Бой в Земо-Никози. Засада. 11.08.08

48 фото

Пока колонна строится, над головами завязывается воздушный бой. Авиация отрабатывает по предгорьям в Грузии. На земле, километрах в пятнадцати, вырастают пыльные грибочки бомбовых ударов. По штурмовику тут же отвечают ракетами — две, три, четыре штуки. Что-то серьезное, дымные следы чертят через полнеба. Наверное, те самые украинские «Буки». Как-то неприятно близко их позиции, оказывается. Не попадают. Но ракеты с этого момента взлетают постоянно. Их рев смешивается с тяжелым, земляным гулом разрывов.
— Есть! Сбили! — на соседней мотолыге вскакивают, смотрят в небо, задрав головы. Тоже смотрю. Против солнца ни черта не видно.
— Что там?
— Сбили! Рядом с хвостом разорвалась! Катапультировался. Вон парашют!
Парашюта не вижу, зато вижу расползающееся облачко попадания. Затем в той стороне, откуда взлетали ракеты, поднимается столб белесого дыма. Упал… Ожидаю, что сейчас пойдем за летчиком, тут ехать-то всего-ничего, но это только в американском кино так — спасательные операции и «Черные ястребы». В российской действительности — упал и упал.
В голове одна мысль - где Ульман? Где, млядь, капитан Эдуард Ульман? Которого вы, стратеги хреновы, пять лет натаскивали на то, чтобы он занимался одним единственным делом - со своей диверсионной группой уничтожал в тылу врага пусковые установки противника. Ведь спецназ ГРУ создавался именно под эту задачу. И затачивался именно на неё. И действовать по инструкции он может только на территории врага. И оставлять свидетелей своих диверсий не должен. Вы пять лет затачивали человека именно на это, вбухали в его обучение черт знает сколько государственных денег, вырастили высокопрофесиионального диверсанта, а потом, в нарушение всех приказов, уставов и нормативов, тупо послали его проверять документы на дороге в своей же стране, как обычного мента. Закончилось это именно тем, чем и должно было закончится. Расстрел "уазика" с мирными жителями, приказ на уничтожение оставшихся в живых свидетелей, который он выполнил - вы же именно этому пять лет его и учили - а потом уголовное дело ради отмазки своих начальственных задниц.
Теперь Ульман, который должен был за несколько дней до ввода войск уйти в грузинские горы и не вылезать оттуда, уничтожая эти самые "Буки" - в бегах, на войну вместо профессионалов погнали толпу мальчиков с автоматами, а авиацию валят с открытых позиций, как на учениях.
Кто при таком раскладе агент Госдепа - еще вопрос.

2
Колонна выстраивается большая. Псковские десантники, 693-й полк, самоходная артиллерия, танки. "Восток" идет примерно в середине. Пропускаем танки, встраиваемся перед самоходками.

3
Сразу же на выезде из города натыкаемся на остатки сожженной хрулевской колонны. Сейчас Балуевский обвиняет Медведева в промедлении - мол, нельзя было ждать сутки, надо было сразу же действовать. Даже сняли гениальное кино под названием "Потерянный день". Ну, вот вам результаты ваших "сразу же" действий. На Хрулева, говорят, давили: почему Цхинвал еще не взят? В итоге генерал собирает бронегруппу, сам садится на белого коня, и без разведки, без авиаподдержки, без артподготовки, без Ульмана, прямым ходом - аля-улю гони гусей, аллюр три креста! - въезжает в засаду. Колонну долбят вдребезги. Витя Сокирко, военкор "Московского Комсомольца", бывший в том бою, на руках которого и умер Денис Ветчинов, говорит, что примерно из 25 входивших в город машин из боя вышли только пять. Остальные пожгли. Его репортаж есть в инете.

Добавлено в 08:36
4
Бой здесь был жуткий. В упор. Мясорубка.Из кустов по обочинам тут и там тянет трупным запахом, который перебивает даже едкий солярный выхлоп. Липкая субстанция заполняет рот, нос и легкие. Не наши, грузины. В кустах два тела. В огороде, метрах в десяти, копошится какой-то дед.

