Пьяный стройбат громил Байконур.1992 год

В ночь с 23 на 24 февраля 1992 года в военно-строительных частях 110-й, 118-й, 253-й площадок вспыхнул солдатский бунт. За несколько часов бесчинств, грабежей и разбоев военному и государственному имуществу был причинен многомиллионный (по оценкам 1992 г.) невосполнимый ущерб. И практически не поддается оценке моральный урон, который понесли офицеры военных строительных частей, их семьи, жители города Ленинска и поселка Тюра-Там.

О случившемся уже на следующий день сообщило Центральное телевидение в программе «Время», показала свой видеорепортаж по городскому ТВ телекомпания «Байконур», появились публикации в некоторых центральных казахстанских, кзыл-ординской областной и городской газетах. Лейтмотивом всех этих событий было: «Солдаты устали терпеть голод и лишения... каждодневные издевательства со стороны офицеров... стройбаты – это грязь и позор нашего общества!»

НАЧАЛО

Волей случая я оказался в самой гуще тех событий, видел происходившее собственными глазами. За несколько суток до происшедшего как от солдат, так от офицеров и прапорщиков низовых подразделений (военно-строительных рот, батальонов), Управления начальника работ (УНР) на имя начальника ГлавСпецВСУ космодрома генерала С.Чухрова и его заместителей начала поступать информация о появившихся подстрекателях и растущем волнении среди солдат. Называли даже дату предполагаемого взрыва – 23 февраля.

Однако эти сведения генералом были названы «слухами, не стоящими внимания», а офицеры, представившие их, – «паникерами». Будучи в то время заместителем командира военно-строительного отряда (ВСО) по воспитательной работе, я решил в ночь с 23 на 24 февраля остаться у себя в части «ответственным», как тогда называли. Знаю, что так же поступили и многие другие мои коллеги – замполиты из соседних ВСО.

Формальным поводом для бунта послужил арест и содержание на гауптвахте 110-й площадки нескольких «авторитетов» из числа солдат, отличавшихся наибольшим цинизмом по отношению к армейской службе, отказывающихся работать на стройке, ходить в наряды, убирать помещения, выполнять приказы командиров и начальников. Вот их-то и кинулись выручать подогретые алкоголем и наркотиками сотоварищи – такие же бездельники и тунеядцы, которых потом назовут «борцами за справедливость» чуть ли «не со всей стройбатовской системой». Ими была предпринята попытка захватить оружие в военной комендатуре. Однако часовому, охранявшему ворота военной комендатуры, очередью из автомата удалось ранить водителя автомобиля, идущего на таран, и тем самым радикально поломать планы нападавших, предотвратить захват и распространение по Байконуру автоматов, пистолетов, штык-ножей, гранат и других боеприпасов.

К сожалению, вместо благодарности за честно и с риском для жизни выполненный солдатский долг бойца-часового в угоду отдельным трясущимся за свои погоны и портфели начальникам из ГлавСпецВСУ запрут в одну из камер этой же гауптвахты и долго будут мытарить, изучая, не нарушил ли он какой параграф устава, применив оружие. Меня до сих пор мучает совесть и жжет стыд за тех начальников-перестраховщиков, за то, что никто из нас сейчас и не вспомнит даже фамилию того парня – часового, предотвратившего большую трагедию.

После неудачи с захватом комендатуры небольшая толпа возбужденных солдат бросилась громить ближайший военный городок: солдатские казармы, штаб, столовую, склады. Зазвучали призывы: «По домам! Пошли с нами! Бей! Громи! Круши!» Некоторые рядовые солдаты-строители заразились этим всеобщим психозом. Толпа стала расти и покатилась от одного военно-строительного городка к другому. По пути громили казармы, били стекла, ломали мебель, двери, срывали замки с продовольственных и вещевых складов.

Безоружных офицеров, которые несли службу дежурными по ВСО, и тех, кто пытался оказать сопротивление, не пустить в казармы, бунтовщики избивали, снимали бушлаты, офицерские ремни-портупеи, срывали часы, шапки! Среди пострадавших оказался и мой хороший знакомый – майор Игорь Афонин, пытавшийся в меру своих сил предотвратить бесчинства, не дать втянуть в бунт других солдат. Ему сломали руку, которую он успел подставить под летящую на голову лопату!

Справедливости ради должен сказать, что моей части досталось меньше всего – обошлось без поджогов и убийств. Хотя, как и в других военных городках, в казармах были выбиты все стекла, выломаны двери, в том числе в штабе, похищена часть обмундирования и телевидеоаппаратура, разграблены продовольственный и вещевой склады, ограблена касса. Сам же я простоял в окружении пьяной толпы, прижавшись спиной к воротам части (чтобы не ударили сзади), ежесекундно ожидая нападения. Признаюсь, было страшно. Я готовился подороже продать свою жизнь. Возможно, нападавшие чувствовали, что терять мне нечего, потому, перебросившись между собой словами на нерусском языке, постепенно отошли и присоединились к занимавшимся погромами.

