Бой в Земо-Никози. Засада. 11.08.08

27
У второго в руке тонкая щель сантиметров семь длиной. Перебита артерия. Кровь идет сгустками. Запах у нее такой… свежатины, как в мясной лавке.

28

29
Парнишка совсем молоденький, даже не то что срочник - совсем еще "душарик".

30

Третьего несут. Четвертый… Четвертому здоровый осколок ударил в грудь, рассек ткани и чуть-чуть не дошел до легкого. Огромная зияющая дыра. Красное мясо. Но парень идет сам — в шоке еще — и легкое, кажется, не задето. Повезло.




Это сообщение отредактировал CS98rus - 17.08.2012 - 08:56

Эта фотография обошла потом все СМИ, в том числе и мировые, и стала лицом Российско-Грузинской войны. Первый канал, пытаясь в пропагандистском фильме выдать все грузинские фотографии за постановку, сам выдал это фото за фото американского солдата в Ираке. Я судился с Первым и добился опровержения. А вот имени этого парня в горячке боя спросить даже не додумался. Искал его потом, в том числе и через тех, кто был тогда в том бою, но установить его фамилию так и не получилось

32
На перекрестке уже тихо. Бой закончился. Ни одного движения. Танки молчат. Саушки тоже молчат. Поселок словно вымер. Кто там? Наши? Грузины?
— Надо назад, Тоха, ничего не поделаешь.
— Поехали, — соглашается он легко. Молодец парень.
Из села что-то движется. Что-то гусеничное. Всматриваемся. Гусеничное пылит прямо на нас.
- Тоха, первым делом будут жечь мотолыгу. Смотри, чтоб тебя не задело. Отбегай метров на двадцать и залегай.
Отбежать не успеваем. Из пыли показывается бэха с пехотой на броне. Наши — по чумазым рожам видно. Останавливаются.
— Что там, мужики?
— Короче, село так и не взяли. Вы туда? Передайте своим, что минут через десять начнет работать артиллерия, — я к саушкам, корректировать буду.
Батальон уже выходит.

33
Село, оказывается, называется Земо-Никози. Это уже не Осетия - Грузия. На фото - Хитрый.

34
Все было сделано как по учебнику. Колонну в походном строю запустили в село и разрезали посередине - сожгли один танк, две БМП (кажется две) и один "Урал". Головная часть ушла дальше, а нас, отрезанных, начали обрабатывать аритллерией с сопки под Гори. "Восток" продвигался под огнем по центральной улице, дошел до подбитого танка. Там во дворах сидел грузинский арткорректировщик. Когда его убили, огонь прекратился.
А заезжать в это село, оказывается, мы не должны были. Просто проскочили поворот. Карты-то старые. Разведки не было. Авиации тоже. Ну, все как обычно, в общем. Четвертый раз все на те же грабли.
Итог этого "аля-улю, гони гусей" - девять убитых (по другим сведениям - тринадцать), восемь раненных. Лейтенанту артиллеристу оторвало голову. Максима Пасько, мехвода сожженного танка,жил недалеко от меня, в Зябликово, потом не могли похоронить девять месяцев. То опознать никак не получалось - осталось от него не больше, чем от грузинского танкиста в Цхинвале, то сделать экспертизу ДНК, то еще что-то. Все это время он валялся куском обгоревшего мяса в морге. За это время от инсульта умерла его мачеха. А отец, насколько я знаю, запил. Была семья - и нет семьи... Привет Верховному Главнокомадующему.
Над зданиями светлого кирпича по-прежнему развивается грузинский флаг. Его, блядь, что, сразу видно не было?
Обстрел и повторный штурм так и не начинаются. Война на сегодня закончена.

