Короткие истории и случаи из жизни 19.12.21

Туристы из Риги – самые воспитанные. Что ни скажи, кивают и улыбаются. Если задают вопросы, то, как говорится, по хозяйству. Сколько было у Пушкина крепостных? Какой доход приносило Михайловское? Во что обошелся ремонт господского дома? Кавказцы ведут себя иначе. Они вообще не слушают. Беседуют между собой и хохочут. По дороге в Тригорское любовно смотрят на овец. Очевидно, различают в них потенциальный шашлык. Если задают вопросы, то совершенно неожиданные. Например: «Из-за чего была дуэль у Пушкина с Лермонтовым?»

Интеллигенция наиболее придирчива и коварна. Готовясь к туристскому вояжу, интеллигент штудирует пособия. Какой-нибудь третьестепенный факт западает ему в душу. Момент отдаленного родства. Курьезная выходка, реплика, случай… Малосущественная цитата… И так далее.

На третий день работы женщина в очках спросила меня:

— Когда родился Бенкендорф?

— Году в семидесятом, — ответил я.

В допущенной мною инверсии звучала неуверенность.

— А точнее? — спросила женщина.

— К сожалению, — говорю, — забыл…

Зачем, думаю, я лгу? Сказать бы честно: «А пёс его знает!»… Не такая уж великая радость — появление на свет Бенкендорфа.

— Александр Христофорович Бенкендорф, — укоризненно произнесла дама, — родился в тысяча семьсот восемьдесят четвертом году. Причем в июне…

Я кивнул, давая понять, что нахожу это сообщение ценным.

С этой минуты она не переставала иронически улыбаться. Так, словно мое равнодушие к Бенкендорфу говорило о полной духовной нищете…

Сергей ДОВЛАТОВ "Заповедник"

Один начинающий сантехник оторвал кран на 16-м этаже. Теперь он сильно пьющий крестьянин в Тверской губернии.

Если вам сломали трубу и прямо в душу поступает вода, три бассейна в секунду, объясните соседям, это общественный кипяток, а не ваш личный. Просто к вам он подаётся из трубы, а к ним через дырчки в розетках. Соседи засмеются и пригласят вас пить чай. И вы вместе будете шутить про пузыри на обоях и нелепую, упавшую в салат люстру.

Если же соседи дикари без юмора, а обои, салат и люстру смыло в залив, не паникуйте. И никому не открывайте. Спокойно возьмите пистолет и застрелитесь, и всё. И пусть они подавятся своим ремонтом.

Есть ещё способ. Быстро выпить всю воду. Это придумала Маша Емве. И даже испытала на своей семье. Маше повезло с семьёй. В мою целый водопровод воды точно не влезет. Впрочем, я не пробовал. В минуту опасности люди страшные водохлёбы.

Если под рукой нет огромной пьющей семьи, используйте картофель. Им можно забить любой фонтан, по «Самсон поймал льва и смотрит чотам» включительно.
Или возьмите сливной шланг от стиральной машины «Рига-17» и направьте стихию в приемлемое русло унитаза. Если будет коротко, возьмите три шланга. Главное, не унывайте.

Тот сантехник не унывал. Он сплавлялся по этажам вместе с потоком. Он звонил руководству и сообщал новогодним голосом «уже на десятом! - девятом! – восьмом!». И бросал трубку. Ему звонили, просили чтоб вернулся, забил трубу. Картошкой. Или телом, там же множество тел, 16 этажей. Нет. Он проследил, чтоб аварии хватило всем и исчез.

Потом узнали, уехал в деревню, женился на толстой, у него шесть детей, тёща, трактор и косилка. Всё громко тарахтит, если завести. То есть, от судьбы не сбежишь. Уж лучше б остался и получил сполна по морде, чем вот так.

Есть ещё способ, быстро сойти с ума. Так поступила знакомая жена морского министра. Это была женщина-океан. Ну, со слов министра, руководить океаном ему было проще.

Однажды министр опаздывал на Новый год. Позвонил, сказал шторм, льды и метель не пускают домой. И все ледоколы, все вертолёты, все киты и прочие пингвины бессильны помочь.

Тогда Зина (так звали жену) позвонила в морское министерство и что-то резкое сказала в телефон. И сразу все ледоколы, все вертолёты, киты и пингвины поскакали как зайчики за министром. Морские люди и скоты, и механизмы боялись Зины больше чем утонуть. Даже буфетчица по фамилии Шторм зассала, вытолкала министра и бросила ему вслед его штиблеты.

А когда министр уходил далеко, в Африку, Зина играла с подружками в покер.

Потом министр немножко умер, а Зина сошла с ума самым счастливым образом. Чуть только жизнь хмурилась, ей казалось, она опять играет в покер. При этом Зина материлась, много курила и проигрывала миллионы.

Ну и вот. Зина залила соседей. Те пришли орать, требовали нового ремонта невиданной красы. Зина разволновалась и потеряла связь с реальностью.

Она хрипло расхохоталась в наглые соседские рожи. Сказала, у неё на руках фулл хауз, а покажите что у вас. Соседи замялись.

Зина стала кричать куда-то в кухню
– Василий! Василий! Выбрось этих пид#расов в окно! Они косячат! (это термин)
И ещё сказала то убедительное, что когда-то китам и ледоколам.

- Послушайте, Зинаида Викторовна. Вы извините, мы чего-то напутали. -
сказали соседи и ушли, и сами сделали ремонт в подъезде.

Я здесь замечательный, вы распрекрасные. А наяву вечно залитые соседи, дождь, и некого послать поджечь чайник. И ещё холодно. И понедельник.
Ваныч

Американский прозаик Джон Стейнбек, автор знаменитых книг «Гроздья гнева», «К востоку от рая», «О мышах и людях», дважды посещал СССР. Второй раз Стейнбек приехал в СССР в 1963 году. Владимир Познер в предисловии к российскому изданию «Русского дневника» американского писателя Джона Стейнбека рассказывал такую историю, связанную с этой поездкой.

«К этому времени он обзавёлся пышной рыжей бородой (что важно для этого случая). Вот, что он рассказал мне:
— Зашел я в гастроном посмотреть, что продают. Пока стоял, подошел ко мне человек и начал что-то говорить. Ну, я по-русски ни слова не знаю, а он понял, выставил один палец и говорит „рубль, рубль!“. Ну, я понял, что ему нужен рубль. Я дал ему. Он так выставил ладонь, мол, стой, куда-то ушел, очень быстро вернулся с бутылкой водки, сделал мне знак, чтобы я пошел за ним. Вышли из магазина, зашли в какой-то подъезд, там его ждал еще человек. Тот достал из кармана стакан, этот ловко открыл бутылку, налил стакан до краёв, не проронив ни капли, приподнял его, вроде как салют, и залпом выпил. Налил еще и протянул мне. Я последовал его примеру. Потом налил третьему, и тот выпил. После этого он вновь выставляет палец и говорит „рубль!“. Я ему дал, он выскочил из подъезда и через три минуты вновь появился с бутылкой. Ну, повторили всю процедуру и расстались лучшими друзьями. Я вышел на улицу, соображаю плохо, сел на обочину. Тут подходит ваш полицейский и начинает мне что-то выговаривать.

Видно, у вас сидеть на обочине нельзя. Я встал и сказал ему единственное предложение, которое я выучил по-русски: "Я — американский писатель“. Он посмотрел на меня, улыбнулся во всё лицо и бросился обнимать меня, крикнув „Хемингуэй!!!“. Ваша страна единственная, в которой полицейские читали Хемингуэя».

Эту историю рассказал психоаналитик

К нему однажды пришла очень красивая дама со стильной стрижкой; чёрные волосы у неё были и синие глаза. Идеальная фигура, ухоженное лицо, маникюр… Она выглядела великолепно! И одета была превосходно, модно. Психоаналитик думал, что даме лет сорок-сорок пять. Но Элен сказала, что ей шестьдесят два.
Успешная и красивая женщина в жемчугах. Она была пианистка. И хорошо зарабатывала.
Элен пришла посоветоваться. Она встретила мужчину моложе себя на пятнадцать лет. Он тоже музыкант; но не такой известный и обеспеченный. И вот у них возникло чувство. Любовь. Их многое объединяло; душевное родство и притяжение… Но Элен волновал ее возраст. Она тревожилась и беспокоилась из-за разницы в возрасте и вообще из-за того, что ей столько лет уже… Можно ли любить и на что-то надеяться?
Они долго говорили - час. Психоаналитик почувствовал, что Элен не раскрылась полностью. Он назначил новую встречу, но она не пришла. Оплатила пропущенный визит и попросила извинить. А он даже расстроился, до того ему понравилась эта красивая и умная дама.
Ну вот, через полгода Элен все же пришла. Психоаналитик увидел у дверей кабинета старушку в блеклом костюмчике и в башмачках старушечьих. Волосы старушки были седыми, глаза блеклыми, а лицо покрывали морщины. И сидела она, сгорбившись, опустив голову…
В кабинете старушка заговорила тихим голосом, старческим. Да, это была Элен! Доктор был потрясён! Он подумал, что любовь оказалась несчастной. Музыкант разбил сердце красивой дамы, бросил ее, растоптал ее чувства; наверное, так. Поэтому Элен превратилась в старуху, как в страшной сказке?..
Нет. Элен сама отказалась от любви. Она поступила глупо, несмотря на все своё образование. Несмотря на свой ум. Она стала советоваться по поводу своего романа с друзьями и родней. Ну, и они быстренько ей все разъяснили. Что музыкант - альфонс и охотник за наследством. Что в 62 года надо о душе подумать, а не о романах. Что Элен уже бабушка давно. С ума, что ли, бабушка сошла? Может, это деменция началась! Посмотри на цифры в паспорте и на своё отражение, ты же старая! Ну кто тебя полюбит, сама подумай! Это он притворяется. Увидел твои жемчуга, твою машину и неподобающий почтенному возрасту вид, - и хочет жить за твой счёт. Ты же старушка, одумайся!
Ей так говорили абсолютно все. Каждый день. Она давно не уже советовалась, давно порвала все отношения со своим музыкантом, а они все звонили и писали, приходили в гости или приглашали к себе. И вот все это говорили и говорили…
И Элен действительно стала старушкой. И убила свою любовь, сама разбила своё сердце…
Психоаналитик грустно качал головой, пока слушал тихий рассказ старой дамы. И жемчуга ее поблекли; умерли. Вернее, были убиты добрыми советами добрых людей.
Не надо слушать тех, кто под видом правды говорит вам смертельные вещи и отравляет вам душу. Элен смогла вернуться к себе. И вернуть свою любовь. И жемчуг ее ожил. Но так не всегда бывает, вот что я вам скажу. Не всегда. Воскресить невозможно. А убить - очень легко…

