93
В детстве я частенько приносил домой с улицы какие-то красивые камушки, стеклышки и железки. При виде этих «сокровищ» мама устало разводила руки в стороны и привычно спрашивала:
- Зачем тебе это?
Я не удивлялся этому вопросу. В свои четыре года я уже догадывался, что женщины ничего не понимают в серьезных мужских делах. И так же привычно отвечал:
- Сгодится.
С маминой подачи через день-другой мои сокровища плавно перемещались в мусорное ведро. Это тоже было понятно. В нашей крошечной однокомнатной квартире было не слишком много свободного места для их хранения. Ведь кроме камней, стеклышек и железок нужно было, чтобы в квартире оставалось хотя бы немного места для все нас – моих родителей, сестры и меня.
Однажды отец случайно услышал наш с мамой диалог. И добавил в него свой вопрос:
- Зачем?
На этот вопрос ответить было уже сложнее. И мне приходилось морщить лоб, чтобы придумать для чего могут пригодиться мои сокровища. Когда у меня получалось придумать, что можно сделать из всего этого, жить становилось еще сложнее. Ведь мало что-то придумать, это нужно было еще и сделать. Отец показывал мне на ящик с инструментом и говорил:
- Делай!
В общем, во всем чувствовалось бабушкино влияние. Это она с детства приучала меня к простой последовательности действий: «Мысль, слово, дело». На словах-то все это было просто. А вот на деле – не всегда. И вскоре количество «сокровищ», которые я приносил с улицы заметно уменьшилось. Но не прекратилось совсем.
Дело в том, что родители с самого моего рождения объясняли мне для чего на земле нужны дети. Оказывается, аисты приносят их в этот мир для того, чтобы дети помогали своим родителям – всегда и во всем. А так как мы с отцом постоянно что-то строили и перестраивали на даче (садовый домик, будку для нашего собакена, скворечник или что-то еще), то все, что я теперь находил, стало оцениваться исключительно с точки зрения практического применения и реальной полезности.
Перед самым выпуском из военного училища я получил целую гору вещевого снаряжения. Все мое офицерское «приданное» с трудом размещалось в двух огромных чемоданах (один из которых назвался - «Смерть носильщика», а второй - «Мечта оккупанта»).
Я не знал, что из всего этого богатства пригодится мне на войне. К счастью, в батальоне резерва офицерского состава, в который я попал после выпуска, среди командования все офицеры прошли афганскую войну. Они-то и подсказали мне, что на войну нужно ехать налегке. Потому что тяжелое и ненужно придется выбросить, а действительно нужное дадут и так. Но пару бутылок водки взять с собой все-же порекомендовали.
Так что на войну я приехал с небольшой сумкой, в которой, кроме двух бутылок, лежали умывательно-бритвенные принадлежности, смена нижнего белья, фотоаппарат, несколько фотопленок, парочка тетрадей и шариковая ручка.
Первое время в Афганистане мне довелось командовать сторожевой заставой. Вот там-то я и вспомнил свое босоногое детство. И мои инстинкты искателя сокровищ развернулись во всей красе.
С какой же ностальгией я вспоминал свои детские клады – все эти камушки, стекляшки и железки. Как же мне их сейчас не хватало. Теперь я бы обязательно приспособил их все по назначению.
Потому что на горной заставе даже с такими кладами было не густо. И любая железка, которая в мирной жизни годилась бы только на металлолом, на войне приобретала особую ценность.
Ведь если выпрямить погнутый лом, закрепить его на двух столбах, то получится шикарный турник. Из танкового трака - отличный спортивный снаряд. А из двух траков и лома – целая штанга. Из пальцев гусеницы – практически несгораемый колосник в печку. Из пустых консервных банок – прекрасная охранная сигнализация. Из нескольких прилетевших на заставу, но неразорвавшихся полностью реактивных снарядов – сборная труба для печки в баню.
Даже об обычных камушках из детства я вспоминал теперь с ностальгией. Как бы это не казалось странным, но на нашей горке с камнями была большая напряжёнка. Все их мы уже использовали при строительстве казармы, канцелярии, продсклада, склада боеприпасов, при оборудовании стрелково-пулеметных сооружений, долговременной огневой точки и каменной стенки по периметру всей заставы.
Но самым большим сокровищем на заставе были, разумеется, ящики из-под танковых снарядов. Нет, конечно же, ящики из-под мин к «Подносу» (к тому же, при изготовлении минометного ящика использовалось около сотни гвоздей) и ящики, в которых хранились гранаты и патроны, тоже были на вес золота. Но ящики из-под танковых снарядов ценились больше всего!
