24 часа гинеколога

Да, это мой текст, вернее, мамин.

Друзья!

У меня мама гинеколог, причем с почти тридцатилетним стажем! женщина с железным взглядом, перед которым оробела бы Маргаретт Течер. Это само по себе интересно, но еще более интересно то, что всю свою жизнь я пытался расспросить ее о буднях ее профессии. Она молчала как партизан, или как человек вернувшийся с войны. Я уже отчаялся услышать от нее что–то интересное по теме, как, внезапно, во время разговора по телефону, она на мою просьбу как–нибудь что–нибудь рассказать, она ответила, что подумает и что–нибудь напишет.

Только что я получил ее рассказ и, честно говоря без лукавства, в прямом смысле слова ОХУЕЛ. Я тридцать лет знаком с мамой, но никогда не ожидал от нее такого писательского таланта. Такое впечатление, что в рассказе вся ее жизнь и душа. Бонусом я понял еще и то, почему мама никогда не распространялась мне о своих трудовых буднях.

Я не смог это просто хранить где–нибудь у себя на винте. Поэтому вы будете первыми, кому я дам почитать эту историю(мама разрешила).

Если что, задавайте вопросы, на что смогу — отвечу, а на что не смогу, спросите у самого автора рассказа.

24 ЧАСА ИЗ ЖИЗНИ АКУШЕРА–ГИНЕКОЛОГА

Я выхожу из дома в 08.30. Ясное солнечное утро спокойного воскресного дня. Сейчас начало июня, листья на деревьях и трава еще сочно–зеленого цвета, на улице пахнет свежестью после ночного дождичка, солнце золотит верхушки деревьев, окрашивая их в салатовые и изумрудные тона. Ярко сияют на солнце купола церквушки, расположенной на центральной площади города. Я иду по главной улице, людей пока мало, но встречаются на пути, некоторые здороваются. Город постепенно просыпается, торговцы рынка, расположенного за центральной площадью, начинают распаковывать и раскладывать на прилавки свой немудреный товар. Я прохожу мимо городского парка, там еще никого не видно, двери некоторых магазинов уже открыты, но входящих или выходящих людей пока нет. На улице хорошо, тепло, спокойно, и это спокойствие просачивается в душу, заглушая сидящее там в глубине волнение, тревогу о том, как пройдет сегодняшнее дежурство.
Разрешите представиться — я врач акушер–гинеколог, работаю в районном родильном доме и сегодня, в воскресенье, у меня суточное дежурство. Подхожу к роддому, это старое двухэтажное здание, во времена становления советской власти здесь располагался какой–то революционный штаб, о чем свидетельствует мемориальная доска на торцевой части здания, а во время Великой Отечественной, говорят, был соляной склад. Соль пропитала насквозь стены здания и, сколько бы их ни красили, через некоторое время разводы проступают через слой краски. Вот уже несколько десятилетий никто не может решить эту проблему. В настоящее время историческое здание занимает родильный дом. На первом этаже располагается гинекологическое отделение, операционная. На втором — родильное отделение. Открываю входную дверь, в предбаннике уже толпятся первые посетители и беременные со второго этажа, спустившиеся сюда тайком, вопреки запрету медперсонала. Двое с большими животами выглядывают на улицу и жадно курят. Этого я никогда не могла понять, как женщина может сознательно губить своего ребенка. Делаю замечание и поднимаюсь на второй этаж, где приходится сразу дать взбучку санитарке за то, что не следит за входной дверью. Иду в ординаторскую, где меня уже ждет дежурный врач, заканчивающий свое суточное дежурство. Дежурство мне сдает Надежда Сергеевна, одна из старейших врачей роддома, объект многочисленных пересудов из–за множества происходящих в ее практике казусных случаев. Эти истории передаются из поколения в поколение врачей. Надежда Сергеевна отдежурила относительно спокойно, о чем с радостью мне сообщает и при этом двигается в сторону двери — так ей хочется поскорее уйти отсюда. В предшествующие сутки было всего двое родов, которые прошли