100
Наступило безоблачное утро 23 августа. Солнце, взошедшее из-за казахской степи, все ярче освещало прифронтовой город и его окрестности. В самом Сталинграде утро началось как обычно. Во многих районах города поднимались клубы дыма от незатушенных пожаров, инженерные батальоны МПВО разгребали многочисленные завалы, по пыльным улицам набитые битком санитарные полуторки, объезжая кучи кирпичей и противотанковые препятствия, везли пострадавших в переполненные больницы и госпитали. Рабочие дневной смены спешили на работу, поскольку все предприятия, несмотря на бомбежки, продолжали работать. Неокрашенные танки Т-34 регулярно выезжали из цехов тракторного завода и, лязгая гусеницами, сразу отправлялись на фронт. В порту шла спешная погрузка эвакуируемого оборудования, в утренней дымке корабли и паромы неуклюже шныряли между левым и правым берегом. Толпы беженцев, ночевавшие прямо на склонах берега, просыпались в ожидании погрузки на пароходы. На западе, где горизонт еще темнел, слышался отдаленный грохот артиллерийской канонады. Сталинградцы уже месяц жили в постоянном напряжении, но никто не подозревал, что именно в эти часы над городом нависает страшная угроза.
Еще в 06.30 утра, по московскому времени, немецкие танки, ночью переправившиеся через Дон, на полной скорости ринулись через степь прямо к Волге. Ревя моторами и поднимая тучи пыли, бронированные машины мчались вперед, не обращая внимания на разбегающиеся тыловые подразделения Красной Армии. До Сталинграда оставалось около 40 км. «Юнкерсы» и «Хейнкели» нанесли очередные удары по советским укреплениям на подступах к городу. В то же время на аэродромы бомбардировочной авиации прибывало пополнение. В Морозовской приземлились Не-111 из штабного звена KG55, а также авиагруппа I./KG100 «Викинг». Это было связано с тем, что командование 4-го воздушного флота в ближайшие часы готовило массированные налеты на Сталинград. В полдень, когда августовская жара была в самом разгаре, Люфтваффе совершили новый массированный налет на советские позиции. Танкисты генерала Хубе, катившие по безлюдной степи, не встречая сопротивления, высовывались из люков и видели тучи самолетов, летящих на восток. Черные тени покрыли степь, а воздух наполнился воем сирен. Вскоре в небе затрещали пулеметы и показались дымные следы падающих машин.
Две группы 51-й бомбардировочной эскадры выполняли уже второй вылет на поддержку наступления 4-й танковой армии, продвигавшейся с юго-запада вдоль железной дороги Сальск – Сталинград. В 13.00 по берлинскому времени Ju-88 командира III./KG51 майора Эрнста фон Бибры в ходе бомбометания с пикирования был подбит зенитной артиллерией и совершил вынужденную посадку в степи вблизи советских позиций нар. Чир. Увидев это, пилот одного из «Юнкерсов» из 7-й эскадрильи тут же произвел посадку, и все члены экипажа сбитого самолета быстро перебрались в него. После этого бомбардировщик, битком набитый людьми, взлетел под огнем русских пехотинцев и взял курс на аэродром. Приземлившись в Тацинской, фон Бибра тут же взял новый Ju-88 с тем, чтобы немедленно участвовать в следующих вылетах. Вокруг тем временем шла кропотливая работа. Механики заправляли самолеты горючим, устраняли мелкие неполадки, оружейники подвешивали к самолетам фугасные и тяжелые зажигательные бомбы. Следующей мишенью был непосредственно город Сталина.
Чтобы окончательно разрушить основную инженерную и транспортную инфраструктуру города, не допустить организованного сопротивления в городских кварталах и деморализовать отходящие советские войска, Вольфрам фон Рихтхофен решил задействовать в налете все имеющиеся в его распоряжении силы бомбардировочной и штурмовой авиации из 4-го и 8-го авиакорпусов, бросив их на Сталинград непрерывно сменяющими друг друга волнами. Каждая эскадра и группа получила конкретный сектор, на который нужно было сбросить фугасные, зажигательные и осколочные бомбы. Крупные объекты (заводы, фабрики, вокзалы и большие здания) были поделены между эскадрильями, причем каждый штурман получил подробный аэрофотоснимок города. Основными целями были водозаборные станции на Волге, заводы: тракторный им. Дзержинского, «Красный Октябрь», «Баррикады», фабрика «Лазурь», а также нефтехранилища на берегу Волги. Маршруты полета и эшелоны атаки также были определены индивидуально для каждой авиагруппы.