Из них легко можно было сделать замечательную кровать. Обшить казарму, канцелярию роты или парилку в бане. И много чего еще. А зимой, когда заканчивался уголь, любая дощечка или палка становились для нас настоящим спасением.
К сожалению, у нас в батальоне я был не единственным искателем сокровищ. Каждый командир сторожевой заставы был моим потенциальным конкурентом. Но главным моим конкурентом на этой ниве был наш зампотыл.
Нет, разумеется, железки, камни и стекляшки его не интересовали. А вот ящики из-под танковых снарядов – очень даже, да. Дело в том, что эти ящики были настоящей ценностью не только на сторожевых заставах. Но и в штабе батальона, и в расположении полка.
Наша застава была поистине буржуйской. Ведь кроме миномета, у нас на заставе был и танк (один из двух, приданных нашему батальону). А значит, мы были самыми богатыми на ящики для танковых снарядов в батальоне. Разумеется, богатых периодически раскулачивают. Вот и нас регулярно раскулачивали.
Умом я понимал, что нужно делиться. Ящики нужны не только нам. Но жаба давила меня со страшной силой. И когда с батальона приходила команда передать вернуть пустые ящики, я всячески сопротивлялся и торговался до последнего. Практически за каждый ящик.
За что и был однажды наказан. Зампотыл батальона лично сопроводил колонну, состоящую из БМП-2, водовозки и УРАЛа к нам на заставу. Точнее на заставу поднялась только водовозка. А УРАЛ и БМП свернули к тому месту, где у подножия горы была врыта цистерна с дизельным топливом. Я не сразу догадался, что там происходит.
А когда догадался, возмущению моему не было предела. Нас грабили! Зампотыл лениво сидел на башне БМП. А бойцы разгружали из УРАЛа ящики со снарядами. Доставали снаряды из ящиков, складывали их штабелями рядом с цистерной, а пустые ящики загружали обратно в машину.
Я только неделю назад сбежал с баграмского инфекционного госпиталя, где лежал с тифом. Весил почти в половину себя обычного. Передвигался по заставе с большим трудом. А тут, словно крылья за спиной прорезались. Я схватил минный щуп, который использовал вместо трости для опоры. И стал спускаться по тропинке с горки вниз.
Когда я подошел к машине зампотыла, сил возмущаться у меня уже не было. На полном автопилоте я выслушал печальную историю о том, что водитель КАМАЗа из молодого пополнения. На нашу горку заехать он не сможет. Поэтому они вынуждены выгрузиться здесь. А мы потом, своими силами, должны поднять снаряды к себе на заставу.
Что-то здесь не складывалось. Зная, что боец молодой и не сможет подняться на горку, можно было взять с собой бойца поопытнее.
К тому же, у любого офицера есть права категории «С». В училище всех нас учили управлять грузовиками. В том числе, и зампотыла. Да, дорога к нам на заставу, действительно, не простая. Но на первой передаче, легонько-легонько на нее он вполне смог бы заехать. Я бы и сам смог. Но не сейчас. Сейчас у меня на это просто не было сил.
Одно не укладывается в голове. Как поется в известной песне, которую исполнял Марк Бернес: «Я вам не скажу за всю Одессу…»
Я вам не скажу за весь Афган, но в нашем батальоне в 86-88-х годах со снабжением было все нормально. Насколько это возможно на войне и при условии, что две заставы нашего батальона располагались на высоте свыше двух километров. Продовольствие, воду и боеприпасы туда доставляли на вертушках.
И лишь в самых исключительных случаях, когда подолгу была нелетная погода, поднимали на себе. Иногда подниматься с грузом на хребет Зингар, где располагались эти заставы, помогали ребята из баграмского разведбата. Но на других заставах все было попроще. И с питанием, и со снабжением.
За это большущее спасибо нашим отцам-командирам. И лично зампотылу. Он нормальный мужик, свой. Не крысятничает. Не пускает продукты из солдатского котла налево. И все, что положено бойцам и офицерам, привозит «без усушки и утруски».
А тут вот, что-то на него накатило. До меня не сразу доходит, что это всего лишь урок за мое куркульство. И постоянные попытки оставить на заставе побольше ящиков. Я с грустью посматриваю на ящики, загруженные в УРАЛ. Их там примерно штук двадцать. Не меньше. Сколько из них мы бы на заставе наделали всякого разного, нужного и полезного!