нормально, без осложнений, правда, одна из родильниц сбежала. Это цыганка. Уже много лет на окраине города располагается поселение цыган, в последние годы они стали рожать в роддоме, но в тот же день убегают. Правда, на пятый день после родов приходят всем табором забирать ребенка. Объясняют свои поступки тем, что у них в обычае сразу после родов переспать с мужем, чтобы он «омылся « ее кровью. Странный и непонятный нам обычай, но в постоянной борьбе с цыганами пока их обычаи брали верх. Надежда Сергеевна ушла в хорошем настроении, а я отравилась осматривать свои владения и знакомиться с ситуацией. В родильном отделении было спокойно, в предродовой палате лежала роженица, у которой только начиналась родовая деятельность, схватки были слабыми и редкими, и пациентка дремала. В палатах патологии беременных находилось несколько женщин с легкими формами гестоза, назначения им были сделаны, выполнялись, и за состоянием беременных нужно было только наблюдать. В послеродовой палате отдыхала после родов ночная родильница, рядом, в кроватке, посапывал ее симпатичный малыш. Пока все спокойно. Спускаюсь на первый этаж, в гинекологию.
Хочу сказать, что на весь роддом у нас только один дежурный врач, по одной медсестре в гинекологическом и детском отделениях и одна акушерка в родильном отделении. На два отделения одна санитарка. Вот таким составом и держим оборону. Остальные врачи дежурят дома, при необходимости их вызывают. Итак, в гинекологии людей еще меньше, чем в родильном отделении, многие, уже выздоравливающие, были отпущены на выходные домой. В послеоперационной палате две женщины на третьи и четвертые сутки после операции, чувствуют себя хорошо. Подкорректировав им назначения, иду дальше. В палатах мало женщин, все в удовлетворительном состоянии, двое с воспалением придатков, еще четверо с нарушением менструального цикла, три женщины после диагностического выскабливания и пятеро сохраняют беременность малого срока. Пообщавшись с больными, выяснив все жалобы и пожелания, записав все это в истории болезни, с тяжелой душой направляюсь в дальнюю часть отделения, где отдельно от других лежит изможденная, бледная, истощенная женщина со следами былой красоты на лице. Ей всего 36 лет и у нее рак шейки матки в последней стадии. Женщину мучают постоянные боли, и при малейшем физическом напряжении начинается кровотечение. Мы обезболиваем при необходимости, при усилении кровотечения приходится тампонировать влагалище. Это ненадолго облегчает самочувствие больной, но радикально ей уже никто не поможет. Страшно чувствовать собственное бессилие. У пациентки пьяница муж и двое маленьких детей 4–х и 5–ти лет, светленьких, голубоглазых, похожих на ангелочков. Их приводят навестить маму, и дети весело резвятся, общаясь с ней, не понимая еще, то скоро расстанутся с мамой навсегда. Как–то она, глядя в окно на проходящих мимо беспечных прохожих, произнесла: «И за что мне это? Все идут веселые, с покупками, а я здесь…». Да, жизнь… Каждый несет свой крест.
Время подошло к двенадцати, обед. Нужно идти на кухню снимать пробу, ведь дежурный врач отвечает за все, что происходит в роддоме за время его дежурства, и за то, чем и как накормят пациентов. Пока спокойно. У роженицы в предродовой палате несколько усилились и участились схватки, но до родов еще далеко, женщина спокойна, схватки переносит легко. Можно немного расслабиться и посмотреть телевизор.