5

Дальше попадается несколько раздавленных танками легковушек. Беженцы, пытались уйти из города. Я поначалу никак не мог понять, что это за серая лепешка на дороге, пока не подъехали поближе. Когда понял... Шерсть на загривке полезла дыбом. Обдало холодом. Не может быть. Не вторая мировая все-таки. Когда поравнялись, отпустило: нет, без людей, слава Богу. Машин тоже штуки три-четыре. Тем не менее... Одна из них - тех, кого я снимал пару часов назад в том подъезде в районе 12 школы. Тех, что лежат сейчас завернутые в три простыни размером с наволочку.

6

Часто и долго останавливаемся. Солнце в зените, пить хочется просто нестерпимо. В Хетагурово около колодца очередь. Успеваю набрать литра два воды. Село целое. Во всяком случае, центральная улица. Хотя на окраинах разрушения есть, говорят. Его сначала обстреливали грузины, потом долбанули "Градом" наши - уже по грузтинам.
Мотолыга ехать ровно не хочет — все какие-то дерганья. Водила постоянно что-то подкручивает в движке. В итоге ломаемся окончательно. А прошли километра три всего.
Пересаживаемся на другую. Водилу бросаем вместе с машиной. Здесь так принято. Колонна уходит, а от нее, как шлепки грязи от гусениц, разлетается по обочинам брошенная техника. Ближайший брошенный танк с экипажем метрах в трехстах.
У новой мотолыги с движком получше, но проблемы с тормозами — срабатывают сразу на юз. Зато водила молодец — Антон, Тоха.
— Твоя машина или приданная?
— Моя.
— А чего в таком состоянии? — спрашиваю уже просто так, видно, что машину он любит.
— А-а-а, — машет Тоха рукой. И компенсирует недостатки водительским мастерством.
Тоха контрактник, но лет ему тоже около двадцати. Полтора отслужил, еще полтора осталось.
— Еще и соляры нет, — бормочет он себе под нос. — А баки не всегда переключаются…
Вдоль колонны взад-вперед носится какой-то офицер на МТЛБ, ищет артиллеристов.
— Мужики, саушки где?
— Да хрен его знает. Были где-то…
— Черт, я ж говорил, что это не наша колонна!
Все как обычно, в общем. Ни связи, ни ориентации на местности, ни понимания обстановки и задач. Хетагурово — это где вообще? Есть здесь противник или нет? Есть здесь наши или нет? Да хрен его знает, товарищ прапорщик.
За селом начинаются покинутые посты миротворцев. Отрытые окопы, аккуратные палатки, поднятые флаги, но — ни души.
Два вертолета, барражируя, расстреливают стога сена вдоль дороги. Это немного успокаивает. Хотя постоянного прикрытия колонны с воздуха по-прежнему нет.
Едем еле-еле. Десять минут движения, полчаса простоя. Около разбитого арыка наконец-то удается напиться по-человечески. Вода чистая, хоть и течет по земле — арык пробило где-то совсем неподалеку.
Впереди какое-то село. За чинарами, километрах в двух, длинные белые постройки коровника. На повороте видно, как голова колонны втягивается на улицы.

7
Все происходит, как всегда, без предупреждения. Можно месяцами рыть фортификации и ждать нападения, и ничего не произойдет. Но стоит оказаться в самом неудобном месте в самое неудобное время, например в походной колонне остановится попить воды из арыка - и жопа обязательно случается.
У коровника блеснула мощная вспышка, раздался взрыв. Над деревьями пополз жирный черный дым. Пока еще никто ничего не понимает. Затем еще одна мощная вспышка, и второй взрыв. Не гранатомет, что-то серьезное. "Фагот", наверное. Дым над чинарами становится жирнее. Мать твою! Неужели подбили?

