Динь. История одной волчицы

Арет
Обязательно закончу.) Подбадриваю себя тем, что раз на "Зверя" хватило, на Динь тоже хватит.)

Спасибо за совет! Сделаю так при выкладке следующей главы :)

Ита встретила Динь без особой радости, но уже и без непримиримой своей злобы. Взглядом, в котором уже не горел столь свирепый, как раньше, голод, она проследила за Стерном волчицы, который, устроившись ровно на той же доске забора, огляделся по сторонам и, не заметив нигде отвергнутой прошлой ночью волчицей тушки глухаря, негромко хмыкнул себе под нос.

— Вот, держи, — Динь положила перед Итой половину белки и подвинула поближе к волчице. Лапа ее на долю секунды задержалась на мясе, но в этот раз рыжая не кинулась вперед, чтобы вцепиться в нее.

— Ждешь «спасибо?» — угрюмо фыркнула Ита, — от меня не дождешься. Но, наверное, твой пестрый дружок будет невероятно благодарен тебе, если узнает, куда ты ходишь по ночам с его добычей.

Динь дернулась, но ответила спокойно:

— Я сама ее поймала.

На морде Иты отобразилось что-то, похожее на недоверие, однако она ничего не сказала.

— Послушай, — мягко начала Динь, — мне так жаль, что твой человек погиб…

— Жаль? — перебила ее Ита, — напрасно. Можешь даже не тратить на это время. Вот он никогда не жалел о том, что кто-то из волков умер. Напротив, я редко видела его таким счастливым, чем в тот момент, когда он сдирал шкуру с очередного трофея.

Ита нагло сощурилась, глядя на Динь. Ей нравилось, как в глазах этой волчицы мечется ужас, отвращение к ее словам, и как беспомощно она оглядывается на своего Стерна, и как против воли заставляет себя оставаться в провонявшем смертью дворе.

Динь прикрыла глаза и глубоко вдохнула воздух. Она должна была привыкнуть к тому, что услышит самые страшные вещи, какие только можно представить. Она должна была побороть в себе веру, которая кричала о том, что на самом деле Иты не существует, что это лишь игра воображения волчицы, потому что просто не может существовать в мире ничего столь жестокого и ужасного.

Динь выдохнула. Стиснула зубы и открыла глаза.

— Что же настолько ужасное должно произойти с человеком или волком, чтобы только чужая смерть и боль делали его счастливым? — спросила она.

Ита дрогнула, но тут же растянула пасть в язвительном оскале.

— Не знаю, — фыркнула она, — я не имела возможности спросить у него, как ты понимаешь…

— Я понимаю, — сказала Динь, и было не вполне ясно, к чему относится эта фраза. Понимает ли она Иту в сложности общения с человеком, или ее понимание намного глубже, — ну, а ты? Почему ты стала такой?

Язвительность во взгляде Иты сменилась злобой.

— Вы пришли сюда читать мне проповеди? — прорычала она, — тогда, лучше бы и дальше спали в своей норке. Я стольких волков убила лишь потому, что мне это нравилось! Нравилось, маленькая волчица! — она оскалила зубы, — с моих клыков стекает кровь. Мои лапы перемазаны в крови! Тебе столько крови и не снилось, маленькая волчица! И все они страдали… — волчица с удовольствием растягивала слова, смакуя каждое, — когда мне только хватало на это времени… Скулили, стонали, разрываемые на части… И, молили меня о пощаде, хотя знали, что это бесполезно. Наверное, им нравилось унижаться перед смертью, заведомо осознавая ее неизбежность, как ты думаешь, маленькая волчица?

— Я думаю, что тебе нужна помощь, — тихо, но твердо сказала Динь.

— О помощи мы с тобой уже говорили, не так ли? — Ита поднялась на лапы и вплотную подступила к Динь, чуть не касаясь ее носом, — но, если тебе мало, разве, твой пестрый дружок не рассказал, что сталось с волком, который хотел мне помочь? Разве он не рассказал, как громко тот визжал, пока мои клыки вгрызались ему в горло? Как же он удивился, когда понял, что его добродетель обернулась для него смертью. Мне кажется, он до последней секунды не мог в это поверить… Он думал, что я захочу спастись больше, чем убить, и, как понимаешь, он ошибся.

Вент тряхнул перьями. Их шорох показался Динь невероятно громким в наступившей тишине.

— Ты ведь могла убить его после того, как он тебя освободит. Это было бы более мудрым поступком. Тогда ты могла бы быть сейчас на свободе и убивать дальше.

Ита подняла к Стерну узкую морду. Она смотрела на него недоверчиво, явно не ожидая таких слов. Но, прежде чем она раскрыла пасть, чтобы что-то сказать, как Вент продолжил:

— Одно из двух, Ита. Или ты настолько глупа, что не видишь дальше собственных клыков… — Стерн задумчиво почесал когтем клюв, — ну знаешь, вроде комаров. Вижу жертву — кусаю, и плевать, что она может меня прихлопнуть. Либо ты стремишься к смерти.

Волчица еще пару мгновений смотрела на Вента, а после, запрокинула голову и расхохоталась. Она смеялась громко, гулом смех отдавался от стен дома, звенела трясущаяся цепь, и все же Динь видела, что даже сквозь хохот Ита слышит слова Вента.

— Значит, ты ненавидишь этот мир и мстишь ему за то, что он не смог одарить тебя этой милостью, верно? Поэтому, ты так легко убиваешь? Тебе самой бы хотелось умереть? А может, ты боишься его, и потому хочешь покинуть? Только, тебе не хватает отваги, и ты пытаешься уничтожить его по мере своих сил?

Пасть хохочущей волчицы захлопнулась с громким лязгом. На носу пролегли складки оскала.

— Убирайтесь! — злобно прошипела она, натягивая цепь. Динь отшатнулась. Ита не прыгала на нее, она стояла напротив, вся подавшись вперед, и жгла ее ненавидящим взглядом, — убирайтесь оба. Но, запомни мои слова, птичка. Я заставлю тебя страдать.

— Не давай обещаний, которые не сможешь исполнить, — спокойно возразил Вент, — Истина Мира, — фыркнул он, — какими бы великими ты не считала свои деяния, когда ты умрешь, мир забудет о тебе.

— Забудет? — Ита ощерилась, — о нет. Я пролила столько крови, что мир уже никогда не забудет этого!

— Ты себе льстишь, — холодно проговорил Вент, — смерть других никогда не дарует тебе бессмертия. Но, для всего остального ты слишком слаба.

Он кивнул Динь и та поняла, что пора уходить. Ночь перевалила за половину и мрак ее уже едва уловимо рассеивался. Нужно было возвращаться к Квинту, пока он ничего не заметил. Уходя, они слышали, как трещали кости — это Ита срывала ярость на оставленной ей добыче.

— Зачем ты злишь ее, Вент? — спросила Динь, когда они оказались у ручья, — она ведь не захочет нас слушать…

— Я и так не наблюдаю в ней особого желания, — угрюмо отозвался Вент, — но ей будет над чем подумать днем.

Динь тихо вползла в логово Квинта, однако, отодвинутый ей корень дрогнул и с тугим звоном ударился о другой. Стрелой волчица влетела на свое место и свернулась в клубок, часто дыша.

— Динь? — позвал ее Квинт.

— Мгм? — сонно отозвалась она, стараясь унять бьющееся сердце. Она так ненавидела себя за этот обман, и так боялась того, что случится, когда он откроется.

— Что-то грохнуло, не слышала? — Квинт шевельнул ушами, — и… Ита замолчала… Надо будет проверить днем, — он перевернулся на другой бок.

