Сквозь мрак и боль, сквозь холод и туман
Твой Стерн проложит в небе путь
От нас навек уходишь ты за грань,
Тебя не в силах мы назад вернуть.
Внимай же крику! Слушай нашу песнь!
И не забудь в небесном ты пути,
Что здесь, внизу мы ждем надежды весть.
Подай же знак, как нам тебя найти?
Тебя ведут другие времена
Великих глас влечет тебя за смерть.
И пусть теперь для нас горит твоя звезда
Мы будем помнить, верить, ждать и петь.
Глава VII
— Поплачь, Динь, поплачь, — уговаривал волчицу Вент, гладя ее крылом по голове. Она сидела очень прямо и молча, сухими глазами, смотрела на беспощадное море.
— Зачем? — очень тихо спросила Динь, повернувшись к Стерну. Того обожгло пустотой ее взгляда, но он твердо ответил:
— Будет легче.
— Легче? — не веря, повторила волчица, — легче?! — крикнула она, отпрянув от Вента, — я не хочу легче, понятно! Не хочу! Зачем мне это все? Зачем мне жизнь, если Туам… если он… умер? Зачем мне я? Зачем мне ты?
— Динь, ну что ты такое… — осторожно начал Вент, но Динь не дала ему договорить.
— Я ненавижу себя, — сказала она, глядя Стерну в глаза, — это все из-за меня! Зачем я такая глупая? Зачем я полезла спасать эту олениху? Если бы не это, Туам… он был бы сейчас жив!
— Перестань! — снова начал Стерн, и сам отпрянул от оскала и яростного взгляда волчицы. Несколько минут они молча смотрели друг другу в глаза, а потом Динь тихо произнесла:
— И тебя я ненавижу. Не смей меня оправдывать, слышишь! Я не хочу оправданий! Это моя вина! Это я виновата в том… в том… — она сбилась. Ужас обагренного кровью льда, умирающего волка, его хрипов и боли захлестнул ее. Хотелось закрыть глаза, чтобы видение исчезло, но в темноте все напротив стало еще ярче, отчетливей.
— Я хочу вывернуть себя на изнанку, как Тасмань, — глухо сказала она, — хочу, чтобы мы оба умерли, ты и я. Я ненавижу эту жизнь. Я не хочу жить ее без Туама.
— Динь, — Стерн возвысил голос, — сними доспех!
— Да, — внезапно ответила Динь, — я сниму их! Пусть мне будет еще больнее! Может, тогда у меня хватит смелости умереть! Пусть море и меня заберет тоже! Ненавижу его!
Лапой волчица сбила с себя шлем, и рванулась к морю, но Вент вцепился когтистой лапой в ее морду.
— Динь, — окликнул он волчицу. Та в бессилии клацнула зубами в миллиметре от его груди, но Стерн даже не дрогнул, — думаешь, Туам бы этого хотел?
Волчица замерла, только тяжело дышала и смотрела на Вента ненавидящим взглядом.
— А если я этого хочу?! — выкрикнула она.
— Ты все, что осталось от Туама в этот мире. Все, о чем вы говорили с ним, все его мечты — это все теперь твое. Он принес огромную жертву для того, чтобы ты осталась здесь…
— Если бы он знал, что я не смогу без него, он бы не поступил так…
Вент качнул головой.
— Но он уже так поступил. Он сделал свой выбор. Он считал тебя сильной. Если ты сейчас сделаешь, что задумала, ты предашь его. Как будто его жизнь, которую он отдал за тебя, не имеет никакого значения.
— Но… Это неправда! — взгляд волчицы больше не жег Стерна яростью. Слезы затуманили его, и все-таки, в глубине зрачков, Вент заметил искру понимания.
— Если это неправда, — спокойно сказал он, — то все, что ты можешь сделать сейчас — это попрощаться с ним. Пожелать ему доброго пути там, за гранью смерти. И пойти дальше здесь. Хранить память о нем в этом мире, до тех пор, пока не придет и твое время умереть.
Динь судорожно вздохнула. Слова о неизбежности собственной смерти принесли ей какое-то непонятное облегчение. Словно так она могла оправдаться перед Туамом за то, что выжила. Хотя она и знала, что Туам никогда не потребовал бы от нее таких оправданий.
— Я просто не понимаю, — тихо сказала она, — разве так бывает, чтобы волк исчез?.. Он был здесь, понимаешь? Всегда рядом со мной!.. А теперь его просто нет и никогда не будет?
Голос Динь прервался, и она бессильно замотала головой, стараясь стряхнуть с морды слезы. Вент сел ей на плечо и ткнулся клювом в шею.
— Нет, так не бывает, — согласился он, — у него на этой земле осталась ты. В твоей памяти его слова, его мысли, его мечты и его поступки. А на небе есть Стерн, Фидем. Она сейчас наверняка рассказывает другим Звездным Птицам, каким был ее Хранимый. Вот видишь, Туам везде оставил след. Разве он мог тогда исчезнуть?