Анна Кирьянова.

Клайв Льюис «Совет старого дьявола младшему».
«… Молодой дьявол старому: – Как вы успели послать столько душ в ад?
Старый дьявол:- Через страх!
Молодой:- Молодец!
И чего они боялись? Войны? Голода?
Старый:- Нет… Болезнь!
Молодой:- Они не болели? Разве они не умирали? Разве не было лекарства?
Старый:-….. заболели. Они умерли. Было лекарство…
Молодой:- Я не понимаю…
Старый:- Случайно решили, что единственное, что нужно хранить любой ценой – ЭТО ЖИЗНЬ!!!Они перестали обниматься… Они перестали приветствовать друг друга!!! Они оставили все человеческие контакты…. Они оставили всё, что делало человека человеком! Они остались без денег. Они потеряли работу. Но они предпочли бояться за свою жизнь, даже если у них не было хлеба, чтобы есть. Они верили услышанному, читали газеты и слепо верили всему, что читают. Они отказались от свободы. Они больше никогда не выходили из дома .Они никуда не ходили. Больше никогда не навещали друзей и родных. Весь мир превратился в огромную тюрьму с осуждёнными – добровольцами.Они всё приняли!!! Всё это, чтобы прожить еще один жалкий день….Они не жили, они умирали каждый день! Забрать их жалкую душу было слишком легко…»

Дина Рубина об Игоре Губермане
***
...И только близкие знают – как мрачен он бывает по утрам. Только близкие друзья стараются по утрам не звонить до одиннадцати… Бывают дни, когда сквозь вечную ухмылку рыжего клоуна явственно проступает гримаса клоуна белого. Давно подмечено, что память странно избирательна: порой бесследно уходят события на первый взгляд важные, и застревают такие мелочи, такой сор, такие крошечные детали…

Почему, спрашивается, я так явственно и подробно запомнила один из летних иерусалимских вечеров, когда общий наш с Игорем приятель, живущий в одном из провинциальных городов, устроил вечер своей прозы в Библиотеке Форума. Приехал он с целой кодлой друзей, с молодой любовницей. Собралась, конечно, та компания: с десяток графоманов из Лито, пара старых дев и старикан в форме солдата Армии Обороны Израиля, автор советских партизанских песен.


Я открывала вечер, Губерман его закрывал. Или наоборот, неважно. Один из местных поэтов, без перерыва остривший весь вечер, приволок свою воблу… После вечера пошли выпить в скверик памяти павших британских офицеров. Игорь нахлобучил мою соломенную шляпу и стал похож на пирата Билли Бонса. Он все время обрывал острящего и приставучего поэта с воблой. Например, когда тот спросил: «А ты член Союза писателей?», Игорь ответил: «Я член, но вялый». Выпили, поговорили, наконец, мы с Игорем переглянулись и он одним подбородком показал – поедем, пора (меня, «безлошадную», в таких случаях он подбрасывает домой, в Маале-Адумим).

Вслух сказал: «Приберите бутылки, а то по ночам здесь бродят тени британских офицеров.» И мы пошли. Сели в машину, объехали вокруг скверика: вся компания цепочкой тащилась к выходу с бутылками в руках. Игорь открыл окно и гаркнул с диким местечковым акцентом: – Сволотши, убирайте тщательней! А в машине мы заговорили о трагедии-счастье в жизни нашего общего друга, о его незаконном сыночке. Это был какой-то очень грустный и важный для меня разговор. Игорь довез меня до дома и сказал, глядя перед собой: – Наконец-то эта сволочь выйдет сейчас из машины, и я закурю. Потом сказал: – Позвони сейчас же Тате, скажи, что я еду, и я трезвый.
***
Спустя несколько недель после смерти Зиновия Гердта я смотрела по телевизору его последний вечер. Сцену, усыпанную опавшими осенними листьями, взгляд Гердта – трагический, устремленный уже куда-то поверх людей – взгляд человека, осознающего свой уход. И последнее героическое усилие – когда он, уже не встававший две недели, вдруг поднялся с кресла, сделал несколько шагов по авансцене и с неистовой силой подлинного таланта прочел стихи Давида Самойлова… До сих пор в ушах его голос: «О, как я поздно понял, зачем я существую!»… Я вспомнила, как мы гуляли с ним и Таней по Иерусалиму. Как он поколачивал меня кулаком по спине и повторял в каком-то странном восторге: – Дина! Я – папа Левы Рубинчика!.. (Есть такой персонаж в моей повести «Во вратах Твоих».

Еврейский старик, который ходит по израильским магазинам с советской дырчатой авоськой, останавливает всех знакомых и незнакомых и всем кричит:« Я папа Левы Рубинчика!» Зиновию Ефимовичу нравился этот образ…) Уже на титрах я набрала номер Губермана, с которым Гердт давно дружил, останавливался, когда приезжал в Иерусалим. Услышала голос Игоря и – горло сдавило, не могу говорить. Знала, что он тоже смотрит вечер Гердта. – Ну, что? – спросил Губерман спокойно и, вроде, даже обыденно. Не дождавшись ответа, сказал: – Ревешь?.. Не реветь надо, дура, не реветь, а чаще с друзьями выпивать и закусывать…