— Мы просто ужасны, — прошептала Динь Стерну, но тот не отозвался. Взъерошив перья, Вент прикрыл глаза и думал о чем-то своем.

— Она — жива!

Динь проснулась и, вскочив на лапы, увидела перед собой Квинта. Тот выглядел весьма разочарованным.

— Кто — жив? — спросила Динь, чувствуя, как холодеют от испуга ее лапы. Он был там! Видел Иту! А если она рассказала ему о том, что Динь приходит к ней каждую ночь? Она была готова спорить, оправдываться, убеждать, но Квинт не подавал виду, что знает о ее ночных прогулках.

— Кто-кто? — злобно переспросил он, — Ита, конечно! А я-то так обрадовался, когда она заткнулась!

Квинт встряхнулся и стиснул челюсти, стараясь справиться с накатившей на него яростью. Когда он обратился к Динь, то уже не выглядел злым. Скорее бесконечно уставшим.

— Идем, — позвал он.

— Куда? — спросила Динь.

— Как куда? — волк удивленно приподнял брови, — на охоту.

Солнце висело над горизонтом, окрашивая алым низкие легкие облака. Длинные тени протянулись от деревьев и самих волков.

— Уже вечер? — удивилась Динь.

— Ага, — весело подтвердил Квинт, — я сам не думал, что ты такая соня, но будить тебя не решился.

— На севере ночь такая длинная… Сложно привыкнуть, — серьезно сказал Вент, — там, если ты не голоден, то все, что остается — спать.

Динь отвернулась от Квинта. Меньше всего ей хотелось, чтобы он сейчас попросил подтверждения слов Вента, пусть даже и в шутку. Однако Квинт, видимо, ответом удовлетворился, кивнул сам себе и поманил волчицу за собой.

В этот раз они бродили по лесу долго, до тех пор, пока чернеющие обгорелые деревья не стали совсем черными от вечерних сумерек. Растаявший снег, замешавшийся в вязкую кашу, противно хлюпал под лапами. Звенела капель, но в этом звуке было мало радости, да и сама она была грязная, со взвесью гари в каплях и падала на головы волкам, стекая по шерсти серыми дорожками. Особенно это было заметно на Динь, промокший белый мех которой потемнел и испачкался.

— Совсем ничего, — мрачно говорил Квинт, — давай еще здесь попробуем поискать.

Он обошел уже все свои обычные охотничьи места: поляну с белками, заячий пень, ельник, где любили отдыхать жирные глухари, но не учуял ни следа живого. Пробегая под снегом пищали мыши, пару раз Квинт неуклюже подпрыгнул, пытаясь поймать их, но те оказывались проворнее. И даже Вент ничего не видел с высоты своего полета.

— Бессмысленно, — подытожил Квинт, когда взошла немного обкусанная и неприятная своим бледным светом луна, — надо возвращаться.

Он с неприязнью покосился на луну, словно это она была виновата в его неудаче и, кивнув Динь головой, порысил к логову.

— Уходить, уходить… — бормотал он, ловко скользя между деревьев. И изредка кидал полный ненависти взгляд в сторону, где стоял человеческий дом.

Словно ответом на его взгляд раздался вой. Ликующий, пронзительный, без злости, но очень холодный.

— Уходить, — повторил Квинт, и Динь заметила, как дернулось его плечо, — может быть, и пора.

И, не сказав больше ни слова, он нырнул в логово.

Полночи они провели в поисках пищи, и волчица понимала, что к Ите сегодня прийти не сможет. Уж не потому ли она ликовала, воя? Решила, что Динь сдалась? Что ее злоба победила? Но, ведь это означало бы смерть для нее. Уж неужели Вент прав, и Ита хочет умереть?

Динь закрыла глаза. Мысли, темные и тяжелые неторопливо проплывали в голове, и она никак не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок. Квинт тоже дергал во сне лапами, на кого-то рычал, кому-то скулил и шептал:

— Ферт… Ферт…

Динь сделала шаг к нему. Зацепилась лапой за доспехи и те негромко звякнули. Испуганно, волчица замерла, но, как ни странно, волк не проснулся. Он лишь свернулся клубком и притих. Видимо, лязг доспехов согнал с него дурной сон, но не разбудил.

Динь немного посидела рядом, глядя на волка, готовая ткнуться в него носом, если кошмар вдруг вернется. Но, Квинт на этот раз уснул крепко, и волчица снова улеглась на своей подстилке.

— Спи, Динь, спи, — услышала она шепот Вента из его угла. Стерн полюбил спать, уцепившись лапами за шлем Туама.

— И ты спи, — пробормотала Динь, утыкая морду в лапы. Она надеялась, что чем темнее будет глазам, тем быстрее придет сон.

И он пришел.

— Узнаешь?.. — прошипел над ухом знакомый голос. Волчица подняла голову и увидела Змея. Абсолютной чернотой он возвышался посреди Северного Сияния, и ни одна искра цвета не отражалась в его чешуе.

— Ты? Опять ты! Что тебе нужно? — спросила Динь, вскакивая на лапы. Она смотрела на Змея с неприязнью, и сердце неприятно ныло от предчувствия чего-то плохого.

— А ты ужже не такая госстеприимная, как в нашшу первую всстречу, — Змей издевательски улыбнулся и опустил голову в насмешливом поклоне, — я ведь пришшел сказать тебе сспасибо…

— За что? — настороженно спросила Динь, отступая на шаг.

— Ну, как жже, — с поддельным изумлением сказал Змей, — мне было так плохо тогда, когда я увидел тебя в первый раз, а ты ссамоотверженно помогла мне. Ожживила. Восскресила, так ссказать… любезно скормив мне ссамое дорогое, что у тебя было…

Раздвоенный язык, столь же черный, как и сам Змей, на миг выскользнул из его пасти, дважды тронул воздух и скрылся вновь. Динь наблюдала за этим с омерзением.

— О чем ты говоришь? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Как о чем? — Змей опустил к волчице уродливую голову и ее ухо обожгло жаром его дыхания, — я думал, ты знала, что делаешшь, когда скармливала мне любовь Туама и ссвоей матери… Видишшь, как я оправился. А, уж когда ты отведала горечи предательства, мне сстало ссовсем хорошшо… — Змей вытянулся во весь свой огромный рост.

Перед Динь замелькали воспоминания о том страшном Испытании. Ничего она не скармливала Змею, кроме тех цветов, на которые он указывал… И ничего не ела, кроме того же цвета. И, все же, теперь до нее стало доходить истинное значение тех цветов.

— Ты… — она шарахнулась от него, — ты обманул меня!

— Не ссказал вссей правды, будет вернее… — уточнил Змей.

— Ты и сейчас обманываешь! Туам любил меня!

— Может быть… До тех пор, пока ты не ссскормила самое сссветлое из его чувссств мне. И, хоть я предпочитаю сстрахи и ненависсть, да, ту ссамую, которую ты ко мне сейчас испытываешшь, — язык снова выскользнул из пасти, — любовь тоже была ничего так…

— Ты лжешь! — рыкнула Динь.

— Знаешь, Туам умер… — Змей задумчиво подпер подбородок кончиком хвоста, — это, конечно, случайность, трагическая, нелепая, ужасная…

— Не смей трогать его смерть своей грязной пастью! — пророкотала Динь, чувствуя, что она совсем уже не боится Змея, стоило тому задеть ее воспоминания о волке, которого она любила больше жизни и больше своего Стерна, — он умер, спасая меня, потому что любил!

