43
Зарёванная и с размазанной тушью – краше в гроб кладут – Тоня Тихомирова заявилась в офис, едва часы одолели третью минуту десятого.
Ее подруга по несчастью Любка (им на пару выпало субботнее дежурство) дописала в сканворде « с ы р н и к » и промолвила:
- Антонина, точно по расписанию! Тебя случаем не подменили?
Тоня драматически упала в кресло.
- Лучше бы меня подменили! Потому что я больше так не могу.
Любка потыкала в сканворд ручкой. «Вокалист Агаты Кристи Глеб…». Блин, опять в инет лезть надо.
- КАК ты не можешь?
- Никак! Вот именно что – никак. Это не жизнь, это тупо существование.
Любка сочувственно вздохнула. Дай Боженька любой тётке за сороковник так существовать. «Двушка» в Чертаново приватизированная, тачка – КИА Пиканта, раз в год за границу или в Сочи на крайняк…
- Я увольняюсь, - сказала Тоня.
- А потом какие планы?
- А потом повешусь.
- Ништяк. – Любка провела юность среди арбатских хиппи, и право личности на суицид было для нее священно.
Уяснив, что отговаривать ее никто не собирается, Тоня сменила пластинку.
- Любк, ну вот смотри. У тебя есть муж, так? Есть любовник, так? Есть другой любовник, так? – Любка очеркивала каждый пункт списка, ритмично кивая головой. - Есть куча знакомых мужиков, так? А что есть у меня? – Любка кивнула по инерции.
- А у меня - никого, - Тоня уронила голову на грудь. – Я прихожу домой, и мне некому приготовить ужин…
- Ты умеешь готовить?!
- Научилась бы. Но некому. И детей у меня нет. Когда была маленькой, мне казалось, что всё впереди. А сейчас мне что-то кажется, что всё конкретно позади. Включи чайник, будь ласкова.
Они угостились кофе и приступили к раскладыванию пасьянсов. Тоня ушла в себя, вернусь не скоро, а Любка никогда и никому не навязывалась. К обеду стало совсем скучно.
- Слушай, Любк, может, давай? – несмело предложила Тоня.
- Мы ж на работе! Ладно, только у меня денег всё равно нет. Так что ты прайсуешь, а я бегу.
В остаток трудовой вахты обе «дежурные» набрались, и Тоня исповедовалась в своих грехах. Она не верит в Бога, не блюдёт постов и в церковь не ходит, и за это Всевышний наказал ее бездетностью и безбрачием. Вот если бы, если… Любка едва поспевала за полётом фантазии, уносящей Тихомирову из Реальности в Мечту.
- …вот тогда бы я! – Тоня выдохлась и аристократически допила из своего стаканчика.
Любка флегматично поставила под стол пустую бутылку и обратила задумчивый взор к потолку.
- Фига у тебя, Антонина, заморочки крезовые. Только с этой твоей мечтой есть одна дилемма.
- Какая еще ди… лемма? – Тоне срочно понадобилось в туалет, какие уж тут дилеммы.
- А такая, что нельзя наверняка знать, исполнилась она или нет.
За половину воскресенья Тоня протрезвела, но душа по-прежнему лила горькие слёзы и требовала продолжения банкета.
- Пойду в кафе и познакомлюсь с мужчиной! – сказала себе Тоня. – Выпью немножко… для куража.
Увы, эта акция отчаяния была не первой. Отметив сорокалетний юбилей в узком, как сшитая на бесконечно далёкий выпускной вечер юбка, кругу – мама и трое подружек-разведенок, Тоня подвела сама себе печальное резюме: ни мужа, ни бойфренда, даже в «одноклассниках» одни девки в друзьях.
Она никогда никого не любила и даже не влюблялась, успешно избежав всех сопутствующих нервотрепок – слабоватое утешение, если перебиваешься случайными партнерами. Новых встреч ей не назначали: слишком много претензий и слишком мало секса. Тонины капризы отличались какой-то мистической беспредметностью, проще говоря, она сама не знала, чего хочет.
Обычно Тоня шла в кафе, усаживалась за свободный столик, заказывала коктейль, и, расстегнув на блузке пару пуговичек, ждала, что абстрактный идеал мужчины обнаружит себя сам. Но попадались ей только кафешные завсегдатаи, охотники за перепихом, навеселе и не склонные прикидываться джентльменами. Тоня институтку тоже не строила. Перебрав спиртного, отпускала колкости и едкие замечания, быстро доводила мужчину до бегства и оставалась одна реветь в ванной.
