189
Картина маслом: центр Питера, дождь, половина одиннадцатого вечера. Я шагаю с работы устало. Вид имею жалкий и потасканный (весь день таскалась и жаловалась), в голове вертится десяток вопросов, которые непременно нужно решить завтра, а на голове три литра лака. Было. До дождя. Волосёнки к голове прилипли, в противные сосульки сгруппировались, и с этих сосулек стекают мне на лицо мутные лаковые капли. Вся такая роскошная. Иду.
Доплелась до площади Восстания, собираюсь переходить Невский. Красный свет - хода нет. Стою. Верчу в голове вопросы. Смахиваю со лба лаковые капли. Красотою своей неземной всю площадь Восстания загоражи... э-э-э... освещаю.
Вдруг откуда ни возьмись возникает рядом вьюноша. Щупленький такой, худосочный, лицом похож на актёра Бурляева в молодости. Пристроился по левую руку от меня, тоже стоит, мокнет, ждёт. Постоял немного, потом поворачивается ко мне и спрашивает:
- Девушка, а Вы не подскажете, как пройти в библиотеку имени Чапаева?
А у меня ж, как вы помните, в голове десяток вопросов первостепенной важности, и я на них сосредоточена, поэтому у меня даже мысли не возникло о том, что сейчас половина одиннадцатого и какой, в жопу, Чапаев в столь поздний час. Стою и на полном серьёзе вспоминаю, где у нас такая библиотека имеется. И понимаю, что единственная библиотека, которую я могу вот так, с ходу, вспомнить, находится у нас на Петроградке и носит имя Аркадия Гайдара. А вот имени Чапаева... Нет, не помню.
Так и отвечаю ему:
- К сожалению, не знаю.
И лицо при этом делаю такое печальное-печальное, чтоб он точно видел, что я и впрямь страшно сожалею.
- Ммм, - говорит он. Потом несколько секунд переминается с пятки на носок - с носка на пятку и задаёт следующий вопрос:
- А как Вас зовут?
Упс. Вот так поворот событий. Прямо неожиданный, надо сказать.
Я так опешила, что повела себя крайне некрасиво: фыркнула, закатила глаза, сказала: "Охосспади" и отошла в сторону. Две женщины, стоявшие рядом, посмотрели на меня, как на идиотку: дескать, что это она тут из себя строит? К этой старой жирной мокрой курице клеится такой юный организм, а она ещё кочевряжится.
А я же исключительно от неожиданности фыркнула-то. Ко мне в последний раз так клеились... уже и не помню, когда. При Бориске-царе, наверное. Вот и считайте: с тех пор уже Владимир Ясно Солнышко два срока отмотал, да правление Лжедмитрия на исходе. Огого. Я и забыла, как нужно реагировать на вопросы из серии "как пройти в библиотеку".
Неудобно теперь перед мальчонкой. Ведь вот так, одним фырком, поломала парню жизнь. Как-то он теперь? Плачет? Покончил с собой, утопившись в луже? Или нашёл утешение в объятьях какой-нибудь прошмандовки? (Эти прошмандовки только и делают, что снуют по Невскому туда-сюда, подбирают отвергнутых порядочными женщинами юнцов и сбивают их с правильного пути, видали мы таких).
Теперь на моей совести пятно. Не знаю, как жить дальше с таким грузом.
Приехала домой. Дай, думаю, мужу позвоню (он как раз снова сбежал от меня спасать мир). Ясно, что сочувствия от этого бессердечного мужлана не дождёшься, ну хоть поставлю его в известность, что есть у меня ещё порох в пороховницах и семейный очаг в опасности. Чтоб был, так сказать, начеку, а то шибко расслабился в последнее время.
Позвонила, рассказала. Всё в красках, с выражением. Слегка приукрасила, конечно, как без этого - пусть хоть немножко поревнует-то.
Муж ревновать почему-то не стал, а предположил, что это был либо псих-извращенец, либо девственник, искавший женщину в летах для приобретения первого сексуального опыта на безвозмездной основе.
Боже мой, и этому жестокому и бессердечному человеку я отдала лучшие годы своей жизни.
Хотела немедленно его бросить и бежать в ночь, в дождь, на Невский, искать своё юное потерянное счастье.
Но потом передумала. Потому что вспомнила, что сегодня (уже сегодня, да) у нас агатовая свадьба. И я не могу покинуть мужа в такой торжественный и радостный день, не получив свой подарок.
А вьюноша... Что ж. Может быть, судьба сжалится над ним, и он ещё найдёт свою любовь. Хотя такую большую и жопастую - вряд ли. Бедняга.
©
yapritopala
yaplakal.com