— Злиссь, милая, злиссь… Твоя злоссть невероятно вкуссна, хоть она немного горчит праведносстью, — Змей заглянул волчице в глаза, и как ей не хотелось отвернуться, его алые сверкающие глаза приковывали к себе, не давая шевельнуться, — но Туам умер, потому что чувствовал долг перед тобой. И, ещще, потому что исспугался того, что он больше тебя не любит, а без любви к тебе… какой кошмар… он не смог бы жить… А твоя мать предала тебя перед ссудом, потому что я сожрал ее чувства к тебе, с твоего позволения, конечно. И вернулась, потому, что чувствовала, что должна сделать это, а не из каких-то других возвышенных побуждений. Ксстати, если это ссделает тебя ссчастливой, она чувсствует себя невероятно виноватой…

Динь прерывисто вздохнула. Ей хотелось возразить ему, вцепиться в морду, но два рубина его глаз сверкали перед ее мордой, и она не могла вымолвить ни слова, вынужденная, будто окаменев, слушать его черные слова.

— Видишшь, как вссе просто… — прошипел Змей, — мне, конечно, жаль тебя огорчать, но в ссмерти Туама есть и другая твоя вина. Тебе даже извесстно о ней…

Он повел хвостом, и в хаосе цвета Динь увидела бегущего оленя.

— Каким, порой, жесстоким бывает Свет, — протянул Змей, — это так нессправедливо, когда наши добрые дела приводят к таким ужассным посследствиям. Если бы ты не сспасла ту олениху, Туам был бы жив…

— Я не знала об этом! — в отчаянии воскликнула волчица.

— А ессли бы знала? Ты позволила бы умереть оленю, чтобы сспасти Туама?

— Я… — Динь замялась, потому что ответ был страшен своей очевидностью, — я…

— Отвечай! — прошипел Змей. Его морда оказалась совсем рядом с мордой Динь. Дышать стало трудно, так раскалился воздух от его дыхания. Язык, дернувшись, едва не коснулся носа Динь и та дернулась от беспомощного омерзения.

— Ну, так… — Змей улыбнулся во всю ширину пасти, — я жжду…

— Убирайся, — услышала Динь родной холодный голос, — тебе здесь не рады.

Она все еще не могла шевелиться, но алый огонек во взгляде Змея словно бы стал не таким оцепеняющим, и она явственно разглядела досаду на его морде.

— Явилсся, — присвистнул Змей, отрывая взгляд от Динь. Лапы волчицы подогнулись, кружилась голова. Она безвольно опустила морду, уже почти ничего не слыша и не понимая.

— Явился, — спокойно подтвердил Вент, — Динь, — обратился он к волчице, — смотри на меня. Иди ко мне. И не бойся.

Невероятным усилием волчица подняла голову, чтобы увидеть своего Стерна и тут же почувствовала, как свежий, пронзительный легкий воздух впивается в легкие, каким ясными и острыми становятся мысли. Ее Стерн сиял, раскинув белоснежные крылья, и лапы, внезапно обретшие силу, словно сами пошли к нему. Чем ближе Динь подходила к Венту, тем ярче становился его свет, и Змей в этом свете словно съежился, став лишь тенью посреди великолепия цвета и сияния.

Стерн коснулся крылом ее глаз и она послушно смежила веки, чтобы через мгновение разомкнуть их вновь.

Вокруг были стены норы с выпирающими из них корнями. Луна, совсем бледная, кидала свет на порожек, и посеревшее небо предвещало скорый рассвет.

— Что это было? — спросила Динь.

— Дурной сон, — пробормотал Вент, — просто дурной сон.

— Нет, не просто! — хоть Динь и говорила шепотом, Вент легко угадал в нем нотки упрямства, — я видела Змея. Кто это?

— Это Дементозард, — ответил Вент, — тшш… — прошипел он, видя, что Динь собирается вскрикнуть, — не здесь, — он указал крылом на спящего Квинта, — выйдем.

Они уселись на поваленное дерево. Отсюда хорошо было видно темный лес и солнце, встающее из-за него. Ита уже умолкла, наверное, отправившись спать в свою будку.

— Я знаю о нем. Это Тьма. Ему служат Черные Волки, — заявила Динь, — Вент, что такое Сияние?

— Это Хаос, — просто сказал Стерн, — чувства, эмоции, то, что не поддается рассудку.

— Значит… То, что он сказал мне, это правда?

Стерн отвернулся.

— Вент? — настойчиво повторила Динь.

— Правда, — нехотя сказал он, — но ты не должна себя винить. Он обманул тебя, ты ведь и сама поняла это.

— Обманул… — Динь покачала головой, — значит, я скормила ему любовь Туама и… своей мамы? И сказала свое имя?

— Да. Но он не сможет навредить тебе кроме как во снах. Тебе нечего бояться.

Динь молча закрыла глаза, подставив морду слабому ветерку.

— Он говорил и другие вещи. Он говорил, что я виновата в смерти Туама.

— Это неправда.

— Вент, но ты не знаешь всего до конца! — Динь посмотрела на чуть шевельнувшегося Квинта, и снизила голос, — если бы я не спасла эту олениху, Туам бы не погиб! А я… я все равно спасла бы ее… даже если бы знала… как это закончится… Я просто ужасная! Отвратительная! Лучше бы я погибла, понимаешь? Туам ведь не виноват в моем поступке!

— Ты напрасно винишь себя, — тихо сказал Вент. Ветерок едва шевелил перья на его голове.

— Но…

— Динь, послушай меня, пожалуйста, внимательно. Тьма борется со Светом, так было всегда. Воины умирают по обе стороны, но Свет не становится темнее от этого. Есть то, что приходится делать без оглядки на завтра, и это лучшее, что есть в смертных. Иначе ты винила бы себя до конца жизни в том, что не вмешалась. И ты не знала тогда, к чему это приведет.

— Но, если бы знала… неужели, жизнь чужого оленя была бы мне дороже?

— Ты сделала это не раздумывая, просто потому, что не смогла иначе. Но, скажи мне, если бы ты знала, чем это закончится, ты бы рассказала Туаму?

Динь молча кивнула.

— И, — продолжал Вент, — как думаешь, что он бы ответил?

— Он… согласился бы со мной… Мы спасли бы ее вместе! Ведь это Туам! — в голосе Динь прозвучал восторг, — он не смог бы поступить иначе!

— Но, может, тогда ты упрекнула бы его, что незнакомая олениха ему дороже, чем долгие счастливые годы рядом с тобой?

— Нет, — тихо ответила Динь, — конечно, нет.

— Потому что вы оба боролись со злом. Любая борьба требует жертв, и Туам, и ты осознано пошли бы на нее. Туам погиб не напрасно, и чтобы так оно было дальше ты, Динь, должна твердо идти по дороге, которую выбрала.

Беда в том, что с дороги, которую ты выбрала свернуть невозможно. Шаг в сторону — и все жертвы, которые принесла ты, которые принесли другие волки становятся абсолютно бесценными. Ты можешь предупреждать о пути, которому следуешь, заранее. Говорить обо всех опасностях, которые связаны с ним. И если кто-то остается с тобой, значит, он сделал свой выбор. И ты не должна винить себя за это.

Динь медленно кивнула, в знак согласия.

— Но… Но если он вернется?

— А он вернется, — Вент повернулся к Динь, — не бойся его. Это он должен бояться тебя. И, поверь, он боится. Боится тебя, твоего света, твоей смелости. Поэтому, он приходил и будет приходить, поэтому пытается посеять в твоей душе зерно сомнений. Его ложь, коварство, грязь бессильны перед тобой.

