168
После того, как я снял фугас на дороге, не трудно было догадаться, что через пару дней кто-то из духов обязательно наведается проверить, почему он не сработал. Тем более, что при установке фугаса была использована ловушка для сапера. И любому человеку интересно, как и когда сработает, установленная им ловушка. А потому, думается, братья-моджахеды уже начинали уставать томиться в тягостном ожидании, когда же их фугас наконец-то сработает.
К тому же, для местных духов не было секретом, что по утрам я прогуливаюсь вокруг заставы. И на моей «совести» уже была парочка снятых духовских мин (не считая этого «бутерброда»). Поэтому, была вероятность, что я мог найти и этот их «подарок».
Так что по всем моим прогнозам в ближайшие дни у нас должны были появятся гости. И, разумеется, я приказал наблюдателям первого поста усилить наблюдение за этим местом.
На следующее утро после возвращения из батальона я снова собрался на очередную охоту. Стрельба из автомата по куропаткам не приносила ожидаемого эффекта. И я решил попробовать взять сегодня на охоту снайперскую винтовку. Надеясь, что с ней мне повезет больше, чем с автоматом.
Я вышел из нашей земляники (гордо называемой канцелярией роты, вместо трех человек сейчас в ней жил я один). Собрался вызвать дежурного по заставе, чтобы он принес мне снайперскую винтовку из казармы. Но меня опередил голос наблюдателя с первого поста.
- Товарищ лейтенант, там кто-то есть.
Пришлось подниматься на первый пост.
- Вон там, - показывает мне рукой рядовой Худойбердыев.
Разумеется, первым делом я навел ТЗК (трубу зенитную командирскую) на то место, где пару дней назад снял фугас. Там действительно копошились две фигурки.
Ай, да зрение у нашего Худойбердыева. Худенький, невысокого роста девятнадцатилетний подросток из Узбекистана. Такому бы со школьным портфелем еще бегать, а он бронежилет таскает. И не просто несет на своих плечах тяжелую солдатскую ношу, он - лучший снайпер в нашей роте. Настоящий виртуоз.
Наблюдателю на посту положено стоять с автоматом (чтобы при необходимости, подать сигнал тревоги – длинную очередь). Но Худойбердыев никогда не расстается со своей винтовкой. Говорит, что, если понадобится, даст из нее и длинную очередь. Шутит. Это хорошо, что шутит.
Но как он умудрился разглядеть две фигурки на дальности около полутора километров, для меня остается загадкой. И вообще их заметил. Хотя он родом из сельской местности. А, как известно, ребята из сельской местности более наблюдательны, чем городские.
Худойбердыев доложил, что наши гости с оружием. Поначалу прятались. Сейчас, похоже, немного расслабились. Особо не прячутся. То ли что закапывают, то ли пытаются что-то откопать.
Это не важно. Я догадываюсь, что они могут искать или что могут устанавливать. То и другое делать не нужно. И нам надо им это доходчиво объяснить.
Наши гости совершили маленькую ошибку. Видимо посчитали, что раз они нас не видят, то и мы их не увидим. И раз не обстреляли их сразу, значит не заметили. Это неправильно.
Думается, все местные духи знают, что у нас на заставе стоит «шайтан-труба» (ТЗК -труба зенитная командирская). И, возможно, даже знают ее технические характеристики. Знают, что штатные ТЗК идут с оптикой десятикратного увеличения (ТЗК-10). Но чего они не знают, так это то, что у пограничников имеются зенитные трубы с оптикой и пятнадцатикратного увеличения. Хотя, казалось бы, откуда взяться пограничникам под Баграмом?!
Оказывается, есть откуда. По словам нашего замкомроты Олега Артюхова несколько лет назад к нашей сторожевой заставе был прикомандирован расчет Пограничных войск СССР в составе трех сержантов-пограничников (видимо, в дополнение к станции радиоперехвата из баграмского разведбата, которая стоит у нас на Тотахане). Вскоре их уволили в запас, а замену прислать почем-то забыли. Как забыли и забрать с нашей заставы Вавиловский прожектор и ТЗК. Правда, генератор к прожектору наш комбат предусмотрительно забрал на командный пункт батальона. И теперь вся 10-я сторожевая застава в кишлаке Чауни наслаждалась настоящим электрическим светом.
Так вот ТЗК, оставшаяся у нас от пограничников, была, видимо, экспериментальной. Двадцатикратного увеличения! Даже я о таких раньше не слышал.
