Мы должны учиться воевать по-новому! Десант в Ондозеро.Карелия, 1942 год

34-й км шоссе Кочкома – Реболы
28 июня 1942 г., 18 час
17 мая по приказу командующего 26-й армией генерал-майора Никишина 85 морскую стрелковую бригаду перебросили на ругозерское направление, в район 34–36-го километра шоссе Кочкома – Реболы, где она вскоре заняла оборону во втором эшелоне. Совместно с подразделениями 27-й стрелковой дивизии моряки приступили к боевому охранению этого участка фронта. Здесь им противостояли финские части 14-й пехотной дивизии.
Финны были остановлены на этом направлении в конце 1941 года, но не разбиты. В любой благоприятный момент они могли прорвать фронт и устремиться к Кочкоме и Сегеже, где располагались наши тыловые склады и полевое управление 26-й армии.
К общему разочарованию моряков их не бросили на передовую, а заставили укреплять оборону вторых линий.

Более месяца они строили новый аэродром на 19-м километре, возводили другие тыловые объекты на оборонительных рубежах. На этих неблагодарных, но необходимых работах были заняты все батальоны и роты, кроме разведчиков и снайперов – эти действовали непосредственно на передовой, и только они одни из всей бригады вступили здесь в тайное противоборство с врагом.

В сознании многих бойцов стало утверждаться пассивное чувство легкой войны, особенно в той среде личного состава бригады, которая еще не принимала участия в боевых действиях. Молодые краснофлотцы фактически не умели драться с врагом на суше.
Подполковник Н. К. Солдатов, принявший бригаду от полковника Ф. И. Литвинова и побывавший в первые же дни в третьем батальоне, пришел к горькому выводу, что направили его далеко не в лучшую часть, и позавидовал своему предшественнику, который уехал принимать прославленную 186-ю стрелковую дивизию, сформированную в основном из северян.
В последующие дни новый комбриг ознакомился с состоянием дел в первом и втором батальонах, артиллерийском дивизионе, отдельных ротах автоматчиков и разведчиков. Сразу же после этого из штаба один за другим последовали строгие приказы.
Солдатов начал с того, что переодел всех в единую армейскую форму. И как ни упрямились краснофлотцы, но все же пришлось им сменить морские черные бушлаты на серые солдатские шинели, а бескозырки – на пилотки. Одного только не мог добиться подполковник – снять с моряков тельняшки. С этой привилегией они ни за что не захотели расставаться. И Солдатову пришлось уступить. В остальном он был непреклонен. Затем комбриг заставил своего нового начальника штаба майора Сергеева составить твердый график боевой подготовки в ротах, батальонах и потребовал от комбатов неукоснительного его выполнения. А политруки и военкомы усиленно взялись за политико-воспитательную работу среди бойцов.
Подполковник был резок и строг. Обращался с подчиненными без церемоний.

Подполковник не искал дружбы с кем-либо из командиров и лишь сошелся с комиссаром бригады капитаном 3 ранга Девяшиным. В нем он видел и по духу и по характеру продолжение самого себя. Солдатов был из той когорты командирских кадров, которые в военном искусстве делали ставку на особый моральный дух советского солдата, на его беззаветную преданность Родине и отвагу, ставил это во главу угла всей науки воевать. К сожалению, в 1942 году таких командиров в Красной Армии было еще немало.

высота 152,6
24 июля 1942 г., 4 часа 30 мин

Вынашивая дерзкую идею – внезапно напасть на какой-нибудь ближний гарнизон или укрепление врага и разгромить его, Солдатов требовал от своего начальника штаба точных разведданных о состоянии обороны противника в северной оконечности Ондозера. Комбриг почему-то выбрал именно этот район. Майор Сергеев, в свою очередь, нажимал на разведку.

23 июля он вместе с капитаном Афанасьевым вновь выехал в третий батальон и почти весь день провел там. А на следующую ночь помощник начальника штаба батальона старший лейтенант Бутылин со взводом разведчиков отправился в тыл врага за языком. Сергеев приказал: «Без языка не возвращаться…» Это была вторая вылазка батальонных разведчиков. Предыдущая не дала никаких результатов: обнаруженный противником взвод возвратился ни с чем, неся на плечах раненых бойцов.