— Но, если он снова будет спрашивать…

— Отвечай ему честно, — сказал Стерн, — говори ему правду. Он боится правды, потому что не знает, чего от нее ждать. Как только ты начнешь лгать ему и себе, ты станешь для него простой, понятной, одной из тысяч тех, кого он уже поймал в свои сети. В лжи ему нет равных. Ты проиграешь, Динь. Но, пока ты говоришь правду, ты для него непобедимая, непостижимая сила. Помни об этом.

— Мне кажется, я понимаю… — пробормотала Динь, — и я хочу попросить тебя…

— Да?

— Лети на Север, Вент. Скажи моей маме, что я жива и люблю ее. Чтобы там ни было.

— Но, если Змей вернется, меня не будет рядом, — предупредил Вент, — я не смогу тебя защитить.

— Я теперь сама могу за себя постоять.

Она вскинула голову, глядя Венту в глаза. Какая-то новая отчаянность послышалось Стерну в голосе своей Хранимой. Отчаянность, которой у него не было оснований не доверять.

— Хорошо.

Вент расправил крылья, готовясь улететь, но Динь остановила ее.

— Погоди! Еще кое-что… — она чуть замялась, — а к другим во сны приходит Змей?

— Думаю, что нет, — помедлив, ответил Вент, — думаю, это потому, что ты назвала ему имя.

— Возвращайся скорей, — попросила Динь. Стерн кивнул:

— А ты береги себя.

Он легко взмыл в небо. Динь провожала его взглядом до тех пор, пока он не превратился в белоснежную точку и не исчез совсем.

— Доброе утро!

Динь опустила голову и увидела внизу Квинта, сладко потягивающегося. Легко она спрыгнула к нему.

— Доброе!

— А где Вент? — оглядевшись по сторонам спросил волк.

— Он улетел. Я попросила его слетать домой, — Динь старалась говорить твердо, но к сердцу подступал леденящий страх расставания со Стерном, — он вернется, скоро, — сказала она то ли Квинту, то ли себе, — тут ведь совсем недалеко, если ты — птица…

— Гм, — пробормотал Квинт, но спорить не стал, — идем.

— Идем, — согласилась Динь.

Кое-где уже чернела земля, согретая солнцем. Ручеек, возле которого встретились Квинт и Динь набрал силу, и журчал куда увереннее, чем раньше. Вязкая снежная каша превратилась в глубокие топкие лужи из которых торчали голые желтые стебли прошлогодних трав.

— Это — дира, — Квинт указал на высокие стебли с узкими тонкими листьями, похожими сейчас на мочало, — точнее, то, что от него осталось. Невероятно ядовитая для оленей штука, а нам даже полезен. Если внутри болит, то можно его пожевать. А это, — он приподнял лапу, — лилоцвет.

Растение было ужасно изувечено пожаром и снегами, но в его запахе Динь показалось что-то знакомое.

— Так это же кислинка! — волчица рассмеялась от радости, — только листья немного другие, а запах точно тот. Погоди, и стебль какой-то не такой, — волчица оглянулась на Квинта, — а для чего она?

— Трава такая, — Квинт поморщился, — кислая, но полезная, если долго болел.

— Точно кислинка, — Динь недоуменно оглядела растение, — а ягоды на ней растут?

— Нет, ягоды не растут, а что?

Динь прищурилась, задумавшись о чем-то, а потом, опустив к земле нос, побрела от проталины к проталине, принюхиваясь к остаткам трав. Иногда она указывала на какое-то растение лапой, Квинт говорил ей, от чего оно помогает, если знал, и волчица улыбалась все шире и шире.

— Все! — воскликнула она, — я поняла! У нас есть травы с такими же свойствами. Выглядят по-другому, а пахнут одинаково. Кстати, — она ткнула в какой-то чахлый кустик под обломанной сосной, — это зимний заяц. Ну, то есть, по запаху похож на зайца…

— И для чего оно? — Квинт недоверчиво оглядел раскидистые желтые листья.

— Это, если совсем нечего есть, пожуешь и становится сытнее, вот попробуй! — желая подать пример, Динь вырвала пару листьев, пожевала, и тут же закашлялась. Они были невероятно горькие, и пропитались привкусом сажи.

— Я предпочитаю мясо, — Квинт, сморщившись, выплюнул растение, — идем.

Однако позже ему пришлось пересмотреть свои взгляды. На многие километры вокруг не было никого. Весна не вернула жизни в обгоревшую рощу, напротив, казалось, все бежали из нее. Волкам пришлось довольствоваться чахлыми кустиками травы и ее же нести в зубах, как добычу.

— Если завтра ничего не найдем, не вернемся в нору. Будем охотиться до последнего, — мрачно сказал Квинт, без воодушевления глядя на то, как Динь пытается промыть зимнего зайца в талом снеге, — ладно, я спать.

И он и в самом деле отвернулся и засопел, хотя солнце даже еще не успело скрыться за горизонтом. Динь вышла. Ей спать совсем не хотелось.

Дождавшись, когда совсем стемнеет и заглянув в логово, чтобы убедиться, что Квинт спит, она побежала к Ите, у которой не была прошлой ночью.

© Koreandre

отличный рассказ, жаль что я его раньше не видела. Прочитала запоем.

ТС, а ты делаешь рассылку выкладывая новые главы?
Добавь пожалуйста меня в рассылку.




Это сообщение отредактировал zazuly - 11.02.2018 - 15:57

zazuly
Добрый день! Ого, спасибо за отзыв! Я так рад, что это интересно людям, серьезно) Если честно, не рассчитывал даже)

Да, рассылку делаю, добавлю на следующую главу)

Спасибо!))

спасибо за новую главу и рассылку

Да, я настроил рассылку!

Спасибо вам) Как там пес? :)

Koreandre
Спасибо за новую главу

Dipsa
Нема за шо)
Надеюсь, она вас порадовала :)

Koreandre
Конечно же порадовала!
А почему Динь, когда пошла в Сияние, без доспехов, не знала, что нельзя говорить своё имя?
Все знали же, почему её не предупредили, хотя бы мать?
У меня этот вопрос давно возник, а в этой главе Змей опять появился и напомнил.

Это сообщение отредактировал Dipsa - 13.02.2018 - 07:04

Dipsa
Дело в том, что испытание в Сиянии у всех разное, но в основном это столкновение со злыми духами либо проверка самой сильной эмоцией и умение справиться с ней.
Но с самим Змеем встретиться повезло только Динь (позже будет указано, почему). И только у нее спросили имя, потому что Змею это важно, чтобы хоть как-то вредить в дальнейшем. Хотя бы сея сомнения через сны.
убить-то ее до совершеннолетия, как всех Шестых у него не получилось...

А так, все знают, что нельзя говорить имя новорожденного волчонка, чтобы не прилипли злые духи. Но всерьез со Змеем никто это не связывает.)

Это сообщение отредактировал Koreandre - 13.02.2018 - 08:41

Читаю, интересно, непонятно )) Особо не комментирую, потому что не совсем понимаю сюжетную линию с Итой. И не совсем понятно, чтож там за волчица терминатор, которая убивает самцов, которые и крупнее и сильнее. Ну надеюсь в дальнейшем картинка сложится.