Или ты корреспондент, или женщина в моей постели.
«Я была писателем прежде, чем я встретила его, и я была писателем в течение 45 лет после того. Почему я должна быть всего лишь сноской к чьей-то жизни?» — фыркала Марта Геллхорн на вопросы о Хемингуэе.
Красавица и чудовище
Марта Гэллхорн и Хемингуэй встретились в баре в баре Sloppy Joe’s во Флориде. Он: большой, толстоватый, не очень трезвый, в несвежей майке под расстегнутой рубахой. Она: красивая блондинка, хоть сейчас в Голливуд. Длинные, стройные ноги, волны белокурых волос, тонкая талия. «Красавица и чудовище», — усмехнулся бармен. Марта постаралась скрыть разочарование: любимый писатель... да уж.
Еще: Марта была дочерью знаменитой Эдны Гэллхорн, посвятившей свою жизнь борьбе за права женщин, поэтому незамысловатые подкаты Папы (ей было известно это прозвище Хемингуэя) нисколько ей не польстили. К тому же Марта переживала затянувшийся кризис идентичности: она успела поработать в Vogue в Париже и пережить там роман с женатым и довольно никчемным мужчиной; написать серию очень сильных очерков о Великой депрессии, отказаться от работы в администрации президента.
Марта плохо понимала, кто она и что ей делать со своей жизнью. Хемингуэй сказал, что собирается в Испанию, снимать фильм о войне и бороться с фашизмом. В этот момент многолетние поиски Марты Гэллхорн закончились: она военная журналистка!
— Я тоже еду в Испанию, — заявила она Хемингуэю. А когда писатель попытался ее облапать, отвесила ему оплеуху.
В любви и на войне
Они снова встретились уже в Мадриде. Марта приехала по аккредитации журнала Collier’s Weekly, которую получила с помощью подруги своей матери Элеоноры Рузвельт. И здесь она увидела Хемингуэя с его настоящей, лучшей стороны. Хемингуэй остановил ее истерику, приключившуюся после бомбежки: Марта не смогла справиться с собой увидев столько крови, столько убитых, столько искалеченных, и там были дети. Проклятые фашисты! Она кричала, рыдала, била посуду в холле гостиницы, где жили журналисты.
Папа притащил ее в свой номер, налил виски, посадил за пишущую машинку: ты журналист или дерьмо? Он учил ее писать, заставлял находить слова-патроны, «а ты пишешь, как будто обмочилась словами». Хемингуэй ничего не боялся. Он был самым добрым на свете, его обожали дети. И – да – он был гением. Марта была счастлива, что ее полюбил такой мужчина. А писала она все лучше и лучше, просто отлично она писала. Оказалось, что эта трудная и страшная работа – единственная, которая была по ней. Ничем больше заниматься она не хотела, только показывать человечеству зеркало, в котором отражалось его безумие.
Они вернулись в Америку, Хемингуэй сделал Марте предложение, сказал, что добьется развода от своей второй жены Паулины. В ответ Марта улетела на советско-финскую войну. Паулина отказывалась давать развод; Хемингуэй писал другу: «Мой тебе совет: женись как можно реже и никогда не женись на богатой суке». Ничего: Паулина отсудила у Хемингуэя целую кучу денег; ей было уже не так обидно.
Приняв предложение Хемингуэя, Марта реализовала свое решение: полететь вместе в Китай, она будет писать про военный конфликт с Японией. По дороге попали в ураган, самолет совершил экстренную посадку. Хемингуэй мрачно сидел, вцепившись в кресло, а Марта смеялась и лезла к нему целоваться: они уцелели, они любят друг друга! Вот так и надо жить.
Хемингуэй купил виллу на Кубе и зажил, как давно мечтал: утром писал «По ком звонит колокол», а потом ходил в море на яхте, ездил на охоту, рыбачил, пил виски с друзьями. Марта выращивала цветы и не находила себе места от тоски. Она страдала вдали от любимого дела и – от любимого мужчины! Хемингуэй на войне и Хемингуэй в благополучной мирной жизни – это были вообще два разных человека. Не годилась она в спутницы великого писателя – она сама была великим писателем.
Когда Марта улетела в Европу, где полыхала вторая мировая война, Папа рассвирепел и расстрелял все ее цветы в саду. Марта все понимала, но она хотела вернуть себе себя и своего мужчину. Приезжай сюда, — умоляла она. Она хотела увидеть рядом с собой настоящего Хемингуэя, хотела снова почувствовать любовь. «Или ты корреспондент на этой войне, или женщина в моей постели», — отвечал Хемингуэй
Он просто не оставлял Марте выбора: она подала на развод. Официально они были женаты с 1940 по 1945 года, а вместе были восемь лет. По законам Кубы все имущество остается оставленному супругу, и Хемингуэй не отдал Марте даже ее пишущую машинку.
Марта была на войне до последнего ее дня. Ее репортажи об освобождении Дахау потрясли весь мир. После мировой войны она осталась военным журналистом: не было на нашей планете ни одной горячей точки, на которой она бы не побывала. Рассказав миру про войну во Вьетнаме, она не смогла простить своей родине ужасов, которые там увидела и переехала в Лондон. В 81 год Марта прилетела в Панаму и написала репортаж о вторжении американских войск.
После второй мировой она усыновила и воспитала ребенка, еще раз неудачно вышла замуж, лечилась в клинике от «синдрома войны», а в старости закрутила роман с Лоренсом Рокфеллером. Заболев раком яичников, Марта сражалась с болезнью с присущим ей мужеством, а когда стало понятно, что болезнь победит, выпила капсулу цианида и решительно остановила свою жизнь.
В Америке в ее честь выпустили почтовую марку и учредили ежегодную премию для журналистов. А в фильме «Хемингуэй и Геллхорн» Марту сыграла Николь Кидман. «Выбирай – корреспондент на войне или женщина в моей постели», — требовал ее первый муж..

В «Вокзале для двоих» Рязанову нужен был эпизодик с ресторанным пианистом.
Он написал мне письмо:
"Дорогой Шурик!
Я прибегаю к эпистолярному жанру, потому что мне стыдно смотреть тебе в глаза, предлагая ЭТО. Речь идёт о персонаже по имени пианист Дима. Хотя он числится в ролях, фактически это эпизод. Если бы ты подарил нам 3–4 съемочных дня, это было бы для меня счастьем, а для картины украшением. Итак, спаси, пожалуйста, наше драматургически-половое бессилие и сыграй Диму.
Тату целуй. Твой Элик"
Вся наша ресторанная история с Люсей Гурченко в фильме была придумана на площадке.
В те годы существовало очень мощное Всероссийское объединение ресторанных оркестров. После выхода фильма на одном из его совещаний обсуждали мою роль. Была страшная полемика и крик. Одни говорили, что это издевательство над их профессией, другие – что, наоборот, тут сыграна судьба: талантливый пианист вынужден работать в ресторане. И у меня долго хранилось письмо – решение этого собрания. По-моему, они так и не договорились, издевался я или наоборот.
Я всю жизнь завидую Рязанову. Завидовать таланту стыдно, но, слава богу, кто-то придумал, что зависти бывают две – чёрная и белая. Я завидую белой. Я завидую его мужеству, моментальной реакции назло и несправедливость, выраженной в резких поступках. Я завидую его стойкой и вечной привязанности к друзьям. Я завидую диапазону его дарований. Я завидую силе его самоощущения. Я преклоняюсь перед формулой его существования: «Omnia mea mecum porto» («Всё своё ношу с собой») – он духовно и материально несёт шлейф биографии, помнит и любит всё, что с ним случилось.
«…Надысь я получал премию «Скрипач на крыше». Церемония в Кремле, шикарная статуэтка. Моя номинация называлась «Человек-легенда». Я не поленился, открыл словарь Даля и с удивлением выяснил, что легенда – это давно ушедшее сказание о значимом событии. То, что я значимое событие, конечно, приятно, но давно ушедшее – это как-то преждевременно! Я же все-таки сам пришкандыбал во Дворец съездов….»

Александр Ширвиндт из книги «Склероз рассеянный по жизни»

У Куприна есть рассказ о даме, которая ехала с жестоким и грубым мужем в поезде. Муж уснул и храпел — устал замечания делать и одергивать… И дама разговорилась с молодым офицером — совершенно невинный разговор, о посторонних вещах. О том, как в детстве можно замереть — и время словно замедляется, его течение становится иным, и это — почти вечность… О том, как таинственно и странно сидеть под столом, отъединившись от всего мира, трогать бахрому на скатерти… О странной горечи в груди, когда смотришь на пылающие и гаснущие угли…

Такие разговоры они вели и прекрасно понимали друг друга; все эти ощущения, чувства, переживания у них были общие, понятные, одинаковые, и говорили они взахлеб о жизни души под храп и завывания спящего грубого человека,стараясь тихо шептать — чтобы не нарушить его сон. Но он все равно проснулся,перевернулся, что-то злобно бормоча в адрес жены. Молодому офицеру надо было выходить — вот уже его станция. И он вдруг понял, что никогда, никогда он не встретит более близкой и родственной души, с которой так счастливо можно жить, просто — быть вместе… И они вместе и вышли, даже не взяв багаж дамы — в полную неизвестность, но и в полную свободу. Они решились и смогли.

Рассказ написан за несколько лет до революции и кровавых событий — будем надеяться, что они успели пожить и порадоваться. Жизнь коротка. То революция,то война, то старость пришла… Но они решились. А многие — не решаются, когда им выпадает огромное счастье — встретить родственную душу. И остаются в вагоне,машут на прощанье и всю жизнь тоскуют и плачут об утраченной любви. Об утраченной возможности любви. Страшно рисковать,страшно оставлять чемоданы с нажитым барахлом, страшно менять жизнь, — это так понятно. Но родственную душу человек встречает всего раз в жизни — если встречает. Не всем это дано. И полное понимание, духовная близость — это и есть истинная любовь. И, наверное, мешкать не надо — поезд едет дальше. Время не ждет. И души не хотят расставаться… И это просто напоминание о любви и быстротечности жизни — иногда об этом надо напомнить тем,кто никак не может решиться.

© Автор неизвестен..
Еcть y мeня знaкoмaя мoлoдaя жeнщинa - Нaтaшa. А y Нaтaши мaмa, мyж и пятилeтняя дoчкa Никa. Bpoдe бы oбычнaя ceмья. Нo нeдaвнo cлyчилocь y ниx пpoиcшecтвиe, пepeдaм paccкaз Нaтaши.

Звoнят мнe нa paбoтy из дeтcкoгo caдa и нacтoятeльнo peкoмeндyют пoдoйти зa дoчepью пopaньшe.

- Чтo cлyчилocь? - cпpaшивaю. - Чтo c Никoй?
- С Baшeй дoчepью вcё в пopядкe, нo нaм c Baми нyжнo cepьёзнo пoгoвopить. - Гoлoc вocпитaтeльницы звyчит oчeнь xoлoднo.

Пытaюcь cocpeдoтoчитьcя нa paбoтe, выxoдит плoxo, oтпpocилacь, бeгoм в caдик. Тaм нa мeня cмoтpят кoco и oтпpaвляют к пcиxoлoгy. Пcиxoлoг вздыxaeт, cмoтpит кaк нa нepaдивyю шкoльницy и дaёт мнe дeтcкий pиcyнoк:

- Мы пpoвoдили тecтиpoвaниe, кaждый peбeнoк pиcoвaл cвoю ceмью. Bce нapиcoвaли тex, c кeм живyт, ктo-тo eщё и дpyгиx poдcтвeнникoв пpибaвил. А вoт чтo нapиcoвaлa Baшa дoчь.