35
Канал — мутная грязная вода с медленным течением. Выше по течению валяется труп теленка. Полное опустошение. Сидеть бы вот так и сидеть. Так всегда после боя.
Кровь на ладонях уже засохла, и я отрываю ее длинными тонкими полосами.
Что чувствует человек в бою? Взрывы, снаряды, танки горят, товарищей убивают, руки-ноги в разные стороны. Неужели не страшно?
Страшно. Но иногда. Кусками. А в целом - не страшно ни фига. Это потом страшно. И "до" страшно. А в бою не страшно.
В бою человек испытывает одно-единственное чувство.
Эйфорию.
Эйфорию. Вот чем награждает природа солдата за близость смерти. Кругом людей колбасит, а тебе и тем кто рядом с тобой, весело. Люди ржут, как кони.
Защитная реакция. Так устроен организм. Не мозг управляет тобой - надпочечники. Поджелудочная. Гипофиз.
Химия. И физиология.
А химия выплескивает в кровь адреналин и эндорфины. И ты ржешь. Тебе весело.
Но вот бой заканчивается, и наваливается усталость. Дикая усталость. Все тело ломит, в руках дрожь, ноги налиты свинцом. Тебе ничего не хочется, ничего не интересно. И даже если сейчас начнется новый бой, то ты вряд ли вообще встанешь с места. Полная апатия. Плевать на все. И на свою судьбу тоже. Нет никаких чувств. Вообще никаких. Только усталость. Дикая, нечеловеческая усталость.
А потом приходит опустошение. А потом остается только оно.
Но бой не начнется. Потому что на той стороне люди чувствуют то же самое..

36
Подходит медик с бинтами, показывает на ногу. Штанина в крови. Правая. Это уж как водится. Не было еще случая, чтобы я куда-нибудь не съездил и не заработал в нее дырку. Снимаю штаны, рассматриваю. Нет, все же не ранило, лишь кожу содрало. На ладонь ниже паха. Это не моя кровь. А вот на левой ноге замечаю две глубокие борозды. Сантиметра три ниже колена. Еще один осколок. Я его совсем не заметил. На три пальца выше бы, и на два ближе - и колена не было бы. А, плевать...
Сижу на берегу канала, курю. Сигарета липнет к вымазанным кровью пальцам. Надо бы встать и помыться, как это уже начинают делать остальные, но сил заставить себя подняться нет. Кто-то пьет прямо из канала. Надо бы тоже напиться... Выше по течению лежит труп теленка. А, плевать. Поднимаешься и медленно-медленно, не в силах сделать даже шага, идешь к каналу, пьешь, потом начинаешь мыться, снимаешь горку и вот уже ополаскиваешься по пояс, мылишься, трешь кожу, медленно возвращаясь к жизни...

37
Раненных, оказывается, так и не отправили. Из двух медицинских шишиг - одну таскают на тросе, у второй бензина нет, что ли. В общем, обе не на ходу. Россия, 21 век, фигли. Четыре часа раненные валяются в кузове на жаре. Кто-то идет разбираться с этим и вставлять п***лей медикам. Хотя медики-то тут при чем... Медики в этот раз вообще классно сработали, молодцы. Просто страна такая. Спасение рядового Райана, эвакуации, вертолеты и даже просто скорая помощь - все это есть у нас только в кино. На деле же - валяются продырявленные парни четыре часа в закупоренной консервной банке без воды при плюс сорока, да и пусть валяются. Сдох Максим, да и фиг с ним. Раненных в итоге перегружают в "Камаз" и увозят в госпиталь.

38
В селе взяли двоих пленных. Их кладут лицом в землю здесь же, на берегу канала.

39
Снайпер Ибрагим - по-моему, у него два класса образования, не больше - связывет им руки. Подхожу.
— Что с ними делать будете?
— В «КамАЗ» грузить будэм! Груз-200 делать будэм!
Черт… Только этого не хватало.