В 16.00 по московскому времени вся степь в районе Сталинграда наполнилась зловещим гулом авиационных моторов. В налете участвовали Не-111 из KG27 «Бельке», III./KG4 «Генерал Вефер», I./KG100 «Викинг», I. и III./KG55 «Грайф»; Ju-88 из I. и III./KG51 «Эдельвейс» и KG76; Ju-87 из II./StGl, StG2 «Иммельман» и I./StG77. Их сопровождали «Мессершмитты» Bf-109 из I./JG53 «Пик Ac», JG3 «Удет» и III./JG52.
Зенитчица 748-го ЗенАП М. И. Матвеева вспоминала:
«Слышу гул, отличный от того, что доносится с севера. Идут!
– Воздух! Курс 90, массовый шум самолетов! Ольга толкает меня в бок:
– Ты что! Это же курсом 180!
Их уже видно. И курсом 90, и курсом 180, и 45, и 125, и… со всех сторон. «Хейнкели». Эти выше всех. «Дорнъе»[99]. Тоже высоко. За ними – ниже еще, и еще, и еще. «Юнкерсы-88», «Юнкерсы-87» – весь альбом немецких самолетов, по которому мы когда-то изучали их».
В 16.20 в Сталинграде в очередной раз была объявлена воздушная тревога, надрывно загрохотали зенитки, и вскоре в небе появились первые бомбардировщики. Рабочие не имели права покидать цеха без разрешения директора и, услышав гудки воздушной тревоги, продолжали трудиться. Многие пытались сохранять спокойствие, кто-то все же паниковал, другие тихонько молились о спасении. Вскоре на фоне глухих хлопков зениток послышался ужасающий вой авиационных сирен и моторов, а потом леденящий кровь свист падающих бомб.
На металлургическом заводе «Красный Октябрь» продолжалась работа, когда девять Ju-88, зайдя со стороны Волги, с пикирования сбросили бомбы на его корпуса. Мощные взрывы вздыбили крыши цехов, взметнув в небо столбы огня и дыма. Затем «Юнкерсы» с воем пронеслись над крышами домов, выходя из пике. На заводе начался кромешный ад. В литейном корпусе № 3 прямо на рабочих с грохотом повалились многотонные швеллера и балки, фрагменты крыши. Взрывной волной из доменных печей выбросило пламя, на пол хлынули потоки жидкого металла, из пробитых трубопроводов потек горящий мазут. Те, кто еще не был придавлен или разорван в клочья, тотчас вспыхнули и с неистовыми криками носились в дыму. Рабочие, которым посчастливилось не оказаться в очагах поражения, уже не дожидаясь «официального приказа», бросились бежать на улицу. Одни запрыгивали в вырытые поблизости щели, другие мчались прочь подальше от цехов.
Сталинградцы, которых бомбежка застала дома, не сразу оценили масштаб происходящего. Те, кто боялся за свое имущество, оставались в квартире, нервно поглядывая в окна, другие спускались в подвал или в щели. Тысячи горожан налет застал в транспорте или просто на улице. После первых взрывов все они, взглянув на небо, увидели, как из-за реки, с юга и с запада, со всех сторон приближались следующие группы бомбардировщиков. Столбы огня и дыма поднимались уже и в северной части города над тракторным заводом и где-то на юге. Добравшись до укрытий, зачастую представлявших собой простые окопы, сталинградцы со страхом смотрели наверх. Было видно, как из идущих ровным строем самолетов вываливаются и тотчас рассыпаются веерами серебристо-белые предметы. Вскоре они превратились в огромные «зонты», так что все небо вскоре стало молочно-белым.
Это и были особые зажигательные бомбы Люфтваффе, которые советская служба МПВО называла «зажигательными листочками». Десятки тысяч полосок обмазанной фосфором фольги, вспыхивая при соприкосновении с воздухом, медленно опускались на центр города и прилегающие кварталы. Словно завороженные сталинградцы смотрели вверх, в оцепенении наблюдая, как огненный листопад приближается к крышам домов. При соприкосновении с поверхностью «листочки» начинали пылать яростным сине-белым пламенем огромной температуры. И за считанные минуты по всему городу возникли уже сотни пожаров.