Гляжy нa pиcyнoк, a нaдo cкaзaть Никa pиcoвaть нe oчeнь любит, дa и пoлyчaeтcя y нeё нeвaжнo дaжe для eё вoзpacтa. B oбщeм, нa лиcтoчкe тpи cxeмaтичныe фигypки в cтилe "pyчки-нoжки-oгypeчик". Зaтo c пoдпиcями, дoчкa yжe бyквы знaeт и пpoбyeт пиcaть cлoвa. Пoдпиcи: "пaпa", "бaбa Оля", "я". Bcё.

- Пoнимaeтe? - cпpaшивaeт пcиxoлoг. - Bac нeт в жизни дoчepи. Пpocтo нeт. Bы вooбщe в нeй нe yчacтвyeтe, нe пpиcyтcтвyeтe. Жизнь дeвoчки зaпoлняют пaпa и бaбyшкa, a вeдь eй нyжнa мaмa! Очeнь нyжнa! Тeм бoлee, Bы нe живётe в дpyгoм гopoдe...

Нy и тaк дaлee. Минyт пятнaдцaть мeня oтчитывaлa, вeлeлa измeнить oтнoшeниe к peбёнкy. Bышли мы из caдикa. Идём дoмoй. Никa щeбeчeт, a я ни живa, ни мepтвa. Дyмaю - кaк жe тaк? С дoчкoй c poждeния ни нa дeнь нe paccтaвaлиcь. Рeбeнoк жeлaнный. Люблю eё бoльшe жизни, книжки читaю, вeздe eё вoзим, дoмa вмecтe и гoтoвим и yбиpaeм, и c coбaкoй гyляeм. Дeвoчкa лacкoвaя, дoбpaя. Кaк жe тaк? Нaкoнeц, нe выдepжaлa.

- Никyш, - пытaюcь гoвopить cпoкoйнo. - А вoт Bы c Окcaнoй Baлepьeвнoй ceгoдня кapтинкy pиcoвaли...
- Дa. - пoдтвepждaeт дoчкa.
- А пoчeмy ты нapиcoвaлa c coбoй тoлькo пaпy и бaбyшкy, a мeня нeт?
- Мaмoчкa, ты тaкaя кpacивaя! - гoвopит Никa. - А я тaк кpacивo pиcoвaть eщё нe yмeю...

Илья пришёл с работы грустный.Он обнял выбежавших ему навстречу мальчишек, поцеловал их , не стал переодеваться в домашнее, прошёл на кухню и сказал Аиде:
- Идуся, нам нужно поговорить.
Идуся, обтерла руки о передник ( как раз лепила пельмешки с уткой на субботний Шабат ) села на краешек стула и приготовилась выслушать любимого мужа.

- В общем тут дело такое ... Аида. Я ухожу. Я давно люблю другую женщину. Я полюбил так сильно, я уверен, это моя судьба. Кристина моя судьба. Прости меня. Мне тяжело это говорить, но я больше не люблю тебя. Аида вскинула на мужа изумленный взгляд.

- Как это не любишь меня. А сыновей Йосика и Марика тоже не любишь?
- Люблю! Люблю Йосика и Марика! Буду приходить и забирать их на все выходные и на все праздники! - горячо сказал Илья.

- Почему на выходные и праздники? Сейчас забирай. Мальчики- это не девочки, должны в полной семье расти. Отец, мать. А я одинока сейчас буду, это неправильно. Вот устрою свою жизнь, потом заберу их. Чтоб сыновья росли и с отцом и с матерью.

- Илья заметно занервничал . Что ты за мать такая? Какая мать отдаст детей? Тем более, что Кристиночка живет в однокомнатной квартире с матерью и там собака огромная.

- Если Кристиночка любит тебя, она любит и твоих детей. - безапелляционно заявила Ида. -Вот спрей для носа ,у Марика сопли, а вот лак от грибка, у Йоси на большом пальце левой ноги , кажется грибок, скажи Кристине, пусть мажет каждый вечер. Не забывайте, три раза в неделю у мальчиков рисование, по вторникам у Йоси скрипочка,у Марика баян, в среду шахматы, по понедельникам математика, пропускать нельзя, по воскресеньям обязательно в кружок английского.

Илья резко поднялся и вышел на балкон . С балкона доносились обрывки фраз: - дети, Аида, подождать, грибок и шахматы.

Когда Илья зашёл в комнату у порога стояли два объёмных баула, баян в чехле, две пары лыж, и его чемодан.

Аида стояла переодетая в праздничное платье и с ярко- красной помадой.

С тех пор прошло два года. Стоит ли говорить, что все вокруг считают их образцовой семьей. И только Аида иногда подмигивает Илье, на общих дружеских праздниках.

© Л. Хамзинa

Удивительная, потрясающая история. Или.... кому гусь товарищ.
История этой пары трагична и трогательна.
Их бросили без еды и воды на дачном участке, когда закончился сезон.
Наигрались.За летом пришла осень, за осенью зима.
Даже весну они встретили вместе в полуразрушенной будке.
Ели из одной миски, спали в одной будке... Невероятно- голодная собака не смотрела на гуся, как на еду.
Вот это дружба!
Они выжили, благодаря соседям, которые подкармливали парочку.
Собаку несколько раз забирали, но она возвращалась к гусю.
Когда их нашли весной, вопрос о том, чтобы разлучить сразу отпал.
Забирали гуся собака начинала метаться и рычать, собаку уводили- гусь вопил страшно.
И вот счастливый конец,обоих приютили добрые люди,теперь гусь живет в одной будке с Мартином..
Будку сделали большую удобную..Так и живут они.

(клик-фото)