Динь снова покачала головой. Слезы бежали по ее щекам, соленые, как море. Она полюбила море сразу: его сдержанную силу, крепкий запах, тоскливые крики чаек, серебристую рябь солнца на ледяных оковах. А оно предало ее. Натравило на нее монстра из самых темных своих глубин и отняло самое дорогое, что у нее было.
Вент слетел на берег, прямо под лапы Динь. Волчица опустила голову и ткнулась мордой ему в грудь, а он, расправив крылья, обнял ее за шею, чувствуя, как перья становятся мокрыми, и как прерывисто и тяжело волчица дышит ему в самое сердце, спрятанное за хрупкими костями.
— Прощай, Туам, — прошептала Динь, — мне так больно от того, что мы не встретимся. Но у тебя здесь есть я. И я обещаю, что буду самой смелой и ни за что не подведу тебя, и не предам. Прощай.
Вскинув голову, волчица громко завыла в надвигающийся кровавый закат. Она пела песнь без слов. Песнь чистой скорби и боли. Вент молча оставался рядом, прижавшись к ее лапе.
Динь умолкла. Некоторое время она сидела неподвижно, опустив голову. Потом поднялась и кивнула Венту. Повернулась к морю спиной. И вдруг вой, злобный и яростный, разорвал наступившую тишину.
Динь испуганно посмотрела на Вента, тот пожал плечами.
— Я не знаю…
Вой повторился. Это не было просьбой о помощи, или скорбью о погибшем, или ответом на скорбь собрата. Динь никогда раньше не слышала такого ужасного звука. Словно кто-то ненавидел весь мир, и вызывал его на бой, или хотел отомстить ему, убить, уничтожить.
— Это волк! — сказала Динь, повернув голову на звук.
— Не думаю, что нам стоит идти туда, — с сомнением заметил Вент, но, заметив отчаянный взгляд своей Хранимой, покачал головой:
— Давай хотя бы будем осторожны, — попросил он, — я полечу вперед и разведаю, что там.
— Я пойду с тобой, — упрямо заявила Динь.
— Это безумие, — попытался возразить Вент, однако Динь уже шла вперед.
— Может, там собрат, которому требуется помощь, — сказала она Стерну.
— Или собрат, который хочет тебя убить, — вполголоса пробормотал тот. Динь вскинула голову:
— Мне все равно!
— Стой! — Вент вцепился волчице когтями в морду, заставив посмотреть на него, — надень броню, — тихо сказал он.
Динь поняла, что спорить бессмысленно. Недвижимо она стояла, пока ловкие лапы Стерна прилаживали доспехи. Теперь, потеряв тепло Туама, они были жесткими, чужими и очень тяжелыми. Однако волчица ни слова не сказала об этом Венту.
Шум равнодушного моря за ее спиной постепенно смолкал, уступая место ночной тишине леса. Здесь было даже слишком тихо: не стрекотали сверчки, не ухали совы. Огромные обожженные стволы казались совсем мертвыми, и даже сухие листья, оставшиеся с прошлого лета, не шелестели на ветру. Как бы Динь не хотелось быть смелой, чем дальше она ступала в чащу и чем громче слышался вой, тем медленнее становился ее шаг, а голова опускалась, словно волчице хотелось стать ниже и незаметнее.
— Смотри! — тихо окликнул Хранимую Вент, — что там впереди?
Динь спряталась за какими-то колючими кустами и посмотрела туда, куда указывал Стерн. Она никогда не видела ничего подобного, но чутье подсказало ей, что это странное угловатое сооружение — дело рук человека.
— Воют оттуда, — сказал Вент, — Динь, ты точно не хочешь, чтобы я…
Волчица отрицательно покачала головой. Прижавшись животом к земле, она медленно поползла вперед, и ползла до тех пор, пока не ткнулась носом в странные, совсем низкие и голые деревья, окружавшие дом. Немного продвинувшись вдоль, волчица нашла дыру в ограде, и, чуть скрипнув покосившейся калиткой, вошла во двор.
В нос ей ударил острый запах гари, гнили и человека.
— Эй… — позвала Динь, — кто здесь?
И в тот же миг все смешалось. Ужасный лязг оглушил ее. Перед глазами мелькнуло что-то рыжее, в холку вцепились острые когти Вента, пытающегося оттащить Хранимую назад. Шарахнувшись, Динь опрокинулась на спину, вздев над собой длинные лапы. Зазвенела сталь брони.
— Иди! — услышала она хриплый рык, — давай! Подойди ближе, раз ты такая храбрая! Я разорву тебя на куски!
Поспешно извернувшись, Динь вскочила, одновременно делая еще прыжок назад. Взъерошенная, обескураженная, перемазанная в грязи и пепле она посмотрела на ту, которая говорила с ней.
Перед ней стояла, оскалив зубы и вдыбив шерсть некогда рыжая, а теперь бурая волчица. В глаза Динь бросились ее сверкающие яростью зеленые глаза и ужасная худоба. Казалось, что она с трудом держится на лапах. Снег кругом был обгрызан до земли, и на покосившейся будке виднелись следы зубов, а края крыши были разодраны в щепки. И что-то еще странное зацепило взгляд волчицы, только она не могла понять, что именно…
— Тише, — Динь отступила, — извини, если это твои земли. Я не хочу причинить тебе зла. Я… я уйду.