На этот раз с погодой разведчикам повезло: беспрестанно шел мелкий дождь. Но и в такую погоду финны были настороже. Они уже приноровились к тактике наших разведчиков, привыкли, что эти сумасшедшие русские, вместо того чтобы сидеть в землянках, именно в такую дрянь-погоду ползут на их позиции.
Старший лейтенант, вопреки советам командира батальона и майора Сергеева, повел разведвзвод прошлым путем. Он хотя и не был суеверен, но обыкновенное человеческое чутье подсказывало: разведчик не пойдет там, где его обстреляли вчера, ради осторожности он выберет иную тропу. Но так думают и финны. А он назло пойдет снова туда, где ему дали по морде! Пойдет – и на этот раз их обманет.


Спустя день «нейтралку» разведчики вернулись незамеченными и вскоре были у своих. Их с нетерпением ждал начальник штаба бригады. Увидев перед собой долгожданного языка, Сергеев обнял старшего лейтенанта.
– Спасибо, Бутылин! – просто поблагодарил он.
А старший лейтенант в это время думал о тех, кого придется вычеркнуть из списков взвода батальонной разведки из-за проклятого языка. Тогда он еще не знал, что совсем скоро в составе отвлекающих групп ему со своими бойцами придется имитировать атаку в этом же самом районе «нейтралки», откуда он только что вышел, проще – «пошуметь», чтобы дать возможность другим разведчикам пройти незамеченными в другом месте. Тогда он не знал, да и не мог знать, что штаб бригады разрабатывал крупную диверсионную операцию, ради которой он и ходил за языком.

г. Кемь
12 августа 1942 г., 10 час

Командующий 26-й армией генерал-майор Никишин созвал на совещание всех командиров, начальников штабов дивизий и бригад, чтобы ознакомить их с новыми директивами Генштаба и одновременно довести план дальнейших действий подчиненных армии частей в сложившихся условиях окопной войны.
Подполковник Солдатов вместе со своим начальником штаба майором Сергеевым тоже прибыл в штаб армии, который располагался в Кеми. Комбриг решился на этот раз во что бы то ни стало добиться приема у командующего армией и изложить свои мысли по поводу бездействия бригады.
Открыл совещание сам командарм. Сначала он зачитал директивы Генерального штаба, затем приказы командования Карельского фронта и Верховного Главнокомандующего.


– Товарищи командиры, я прошу вас еще раз особо обратить внимание на два последних приказа товарища Сталина – это приказ № 227 «Ни шагу назад!» и приказ от 1 мая, – Никишин помолчал, оглядывая присутствующих, затем продолжил. – Эти приказы суровы, но они необходимы. Некоторые из вас, наверное, думают, что для условий нашего фронта они неприемлемы. Это не так. Вспомните последнее наступление на кестеньгском направлении? Его неудачное проведение, а я считаю именно так, – подчеркнул генерал, – определили прежде всего неграмотное управление частями и, конечно же, слабая воинская дисциплина.....Нужно учиться воевать по-новому, с учетом возросшего потенциала технической оснащенности армии.

– Товарищи командиры! По некоторым заявлениям, а если быть точнее, по заявлениям оперативного отдела, – продолжал Никишин, – в частях зреет недовольство тем, что мы недостаточно беспокоим противника налетами на его гарнизоны, укрепрайоны. Хотя для отдельных частей такая возможность имеется… Правильно я говорю?
Среди присутствующих возникло оживление. Подполковник Солдатов напрягся: «В точку попал. Будто прочитал мои мысли».
– Так вот. Командование фронтом поддерживает такие настроения. Перед вами ставится задача: время от времени переходить в наступление силами полка и даже батальона, если, конечно, условия сопутствуют этому. Такие частные операции будут сковывать силы противника, заставят держать резервы на местах и не дадут ему возможности перебрасывать их на другие участки фронта. Но подобные операции должны тщательно прорабатываться штабами, чтобы не допустить промахов. А их у нас, к сожалению, предостаточно. Я повторяю: мы должны учиться воевать по-новому!