Это сообщение отредактировал zeppelman - 19.12.2021 - 11:19

Ираида Владленовна в прошлом работала учителем математики. Из-за худобы ученики называли её единицей или колом. Ещё было прозвище перпендикуляр, но оно не прижилось, слишком сложное и длинное.
Математика - наука точная, не способствует весёлому нраву`. Характер у Ираиды был соответствующий – строгая, неулыбчивая, говорила кратко и по делу. Год назад вышла на пенсию. Могла бы ещё поработать`, но из управления образования прислали в школу молодого учителя математики и рекомендовали её отправить на заслуженный отдых. И так переработала положенный срок.
Первые дни дома чуть с ума не сходила`. Каждое утро вскакивала и собиралась на работу. Постепенно привыкла. Дел дома много, полюбила просто гулять, много читала. Ученики забегали к ней поначалу, а коллеги ни разу не позвонили, не поздравили с профессиональным праздником или Новым Годом.
Пошла Ираида в поликлинику зрение проверить, видеть стала совсем плохо, да выписать очки посильнее. А ей в регистратуре предложили пройти диспансеризацию. Согласилась. Терапевт долго листала записи в карточке, назначила дополнительные обследования, а потом и вовсе направление в онкодиспансер выписала.
Там и услышала Ираида страшный диагноз. Не поверила. Чувствовал себя соответственно возрасту. Каждый год, пока работала, проходила эту самую диспансеризацию, и всё было нормально со здоровьем`. Видимо что-то упустили, проглядели. Но немногословный врач сказал, что онкология порой за пару месяцев развивается.
Ираида пребывала в шоке от услышанного, потому не огорчилась, что операцию делать поздно. Отправили её под наблюдение участкового терапевта, чтобы в случае начавшихся сильных болей, та выписала обезболивающие лекарства`. Но болей Ираида пока никаких не чувствовала, к участковому врачу не пошла. Если онколог развёл руками, то к терапевт и подавно не поможет. Решила не тратить своё драгоценное время в очередях в поликлинике.
Бессонными ночами накатывал на неё страх и приступы паники. А кто не паниковал бы? Определил ей скупой на слова онколог полгода жизни, максимум – год. Детей у Ираиды не было. Сначала не спешили с мужем, а потом он внезапно умер от разрыва аорты.
Недели две она плакала, не хотела жить, почти ничего не ела. И даже почувствовала себя лучше. Наступила следующая стадия принятия диагноза, как говорят психологи. Ираида стала наряжаться. Надо успеть доносить платья, что хранила для особых случаев.
Чтобы отвлечь себя от тяжёлых мыслей, занять себя чем-то, начала потихоньку разбирала вещи. Кому всё это достанется? Выбросят`. Чем чужие люди, лучше уж сама. Старые, ненужные выбрасывала на помойку. Делала это по вечерам, когда никто не мог видеть, задавать вопросов и строить догадки.
Этим поздним вечером, когда все нормальные люди сидели у телевизоров, она с увесистым пакетом пошла к мусорке. На этот раз избавлялась от старых конспектов и книг. Еле дотащила. Пакет с грохотом упал на дно мусорного бака. И вдруг Ираида услышала, как кто-то скулит жалобно. Она обошла ограждение, в котором стояли мусорные контейнеры, и увидела у забора тёмный дрожащий комок.
- Кто здесь? – окликнула она.
В ответ комок зашевелился и заскулил. И отчётливо раздались вполне человеческие всхлипывания. Ираида боялась подходить ближе`. Если это собака, то могла и наброситься, укусить. Да и человек в темноте за мусорными баками опасен. Потом вспомнила, что терять ей нечего, подошла и склонилась над комком. Свет от фонаря почти не проникал сюда, но Ираида разглядела мальчика, обнимавшего собаку.
- Ты что здесь делаешь? – спросила она.
- Дик привязан. Я не могу его бросить, – послышался ответ.
- Ну-ка, дай посмотрю. Это твоя собака? А кто привязал её здесь`? – Толстая верёвка обматывала шею собаки и тянулась к забору.
- Отец. – Мальчик шмыгнул носом.
- Но ты не можешь сидеть здесь с собакой всю ночь. Замерзнешь. Ладно. Я сейчас принесу нож и перережу верёвку, хорошо?
Ираида не услышала ответа, наверное, мальчик кивнул. Она вернулась быстро с ножом и фонариком. Попросила мальчика посветить, а сама не без труда перерезала толстую веревку. Собака не отбежала в сторону, радуясь свободе`. Осталась стоять возле мальчика.
- Ну вот, веди своего Дика скорее домой. Замёрзли оба. Ты в каком доме живёшь? – Ираида осветила фонариком заплаканное и грязное лицо мальчика. – Что-то я тебя не припомню.
- Я не пойду домой. Отец снова выбросит Дика на улицу. – В голосе мальчика слышалась решимость и отчаяние.
- Твой родной отец? – Удивилась Ираида. – А зачем же он покупал тебе собаку, если хочет таким жестоким образом избавиться от неё`?
- Это не он, а мама купила. А он приехал и сказал, чтобы собаки в доме не было, а то выгонит нас вместе с ней. – Мальчик вытер рукой под носом и шмыгнул. - Тётенька, возьмите Дика к себе. Он знаете, какой умный?! Я приходить буду, гулять с ним, – мальчик говорил, всхлипывая и беспрестанно шмыгая носом.
- Холодно. Бери собаку, и пойдём ко мне. По дороге расскажешь, что случилось. Там решим, что делать. - Предложила Ираида и вышла на дорогу.
По дороге мальчик рассказал, что зовут его Саша, что отец несколько дней назад вернулся из тюрьмы. Что он терпеть не может собак и запах шерсти`. Что однажды уже выбросил Дика на улицу, но Саша его привёл назад. А сегодня Дик съел бутерброд со стола, он схватил его, привел сюда и привязал к забору. А он проследил, нашел своего друга и решил замёрзнуть вместе с ним, чем бросить тут одного.
Дома Ираида напоила Сашу горячим чаем. Дик лежал у его ног и поглядывал умными черными глазами на Ираиду.
- Вы возьмёте его`? – спросил Саша и умоляюще посмотрел на неё.
- Ну что мне делать с вами? Только с условием, что ты будешь приходить и гулять с ним. А теперь пойдём, я провожу тебя домой. Мама, наверное, волнуется.
Саша слез с табуретки, сел на пол и обнял собаку`. Ираиде показалось, что пёс действительно всё понимает. Дик положил на плечо Саше морду и замер. В его чёрных глазах стояли слёзы. Или так показалось Ираиде.
- Где ты живёшь? – спросила она уже на улице.
- Я покажу, - ответил мальчик.
Настроение у него явно испортилось при упоминании о доме.
Они шли долго, больше остановки, пока Саша не свернул во двор. Он попросил не подниматься с ним в квартиру. Предупредил, что отец подозрительный и очень не любит чужих.
- Давай договоримся так. Покажи мне свои окна. Если дома всё в порядке, ты подойдёшь к окну и помашешь мне рукой. Я буду стоять здесь. - Ираида встала рядом с большим голым деревом.
Ждать ей пришлось довольно долго, прежде чем в окне показался Саша и махнул рукой.
- Вот и хорошо, – вслух сказала она.
Домой шла быстро по пустым тёмным улицам, чтобы согреться. Выбросить мусор легко оделась. Не думала, что придётся спасать кого-то. И что делать теперь с собакой`? Представила, что в её квартире пёс сейчас скулит или лает, тревожа соседей, и прибавила шагу.
Она ожидала увидеть перевёрнутую вверх дном квартиру, но Дик сидел в прихожей и ждал. Казалось, он не удивился, увидев на пороге Ираиду без своего хозяина.
Она разделась, разговаривая с ним. Прошла в комнату и села на диван. Дик устроился поодаль.
- Давай договоримся, не гадить дома, не лаять, не грызть тапки и провода. – Перечисляла она строгим учительским голосом свои условия.
Дик наклонил голову набок и слушал. Его глаза выражали понимание и покорность.
- Неужели ты понимаешь меня?
Ираида устроила лежанку Дику - положила старое покрывало на пол у двери в комнату. Спала она снова плохо. Ворочалась, вставала, ходила по квартире`. Дик поднимал голову и настороженно следил за ней. Когда Ираида укладывалась снова в кровать, Дик тоже опускал морду на передние лапы.
На следующий день забежал Саша после школы. Дик обрадовался, так махал хвостом, что он чуть не оторвался. Саша учился в третьем классе и не дружил с арифметикой. Ираида предложила позаниматься с ним. Схватывал он быстро, стоило только хорошо объяснить тему.
Шли неделя за неделей. Наступила зима. Дик привык к Ираиде. Ко времени, когда из школы должен был прийти Саша, он садился в прихожей перед дверью и ждал, издалека узнавая его шаги.
У Ираиды часто поднималось давление, болела голова. Со страхом пошла она в поликлинику, думая, что это предвестники скорого её ухода. Накануне почти не спала. Ворочалась, вздыхала, прислушивалась к себе и готовилась к самому худшему. Дик тоже не спал. В свете ночника его глаза поблескивали угольками. С появлением в её жизни Саши и собаки, она отвлеклась, не вспоминала о болезни. И вот теперь… «Неужели конец`?!»
Снова сидела перед участковым терапевтом. Та выписала лекарства от давления, дала направление на анализы и компьютерную томографию. Через день Ираида снова пришла в поликлинику, с обречённым видом ожидала приговор. Врач полистала карту и удивлёно посмотрела на неё.
- Нет в карте выписки из стационара. Вам сделали операцию`? Химию проходите?
- Нет. Мне ничего не делали, сказали, что поздно. Отмерили полгода жизни и отправили под ваше наблюдение. Извините, что не пришла сразу. – Ираида замолчала.
- Надо же, просто чудо. – Врач ещё задавала вопросы, долго изучала карту и назначила прийти через месяц.
Ираида не верила в чудеса. Точная математика и чудо – вещи несовместимые. Она решила, что в онкодиспансере ошиблись, сделали выводы на основании чужих анализов и снимков. Домой она летела как на крыльях, словно ей не седьмой десяток, а в два раза меньше. Дик встретил её, радостно виляя хвостом.
- Уж не твоих ли лап это дело? Ну что, пойдём гулять`? – И она распахнула дверь.
Дик побежал по лестнице вниз, и Ираида легко пошла следом. «Надо же, стоит сказать, что ты не болен, как откуда-то появились силы. По истине, во что веришь, то и происходит. Значит, поживу ещё!»
А после Нового Года ей позвонили из школы и попросили на время выйти на работу, пока не найдут нового учителя математики. Прежний, молодой, которого прислали в школу от управления образования, уволился, заменить его некем. Ираида не стала вспоминать обиды, согласилась.
Отец Саши напился и избил маму. Заревновал к соседу, который просто с ней поздоровался на лестнице и обменялся парой слов. Саше тоже досталось, он заступился за маму. Полиция забрала отца, но надолго ли`? Мама с Сашей уехали жить в другой город, к бабушке. Дик остался у Ираиды. Они привыкли друг к другу.
Ираида Владленовна соскучилась по школе, дома её радостно встречал Дик, а Саша звонил ногда. Она часто думала, что если бы не ошиблись в больнице, не стала бы она разбирать старые вещи, не пошла бы поздним вечером их выбрасывать. И уж темболее не стала бы смотреть, кто скулит за мусорными баками.
Но жизнь её изменилась. В ней появились Саша и Дик, и она была этому очень рада. Она жива – это главное, а об остальном переживать - себе дороже.
©️ Галина Захарова