Вечерок выдался паршивый – полный голяк с мужиками. Разочарованная и обиженная на всю вселенную, Тоня так напилась, что промахнулась мимо станции метро. Она плутала по проулкам, проклиная свой географический кретинизм. Мозги самую «чуть» прочистились от холода, и до нее дошла вся щекотливость ситуации: она в гордом одиночестве бредет черт знает куда, вокруг подворотни, помойки, стрёмные дворики, совсем мало фонарей и ни единой живой души. Обалденно. Препоручив заботу о своей личной безопасности ангелу-хранителю, Тоня в меру сил ускорилась, надеясь к утру увидеть рубиновую «М» или хотя бы проезжую часть, где можно будет поймать такси.
Она проработала в этих краях восемь лет – с открытия фирмы – но никогда прежде не задавалась вопросом: что творится за дверями особняков с заколоченными или заложенными изнутри фанерой окнами. И творится ли там вообще что-нибудь, или по этим заповедникам времени рассортировано кем-то Прошлое, укрытое от нескромных глаз и помеченное бронзовыми табличками «Памятник архитектуры, охраняется государством»?
В царящей тишине лишь ветер поскуливал, сметая снег с покатых крыш – или это ангел-хранитель взмахами крыльев рассекал стылый воздух. Второе, пожалуй, ближе к истине: Тоню не ограбили, не убили и даже не изнасиловали, и до буквы «М» она добралась целой-невредимой. Станция, правда, уже закрылась, но тут проще: вон менты кучкуются, вон гости столицы Христа Спасителя фоткают, а вон и таксисты. Тоня встала у бордюра и замахала рукой, голосуя. Твою мать, через пять часов зазвонит будильник. Но время проведено не без пользы: Тоне сейчас не хотелось выходить замуж, учиться готовить и рожать ребёнка. Актуальнее, чтобы сушняк отпустил…
Во вторник ее вызвал к себе шеф: огромный лысый амбал, прозванный Любкой Несгораемым шкафом – его частенько принимали за собственного телохранителя. Но он разбирался в юридических тонкостях, деловом этикете и свободно владел двумя европейскими языками. Тоней как женщиной он абсолютно не интересовался, чем бесил ее до спазмов, а спазмов ей «после вчерашнего» и своих хватало.
«Несгораемый шкаф» всучил ей пакет с документами.
- Значит так, Антонина, надо это клиенту доставить. Вот тебе адрес.
- А что, курьер у нас умер? – с хрипловатой наглецой осведомилась Тоня.
- Там вопросы по содержанию договора могут быть, и неплохо, чтобы кто-то на них внятно ответил. А за бензин я тебе доплачиваю.
- Какая жалость, я сегодня не на машине! – с похмелья Тоня чувствовала себя гадко и физически, и морально. Жизнь прошла, терять нечего, почему не повыпендриваться на шефа, который это, в общем, заслужил.
- Ну а это твои проблемы, киса, нравится – ходи пешком. – Он сложил локти на столе, и тот затрещал под весом. – Кстати, что хотел сказать. Еще раз с Иванихиной балаган на дежурстве устроите – уволю и тебя, и ее. Радуйся, что у меня жена в положении, и мне волноваться нельзя! Тебе, Тихомирова, кодирнуться не пора? А то хреново выглядишь…
Тоня схватила со стола пакет и хлопнула за собой дверью. Гнусная лысая скотина!
…Распрямив скомканный зеленый стикер, Тоня дешифровала шефские каракули: номера на стикере и на доме совпадали. Двухэтажная облезлая халупень, настолько унылая и серая, что два пальца сами собой тянулись в рот, жалко, руки заняты. Строение напоминало выставленный на свалку древний шифоньер, да и запашок под стать ассоциации… Зато аренда здесь небось – мам, пусти под одеялко! Арбат, господа! И где, интересно, офис компании «Империя Орхидей»? А, вот и вход… Тоня чуть не переломала ноги, слетев по четырем ступенькам – полуподвал, предупреждать же надо! – и уперлась носом в неимоверно пыльный стеллаж, уставленный толстенными папками в картонных или кожаных переплетах.
Выглянув из-за стеллажа, она увидела обитателя полуподвала – мужчину в пиджаке серого твида и очках в золотой оправе. Мужчина разговаривал сразу по двум сотовым телефонам, ловко меняя их местами. Средних лет… ровесник, пожалуй, полноватый, виски седые. Из тех, что у Любки значатся в категории «импозант».
- Уважаемый, да я с вами не спорю! – говорил мужчина. В другую трубку: - Минуту, я как раз этим занят. – Поменял трубки местами: - Да кому так неймется с этим обыском? ФСБ я тормозну, а вы своих клоунов на Житной приструните. Наше вам, отзвонитесь по результатам.
Тоня чихнула.
- Пчхи!!!
Мужчина убрал трубки в карманы пиджака: слайдер в правый, раскладушку в левый.
- Будьте здоровы.
- «Империя Орхидей» - это у вас? – недружелюбно спросила Тоня. – Пчхи!!!
- Нет, простите, здесь другая фирма.