З.ы. Черные волки - интригуют.

extrimernovo
Ну, почему "терминатор" :D У волков просто есть правило, не нападать на самок. А если самка рьяно пытается напасть на самца, то тот может только отбиваться, но не убивать, и в конце концов сбежать с позором. Разумеется, там, где речь идет об убийстве, не до церемоний, как и сказал Квинт, но всерьез в смертельную драку с волчицей никто не вступает, наверное, до конца не верят, что она это взаправду, да и инстинкты работают против них. Плюс, до гибели хозяина у Иты был неоспоримый аргумент в виде человеческого ружья. И драться она умеет, как отшибленная наглухо.

Черные Волки скоро появятся.)

Отличное произведение, читаю с большим удовольствием и интересом,жду продолжения)
автор, добавь в рассылку пжлст ))

eugene11
Спасибо большое! Добавлю обязательно :)

И меня в рассылку тоже, плиз

Прижился почти , старая моя собака болеет и конечно его нещадно гоняет , ей самой до себя , но ее дочь рада новому товарищу .

— Ита! — негромко позвала Динь сквозь стиснутые зубы. В пасти она держала стебли «зайца».

Знакомо лязгнула цепь и рыжая волчица вышла из своей конуры. Она уже не выглядела такой голодной, как прежде: бока округлились, сгладились жуткие выпирающие кости, шерсть разгладилась и залоснилась. И во взгляде не было злобы, только усмешка, смешанная с недоверием. Ита окинула Динь насмешливым взглядом, покрутила головой по сторонам, зацепившись взглядом за забор на котором любил сидеть Вент и хмыкнула:

— Здравствуй, сумасшедшая. А где птичка?

Динь положила на землю рядом с собой:

— Я попросила слетать его ко мне домой, повидаться с мамой…

— У тебя есть мать… — задумчиво протянула Ита.

— У всех она есть, разве не так?

— Да, — осклабилась рыжая, — но не всем выпадает шанс познакомиться с ней поближе. Меня отняли у моей матери, когда я была слепым щенком. Или ее отняли у меня? Какая теперь разница, в конце концов? Я даже не знаю ее имени.

— Мне жаль… — выдохнула Динь, но Ита прервала ее.

— Ха. Невелика потеря, — грубо рыкнула она, — может, я бы стала такой же мямлей как ты. А так я всем довольна. Кстати… — волчица прищурившись, посмотрела на Динь, — а почему ты не вернешься домой к мамочке?

— Мне нельзя туда. Меня изгнали… — сказала Динь. Ита присвистнула сквозь стиснутые зубы.

— Ха! А ты, оказывается, не такая святая, да? За что тебя выгнали?

Динь опустила голову, глядя на рыжую исподлобья. Стоило ли открывать Ите правду? Что-то отчаянно сопротивлялось этому, но с другой стороны, вдруг, если Динь будет откровенна, Ита станет слушать ее внимательней?

Глубоко вздохнув, Динь решилась:

— Я спасла оленя…

— Оленя? — Ита недоверчиво уставилась на волчицу, а потом рассмеялась громко и безумно. Все внутри Динь сжалось от этого бесстыдного хохота и она показалась себе жалкой и слабой.

— Да ты совсем дура! — давилась смехом Ита. Динь подняла голову:

— Пожалуйста, не надо!

— Что не надо? — передразнила ее рыжая, — это же жратва…

— Ита, прошу…

— Мясо! Спасти оленя! О великий Змей, какой идиоткой надо быть?! Ой, не могу…

— Прекрати! — Динь вскочила на лапы и рванулась к рыжей. В один миг она оказалась нос к носу с ней. Шерсть на холке белой поднялась дыбом, она тяжело дышала. Ита заткнулась. Над домом повисла густая тишина.

— Ты, — чуть задыхаясь, пробормотала Динь, — даже не представляешь, какую цену мне пришлось за это заплатить! И никогда, слышишь, никогда не поминай Змея! Если бы ты увидела его, ты бы умерла от ужаса!

Ита отступила. Она была убийцей, оружием, заточенным на уничтожение подобных себе. Но сейчас от Динь, казалось, волнами исходила какая-то совершенно невероятная ярость, отталкивающая рыжую, заставляя ее пасовать. Чуть ли не впервые в жизни почувствовать страх.

— Можно подумать, — ядовито отозвалась она, чтобы скрыть смущение, — ты его видела.

— Видела, представь себе! — крикнула Динь, — я видела его во сне!

— Пфф… — фыркнула Ита, — мало ли, что мы можем видеть во снах…

— Это был не просто сон, — твердо и тихо сказала Динь, — и Змей в нем был самый настоящий, омерзительный и зловонный. И если бы ты встретилась с ним, то поняла, что Тьма не должна править миром!

— Миром должна править сила, — хмыкнула Ита, — кто сильнее, тот и прав, разве нет?

— Это он тебя научил? — Динь мотнула головой в сторону дома, — миром должен править Свет!

— Света — нет! — рыкнула волчица, чувствуя, как страх отступает, уступая место насмешливой ярости. Это она струсила перед этим лохматым чучелом? — Я всю жизнь провела рядом со своим хозяином. Он научил меня убивать, охотиться, сражаться. Я видела цену силе! Тот, кто слаб — умирает. В этом Тьма, и она права, слышишь ты?! Тьма права и нет ничего сильнее нее. В ней смерть! В ней — власть!

— Говоришь, научил тебя… — переспросила Динь, — а делать выбор он тебя не научил? Или, может, просто не показал, что есть другая сторона? Я ее видела, я расскажу тебе! Я видела как велико благородство, как ценна дружба, как безразмерна и необъятна любовь! Мой волк отдал жизнь, чтобы спасти меня, вступив бой с противником в тысячи раз больше него и победив! И он бы рассказал тебе, что такое настоящая борьба! Но его нет, поэтому я скажу!

Ита оскалилась, не сводя с Динь взгляда.

— Все твои победы — ничто! Ни в одной из них не было смелости, потому что ты нападала на слабых. Ясно тебе? Так сказал бы мой Туам, а он был воином, и знал это! А ты не воин, ты… ты палач!

Ита взвизгнула, рванулась, натянув цепь. Хрипло закашлялась, задохнувшись. В глазах ее снова светилась та ненависть, которую Динь видела в самую первую встречу.

— Почему ты думаешь, что твой мертвец прав, а мой нет? — прорычала рыжая, — как это понять? Твой Свет пустой звук, пшик! Где он был, твой Свет, когда меня пинали сапогами? Где он был, когда пуля пробила череп моей матери и она придавила меня своим мертвым телом? Где он был, когда волки, умирая, просили меня о пощаде? Тьма, боль, злость, ненависть — то, что я вижу постоянно. А Света не видела нигде! И поэтому, если бы Змей пришел ко мне и позвал на службу, я бы служила ему с радостью!

— Ты не знаешь, о чем говоришь! — рыкнула Динь, — ты не видела Его!

— О, поверь мне! — Ита дернулась к Динь. Та не отступилась и носы их соприкоснулись. Теперь они смотрели друг другу в глаза, до слез слепя друг друга яростным блеском, — я родилась среди Тьмы! Его я видела очень хорошо… А вот Свет найти так и не смогла.

— Всегда можно найти Свет. Просто, стоило бы искать получше, — холодно ответила Динь.

— Не суди меня, — прорычала Ита, — ты не пережила и сотой доли того, что пришлось пережить мне. Обласканная матерью, под крылышком у своей птички, которая готова отдать за тебя жизнь. А я была одна! Одна! Всегда! Везде! В клетке — одна! На цепи сидела одна! И некому было кинуться на хлещущую меня руку, и даже я не могла этого сделать, потому что она кормила меня. Я хотела жить Динь, веришь или нет? И если для этого приходилось убивать других, я убивала. И если приходилось убивать их долго, чтобы хозяин подкинул лишний кусок мяса, я убивала их долго.