Во взгляде рыжей на секунду промелькнуло удивление. Она никогда прежде не видела таких белых волков в броне. Но, все же, ненависть одержала верх и волчица рванула вперед, стараясь добраться до этой дерзкой незнакомки, однако что-то мешало, не давало впиться в нее, убить, обагрить сожженную землю ее кровью.
— Проваливай! — пророкотала волчица, скребя когтями землю, — вали! Можешь всем рассказать, как Ита попала в ловушку! Ты ведь для этого приходила? Давай, растрепли всем: Ита в ловушке! Ита скоро сдохнет! Пусть радуются! Пусть хоть что-то порадует их, перед тем, как все они сдохнут! А они сдохнут, поверь мне!
— Что… что ты говоришь? — Динь с трудом заставляла себя оставаться на месте и смотреть в глаза незнакомки. Ей казалось, что еще чуть-чуть, и волчица порвет ее. И вправду порвет, на множество мелких кусочков.
— Так тебя зовут Ита? — спросил Вент, приземлившись прямо перед мордой рыжей. Динь вздрогнула и подалась вперед, но ее Стерн, казалось, совсем не боялся ни клыков, ни злобного взгляда. Незаметно он кивнул Динь, и волчица, присмотревшись, поняла, почему все еще жива. От худой шеи незнакомки куда-то за угол тянулась тяжелая железная цепь, — Слишком много слов о смерти, тебе не кажется? — продолжил Вент.
— Ахахаха! — рассмеялась Ита, запрокинув голову и широко раскрыв пасть, — а о чем мне еще говорить, маленькая птичка, как не о смерти? Здесь кроме нее, да меня никого больше не осталось. Нет, есть хозяин. Да, мой хозяин! Хочешь познакомиться с ним, маленькая птичка?
— Меня зовут Вент, — уточнил Стерн, но волчица пропустила его слова мимо ушей.
— Хочешь познакомиться с ним, маленькая птичка, так загляни в дом. Или нет! Пусть лучше она заглянет, — Ита кивнула в сторону Динь, — ей понравится, я уверена!
— Динь, не ходи туда! — встревоженно сказал Вент. Однако волчица решительно шагнула к дому и скрылась за дверью. Ита со злобной усмешкой наблюдала за ней.
Динь никогда прежде не приходилось быть в таких больших человеческих домах, да и в домах вообще. Она знала о существовании чумов, но внутри не была никогда.
Пахло мертвечиной. Множеством мертвых волков. Кругом, в зловещем мраке угадывались очертания полуистлевших странных предметов. Мертвенный блеск привлек внимание волчицы и, когда глаза ее привыкли к темноте, она увидела голову волка, прибитую к стене. Ниже — шкуру. А еще ниже неподвижное, обгоревшее тело человека.
Подавив тошноту, Динь вылетела наружу, задыхаясь от ужаса, не в силах сказать ни слова.
Ита с издевкой поинтересовалась:
— Ну, как? Он достаточно радушно тебя принял?
— Вент… — пробормотала Динь, не глядя на нее, — там человек. Он мертвый. Он сгорел.
— Ах, да! — Ита снова безумно расхохоталась, — об этом-то я и забыла предупредить! Надеюсь, ты сможешь меня простить! — она чуть опустила голову в поклоне, продолжая жечь Динь горящим взглядом исподлобья, но это уже не пугало волчицу.
— Бедная… — прошептала она, — ты была здесь пока он умирал? И все это время после? — Динь сделала шаг вперед, — позволь помочь тебе.
Снова раздался пронзительный лязг цепи и Динь оказалась опрокинута одним мощным ударом и прижата к земле.
— Хочешь мне помочь? — горячее дыхание Иты обожгло шерсть над ухом волчицы, — тогда умри!
Прошелестели перья, щелкнули клыки, послышался рык полный боли и злобы, и Динь, внезапно осознав, что она свободна, отпрыгнула прочь. Ита с ненавистью смотрела на Вента, по ее щеке стекала кровь. Стерн одарил рыжую холодным взглядом.
— Идем отсюда, Динь, — приказал Вент, направляясь в сторону калитки.
— Но… — волчица с состраданием смотрела на Иту.
— Идем, Динь! — нетерпеливо повторил Стерн, не сводя глаз с рыжей волчицы, — послушай меня хоть раз без лишних вопросов.
Еще минуту Динь смотрела на Иту, а та на нее. Взгляд рыжей был полон ненависти и неясной, и оттого — жуткой усмешки.
Потом волчица развернулась и понуро побрела следом за Стерном. В спину ей летел безумный ликующий вой Иты.
— Она ведь умрет от голода, — сказала Динь Венту, когда они вышли за забор.
— И ты решила скормить ей себя? — насмешливо поинтересовался Вент, — так и тебя ей надолго не хватит, и она все равно умрет от голода, только чуть позже.
— Я думала, может, можно ее освободить…
— Ты с ума сошла? Ты видела, как она себя ведет?
— Но… она ведь не в себе! Представь, что ей пришлось пережить! — сбивчиво заговорила Динь, — цепь, пожар… и человек рядом умирал… — волчицу передернуло, — Вент, может, я тоже сошла бы с ума!