Так что не всё о нашей заставе знали местные духи.
Но радоваться по этому поводу пока было рано. Я с грустью посмотрел на снайперскую винтовку Худойбердыева. С сожалением покачал головой.
В моей голове уже работала вычислительная машинка над решением срочной задачи.
Почти все наши огневые средства были направлены на «зеленку»: танк, три БМП-2, 14,5-миллиметровый пулемет крупнокалиберный пехотный. В сторону степи Татарангзар «смотрела» только одна БМП. Но для нее наша сегодняшняя цель была в мертвой зоне.
Наша минометная позиция, располагавшаяся метрах в пятнадцати от первого поста, была зарытой. С нее цель тоже было не видно. Разумеется, это ничуть не мешало нам работать по целям по выносной точке прицеливания, как днем, так и ночью. С помощью корректировщика. Но при этом не получая ответку.
Можно было вызвать из казармы минометный расчет, самому корректировать огонь и все вместе мы бы без особых трудов накрыли бы наших гостей второй или третьей миной.
Можно было бы самому спуститься к миномету, а Худойбердыев подкорректировал бы мой огонь. С минометом я работал неплохо, но в том, что у нашего часового получится корректировать огонь миномета, у меня твердой уверенности не было (этому я его еще не научил).
Оптимальным был третий вариант: вдвоем с Худойбердыевым спуститься на минометную позицию. Он бы забрал миномет, я бы забрал парочку мин с дополнительными зарядами. Все это богатство мы бы вынесли на открытое место, буквально на пару метров от минометной позиции, откуда будут видны духи.
Как стреляют минометчики в горах без плиты и прицела, просто упирая трубу в грунт и наводя миномет на цель (помня, что на угле в 45 градусов обеспечивается максимальная дальность выстрела на определенном заряде), я уже видел. И сам умел это делать. Не мудрствуя лукаво, на втором дополнительном заряде второй или третьей миной я бы тоже гарантировано накрыл наши гостей. Лишь бы на руки не забыть, чего намотать перед стрельбой, чтобы не получить ожог от трубы. Хотя, в драке, как говорится, волос не жалеют.
Но первая проблема заключалась в том, что я совсем недавно сбежал из баграмского инфекционного госпиталя, где лежал с тифом. Передвигался пока с большим трудом. И совершенно не был уверен, что смогу перенести даже парочку на новую огневую позицию.
Вторая проблема заключалась в том, что любой из этих трех вариантов требовал времени. А времени у нас не было. Наши гости в любой момент могли нырнуть в какую-нибудь лощинку и сделать ноги. Дать им возможность уйти безнаказанно было неправильно.
Лучший вариант был выйти на связь с выносным постом, на котором стояла парочка АГС-17 (автоматический гранатомет на станке) и «Утес» (12,7-мм крупнокалиберный пулемет НСВ - Никитина, Соколова, Волкова). Им накрыть эту цель было проще.
Но чтобы поставить им огневую задачу, нужно было трижды выстрелить трассирующими пулями над выносным постом (сигнал выхода на связь). Связаться с ними по радиостанции и не просто объяснить, где находится эта цель. Но и убедиться, что они ее видят. А для этого тоже нужно было время. Которого у нас не было.
Мой взгляд снова упал на СВД, висящую на плече Худойбердыева. Она, как обычно, была с оптическим прицелом.
Да, это был самый простой и разумный вариант. Нужно было просто сказать снайперу: «Видишь, сделай!»
Без всяких там номеров ориентиров, углов или метров правее-левее, ближе-дальше. Все нужные расчеты на прицельную дальность, поправки на высоту нашей позиции и цели над уровнем моря, направление и силу ветра, движение цели и прочее, снайпер сделает и сам.
Но третья, и главная проблема заключалась в том, что снайперу предстояло стрелять на дальность, превышающую прицельную. Мы находились немного выше цели и то, что пуля долетит до нее я не сомневался. А вот с попаданием в цель было сложнее.
С первого раза попасть на такую дальность не получится даже у Худойбердыева. Это было понятно. То, что «точку» падения первой пули (на оптическом прицеле) нужно будет навести на цель для производства второго выстрела, я прекрасно понимал. Этому приему меня еще один танкист-фронтовик научил.