- И как их поднимать на заставу? – Задаю я наиглупейший вопрос, взглядом показывая на снаряды. Хотя ответ мне известен и самому – на хребтах своих бойцов или на БМП.
- На БМП, в десантных отсеках, товарищ лейтенант. – Очень официально отвечает зампотыл. – Только не пешком, а то не ровен час, кто-то уронит.
Затем внимательно смотрит на меня. В глазах его постепенно что-то меняется. От легкого, немного наигранного равнодушия до чего-то более человеческого. Я не пытаюсь, анализировать эти изменения. И даже не пытаюсь взглянуть на себя со стороны. Хотя смотреть-то особенно не на что. Как может выглядеть человек, после тифа, неделю назад еще лежавший в реанимации? Кожа да кости, которые любой ветерок может опрокинуть навзничь.
Зампотыл оборачивается назад и приказывает бойцам выгрузить из КАМАЗа два пустых ящика.
- В ящиках перевозить безопаснее. – Словно извиняясь за что-то, говорит он. Видимо словами про безопасность пытается скрыть свою жалость ко мне.
И тут же дает команду трогаться. Водовозка к тому времени уже слила воду и спустилась вниз. Колонна уезжает в сторону Баграма. А я сажусь на цистерну с соляркой, пытаюсь немного отдышаться. И прийти в себя. Накатила какая-то слабость. Не потерять бы сознание. Не виду у своих бойцов падать нельзя.
Тем временем с горки спускаются мой заместитель сержант Нигмат Хашимов и санинструктор роты сержант Алишер Резаков. Приказываю Нигмату вернуться на заставу, взять четыре одеяла в казарме (планирую перевозить по восемь снарядов за раз – четыре в ящиках, а четыре снаряда заматывать одеялами и аккуратно укладывать на пол десантных отделений), загрузить их в мою командирскую БМП и отправить машину вниз. С экипажем и двумя бойцами. Я их встречу здесь. Загрузимся. За пять раз все перевезем. А Нигмат путь организует на заставе выгрузку и переноску снарядов на артсклад.
Алишер внимательно смотрит на меня. Пытается понять, нужна ли мне его помощь. Благодарю его взглядом.
- Спасибо, Алишер!
К сожалению, до вечера перевезти все снаряды на заставу мы не успели. Пришлось отложить перевозку оставшихся снарядов на завтра. Подниматься на горку на БМП в темноте было довольно опасно.
Стоит сказать, что после моего побега из госпиталя каждое утро у меня начинается по распорядку. Точнее, с поисков чего-нибудь съедобного. К сожалению, все эти тушенки, сгущенки и красная рыба (килька в томате) организм категорически не хочет принимать. И вот уже несколько дней у меня навязчивая идея – подстрелить одну из куропаток, которые летают неподалеку. Сварить из нее диетический супчик. Затем сразу же выздороветь. И после завтрака заняться перевозкой оставшихся снарядов.
Увы, охота сегодня у меня, как обычно, задалась. Охотник из меня сейчас никудышный. И я снова остался без супчика. Но это не важно. Важно, что кроме охоты по утрам я обхожу заставу со стороны хребта Зингар, проверяю дорогу на предмет минирования.
Нашим батальонным саперам работы хватает. Так что нужно им немного помочь. По мере сил. Тем более, что это зона ответственности нашей роты. И мы в ответе за тех, кого приручили – глупых и неугомонных братьев-моджахедов, которые так и норовят заминировать нашу дорогу.
Есть у меня и еще один, чисто корыстный интерес, каждая снятая мина – это несколько килограммов взрывчатки, которые можно использовать на заставе для взрывных работ (для оборудования долговременной огневой точки, убежища и добычи камня).
И сегодня у меня, вместо супчика, мина-итальянка ТС-6 и какой-то ржавый снаряд от танка или гаубицы Д-30, в качестве фугаса (интересно, как давно они здесь установлены и как зампотыл со своими бойцами вчера с ними разминулся?). Пока снимаю эти подарки, за моей спиной, километрах в двух восточнее заставы разрывается четыре фосфорных реактивных снаряда. Это довольно далеко. И нас не касается. Но пока я вожусь с электрозамыкателем и прочими духовскими сюрпризами, огонь вызванный этими снарядами разгорается не на шутку. Горит степь. И огненный вал неуклонно приближается к тому месту где лежат наши танковые снаряды и закопана цистерна с соляркой.
Приходится мне срочно превращаться из сапера в пожарного. И лишь чудом огненный вал проходит немного стороной от Большого Бума (хотя, возможно, и не очень большого – под горкой оставалось всего шестнадцать 115-миллиметровых снарядов и в цистерне – не более тонны солярки).