Стерн приземлился на нижнюю ветку ели и пристально посмотрел в глаза своей Хранимой.
— Я не хочу сказать, что ты неправа, — сказал он, — и мне тоже жаль Иту. Мы найдем другой способ помочь ей, а сейчас нужно поискать пищу, воду и укрытие.
Из-за забора раздался пронзительный вой. Тот самый, который Динь уже слышала на берегу. Только в тысячу раз злее. Он пробирал холодным ужасом до самого сердца.
— Бедная, — содрогнулась волчица, — она ведь там совсем одна! Голодная. На цепи. Рядом с человеческим трупом…
— Идем, — настойчиво предупредил Стерн. С ветви он видел, как рыжая волчица за забором рвется с цепи, и, хотя, та держала ее достаточно крепко, он не был уверен, что она устоит перед такой яростью и напором. Вент снялся с ветки и полетел вперед, увлекая за собой Хранимую.
— Давай скорее! — поторопил он волчицу, заметив в мертвенном свете серебристый отблеск. Мне кажется, я нашел воду.
Динь тряхнула головой, еще раз оглянулась на человеческий дом, едва видневшийся уже за раскидистыми ветвями деревьев и, глубоко вздохнув, порысила следом за Стерном. Она очень хотела пить, ведь с того момента, когда льдина причалила к берегу, во рту ее не было ни капли пресной воды. Однако из мыслей никак не уходила рыжая волчица в плену своей цепи.
Водой, которую заметил Вент, была тонкая узкая полоска ручья, едва-едва выбивавшегося из-под снега. С веселым звоном он бился брызгами в обледеневшие берега своего русла.
На мгновение Динь забыла об Ите, хотя ее злобный вой все еще висел над лесом. Она опустила голову и с жадностью принялась лакать. И когда волчица подняла морду, с которой капала вода, она поняла, как устала. Она опустилась на землю, и, прежде чем заснуть, услышала шорох крыльев Вента, устраивающегося на какой-то ветке. Сухой треск ломающихся сучьев, да далекий вой было последним, что она услышала, прежде чем веки ее тяжело сомкнулись.
Вент переступил лапами. Глаза его сонно сощурились, однако он не засыпал, став стражем для своей Хранимой на эту ночь. Каждый звук заставлял его вздрагивать и чутко озираться по сторонам. Однако, звуков было маловато даже для ночного леса. Не щебетали птицы, не ухали, отправлявшиеся на разведку совы, даже мышиного суетливого писка не было слышно из-под снега. Стерн покачал головой и мрачно посмотрел на свои лапы. Те были перемазаны в саже, густым слоем покрывавшим ветку, и удушливый запах гари, исходящий от дерева, не в силах был перекрыть даже свежий весенний ветерок. Тогда Вент кинул взгляд на Хранимую. Та дышала глубоко и ровно, но фыркала иногда, и морщила во сне нос. Пусть возле ручья воздух должен был быть еще свежее, весь Лес провонял запахом пожара.
— Ладно, — прошептал Стерн, поведя крылом над головой Динь. Ветер усилился, мелкая пороша слетела с нижних ветвей, и повеяло наконец жизнью и настоящей весной. Вой Иты стих, уносимый порывом далеко, за море, где шум волн поглотил его окончательно. Динь облегченно вздохнула во сне и чуть улыбнулась. Вент самодовольно хмыкнул и закрыл глаза, даже в легкой своей дремоте оставаясь столь же чутким и бдительным. Но до самого рассвета ничто не тревожило его. И только когда солнце обагрило тяжелые тучи и снег, искрами заплясало в тонкой полоске ручья, только тогда послышался шорох чьих-то осторожных шагов.
Вент открыл глаза и повернул голову на звук. Сквозь кусты дикой малины крался волк, каких никогда не было на севере. Он был куда выше Динь, но самым удивительным оказался его окрас. Под рассветными лучами мех незнакомца переливался всеми цветами, какие только могли быть дарованы волку природой. Бурый, серый, рыжий и черный. Все это переплеталось в причудливые узоры на морде, и дальше, по телу.
Стерн шевельнулся на ветке и пристально уставился на зверя. Тот, поймав его внимательный взгляд, остановился тоже. Брови, очерченные черным, приподнялись, а янтарные глаза расширились от удивления. Ни говоря ни слова, волк переводил взгляд с птицы на белоснежную волчицу в сверкающих серебром доспехах, и обратно. Лапа, занесенная для следующего шага неподвижно повисла в воздухе.
— Динь! — предупреждающе окликнул Вент Хранимую. Волчица открыла глаза мгновенно, словно и не спала вовсе, и, потянув носом вновь сгустившийся смардный воздух, поднялась на лапы, глядя в сторону, откуда доносился незнакомый запах чужого зверя.
— Выходи, — ровным голосом сказал Вент, кивая волку в сторону Динь. Тот тряхнул головой, словно пытаясь отогнать от себя наваждение в виде диковинной говорящей птицы, и сделал шаг, окончательно показываясь из-за кустов.