ВОЗЛЕ ШТАБА

Прокатившись по военным городкам 110-й, 113-й, 118-й и 253-й площадок, оставляя за собой пустые бутылки из-под спиртного, толпа бунтовщиков направилась к штабу управления инженерных работ (УИР) на 118-ю площадку, которым тогда командовал полковник Зотов. К тому времени туда уже приехал офицер ГлавСпецВСУ. Это был обычный «стрелочник», которому поручили замять ситуацию. Он объявил окружившим штаб бунтовщикам, что прибыл, чтобы записать все их претензии, жалобы и передать генералу С.Чухрову, который приедет только завтра к 9 часам утра.

Еще несколько часов толпа бунтующих стояла возле штаба и не расходилась. Среди солдат было немало таких, которые просто поддались всеобщей эйфории и сейчас с ужасом думали о последствиях, которые их ждут. Офицеры, находившиеся там же, пытались уговорить таких солдат вернуться в казармы и лечь спать. Мне самому удалось собрать вокруг себя около десятка таких горе-бунтовщиков, но тут появились «авторитеты» и, выкрикивая угрозы на их родном языке, размахивая арматурой, снова загнали всех в общую толпу. К сожалению, солдаты больше боялись своих же «отмороженных» земляков, чем офицеров. Они знали, офицеры бить их не будут, а вот свои могут...

Недовольные таким исходом событий, бунтовщики 24 февраля, продолжая возбуждать толпу, выкрикивать угрозы и дебоширить, направились к городу Ленинску (ныне город Байконур), находящемуся в 30–40 километрах от места главных событий.

Собравшимся в примыкающем к городу поселке Тюра-Там бунтовщикам глава городской администрации (тогда еще Республики Казахстан) Виталий Брынкин пообещал отпуска, и командиры войсковых частей вынуждены были пойти у него не поводу. Убежден, что благодаря этому «мудрому» решению десяткам дебоширов, подстрекателям, грабителям удалось избежать тюремной камеры. Сразу оттуда же с железнодорожной станции Тюра-Там грабители, подстрекатели и бандиты уехали к себе домой, якобы в отпуска, чтобы никогда уже не вернуться в свои воинские части ни добровольно, ни по вызову прокурора, ни под конвоем.

Затем на основании одних только митинговых заявлений, без всяких служебных расследований и разбирательств в угоду бунтовщикам от должностей были отстранены несколько офицеров, которые якобы допускали рукоприкладство. На все эти формальности и издание приказов руководству ГлавСпецВСУ потребовалось всего сутки-двое!

НАШЛИ ВИНОВАТЫХ

Должен сказать, что долготерпимыми оказались офицеры и прапорщики военно-строительных отрядов Байконура. Пять дней они выслушивали огульные обвинения в свой адрес как со стороны бунтовщиков, которые в буквальном и переносном смысле, протрезвев, стали валить с больной головы на здоровую, охаивая всех и вся без разбора, надеясь отвлечь внимание от того, что они натворили, так и со стороны членов многочисленных комиссий, которые разбирались исключительно в проблемах солдат, ни разу даже не спросив: «А как живешь ты, прапорщик, офицер?» Для них все мы были уже потенциально виновны только потому, что носили офицерские погоны.

28 февраля офицеры и прапорщики-строители решили провести митинг в городе, на площади Ленина, но по предложению командира одного из ВСО майора П.Чумаченко собрались в Доме культуры строителей, куда пришли и руководители главка, и приехавший из Москвы генерал А.Макарычев. Люди хотели высказать свое наболевшее, пережитое. Сразу же было выдвинуто требование снять с должности начальника главка, который, по мнению офицеров и прапорщиков, скомпрометировал себя и не имел морального права ими командовать. Генерал А.Макарычев тут же объявил об отстранении генерала С.Чухрова от занимаемой должности. Но, как выяснилось, Чухрова перевели в Москву в аппарат командующего военно-строительными частями.

Говоря о других причинах бунта, должен сказать, что тяжелые условия службы солдат хотя и имели место, но не были его первопричиной. В противном случае солдатам достаточно было бы просто мирно покинуть казармы, сесть возле штаба ГлавСпецВСУ и ждать, пока не будут выполнены их условия. Но все развитие событий – с грабежами, поджогами, избиениями – показывает явную, преднамеренную организацию. Кому-то было это выгодно и нужно. По неофициальной информации сотрудников ФСБ, нам удалось узнать, что в случившемся не последнюю скрипку играли некоторые местные организации националистического толка. А может, это было нужно кому-то еще?

В одном я уверен твердо – это не нужно было ни офицерам, ни прапорщикам, ни большинству солдат военно-строительных частей.

Начиная с марта 1992 года руководство военно-строительных частей Министерства обороны приступило к активному расформированию ВСО на Байконуре и массовому увольнению офицеров и прапорщиков в запас. Сегодня на космодроме почти не осталось военных строителей.

Игорь Викторович Горячев - подполковник запаса, служил на Байконуре в 1985-2004 годах.

