Чуть позже за толпой выдвинулась Национальная гвардия во главе с Лафайетом.
Через несколько часов толпа достигла Версаля. Сначала женщины пришли в Учредительное собрание и заявили о своих целях увезти короля. Депутаты решили воспользоваться ситуацией чтобы надавить на короля и заставить утвердить последние решения.
Толпа двинулась к дворцу. Король вышел к ним, пообещал, что хлеб будет и расцеловал самую смазливую парижанку. Женщины, довольные разошлись. А вот депутатам король отказал.
Далее начались стычки между женщинами и враждебной лейб-гвардией (королевской ФСО). Напуганный король таки подписал декреты и Декларацию.
Наутро снова начались стычки. Парижане надавали пиздюлей лейб-гвардейцам, ворвались во дворец. Мария-Антуанетта, сверкая пятками в буквальном смысле, так как была неодета, убежала в спальню к мужу. Ее по запарке запросто могли убить, ибо в народе не любили.
Король, по совету Лафайета, вышел на балкон, к народу. На крики «Короля в
пизду Париж» он показал, что согласен. Людовик сел в карету с семьей, и толпа двинулась обратно. Женщины кричали: «Мы везем пекаря, пекариху и пекаренка». Мол, хлеб будет.
Король поселился в Париже, а вслед за ним туда переместилось Национальное учредительное собрание.
Итог этого события в том, что Людовик окончательно отказался от разгона Собрания, сам он и Собрание стали контролироваться радикально настроенными столичными жителями.
***
Следующие два года было относительное затишье. Вырабатывалась Конституция. Революция это ведь не только свержение власти. Это формирование нового порядка. Толпы с оружием на улицах это только часть событий. Главное совершается в тиши кабинетов перьями. Впрочем, вокруг новых законов борьба ведется порой не менее кровавая.
По ходу выработки конституции создавались партии. Роялисты были против любого ограничения. Монархисты (при том, что словесно это одно и то же), выступали за ее ограничение. Конституционалисты выступали за более радикальные реформы. Их было большинство.
Первым делом депутаты озаботились таким вопросом. Теперь, конечно, все равны, но некоторые ведь равнее? Как теперь, без сословий, провести грань между четкими гражданами и всяким быдлом?
Аббат Сийес уже давно предложил такую схему. Имущих будем называть активными гражданами, неимущих пассивными. У пассивных будут все права, кроме избирательных. А кто будет избирателями? Мужчины с 25 лет, платящие определенный размер налога. Активных граждан было примерно 15%.
Активные, имея власть, должны были иметь пассивных, пусть и фигурально. Логично, хуле.
Марат и малоизвестный еще Робеспьер выступили резко против избирательного неравенства.
1790 год был своеобразным медовым месяцем революции. Никто никого не резал. Ну, почти. Устраивались праздники.
Но это была лишь видимость. Общество напоминало закрытый котел, поставленный на огонь. Роль пара в нем исполняла все большая политическая активность населения. Людей охватила мания организации. Все вокруг формировали какие-то кружки и партии.
И в трещинах в котле тоже не было недостатка. Когда формируется новый порядок, все его видят по-разному.
Еще во время Генеральных штатов депутаты-бретонцы организовали клуб. Со временем туда вступили все сторонники реформ. Когда Собрание переехало в Париж, клуб распался, но возродился под новым названием. Так как члены клуба заняли бывший монастырь св. Якоба, их стали называть якобинцами. Запомните это название.
В клуб вступали не только депутаты, но и другие влиятельные люди. ЧСХ, от быдла клуб закрывался
фейс-контролем большими вступительными взносами. Главной целью якобинцы ставили обсуждение и выработку статей будущей конституции. Клуб стал быстро открывать филиалы по всей стране. К середине 1791 года их станет более 400. Хотя парижское отделение вовсе не руководило региональными, они обменивались информацией и согласовывали действия. Потом это станет колоссальным преимуществом якобинцев.
С тех пор, как Собрание переехало в Париж, среди либеральной знати стало модно приходить в Манеж, где оно заседало, как на какое-нибудь театральное представление. Великосветские дамы выгуливали там новые платья и разглядывали депутатов с балконов в лорнеты. Тем временем Собрание меняло страну.
Было введено разделение властей. Высшей законодательной стало Собрание, главой исполнительной оставался король. Людовик теперь был король «милостью божьей и в силу конституции». Вместо старых провинций были созданы департаменты с новой администрацией. Любопытно, что размер департамента определялся из расчета, чтобы любой человек из него мог за день дойти до областного центра. Низшей единицей стали коммуны. В крупных городах коммуны делились поквартально на секции. В парижской их было 48.
Покупка должностей запрещалась. Сословия отменялись. Граждане уравнивались в налогах. Вводились новые суды. Уничтожались препятствия для развития экономики, такие, как внутренние таможни и цехи. Была начата работа по замене мер веса и длины.