8
Все происходит, как всегда, без предупреждения. Можно месяцами рыть фортификации и ждать нападения, и ничего не произойдет. Но стоит оказаться в самом неудобном месте в самое неудобное время, например в походной колонне остановится попить воды из арыка - и жопа обязательно случается.
У коровника блеснула мощная вспышка, раздался взрыв. Над деревьями пополз жирный черный дым. Пока еще никто ничего не понимает. Затем еще одна мощная вспышка, и второй взрыв. Не гранатомет, что-то серьезное. "Фагот", наверное. Дым над чинарами становится жирнее. Мать твою! Неужели подбили?

9.

10

Техника по-прежнему стоит походным строем на дороге.

11
И тут начинается. САУшки начинают долбить по каким-то двум зданиям светлого кирпича. От них разлетается кусками. Над зданиями отчетливо виден грузинский флаг. Понеслась война, даешь буги-вуги! ©

12
Мчимся в село. Оттуда в спешном порядке, вихляя, выходит наша техника. За ней перебежками отступает пехота. С ходу бьют танки. Там, где горит, уже вовсю стрельба. Завязывается бой.
Бежим вдоль канала к перекрестку. Перед самым въездом дорога растраивается. Жирный дым поднимается справа.

13
Большая часть батальона уже вошла в село, наша группа последняя. Бежим к водокачке. По ней и по перекрестку уже во всю отрабатывают то ли САУшками, то ли "Градом". Не наши отрабатывают, грузины. Заходим в зону обстрела. Здесь уже достает осколками. Замечаю один на излете, летящий прямо в голову. Шаг в сторону:
— Внимание, осколок!
Он ударяется о землю, пару раз подпрыгивает и тормозит о берец Руслана. Здоровый. Убил бы. Следующий проходит метрах в трех правее. Рассредотачиваемся. В режиме «лежим-бежим» продвигаемся по канавке метров сто. Все вдруг куда-то пропали. Я остаюсь один. Время от времени рядом появляется чья-то голова или подошвы берец, затем снова пропадают. Огонь очень плотный с обеих сторон. То ли обстрел, то ли танковое сражение, не поймешь. Разрыв, лицом в землю, вой и шелест рваного железа над затылком, затем пять-семь секунд, быстро-быстро перебирая руками-ногами — вперед, до следующего разрыва.
В камнях какой-то парнишка. Фотографирую. Главное, ехали же на одной броне, точно знаю как его зовут, только что разговаривали! - но имя вспомнить никак не могу.

14
По канавке удается проползти еще метров сто. Затем осколки летят уже сплошным потоком. Кто-то сильно ударяет меня сзади по ляжке. Оборачиваюсь. Никого. Смотрю на беро. Штанина пришпилена к земле осколком размером с большой палец. Хватаюсь за осколок и в момент обжигаю подушечки пальцев. Зачем-то фотографирую пробитую штанину. Что там внутри, смотреть нет ни времени, ни возможностей. Кажется, не ранило, только поцарапало. Крови нет и черт с ним. Потом разберемся. Но осколок все же подбираю и кладу в карман.

15
Коровник, из которого работали "Фаготы", прямо перед нами. Стрелковое оружие пока вроде по нас не работает, движения тоже никакого не видно, но чуть дальше, в селе, бой сильный. Чеченцы обрабатывают коровник и зеленку из подствольников. Рядом Артур. Привстав на колено, стреляет по навесной. Падает калачиком и перезаряжается на боку, сворачиваясь, как еж, когда с ревом лопается очередной снаряд. Хлопки этих пукалок-гранаток тонут в общем грохоте.
Происходящее воспринимается рывками. Пытаюсь что-то снимать. Давай, журналюга, пора за работу. Перебежка, залегание, чьи-то подошвы, чьи-то шальные глаза, из бурьяна на миг поднимается голова и дает очередь.

16
В такие моменты кажется, что репортаж получится отменный, но на самом деле ты не можешь снять ничего, кроме земли, когда тыкаешься в неё мордой при разрыве, и неба, когда бежишь-ползешь следующие три метра. Ну еще и свои матюги во все горло. Как сказал Невзоров: "На войне самые мужественные кадры - на которых ничего не видно". Стреляющая из бурьяна голова и пара перебежек - это все, что у меня получилось снять в этом бою.