Секретный город Ленинск и объекты космодрома, естественно, возводили строительные войска. На февраль 1992 года на территории Байконура находилось 12 военно-строительных отрядов. Каждый по численности превосходил армейский полк, каждый имел собственную инфраструктуру, был полностью автономным. Располагались они в строгом геометрическом порядке вдоль асфальтированного шоссе, связывавшего все площадки запуска ракет и город Ленинск. И не только их: там же на боевом дежурстве стояли комплексы противоракетной обороны, а в шахтах – стратегические ракеты ответного ядерного удара. Несложно представить трагичность ситуации, когда целая дивизия военных строителей вышла из-под повиновения. Повязав головы белыми полотенцами, разъяренные солдаты практически всех национальностей, какие существовали в СССР, начали выходить на шоссе, чтобы маршем пойти на Ленинск с ультиматумом командованию космодрома.

– На Байконур выехали не только сотрудники спецслужб, – рассказывает Михаил Дауенов, – была создана правительственная комиссия, которую возглавил ныне покойный Юрий Хитрин. Перед нами поставили задачу: предоставить комиссии материалы оперативного расследования случившегося. А теперь представьте ситуацию той поры: все республики, представители которых продолжают служить в подчинении Москвы, заявили о своих суверенитетах. В Казахстане создается новая Конституция, стали актуальными вопросы принадлежности Байконура. Все это активно обсуждается местным населением, офицерами, сержантами и солдатами. Начинают выяснять: кто кому "папа", кто "старший" или "младший" брат. Резко меняется отношение офицеров к рядовому составу: рукоприкладство, физическое подчинение, унижение, оскорбление по национальному признаку…

Обстановка в отрядах накалялась исподволь, но уже во второй половине февраля они переводятся на казарменное положение. Караульным перестали выдавать оружие. Все это провоцирует солдат на ухищренные способы общения между отрядами: появились ночные посыльные и первые признаки организованного сопротивления произволу. Достаточно было искры… Она проскочила 23 февраля: в столовой одного из отрядов, где отмечали день Красной Армии, произошла драка между офицером и рядовыми. В итоге массовое неподчинение командирам и, спустя сутки, выход с территории отряда. По стечению обстоятельств это был самый удаленный от Ленинска отряд. Повязав головы белыми полотенцами, заняв всю ширину шоссе, первая тысяча строителей двинулась к городу. После прохождения территории очередного отряда на шоссе выходила еще одна тысяча.

Танцы на углях

Сегодня Михаил Юсупович сравнивает экстрим тех дней с танцами на горящих углях – достаточно было подсыпать пороха, чтобы гигантская и озлобленная толпа взорвалась. Первые признаки мародерства и разбоя уже присутствовали. Один только эпизод: от колонны на шоссе отделилась стая в сотню солдат. На территории уже оставленного отряда они принялись громить штаб, выволокли во двор дежурного телефониста, сорвали с него одежду и принялись избивать. Оружие при себе в тех событиях имели только чекисты. Дауенов с тремя своими сотрудниками попытался вырвать парнишку из рук озверевшей стаи, стая двинулась на них. Пришлось стрелять в воздух. Выстрелы отрезвили мародеров, и они начали пятиться к шоссе.

– По моему мнению, правительственной комиссией были приняты единственно верные меры по нейтрализации бунтарских настроений, – рассуждает Михаил Юсупович. – Самый близкий к Ленинску отряд сделали резервуаром, в который стекались идущие маршем по шоссе. Здесь очередной колонне предлагалось выбрать делегацию парламентеров, с которыми вели переговоры члены комиссии. С остальными вели работу аксакалы и женщины со станции Торетам, а также представители гражданской власти города. Работала специальная служба, сотрудники которой составляли списки адресов, по которым хотели бы уехать бунтовщики. На станции Торетам наша оперативная группа останавливала все поезда, идущие как в Среднюю Азию, так в европейском направлении. На них сажали вместе с сопровождающими уволенных в запас строителей, в пути их кормили и в пунктах назначения под расписку сдавали военкомам. За две недели напряженной работы нам удалось таким образом сократить численность личного состава стройотрядов на 9 с лишним тысяч человек. Тлевшие угли погасли…

Настало время разобраться с теми, кто их разжигал. Оперативниками были выявлены вопиющие факты беспредела, царившего в стройотрядах космодрома. Офицеры отнимали у солдат сахар и конфеты, старослужащие забирали у молодых новое обмундирование, вся тяжелая черновая работа – для первогодков. Офицер превратил солдата в… боксерскую грушу – несколько месяцев каждый вечер ставил его в угол и отрабатывал удары. Когда солдат падал, сослуживцы выносили несчастного во двор, обливали водой и снова ставили в угол. Наблюдать за избиением было развлечением всей роты. Другой солдат, призванный из Талдыкурганской области сын чабана, через четыре месяца службы стал немым. Отцы-командиры на виду у всего личного состава ставили его на четвереньки, заставляли изображать барана, которого затем жестоко избивали. Через четыре месяца несчастный оказался в госпитале.