На следующий день меня вызывают на совещание в батальон (ротный Володя Стародумов лежит в госпитале с гепатитом, я остался за него). Перед началом совещания ко мне подходит зампотыл. Он уже в курсе пожара. Спрашивает, успели ли мы вчера перевезти снаряды на заставу?
- Нет. Не успели. – отвечаю я.
Зампотыл задумчиво присвистывает.
- Ну, ты же сам понимаешь. Ящики и нам тоже нужны.
Я все понимаю. И понимаю, что из-за наших вчерашних игр мы могли бы заварить такую крутую кашу. Что расхлебывать её пришлось бы не нам одним. И что этот урок мог стоить нам всем очень дорого.
К счастью, на совещании о вчерашнем пожаре не слова. И о снарядах, выгруженных у подножия нашей горки. Решаем обычные, рутинные вопросы. Комбат рассказывает последние новости, начальник штаба зачитывает какие-то приказы, мы сверяем БЧС (боевой-численный состав) рот, подаем различные заявки и т.д.
После совещания зампотыл снова подходит ко мне. Похоже, он рад, что я не задавал на совещании разные глупые вопросы. Говорит, что пятую часть ящиков он будет оставлять на заставе. Я не против. И даже немного рад, что мы пришли в этом вопросе к некой определенности. И моя командирская жадность больше не будет мешать нашей общей работе.
Перед Новым годом, когда я немного встал на ноги, меня назначили исполнять обязанности начальника разведки батальона (командира отдельного разведвзвода), вместо уехавшего в отпуск Толи Викторука.
За два последующих месяца моему разведвзводу несколько раз довелось сопровождать саперов из 271-го отдельного инженерно-сапёрного батальона за канал (к северу от Баграма). Пару раз мы их здорово выручили. И в знак благодарности, вопрос со взрывчаткой, огнепроводным шнуром и детонаторами для проведения взрывных работ на заставе был закрыт до самой моей замены.
В операции на Панджшере в январе 1987 года (в районе кишлаков Наманхейль, Мусахейль, Ахмедзаи) мои разведчики немного подсобили 3-й разведывательно-десантной роте из баграмского разведбата (забросали гранатами группу духов, которые устроили засаду на десантников). За это десантники прислали мне на заставу целый ящик трофейных французских медикаментов. Эти медикаменты оказались более, чем кстати в небольшом, импровизированном лазарете, который я открыл в кишлаке Калашахи.
Парочка пациентов, которых я там выходил, послужила хорошим «мостиком» для налаживания дружеских отношений с местными жителями. И вскоре рацион питания на нашей заставе стал более разнообразным. За счет арбузов, дынь и огурцов, которыми нас стали снабжать местные дехкане.
К тому же, в Афганистане служило очень много ребят, выпускников нашего Московского ВОКУ. И тех, с кем я проходил переподготовку в 197-м отдельном батальоне резерва офицерского состава. Поэтому, катаясь по Афганистану, заезжая в любой полк или на любую заставу, на боевых действиях и при сопровождении колон, я всегда и везде встречал своих друзей и знакомых. Или находил новых, которые всегда помогали мне и поддерживали меня в трудную минуту. А я, чем мог, помогал им. На войне без этого никак.
И когда у тебя так много друзей, согласитесь, воевать гораздо легче.
Так что каждый день афганской войны дарил мне все новые и очень важные уроки. О том, что нельзя быть жадным. Что нужно делиться и уметь договариваться. И, что самое большое и бесценное сокровище на войне – это не камушки, стекляшки и железки, а хорошие и верные друзья.
Александр Карцев,
http://kartsev.euP.S. Рассказ «Сокровища, ящики и уроки» из моего нового сборника «Уроки афганской войны».
Предыдущий рассказ -
https://www.yaplakal.com/forum7/topic2226162.htmlP.P.S. На фото: на стволе сидит замполит нашей роты (6 мср 180 мсп) лейтенант Андрей Иваницкий, за его спиной — командир станции радиоперехвата (ППМГ баграмского разведбата) ст. пр-к Витя Рябцев, на месте механика-водителя — наш ротный старший лейтенант Виктор Ванярха. Перед танком — два ящика со снарядами. Фото сделано год спустя после описываемых в рассказе событий, ориентировочно летом 1987 года. 8 сторожевая застава, гора Тотахан (отм.1641 м.), 10 км. южнее Баграма.
yaplakal.com