Но через некоторое время появляются новые группы «Хейнкелей» и «Юнкерсов». От них отделяется множество черных точек. Это уже фугасные и осколочные бомбы. Протяжный свист, потом глухие звуки взрывов, комья земли, осколки, битое стекло, дым…. Те, кто не погиб, вздыхают с облегчением и молятся, чтобы следующая серия адских машин не упала на них. Чуянов потом вспоминал: «Горят дома, рушатся здания Дворцов культуры, школ, институтов, театров и многих учреждений. Город превращается в кромешный ад… Пожарные и бойцы противовоздушной обороны делают все возможное: растаскивают горящие крыши, извлекают людей из-под обломков… А с почерневшего от дыма неба продолжают сыпаться бомбы… Центральная часть города объята пламенем невероятно больших масштабов. От перегрева воздуха и сотрясений поднялся небывалой силы ветер, он удлиняет огненные крылья пожаров, и теперь кажется, воспламеняется небо и все пространство – от горизонта до горизонта».
Вследствие многочисленных взрывов фугасных бомб работа водозаборных станций в 16.42 была полностью парализована, и тушение массовых пожаров оказалось практически невозможным. Во всех районах вышла из строя телефонная связь, прекратилась подача электроэнергии. Умолкли даже громкоговорители, монотонно талдычившие «Граждане! Воздушная тревога!» А бомбардировщики тем временем волна за волной снова заходили на город. Несколько бомб упали на территорию городского зоопарка. Напуганная слониха, в мирное время являвшаяся его основным экспонатом, преодолела ограду и принялась носиться по улицам, дополняя жуткую картину апокалипсиса…
Истребители 102-й ИАД ПВО также выполняли боевую задачу и постоянно находились в воздухе. За сутки некоторые пилоты выполнили по семь боевых вылетов. Взлетали вначале полками, затем эскадрильями, звеньями и отдельными самолетами. В суматохе приземлялись на первом попавшемся аэродроме, чтобы пополнить запасы боеприпасов и топлива, и вновь поднимались в воздух. Однако эффект от этих полетов был небольшим. Советские истребители подходили к городу разрозненными группами и сразу же перехватывались «Мессершмиттами». Только пилоты одной I./JG53 одержали в этот день в небе над волжским городом 17 побед.
Тем временем налет продолжался. К городу подходили новые волны бомбардировщиков. Один из пилотов 5-й эскадрильи KG27 «Бельке» вспоминал: «Первая атака в составе соединения несколькими звеньями на город Сталинград. Вместе с нами атаковали „Штуки“, штурмовики и истребители. Грандиозная зенитная оборона русских. Мы летим на высоте 7500м. Бомбы сбросили в точке сброса над окраиной города, так как иначе могли поразить собственные самолеты, летевшие ниже нас».
Зенитчица Матвеева рассказывала: «На Волге, она еще проглядывается сквозь завесу взрывов, закрыв полнеба, поднимается гигантский фонтан огня. Пламя рвется ввысь, там закручивается клубами, выпускает черный дым. Пламя разлетается в стороны. Пламя падает в реку. Пламя лижет воду, жрет ее, и широкая лента огня течет по Волге. Я обомлела – горит Волга! Все горит – земля, небо, вода. В этом пожарище сновали девочки-медсестры, они на носилках выносили раненых из боя на переправу и сами падали под обстрелом. Криков уже не было слышно от залпов орудий. Раненые прыгали с пятых этажей, потому что дома рассыпались от взрывов… Чтобы не задохнуться от дыма, зенитчики брали у санинструкторов вату, смачивали в нашатырном спирте и подносили к носу. Орудия накалялись докрасна. Бойцы макали в Волгу мешки и так остужали орудийные стволы».
Вскоре едкий черный дым заволок все небо, в воздухе летали черные хлопья сажи, стала ощущаться нехватка кислорода. Многие жители, не погибшие от бомб и попрятавшиеся по подвалам и оврагам, стали умирать от удушья. Помимо дыма, известковый туман, вставший над городом, белой простыней покрыл высокие здания, Волгу, растянулся на десятки километров, пополз на юг к Бекетовке и Красноармейску. Постепенно белизна тумана исчезла, смешиваясь с желто-серой дымной мглой пожаров. Сотни бомбовых разрывов слились в однообразный гул, чугунная тяжесть которого заставляла дрожать землю в Заволжье, там стекла деревянных домиков позванивали и листва на дубах шевелилась.
Огонь, горевший над одним зданием, соединялся с соседним огнем, и в результате горели целые улицы. Пламя перебрасывалось с дерева на дерево, врывалось в квартиры, на лестничные площадки, мгновенно выжигая все на своем пути, перепрыгивало с крыши на крышу. Пылал даже асфальт! В центре города, пытаясь спастись от пламени, люди прыгали с верхних этажей, вылезали на балконы и карнизы, висли на водосточных трубах, но смерть настигала их и там. Пожарные машины поначалу еще пытались бороться с огнем, но из-за нехватки воды и многочисленных завалов на улицах их действия оказались совершенно бесполезными.