– Тогда я впервые столкнулся с оголтелым национализмом, – вспоминает Дауенов. – Вместе с моим другом, начальником особого отдела космодрома полковником Лебедкиным, мы беседовали с майором-строителем Васильевым – депутатом Верховного Совета РК. И вот этот "народный избранник" нам заявляет: "События спровоцировали казахи, чтобы выгнать русских с Байконура. Казахи из КГБ специально для этого подняли местное население". И дальше в том же духе, не выбирая парламентских выражений, невзирая на то, что перед ним два полковника. На утреннем заседании комиссии мы с Лебедкиным доложили Хитрину о воззрениях майора и предложили отозвать депутатский мандат. В течение недели Васильев лишился депутатской неприкосновенности и был переведен в воинскую часть на Крайнем Севере России.

«Прибываю утром 25 февраля на службу, — говорит Белоцерковцу подполковник С. Кряжев,— поступил приказ генерал-майора Графинина: срочно выехать на девятую площадку строителей — усмирять толпу. Подобрали нас пятерых бывших политработников: меня, Максина, Ильязова, Нагорного и Пилюгина. Сказали, что солдаты не трогают тех, у кого голубые погоны, а своих офицеров не подпускают «на пушечный выстрел». Один попытался усмирять — ему проткнули живот ножом, другому — выкрутили руки, с третьего — сняли часы. Генералы и офицеры-строители ходят в технических куртках, чтобы не было видно погон.

На «УАЗике» выехали в часть майора П. Чумаченко. Прибыли. На плацу — море военных строителей, волнами ходят. Везде валяются фуражки без козырьков, разломанные табуретки, горы различного мусора. На шее у каждого солдата в виде перекрестья накинуто белое полотенце или кусок простыни — знак свободы. Прибыли в солдатский клуб, встретил нас полковник А. Орлов, распределил по казармам.

Зашел в казарму — ужас Господень. Была еще позавчера образцовая казарма, а теперь увидел Смольный в октябре 17 года, только в сто раз хуже. Обрывки портянок, обломки мебели, грязь, накурено, все оплевано. Смотрю, солдат берет табуретку за одну ножку — хрясь об стену — и в руках одна ножка — орудие восставшего стройбата. У других железные прутки, а то и ломики. Большинство солдат сидят и лежат на кроватях в грязных сапогах на белых простынях.

Захожу я и думаю, как же начать «работу». Виду меня «космический», в руке папочка для бумаг, улыбка на лице. Огляделся, пришел в себя в папиросном и наркотическом дыму, и ни с того ни с сего брякнул звонким голосом: «Здравствуйте, товарищи!» Все, кто сидел, лежал, стоял — мгновенно повернулись ко мне с вытаращенными глазами. По-моему, ошалели от такой смелости. А я продолжаю: «А почему у вас здесь такая грязь? Что это за беспорядок?». Подхожу к одной койке — лежит солдат в грязных сапогах на белой простыне, курит.

— Ты, что же, и дома у матери так на кровати ложишься? — спрашиваю.

Мгновенно меня «облепила» солдатская толпа.

— Бэссовэстный ты чэловек, — отвечает курильщик.

— Это почему же бессовестный?

— Мы тэбэ нэ вэрим, уходи.

Я присел на койку рядом с лежащим, а толпа вокруг все увеличивается. Взгляды недобрые, чувствую, что могут и прикончить, ломиком по голове.

— Когда наши вопросы рэщат? В отпуск хочу.

— Надо время для этого, видишь, как вас много, на каждого надо отпускные оформить. А почему вы обращаетесь ко мне, подполковнику, на «ты». Ведь я старше и по званию, и по возрасту.

— Мы Вам нэ вэрим. Офицеры бэссовэстные.

Потом подумал и поправился, что они не верят своим офицерам, а к офицерам космодрома претензий не имеют.

Я поднялся, солдаты расступились. Прошелся по казарме. Все разгромлено, нет ни одной целой вещи, будь то мебель, портреты или что иное. Заглянул в туалет — ужас. Унитазы забиты доверху, пол загажен, невозможно ступить, страшное зловонье. Перед входом в казарму я видел, что вся она вокруг тоже загажена. Один солдат «вступил» сапогом, зашел в казарму, стянул с койки одеяло и стал вытирать им дерьмо с сапога, потом бросил грязное одеяло на пол. Говорить с ним о чем-то было бесполезно. Смотрю, около каптерки еще одна толпа, ломиками взламывают дверь. Я подбежал, ору: «Вы что же делаете?» Разошлись нехотя, а я по казарме хожу, наблюдаю. Слышу, удары чем-то тяжелым снаружи в стену казармы. Вышел, вижу, солдаты ломиками проламывают стену (казарма сборно-щитовая) напротив каптерки. Я этих разогнал, ушли. Возвращаюсь назад, встретил знакомого офицера-строителя в солдатском бушлате. Спрашивает меня:

— Ты в казарме был?