- А вы пыль когда-нибудь протираете?!
- Нууу…
- А как мне «Империю Орхидей» найти?
- А к ним со двора заходить. Извините, - он вынул третий мобильник из кармана брюк. – Да, я. Да, конечно. Двое суток обеспечены. Потом лицензию аннулируют, в банк назначат конкурсного, председателя правления, я так мыслю, убьют в КПЗ. Но за сорок восемь часов я ручаюсь. Личные счета господина Макарова и его супруги арестованы не будут. Помилуйте, у них ребёнок грудной, как с ним без денег!
- Спасибо за информацию! – брызнула сарказмом Тоня, и мужчина вежливо ей кивнул на прощание. – Пчхи!!!
Во дворе она дала волю эмоциям, забычковав окурок о рекламный штендер «Империи Орхидей», прикованный цепочкой к решетке водостока. Кому в наши дни вообще нужны орхидеи???
Девушка на ресэпшене, с пергидролевой челкой и манерами наркоманки, приняла у нее пакет.
- Присаживайтесь, пожалуйста. Я покажу документы Герману Фридриховичу.
- А это кто?
- Герман Фридрихович – наш директор, - объяснила девушка и ушла, поцокивая массивными каблуками.
«Блядь, я это не выговорю», - утомленно подумала Тоня и обмякла на кожаном диване. Она почти задремала, когда вернулась леди Пергидроль.
- Передайте господину Супонину огромное спасибо от Германа Фридриховича. Документы в полном порядке.
- Угу, - буркнула Тоня, зевая в кулачок. – До свидания.
- Всего доброго.
Тоня нажала кнопку замка, тот отрывисто запищал.
- А это… девушка… Что у вас за шарашкина контора, ну, по фасаду дверь?
- Да я не в курсе, что за контора, но там никакой конторы нет. Там раньше был проход в это, как оно… в Метро-два, вот. Ну… это мне… нам Генрих Фридрихович на корпоративе рассказывал. Он подвал хотел в аренду взять, но подтянулись какие-то мачо с ксивами и аренду обломали. А потом его почему-то закрыли. Вроде кто-то пошел оборудование проверить и не вернулся, как-то так.
- Спасибо, - поблагодарила Тоня и вымелась на улицу. Наркотики, на фиг, зло, Любка хоть анашкой балуется, но ее и торкает без всяких Метро-два.
На улице она покурила, покурила и еще раз покурила. Сердце предательски поколачивалось в гланды, а мысли крутились вокруг того соображения, что мужчина в сером пиджаке и золоченых очках плачевно не соответствует параметрам ее «идеала». С другой стороны – как выглядит этот идеал, ей самой неизвестно… Вообще-то, внешность человека из полуподвала запомнилась ей только в самых общих чертах. Короче, нечего тут зависать: холодно и руки коченеют.
- Здравствуйте опять! – как можно громче заявила о себе Тоня, спустившись на дно «шарашкиной конторы» и стараясь не вдохнуть пыли. – Пчхи!!! Я хотела извиниться за то, что вам нагрубила. Очень сожалею.
Мужчина в сером твидовом пиджаке приветствовал ее улыбкой и жестом, символизирующим гостеприимство. За его спиной отсвечивала ржавая дверь, ведущая в подземные недра.
- Я не в обиде. Давайте кофе попьем, ладно? Только что заварил.
Две чашки на столе наполняли пространство упоительным ароматом.
- С удовольствием, - ответила Тоня. – А наш кофе-брейк не помешает вашим серьезным переговорам?
- Нет, с переговорами на сегодня всё.
Он помог ей снять шубку.
Тоня чихнула, с ближней к ней папки разнеслось пылевое облачко, и стало видно наклеенный прямоугольник пожелтевшей бумаги с надписью «До востребования оператором».
- Скажите, а что у вас за этой дверью? – спросила она.
- За этой-то? Да ничего. Иногда голоса какие-то слыхать. Но ее при мне дэзовские вскрывали – там кирпичная кладка.
Три недели отношений с мужчиной – пусть и очень насыщенных – романом не назовешь, так – лав-стори, хотя это и превышало стандартный Тонин срок в несколько часов. Но и по прошествии трех недель Тоня не взялась бы составить фоторобот мужчины в сером пиджаке. С ним вообще было странно… но это придавало их свиданиям перчинку интриги. Борис Коновал – так его звали – охотно рассказывал о себе, но после всех рассказов Тоня знала о нем почти столько же, сколько и при первой встрече в клубах пыли. Но кое-что она просекла, не лохушка всё-таки.
