Покровского вспомнил сразу...
"Было так: на Черном море ввалился в наши террводы их крейсер - тысяч на
тридцать водоизмещением, и тут же наш СКР, старый, как причальная стенка
Графской пристани, пошел ему наперехват.
Это ж просто песня лебединая, когда наш древний дедушка СКР идет ему -
современному, толстому, сытому - наперехват. При этом внутри у дедушки все
пыхтит, скрипит, визжит и пахнет мерзко. И дрожит в нем все в преддверии
схватки.
- Ну, блин! - сказал командир СКРа, которому велели пойти, но при этом
даже гавкать запретили, и который должен был пойти и сделать что-то такое,
но при этом ни-ни, ничего международного не нарушить.
- Ну, блин! - сказал командир СКРа. - Сейчас я ему дам!
И он ему дал - въехал в крейсер носом. Просто тупо взял и въехал.
Америкос вздрогнул. Не ожидал он, оторопел. А наш не успокоился, отошел и
опять - трах!
- Ага! - орал командир СКРа в полном счастье. - Ага! Не нравится?!
Звезда с ушами! Не нравится?!
СКР все отходил и бросался, отходил и бросался, а америкос все торопел
и торопел. Это был миг нашего торжества.
В конце концов американец решил (пока ему дырку насквозь не проделали)
слинять из наших вод. Развернулся он и рванул изо всех сил, а наш махонький
СКР, совершенно искалеченный, напрягая здоровье, провожал его до нейтрали,
умудряясь догонять и бодать в попку.
В следующий раз следующий американский крейсер в совершенно другом
месте снова вторгся в наши священные рубежи.
И тогда на него пошел кто? Правильно - пограничный катер. Катер подошел
и сказал крейсеру, что если тот сейчас же не уберется ко всем чертям, то он,
катер, откроет огонь.
На катере даже развернули в сторону крейсера свою пукалку, которая в
безветренную погоду даже бронежилет не пробивает, и изготовились.
- Вой с ней, с карьерой, - сказал тогда командир катера, напялив
поглубже свой головной убор, - сей" час я им устрою симпозиум по
разоружению, хоть душа отдохнет.
Но душа у него не отдохнула. Крейсер, передав по трансляции: "Восхищен
мужеством советского командира!", - развернулся и убыл ко всем чертям."