Но наши цели не будут стоять на месте. И, что самое печальное - на такой дальности оптика снайперской винтовки, скорее всего, не покажет точку падения пули. Ее можно увидеть только в ТЗК-20. И увидеть ее сможет только Худойбердыев. Я не смогу. Даже при условии, что у меня самого – отменное зрение. У нашего снайпера оно зрение просто фантастическое. Он сможет.
Это я рассказываю долго, как работала тогда счетная машинка в моей голове. На самом деле, почти одновременно с ее включением, я взял СВД у Худойбердыева.
Ему показал на ТЗК и произнес только одно слово:
- Корректируй.
Стрелял я не хуже нашего снайпера. Поэтому, вроде бы, рассчитал все правильно. Без корректировщика огня ему сегодня не справиться. Но точку падения пули я могу не увидеть. Зато если корректировать огонь будет он, у нас появится шанс.
Но, когда я посмотрел в оптический прицел, понял, что в цель не попаду. Даже при четырехкратном увеличении оптического прицела СВД, на такой дальности шансов у меня не было. Но и других вариантов, и времени на их поиски у меня тоже не было.
Разумеется, на пересеченной местности я бы даже на стал ввязываться в подобную авантюру. Но в предгорье дальность до цели здорово скрадывалась. И появлялось ложное ощущение, что у нас все может получиться.
К тому же, совсем недавно на этой дороге духи подорвали танк из баграмского разведбата. Так что, наказать их за это нужно было обязательно. И если не подстрелить, то хотя бы основательно припугнуть. Чтобы впредь дорогу не минировали.
Я снял винтовку с предохранителя, дослал патрон в патронник, подкрутил верхний маховичок на цифру «10», еще раз посмотрел в прицел. Навел винтовку на крошечную ближайшую фигурку по точке, располагавшейся чуть выше условного пересечения вертикальной линии прицела и нижней горизонтальной линии дальномерной шкалы.
Все поправки сейчас, по сути, были не очень важны. На такой дальности даже не очень важно было, в кого я целился. Главное, чтобы Худойбердыев смог совершить маленькое чудо и рассмотрел небольшой фонтанчик на месте падения пули.
Выстрел.
- Право пять. Ближе десять. – Раздался голос моего корректировщика.
- Похоже сегодня корректировка у нас ведется не в тысячных, как я учу своих бойцов, а на «глазок» - в метрах. – Невольно подумал я. - Ладно, это не страшно. Главное, что он УВИДЕЛ место падения пули!
А дальше наш мир разделился на части. На наш мир и мир наших незваных гостей. И теперь мы жили в своем измерении. Они в своем.
И одновременно с этим разделился мир и наших гостей. Они бросились врассыпную. Это было вполне логично. Вот только один из них совершил явную глупость и побежал в нашу сторону, прямо на очередной выстрел. Второй – побежал в сторону ближайшего укрытия – метрах в пятидесяти от него находилось пересохшее русло реки Таски. Там легко было укрыться. И по руслу спокойно уйти к горному хребту, к своим.
Я моментально навел условную точку на оптическом прицеле, где по моим расчетам (и словам корректировщика) упала первая пуля, на фигурку первого бегуна, бегущего мне навстречу. Он сам совершил глупость, выбрав не то направления бега. Но когда я уже начал нажимать на спусковой крючок, этот бегун упал в какую-то небольшую, практически незаметную для меня ямку. И исчез из моего поля зрения.
Вот ведь, жук! Рискованно поступил, но очень грамотно.
Я тут же перенес точку прицеливания на второго бегуна.
В это мгновение он остановился. Видимо, решая повторить маневр своего товарища. Но почему-то не решился. Но его сомнения дали мне шанс. Я выстрелил.
- Лево два. Ближе два.
Бегун явно заметался. Я же работал быстро и практически без перерыва. Мысленно запоминая новые точки прицеливания на оптическом прицеле. Корректировка - выстрел. Корректировка - выстрел.
- Право один. Ближе два.
Бегун из него был явно не очень. И он явно запаниковал. Бежал по прямой. По кратчайшей траектории к укрытию. Постепенно я начинал чувствовать этого бегуна. И мы теперь были связаны с ним какой-то общей нитью. Я точно знал, где он окажется в следующее мгновение.
Выстрел.
- Есть. Попадание.
Да, только на шестом выстреле я его зацепил. И он упал на землю. До русла реки ему оставалось добежать метров десть. Не больше. По неподвижной цели шансов попасть было больше. Но больше стрелять я не стал.
