155
Идет уже где-то девятый год, как я бросила скалолазить. До этого жила и дышала этим, ежегодно работала инструктором на курсах нашего клуба, рвалась в Гималаи. Как и почему бросила, об этом дальше расскажу. Но что бесит – вот уже который год, вот вроде бы и „новых“ альпинистов/скалолазов в лицо не знаю, и все равно каждый год кто-то из моих знакомых и друзей умирает/калечится…
Вот и теперь знакомый пропал на Шишабангме. Диабетик. Уже 10 дней как пропал, в лагерях его не нашли, надежды обнаружить его живым уже нет – найти можно только труп. И это далеко не первый его 8-тысячник. И были у него ранее на восхождениях кризисы диабетические, даже дважды, и не юнец, и не тупой… Двое детей без отца остались. О его жене и родителях вообще молчу.
А в далеком 2007 году именно он поехал в Швейцарию опознать тела моего парня и двоих моих хороших друзей. Они сорвались при зимнем восхождении северной стены Маттерхорна. Непонятно из каких соображений, по возвращении устроил у меня дома презентацию, рассказывая в подробностях, как сложно было опознать моего парня, от его головы дескать вот такая чурочка осталась, только по подбородку и узнал. И вот этот человек, бывалый альпинист, который такое вот видел, отец двоих детей - загорелся желанием ставить рекорды и его уже нет.
Блин, берегите себя, друзья! Вы же не последние отбросы, альпинисты все на 99 % очень хорошие, душевные, умные, неравнодушные, сильные люди. Вам же понятно, что победа – это не „покорить“ вершину/склон/маршрут, а вернуться к своим любимым чуть-чуть сильнее, чем был. Что экстремальный спорт это не настолько „безрассудство и храбрость“, насколько страсть и совершенствование навыков. Вы же все знаете!
Мой парень, тот, который погиб, придерживался того-же мнения – „Самое главное – вернуться к любимым“. И осматривая снаряжение после доставки снаряжения и урн с прахом погибших домой, я пришла к выводу, что на них просто что-то свалилось сверху. Таких сломов на камалоте иначе быть не могло, еще и двое из связки были вообще не обуты. Но и они поспешили – зима была необычайно теплой, все, и особенно я им говорили „Может не стоит сейчас вот отправляться, пускай мороз будет приличный, чтобы все держалось нормально“. А они – да не, мы уже отпуска взяли, билеты купили, подвесную палатку и пуховые спальники заняли, щас едем или вообще будет непонятно когда. Вот и съездили…
Еще один друг-скалолаз погиб в 2015 году, опять-же в компании еще двух пацанов, которых я, к своему счастью, не знала. На сноубордах обрушили на себя лавину там, где остальные отказались спускаться.
Еще один друг, дядька, бывалый альпинист, причем уже давно был без пальцев ног (отморозил), почти и не скалолазил уже - в 56 лет погиб на скалах. В 2014 году. Другой поломал себе позвоночник в 45 лет (опыт на скалах – годиков 30), жена полтора года его выхаживала.
Подруга моя, с которой мы когда-то вместе загорелись скалолазанием и начали ходить на скалодром – сорвалась зимой на тупейшем маршруте (болты не нашла под снегом) и сломала бедренную кость, благо на объекте находился один из более опытных скалолазов и ее со скалы спустил.
Еще один знакомый словил сердечный приступ на Эльбрусе, в без малого 30 лет.
Дальше продолжать список не буду…
У меня уже больше друзей на кладбище, чем друзей, которых я вижу хоть раз в месяц! И мне всего 36! Мне не 50 и даже не 80!
Я бросила альпинизм и скалолазание 2 года спустя смерти моего парня и моих друзей с ним. Думала, что хоть доля „драйва“ и желания останется. Ан нет – испытав на себе потерю любимого человека, утирав жгучие и неиссякаемые слезы его матери, пожив полтора года с ярым желанием покончить с собой, я перестала видеть красоту самого восхождения. Я стала видеть лицо своей матери, которая будет доживать свой век, пережив своего ребенка. Мысли „Да пускай это может стоить мне жизни, это прекрасно!“, пропали. Ибо я поняла, что от потери моей жизни страдаю не я – а мои любимые люди. А „безопасно“ заниматься скалолазанием мне буквально не вставляло;) Расхотелось и людей обучать – нахуй нужен инструктор, который погасит пыл начинающих пояснениями, что „рисковать не надо“ и „вот так можно сдохнуть“.
Такая вот печалька. Берегите себя, я вас очень прошу! Живой „зассавший“ альпинист может одолеть вершину через год, через два, через пять. Может никогда не „покорить“ заветный 8-тысячник и все равно он уже совершил свою победу – будь то на 4000, 5000, 6000 или 7000 м. У него еще осталась вся жизнь, чтобы повысить свой личный результат – или решить не повышать ничего. Мертвый альпинист уже ничего не добъется – кроме поминок и жгучей боли своих близких.
Помянем…