— Д-доброе утро, — чуть споткнувшись, поздоровался волк. Он не вполне знал, что еще может сказать этой странной парочке. Но, все же, вспомнив, что это его земли и, следовательно, его гости, продолжил, чуть более уверенно.
— Меня зовут Квинт. А вы кто?
Динь смотрела на волка во все глаза. В первую очередь, ее удивление вызвал окрас незнакомца. А во вторую то, что у него не было доспехов. У взрослого волка не было доспехов! И Стерна!
Вспомнив события вчерашнего дня, Динь поняла, что зацепило ее в рыжей волчице. И у нее не было ни брони, ни Стерна!
— Я — Динь, — после молчание, которое продлилось чуть дольше, чем нужно, ответила волчица, — а это — Вент, мой Стерн.
Вент церемонно поклонился со своей ветки, изящно взмахнув крылом. В глазах его зажегся насмешливый огонек.
— Стерн? — повторил волк. Теперь, когда он отошел от удивления, и говорил спокойно и ровно, можно было понять, что у него очень глубокий и красивый голос, — так значит, это правда? Про волков в броне и всякое такое… Я думал, это сказки для маленьких волчат.
Динь слабо улыбнулась:
— Я тоже так думала, про таких, как ты… Когда Хельвинга рассказывала мне о том, что существуют не только белые волки, мне казалось, что быть такого не может. Как же тогда прятаться в снег?
— Погоди! — вдруг осенило Квинта, и глаза его вновь округлились от удивления, — так ты с Севера?
Динь кивнула.
— Как ты попала сюда тогда?
— По льдам, — чуть суховато отозвалась волчица, опуская голову. Туам ясно встал перед ее глазами, и видение это отозвалось болью в сердце.
— А, — сказал Квинт, — я знаю. Так переходят олени… — он не сводил с Динь внимательного взгляда. Его распирало от множества вопросов, которые хотелось бы задать, но что-то в виде волчицы говорило, что сейчас не время.
— Опасно спать на открытом месте, — заметил он, — здесь неспокойно.
— Ты о рыжей волчице возле человеческого дома? — спросил Вент. Квинт чуть приподнял губу, обнажая клык.
— Нет, — с невероятным презрением ответил он, — эта не опасна. Пока сидит на цепи, конечно. Надеюсь, скоро мы и вовсе избавимся от нее.
Динь посмотрела на Квинта с непониманием:
— Ты знаешь о ней?
— Конечно, — волк дернул плечом, — о ней не захочешь, узнаешь. Думаю, тебе уже удалось провести ночь под ее незабываемый вой.
— И ты не поможешь ей? — Динь отступила от волка на шаг, недоуменно глядя на нее, — твоя сестра умирает от голода, а ты…
— Она мне не сестра, — резко оборвал волчицу Квинт. И, заметив нарастающую неприязнь в глазах Динь, уже мягче добавил, — послушай, ты ведь не знаешь, кто она такая. Она — убийца.
Динь вздрогнула, а Вент, слетев на ветку ниже, невозмутимо попросил:
— Можно поподробнее с этого места?
Волк прикусил губу и посмотрел на Динь.
— Ладно, — нехотя согласился он, — здесь жил человек.
Волчицу передернуло. Она вспомнила, что видела его, точнее, то, что от него осталось.
— Собственно, здесь всегда жил кто-то из людей, сколько я себя помню. Они меняются очень редко, и я так понял, следят за лесом. Этот дом, — он кивнул в сторону, откуда пришла Динь, — очень старый. В общем, люди не мешали нам. Иногда они охотятся со своей шумной палкой, или собирают ягоды и грибы. Правда, раз в год сюда приплывает огромный человеческий дом, и людей становится намного больше. Тогда они доставляют немало неприятностей, разгоняют дичь, жгут огонь, но в остальное время тот, который живет здесь, ведет себя тихо. Однако предыдущий владелец дома умер… Послушайте, — Квинт окинул взглядом волчицу и Стерна, — идемте ко мне, я расскажу вам по дороге. Опасно так долго стоять на одном месте.
Вент долго смотрел в глаза волку, и Квинт отвечал ему тем же, пока глаза его не заслезились, и янтарные очи птицы не слились в сплошное пылающее пятно. Тогда Стерн удовлетворенно кивнул головой.
— Мы пойдем за тобой.
— Славно, — немного растерянно пробормотал Квинт. Ему показалось, что за ту вечность, пока они со странной северной птицей обменивались взглядами, из него вынули душу, тщательно перетряхнули и, весьма небрежно вернули на место. Ощущение было очень неприятное, сердце гулко колотилось от неясной тревоги. Украдкой, он еще раз глянул на Стерна, но тот уже беспечно чистил перья.
— Показывай дорогу, — попросила Динь.
Квинт мотнул головой, приглашая следовать за ним.
— Предыдущий владелец умер, — повторил он, ступая по узкой тропе, усеянной обломанными ветвями, — когда дом приплыл снова…
— Корабль, — поправил Вент, кружа над волчьими головами, — эта плавучая штука называется корабль.