— Да! Это ужасно, что ты оказалась среди тех, в чьем сердце была лишь Тьма. Но теперь свободна! Ты можешь жить иначе!

Динь дрожала. Она не знала, чего в ней больше сейчас: сострадания к этой несчастной волчице или ненависти к ее преступлениям? В ушах гулко билось собственное сердце и голос Иты.

— А если уже не могу?..

И в этом вопросе ей послышалось сомнение.

— Можешь, — тихо сказала Динь, — точнее, могла бы. Если бы сама не превратилась в руку, что хлещет тебя. Я пойду…

Она медленно пошла к калитке и обернулась только у порога.

— Это трава, она съедобная… Извини, лучше ничего нет.

— Переживу, — буркнула Ита.

— И еще… Ты не рассказала обо мне Квинту. Почему?

— Да, он был тут, — рыжая довольно усмехнулась, — ходил вдоль забора, вынюхивал, не пахну ли я еще падалью. Я бы не сказала ему даже слова, ни за что. И тебе не советую водиться с ним. Ты ведь такая правильная, а он — скотина, которая ждет пока я мучительно подохну. При этом прикрывается благородными целями. Я убивала своих жертв заставляя их страдать, но никогда не пыталась казаться лучше, чем есть. А этот волк омерзителен до глубины своей жалкой душонки. Так что… Советую тебе получше выбирать друзей.

— Я подумаю над этим, — кивнула Динь, чувствуя в сердце странную пустоту. Чуть скрипнув створкой, она вышла. Звезды бледнели на небе, луна медленно растворялась в рассвете. Теперь светало все раньше и раньше, нужно было возвращаться скорее. Она мчалась обратно со всех лап, словно ветер, думая лишь о том, как бы вернуться поскорее, и не замечая ничего вокруг. Не заметила она и как среди рассветных серых теней появились черные тени ночи и шагнули к оставленному ей двору.

Слова сумасшедшей белой волчицы бились в ушах Иты. Она не понимала, почему до сих пор не прикончила эту наглую дуру? Ведь, пару раз та подпускала ее к себе так близко, что даже не успела бы пискнуть, впейся рыжая ей в горло. Так почему она ушла живой?

— Интерес… — сквозь зубы проскрипела волчица, успокаивая себя, но не вполне себе веря, — просто интерес. Я ведь могу сделать это в любой момент, верно? Так, к чему спешить? Может, она освободит меня? Да, пусть освободит для начала.

Она не могла себе признаться в том, что упорство Динь, ее стремление помочь все неумолимее уводило клыки Иты от ее шеи. Что чужое беспокойство за жизнь рыжей пробуждало это же беспокойство в ней самой. Что ярость, стоящая превыше страха, которой Ита так гордилась и которую так лелеяла уступала место тусклому огоньку надежды. А не могла она признаться себе в этом потому, что раньше не испытывала ничего подобного и не могла разобраться в своих чувствах. От этого хотелось выть, не злобно, а тоскливо. Однако вместо этого волчица повернулась, собираясь забиться в конуру, провонявшую гарью, ее кровью и болью, и ненавидеть весь мир даже в зыбком сне.

Внезапно, Ита навострила уши. Она услышала какой-то шорох позади. Кто-то вошел во двор. Со спины потянуло холодным ветром. Она обернулась.

Три тени стояли перед ней. Высокие, рослые, из плоти и крови, и все-таки — тени, сверкающие алыми глазами. Одна из теней раскрыла пасть и проговорила, голосом нахальным и расхлябанным, от которого мигом свою потеряла жуткую загадочность.

— Ты говорила что-то про Змея, а?

Ита мрачно уставилась на тень.

— Может быть, — коротко прорычала она, понимая, что если эти трое нападут — ей не выиграть в неравном бою, хотя бой этот она принять готова. Что там безумная Динь говорила о смелости? Такая чушь…

— Ну, так у меня есть для тебя предложение. Хочешь поступить к нему на службу?

— Или хочешь умереть? — отозвались два других волка.

Ита обвела их недобрым взглядом.

— Откуда вы взялись? Кто вы вообще такие?

— Мы, — пояснил главный, подходя к волчице, — Черные Волки. Пришли, потому что ты нас позвала. Постой-ка смирно…

Он подошел к волчице вплотную, коснулся зубами ее шеи. Ита сама не знала, почему стоит, боясь шевельнуться. Незнакомец обжег ее своим дыханием. Миг, и Ита почувствовала, что ошейник больше не сжимает ее горло.

— Нам нужны соратники, — волк отошел и осклабился, — Гаер выбрал тебя, а значит — и сам Змей. Будь благодарна ему.

— Посмотрим, — негромко пробормотала Ита, но волк услышал и рассмеялся. Его смех был не таким безумным, как у волчицы, но очень тяжелым, и звук его туманил Ите голову.

— Какая храбрая, — заметил он, — следуй за нами.

***



По обыкновению, Динь проспала полдня и, вопреки опасениям, Змей не приходил к ней. Не было и других снов, только убаюкивающая темнота. Потому, открыв глаза, Динь почувствовала себя выспавшейся и все-таки — немного разбитой. Квинт сидел рядом и смотрел вдаль.

— Весна становится все сильнее, — сумрачно сказал он, — но ей не победить смерти. Видимо, слишком ужасно то, что сотворили здесь Черные Волки.

— Что ты говоришь, Квинт? — успокаивающе спросила Динь, — я уверена…

Вместо ответа волк поднялся и, тяжело сгорбившись, пошел в лес. Волчица последовала за ним.

Все, что могло бы ожить — умирало. Подснежники, едва выглянувшие из-под сугробов рассыпались под лапами бурой пылью. С деревьев свисали длинные изогнутые куски коры, а стволы и ветви были мертвенно-бледными, словно обнаженные скелеты.

— Ох… — выдохнула Динь, останавливаясь напротив ельника. Голые обугленные палки торчали из земли, и в них с трудом можно было узнать когда-то величественные зеленые деревья. Квинт молча кивнул головой и копнул лапой землю. Она была грязной и мертвой жижей пыли смешанной с талым снегом.

— Первый раз такое вижу, — вздохнул он, — но, есть и хорошие новости. Я напал на след оленя.

Динь дернулась, но промолчала.

— Здесь не водится оленей, — продолжал Квинт, — думаю, это один из тех, которые уходят за море.

— Но, разве на этом берегу охота на них не под запретом?

— К Змею запреты, — буркнул Квинт, — иначе мы подохнем здесь от голода.

— Мы можем уйти… Сейчас, собраться и уйти… — предложила Динь.

Квинт бросил на волчицу недобрый взгляд.

— Ну, уж нет! — прорычал он. Вчера вечером он был слаб и сумрак давил на него. Сейчас стебли «зайца» немного подкрепили его, а солнце разогнало мрак на небе, и волк укрепился в своем желании, — мы не уйдем отсюда раньше, чем Ита не подохнет на своей цепи. Выше нос, Динь! — воскликнул он, увидев, что волчица тоскливо опустила голову, — не сможет же она жить без еды вечно? Думаю, она потому и не воет, уже нет на это сил… Нет, — рыкнул Квинт, — пока не увижу ее трупа, не уйду. Не отдам свой дом этой убийце.

Оленя в этот день они так и не нашли, как ни пытались. Зато смогли отыскать глухаря, весьма глупо токующего посреди поляны. Квинт приказал Динь оставаться на месте и сам прикончил птицу. Наверное, боялся, что волчица испортит охоту, раз уж она признавалась в том, что в стае занималась целительством.

