже нет в живых, и кот уже совсем не большой.

В ответ, кот слегка кивнул и начал вылизываться, потеряв ко мне всякий интерес. Пустота вокруг него, вдруг начала заполняться звуками кухни и ярким светлым пятном окна, на подоконнике которого сидел Васька.

Шелест берёзы за окном и бабушкина суета у плиты, совсем сбили меня с толку. Я сел за стол, занимавший половину кухни, и застыл, не понимая, что делать дальше.

- Ну ты, чёрт шелудивый! - обернулась бабушка и выронила половник, которым мешала что-то на плите. - Подкрался и сидит, - она погрозила мне кулаком. - Чуть не померла от страха!

- Привет ба! – автоматом вырвалось у меня.

- Поешь? - отвернулась она к плите. - Или компотика давай, только выключила.

- Может просто чаю, – отрешённо ответил я, сдерживаясь чтобы не закричать, не желая напугать родного человека.

- Что дед, что внук, только бы воду буздали, - беззлобно ворчала она. - Сейчас чайник поставлю, подожди.

Я закрыл глаза и с силой потряс головой.

Всё исчезло. Зловещая тьма и бесконечная пустота вновь окружали меня.

Я сделал несколько оборотов вокруг своей оси и не найдя кота, не решился остаться снова в полном одиночестве и позвал его.

- Кис-кис-кис! - без всякой надежды прошептал я.

Кот не появился. «Впрочем, он никогда меня не слушал» - подумалось мне, и я снова оказался на кухне бабушки.

- Ну хватит уже, - оторвалась она от телевизора, висевшего на стене. - Взял моду, исчезать и появляться, без предупреждения. Хоть бы позвонил, когда тебе обед разогревать?

- Бабуль, всё нормально? - с трудом выдавил я первое, что пришло в голову.

- Не знаю! - наигранно строго, ответила она. - Что вы там у себя в институте делаете, что ты тут появляешься, без стука, и исчезаешь, как кот не сказав ни слова.

Надо было, что-то спросить. "Какой год? Где ты? Когда я появился в прошлый раз?" Я совершенно растерялся и только открыл рот, собираясь с мыслями.

- Чайник поставить или поешь по-человечески? - встала она к плите.

- Чаю, - выдохнул я.

Как по волшебству на столе появились: чайник с заваркой, не хитрые домашние плюшки, сушки, варенье и моя кружка, вторая по величине после отцовской.

Пока я собирался с мыслями, чайник закипел. Засунув в рот сушку, я уронил вторую и, нагнувшись за ней, снова провалился в космос.

Сушка, однако, осталась во рту. Я постарался вспомнить всё, что я знал о галлюцинациях, «слуховые, зрительные, тактильные, обонятельные…», а бывают ли вкусовые, я не вспомнил.

- Уж, лучше так, чем болтаться в этой пустоте, - сказал кто-то в голове, и я с ним согласился.

Снова вызвав в голове образ кухни, я без труда оказался на ней.

На этот раз на кухне меня встречали двое, бабушка и неизвестный мне пожилой человек, далеко пенсионного возраста.

Не зная, откуда он взялся, в моём подсознании или в кухне у бабушки, но я вежливо поздоровался и присел за стол напротив незнакомца.

Вместо приветствия он хлопнул себя по лбу ладонью, и радостно вскочив с места, заорал, - Это ты!

- Чёрт бы меня побрал! Ты! - не унимался он. Постоянно пытаясь, коснутся меня, он бегал в коридор и обратно. - Концентрированный! - он снова выскочил в коридор и вернулся. - Ты хоть понимаешь, что это значит!?

- Нет, - обрезал я незнакомца. - Вы кто?

- Вот те раз! - взмахнула руками бабушка.

- Не узнаёшь, - незнакомец остановился и наклонился прямо к моему лицу. - А если присмотреться? - он повернул голову налево, затем не торопясь направо. - Никого не напоминаю? - улыбнулся он.

- Генадич? - уловил я некоторое сходство старика с моим старым другом.

- Точно! - резко выпрямился он. - Отлично! Пошли прогуляемся, есть разговор, - он развернулся и двинул на выход. - Только не переставай думать о происходящем! - почти закричал он, через плечо.

Я двинул за ним.

- Короче, - начал он, как только за нами закрылась входная дверь. - Ты не представляешь, сколько мы сейчас тратим энергии, что бы моя проекция находилась здесь, - затараторил, как всегда, Генадич. - После того как ты активировал грави-ловушку, пятьдесят лет тому назад, мы тебя потеряли. Вернее, ты потерялся, сам, весь, - Он резко остановился и повернулся ко мне. - Понимаешь?