— Хм… я и не знал об этом… — задумчиво пробормотал Квинт, — когда приплыл корабль, братья человека закопали его тело в землю, и здесь остался другой. Мы с моим наставником, Фертом, тогда были на берегу. Прятались за валунами. Тогда-то мы и познакомились с Итой.
Она была рядом с ним и сразу почуяла нас. Мы видели, как она повернула к нам голову, а потом она побежала прямо на нас. Я слышал, как человек кричал что-то и размахивал руками. А потом раздался гром, человек скрылся за дымом, а Ита врезалась в моего наставника… Я даже сперва не понял, что делать, как и Ферт… Знаешь, законом ведь запрещено сражаться с самками… Но, когда я заметил, что она уже вцепилась в глотку Ферту, стало как-то плевать на приличия. Я еле смог ее оттащить. Вот, — он кивнул на плечо, по которому шла длинная залысина, — ее клыков дело. Она дралась как бешенная, словно знала, что мы не сможем ответить ей тем же. Мы тогда еле смогли унести лапы. Ферту здорово досталось и от ее клыков, и от палки человека. Но нам еще повезло, — угрюмо произнес Квинт, — потом началось самое ужасное… Они стали убивать нас, одиночек. Каждый день кто-нибудь умирал. И не всегда от грохочущей палки. Даже представлять не хочу, что она чувствовала, вгрызаясь в глотки собратьев. Но, вряд ли ее это сильно огорчало.
— Может, ее заставляли так поступать? — робко спросила Динь, — мы видели людей и знаем, на что они способны… Они хотели сжечь ребенка…
— Заставляли? — Квинт резко остановился и посмотрел на Динь, — когда она напала на нас, она была свободна. Если ей бы это не нравилось, она могла уйти. Но не ушла. Понимаешь?
Он отвернулся и буркнул:
— Пришли.
— А где?.. — Динь растерянно оглядывала поваленное дерево, лежащее перед ней. Во взгляде Квинта мелькнула нотка самодовольства.
— Смотри, — хмыкнул он, и носом отвел огромный скрюченный корень. Перед глазами Динь зияла черная дыра, из которой пахло сыростью и прелыми листьями. Лаз казался достаточно узким, однако Квинт ловко проскользнул внутрь.
— Иди сюда, — позвал он замешкавшуюся Динь, и та шагнула следом. Узкий ход неожиданно расширялся, превращаясь в небольшую, но очень уютную нору. На черной земле лежали небрежно накиданные в две охапки листья. В нос волчице вонзился еще какой-то смутный, но крайне неприятный запах, пробравший ее дрожью до самых костей.
— Ее Ферт выкопал, — сообщил Квинт, — а потом, когда я стал жить с ним, мы вместе сделали еще одно место.
— А где Ферт? — с любопытством спросила Динь, стараясь понять, чем же пахнет в норе.
— Он умер, — просто сказал Квинт, — вон, его лежак. Можешь занять мое место, а я лягу там.
Динь вздрогнула и внезапно поняла, что за запах не дает ей покоя. Запах старой засохшей крови.
— Извини, — пробормотала волчица.
— Не стоит. Ты ведь не знала. Что же, я шел на охоту. Располагайся, а я, пожалуй, продолжу свой путь.
— Клятвопреступник, — сказал Вент, когда Квинт вышел из логова.
— Кто? Он? — шепотом спросила Динь, кивнув в сторону выхода.
— Нет, — дернул плечом Вент, — тот человек, который охотился на волков. От Северного Сияния до Южного Края человеку запрещена охота на волка. Это очень древний запрет, он появился на заре Мира.
— А почему?
— Не помню, — беспечно отозвался Вент, и Динь показалось, что он что-то не договаривает. Но, сказать об этом Стерну она не решилась, а вместо этого попросила:
— Сними с меня доспехи. Пожалуйста.
— Конечно.
Железо глухо звякнуло, ударившись о землю и Динь почувствовала ноющую боль в спине и лапах. Она посмотрела на броню с неприязнью. Та была тяжелой, чужой и холодной, и больше не напоминала о Туаме, а скорее — о роковой охоте, о безумии Карвана и о том, как вожак изгонял их из стаи.
Вент поймал взгляд Динь и понимающе кивнул.
— Тебе не обязательно носить ее.
— Это память о Туаме, — воззразила Динь, сама не веря своим словам.
— Память — не в вещах, — произнес Вент и, легко подцепив шлем и доспех когтями, оттащил их в дальний угол, чуть присыпав листьями, — здесь их никто не тронет.
Квинт вернулся под вечер, когда солнце, обогнув полукруг, уже скрывалось за горизонтом, позолотив лучами снег перед пещерой и на очерченном рыжиной и алостью небе восходила нетерпеливая бледная луна. Он молча положил перед Динь тушку глухаря, и волчица подивилась его пестрому окрасу.
— Каждому — свое, — поняв значение ее взгляда, сказал Квинт, — ты, наверное, никогда не видела летнего леса. Так вот, в таком лесу их не так-то просто найти.
Себе он положил в уголок половинку такой же пестрой, но не такой яркой тушки, из чего Динь сделала вывод, что трапеза волка состоялась на месте охоты, и ему удалось убить самца и самку.