Я уверен, подними сейчас любого из вас и спроси, что за часть противостоит вам, какова мощь укреплений врага, как он вооружен, никто точно не скажет. А знать надо бы. Как вы будете наступать, если вдруг завтра последует такой приказ? Поднимете батальоны – и вперед?! Нет, дорогие товарищи, сегодня так воевать уже нельзя.

Поэтому разведку коммуникаций врага, включая и его тылы, ведите постоянно, проверяйте и перепроверяйте, советуйтесь и обменивайтесь данными разведки со своими соседями. Настоящий командир должен знать о противнике если не все, то почти все – вот тогда он сможет воевать не вслепую, а с полным знанием дела, смело маневрировать своими резервами.

Майор Сергеев незаметно наклонился к Солдатову и шепнул ему на ухо: «Николай Кириллович, на доклад идите лучше к полковнику Козлову, командарм вас слушать сегодня не станет».
Солдатов вопросительно посмотрел на свого начальника штаба: почему? В поезде, когда они ехали сюда, комбриг договорился с Сергеевым, что он сам добьется приема у командарма, а начштаба напросится к Козлову. Они решили добиваться, чтобы их вывели из резерва армии и направили на передний край.

Сергеев вновь прошептал: «Так будет лучше!» Но Солдатов упрямо мотнул головой – нет, только к командарму!

командарм на фото

– Вопросы есть? Нет? Тогда все. Кому что надо, обойдите службы – и по частям.
Все шумно задвигали стульями и стали покидать кабинет командующего армией. Солдатов тоже поднялся, но не спешил к выходу. Он решил действовать сразу, чтобы затем не обращаться к адъютанту командующего.
– Товарищ генерал, разрешите обратиться? Никишин поднял голову.
– Слушаю вас.
– Командир 85-й отдельной морской бригады подполковник Солдатов! – представился он, вытянувшись.
– Слушаю вас, подполковник, – Никишин показал на стул, приглашая сесть.

Но Солдатов остался стоять.
– Товарищ генерал, вы говорили нам, что в частях растет недовольство по поводу бездействия наших войск на фронте…
– Я так не говорил, – перебил его командарм. – Я говорил об увеличении операций против противника, чтобы он не чувствовал себя столь спокойно, как хотелось бы ему. Это я говорил.
– Так точно, товарищ генерал! – поправился Солдатов. – Наша бригада тоже так считает. Но вот уже более трех месяцев ее перебрасывают с места на место – и все во второй эшелон обороны. Моряки недовольны. Среди них есть защитники Севастополя и Одессы, много таких, которые призваны из городов, оккупированных сейчас фашистами, все они горят желанием бить врага и рвутся в бой. Поэтому у меня к вам большая просьба: переведите бригаду на передний край обороны!
Никишин поморщился. Лицо его посуровело.
– Странная у вас просьба, подполковник, – помедлив, заговорил командарм. – Вы в армии, в действующей армии! Где существуют только приказы, а не просьбы! Вам это понятно?!
Солдатов замер по стойке «смирно» и молчал.
– А приказы в армии, как должно быть вам известно, не обсуждают, их выполняют! – Никишин хотел было просто-напросто выставить зарвавшегося подполковника за дверь, не объясняя больше ничего, но тут вдруг вернулся в его кабинет начальник штаба полковник Козлов с дивизионным комиссаром Батраковым и командарм не успел сделать этого.

– Скажи-ка мне, Георгий Константинович, в каких боях участвовала бригада Солдатова? – спросил командарм у Козлова.
– Практически ни в каких, – ответил начальник штаба, – если не считать участие ее первого батальона в составе 289-й дивизии десятого февраля в операции за овладение 14-м разъездом Кировской железной дороги.
– А теперь ты, подполковник, ответь: какие на сегодняшний день потери в бригаде? – повернулся командарм к Солдатову.
– Девяносто три человека убитых, сто тридцать шесть раненых.
– Вот, пожалуйста. В боях бригада не участвовала – и такие потери! Вам это о чем-нибудь говорит, подполковник?
– Товарищ генерал, бригада постоянно ведет строительство оборонительных линий, а авиация противника господствует в небе, – попытался объяснить Солдатов.
– Нет, подполковник, дело не в авиации противника! – перебил его командарм. – Все ваши потери от неумения действовать в условиях нашего фронта. Здесь не нужны матросы, здесь нужны умные, выносливые солдаты! Со смекалкой, хитринкой, если хотите, с простой мужицкой хваткой! Ну какой прок здесь, в лесах и болотах Карелии, от бесшабашной храбрости твоих матросов? Никакой!