Вскоре образовались гигантские огненные смерчи, втягивавшие в себя остатки кислорода и поглощавшие улицу за улицей. Наиболее сильные смерчи возникли в районе завода «Красный Октябрь» и в центре города. Бежать от них было бесполезно. Задыхаясь от удушья, люди один за другим падали, некоторое время корчились на земле и замирали. Потом их тела вспыхивали как факелы и мгновенно обугливались.
Огромное пожарище было видно за десятки километров на левом берегу Волги, и жители хутора Бурковского, Верхней Ахтубы, Тумака и Цыганской Зари словно завороженные наблюдали за этим концом света. Спасаясь от пламени, тысячи жителей бросились на берег Волги и в городские овраги, надеясь спастись там. Кругом рвались бомбы, некоторые попадали в самую гущу людей, разрывая их на куски. Остальные, забрызганные кровью и ослепленные вспышками взрывов, метались от угла одного здания к другому и, спотыкаясь о трупы, сталкиваясь друг с другом, мчались дальше.
Киевлянка Ольга Козырева, жившая в это время в Сталинграде, вспоминала: «Мне тогда было 10 лет. Я схватила семимесячного братика на руки и побежала. Мама за нами. Началось светопреставление, это было даже хуже, чем землетрясение. Все ходило ходуном, трещало и рушилось. Дети кричали не своими голосами… Разваливались и сгорали дома, школы, театры, детские сады, вокзалы и пристани, столбы и деревья. В черном дыму исчезли и солнце, и небо. Толпы людей бежали к Волге. Мы с мамой спрятались в подвале нашего дома. Братик все время плакал. Старушки читали „Отче наш“ и просили: „Повторяйте за нами“».
Настоящий кошмар творился в Сталинградском порту и на его рейде. Здесь немецкие бомбардировщики устроили настоящий «Перл-Харбор». Горящие нефтепродукты стремительно охватывали все большую поверхность воды, сотни людей, пытавшихся переплыть реку, захлебывались мазутом, горели. Некоторые отчаянно выгребали на чистую воду, но огонь быстро настигал их. Нечеловеческие предсмертные крики нескончаемым воем разносились над рекой. Пытавшиеся маневрировать среди пламени и дыма пароходы тоже гибли один за другим. Оставшиеся на берегу с ужасом наблюдали, как очередной корабль охватывало пламя, и он вспыхивал факелом, горящие матросы прыгали в реку и их фигуры быстро исчезали в огне и дыму. Горящий остов уносило вниз по течению. А сверху в дыму иногда проносились тени немецких самолетов, охотившихся за уцелевшими судами. Берег то и дело сотрясали мощные взрывы, с прилегающих улиц долетали обломки зданий. Всего в этот день на Волге около Сталинграда погибли 25 различных пароходов и барж. В порту были уничтожены 19 плавучих кранов, 14 складов, 25 стационарных транспортеров, а также сотни единиц вспомогательного оборудования.
После 19.00 по местному времени бомбежка завершилась, но огромные пожары продолжали полыхать. Когда стемнело, огненное зарево было видно за 150 км от Сталинграда, его наблюдали жители Эльтона, Горной Пролейки и Каменного Яра. В ночь на 24 августа германские бомбардировщики совершили еще один налет на город, сбрасывая бомбы на горящие развалины с высоты 300—400 м. Зенитчики были деморализованы, боеприпасы кончились, и немцы практически не встречали противодействия со стороны ПВО.
Лишь после полуночи, когда бомбежки окончательно прекратились, руководство города смогло в полной мере оценить последствия произошедшего. Председатель горкомитета обороны Чуянов совершил объезд улиц, и его глазам предстали самые ужасные картины, которые он когда-либо видел в жизни. Обвалившиеся стены домов обнажили лестничные пролеты, квартиры с обгоревшими кроватями. Повсюду валялись обгоревшие трупы и куски человеческих тел, целые кварталы некогда красивых многоэтажек, возвышавшихся над Волгой, превратились в груды развалин, среди которых копошились женщины, старики и дети, разыскивающие родных. Позднее он вспоминал: «Вдруг дверь горящей избы распахнулась, и из нее выбежали, держась за руки, мальчик лет шести и девочка лет четырех. Они почти полураздетые: мальчик в штанишках и майке, девочка просто в ночной рубашке. Мальчик сказал, что их маму убило, а они ждут с работы отца. Я стоял перед детьми в оцепенении. Возленог лежала убитая мать этих детей. Подозвал девушек из спасательной команды и поручил им отправить детей на левый берег Волги».