17
Из канавы обзор никудышный. Надо уходить, зажмут нас тут запросто. Займут коровник и постреляют оттуда как галок.

18
Пытаемся пробраться дальше к перекрестку. Нет, все-таки нас видят — огонь прицельный. Около водокачки накрывает уже напрямую. Снаряды ложатся метрах в двадцати, не больше. Спасает только насыпь. Залегаем и больше уже не шевелимся. Под таким огнем я еще никогда не был. Пытаюсь закрывать голову руками, но прямо-таки физически ощущаю, насколько человеческая плоть мягче железа. Пробьет. И голову тоже. Становится страшно.
Какие-то крики. Раненый. Двое волокут третьего. Очередной залп. Земля в рот. Воздух нашпигован металлом. Вокруг чавканье и пыльные фонтанчики. Вскакиваю и перебегаю между разрывами. Терек - командир взвода. Пробило ногу. Дырка с два пятака. Жгут уже наложен, но кровь все равно идет ровными сильными толчками.

19
— Бинт сможешь наложить? — то ли Артур, то ли Ваха.
— Да! Смогу! Давай бинт!
Под огнем получается плохо. Здесь насыпи уже нет, лежим на открытом поле. Не знаю, что закрывать: фотоаппарат, голову или Терека. Падаю между ним и разрывами. Кое-как накладываю бинт. Нога сломана, ранение, кажется, сквозное.
— Надо выносить! — опять то ли Артур, то ли Ваха.
— Давай, грузи на меня! Накидывай на спину! - это я.
Не получилось. В этот раз совсем уж как-то сильно. То ли «Град», то ли кассетный миномет, то ли одновременно вдарили стволов из десяти. Рвется один за другим секунд двадцать. Земля кипит. Пласты грунта взлетают в небо. Планета раскалывается напополам. В теле пустота. Время пропадает. Все, п…ц. Отъездился…
Когда стихает, поднимаем головы. Все целы. Полуползком тащим Терека за руки. Потом бросками метров по пять-семь, между разрывами больше не получается. Но огонь уже не так силен.

Это сообщение отредактировал CS98rus - 17.08.2012 - 08:48

20
Мотолыга рядом, метрах в пятидесяти. Тоха, чудовище, молодец, прискакал все-таки!
— Тоха! Тоха! Водила! Мотолыжник, ты где?!!
Видимо, под гусеницей прятался. Мотолыга взревывает, разворачивается и несется к нам задом, подпрыгивая на кочках.
Все-таки Тоха хороший водитель. Машину чувствует великолепно. Гусеница замирает сантиметрах в восьмидесяти от головы Терека. Не знаю, что он пережил, не смотрю на него.
В десантном отсеке ящики с боеприпасами. Выкидываю несколько штук, рывком поднимаем Терека в десант. Перебитая нога подламывается в голени. Опять серия разрывов. Уже не лечь. Как на ладони все. Только бы дали уйти. Сожгут ведь! Не доедем. Сожгут!
Прыгаю пузом на броню, распластываюсь: давай, давай, обороты!
Медики стоят в полукилометре. Мчимся напрямую через поле. Разрывы остаются за спиной. Выскакиваем на дорогу, левый доворот — и только пыль столбом.
Пролетаем пехоту. Солдаты смотрят на нас. Глаза с блюдца. Сажусь, машу им рукой. Рука по локоть в крови. Приободрил…

21
Странная война. Я, русский, ветеран двух чеченских войн, в Южной Осетии вытаскиваю из-под огня грузинских танков командира взвода чеченского спецназа — офицера российского ГРУ. Сказал бы кто в 99-м…

22

23
Сразу за нами из боя начинают таскать раненых. Привозят полную бэху, шесть человек. Все с пехоты. Почти все срочники. Раненых выкладывают под гусеницами. Кровь темными пятнами просачивается в пыль. Фотографирую. Фотоаппарат заляпан Терековской кровью.

24

25

26
Один обожжен. Называет фамилию — рядовой Савелин из Рязани. Просит курить и пить. Прикуриваю сигарету и вставляю ему в губы. С водой сложнее. Воды нет, если уж совсем прямо.