15.00–тихий час, и у нас тихо, пока… В 15.20 раздается звонок, вызывают на консультацию в хирургию. Хирургическое отделение находится в отдельном здании, довольно далеко от роддома, поэтому врачей на консультацию в другие отделения возят на машине скорой помощи. Приезжаю в хирургию, меня ведут в операционную. Оказывается, хирурги взяли на стол женщину с острым животом, после вскрытия брюшной полости обнаружили, что там разрыв кисты яичника. Пришлось намываться, вместе с хирургом удалили кисту, произвели резекцию яичника и ушили его. Все прошло спокойно. Анестезиолог Игорь Васильевич расслабился и успел рассказать анекдот про лобковую вошь. Все дружно посмеялись. После операции сделала необходимые записи в истории болезни и поехала в свою вотчину. А в моем царстве в то время развернулись нешуточные бои. Подвыпивший мужик, муж беременной из родильного отделения, рвался в отделение, чтобы выяснить отношения со своей женой. Натиск его стойко отражали три женщины: медсестра детского отделения, акушерка из родильного и санитарка. Надо отметить, что вход в родильное отделение посетителям строго запрещен. Что же, разруливать подобные ситуации — моя обязанность. Делаю строгое лицо, топаю ножкой и механическим голосом начинаю убеждать мужчину уйти восвояси. Сначала он тушуется, затем снова начинает пытаться прорваться в отделение. Я угрожаю вызовом милиции, и иду к телефону. Стол с телефоном находится в середине коридора, и мужик от дверей видит, что я поднимаю трубку. Пыл его утихает, и он потихоньку уходит. Но на улице, видно вспомнив о неразрешенных проблемах и подогреваемый алкогольным допингом, подбирает большой камень и запускает в окно. Звон разбитого стекла, женские крики! Камень разбил окно лаборатории, к счастью, сейчас там никого нет. Милицию все же пришлось вызвать, составили протокол, опросив свидетелей. Беременная, жена мужика, не знает, куда спрятать глаза. Да, сочувствую ей, придется оплатить ущерб, возможны еще какие–то санкции.
А сейчас ужин. Посетители разошлись, а пациентки накрывают роскошные столы из принесенной домашней снеди, выбрасывая больничную кашу в ведро. В коридоре родильного отделения уже слышны громкие протяжные стоны роженицы. Посмотрела ее, открытие шейки почти полное, воды отошли, скоро будем рожать. Сердцебиение ребенка ясное, ритмичное. Все идет хорошо. Можно присесть. Надолго ли?
Примерно через час стоны, доносящиеся из предродовой палаты, меняют свою тональность с протяжно мелодичных на короткие пронзительные крики. Пора! Смотрю роженицу и распоряжаюсь брать ее на стол. Опытная акушерка Татьяна Михайловна давно уже все подготовила. Она быстро намывается и приступает к священнодействию. Нормальные роды всегда принимает акушерка, врач находится рядом и наблюдает за процессом, в необходимых случаях вмешивается. Головка прорезывается, акушерка бережно снимает с нее ткань промежности, чтобы не было разрыва. Выскочил, как орешек! И сразу закричал басом — хороший мальчишка! Детская медсестра отсасывает слизь из дыхательных путей, чтобы детеныш мог свободно дышать, вытирает его, закапывает в глазки специальный антибактериальный раствор для профилактики гонобленореи. Перед этим мальчик уже полежал на животе у мамы, попробовал ее грудь. Мама ахает, охает, еще не может поверить в реальность случившегося. Рада безумно, просит санитарку позвонить ее мужу. Мы ждем отделения плаценты, вот появляются первые признаки. Все, отошла. Осматриваю ее внимательно. Врач должен контролировать этот процесс, обязательно придется расписываться за целостность плаценты. В противном случае, даже если небольшой кусочек плаценты останется в матке, возможно сильное кровотечение. В данном случае нам повезло, матка сократилась, стала плотной. Кровотечение в родах составило около 150 мл. Это норма. Женщина отдыхает после родов, акушерка наводит порядок в родовой, детская медсестра проводит необходимые процедуры ребенку, а я иду писать историю болезни. Эта писанина уже много лет изводит врачей, от нее устаешь гораздо больше, чем от многочасовой физической работы. Исписаны тонны бумаги, и все это продолжается из поколения в поколение. Когда–нибудь будут изменения в этом вопросе? Хотелось бы дожить до этих светлых времен.