Есть такие хирурги, дамы и господа. Про которых говорят – от Бога. Вот он таким и был. Оперировал по двенадцать часов и работал сутками. Домой приходил ненадолго. Поесть, поспать. Жена очень его ругала. Она видела, что он работает, что называется –на износ. И очень переживала за его здоровье.
А он отдыхал душой дома. И помогали ему в этом не жена и двое детей, а два кота и маленькая смешная такса. Нет. Он конечно очень любил жену и детей. И он ценил её. Но почему-то получалось расслабиться только, когда к нему не диване на руки забирались два кота и такса. Они толкались и отпихивали друг друга переругиваясь. И толкали его своими головами. И он гладил их. И боль, и напряжение, набравшиеся за длинную смену, уходили. И всё забывалось.
Он смотрел на их игры и забавы, и на душе у него становилось спокойно и тихо. А забывать было что. Далеко не всегда даже хирург от Бога, мог спасти пациента. Война не на жизнь со смертью. Не всегда заканчивалась в его пользу. И тогда он выходил к родственникам, сидевшим в коридоре и они по его виду всё понимали.
Горе, слёзы и ужас отдавались в его сердце болезненными ударами. И тогда он садился на кушетку, стул или просто на пол. И переживал.
Вот и в этот раз, он боролся почти десять часов за жизнь мужчины, попавшего в аварию, но.
Но смерть взяла свою жатву. Он вышел с тяжелым сердцем к семье. И опустил голову. Жена мужчины зарыдала и прижала к себе двух детей. Отец его и мать плакали, а дед.
Дед, сидевший немного в стороне опираясь на палочку посерел лицом. Хирург подошел к нему и сказал.
-Простите меня. Простите, пожалуйста. Я сделал всё, что мог. Поверьте мне. Всё.
-Я знаю, сынок. Ответил старик. Я знаю. Ты стоишь на пути у смерти. Но не всё в твоих силах. Видимо, так было угодно Богу.
Хирург повернулся и пошел в комнату отдыха. Он не мог ни есть, ни пить. Тяжелый ком стоял в горле и мешал дышать. Но расслабляться и жалеть себя было некогда.
Он не успел вернуться домой и отдохнуть, как опять его вызвали на особо тяжёлый случай. Так он и жил. От операции к операции. От дежурства к дежурству. И на дежурстве он находился, когда тяжёлая и тупая боль схватила его за левой грудиной. Дышать сразу стало тяжело и воздух проходил в горло, обжигая его.
Всё вокруг поплыло, и хирург опустился на пол. Инфаркт случился на работе, к счастью, и ему сделали шунтирование и подключили к приборам. Повезло. Это был обширный инфаркт. И давно. После операции.
Давно уже он должен был прийти в себя, но.
Всё никак не приходил. Жена неотлучно сидела с ним и держа его руку, разговаривала. Дети, утром и вечером приезжали, и тоже разговаривали с ним. Они все надеялись на то, что он слышит их и понимает, как они любят его, а значит.
Значит обязательно придёт в сознание и вскоре будет дома, а в коридоре.
Толпился народ. Спасённые им люди и их родственники. Они требовали пропустить их к врачу. Они хотели рассказать ему, как он важен. И как на него надеются все, кого он ещё должен вырвать из рук смерти. А родственники хотели сказать ему, как они благодарны. Но никого не пропускали.
У дверей палаты пришлось выставить охрану, иначе толпа прорвалась бы туда. Жена поговорив и поплакав вышла и пошла по коридору. Когда её вдруг окрикнули.
-Молодка. Молодка, слышь.
Перед ней стоял старик с палочкой. Он смотрел ей прямо в глаза. Это был дед, именно того мужчины, которого хирург не сумел спасти. Но она не знала об этом.
-Что? Спросила она. Я не могу сказать ничего нового. Он не приходит в себя и я не знаю, что делать. Врачи говорят, что могут наступить необратимые поражения мозга. И она вдруг зарыдала. Первый раз за всё время.
Старик подошел поближе и стал гладить её по голове.
-Ты послушай старого человека, сказал он. Ты делаешь всё правильно, но.
Может быть, есть что-то такое, что было ему ближе всего. Что поддерживало его. Я понимаю, что это ты и дети, но.
Но может быть есть что-то такое, что он хотел бы сейчас увидеть. Что-то такое, что для тебя даже не заметно, но для него важно. Что-то такое, что он хотел бы увидеть. Подумай о том, что он пожелал бы.
Ты послушай старого человека. Послушай и подумай. Он ведь может спасти ещё много жизней. Бог его выбрал для этого.
Старик повернулся и пошел по коридору, а жена.
Она приехала домой и накормив семью поздно ночью стала думать о словах старика. Они всё не шли у неё из головы. Она сидела на диване и всё думала. А потом стала собираться опять в больницу. А собравшись, не веря себе самой, взяла две переноски. В одну она посадила двух котов, а во вторую таксу. Взяв два пледа и накрыв их она поставила переноски в машину и поехала.
В больницу она вошла с того входа, откуда вывозили грязное бельё и привозили чистое. Она шла наверх прячась как вор. Руки страшно болели от тяжести. И она выходила на лестницу – пожарный и аварийный спуск, и отдыхала там. Потом смотрела опять в больничные длинные, запутанные коридоры и ждала.
Ждала, ждала…
Пока врачи уйдут на перерыв. Пока мед сёстры отвернутся или выйдут покурить и тогда.
Тогда она брала переноски и шла быстрым шагом. Почти бежала. Когда она дошла до палаты, в которой лежал хирург, то рук уже не чувствовала. Да и спину тоже. Но молилась она о другом.
-Лишь бы в палате никого не было.
И ей таки повезло. Кроме хирурга, подключенного к мониторам там никого не было. Она поставила переноски на пол и закрыла дверь.
Дежурная мед сестра несколько лет раньше работала в операционной. И поэтому очень близко к сердцу приняла случившееся с хирургом. Она много раз, вместе с ним стояла возле операционного стола и подавала ему инструменты. Большая честь работать с таким человеком.
Врач отличался тихим, спокойным характером и ни разу даже не повысил голоса на подчинённых наоборот.
Он всегда старался сказать доброе слово и поддержать. Поэтому, когда она открыла дверь в палату.
И увидела, как его жена сидит возле кровати, а рядом с ней стоят переноски с животными, то.
Вместо того чтобы возмутиться и потребовать унести животных немедленно, она. Посмотрела на женщину, которая увидев на пороге мед сестру страшно испугалась и смотрела на неё умоляющим взглядом. Потом поднесла палец к губам и сказала.
-Тихо. Успокойтесь. Всё в порядке. Я не прогоню вас. Я пойду и отвлеку врачей и сестёр, а вы делайте то что должны.
После чего пошла на место где, стояли лекарства для всего отделения, компьютеры и были — две комнаты для отдыха, и.
Устроила там переполох, на который сбежался весь персонал, а после.
После вдруг ей показалось, что мониторы одной из больной показывают остановку сердца и все. Сбежались туда. А потом она уже чудила, как придётся. Пока старший врач не отстранил её от работы и попросил взять до завтра выходной.
А когда дежурный врач с новой мед сестрой пошли проверить, как там хирург. И открыли они двери и вошли в палату. После чего застыли на месте с открытыми ртами. В кровати сидел слегка приподнявшись пришедший в себя хирург и медленно гладил слабой ещё рукой двух котов и одну таксу, лежавших на нём рядком. Хирург улыбался, а его жена.
Держала его руку в своей и что-то говорила и плакала. Весть быстро разнеслась по всей больнице, и врачи и мед сёстры сбегались в послеоперационную палату, где и лежал хирург.
Все смотрели на произошедшее чудо, но никто не знал что сказать. Никто не решался выгнать жену с двумя котами и одной таксой.
И тогда один старый врач-психиатр сказал молодому практиканту.
-Ну вот, видите. Я вам говорил, что групповая терапия очень полезна для пациентов. И молодой согласно кивнул, а проктолог.
Почему-то заметил.
-Ещё очень важно после каждого пациента мыть руки.
И пожилой психиатр, посмотрев на проктолога, многозначительно подмигнул молодому и сказал пригласить на следующей неделе того на беседу.
-Просто так, для профилактики.
Все галдели и радовались. Белые халаты столпились у кровати хирурга, пришедшего в себя и желали тому скорейшего выздоровления и возвращения на работу.
А два кота и такса смотрели на них широко раскрыв глаза. Они не боялись, им не было страшно. Ведь самое главное, что он пришел в себя и гладит их. А всё остальное не важно.
Через полгода хирург вернулся к операционному столу. Он снова стоит на пути у смерти. Только теперь он не работает больше двенадцати часов кряду. Ведь ему запретили работать больше четырёх.
Тссссс. Не выдавайте меня. Я, кажется проговорился. Ну, ничего. Ведь это самое главное в его жизни.
Спасать людей от смерти. Дай Бог ему здоровья и долгих лет.
© Олег Бондаренко

В двенадцать лет я открыл для себя удивительный мир секса по имени Елена. Ей было тринадцать, скоро четырнадцать. Она знала теорию и хотела проверить на себе. С тех пор на словах «когнитивный диссонанс» я вспоминаю её синие глаза. Она рассказала невероятное. Например, мужская пися так волшебно устроена не только чтобы узоры на снегу рисовать. Я был потрясён.

Три дня я трусливо уклонялся. У меня были другие жизненные ориентиры. Она шептала волнующие истории из жизни Клеопатры. На четвёртый день спросила прямо, друг я ей или как. Так, спасая товарища, я ступил на скользкую тропу интимных отношений.

Телевизор моего детства учил как врать Мюллеру при встрече, и никак не освещал механику порока. А нам приспичило погрязнуть. Камасутру на русский ещё не перевели. И мы не знали эти триста невероятно удобных поз, подарок индийских гимнастов советским пионерам. Поэтому легли на бок, укрылись одеялом и приступили.

Дальше непонятно.
Она закрыла глаза и улыбнулась. Похоже, ей сразу стало нормально. Но мой одноглазый змей ещё не проник в шалаш застенчивых ирисов. Насколько я его знал, он бы не смог без меня найти дорогу. А сам я ничего в Лене не узнавал, наощупь-то. В те далёкие годы я с трудом разбирался в неосвещённых женщинах. Что под одеялом казалось одним, на свету могло оказаться коленом. Тут она опять сказала что это кайф. Я подумал «ну и ладно». Лена мне нравилась как человек.