Борис зарабатывал на жизнь «консультированием» и, видимо, имел широкие связи на самом верху властных структур. Недаром же окопался на объекте стратегического назначения! Обшарпанным подвалом и черным «Акцентом» с коробкой механика он маскировал прибыльность своих услуг, зато снимал квартиру на Новинском бульваре, в огромном, сталинской эпохи, доме. Грандиозный подъезд внушал благоговение, Тоне не свойственное, а квартира сияла евроремонтом и великолепным интерьером. На просторах кухни (таких кухонь и в кино не показывают) Тоня предприняла робкие шаги в кулинарной области; впрочем, Борис тактично ей объяснил, что не готовка – залог счастья, и заказал по телефону ужин из ресторана.
- А ужин будет романтическим? – игриво спросила Тоня.
Борис выключил люстру и зажёг бра над столиком.
- Ну как уж пойдет, - отозвался он и откупорил бутылку мартини. – За знакомство, Антонина Евгеньевна?
Романтика отнюдь не хлестала через край, но атмосферу интима хозяин квартиры создавал довольно умело. Он не торопил события, наоборот, виртуозно уклонялся от назойливо выдвигаемых Тоней постельных тем. Ради такого дела, а заодно чтоб не подмочить в первый же вечер свою репутацию, Тоня не перебарщивала с выпивкой: она подбирала к нему «цеплялку». То глазки построит, то юбку подтянет, то блузку расстегнет. Однако Борис придерживался собственной тактики, более эффективной, чем неуклюжие Тонины маневры.
«Опытная сволочь!» - мысленно обзывалась на него Тоня. Еще немного, и она не выдержит: напьется, перевозбудится и поведет себя как хабалка.
Расстегнув две оставшиеся снизу пуговицы, она сдалась и отставила бокал, расплескав мартини на салфетку.
- А пригласите-ка даму танцевать! – без обиняков сказала она.
И задышала прерывисто и выразительно, в такт льющейся из колонок музыкального центра мелодии. Только громче.
…
На следующий день Любка отозвала Тоню в «дамскую комнату» и запросила сводку новостей.
- Чего-то ты, Тихомирова, очень уж похорошела, - проницательно заметила она. – Сама себя ничем не напоминаешь: удовлетворенная, не выспавшаяся. Че было?
- Отстань, Любаня.
- Хоть скриншоты в «одноклассники» выложи!
- Любк, у меня встречный вопрос: на нас налоговая не наехала? Шкаф дерганный не по-детски, я его аж боюсь.
Любка выдохнула дым крендельками и стряхнула пепел в раковину.
- Пока нет, но кармически это неизбежно. Нас же папик из ЦБ крышует, а его инсульт тряханул или типа того. Если что, закроют всех.
- Херасе, и как отмазываться?!
- Отрешись от материального и вкуси сладость нирваны. Супонину тоже не в кассу с парашей целоваться, отмажет… О, приколись: он при жёниных родах собрался присутствовать, совсем крэйзи.
- Не то что ты, чайлдфришница. Когда она его осчастливит?
- В последних числах. Но могут и кесарево сделать, у нее сложнец какой-то. Я подслушала, как он с тёщей базарил: стремается, что дитё мёртвенькое родится.
- Ой, Любка, типун тебе на язык!
- Да я-то при чем.
Борис пропал из поля зрения ее радаров в конце третьей недели. За день они перекинулись всего-то парой sms, да еще Супонин удружил, свалив на нее полтонны «неотложки». Матерясь сквозь зубы, Тоня ликвидировала висяки и рванула на Новинский, но угодила, естественно, в пробак. По всем трём телефонам Бориса отвечал голосовой информатор: абонент недоступен, перезвоните позже.
«Нету для меня никакого позже! – разозлилась она, швыряя мобильный на пассажирское место. – Я уже двадцать лет как не девочка, еще годик-другой, и невестой на выданье не назовут даже за деньги! А этот Коновал, чтоб его, ведёт себя хрен знает как!»
Ладно, что про делишки свои темные партизанит, но она-то для него кто такая? Что у него к ней? Любовь? Секс? Другой интерес (нужное подчеркнуть)? Ну пусть он о своих чувствах говорить не умеет (херня, всё он умеет), так хоть бы намекнул.
«Как мне всё надоело. Жизнь прошла, и с первым попавшимся мужиком заново ее не начнешь. Зря я не повесилась, когда настроение было».
…Нервно куря перед Борисовой дверью, Тоня нет-нет да и набирала его номера. Абонент недоступен, Тихомирова, достала уже, перезвони ПОТОМ!!! Злость уступила беспокойству: если он решил ее кинуть, так мужики вообще гниды, а вдруг умер?!
Её, породистую офис-гёрл, искренне восхищала способность Бориса прикуривать сигареты одну от другой и литрами хлебать крепкий кофе, но его организм сто пудов не в восторге от таких перегрузов. Так недолго одним миленьким утречком проснуться мёртвым, схлопотав во сне два-три инфаркта и заблевав всю постель. О Господи, только не это! Господи, а если это, пусть меня не подпрягают труп опознавать…
Из соседней квартиры вышла женщина с мусорным ведром. Еще не старая, лицо без морщин, но волосы висели паклей, а под глазами расплывалась чернота.