Между тем, финансовый кризис от свободы и равенства никуда не делся. Над государством висел гигантский долг.
К этому времени церковные имущества, в том числе гигантская земельная собственность, были национализированы. Собрание решило пустить все в продажу через специальные ценные бумаги, которые начали играть роль денег. Идея была недурна, но реализована крайне криво. Очень быстро началась инфляция.
Земля, однако, пошла в продажу очень бодро, и множество крестьян поправило свои дела. Но больше половины земли скупили люди состоятельные.
Была проведена реформа самой церкви. Все акты гражданской регистрации были переданы государству.
Был введен гражданский брак. (Распространённое ошибочное мнение, что гражданский брак — это сожительство. На самом деле, ГБ это брак нецерковный, т.е., государственный).
Приходы укрупнялись. Мера была вроде бы рациональная, но вышла боком. Исчезновение приходов ударил по местному патриотизму, а священники стали опаздывать к умирающим, а для религиозного человека это вопрос рая или ада.
Должности священников становились выборными. Они должны были присягнуть новому государству. Часть священников, отвергших реформу, отказались это сделать. Хотя реформа не запрещала неприсягнувшим служить, начались классические «перегибы на местах». Местные власти начали выгонять неприсягнувших насильно, что вызвало недовольство, а позже и восстания крестьян. Это недовольство вызвало и то, что освобождение крестьян от повинностей было сильно урезанным и крестьян очень разочаровало.
Бегство короля. Вареннский кризисВ Париже Людовик жил как заложник Собрания и народа. За пределы города его не выпускали.
В 1789-1790 году бесспорными лидерами революции были Мирабо и Лафайет. Они ревновали славу и влияние друг друга, имели кланы сторонников. Оба пытались сохранить власть короля как конституционного монарха и всячески его поддерживали, хотя король про себя смотрел на обоих, как на
говно революционеров.
Мирабо вел разгульную жизнь, играл в карты. У него была куча долгов и постоянно были нужны деньги. И он начал их брать у короля, большие суммы. А Людовик требовал расписки и аккуратно складывал, как и всю тайную документацию, в сейф, который сделал собственными руками, правда при помощи некоего мастера. Все это еще всплывет.
Когда стала входить в жизнь Конституция 1791 года, и стали появляться департаменты и суды, новые налоги и Церковь, король, хоть и не был гением, сообразил, что власть уходит из рук. Секции Парижа, среди которых блистает некто Дантон, добиваются отставки королевских министров.
Умер Мирабо, стал терять влияние Лафайет. И король решает бежать. Сделать это было трудно, за королем, и его семьей пристально следили. Но нашлось и много желающих помочь. Шведский военный и дипломат Ферзен, по слухам, любовник королевы, получил документы на имя некой русской баронессы. Ее должна была играть роль гувернантка принца, а августейшая чета должна была изображать прислугу
20 июня 1791 года королевская чета с сыном сумела незаметно выскользнуть из дворца, да так ловко, что хватились их только на утро. Удача! Но запас ее быстро кончился. Ферзе предлагал для быстроты сесть в легкие повозки, но Людовик хотел ехать только с семьей. Поэтому была выбрана тяжелая карета, которая перемещалась медленно.
По дороге король с супругой выходили поболтать с народом. Неподалеку от городка Варенн, где короля должны были встретить и взять под защиту, карета сломалась, ее долго чинили. Во время починки король решил выглянуть в окно и его узнал местный почтмейстер (зав .почтовым отделением), то ли по монете, то ли по купюре с портретом.
Он знал о бегстве короля и поскакал вперед, в Варенн, чтобы организовать задержание.
По плану, короля должен был взять под защиту верный офицер де Буйе. Буйе, действительно, выслал в городок отряд кавалеристов, но те, прождав несколько часов, решили, что побег не удался, и уехали.
Семья, прибыв в Варенн, начала расспрашивать местных, а нет ли здесь каких-нибудь военных. Их не оказалось, зато местные власти произвели задержание.
Воистину, как говорили древние, когда Бог хочет погубить человека, он отнимает у него разум. А там этого разума изначально было негусто.
Из Парижа приехали депутаты Собрания, которые уже уверенно опознали короля, и повезли его в Париж. Столица встретила монарха ледяным молчанием. Народ при виде короля не снимал шапок.
Несмотря на кажущуюся эпизодичность, эта история сыграла важнейшую роль, разрушив монархические чувства множества людей. В их глазах Людовик, бросив нацию, предал ее.
…И на дерзкий побег сир пошел в ту же ночь
…
Едет тихо карета. Вот уж близко граница,
И от близости воли вдруг прибавилось сил.
Но сломалась карета, долго чинит возница.
И у самой у цели фарт ему изменил.
Стукачок один ехал и увидел карету
Засветился в окошко бедный старый Луи
В двух шагах от свободы короля опознали,
Мусора повязали и в Париж повезли.Продолжение следует
yaplakal.com