Написала историю болезни, посмотрела еще раз родильницу, — все хорошо, можно переводить ее в послеродовую палату. Я иду в ординаторскую, может, удастся немного отдохнуть? Пациентки уже готовятся ко сну, слышны шаркающие шаги в душевую, в отделении становится тихо. На улице стемнело, в открытые окна врывается прохладный свежий воздух. Слышу резкий громкий звонок от входной двери. Выглядываю в окно — скорая! Фельдшер скорой помощи стоит возле входной двери и поддерживает полусогнутую женщину. Живота не видно, значит, поступает в гинекологию. Спускаюсь на первый этаж, расспрашиваю и осматриваю поступившую. Похоже на внематочную беременность. УЗИ на данный момент у нас нет, аппарат перегорел в момент незапланированного отключения электричества. Приходится делать пункцию брюшной полости через задний свод влагалища. Это жестокая и очень болезненная процедура, несмотря на местное обезболивание. Единственный плюс, что проводится она очень быстро, почти мгновенно. Цель ее — определение наличия крови в брюшной полости. Медсестра уже подготовила необходимые инструменты в процедурном кабинете, я обрабатываю руки, успокаиваю женщину. Она от испуга не может ничего внятного сказать, только ойкает. Делаю пункцию — по толстой игле течет темная кровь! Свободная кровь в брюшной полости — это показание к оперативному вмешательcтву. Надо собирать бригаду. Звоню на скорую. Машина скорой помощи привезет из дома операционную медсестру и врача, который мне поддежуривает на дому, а из хирургического отделения — анестезиолога и анестезистку. Ждем. Медсестра готовит пациентку к операции. Звонок в дверь, — первой приехала операционная медсестра Надежда и сразу побежала накрывать операционный стол. Через несколько минут привезли всех остальных. Анестезиолог Александр Иванович не очень доволен предстоящей работой, но никуда не денешься, приходится мириться с особенностями нашей профессии. Он молча подходит к пациентке и начинает собирать анамнез. Я заполняю историю болезни и собираюсь идти в предоперационную, готовиться к операции. Поддежуривает мне сегодня заведующая отделением Лидия Григорьевна. Это хорошо, она не любит тянуть резину и оперирует быстро. Намываемся, вскрываем брюшную полость — там достаточно много крови. В ампулярном отделе левой маточной трубы виден разрыв и застрявшее там плодное яйцо. Убираем неполноценную трубу, ушиваем сосуды. Все, кровотечения нет и можно расслабиться. Уже не спеша начинаем зашивать переднюю брюшную стенку. У Александра Ивановича улучшилось настроение, и он с упоением стал рассказывать о том, как был последний раз на охоте, кого подстрелил и, главное, как они с друзьями весело провели там время. Операция закончена, я иду опять заниматься писаниной, а бригада спешит скорее покинуть наше заведение. Не успеваю дописать историю болезни, как звонит акушерка из родильного: « Привезли женщину в родах, необследованную, сняли с поезда! «. Бегу наверх. Смотрю ее — волосы дыбом, ягодицы плода уже врезываются. Ягодичное предлежание — это уже не нормальные роды. Такие роды могут привести к серьезной травме или даже гибели ребенка. При нормальных родах ребенок рождается головой. Головка у младенцев большая, она, продвигаясь, раскрывает максимально родовые пути, за ней легко выскакивает относительно маленькое тельце. При тазовом (ягодичном) предлежании все наоборот, сначала рождаются маленькие ягодицы, за ними уже идет большая головка, которая может застрять, и тогда не миновать трагедии. Сейчас всем беременным с тазовым предлежанием плода стараются делать кесарево сечение, но у нас случай особый, — женщина нигде не наблюдалась, куда она ехала перед родами,–тоже непонятно. На вопросы не отвечает, да это и понятно, ей не до того. Схватки, уже потуги, — бегом в родовую! Я моюсь, надеваю стерильный халат. Дело в том, что только нормальные роды принимает акушерка. Роды осложненные принимает врач. Одеваю две пары перчаток, акушерка тоже. Это попытка не заразиться от роженицы, она не наблюдалась