- Ты к нему что ли? – она махнула головой на дверь с номером «14».
- А вы полиция нравов? – огрызнулась Тоня.
- Смотри, как бы чего не случилось, - соседка сплюнула на пол. – С ТОБОЙ. Девок у него штук двадцать было, и все сюда шлялись. А больше их нету, андерстенд? Пропали девки, ты двадцать первая. Маньяк он, Коновал твой.
Тоня задрала нос, хотя отдала бы свою персоналку, лишь бы эта особь заткнулась и не шарила по ней взглядом.
- А вы почему бездоказательно обвиняете человека? Вас чужая личная жизнь касается? Люди встречаются, люди расстаются. Это не значит, что он кого-то душит и закапывает!
- Ты че мне поешь, мажорка?! Он двух подружек у меня прибрал, с кем в школе учились. Ленку Панфилову и Каролинку Кочет, Ленка с восьмого этажа, Кэрол с другого подъезда. Обе у него найтали, а теперь в розыске, только хрен их найдут. Олды с горя кони двинули, сечешь фишку? Так что не заиграйся, бэби.
С презрительной миной соседка вытряхнула содержимое ведра в мусоропровод, шаркнула замызганными шлепанцами (на одном не хватало помпона) и заперлась, оставив Тоню здороваться с паранойей.
«Ну что за фигня?! Мало что мёртвый, еще и бабник!!! Если живой, то всё равно кобелина! Если мёртвый, как я ему скажу, что он кобелина херов?! А если он еще и маньяк… не, лучше тогда чтоб от инфаркта…»
Ее разодрало бы противоречиями на кусочки, но загрохотал лифт, и на лестничной площадке появился Тот, Кого Живым Уже Не Ждали.
- Солнышко, ну прости, прости. - Он взял ее за руки. – Ты очень обиделась? У меня спозаранку клиенты проблемные, а посредник, через кого я их разруливал, в реанимации парится. Пришлось самому, чтоб пострадавших не было… Я тебе звонил, но у тебя всё занято и занято…
- Обиделась, блин, - ответила Тоня и уткнулась лицом в его свитер. Борис прижал ее к себе, а ей вдруг болезненно захотелось повторить ТУ ночную прогулку, что на сутки отстояла от их знакомства, только повторить ее не одной.
Темнота застала их блуждающими в лабиринте улиц, осененных путеводной звездой мидовской глыбищи. В супермаркете Борис запасся бутылкой коньяка, который действовал на них по-разному – Тоне эта затея сразу не понравилась, но мартини на холоде особо не греет. Теперь она травила себе душу тем, как всё непрочно: мужчины безотказные и безупречные слишком хороши, чтобы считаться не проходящей ценностью. Рано или поздно твою юбку на ковре возле их двуспальной кровати сменит другая.
Борис же по мере убывания жидкости в бутылке делался всё словоохотливее и увлеченно посвящал Тоню в секреты, которые ее вовсе не тянуло узнавать. Вот здесь в подвале - ход в Метро-2; отсюда, из бойлерной, можно сойти на рельсы Арбатско-Покровской линии, а во-он под той детской площадкой галерея до ядерного бомбоубежища Минобороны. Тоня заключила, что Коновал, вероятно, трётся с диггерами, хотя и такой солидный. Но самое главное заключение она вывела во дворике-закутке, с двух сторон скрытым от цивилизации глухой стеной, а с третьей – колючим кустарником. Под руку с «экскурсоводом» Тоня на автомате прошлепала во дворик и оказалась в тупике.
«Маньяк и Красная Шапочка, - подумала Тоня. – Швабра с мусором была права. Он меня задушит и бросит ночевать под кустом».
- Хочешь, я тебя удивлю? – спросил Борис, закуривая. Бензиновый огонёк запалил в его зрачках два бикфордовых шнура.
Тоня не сомневалась: удивит. Не сдохнуть бы от удивления.
Он на секунду замер, словно прислушиваясь к тому, как в ее голове варится каша, а потом расхохотался.
- Не всё так ужасно, солнышко! Что тебе наплела Софья из шестнадцатой квартиры? Про маньяка что-нибудь было?
- Как бы да…
- Ее раз в полгода селят в Кащенко, но это не лечится. По молодости герыч бодяжила, вены резала, спала со всеми подряд – make love, not war, короче. От СПИДа Бог миловал, но мозги в стиральный порошок. Монстров тётка видит. Как-то бросилась с ножом на соседа из пятнадцатой – еле ноги унёс. Долго менты район прочесывали, взяли ее с тем же ножом на чердаке, а она им говорит: соседушка дьяволу душу продал.
