Когда мужчины плачут..., Мемуары. Сопли, наверное.

Когда мужчины плачут…

Ферзевой гамбит был, в общем-то, банален, но мой противник, эксперт-криминалист купился, и в итоге получил мат, раздражённо смахнул фигуры с доски, и демонстративно закурил. Следователь прокуратуры безмятежно похрапывал, употребив пару баклажек пива, судебный медик, пользуясь свободным временем, корпел над диссертацией.
Настроение было «шоб да, так нет», как говорят в Одессе – недавно вернулись с очередного убоя, где два ухаря на «Ямахе» всадили весь рожок «калаша» в очередного "братка", превратив его немалую тушу в дуршлаг, после чего скрылись. Зрелище, в общем-то, обыденное для середины девяностых, и зевак-созерцателей был минимум миниморум, в отличие от многочисленных «соратников» усопшего с тоннами золота на бычьих шеях, плавно переходящих в бритые затылки. «Безутешные родственники» озабоченно с кем-то переговаривались с "соратниками" по мобилам, и рвали рубахи и на груди с призывами «отомстить пидорам за братана Коляна». Нам убиенного, в принципе, жалко не было – конец у таких один: рано или поздно таких пакуют в жестянки, и на бортах пишут «Тушёнка».
Потом кворум разошёлся, «хозяина жизни» увезли в морг для изучения его богатого внутреннего мира, а мы вернулись на базу, где, как описано выше, разбились на клубы по интересам.
Вечерело. В открытые настежь окна с шумами готовящегося ко сну города врывалась духота. Я было собрался принять строго горизонтальное по отношению к горизонту положение, прилёг на диван, поворочался, поскольку кобуру с «кормильцем» снимать было лень, как вдруг…
«Дежурная группа, на выезд!» - прохрипел динамик интеркома.
«Дежурная группа» - это мы, следственно-оперативная группа (СОГ), а именно следователь прокуратуры, эксперт-криминалист, судебный медик и я, старший оперуполномоченный уголовного розыска.
И завздыхали, закряхтели, заскрипели пружины пролёжанных диванов, мы дружно покинули помещение, слегка позёвывая.
- Что там? – спросил я оперативного дежурного. Тот, почему-то пряча глаза, протянул бумажку с адресом водителю:
- Там труп…
- Ну, поехали!
Недоброе предчувствие шевелилось в душе всё явственней, пока мы ехали, и достигло апогея, когда наша машина остановилась возле знакомого подъезда одной из хрущёвок, не снесённых до сих пор. «Нет, только не это!» - забилась, запульсировала с мозгах мысль: в этом подъезде живёт мой друг и коллега Юрка Меньшиков, ещё две недели назад мы с ним здесь обмывали ножки – праздновали рождение его сына. «Неееееееееееет!»

Чудес не бывает. Открыта дверь именно Юркиной квартиры, он сам стоит в прихожей, цвет лица серо-белый. Из комнаты – сдавленные рыдания Юркиной жены.

Когда работаешь опером, с годами приходит некий иммунитет к виду смерти – и спокойно взираешь на «парашютистов», «водолазов», «максимов» и «зин» - каких только терминов не придумают циничные судебные медики!
Но тут…
На диване, согнув крошечные ручонки в локтях и сжав кулачки, в одном памперсе лежит ребёнок. Он недвижен, будто спит. Но он мёртв. Синюшный треугольник вокруг маленького ротика, неподвижный взгляд серо-стального цвета глаз, какие бывают у младенцев.. Судебный медик деловито приступает к осмотру, а у меня перед глазами закачалась комната…
Иду на кухню. Там за столом сидит Юрка, и о чём-то беседует с нашим замполитом, то бишь с заместителем начальника по борьбе с личным составом, ой, простите, по личному составу. И быту, между прочим, которого нет.
Прислушиваюсь. Замполит что-то моросит Юрке про недопустимость нарушения трудовой дисциплины, пьянства и прочего. Юрок смотрит на него таким взглядом, что замполит быстро эвакуируется из квартиры. Гнида. Это он будет потом на листочке бумажки рисовать цифру с тремя нулями – мзду, чтобы я остался в органах. В ответной речи я нарисовал ему на той же бумажке нечто похожее на фаллос, и свалил. Из кабинета и из этих самых органов. Впрочем, ладно…
- Будешь? – Юрок протягивает мне стакан. Выпиваю, не чувствуя вкуса водки.
- Юр, как же так?
- У Таньки моей, ты помнишь, выкидыш был… И теперь вот родился с патологией, как выяснилось, - голос глух и бесцветен. Слёз нету – наверное, Юрка уже все выплакал. А у меня ком в горле, и тёплые солёные капли бегут по щекам…
Сидим. Молчим. Курим. А что говорить?