Из крупных предприятий больше всех пострадал металлургический завод «Красный Октябрь», где вышли из строя все доменные печи и погибли сотни рабочих. Тракторный завод им. Дзержинского немцы бомбили относительно слабо, т.к. опасались накрыть свои части, выходившие к Волге неподалеку. Поэтому здесь, несмотря на повреждения ряда цехов, работа продолжалась, и в ночь на 24 августа снова были выпущены несколько танков Т-34.
Налет на Сталинград 23 августа 1942 г. стал самой массированной операцией бомбардировочной авиации Люфтваффе с начала войны. При этом задача, поставленная директивой Гитлера от 23 июля, была полностью выполнена. Сталинград, как город и промышленный центр, был уничтожен. Сухая жаркая погода, длительное интенсивное бомбометание, применение немцами большого количества различных зажигательных бомб – все это дало огромный разрушительный эффект. Были полностью выведены из строя такие важные для страны предприятия, как завод «Красный Октябрь» и артиллерийский завод «Баррикады». По неизвестно откуда взявшимся данным, в результате бомбежки погибли свыше 40 тыс. жителей, еще около 150 тыс. получили ранения. На самом деле подсчетом жертв никто всерьез не занимался. Равно как и не было известно число мирного населения, находившегося в тот момент в городе. Поэтому говорить о какой-то конкретной цифре невозможно, ясно лишь, что погибших были десятки тысяч.
Авиация 4-го и 8-го авиакорпусов в течение 23 августа выполнила около двух тысяч самолето-вылетов, только бомбардировочная эскадра KG51 «Эдельвейс» пять раз поднималась в воздух в полном составе! При этом потери Люфтваффе оказались минимальными, всего три самолета. Среди них был Не-111 из III./KG55, который над Сталинградом был поврежден зенитным огнем, а затем добит русским истребителем. Весь его экипаж – пилот фельдфебель Гюнтер Хойер, штурман гауптман Ханс Айсманн, бортрадист унтер-офицер Гюнтер Райман и бортмеханик обер-ефрейтор Йохан Армани – пропал без вести.
В этот же день, около 14.00 по московскому времени, произошло еще одно важное событие: в разгар воздушных налетов танки Pz.III и Pz.IV из 16-й танковой дивизии достигли берега Волги севернее Сталинграда. Таким образом, Поволжье было рассечено Вермахтом на две части и сквозное судоходство по реке оказалось под угрозой полной остановки. В связи с этим нарком речного флота 3. А. Шагпков вскоре отдал приказ о прекращении движения по Волге через Сталинград. Отправленные ранее из Астрахани суда со 165 тыс. т нефтепродуктов вынуждены были повернуть обратно.
Наутро 24 августа вид города был поистине ужасным. Опрокинутые трамваи, горящие автомашины, ряды воронок, валяющиеся повсюду куски тел и обломки зданий – все это производило удручающее впечатление на выживших. Некоторые улицы практически превратились в кучи пепла, даже асфальт обуглился и местами растекся по обочинам дорог. Сотни жителей слонялись между развалинами, одни искали воду, другие – своих родственников, третьи просто были в трансе.
Кое-где бойцы МПВО пытались разбирать завалы и оказывать помощь пострадавшим, но их было так много, что большинство людей оказались предоставленными сами себе. Возить многочисленные трупы и останки на кладбища было некогда, между тем разложение на августовской жаре происходило очень быстро. Поэтому мертвых сбрасывали в большие воронки от бомб, становившиеся братскими могилами, или закапывали прямо в скверах и во дворах. Тысячи так и остались лежать под завалами. Пожары в городе отныне не прекращались.
Кроме бомб немцы буквально завалили Сталинград листовками с призывом прекратить бессмысленное сопротивление, избежать новых жертв и сдаваться. В ответ по решению горкомитета обороны на улицах началась расклейка воззваний с призывом превратить каждый дом и каждую улицу в неприступную крепость. Жителей также призывали выходить на строительство баррикад. Заканчивалось обращение словами: «Бее, кто способен носить оружие, на баррикады, на защиту родного города, родного дома!» Правда, типография газеты «Сталинградская правда» тоже была разрушена бомбардировкой, поэтому тираж воззвания оказался небольшим, и немецкой агитации на улицах оказалось куда больше. Работа НКВД, в чьи функции входил сбор листовок, также была на некоторое время дезорганизована, поскольку здание областного управления полностью сгорело, а многочисленные повреждения телефонных линий оборвали связь с райотделами милиции.
PS. Про Хиросиму помним...
Почему я помню? Наверное потому, что весной 1941 года в Сталинграде появилась на свет моя мама...
yaplakal.com