Виктор Качковский: — Очень скоро всех стали заедать вши. Олег Зинков за вечер при свете коптилки надавил сто двадцать этих паразитов. Но тут как — ты одну раздавил, вместо нее сто завелось. Тогда мы придумали проводить утренние и вечерние осмотры, иначе бы нас сожрали вконец.
На просьбы пленных устроить баню чеченцы отреагировали в своем стиле. В декабре пленных выгнали из нор на мороз, приказали раздеться и пятнадцать минут поливали из шлангов теплой водой. Пленные назвали ту помывку «баней Карбышева».
В середине зимы пленных из Старого Ачхоя погнали высоко в горы. По дороге колонну дважды бомбили свои же, российские, штурмовики. В первый раз промахнулись. Зато во время второго налета бомбометание оказалось «удачным»: на месте погибло шестеро пленных, позже от ран умерло еще четырнадцать.
На новом месте оказалось, что здесь чеченцы организовали концлагерь. Он представлял собой здоровенную яму, залитую глинистой жижей. В яму загнали сто двадцать человек. Людей набили так плотно, что невозможно было даже присесть. Правда, со временем места стало много…
Командовал концлагерем Аман Дудаев, родственник Джохара. Охрана состояла из «рекламщиков».
Виктор Качковский: — «Рекламщиками» чеченцы между собой именовали боевиков, которые избегали боевых действий, но вовсю кичились своей воинственностью. Такой обвешается повязками, нашивками и давай глумиться над пленными, мол, глядите какой я «герой»!
Вскоре после прибытия в концлагерь шестеро пленных попытались сбежать. Их поймали в тот же день. Троих сразу забили до смерти. Остальных спустя неделю расстреляли перед строем, в назидание. Также всех предупредили: если еще кто-то убежит, расстреляют всех пленников.
Впрочем, бежать было некуда. Кругом горы, засыпанные снегом. Пленные истощены и вряд ли способны пройти даже пару километров. Голод и болезни буквально косили их ряды. Каждый день кого-то закапывали. Два месяца спустя осталось пятьдесят шесть пленников. При этом их постоянно заставляли работать — рыть блиндажи для охраны. От истощения люди едва переставляли ноги.
Александр Новожилов: — Одно бревно тащило восемнадцать человек, чеченцы подбадривали нас с помощью плеток… Были у охранников такие хорошие, прочные кнуты…
А еще пленных буквально заедали блохи и вши. Многие переставали следить за собой, поскольку надежды выйти из этого ада живым не оставалось. Сырость и слякоть вызывали пневмонию, которая добивала совсем ослабевших. Новожилов оказывался при смерти дважды.
Александр Новожилов: — Оба раза меня спасал наш доктор, так получилось, что Витя был единственным медиком в тех горах. Он очень многих вытащил с того света. Без лекарств, без больницы. Помню, был такой парень по фамилии Шаргин. Он без посторонней помощи даже по малой нужде не мог сходить. Качковский его вытащил. Или другой парень — Карапет, дважды «уходил», утром разбудить не могли. Думали все — погремушка из костей. Доктор и его спас.
Чеченцы разрешили Качковскому обустроить что-то вроде санчасти — блиндаж с нарами. Там он выхаживал пленников. В какой-то момент медпомощь понадобилась и самим чеченцам. Они обратились за помощью к русскому медику. Тот поставил условие, чтобы те разрешили использовать оставшиеся от лечения чеченцев лекарства для выхаживания пленников. Чеченцы согласились. Правда, лекарств перепадало немного: парацетамол, перевязочные материалы из «гуманитарной помощи», какие-то инструменты.
Виктор Качковский: — Как-то принесли мне раненого боевика. Рядом с ним минометная мина разорвалась. Осколочные в голову и ноги. Я его, пока «зашивал», спросил: «Не боишься, что «ошибиться» могу»? Так он говорит: «Ты, если захочешь зарезать — зарежешь. А наши, что диплом врача купили, и вылечить захотят — все равно зарежут!»
А еще он лечил пленных разговорами как психотерапевт. От пережитого многие словно сходили с ума. Замыкались, переставали разговаривать. Качковский пытался таких растормошить, вернуть к общению. Большую помощь ему оказывал Новожилов, неожиданно оказавшийся неплохим психологом. Многие пленные за это называли его «папой»…
Постепенно среди пленных началось расслоение. Дело в том, что часть пленников-строителей были бывшими зэками. Они этого не скрывали, кичась целыми иконостасами из татуировок. В какой-то момент зэки попытались ввести свои, зоновские, порядки, пытались отбирать пищу у слабых. Новожилов и Зинков сумели переломить эту ситуацию, объединив большую часть пленных под своим началом и введя почти армейскую дисциплину.
Александр Новожилов: — Мы не дали людям превратиться в стадо, объяснили, что выжить сможем только все вместе, или — никак! Чеченцы тоже встали на нашу сторону, а не зэковскую. Когда появлялись кое-какие продукты, они их выдавали Олегу Зинкову, чтобы он распределял между всеми поровну.
В апреле в концлагерь прибыла комиссия из дудаевской госбезопасности, во главе с неким Абубакаром. Увиденное возмутило их, ведь за каждого пленного можно было получить выкуп или обменять его на захваченного бевика. Абубакар приказал перевести пленных в другой лагерь.