– Вот все, подполковник. Учти наши замечания и готовь бригаду к будущим боям. А сейчас выполняй тот приказ, какой тебе отдан, – сказал командарм. – Твой час еще не пришел. Но он скоро придет! Вот тогда мы спросим с тебя сполна. Веди разведку обороны противника – в будущем это пригодится, – заключил Никишин и встал из-за стола, давая понять, что разговор закончен.
– Разрешите идти, товарищ генерал? – вытянулся Солдатов.
– Идите, – бросил Никишин.
Солдатов, весь раскрасневшийся, вышел из кабинета командарма.
В коридоре ожидал майор Сергеев. На его вопросительный взгляд, Солдатов только зло сверкнул глазами и махнул рукой.
В тот же вечер они уехали к себе в бригаду.

мыс Каллиолахти
17 августа 1942 г., 5 час. 15 мин

Разведчики отдельной разведроты были немало удивлены, когда их командира, капитана Афанасьева, неожиданно назначили начальником 2-го отдела бригады, а роту принял совершенно неизвестный им капитан Ковалев. Новый комроты был молодой стройный командир – из тех, кто заканчивал военное училище перед самой войной, и она, война, затем переучивала их заново. Ковалев был ровесником большинства рядовых разведроты и, не будь в его петлицах капитанской «шпалы», ничем бы не отличался от них. Мальчишка – и только! Но эта «шпала» в петлицах кое о чем говорила…
Храбр, вынослив, выдержан, спокоен, участвовал в рейдах по тылам противника – так кратко характеризовал его командованию бригады подполковник Потапов из армейского разведуправления. Солдатова же в Ковалеве подкупала деревенская простота. Родом из Ростовской области, он не походил на тех говорливых и суетливых южан, которых было много в бригаде, скорее наоборот – более чем молчалив и главное – исполнителен. Поэтому подполковник без колебаний подписал приказ о назначении Ковалева командиром разведроты сразу же, как только тот прибыл в бригаду.


Капитану Ковалеву, который не успел как следует освоиться в новой роли, командование поставило задачу: произвести разведку позиций противника на высотах 152,6 и 159,3, а также на стыках частей 127-й стрелковой дивизии в районе Ондозера. Ковалев точно не знал, зачем это нужно, но по той пространной территории, где должны были действовать его разведчики, определил: по всей видимости, готовится крупная операция против финнов и потребовался «коридор», чтобы незамеченными пройти оборону противника.
Ковалев сам с группой разведчиков не раз ходил на скалистый мыс Каллиолахти и в бинокль наблюдал за Сяностровом в северной части озера. Именно этим районом больше всего интересовался начальник штаба бригады майор Сергеев. После каждой проведенной разведки он вызывал к себе Ковалева и, разостлав на столе карту, дотошно расспрашивал о каждой тропе, каждой речушке – обо всем, что видели разведчики. Если не получал совершенно точного ответа, заставлял вторично произвести разведку. И каждый раз требовал: «Следить за движением противника по озеру. Мне необходимо точно знать, куда и откуда, на каких лодках, катерах передвигаются финны по озеру. Это обязательно нужно знать!»

Ковалев наблюдал за деревней. «Раз топятся печи, значит, кто-то должен появиться на улице», – подумал он и, не отрывая глаз от бинокля, всматривался в каждый дом. Его терпение наконец было вознаграждено. Из избы вышла группа людей. Они не спеша направились к центру деревни. Когда поднялись на пригорок, капитан рассмотрел, что это не финские солдаты – ни у кого из них не было оружия. Потом Ковалев заметил троих с автоматами в руках и понял: там пленные, а эти трое с автоматами – охрана. Их, вероятно, вывели на какие-то работы.