Я ничего не понимал. Больше рассматривая окружающий мир, в котором я очутился, и своего верного друга, в момент ставшего стариком, я не понимал и половины того, что он сказал.

- Потеряли или потерялся, какая разница? - уточнил я, зачем то. - В эксперименте, что-то пошло не так, и в итоге я сейчас вишу на краю вселенной, в мертвом скафандре, и представляю это всё. А ты всего лишь галлюцинация! - я хотел ткнуть старика в грудь, но мой палец утонул в нём. - Ещё и не полная, - немного расстроился я.


- Ничего ты не понимаешь! - старик сделал шаг назад, слезая с моего пальца, обеими руками схватился за голову и торопливо продолжил. - Эксперимент шёл по плану. Ты активировал станцию грави-захвата, дальше по цепной реакции, активировались они все, как и было рассчитано. Понимаешь, всё по теореме Перельмана - Ван Ли. Вселенная свернулась, на две сотые секунды, как и было заложено в наших расчетах. Масса и плотность сохранились, энергия не поменялась. Потом мы развернулись обратно, и всё вошло в норму. Всё, кроме тебя! - он резко замолк и внимательно посмотрел мне в глаза. - Твоя масса осталась... - тише продолжил старик. - Но не в заданном квадрате, то есть, вообще не в квадрате. Могу только предположить… Ты остался вне свернувшейся вселенной, наверное. А после того как вселенная восстановилась, возможно тебя выкинуло грави-волной, и восстановилось только твоё физическое, энергитическо-массовое присутствие, понимаешь? Но сознательное... - старик замолчал.

- Мы долго рассчитывали, возможно ли, что ты сконцентрируешься, где, и когда, - совсем тихо продолжил он. - А потом, в прошлом, нашли звонок от твоей бабушки. Она звонила в институт, в прошлом, когда мы были с тобой на исследовательской станции и устанавливали ловушки. И после того как она сказала, что ты появляешься у неё в гостях, всё сложилось.

Пока старый Генадьевич рассказывал мне, где я, я, кое-как, дотащился до лавочки, стоявшей возле нашего дома.

- Что сложилось? - ошарашенный я упал на лавку.

- Это только мои догадки, - извиняющимся тоном начал он. – Точно мы этого рассчитать не можем.

- Не томи!

- Ты дуален! - собрался с мыслями и снова зачастил старый друг. - При активации ловушки, ты остался вне нашего, пространственно-временного континуума, понимаешь. Твоя масса и энергия, или только сознание, отделились от нашего континуума, или раздвоились, я не знаю. Но после того как вселенная восстановилась, твоя масса компенсировалась или воссоздалась вселенной, а твоё сознание... - он запнулся и задумался.

- А моё сознание, - закончил я за него. - Сейчас висит у последней ловушки в обесточенном скафандре, - на меня накатывала злость от непонимания и неприятия происходящего. - О чём мы думали! - ударил я себя в лоб кулаком. - Знали же, что электроника в эпицентре грави-ловушки сбоит!

Мы молчали. Каждый думал о своём. Я пытался осознать сказанное и понять мог ли я такое на фантазировать. Генадьевич ждал.

- У меня время, - скоро начал он. - Мы не можем, как ты, быть везде и всегда во вселенной. Мою проекцию сюда транслируют сейчас с такими затратами энергии, ты себе представить не можешь.

- Что ты хочешь сказать, "быть везде и всегда во вселенной"? - не понял я.
- Я предполагаю, что твоё тело силилось с нашим континуумом, в общий энергетический поток с единой массой. Поэтому ты теперь, возможно, не прерывен, как вселенная.

- А моя личность?

- А личность, - Геннадьевич отвёл глаза и пожал плечами. - Ты вне законов нашего пространства и времени.

- Отличная перспектива! - злорадствовал я. - Остаться нигде и никогда, и сдохнуть за пределами вселенной. Спасибо! - выплеснул я всю желчь, на растерянного пенсионера. - Вы же теперь летаете везде, найдите меня! - требовал я, пытаясь схватить проекцию друга.

- Неужели ты думаешь, мы тебя не искали? - с обидой начал старый друг. - Половина флота объединённых колоний висела там, почти три года. Тебя там нет, - выдохнул он.

- И что теперь? - не мог я собраться с мыслями.

- Теперь... - задумался он. - Теперь флотов нет, всё распустили на энергию. Мы больше не летаем, - беспомощно развёл руки пенсионер. - Мы сворачиваем пространство в нужном нам направлении, делаем один шаг, и попадаем куда нужно. Находиться вне коридора переходов запрещено. Открытый космос, для гуманоидов - закрыт, что бы избежать угрозы грави-станциям и потерь энергий, как случилось с тобой, - он снова помолчал. - Нет больше пустого пространства, нет космоса. Ты последний летал в скафандре, расставляя ловушки. Ты последний космонавт, ставший частью вселенной...