Я долго потом верил что цвет, размер и упругость не важны, а важно наше мужское обаяние. С этой верой я оставил большой секс на долгих восемь лет. Потом меня забрали Родину сторожить.

В казарме по ночам проходят познавательные диспуты.
Темы такие:
1. У женщин какой народности самые маленькие штучки.
2. Куда надо нажимать на женщине, если она пытается откусить вам петушка.
3. Как подручными средствами продезинфицировать проститутку эконом-класса.
4. Десять способов склонить к минету стюардессу, замужнюю за первым пилотом.
5. Как одним взмахом языка заставить её прыгнуть на стену.
6. Ещё другие способы заставить её прыгнуть на стену

Я так понял, главное в сексе – чтоб она прыгнула. Прыжками женщина даёт понять насколько вы ей симпатичны. Других способов благодарить они не знают. Так гласит военная теория секса. Если стена осталась не запрыганной, это фиаско.
(Вот тогда-то я понял, Лена мне врала!)

И хоть я не спрашивал, мне рассказали пару верных способов.
Пересказываю часть, вдруг кому пригодится.

1. Первый метод, опасный. Возьмите в правую руку нож, в левую головку х*я. (Извините, у меня кончились синонимы). Рассеките то что в левой на четыре дольки и не давайте срастись месяц. В эррегированном виде наконечник станет втрое больше и будет похож на розу. Это и красиво и необычно. И прекрасный повод поблагодарить в прыжке. Но надо знать меру. Сержант Степанов рассказал, один чучмек разрезал аж на двенадцать долек, и его несчастье потом не вмещалось в эмалированную кружку. Посмеялись.

2. Вживление в член конского волоса. Поймайте живого коня, нарвите из него волос. Обмотайте свою кеглю. Через месяц волосы приживутся, можно будет их подстричь красиво. Такой лохматый прибор ничем потом не сотрёшь из женской памяти. После встречи с ним женщина сама готовит завтрак, и опять спешит в кровать. Кричит «ещё» и «скорей»! И конечно, вся стена в следах её прыжков.

3. Саня из Воронежа сказал, лучше выточить специальное кольцо на член, продеть леску и будет не хуже. Главное, не потреять кольцо всевластья там, в пещере. А то выйдет как с Горлумом. Саня заверил, женщины от кольца тоже прыгают отлично. Мы обратили внимание, Саня избегал страдать за любовь. Он искал лёгких путей. Его пораженческий подход вызвал у нас горькую усмешку. Некоторые мужчины невероятно эгоистичны, не готовы жертвовать ничем ради женского счастья. Из-за таких как Саня, женщины думают о нас бог знает что.

4. Лучший способ, конечно же, это член с ушами. Поймайте мышь, отберте у неё уши и вставьте в прорези на члене. Прорези следует приготовить заблаговременно, отвёрткой. Скальпелем нельзя. От скальпеля уши плохо заживают и могут даже отвалиться в момент наивысшей страсти. Мужики уверяли, мышиные уши *уем не отторгаются. Они не гниют и не портятся. И главное, женщины совершенно бессильны против такой симпатичной мордашки. Даже могут поцеловать, когда разойдутся. И со стен просто не слазят, вы уже догадались. Им очень нравится всё маленькое и бархатистое.

Дорогие девчонки. Если вы мне расскажете способы обольщения мужчин, я вам буду признателен донельзя. Многих даже полюблю.
© С.С.


У меня всё..

Это сообщение отредактировал zeppelman - 19.12.2021 - 11:22

Довлатов - это было последнее событие в русской литературе, мне очень фильм понравился / очень атмосферный и честный получился!



Это сообщение отредактировал ChromPam - 19.12.2021 - 11:27

Подборка- класс! И посмеяться, и слезу пустить! Трогательные и юморные истории. Хемингуэй и Губерман-!!! Армия- вспоминаю такие рассказки, народное творчество в сексуальных проявлениях, еще и про кукурузу рассказывали. Говорят, даже один пытался повторить тут же) Не совсем удачно)
Спасибо!

какие же люди негодяи бывают...

очень понравилась история про гуся и собаку.
спасибо!

Очень приятно почитать такое вот доброе.. Спасибо)

Мой друг Федя подрабатывал Дедом Морозом. Много лет. Феде было уже за сорок, и, честно говоря, это была единственная его стабильная работа. Весь год он занимался разным: то таксистом, то курьером, то в ремонтной бригаде. Но уже в конце ноября Федя начинал получать заказы на Деда Мороза. Федю ценили и передавали друг другу родители. Федя был замечательным Дедом Морозом. Что странно: своих детей у него не было. Три развода было, а детей не было. Федя детей любил, он их сходу располагал, знал какие-то шифры и коды детских душ.

Как-то пришел ко мне в гости, сын и дочь еще были маленькие. Федя улыбнулся им с порога: «Здорово, черти!». И они сразу его полюбили. В тот вечер мне не удалось с ним поговорить, его унесли черти. То есть мои дети. Он играл с ними в тигра, потом в колдуна, потом в динозавра, дальше не помню.
Думаю, Федя сам был ребенком. Большим ребенком. Да, он много умел, даже класть плитку, но оставался ребенком. Потому и семейная жизнь не сложилась.
Эта история случилась с Федей пять лет назад. Весь декабрь он мотался по городу на своей дряхлой «тойоте», потея под алой синтетической шубой, не успевая даже поесть.

У Феди был только один святой день – 31 декабря. На который он никогда не брал заказов, как его ни просили, какие ни сулили деньги. Это был день его второго рождения. Однажды, еще в юности, он напился, уехал на электричке невесть куда. Его вынесли на дальней станции, оставили на ночной платформе. Федя бы там околел, но по небесной случайности его заметил машинист товарного, затормозил, втащил в кабину. Машинист нарушал все инструкции, но он спас Феде жизнь.
После этого Федя бросил пить, а детям машиниста отправлял подарки. Мелочь, конфеты, но регулярно. С той поры 31 декабря Федя оставался дома. Пил чай, играл в компьютерные игры, заказывал на дом огромную пиццу.

Итак, вечером 30 декабря, пять лет назад Федя ехал на последний заказ. Детей звали Галя и Толя. Раньше Федя у них не бывал. По дороге он изучил «досье» в мобильном. Гале пять лет, Толе – семь. Толя в Деда Мороза не верит, играет в роботов и любит Илона Маска.
Как было условлено, Федя позвонил маме от подъезда. Та быстро спустилась, в большом мужском пальто на плечах:
– Добрый вечер! Меня зовут Вера, вот подарки. Толе, конечно, робот. А Гале – наряд принцессы, – Вера протянула коробки. – Только большая просьба. Толя будет грубить... не обращайте внимания. Они с папой оба упертые материалисты, по
– Здгаствуй, догогой Дедушка Могоз! – девочка не выговаривала «Р».
– Здравствуй, Галя! – улыбнулся ей Федя. И незаметно дал легкого пинка мальчику. – И тебе привет от Илона Маска!
Мальчик быстро обернулся, недоуменно оглядел Деда: неужели он дал пинка? Но Федя подкрутил синтетические усы и важно прошагал внутрь.
Было поздно, Федя очень устал и надеялся провести этот сеанс за 15 минут. Он вручил девочке коробку с платьем, та запрыгала. Протянул гнусному мальчику коробку с роботом:
– Это тебе, нигилист!
– Как ты меня назвал? Глистом?
– Нигилистом, умник. Латинское слово. Когда-то я жил в Древнем Риме.
Мальчик подошел ближе:
– Хорош врать! А будешь выступать – мой папа тебя побьет.
Мама Вера тут же вмешалась:
– Так, хватит! Сейчас Галечка споет песенку и мы отпустим Дедушку.
Но Дед Мороз Федя вдруг раззадорился:
– Нет, а где ваш папа? Я бы с ним устроил бой на татами. Я жил в Древней Японии и занимался дзюдо триста лет.
– Папа на работе! – ответил мальчик. – Но он тебя точно побьет.

В это время у мамы Веры зазвонил телефон. Она взяла трубку и стала охать: «Прости, я забыла... Ну я дура! Сейчас забегу!». И схватила Деда Федю за алый рукав:
– Умоляю, дедушка! Ради всех древних японцев! Посидите с ними 15 минут. Мне надо к подруге в соседний подъезд, отдать деньги. Заняла и забыла... ну понимаете...
Феде совсем не хотелось потеть еще пятнадцать минут, но он же был очень добрый. Он согласился.
И остался с романтической Галей, и нигилистом Толей. Галя спела ему песенку. А Толя вдруг присмирел. Он подошел к Феде и сказал:
– Ладно, извини... Но было бы лучше, если бы ты починил на кухне кран. Капает, я спать не могу.
– Кран? – удивился Федя. – А папа на что?
– Он занят, он бизнесмен.

Когда мама Вера пришла, Федя, прямо в бороде и алой шубе, раскручивал кран. Мальчик Толя стоял рядом, подавал инструменты и говорил деду:
– Снял бы ты бороду...
– Не могу. Я же Дед Мороз, ты забыл?
– Ладно-ладно. Ты крутой Мороз.
Мама Вера умоляла Федю все бросить, завтра они вызовут слесаря, и вообще детям спать... Но Федя что-то мычал в бороду, а дети прыгали рядом и кричали:
«Мы не хотим спать! К нам пришел крутой Мороз, вау!»