— Да.

— По стене не размазали?

— Как видишь. Опять иду туда. Там, в ленкомнате с утра было четыре ваших офицера, сидели в солдатских бушлатах. По-моему, и сейчас там.

Зашли в казарму, смотрю, дверь в каптерку взломана и толпа тащит оттуда все, что под руку попало: обмундирование, сапоги, ботинки, шапки, ремни, здесь же сбрасывают свое грязное и надевают новое. Точно как в фильмах, где показывают мародеров. Стадо какое-то, а не люди. Я подскочил, встал у дверей, и у каждого выходящего начал отбирать «добычу», складывать здесь же в кучу. Ничего, отдают.

Вдруг сзади меня кто-то так огрел бляхой по голове, что искры из глаз посыпались. Хорошо, что в шапке был, ослабила удар. Оглядываюсь назад — на меня толпа человек тридцать надвигается, взгляды прямо-таки свирепые. Ору: «Вы же грабите государство!», а в ответ: «Ничего, государство богатое». Сзади толпы один из офицеров в бушлате мне машет рукой, кричит: «Уходи, а не то убьют».

Я отошел от двери, сел на табуретку, в голове шумит от удара. Грабеж закончился быстро. Когда он еще начинался, я послал одного из сержантов этой части в штаб, чтобы прислали аксакала, их обычно слушаются. Пришел казах, лет за пятьдесят, кричит: «Вы что же делаете?». Его оттолкнули от двери в каптерку, оскорбили. Аксакал ушел. Я его видел еще на митинге, на станции, он агитировал солдат не расходиться, пока не удовлетворят их требования. А здесь и ему чуть было не досталось.

Сижу на табуретке, обращаюсь к солдатам:

— А теперь давайте поговорим.

— А что говорить, — отвечает один солдат. — Все это — от собачьей нашей жизни. Прораб требует: принеси ящик масла, а не принесешь, — пойдешь на бетонные работы. А это здесь хуже каторги — больше недели не выдержишь. Раньше хоть масла можно было достать или купить, тем и спасались. Сейчас где его возьмешь? А голыми руками на морозе бетонный раствор долго не намешаешь.

Говорить больше было не о чем. Я им верил потому, что сам многое видел. Но нельзя было допускать разгула стихии.

Вышел из казармы. На плацу — молодая казашка сдирает с солдата новенький, только что «добытый» бушлат, кричит: «Ты — подлец! Ты же себя самого грабишь!» Влепила пощечину, потом вцепилась в бушлат. Налетела солдатская толпа, начала толкать и «тусовать» молодую женщину. Я подскочил, выхватил ее из солдатских рук. Меня, к моему же удивлению, солдаты послушались. А казашка ушла с плачем. Ушел и я. Генералы и офицеры-строители сидели в это время в штабе и не «высовывались». Здесь же была и милиция, но в казармы никто не совался.

Наша группа целый день промоталась среди солдат в казармах и толпе, но нам строители-руководители даже чая не предложили. Только один генерал все покрикивал: «Что сидите? Идите к людям, разъясняйте!» «Сволочи, довели солдат, а теперь «разъясняйте!»

Позже обменялись «впечатлениями» со своими коллегами из других казарм. Картина та же. В одной казарме стояли красивые 10-ведерные аквариумы с рыбками. Солдаты ломали и железными прутами разбивали их вдребезги. Особенно ужасно было видеть, когда «золотые рыбки» трепыхались среди осколков стекла на грязном полу, а несколько солдат с остервенением и злобой яростно давили их каблуками. Все диваны изрезаны ножами в клочья.

Руководство космодрома прислало в часть клубную машину с радиоустановкой. Пытались вести через динамики передачи, разъяснительную работу. Машина пришла, протянули кабель, подключились к сети. Начали передачи вперемежку с музыкой. Через некоторое время к машине подошел солдат и перерубил топором кабель питания. Повторное подключение — тот же результат. Пришлось убираться. Под вечер 25 февраля была вдребезги разгромлена и столовая. Оборвана электропроводка, даже варочные котлы «разбомбили» ломиками.

Капитана медслужбы А. Стеценко утром 25-го февраля откомандировали в медпункт на 9-ю площадку. Просидел весь день, больные не поступали, избитые — тоже. Приходила женщина из комиссии солдатских матерей, привела солдата, утверждая, что он мочится кровью, а никто его не лечит. Осмотрел — ничего подобного не обнаружил. Показалось, что идет натяжка. Позднее принесли повара, говорят — без сознания. Проверил — оказалось, в сознании, просто очень сильно устал, обессилел, двое суток не спал, кормил восставшую толпу. Потом уже стало известно, что в подожженных казармах сгорело 3 солдата-строителя.

25-го днем все ждали прибытия правительственной комиссии и выдачи отпускных билетов. К середине дня самые нетерпеливые решили отправиться по домам без всяких документов. С большим трудом удалось уговорить их не делать этого.