40
Иду к Ямадаеву.
Я знал, что он мне скажет. "Как хочешь, тогда ложись вместе с ними".
Я уже слышал эту фразу - "как хочешь, тогда я убью тебя".
И человека тогда действительно убили. Расстреляли на дамбе под Черноречьем.
На войне никто никого ни в чем не переубеждает и не заставляет. Твой выбор - всегда только твой выбор.
А тут еще и Бородзиновская с 11 трупами на счету "Востока", и рейдерский захват ямадаевскими "Самсона" со взятием гендира в заложники...
Вобщем, все, что я знал о чеченцах до этого, было не в мою пользу.
Я мог не ходить. Я - журналист. Посторонний. Наблюдатель.
Более того, если б я не пошел, у меня была бы возможность снять шикарные кадры – казнь пленных.
Никогда больше мне не хотелось так оказаться в другое время в другом месте.
И, я думаю, что, если бы не это опустошение, я, возможно, и не пошел бы. Не знаю, но - возможно.
Но именно из-за этого опустошения я как-то сразу, без колебаний, уверился в одной мысли:
не знаю, что я буду делать, но резать пленных я не дам.
Даже если придется лечь вместе с ними.

41
Подхожу
— Сулим, прошу тебя, не режь их…
Ямадаев в полном обалдении:
— Ты что, с ума сошел? Кто их резать собирается? — видно, что он ошарашен моей просьбой.
И опять - холодный пот между лопаток, дрожь в руках... Отпускает.
Думаю, что это был самый страшный момент во всех моих войнах.
Делать выбор оказалось страшнее всего.
Возвращаюсь к пленным. Те смотрят, как затравленные собаки:
— Что, умирать будем?
— Нет.
— Что, поживем еще?
— Да. Поживете.

42
Народ тем временем потихоньку возвращается к жизни. Тоха-мотолыжник - шустрый парень! - тем временем успевает сфотографироваться в обнимку с Ямадаевым. Фото не мое, хотя и сделано на мой фотоаппарат.

43
Парни треплют банку мародерного компота. Кстати, Орхан Джемаль рассказал, что когда их огнем загнали в подвал, там стояли банки с компотом. Один из чеченцев взял банку, открыл, выпил, поставил на место, а под пустую положил сто рублей - "чтоб никто не сказал, что я мародер". В российской армии порядки, конечно, попроще - и компот выпить и яблок нарвать без вопросов, но вот чтобы специально курочить, уничтожать или грабить мирняк: этого я не заметил. Во всяком случае лично я видел вполне нормальное, человеческое отношение к мирным жителям. На мой взгляд, эта война была относительно чистая.

44
Трофеи. Натовский гранатомет. Обычная "Муха", только с надписью на английском. У арткорректировщика взяли еще то ли спутниковую связь, то ли лазарный целеуказатель, то ли еще какую приблуду, на месте определить так и не смогли. Ушло в фонд помощи ГРУ.

45
Посреди ночи пленные начинают орать. Руки связали им слишком туго, боль от этого дикая и терпеть они больше не могут. Это серьезно, если доступ крови перекрыть надолго, то может начаться гангрена. Кто-то из чеченцев говорит, чтоб они заткнулись. Андрей Кузьминов, репортер "Военной тайны", подходит и все же развязывает их. Пленные начинают стонать. От холода их колотит. Кузьминов дает им свой свитер и пачку сигарет. У того, которого зовут Тамаз, на голове огромная гематома от удара прикладом. К тому же у него жуткое похмелье.

На шум собирается человек пять. Начинается импровизированная комедия с допросом. Включаю диктофон:

— Резервистом когда ты стал? Когда тебе дали эти жетоны?
— Знаю, жетоны, да…
— Кто тебе их дал?
— Саакашвили…
— Что, сам Саакашвили приехал?
— Я по-русски плохо.
— Сейчас я отдам тебя чеченам, ты не то что по-русски, по-чеченски заговоришь, братан. Оно тебе надо? Ну что, может, начнем говорить по-русски?
— Я не резервист.
— Как тебя зовут?
— Заза.
— А его?
— Тамаз.
— Заза, ну спроси Тамаза. Он же резервист?
— Он не умеет говорить русский.
— Ну, пусть говорит по-грузински, а ты переводи.
— Если резервист не идешь, Саакашвили четыре год дает. Турьма.
— А что вы должны делать? Приказ какой?
— Приказ кто дал? Он. Саакашвили.
— Сам? Или грузинский офицер, наверное, приехал?
— Да, да.
— Где он, этот грузинский офицер, Заза? Когда он приезжал?
— Прошлый год.
— С прошлого года резервисты?
— Да.
— И оружие вам выдали?
— Да.
— Ну и где ваше оружие, ребят?
— Там оставили. Не дома, там. Где был. Офицер.
— А офицер где живет?
— В городе.
— А как называется город?
— Ну, это… Гори, или как там, Терани (неразборчиво)… Там осталось. Он был, я не был резервист.
— А танки где, Заза?
— Он говорит, не было танков.
— Не было танков? А что же нас сегодня, горохом из трубочки обстреливали? У вас приказ какой был?
— Ну, как стройбат, такой войска примерно.
— А что строили?
— Ну, так, работали, лопата.
— Траншеи рыли?
— Окоп, да.
— А где рыли?
— Не знаю. Он резервист. Один неделя был. И назад. Он говорит, нету в американской форме. Никто в село не приезжает.



— Нет, ребят… Не хотите вы говорить. Слушай, Заза — мы же завтра вперед пойдем, да?
— Да.
— А ты думаешь, ты здесь останешься? Бока в «КамАЗе» отлеживать?
— Да.
— Нет, дорогой. Ты первым пойдешь. Наши солдатики завтра пойдут на штурм, а ты перед ними пойдешь. На первом танке. Будете нашими проводниками. Мы тебя привяжем к носу БМП, тебя и Тамаза, и вас свои же первыми и сожгут. Видел, как сегодня танк горел?
— Да, да.
— Вот завтра в таком же танке ты гореть будешь. Вот до рассвета несколько часов осталось, вот вам несколько часов и жить. Хочешь этого?
— Да!
— Правда, хочешь?
— Да! Хочу!
— Ну, завтра пойдем.
Понятно, что никто их никуда привязывать не будет. Представляю, какая была бы картина по всему миру: русские прикрываются щитом из заложников — мирных жителей. Комедия начинается по новой: «Ну, так где танки, Заза?» — «Лопата Саакашвили дал». Все ржут вполголоса. Впрочем, мне надоедает:
— Оружие в селе есть?
— Да.
— Какое?
— Пулеметы, гранатометы, автоматы.
— Сколько?
— У резервистов.
— Завтра опять стрелять будут?
— Да.
— Где огневые точки? Окопы где?
— Нет окопов. Там деревья. На деревьях эта… стояли. Поселок.
— Откуда стреляли?
— Поселок.
— Резервистов сколько?
— Триста.
— И у всех оружие?
— Да.
— Мне кажется, ты врешь…
— Поселок. На деревья. Там.
Ладно, никакого толку здесь не будет. Решаю все же попробовать поспать. Слышу, как пленных связывают обратно:
— Не туго?
— Нет.
— Точно нормально? А то смотри, без рук останешься.
— Нормально. Хорошо.
Тамаз осмелел настолько, что решается попросить водки — похмелье у него, видимо, дикое. На что ему отвечают, что он совсем уже обнаглел. Живой, иголки под ногти никто не загоняет, сигарет дали, свитер дали, так сиди и не рыпайся. Все-таки ваши по нам сегодня весь день долбили. И завтра еще будут.

Все. Отсюда http://starshinazapasa.livejournal.com/440020.html

война она такая...

Война это зло.

Первый раз скажу:
Автор ЖУРНАЛИСТ!
Не журналюга, их не терплю

Отдал бы все оценки этой теме...на этой сраной войне погиб мой одногруппник и хороший друг Антон Марченко п. Красногвардеец, Оренбургской области...
Был миротворцем...сгорели в БМП(или типо того) при первом же обстреле их позиций... вечная память погибшим ребятам...