Наконец, Федя закончил с краном. Вытер пот алой шапкой. И тут девочка Галя сказала: «И еще моя кроватка вся расшаталась...» А брат добавил: «Всё у нас тут расшаталось».
Но Федя ответил:
– Дети, милые! Если бы я пришел к вам с утра...
– Что вы! – воскликнула Вера. – Они шутят.
До лифта Деда Мороза вызывалась провожать девочка Галя, в наряде романтической принцессы. Когда Федя уже стоял в лифте, она вдруг сказала:
– Нет у нас никакого папы. Мама повесила в шкаф мужские вещи. Мама врет, что папа бизнесмен, в долгой командировке, мама думает, что мы в это верим. Толик верит, как дурак. Но папы нет. Я никогда его не видела. До свиданья, Дедушка Мороз!

Следующим утром, 31 декабря в квартире Веры, Толи и Гали раздался звонок. На пороге стоял Федя, в обычной своей куртке.
– Вы курьер? – спросила Вера.
Но тут выбежал Толя:
– Мам, ты совсем? Это наш Дед Мороз, не узнала?
– Ага, – улыбнулся Федя. – Я сегодня так, без церемоний. И день свободный. Так что у вас там расшаталось?

...Федя, Вера, Галя и Толя живут вместе уже пять лет. Еще появилась сестричка Аня, ей уже три года. А Галя и Толя, когда в школе спрашивают, кто их папа, отвечают спокойно: «Дед Мороз. Не верите?»
Алексей Беляков

Невероятная история леди Гамильтон

Перед смертью адмирал Нельсон попросил Англию позаботиться о любимой женщине и дочке. Но Англия сделала вид, что не расслышала слов своего героя
Про невероятную жизнь Эммы Гамильтон до сих пор пишут книги и снимают фильмы: нищая девочка из английской глуши стала женой лорда Гамильтона, подругой королевы Неаполя и любимой женщиной национального героя Британии, а жизнь закончила в каморке на чердаке, одинокая, пьющая, забытая всеми, кроме кредиторов...

В раннем детстве Эмма Гамильтон помогала матери развозить уголь по своему крохотному городку, а когда подросла, поступила в Лондон в прислуги. С 12 лет она работала то нянькой, то горничной, то торговала в лавке. Эмма была очень красивой, артистичной и доброй. Она нравилась мужчинам.
В XVIII веке у бедной, одинокой и красивой девушки в Англии не было большого выбора: она переходила от одного мужчине к другому, в 16 лет забеременела и родила дочку.

Потом ее познакомили с художником Джорджем Ромни. Эмма стала его музой: Ромни написал почти 50 ее портеров. Дружба с художником была одной из ее немногих настоящих радостей, Эмма называла его отцом.
У Эммы было много поклонников, но любовь мужчин к ней была определенного свойства: они соглашались покупать ей наряды, оплачивать жилье, а когда им это наскучивало, уходили.

Только сэр Чарлза Грэвилл не был похож на других. Он увез Эмму в свое загородное имение и убедил, что надо учиться. Эмма училась правописанию, брала уроки музыки, много читала. Она впервые жила тихо и замкнуто, единственное: два раза в неделю ездила в мастерскую Ромни.

Эмма впервые почувствовала, что может видеть в мужчине не ресурс, а друга, и не презирать его тайком, стараясь вытащить побольше денег, а доверять и уважать. Но, кажется, зря: Грэвилл наигрался в Пигмалиона и решил жениться на богатой наследнице. Эмму вместе с ее матерью он отправил погостить к своему 55-летнему дяде в Неаполь, «погостить».

На самом деле он просто передал дяде Эмму в добрые руки. Его дядя, британский посол сэр Гамильтон, был очень приличным человеком. И приятным: с ним всегда было весело, он прекрасно играл на скрипке, занимался спортом, всерьез увлекался археологией.

Эмма писала Грэвиллу:
«Вы не можете себе представить, насколько сэр Уильям добр ко мне. Он делает все возможное, чтобы видеть меня счастливой. Право, я сердита, что не могу составить его счастья. Я могу только быть вежливой и любезной.
И в самом деле, я с ним мила, как только могу. Но я и Ваша, Гревилл.
Вам одному могу я принадлежать, и никто не займет Вашего места в моем сердце».

В ответ на эти пылкости Грэвилл посоветовал Эмме не зевать, и поскорее становиться любовницей Гамильтона.
«Если Вы меня доведете до крайности, я женю его на себе», — ответила Эмма. И выполнила эту угрозу.

6 сентября 1791 года они с лордом Гамильтоном обвенчались.
Они жили в Неаполе. Сэр Гамильон не мог нарадоваться на свою молодую жену. Эмма стала звездой местного общества. Она подружилась с королевой Неаполя, она всегда была весела, всегда охотно принимала гостей, придумывала интересные развлечения. Гамильтон не жалел для нее денег.

Семь лет она жила беспечно и счастливо, а потом встретила главную любовь своей жизни, адмирала Горацио Нельсона. Во Франции бушевала революцию, Нельсон приехал защитить королеву от французов. При дворе его встречали, как героя и спасителя. Сэр Гамильтон и Эмма тоже распахнули для героя двери своего дома. Роман у леди Гамильтон и адмирала Нельсона начался сразу же. Это была любовь и они даже не давали себе труда ничего скрывать. Нельсон писал: «Я никогда не встречал женщины, равной Вам!».
Жена Нельсона все знала, сэр Гамильтон тоже был в курсе, не возражал и даже как-то гордился, что его жена – любовница национального героя и поощрял эту связь.

Нельсон посвящал Эмму во все свои дела, английское правительство передавало через нее послание к неаполитанской королеве, когда Нельсона не было в городе, принимала вместо него иностранные делегации и решала важные вопросы.

Через два года Эмма с мужем и любовником вернулась в Лондон. Они поселились втроем. Местные газеты то потешались над этой троицей, то осуждали ее. Эмма родила дочь Горацию: в документах она значилась сиротой, которую Гамильтоны взяли на воспитание, но все знали, что ее отец Нельсон.

Когда девочке исполнилось два года, Гамильтон умер. Эмме он ничего не оставил, кроме ребенка и сундуков с нарядами у нее ничего не было. Нельсон помогал, как мог, но Эмма привыкла к роскоши, ей было трудно. Попросила правительство о пенсии – ей отказали.

У Эммы родилась еще одна дочь и сразу же умерла. С этого момента ее жизнь стала рушиться прямо на глазах. Куда-то исчезли все богатые и влиятельные друзья, ее почти никуда не приглашали, и даже верная красота ей изменила, Эмма располнела, и стала обычной, не особенно примечательной женщиной. Она пристрастилась к азартным играм и алкоголю. Шла война с Францией, и Эмма все время боялась за любимого: Нельсон командовал эскадрой Средиземного моря. Его письма – вот что помогало ей тогда держаться на плаву:
«Ты всегда в моей душе, твой образ не покидает меня ни на секунду, и надеюсь, что очень скоро я смогу обнять тебя настоящую. Уверен, это доставит нам обоим истинное удовольствие и счастье».

21 октября 1805 адмирал Нельсон погиб, как потом писал Черчилль, «заслонив своим телом Англию от наполеоновского нашествия». Весь Лондон оплакивал своего бесстрашного воина, своего героя. Его последние слова были: «Я завещаю леди Гамильтон и мою дочь Горацию родине».
Но родина предпочла не услышать последних слов своего героя. Дочь у Эммы сразу же забрали – девочку воспитала одна из сестер Нельсона, и Горация так никогда и не узнала, кто ее родители. Все имущество Нельсона досталось его законной вдове.

Эмма искала помощи, стучала во все двери, но все бывшие друзья и покровители от нее отвернулись. Долгов становилось все больше, кредиторы свирепели, Эмму арестовали и поместили в долговую тюрьму. Чтобы избежать нового ареста, она сбежала во Францию, и там прожила еще десять лет. Она много пила, меняла квартиры на все более худшие и в конце жизни оказалась в каморке на чердаке. Над ее столом висели два портрета: матери и Нельсона.

В последний путь ее провожали моряки английских кораблей.

Лариса Хомайко

Я смог.
Вычитал фсех ТСов.
Фсем отсыпал добра.
Пойду мыть глаза..

Интересный факт: и Стейнбек, и Хемингуэй имели левые взгляды, зачастую критиковали капиталистический строй, но жили на «загнивающем» западе, имели фазенды с обслугой и возможность летать по миру, ну там львов пострелять… и критикуемое ими общество издавало их книги - оба получили и Пулитцеровскую и Нобелевскую премии, но в «социализм» особо не стремились, скорее наоборот - Хемингуэй, которому предложили в 20-х годах поехать в СССР в качестве журналиста отказался - причина? - «Плохие и грязные гостиницы»©

Довлатов же жил в этом соц.реализме - который не признавал иную точку зрения и пресекал инакомыслие, даже просто Довлатовскую иронию… по сути вынудив писателя уехать из страны…

Хорошя подборка, спасибо.