Наконец, для разговора со строителями прибыла внушительная комиссия: из Москвы, Алма-Аты, Главкомата СНГ. Генерал Чухров объявил свой приказ, который содержал выполнение почти всех требований солдат: об отстранении от должностей семерых офицеров, конкретно виновных в рукоприкладстве; о возбуждении уголовных дел в отношении ряда офицеров, о принятии мер по улучшению материально-бытовых условий (зарплата, питание), созданию нормального медицинского обслуживания.

Чтобы выполнить все это, по согласованию с солдатами устанавливался 15-дневный срок (по быту), и 30-дневный — по жалобам. Составлен график контроля общественностью условий проживания военных строителей, который был обнародован во всех строительных частях….

Обстановка по-прежнему оставалась напряженной...

Угнано 17 автомашин. Сожжены и разграблены все складские помещения. Сожжены 4 казармы и 2 штаба. Разграблена денежная касса части, похищено около 30 тысяч рублей. Погибло (сгорело) 3 человека, ранено 2.

В 20.40 (время московское) угнан ЗИЛ-130 на 33-й площадке. Сожжен штаб ВСО Суворова. Группа 30 человек уже на станции Тюра-Там.

Группа военных строителей движется пешим порядком в сторону города.

В 22.00. Нападение на выносной пункт. Жертв нет.

Убыло в отпуск 2900 человек. Два самолета сделали по одному рейсу. Заказаны самолеты — будут завтра.

В районе станции Тюра-Там снова скапливаются строители.

900 человек отправлено поездом на Алма-Ату.

Группа строителей пешком идет в сторону Кзыл-Орды.

Оформлено более 3 тысяч отпускных документов.

Меры по охране: 102 офицера в городе — замкнуты на комендатуру. 204 офицера круглосуточно дежурят по городу в две смены.

Усилены КПП. На КПП приказано строителей не задерживать, а только фиксировать, сколько из них прошло в город.

Охрана ТЭЦ, хлебозавода, насосной станции — по одному взводу из батальона охраны на каждый объект.

Оперативные группы в каждой части действуют круглосуточно...

Днем военным строителям весомо помогло командование космодрома, в частности, в «рассасывании» толпы. По решению начальника космодрома в 12.00 с аэродрома отправлены два самолета авиаполка с отпускниками на Гурьев и Алма-Ату. Всего было задействовано шесть самолетов. На железнодорожной станции специально для солдат подцеплялись к поездам дополнительные вагоны. В целом обстановка контролировалась многими органами и службами, хотя внешне это и не было заметно.

Поздно вечером 25 февраля из Алма-Аты прибыла правительственная комиссия во главе с государственным советником президента республики Ю. Хитриным. Напряжение спало. Но ненадолго, хотя ситуация была взята под контроль. В городе начала нагнетаться нездоровая обстановка. Опасность такого поворота событий состояла в том, что на 17 марта был назначен плановый запуск пилотируемого космического корабля с международным экипажем.

Утром 28 февраля среди офицеров космодрома стала распространяться листовка майора П. Чумаченко — командира военно-строительной части, со следующими требованиями:

1. Защитить город и семьи офицеров от погромов бесчинствующей толпы.

2. Защитить права офицерского состава в вопросах службы и исполнения ими своих служебных обязанностей.

3. Восьмичасовой рабочий день и два выходных дня.

4. Принять меры к погромщикам и грабителям, разгромившим части 9-й площадки, конкретно и пофамильно, с освещением в средствах массовой информации.

5. Дать объективную информацию о событиях 24-26 февраля.

6. Принять закон о социальной защите офицеров и прапорщиков.

7. Предоставить офицерскому составу, уезжающему с Байконура, квартиры по месту жительства или новому месту службы.

8. Дать ответ в течение 3-х суток.

9. Дать возможность офицерскому составу служить, где захотят.

10. Силами ОМОНа защитить ГСМ, ТЭЦ, детские и учебные учреждения, лечебные заведения, аэропорт.

11. Выдать офицерскому составу табельное оружие. Эта листовка раздавалась в мотовозе на 32-й площадке.

3 марта 1992 года капитан В. Гутынин

Офицер космодрома подполковник В. Скулко докладывал командованию, что несколько казахов задавали ему те же вопросы, что и капитану Гутынину. Угрожали отключить электроэнергию и водоснабжение города. Спрашивают: «А вы за семьи свои не боитесь?». Предупреждали: «Март 92 года для Ленинска будет кровавым».

Капитан А. Азаров рассказывает: «Живет по соседству со мной семья одного казаха. Раньше жили спокойно, тихо и дружно. А недавно встречает меня и говорит: «У тебя хорошая квартира. Ты скоро уедешь, и я ее займу!» — «Почему это я уеду?» — «Уедешь... скоро вы все отсюда уедете!»

На 1 марта у руководства космодрома имелась информация из четырех космических частей о том, что казахи угрожают погромами офицерским семьям. В ночь на 1-е марта три казаха напали на хлебозавод с криками: «Мы вам покажем!»