во время беременности, не обследовалась, может быть инфицирована ВИЧ, сифилисом, гепатитом, и сама не знать об этом. После родов мы ее переведем в обсервационное отделение (изолятор), где лежат такие же, как она, необследованные и больные. А сейчас будем рожать. Стоим, ждем, когда прорежутся ягодицы. Татьяна Михайловна смотрит на часы, висящие в родовой, и задумчиво так говорит: « Надо же, все люди как люди, спят по ночам, а мы в три часа ночи принимаем ягодицы. Врагу не пожелаешь.». Что же делать, принимаем. Я придерживаю рукой быстро прорезывающиеся ягодицы, спешить в данном случае не нужно, наоборот, нужно легко сопротивляться быстрому рождению, чтобы не дай Бог не запрокинулась головка. Так, ягодицы у меня в руках, поворот тельца и самый опасный момент — рождение головки. Есть! Родилась девочка! Но что–то вялая, не пищит. Сестра быстро отсасывает слизь из дыхательных путей, я делаю искусственное дыхание» рот в рот», массаж грудной клетки. Сердцебиение ритмичное, дыхание у ребенка есть. Наконец–то закричал. Какое счастье! Но все равно вызываем неонатолога, пусть занимается ребенком. Послед родился быстро, осматриваю родовые пути, есть небольшие разрывы, которые я ушиваю. Все, теперь опять писать.
Прохожу мимо открытого окна, вдыхаю свежий воздух, — как хорошо! На улице уже светает, начинают щебетать птицы. Может, удастся немного полежать…
Звонок! Поднимаю трубку, — в гинекологию поступила женщина с кровотечением. Бегу!
У Алены К. 27 лет была беременность сроком 10 – 11 недель (около 3–х месяцев). Сначала все было нормально, но два дня назад появились ноющие боли внизу живота и в пояснице. К врачу Алена обращаться не стала, думала, что пройдет, но вчера вечером начались мажущие кровянистые выделения, которые резко усилились ночью, когда Алена пошла в туалет. С ее слов, что–то выскочило. Начинаю осмотр. К сожалению, ребенка Алена уже потеряла. В матке находятся лишь остатки последовой ткани. Нужно их удалить, чтобы остановилось кровотечение. Снова медсестра накрывает операционный стол, быстро готовит инструменты. Я также одеваюсь во все стерильное и начинаю уже ставшую привычной за много лет работу. Все закончилось благополучно. Алену перевели в палату. Я делаю назначения, подробно описываю, что сделано. Захожу в послеоперационную палату, ночная пациентка уже собирается вставать. Это хорошо. Заглядываю в палаты, спрашиваю, как больные провели ночь. Попутно отвечаю на их вопросы. Ирина Петровна спрашивает, как принимать свечи, до еды или после и можно ли их разжевывать или глотать целиком. Объясняю, что свечи не глотают и не разжевывают, а вставляют в определенные отверстия тела. Объясняю куда.
На кухне уже ощущается движение, санитарка начинает готовить тарелки для завтрака. Я на кухню не пойду, кашу для пробы мне принесут в ординаторскую. Входная дверь уже открыта, сотрудники начинают приходить на работу. К 09.00 придут все врачи и начнется пятиминутка. Мое суточное дежурство подходит к концу.
Медсестры расскажут, сколько человек в их отделениях, а я буду докладывать о состоянии каждого, кто находился в предшествующие сутки в роддоме, о тех, кто поступил и какая помощь каждому из них была оказана. А потом? Домой? Домой пойдут медицинские сестры, а у врачей впереди рабочий день. Когда я после окончания института пришла работать в родильный дом, то удивлялась, как могут врачи так работать. Медсестры работают по графику: день, ночь, двое суток дома. А у врачей ни выходных, ни проходных… Мне сказали, что все врачи так работают, работают они так, потому что врачи. У меня после пятиминутки обход (за мной закреплена половина гинекологического отделения), затем выписка, прием поступающих на лечение, плановые процедуры и операции. Может кто–нибудь поступить и для экстренной оперативной помощи. Домой удастся попасть часов в пять. Что же, надо идти работать. Ведь мы врачи.