— Спасибо, — поблагодарила она волка и не смотря на сильный голод, тоже обглодала свою часть лишь до половины. Глядя, как волчица закидывает оставшееся мясо листьями, волк одобрительно гмыкнул, а сердце Динь быстро-быстро билось. Она так надеялась, что Квинт не догадается об ее истинных намерениях.
— Ложись, — Квинт кивнул на подстилку, что была ближе к краю, — старую подстилку Ферта пора бы перетряхнуть, да никак не найду времени, — взгляд волка затуманился. В угрюмом молчании он смотрел на быстро темнеющее за выходом из норы, небо.
Динь почувствовала его боль. Ей показалось, что он очень похож на нее сейчас. Она придвинулась к волку ближе и коснулась носом ее плеча. Тот повернул голову и встретился с карими глазами волчицы.
— Расскажи… — попросила она.
Квинт смотрел на Динь. В отличие от хищного взгляда птицы, ее глаза лучились теплом. Тяжело вздохнув, он вытянул перед собой лапы.
— Это случилось во время пожара, — чужим, хриплым голосом начал волк, — было совсем темно, и мы с Фертом спали. Проснулись от жуткого треска. В пещере клубился дым, черный, жгучий, и мы выскочили наружу. Знаешь, все было так странно. Казалось, словно треск горящих деревьев существует отдельно от пожара, а сам огонь плавно перетекает с дерева на дерево, обхватывает вершину за вершину и спиралью обвивается вокруг стволов. И хоть земля, покрытая снегом, не горела, было очень тяжело стоять и еще тяжелее — дышать. Деревья ломались с жутким грохотом, падали, пылая, взметали возле себя целые снопы искр, которые, перейдя на другие деревья, взымались с новой силой. А мы кашляли. Огромная толпа: белки, птицы, барсуки, волки, олени — мы все кашляли. Ничего нельзя было увидеть из-за слез и удушливого дыма. Мы тогда помчались к воде, слепые, как новорожденные волчата. Все просто обезумели. Мы наступали друг на друга, под лапу постоянно подворачивался чей-то мех или перья, — волка передернуло, — меня самого огрело копытом по голове так, что я едва поднялся потом. Я думал только о том, чтобы во всей этой суматохе не потерять Ферта… Он очень плохо ходил после той встречи с человеком и… этой рыжей тварью… Видеть я его не мог, чуять тоже, и я просил его говорить что-нибудь, просто говорить рядом со мной, чтобы слышать его голос и держаться рядом. И он говорил, нес какую-то ерунду, я не вслушивался… Иногда мне приходилось тащить его на себе, или вцепляться в кого-то, чтобы освободили дорогу… Потом мы свернули на глухую тропу, ту, которая идет мимо человеческого дома. Мало кто знал о ней, поэтому там было просторнее. Мы шли туда же, куда и все — к морю.
Квинт смотрел сквозь Динь, на гнетущие тени, вздыбившиеся на стенах казалось, от его рассказа, а на самом деле — от луны, поднявшейся на прояснившемся небе. Голос его был тверд, но бесцветен.
— Мы шли мимо Иты, и слышали, как она металась на своей цепи. Человека рядом не было, хотя она звала его. Мы поняли, что если оставить ее здесь, она умрет, сгорит заживо. Если честно, я думал, что это будет весьма честно, но Ферт был не таким. Он пополз ее спасать. На покалеченной ее человеком лапе, с прокушенной ею шеей, из-за которой он так надсадно кашлял по ночам, что у меня разрывалось сердце… Он пополз ее спасать.
Он крикнул Ите, что идет, и она притихла. А потом я услышал его предсмертный хрип. Слышишь? Я метнулся туда и смог разглядеть, что… что она убила его. Понимаешь, убила! Она предпочла сдохнуть сама и убить своего брата, нежели принять его помощь. Тварь. Тварь. Тварь! — пророкотал Квинт, и эхо отозвалось ему таким же приглушенным рокотом.
Динь притихла. Ей хотелось как-то утешить волка, успокоить его, но ярость ощущалась почти материально, и волчице казалось, дотронься она до Квинта, тот убьет ее на месте какой-то неведомой силой. И все-таки, она придвинулась чуть ближе, так, чтобы самым краешком шерсти касаться его бока. Квинт, почувствовав это прикосновение, стих, словно обессилев.
— Я должен был убить ее. Я хотел убить ее. Но огонь был уже слишком близко, и я подумал, что не смогу подарить ей более мучительную смерть, чем смерть в пожаре. И я ушел, убежал…
Когда я достиг берега, он кишмя-кишил зверями. Была такая же давка, кругом слышались всхлипы, стоны, хрипы, вся земля казалась сплошной шевелящейся массой. Огонь уже достиг края леса, ему больше некуда было идти, дальше только песок. Снег на нем давно растаял, и он плавился от жара, нестерпимо воняло паленой шерстью, но мы были в безопасности. И тут появились они… Черные Волки.
Вент, впервые за весь рассказ встрепенулся и впился в Квинта взглядом, но тот уже не обращал на это внимания.