В воскресенье к прапорщику В. Ипатьеву на квартиру пришел казах-сантехник, хотя его никто не вызывал. Объявил: «До 7-го марта мы займем твою квартиру!»

Подполковник М. Сатвалов в расстроенных чувствах говорит: «Жена дружит с одной женщиной-казашкой. Недавно та посоветовала: 4-го марта детей в школу не отпускай! Причины объяснять не стала».

Заведующий отделом культуры проинформировал, что в городе была снята листовка, призывающая к погромам жителей Ленинска. Главное выражение: «Убирайтесь отсюда!»

Ленинск взбудоражили слухи: на 3-е марта 1992 года назначен митинг казахов на площади Ленина, а 4-го марта ожидаются погромы офицерских семей.

Чтобы успокоить население, глава администрации города В.Брынкин и начальник космодрома генерал-лейтенант А.Крыжко выступили с обращением к военнослужащим, рабочим и служащим космодрома, жителям города Ленинска.


Таким образом, ситуация начала приходить в норму. Как потом оказалось, слухи о намечающемся на 3 марта 1992 года митинге населения казахской национальности на городской площади и погромах офицерских семей, якобы предполагавшемся 4 марта, — не подтвердились. Обстановка постепенно нормализовалась.

всё

https://nvo.ng.ru/notes/2006-04-14/8_baikonur.html
http://www.slusili-baikonuru.ru/index.php?topic=213.0

В стройбате служили исключительно
1. чурки,
2. судимые по лёгкой статье
3. припизженные по версии психиатра (но не совсем конченные).
Хули тут удивительного....

Это сообщение отредактировал NickelOdeon - 14.01.2021 - 01:28

Ключевое слово " на их языке", вывод, не нужно России никого тянуть, пусть сидят у себя в аулах, или городах, но у СЕБЯ. Неужели кому то это не понятно до сих пор...

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Очень познавательный материал.Я лично в шоке от некоторых моментов.Лучше дезертировать чем терпеть такое .

даже не слышал об этих событиях !
спасибо, интересно было прочесть .

А что хотело гос-во, насильно забирая человека на 2 года в качестве раба на тяжелой работе?? Контингент там соотвествующий.

У Ермолаева занятно про стройбат ,на Байконуре ,в воспоминаниях написано.
Рекомендую к прочтению

Слово о полку Бурановом...


Воэнный строител

- Это что за ....твою мать??!! Бегом на старт!!! Да я тебя!!.. - кричал начальник штаба.
Я, только что пришедший с мотовоза, ничего не понимал. Начальник штаба запихнул меня в уазик и мы стремительно помчались на старт. По дороге до меня между нецензурными вставками дошло - кто-то что-то нацарапал на "Энергии". Или на "Буране". Ничего себе!!.

Дело в том, что мною было установлены три кольца доступа к изделию - по степени важности. Или проще - по степени приближения к ракете. Внутреннее кольцо, представлявшее собой металлические секции забора, имело замкнутый контур и внутри - патрулирующие офицеры с оружием. Проинструктированные мною "до слез". Весьма толковые и бдительные лейтенанты, еще свежие и не развращенные байконуровским бардаком... Круглосуточно, непрерывно, не присесть, не покурить, - тем более работают телекамеры и на командном пункте на экранах видно все и всем.
Доступ в зону изделия - самое-самое. Единственный проход. Офицер с оружием. Пропуск, спецпропуск, отдельная бумажка от руководителя испытаний с перечнем людей и временем их нахождения у изделия. Вроде все как надо, даже больше - как не надо...
И тут такое...

По прибытии на старт ловим лейтенанта - рассказывай!

А дело было так: На ЗДМе нужно было что-то или отпилить, или покрасить, или притащить ящик с приборами. Людей своих мало. Военные строители подмогли. То есть - к изделию прошел наш офицер, представитель от военных строителей и с ними - "носильщик". Все по уму, по правилам. С инструктажом.
Когда спускались обратно - боец (ну это же военный строитель! черт побери!) - слегка отстал и бляхой ремня выдавил на ракете заветное "ДМБ". Кто-то с верхних площадок ущучил это дело и давай кричать-ловить. Поймали. Отмуд...хали.

Короче говоря - этот недостаток запросто можно было устранить и на старте - но. НО!
Наверное лучше, если настучать в Москву, обгадить военных, и - главное - получить новые денежки для производства "серьезных ремонтно-восстановительных работ". То есть - снять изделие, отправить его в МИК, снять несколько плиток, наклеить новые, проконтролировать, испытать, и прочее...
Так что присылаемые из Москвы альпинисты имели задачу спуститься по блоку "Ц" до уровня "повреждений" и просто отснять на фото, кино и видео этот казус. А денежка на командировки - извините, будь здоров. Да еще каждое НПО, НИИ, Гипро, И ПРО... себе это дело фиксировали на память.