…Придя домой, долго смотрел на спящих дочек, мирно посапывающих в своих кроватях. Какой же я счастливый!

© Штурм



Это сообщение отредактировал Штурм - 25.06.2013 - 10:11

Тяжело.

Коллега, от меня как обычно. И опять же, как обычно тронуло до глубины.
И ведь реально, когда по телевизору видишь или слышишь о беде, которая произошла где-нибудь с ребенком, смотря и думая, что твой ребенок жив и здоров тоже думаешь - какой же я счастливый.

ну как комментить?
просто перекрещу.
здоровья нашим близким.

Став отцом, я стал понимать своих родителей, которые раньше говорили мне - не прыгай, не беги так быстро, смотри под ноги, зачем тебе автоспорт и так далее.
Хуже нет, когда родители хоронят своих детей - это страшно.

Дядько

Только вчера так думал, когда про двух девчонок читал, что на речку пошли.
Одна мысль - только бы своих углядеть и уберечь от всего этого.

очень этого боюсь.
нидайбох.

Штурм конечно зелень, но ведь выходной после праздника. Зачем так жестоко то? Лучше про бандюков их хоть не жалко.

Присоединяюсь, в детстве казалось - сколько можно меня опекать. А сейчас имея двух детей, это главный страх моей жизни.

спокойно взираешь на «парашютистов», «водолазов», «максимов» и «зин» - расшифруйте пожалуйста. Сам рассказ - очень тяжелый.

Крестанул молча.

Серега,ну вот....
Слов нет...

Тяжелая история... Хоронить детей, это неправильно и очень тяжело.

Действительно, на трупы можно легко смотреть - с любыми ножевыми, с любыми повреждениями, но вот когда такая ситуация - никакой циник не выдержит, если он, конечно, не бессердечная скотина. По опыту знаю.

Серега, как всегда с душой, проникновенно и печально.

Да, тяжёлый.
Сразу у всех прошу прощения, что выложил в то время, когда за позитивом пришли, а тут вот...
А что до расшифровки, так "парашютист" - это человек, упавший с высоты, "водолаз" - утопленник, "максим" - мужчина, злоупотребивший алкоголем и отравившийся им, "зина" - женщина, скончавшаяся от того же.

Штурм Сергей! Как всегда в поклоном и респектом.

У всех у нас есть груз знаний и воспоминаний, который душными летними ночами гонит курить на балкон одну за одной. Или к холодильнику, за рюмкой ледяной водки. Или к клавиатуре - написать вот такое.

водолазы - утопленники
парашютисты - падение с высоты
максимы и зины - не уверен, везде по разному. Скорее всего синика до смерти.

Это сообщение отредактировал BertBert - 24.06.2013 - 15:07

Взгрустнулось чой-то... Слеза наворачивается от прочитанного. Старею, наверное...

Это сообщение отредактировал Невидимый - 24.06.2013 - 15:55

В том-то вся и беда, что невозможно уберечь от того, что на роду написано. Наверное такое испытание посылается очень сильным людям. Я не представляю, как такое пережить и не сойти с ума. Написано проникновенно, крестанула

Я думала, что там друга убили, но это - еще тяжелее.

И так тяжелый день, а вы тут с таким, да ну вас.

Тяжёлая и суровая правда жизни... Если в принципе смерть детей можно назвать правдой... Читал и неприятный холодок накатывал, правдоподобно...

Штурм
От твоих рассказов то ржу до слез, то плачу, по-другом не бывает
Раньше бы не тронул, но сейчас, повзрослела что-ли. Один только раз видела, как отец плакал, когда я в больнице лежала, с тех пор поклялась себе, что никогда этого больше не допущу.

Дочка уже давно взрослая и живет отдельно...но все равно, когда приезжаю к ней домой ...открываю дверь своим ключом а она спит и ...все дыхание аж захватывает...вот оно счастье мое, маленькое сопит

а гамбит все-таки ферзевЫй

Да, боль бетей-она тяжелее всего. Помню, в мою молодость произошла такая история. Меня обидели и я плакала молча на вокзале. Пыталась спрятать слёзы, потому что была с сыновьями ещё маленькими. Женщина, сидящая рядом, заметила и сказала фразу, которую я запомнила на всю жизнь:"Не плачь. Ты ведь очень счастливая, у тебя двое здоровых детей. Если бы ты знала КАКОЕ ЖЕ ЭТО СЧАСТЬЕ!" На тот момент я не могла понять той горечи которую она вложила в эту фразу.