Александр Новожилов: — Восьмого или девятого мая нас действительно перевезли. Пятьдесят шесть выживших прикладами и плетками загнали в кузов ГАЗ-66. Представляете, какая там была теснота! Ехали несколько часов. По дороге от давки трое умерли. По прибытии нас вываливали из кузова как дрова, ни у кого не было сил держаться на ногах. В последующие дни умерло еще тринадцать человек. После такого истощения и перевозки их уже было не спасти.
Новым концлагерем командовал некто Мовлади. Здесь к пленникам относились чуть лучше. Не били, кормили. Был случай, когда одного пленного по фамилии Фадеев один из охранников ударил кинжалом. Удар пришелся в шею, чуть ниже затылка. Фадеев выжил, хоть и пролежал несколько дней без сознания. Ударившего его боевика высекли палками и оправили домой.
Относительно спокойная жизнь закончилась после того, как лагерь Мовлади стала обстреливать федеральная артиллерия. Боевики перевезли пленных в район Рошни-Чу. Там лагерь размещался глубоко в лесу. Поэтому снабжение шло из рук вон плохо. Для снабжения лагеря чеченцам приходилось таскать мешки с продовольствием под постоянными обстрелами. После того как один из чеченцев при этом погиб, снабжение прекратилось вовсе. Пленные вновь стали голодать. Чтобы выйти из ситуации, Виктор Качковский предложил чеченцам выход — охоту на кабанов, коих в лесу было полно. Сам он был неплохим охотником. В ответ чеченцы дали ему автомат и патроны и отправили в лес.
Виктор Качковский: — Я уходил на день и даже на сутки. Приносил подстреленных кабанов. Убежать я не мог по трем причинам. Во-первых, в лагере оставались голодные товарищи. Во-вторых, в случае моего побега их могли расстрелять. В-третьих, чеченцам был известен мой домашний адрес. Они подбрасывали в почтовый ящик записки от меня, адресованные жене. Одну такую записку даже опубликовали в середине 96-го в газете «Аргументы и факты».
Примерно 12 июня несколько строителей сумело сбежать из лагеря. На следующий день лагерь подвергся наиболее мощному артобстрелу. Деревья ломало, как спички, в воздухе летали осколки толщиной в палец. От страха многих трясло мелкой дрожью. После этого чеченцы увели пленных в сторону грузинской границы. Однако там покоя не давала федеральная авиация, днем и ночью патрулировавшая окрестности. Тогда начальник концлагеря повел пленных в сторону Ингушетии, где оказалось гораздо спокойнее.
Новый лагерь был основан на самой границе Чечни и Ингушетии, в глубоком ущелье, куда не мог залететь вертолет. На тот момент пленных оставалось чуть больше тридцати человек. Их снова заставили строить блиндажи. Сибиряк Зинков сумел соорудить на берегу ручья самую настоящую баню. Впервые за долгое время пленным удалось нормально помыться и постираться. В бане Олег сумел даже обустроить парилку.
Отношения со стороны охраны здесь было приемлемое. Над пленными больше не измывались, никого не били. Но бежать из лагеря было невозможно — выход из ущелья был только один. Дни тянулись один за другим. Незаметно наступил сентябрь 1996 года. Позорным хасавюртовским миром закончилась первая чеченская. А пленные все сидели в одном из ущелий, без надежды на освобождение.
Спасение пришло в виде человека в форме полковника-армейца. Он появился в лагере в начале сентября. Один и без оружия.
Виктор Качковский: — Мы поначалу решили, что это еще один пленный. Звали его полковник Вячеслав Николаевич Пилипенко. Надо отдать должное этому человеку — настоящему офицеру! С Пилипенко к лагерю прибыли двое посредников из ОБСЕ, но они побоялись идти в ущелье. А он — пришел. Обнял каждого из нас и сказал: «Теперь все будет хорошо. Вам ребята недолго ждать осталось».
В тот же день Пилипенко без всяких условий забрал первого пленного — Евгения Сидорченко. Накануне он сильно обжег ноги, уронив керосиновую лампу. Пилипенко отвез его в госпиталь, а потом еще неделю каждый день приезжал в госпиталь, привозил пленным сухпайки.
Оказалось, что всю эту неделю велись переговоры об освобождении. После долгих торгов чеченцы передали федеральным силам двадцать пять пленных, в том числе и захваченных пограничников.
Александр Новожилов: — Нам завязали глаза, отвезли в пригород Грозного, в Заводской район. Поселили в вагончиках энергетиков, тех самых, что были с нами в плену. По дороге нас встретили журналисты с НТВ. Взяли интервью, а на следующий день приехали без камер, привезли продукты. Отличные все-таки ребята. Это было пятнадцатого сентября… В этих вагончиках мы постарались привести себя в человеческий вид. Побрились-постриглись, даже где-то одеколон нашли. Один высокопоставленный чеченец к нам в вагончик зашел и языком прищелкнул — сразу видно, господа-офицеры.
Их обменяли 22 сентября. После пресс-конференции для иностранных журналистов пленных отвезли в Ханкалу, где еще находились федеральные войска. За пограничниками командование прислало сразу три вертолета. Их сначала перевезли во Владикавказ, затем в Москву. По дороге во всех пограничных частях освобожденных встречали как героев. А ведь они и были героями.
Пройти через самые страшные испытания и остаться человеком — это ли не истинный героизм?! Это сообщение отредактировал KROVLJ - 17.10.2015 - 18:14