— Придется делить не поровну, а на несколько частей и заедать этим твоим, как его…

— «Зайцем», — подсказала Динь, с тоской глядя на крохотный кусок мяса, считавшийся ее сегодняшней долей. Все это нужно было отнести Ите, сама волчица собиралась обойтись травой. Квинт посмотрел на волчицу:

— Найдем оленя, не волнуйся…

Динь печально покачала головой:

— Мы умрем здесь из-за того, что ты хочешь отомстить, Квинт… — сказала она, — неужели, Ферт хотел бы этого?

— Ты можешь уйти, — заметил Квинт и в голосе его Динь послышался холод, которого раньше не было, — а я останусь здесь и дождусь, пока свершится справедливость…

Увидев, что Динь растеряна, он сказал, уже мягче:

— Мы найдем оленя. Устроим засаду у водопоя сегодня ночью. Я видел там его следы.

— Подумай, Квинт! — голос Динь звенел, — ты собираешься нарушить закон из-за мести! Это темное дело! Очень!

Но волк лишь смерил ее тяжелым взглядом. От сочувствия его не осталось и следа.

— Я тебя не держу, — негромко сказал он, — если не хочешь мараться этим — уходи. Но сам я не отступлю.

Динь покачала головой. Она не могла уйти. Она убивала Квинта собственными лапами, но иным исходом было бы убить Иту.

— Ты просто сошел с ума, — проговорила она. Горькой иронией было то, что узнай волк о ее ночных походах, он сказал бы то же самое.

— Пускай, — огрызнулся Квинт.

Они не разговаривали друг с другом до самого вечера, но когда волк поднялся, собираясь идти на охоту, Динь пошла за ним. Она все еще хотела отговорить его от преступления, и это немое следование напоминало ей другую охоту, на которую она шла с Карваном. Охоту, после которой ее жизнь изменилась.

***



Ита шла через лес. Двое волков, почти безмолвных, шагали следом, словно конвоиры. Тот, который освободил ее путался рядом. Бежать было бессмысленно, об этом ее предупредили сразу, но Ита и не собиралась убегать. Она брела, абсолютно отрешенная от своих спутников, чувствуя, как подается под упругими шагами земля, как ветер овевает морду, и совсем не замечала запаха гари. Натертая ошейником шея чуть саднила, становясь еще одним воспоминанием о том, что впервые за несколько недель Ита на свободе. На самой настоящей свободе, и больше никто не сможет посадить ее на цепь.

Волки обращались к ней с какими-то вопросами, которые она успешно пропускала мимо ушей, кроме одного. И то, лишь потому, что его раз за разом настойчиво повторял Главарь — так про себя она окрестила волка, освободившего ее и болтавшего больше всех.

— Как тебя зовут! Отвечай! Слышишь! Назови имя! — выкрикивал он, и в голосе его чувствовалось все большее раздражение, — ты что, глухая?

— Ита, — коротко ответила волчица, и снова отстранилась от голосов. Но тут же услышала рычание возле самого своего уха.

— Не думаю, что нам нужны калеки! Если хочешь жить, то запомни! Меня зовут Грак! А нашего вожака зовут Гаер! Мы ведем тебя к нему. Обращайся к нему вежливо! Да, иначе у тебя и не получится… Если только не откусишь себе язык от ужаса!

Ита смерила Грака презрительным взглядом. Она слышала о Черных Волках совсем немногое, но по этим рассказам они казались ей куда более грозными и величественными, настоящими воинами Тьмы. Грак по ее мнению тянул на атамана какой-то шайки, но никак не на Черного Волка. Однако, цвет его шкуры и сияние алых глаз, каких не могло быть у простого волка, говорили об обратном.

Они ступили в самую густую чащу, куда не проникал солнечный свет, не смотря на то, что утро давно наступило. К запаху гари примешался вязкий гнилой запах болота. Возле лап надувались и лопались огромные грязные пузыри.

Ита и ее человек никогда не были здесь прежде. Каждый знал, что Топи — ужасное место, на каждом шагу кроющее смерть медленную и мучительную. Невольно Ита прижала уши и спрятала хвост между лап, стараясь идти след в след за безумными волками. Она знала, что делать с врагами живыми, слабыми, смертными. Но такой враг, готовый впиться в тело мертвой хваткой и утащить на дно, враг, которого невозможно напугать болью пугал ее.

— Не трусь! — насмешливо хмыкнул Грак и оглушительно рассмеялся. Волки рядом с ним оставались безмолвными и почти бесшумными, и Ита почувствовала к ним что-то вроде уважения, — пришли!

Они остановились на небольшой прогалине. Корявое, низко нагнувшееся над землей дерево возвышалось перед ними. Пока оно пустовало, но Ита поняла, что если и увидит Гаера где-то — это будет здесь.

Волки, занятые своими делами, повернулись в сторону прибывшей. На мордах их растянулись совершенно одинаковые холодные ухмылки, а взгляды оставались пустыми, безразличными и жуткими.

Ита оказалась в логове Черных Волков.

— Гаер! — чуть дрогнувшим голосом позвал Грак, — мы привели ее!

— Так идите же сюда, — услышала Ита холодную медленную речь. На дерево легко запрыгнул волк. Он не был чернее или больше остальных, и никак не выделялся среди них. Но всякая речь умолкла с его появлением и головы склонились к земле.

Ита тоже поспешно опустила морду, но ее тут же толкнули в спину.

— Пошевеливайся, — прошипел волчице в ухо уже знакомый голос Грака, — Он ждать долго не любит!

Как во сне Ита шагнула к дереву. Пока они шли сюда, она испытывала радость свободы. Когда ступили в Топи — страх быть затянутой в трясину. Теперь она просто ощущала ужас, черный, не поддающийся объяснению. И, внезапно, ей вспомнились слова Динь о том, что увидь она Змея, поняла бы: Тьма не должна править миром.

При воспоминании о сумасшедшей белой волчице стало чуть легче. Страх отступил, и, не задумываясь об этом особо, Ита подняла голову. Она уже стояла возле дерева и теперь встретилась взглядом с Гаером.

— Ты мог быть более любезен, Грак, — заметил тот с презрением, и Ита поняла, что ее конвоир не пользуется большим уважением в стае.

— Прошу прощения, мой вожак… — пробормотал он, распихивая спиной волков, чтобы как можно быстрее скрыться из виду, — это больше не повторится, мой вожак… — последние его слова прозвучали очень глухо. Ита обернулась. Ряды Черных Волков сомкнулись, скрыв за собой Грака, став единым целым.

— Итак, у тебя хватило дерзости обратиться к Змею? — спросил Гаер у Иты, — ты, наверное, как и многие глупцы до тебя не верила, что он может прислать своих слуг и призвать тебя к ответу?

Ите было страшно. Она, наверное, никогда раньше не боялась так, как сейчас. Даже когда чужие грубые пальцы взяли ее мягкое, еще с хрупкими хрящиками тельце и извлекли из-под мертвой матери, и громкий смех оглушил нежные уши. Даже когда позже ее пинали, хлестали цепью, избивали палкой. Даже когда она впервые вступила в битву с волком. Все это было жестоким, но живым, настоящим, понятным. Сейчас же, Ите казалось, что она встретилась с чем-то иномирным. Очень странным и очень опасным.

— Она, похоже, малость туго слышит… — раздался писк Грака из толпы и Ита отмерла.