весь рассказ не осилил, но с этой фразы прихуел

ох и работка, точно врагу не пожелаешь.
хотя это не работа, это ПРИЗВАНИЕ помогать людям, на то он и врач
Дай Бог здоровья маме!

На данный момент, уже 31)

Добавлено в 02:48

Спасибо, передам.

спасибо что такие есть

Были и есть, и будут всегда.

не смог читать. Мама так же умирала от рака...

Низкий поклон маме и её коллегам. Они не просто работают, они не просто помогают детям появиться на свет - они каждый день совершают вроде бы не заметные обывателям, но явные подвиги, спасают людей.
Дай им Бог здоровья, сил и терпения. А еще - чтобы государство наконец стало поднимать медицину.

Огромное уважение вашей маме,Огонёк.Абсолютное большинство врачей и медсестёр - повседневные герои.
Упреждая праведно гневных - да,я знаю,о чём говорю,ТРИЖДЫ по вине отдельных уродов,которых язык не повернётся назвать врачами,почти умирала моя дочь (в разное время и по разным причинам,три клинических смерти ),и спасали её просто самоотверженно,без копейки мзды,наши обычные врачи и медсёстры.Низкий поклон им до сих пор.

Респект и уважение маме,
а Т С +

Врагу не пожелаею.

Весь рассказ не осилил. Очень тяжелая стилистика - абзацы по полстраницы, постоянное "я", "иду", "делаю" ну и прочее.
Зеленку поставил, но не зацепило.

Вроде, начинает. Но, пока, медицина держится на каждодневном подвиге людей. Тот день, который описан, состоял из месяца, за который мама получала 10 800 рублей.

Добавлено в 03:10

просто +

Добавлено в 03:10

Она врач, а не филолог-лингвист.

Отлично изложено! Как сам побывал в отделении. Вот такие вещи надо читать тем, кто пишет про "врачей-убийц", кто не знает, каково это - работать с людьми.
Моя жена родилась с м.т. 950гр., акушерка выходила глюкозой (тогда за детей до килограмма не отвечали, 1973г.), потом внематочная была - спасли, но одну Фаллопиеву трубу удалили, в 31 год всё же забеременела, правда, гестоз был, но у нас растёт дочка, скоро ей 9 лет.
Самого привлекает медицина - но уже слишком поздно, приходится только теорию изучать.

Здоровья людям в белых халатах!

Эх, говорила мама учись на гинеколога. И люди они хорошие и руки всегда в тепле.

Это сообщение отредактировал VIKSERHIO - 16.11.2014 - 03:57

Благородная профессия и ежедневный подвиг, т.к. спасение жизни это и есть подвиг!
Здоровья и благополучия вашей маме.

Спасибо, бро! Я передам.

Добавлено в 04:31

Нет обучения на гинеколога, есть общий диплом - лечебное дело, а там как распред решит.

Добавлено в 04:33

пишут про врачей-убийц упыри, которые сами не хрена не сделали.

Не, дело не в стилистике. Просто текст не отформатирован, поэтому читается тяжело. А рассказ хороший, спасибо!

Я намеренно не трогал текст, чтобы он был естественен.

Никогда не перестану восхищаться такими людьми. Крепкого здоровья Вашей маме!

Спасибо! Я ей передам.

Маму береги!
Долгих лет ей и низкий поклон!

не ты один)) а как познакомились- то?)) ...получать такие люди должны просто немеряно((в идеале

Это сообщение отредактировал normal - 16.11.2014 - 05:32

Бодрящее чтиво с утра.
Матушке-благодарность и