После допросов лейтенанта сразу же появился генерал Жуков. Начальник штаба полигона. На своем уазике. Это был крутой дядя. Мы с моим начальником штаба вытянулись и приготовились стремительно смазать соответствующие части тела, которые обыкновенно предпочитают обрабатывать начальники в подобных залетных ситуациях.
Жукова не интересовали какие-то там лейтенанты. Тут мне повезло. Я для него не существовал в природе. Досталось подподковнику. Причем, разобравшись в ситуации, Жуков понял, что это не караул прозевал, не разведка с контрразведкой - это наш СОВЕТСКИЙ солдат - загадочный, как вся РУСЬ ...
Убедившись, что из Москвы ничего на него не свалится - Жуков мирно так поинтересовался у моего начштаба:
- Эй... подполковник! А ну иди сюда... А... почему у тебя циферблат на часах синий... а у меня голубой... Ну, блин. Майор! Смотри... У него синий.. А у меня голубой.. Часы одинаковые... Эх ... Ну .. короче.. давайте.. ребята.!.А я поехал...

Дело кончилось тем, что мой начштаба ткнул посреди дороги пальцем и спросил меня классическую фразу:
- А почему тут нет КПП?
- А на хрена оно тут, товарищ подполковник?
- Потому Что!!! Понял?? Чтобы к утру было!!!! Мать....
- Есть....
Всю ночь на пустом старте я копал посреди дороги две ямы. Землица там - накатанная смесь бетона, стекла, обрывков кабеля, песка. Веселая земля.
К утру было установлено: два столба - трубы, между ними кусок толстого кабеля, постовой гриб. Помогли ребята из роты охраны - у ихнего хохла-старшины был ЗАПАСНОЙ постовой гриб... Все покрашено в белую и красную краску.
Это был единственный памятник происшедшим событиям.

А бойца этого ни под какой трибунал не отдавали. Его наказание было ГОРАЗДО БОЛЕЕ СУРОВЫМ - ЕГО ИСКЛЮЧИЛИ ИЗ КОМСОМОЛА...

Это сообщение отредактировал fox4249 - 14.01.2021 - 01:42

ссср распался до этих событий.космодром вроде как в аренде у казахстана.военные там российские а служили в основном казахи?а почему так?странно.солдат казахских тоже в аренду брали?
ибо кроме казахов могли быть кавказцы но не факт.азиатов в то время уже не было или был минимум.
ок.дошло.это были из тех кто давал присягу ссср но оказался потом в снг.и служить другому государству отказывался.
дохуя ведь их было при распаде страны.дезертиров с прибалтики,азии,украины.они отказывались служить.их право,я так считаю.
так и эти туда же.я сомневаюсь что из отпуска они вернулись.
ну и в чем я неправ?там съебывались только граждане уже других государств.по всей стране такое было.кто то дослужил и уехал.кто то дезертировал.
пс.поэтому и небыло на бузотеров давления со стороны генералов и прочих кто был у руля.ибо это были уже не наши граждане,которых можно в тюрьму посадить,а были гражданами уже других стран,за которых можно было проблем поиметь.
так что баба с возу-кобыле легче.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Как раньше отписывал, из города Рудный, сестру бабушки моей с мужем выгнали.
А они поднимали целину. По комсомольской путёвке туда уехали.
Им по 20 лет было.
Всю свою жизнь в Казахстане проработали.
А их выгнали. Выселили из квартиры.
На тот момент им было по 70 лет.

Ситуация со стройбатом ужасная. Это не служба, это рабы практически.
Но гражданские то при чём?
В те, безумные, годы кто об этом думал...

У меня такое стойкое ощущение, что готовили к будущей тюрьме.Вам на воле не жить, дак мы вам сразу ад устроим.У нас несколько выебков в стройбат забрали в 80х, один калекой вернулся, второго с крана выкинули.Вояки, типа сам упал, они похороны обслуживали.А солдатики в последний путь провожающие, матери сказали, скинули его.

Ну и вот все эти фильмы перестроечные, которые особо упоротые отвергают, не было такого.Было блять и всё это говно в нашей нищей армии солдаты ещё до Чеченской хлебали в 90х.
И дедовщина и сплошное воровство и с кормёжкой жопа.
И так забирали на военку самое отребье, которое готово щемить любого, дак даже среди них находились слабые, кто не мог от побоев отбиться.

Провожали здорового кабана, драться умеет, еле через комиссование закосил, били прикладом по голове и один бигус.Ушёл весом под 100кг, вернулся весь в язвах после госпиталя, 70 кило.Компанейский чел, не ботаник.

Другой чел, каратэ владел, здоровый как кабан, вернулся после морфлота дурачком.Начал на всех кидаться, топором кидать.Это всё 90е.

А сколько ебанько Чечня родила, когда возвращенцы мать, сестру пиздили, на бутылку не дала.И так все контуженые, переломанные и выебаются.Часть могила исправила, кто-то остепенился.Ну нахуй эту армию, туда всем подряд нельзя!

Это сообщение отредактировал Steban - 14.01.2021 - 02:13