Это на любой другой войне можно было после этого вызвать минометный расчет и бросить пристрелочную мину из «Подноса» (82-мм миномет) по цели. А потом подождать, когда нашего бегуна начнут эвакуировать, чтобы разом повесить на траекторию еще пару-тройку осколочных мин. И чтобы бегун наш попал в свой рай не один.
Можно было продолжать держать под прицелом ямку, в которой спрятался первый бегун. И отправить БМП с небольшой группой бойков, забрать его. Из этой ямки шансов уйти у него не было. Но это на любой другой войне.
Наша война на сегодня закончилась. Началась обычная повседневная жизнь. Я передал винтовку моему славному корректировщику. Без которого с этой задачей я бы ни за что не справился. И поблагодарил его за хорошую работу.
За вторым бегуном охотиться смысла не было. Ему еще предстояло нести своего товарища к своим. Раненого или убитого.
А что будет дальше, пусть они решают сами. Если я подранил этого бегуна, вскоре его принесут в наш импровизированный лазарет в кишлак Калашахи. Буду его выхаживать. Если вылечат сами, тоже будет неплохо.
Если он погиб, то, как говорят афганцы, на все воля Аллаха. Он умер воином. Погиб в бою. И попадет в рай. Это его выбор.
Хотя, наверное, ни его. И не мой. К сожалению, этот выбор сделал кто-то другой. А мы всего лишь расхлебываем последствия этого выбора. И убиваем друг друга. Хотя могли бы дружить.
Последующие несколько дней я ожидал очередных проблем от духов. По утрам, как обычно безрезультатно охотился за куропатками и проверял дорогу. На месте падения бегуна обнаружил следы запекшейся крови. Её было немного, но это ни о чем не говорило. Кроме того, что в цель мы попали.
На всякий случай, последующие дни я проводил тренировки заставы по отражению возможного нападения. Но вскоре в нашем районе началась дивизионная операция. И мои мысли переключились на другие задачи.
С точки зрения огневой подготовки, в этой стрельбе было не слишком много полезного. Многие снайпера работают гораздо лучше и эффективнее. У меня за плечами было четыре года учебы в прославленном Московском высшем общевойсковом училище имени Верховного Совета РСФСР, где обучение стрельбе было поставлено на самом высоком уровне. Стрелял я всегда на отлично. Плюс год переподготовки в 197-м отдельном батальоне резерва офицерского состава Краснознаменного Туркестанского военного округа, когда мы просто дневали и ночевали на горном стрельбище, тоже был совсем не лишним. И очень хорошее зрение. Без всего этого шансов попасть в той ситуации у меня бы не было.
Но другие уроки были для меня гораздо важнее.
Во-первых, необходимость обучения своих бойцов работать в команде и отрабатывать взаимозаменяемость в боевых тройках, экипажах и расчетах.
Во-вторых, система связи на заставе и между заставами показала свою явную неготовность к решению оперативных задач. Нужно было срочно налаживать и отрабатывать взаимодействие с другими заставами нашей роты и соседей.
В-третьих, при отражении нападения на заставу достаточно было дать сигнал тревоги (длинную очередь). Бойцы немедленно занимали свои огневые позиции. Но поведение первого бегуна подсказало мне, что на нашей горке тоже много скрытых и не просматриваемых подступов, на которые раньше мы не обращали внимания. Но которые нужно было перекрывать, как можно скорее.
В-четвертых, оказалось, что наша застава успешно может решать практически любые задачи на большой дальности (4 км – танк и миномет, 2 км – БМП-2 и «Утес»). Плюс возможность привлечения дивизионной артиллерии и авиации из Баграма (минус – длинная цепочка выхода на них через штаб батальона). Но к реальному отражению нападения на заставу и к ближнему бою мы еще не готовы. Это было самым печальным выводом.
А, в-пятых, пришло понимание того, что вся огневая мощь и устойчивое управление нашей сторожевой заставой оказались столь эффективными только в наших головах. И для успешного решения реальных боевых задач, нам нужно было еще работать и работать.
Ну, так для того и назначен командир сторожевой заставы, чтобы решать эти задачи.
Нашу дорогу духи потом не минировали около года. А что стало с подстреленным мною бегуном, я так и не узнал.
(отрывок из моего сборника рассказов "Уроки афганской войны").
Приятного Вам чтения. Ваш А.К.))
http://kartsev.euПредыдущий рассказ -
https://www.yaplakal.com/forum7/topic2236611.html
yaplakal.com