- А ты ее не покупал? – просипела Тоня.
- Мне б/у без надобности. В общем, когда Софья не в дурке, времени у нее хоть жопой жуй, вот она и пасёт, кто, с кем и сколько раз. Я у нее вовсе под колпаком. А те женщины, что у меня якобы на совести…
- Много их у тебя было? – Тоня спросила чисто для проформы, какая разница.
- Некоторое количество. Но сейчас у меня только ты.
- Хорошо. Но это правда, что кто-то из них исчез?
- Если и да, я не в курсе. Карочка Кочет отель на Мальдивах держит, был у нее идефикс – купить отель у океана. А Панфилова в Штатах, она актрисой стать мечтала, снимается в Мирамаксе. Еще две девчонки вышли замуж за олигархов, а одна так хотела служить в милиции, что дослужилась до майора. – Тоня собиралась узнать, на кой ей всё это портфолио, но Борис ее опередил. – Видишь ли, солнышко. Дело в том, что я могу исполнять желания.
- А?... – если бы Боря изрек то же самое в уютном кафе, под музыку в стиле диско-восемьдесят и ор пьяных глоток, она бы сказала ему, что он гонит. Но в этом забытом людьми и префектурой местечке, при морозе в минус десять градусов, в мерцании издыхающего от старости фонаря поверишь во что угодно. Хотя, ничего демонического в его заявлении нет. Борис феноменально влиятелен, только и всего, но для юной потаскушки, жаждущей не пролететь на кастинге в мыльную оперу, его всемогущество должно граничить с мистикой.
- Ндааа уж, - протянула Тоня. – Все бабы жуть какие корыстные, да, Боренька? Скажи, а что ты нашел во мне? Я не красотка, не обаяшка, не школьница, и даже бомбоубежища мне по фиг.
- Да это всё не приоритетно! Внешность, возраст… Ты же не знаешь, сколько МНЕ лет! Всякий раз, когда в моей квартире появляется женщина, я надеюсь, что это – вот оно, насовсем. Но вы всегда уходите.
- Борь, а исполнение желания – это прощальный подарок, что ли?
- Подарок – это подарок. Просто можно подарить что-то такое, что сам будешь уже не нужен. Сколько я ни наступал на эти грабли, но наивность моя сойдет со мной в могилу. Любовь не купишь за подарки… – Он прибавил, помедлив: - Ты тоже ищешь не семьи. Спрашиваю об этом сейчас, чтобы не растягивать удовольствие: чего тебе больше всего хочется?
«Как всё сказочно, - подумала Тоня. – Значит, я сообщаю своё самое заветное желание (миллион евро, в принципе, прокатит), получаю его в праздничной упаковке, а Боря получает право дальше упиваться мыслью, что женщины – суки… И по его железным принципам вместе нам не быть… А вдруг какое-то время спустя он начнет раздаривать уже не отели на Мальдивах, а президентские удостоверения?!» - ее оскорбленное женское достоинство возмутилось до неисследованных глубин, и Тоня пьяно разрыдалась в качестве контраргумента.
- По-твоему, я такая же, как все твои шалашовки?! – завопила она. – Такая же меркантильная тварь?!!! И от меня, - Тоню охватило вдохновение – от меня можно откупиться отелем на Карибах?!!! Да за кого ты меня принимаешь, всё это так мелко, мелко!...
Борис подал ей чистый платок, Тоня вытерла слёзы – ей вовсе не хотелось обледенеть – и продолжала:
- А у меня, между прочим, настоящая мечта! Большая и светлая. Только даже тебе ее никогда не исполнить. Сказать тебе, какая? Сказать, сказать?!
- Да говори уже.
И Тоня сказала…
- А что, такое… уже кто-то делал? – ошарашено спросила она через сорок минут.
Они возвращались. Садовое стояло не хуже чем днем, где-то впереди была авария, по тротуару протискивались «скорые».
- Делали, - односложно ответил Борис. – Но хорошенько прикинь, насколько тебе это нужно. Согласись, что это… серьезный шаг.
- А… а КАК это делается???
- Есть технология, процедурный алгоритм. Я не техник, да и тебе не важно. Важно другое. Ты в себе уверена? На такие подвижки обычно тянет в минуты душевного кризиса, а потом уж ничего не исправишь…
- Ему десять лет от роду, кризису моему. Да всё, всё неправильно у меня! Вот ты говоришь – я не семьи ищу. Но для семьи мне поздно, для карьеры - нудно, хобби я как-то не обзавелась…
- Взвесь все за и против. До завтра взвесь, ладно?
Тоня содрогнулась.
- Я подумаю, - пообещала она.
Борис велел водителю подождать и проводил Тоню до подъезда.
- Больше мы ведь не увидимся, - сказал он.