— Они стояли прямо в огне, так, словно тот не мог причинить им вреда. И смеялись. Я никогда не слышал такого ужасного смеха. Они ликовали, потешались над нами. А после… После… Они сделали шаг вперед. И огонь шагнул за ними. Шагнул по песку! Это было ужасно… Они шли и шли вперед, ровным черным рядом, а пламя текло следом за ними. Мы шарахнулись назад, в воду, холодную, соленую воду с кусками льда, который олени разломили своими копытами. Снова стоны, хрипы тех, кого смяла под собой обезумевшая толпа и тех, кто не успел добежать до воды. Они метались по берегу, сгорая, а Черные Волки хватали всех подряд и душили, грызли, убивали… Столько крови было на песке…
Губы Динь беззвучно шевелились, и Вент понял, что она повторяет лишь одно слово, не в силах отвести взгляда от Квинта.
— Ужасно… ужасно… — шептала она, и в глазах ее застыли слезы.
— Но море остановило их, — все так же бесцветно продолжал Квинт, — они не вошли туда, где мы стояли по шею в воде… Так было холодно лапами и телу, а глаза слезились от жара… В какой-то момент они просто развернулись и ушли. Исчезли в лесу. И пожар сошел на нет…
Песок был красным от крови, море было красным от крови. По волнам плыли тела раненных, раздавленных, сожженных. Множество тел. Все побережье было покрыто ими.
Мы все были вымазаны в гари, крови и грязи, и не смотрели друг другу в глаза. Никто из нас не хотел знать, скольким мы помогли отправиться на тот свет своими собственными лапами, там, в огненном безумии.
Лес этого не пережил, — Квинт кивнул мордой на мертвые сожженные деревья, — как и мы. Многие покинули эти края. Может, потому что не осталось пищи, а может потому что груз воспоминаний был слишком тяжел. Я остался.
И знаешь, как я возненавидел этот мир, когда услышал вой? Вой этой рыжей стервы, этой грязной падали, которая чудом выжила в пожаре. Я ходил туда: дом был обожжен, забор выжжен местами, а она — жива! Я хотел прикончить ее, раз уж она не сгорела, но потом понял, что у нее еще есть шанс подохнуть мучительной смертью. И теперь я жду, когда она умрет. Пока она не умрет, я не покину этот лес. Я поклялся себе в этом.
Квинт замолчал и, положив голову на лапы, закрыл глаза. Потом повернулся на другой бок. И, в конце концов, рывком поднявшись, вышел из норы. Лунный свет, проникавший в логово, затмился его тенью.
Динь бесшумно вышла следом.
— Я тоже потеряла близкого, — сказала она, сев рядом с волком и подняв морду к небу. Там, сквозь уже совсем легкие облака, пробивались сияющие звезды, — нас было четверо, когда мы ступили на лед: я, Вент… — она чуть запнулась, — мой волк Туам и его Стерн Фидем. Туам погиб.
Квинт повернул к ней голову.
— Он погиб, — окрепшим голосом повторила Динь, — защищая меня от Рвача. Это такая тварь…
— Я знаю, — сказал Квинт, — слышал и видел издалека.
— Да! И он не побоялся сразиться с ним, ради меня… Он спас меня ценой своей жизни.
— Думаю, это был очень смелый волк, — сказал Квинт.
— Самый смелый, — твердо повторила Динь, — самый мудрый и самый благородный, — она обернулась к Квинту, — мы разные с тобой. У полярных волков есть броня, а у тебя нет, и у нас есть Стерны. Но я верю, что где-то там, за Чертой, мы все встречаемся. И я встречу Туама, а ты Ферта.
— Да… — Квинт поднял голову, чтобы тоже посмотреть на звезды, — я тоже хочу в это верить. Но знаешь, — с неожиданной злобой сказал он, — с Итой мне бы там встретиться не хотелось.
В тот же миг, раздался злобный вой. Квинта передернуло.
— Идем в нору, — сухо сказал он, — здесь уже прохладно.
И он шагнул за порог логова.
— Ты слышала о том, что сотворила Ита, Динь? — спросил Вент волчицу, когда они остались одни.
— Да, — прошептала та, зная, каким будет следующий вопрос.
— И ты все еще хочешь помочь ей?
Это был именно тот вопрос, которого она ждала.
— Мы должны хотя бы узнать, — совсем тихо ответила волчица, — ведь просто так такого не бывает…
Она вернулась в логово и улеглась на указанное Квинтом место. Лунный свет снова замерцал в норе, краешек его луча задел спрятанный под листьями доспех, и тот тускло засветился. Когда-то, в другой жизни, далеко-далеко от этого леса она уже видела это сияние. В логове своей матери, а после — на плечах и голове Туама. Но, ей казалось, что это было уже даже не с ней.
Квинт дышал глубоко и ровно, и Динь поняла, что он крепко заснул. Стараясь не шевельнуть ни одного листочка в своей подстилке, волчица поднялась. Осторожно вытащила припрятанное мясо и, оглянувшись на пороге на спящего волка, порысила тропой, которую запомнила днем. Вент, бесшумно снявшись с земли, низко полетел над ней.
© Koreandre
Это сообщение отредактировал Koreandre - 28.01.2018 - 19:02
yaplakal.com