— Я слышу хорошо, — кинула она себе за спину. И, обернувшись к Гаеру, с трудом подняла на него взгляд, — я верю в Змея. И говорила о том, что с удовольствием ушла бы служить ему, потому что он — единственная истинная сила.

— И не жалеешь о своих словах?

— Нет, — ответила Ита, в полной мере осознавая, что любой ее ответ все равно уже не позволит освободиться от Черных Волков. Или она останется с ними или ее убьют.

— Похвально, — кивнул Гаер, — но это лишь слова. Посмотрим, что ты сможешь для нас сделать. Прежде всего, нам нужно, чтобы ты вернулась на цепь. Не слишком сложно, правда?

Ита вздрогнула и посмотрела на Гаера. Зачем же тогда было освобождать ее?! На цепь? Нет! Ни за что в жизни!

Тот, словно угадав ее мысли, усмехнулся уголком рта.

— Не бойся. Придет время и ты освободишься, и будешь владеть величием, которого не знала прежде. Если, конечно, справишься со своим делом. А пока, останься с нами. Грак! Позаботься, чтобы гостья не скучала.

***



Динь и Квинт лежали на земле, укрывшись за прибрежными кустами. И каким бы холодным ни был ночной ветер, молчание между ними казалось холоднее. Убывающий месяц дерзко щерился с неба на двух исхудавших голодных волков.

— Послушай, Квинт… — шепотом начала Динь, — да, Ита поступила просто отвратительно… Я понимаю, как тебе больно было потерять Ферта…

— Он хотел помочь ей, — глухо ответил Квинт, — а она убила его. Подлая мразь…
— Но ты ведь сейчас поступаешь так же подло, как она… Как ты не можешь этого понять? — отчаянно прошептала Динь, — ты ведь будешь ничем не лучше ее.

— Мне плевать, — отозвался Квинт, поворачивая к волчице голову, — веришь ты или нет, мне плевать. Если для того, чтобы свершилось справедливое возмездие мне нужно стать такой же тварью, как она — я стану.

Он отвернулся и негромко добавил себе под нос:
— Мне терять нечего…

— А мне есть что, — сердито сказала Динь, — я не хотела бы терять друга!

Квинт открыл было рот, собираясь что-то ответить, но не успел. Кусты шевельнулись и к ручью вышел олень. Был он худ, перемазан гарью, с обломанным рогом. Достигнув ручья, он устало опустил голову и некоторое время стоял так, пошатываясь, даже не собираясь пить. И лишь после, чуть согнув колени, коснулся губами воды.

Динь оглянулась на Квинта. Глаза его жадно сверкали. Она посмотрела на оленя. В нос бил его запах, запах близкой добычи, горячего свежего мяса. А волчица была голодна. Она чувствовала, как борются в ней клятва, данная оленю, отвращение к убийству существ, так похожих на них и голод. Древний голод. Олень принадлежал ей по праву, ведь она была дочерью Севера и на этом берегу!

Квинт пополз вперед и на шорох олень поднял голову. Он смотрел туда, где лежала Динь, хоть и не видел ее. Но волчица встретилась с разумным взглядом его глаз, направленных сквозь нее, в котором причудливо переплелись усталость и отвага, обреченность и желание жить и выжить.

— Давай, — шепнул Квинт, вырываясь из своей западни. Он мог бы подобраться к оленю, прыгнуть ему в горло сразу, пока тот не успел опомниться. Или вцепиться в ногу, разорвать сухожилия, уничтожить всякую возможность сбежать. Но, лишь мгновением раньше Динь, обмирая от стыда и горя решимостью, зубами обломила сухую ветвь и хруст ее разнесся далеко по лесу, как выстрел. Олень сделал прыжок. Зубы Квинта бессильно лязгнули.

— Вот Змей! — прорычал он, — спугнул! За ним, в погоню!

И они побежали. Олень был быстрее, но волки — выносливее. Все были голодны. И все хотели жить.

— Гоним его туда! — Квинт мотнул головой в сторону чащи, — застрянет — не выберется!
Динь мчалась следом молча, не говоря ничего. Она сама не знала, что сделать, чтобы не нарушить клятвы. Для нее существовала черта за которой олень был свободен от преследования, но для Квинта — нет. Азарт и голод вели его, заставляя ловить жаркий запах разгоряченной жертвы, запах ее страха и близкой смерти.

Олень выбивался из сил. Он совсем ослаб. Динь видела это… Еще чуть-чуть, и он даже не доберется до чащи, упадет обессиленный и умрет, разрываемый беспощадными клыками.
Квинт или олень? Олень или Квинт?

«С тропы, которую ты выбрала невозможно свернуть, — вспомнила она слова Вента, — иначе, все жертвы, принесенные ей — напрасны».

Разве для того умер Туам, чтобы теперь, с чужим упрямым волком Динь убила оленя, предав свою клятву и его жертву?

Она рванулась вперед, готовая снова броситься под волчьи лапы, спасая оленя.
Но ее и Квинта остановил многоголосый холодный пробирающий до костей вой. Совсем близкий и от того — более жуткий.

— Назад!!! — заорал Квинт, скребя лапами по земле, — назад, Динь, сумасшедшая ты волчица!

Динь развернулась не сразу. Она вся была в мыслях о том, как спасти оленя и объясниться потом с Квинтом, как доказать ему, что она не смогла поступить иначе, что он чуть не совершил преступление и совершит еще одно… И она почти оглохла, услышав громкий рявк Квинта рядом со своим ухом.

— Уходим! Уносим лапы! Молча и быстро!

***



Олень с треском ворвался в чащу, но Динь уже не видела этого, только слышала звук. Она спешила за Квинтом, а тот несся так, словно за ним гнался рой злых духов. Он петлял, словно заяц, дважды пересек ручей, огромными прыжками путал след и Динь делала то же самое. Совсем с иной стороны они подобрались к логову и забились туда, дрожа от возбуждения и неизвестности.

— Что? Что случилось? — едва отдышавшись, спросила Динь. Сердце колотилось об ребра, каждый вдох отдавался болью.

— Черные Волки, — пояснил Квинт. С высунутого языка его капала пена, — они вернулись… Они… вернулись… Это их вой.

© Koreandre

Это сообщение отредактировал Koreandre - 4.03.2018 - 17:15

маральный
Удачи красавцу) Повезло ему сильно...)

Неужели Ита так и будет на стороне тьмы. Усилия Динь были напрасны? Она только усилила своих врагов?
Столько вопросов в голове, жду продолжения.

Так, на беглый взгляд, сразу резануло в начале текста:
Динь положила на землю рядом с собой:

Что-то положила, а вот что именно, ты пропустил (наверное стебли травы)

Потом перечитаю ещё раз, повнимательнее ))

Это сообщение отредактировал extrimernovo - 4.03.2018 - 17:47

А я к тексту не сильно приделаюсь, мне интересно чем это все закончится, как мультфильм смотрю.

zazuly
Ну, вот Ита столкнулась с Тьмой, которую ей так хотелось увидеть.
Посмотрим, насколько она ей понравится... Беда в том, что она абсолютно права: Черные Волки просто так не отпустят(

Спасибо за правку, это важно) Там прост было 100500 вариаций этой главы и кое-что в окончательном варианте могло потеряться.) Еще раз сяп)

а править-то уже и нельзя... т.т


Это сообщение отредактировал Koreandre - 4.03.2018 - 18:21

Koreandre
Спасибо большое за рассылку. Одно только печально, что текс проглатывается буквально за минуты. Жду с нетерпением продолжения.

С удовольствием понаблюдаю за развитием событий.