- Борь, а мне кажется, ты валяешь дурака. Потому что ничего такого не…
- Всё в научно-технических пределах. Нюанс лишь тот, что дается это не в том виде, в каком оно воображается.
- Так странно… - проговорила Тоня, кусая губу.
- А что странного? Мир так устроен, что некоторые вещи обязательно происходят. Например, все люди однажды умирают. А все мечты однажды сбываются, но не обязательно именно у тебя, это уже лотерея.
- Не могу себе этого представить, - сказала Тоня.
- Это ничего. Ты и мертвой себя не можешь представить, но когда-нибудь всё равно умрешь. Завтра я сброшу тебе адрес, куда обратиться. Это рядом с твоей работой. Можешь уйти прямо с обеденного перерыва.
Борис повел плечами и вдруг разом как-то весь переменился, словно актер, входящий в роль.
- Наше вам, - безлично попрощался он и пошел к машине. Таксист надвинул на самую переносицу черную вязаную шапочку и в таком устрашающем виде курил в опущенное ветровое стекло. Борис сел впереди, авто заурчало двигателем и уехало.
- Вот дьявольщина, - сказала себе Тоня.
Она достала сигарету, зажигалку и плюхнулась на припорошенную снегом скамейку. За пять минут придатки не застудишь.
А не даст ли она завтра маху и всем его коллегам, припершись по указанным координатам? Не мутит ли Боречка злую шутку?
Разумеется, она скривит ироническую усмешку, а при установлении факта розыгрыша скажет: ну надо же, ребята, а мне интересно было, что тут у вас. Но вдруг шутка настолько злая, что говорить ей больше не придется?
Процентная вероятность летального исхода примерно пять «за», восемьдесят – «против», пятнадцать воздержались. Вынашивай Борис некий кровавый план в отношении нее, он исполнил бы его раньше и без всякой зауми. Незачем городить целый огород, чтобы расчленить или тупо сбыть на рынок рабынь половозрелую московскую дуру, которая по чистой случайности САМА ЖЕ набилась ему в подруги.
Если бы речь не шла о ее заветной мечте, она бы весело посмеялась над всеми Борисовыми выкладками о ее осуществимости. Но, прожив с этой мечтой четверть жизни, выкормив и взлелеяв ее, как хорошая мать – любимого ребенка, Тоня до некоторой степени убедила себя в том, что НЕЧТО ПОДОБНОЕ где-то практикуется, но только для избранных.
И сейчас ей было не до смеха.
Утром Тоне пришлось уложить волосы на пенку, чтобы не торчали дыбом. Бросив КИА на стоянке, она по-королевски довезла себя на такси.
Чтобы убить время, залогинилась на «одноклассники» и набирала в поиске «Каролина Кочет», варьируя написание по-русски и латиницей. Повезло с четвертой версией: «Кэрол Кочет, 48 лет, Индийский океан, Мальдивы (Male)». Фотографии пестрили атоллами, подводными пейзажами и прочей экзотикой, но была одна очень и очень любопытная. Вернее не сама фотка, а подпись к ней: «Гостиница «Кэролайн и Джа» - двадцать лет я здесь хозяйка!)))))))». Как-то лихо получается: неужели в восемьдесят седьмом Боря Коновал уже был такой крутой? Правда, а сколько ж ему лет? Эх, зря она в паспорт его не заглянула.
Иванихина не обращала на нее внимания: она медитировала. «Несгораемый шкаф» экстренно повёз жену в роддом, и Любка пыхнула травки на заднем дворе.
Около одиннадцати часов завибрировал мобильник. Тоня с замершим на пол-удара сердцем прочла поступившее sms: «Ваш баланс менее 35 рублей…» Она выругалась, и тут мобильник завибрировал вновь. Ниже строки с адресом Борис разместил постскриптум: «Бесплатный совет: НЕ НАДО».
Тоня распечатала с интернета схему проезда, сделала на ксероксе копию и отдала ее Любке.
- Что ты даешь мне, кайфоломная женщина?! – подскочила Любка.
- Любань, - загадочно сказала Тоня. – Если к вечеру я не приду, высылай за мной вот сюда спасателей.
- Ты идешь к свету, о бледнолицая сестра? – Любка машинально скрутила схему в трубочку.
- Надеюсь, - ответила Тоня. Она подвела губы, побрызгалась «номером пять», надела шубку и натянула капюшон. – Пока-пока!
Вывески на двери, конечно же, не было. Тоне что-то подсказывало, что дом – один из тех, между которыми она петляла, заблудившись ночью. Звонка нет, домофона нет, что за бомжатник? В двери без вывесок лучше не стучаться… Недоумевая, зачем в панель вколочены огромные гвозди, Тоня выкурила еще сигаретку про запас и стукнула по косяку, отбив себе костяшки. Дверь распахнулась.