Проекция начала таять в воздухе. Он что-то ещё говорил, но звука я уже не слышал. Несколько мгновений я ещё видел его не чётки силуэт, и мой друг исчез.

- Что ж мне теперь, всю жизнь… - заорал я и осёкся. Космос, вновь, накрывал меня пустотой, и я увидел своё искаженное злостью лицо, в отражении на стекле шлемофона. Я был смешон.

«В свете всего сказанного» - привёл я мысли в порядок, посмеявшись над своей рожей, - «не так уж это и плохо, - быть везде и всегда во вселенной»! И я сконцентрировался на Багамских островах.

Это сообщение отредактировал Акация - 27.06.2024 - 13:35

Так, стихи прочитал.
Ну, что могу сказать.
В первом хорошо раскрыта тема грибов, но не очень - космоса.
Во втором - грибов нет, космос и с ним связанное - как аллегория. И ещё ритм местами сбивается.
Третий - вроде и грибы, и космос, и научная фантастика присутствуют. Но вот рифма довольно неоднозначная.

Но в целом стихи хорошие, поэтическая часть удалась. Пойду читать прозу.

Ах, да. Чуть не забыл позанудствовать. Та часть грибов, которую едят люди - это, кхм... не сами грибы, а их органы размножения (хуи, если по-простому). И рак - это не грибковое заболевание. Ну-с, с занудством пока хватит. Наверное.

Так, в первом рассказе сразу бросается нашумевшее в ККК-30 слово "мех". Гыгы. Читаем далее.

И тут автоматически включился мой штатный доебатор.

Википедия рассказывает нам:

Некоторые расстояния
1 астрономическая единица (а. е.) составляет приблизительно 4,848⋅10−6 парсека;
по состоянию на апрель 2022 года, космический аппарат «Вояджер-1» находился на расстоянии 0,000756 пк (23,3 млрд км, или 156 а. е.) от Солнца[12], удаляясь по 17,5 микропарсека за год (3,6 а.е./год);
диаметр облака Оорта ≈ 0,62 пк;
расстояние от Солнца до ближайшей звезды (Проксима Центавра) составляет 1,3 парсека;
расстояние в 10 пк свет проходит за 32 года 7 месяцев и 6 дней;
на расстоянии около 10 пк вероятно возможно найти нейтронную звезду, а на расстоянии в несколько десятков парсеков — чёрную дыру.
расстояние от Солнца до ближайшего шарового скопления, M 4, составляет 2,2 кпк;
расстояние от Солнца до центра нашей Галактики — около 8 кпк;
диаметр нашей Галактики — около 30 кпк;
расстояние до туманности Андромеды — 0,77 Мпк;
ближайшее крупное скопление галактик, скопление Девы, находится на расстоянии 18 Мпк;
в масштабах порядка 300 Мпк Вселенная практически однородна;
расстояние до первого открытого, самого яркого и одного из ближайших квазаров, 3C 273, составляет 734 Мпк;
до горизонта наблюдаемой Вселенной — около 4 Гпк (если измерять расстояние, пройденное регистрируемым на Земле светом), или, если оценивать современное расстояние — с учётом расширения Вселенной (то есть до удалившихся объектов, это излучение когда-то испустивших) ≈ 14 Гпк

Сотня миллионов парсек - это на другом конце Вселенной. Блин, товарищи авторы, но ведь у вас же гугель под рукой есть. Ну неужели так сложно такие элементарные вещи уточнить?

Ладно, убавлю пока доебатор на минимум.

А, ну теперь всё понятно. Рассказ - это всего лишь стёб. Я, конечно, сразу начал подозревать, о какой песне речь, но до самого конца надеялся, что рассказ написан не ради этого. Но нет. Это оказался всего лишь стёб.

Я лично считаю, что всякий раз, когда заходит речь о грибах, вспоминать бессмертный шедевр легендарного автора - это уже такое же петросянство, как прийти в ККК и сказать про Ку-Клукс-Клан.

Автор, чьё-то лёгкое гы-гы-гы ты поймал, но не моё.

Это сообщение отредактировал Peredvan - 27.06.2024 - 09:34

Моё почтение свей птшущще-читающщщщщей братии (и сестрии)
Техкаммент.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Круть! А что за циферки апосля названия?

№ 4

===Вылетев из гиперпрыжка, в глаза бросилась огромное черное пятно на половине системы.

Какая милая фраза.

Количество знаков без пробелов. Чем больше число - тем длиннее рассказ (ну или стих).