- Антонина Евгеньевна? – спросил молодой человек в тёртых джинсах и бесформенном свитере. Хакер какой-то, что ли… - Прошу вас.
От двери он повел ее по коридору направо. Осыпавшаяся, кое-где обвалившаяся штукатурка, водяные разводы и отодранные плинтусы слёзно молили о капремонте. Под ногами гремели доски настила. На стенах намалеваны указатели: «База данных», «Аппаратная», «Генераторная».
- Без аварийных источников электричества никак, - пояснил «хакер». – Процесс останавливать нельзя, он необратимый, а энергетики шалят… Налево, в кабинет.
Тоня занесла ногу над порогом, но застыла: до нее дошло, как она влипла.
Снаружи дом продолжался в эту сторону метров на пять И НЕ БОЛЬШЕ. А они отмахали по коридору метров ТРИДЦАТЬ.
- Ну что же вы, Антонина Евгеньевна, - поторопил ее «хакер». – У меня всё готово. Проглядите договорчик?
«Параграф № 21. ИСПОЛНИТЕЛЬ гарантирует набор стартовых опций и комфортных условий, потребных для создания КЛИЕНТУ режима благоприятствования.
Параграф № 22. КЛИЕНТ обязуется по достижении статуса правомочности (см. Параграф № 9) в случае необходимости и по просьбе агента фирмы-ИСПОЛНИТЕЛЯ содействовать соблюдению интересов фирмы-ИСПОЛНИТЕЛЯ.
Параграф № 23. ИСПОЛНИТЕЛЬ несет ответственность за хранение конфиденциальной информации КЛИЕНТА и обязуется презентовать ее своевременно и в максимально корректной форме.
ПОДПИСИ СТОРОН»
Четыре страницы договора легли на стол.
- И этооо… - Тоня поводила в воздухе рукой, не в силах прокомментировать текст. – И это… что, это так и должно быть?...
- Типовая форма, - ответил «хакер». – Некоторые места можно подправить, но в виду общей социальной и политической нестабильности приходится ограничивать уважаемых клиентов в редактировании. Надеюсь, вы понимаете.
Тоня понимала одно: она сделала лишних шестьдесят шагов и очутилась чересчур далеко от муниципального района Арбат.
- Подпишите?
Тоня достала из сумочки именную ручку.
«Не смей раздавать тут автографы» - скомандовал ей внутренний голос. Это была его последняя на сегодня команда.
- Теперь пересядьте, пожалуйста, к компьютеру и напечатайте свою биографию. Произвольно, но как сможете подробно. Принести вам кофе? У нас есть сюрпрессо, в другом конце здания. Я схожу.
- А… - заикнулась Тоня. – А, извиняюсь… Ваша процедура, она… это больно?
- Ну, у всех по-разному бывает. Процесс инициируется с фазы неопределенности, а она неуправляема. Это как с костями домино: кому сколько выпало… Кстати, полюбуйтесь: ваше личное дело.
И он аккуратно спрятал договор в кожаную папку с наклейкой «До востребования оператором».
Тоня вышла на улицу уже к ночи. Курить не хотелось: в мозгах и так шумно от никотина и кофеина. Самое оптимальное – коктейль. Она вызывающе распахнула шубку и направилась туда, где темноту рассеивали яркие огни кафе-баров.
При звуке быстрых шагов за спиной у нее вспотели подмышки, но оглянуться она не успела, а через пять секунд уселась на тротуаре, пачкая соболий мех. Длинный нож пропорол ей легкое и сердце, капнул кровью на мыс замшевого сапога и выскользнул обратно.
Шаркнули стоптанные шлепанцы (один без помпона). Женщина с немытыми, слипшимися в паклю волосами удалялась по мостовой, на ходу роясь в Тониной сумочке.
Тоня вульгарно хлюпнула носом, пустила из ноздрей два грязно-малиновых пузыря, повалилась набок, и сияние ночного Арбата для нее погасло.
Когда она вновь увидела свет – режущий, бьющий прямо в глаза – она еще помнила и своё имя, и что у нее украли сумочку с кошельком, кредиткой и ключами от квартиры, и кто такая Любка, и некоторые незначительные мелочи. Тело ее сжали чьи-то сильные руки, и она заболталась навесу.
- Ну вот и славненько, - услышала она. – Поздравляю, мамочка. Сын у вас родился.
И другой голос:
- Дайте-ка папе нашатыря понюхать.
Тоня заорала – оглушительно, с ужасом и остервенением, словно крик мог вернуть ее обратно. Но с криком память, хранившая в себе Тоню Тихомирову, покинула новорожденное тельце и растворилась в воздухе. Ее заветная мечта сбылась, но Тоне не суждено было испытать от этого счастье.
Она начинала всё с чистого листа.
@ Doff
yaplakal.com