афанасьев на фото

Это сообщение отредактировал BigCap - 26.07.2020 - 15:06

штаб бригады
20 августа 1942 г., 12 час

20 августа капитана Ковалева вызвали в штаб бригады. Там он узнал, что разведрота работала все эти дни и ночи не только ради сбора данных об обороне частей 14-й пехотной дивизии финнов, противостоящих на их участке фронта, и что командование бригады решило провести операцию против финского гарнизона в Ондозере и разгромить его.
Ковалева вызвал к себе капитан Афанасьев для уточнения местонахождения вражеской батареи, которую разведчики обнаружили в Ондозере.
– Николай, командование бригады решило разгромить гарнизон в Ондозере. Раньше я тебе об этом сказать не мог – только вчера план операции утвердил комбриг, теперь дело за нами.
– Вообще-то я догадывался, – ответил Ковалев. – Только не понимаю, для чего нужно было проводить такую фронтальную разведку?
– Сейчас сам все узнаешь от комбрига, – сказал Афанасьев. – В 12 часов он вызывает к себе по этой операции. А сейчас ты мне вот что скажи: прямой удар через озеро по гарнизону, внезапно, так, чтобы опомниться не успели… Возможен?

Ковалев задумался. Долго молчал, затем ответил:
– А что?! Через озеро они вряд ли нас ждут. Хотя за ним они в общем-то следят с вышки, но если в два броска ночью – сначала на Сяностров, а с него – на гарнизон, то вполне может получиться. Только где взять столько лодок?
– Лодки как раз есть, из деревни они угнаны на этот берег. Там колхоз был. Война началась – людей эвакуировали, а лодки, чтобы врагу не достались, перегнали на этот берег и по загубинам спрятали. Если не хватит – с Кучезера еще доставят.
Ковалев хотел было спросить у начальника разведотдела, кто будет командовать операцией, но не решился. Хотя, что гадать, по-видимому, разгромить гарнизон финнов в Ондозере поручат его разведроте, а значит – ему.
– Николай, насчет лагеря военнопленных в деревне ты комбригу не говори, – вдруг заявил Афанасьев.
Ковалев вопросительно посмотрел на него.
– Почему?
– Не говори и все, – настаивал начальник разведотдела.
– Но комбриг, как я понимаю, должен знать. Кроме того, при проведении операции это надо будет учитывать, чтобы под огонь не попали пленные.
– Во-первых, у тебя нет совершенно точных данных, что в Ондозере находится лагерь военно-пленных. Тебе могло и показаться. Во-вторых, а это главное, Солдатов не любит, когда говорят о пленных. Для него все пленные – трусы, предатели. Словом, это может повлиять на ход операции. А там, на месте, мы сами разберемся.
Когда Афанасьев сказал «на месте сами разберемся», командир разведроты понял, что на Ондозеро они пойдут оба, но возглавит десант сам начальник разведотдела.

Уже в приемной всегда спокойный и уравновешенный Ковалев вдруг разволновался: ему почему-то стало казаться, что разведку западного берега Ондозера надо было вести более основательно. Станет подполковник расспрашивать дотошно, и он начнет спотыкаться. Знай заранее, что именно там готовится операция, он бы прощупал деревню не в бинокль, а на брюхе, у самого гарнизона.
командир взвода разведки на фото

У комбрига находились батальонный комиссар Девяшин, начальник политотдела Калачиков и начальник штаба майор Сергеев.
– Теперь все в сборе. Прошу вас, Лев Львович, – повернулся к Сергееву комбриг, – доведите план операции по Ондозеру.
Сергеев встал из-за стола, подошел к карте, висевшей на стене. Ковалев сразу обратил на нее внимание. Деревня Ондозеро была обведена на карте красным карандашом, а чуть правее от нее, где обозначена линия фронта, проведены две заштрихованные стрелы.
– План разгрома гарнизона противника в Ондозере разработан штабом в соответствии с директивными указаниями командования фронта: сковывать силы врага, заставляя держать его резервы на местах и не давать ему перебрасывать их на другие участки, – начал майор Сергеев. – Кроме того, эта операция позволит нам выяснить систему оборонительных сооружений противника для будущих наступательных боев. Основная задача – ночными действиями десантного отряда, численностью 150–160 человек, уничтожить гарнизон, вывести из строя артбатарею, захватить языка и, по возможности, документы гарнизона. Для отвлечения внимания врага от действий десантного отряда две другие группы, численностью до двухсот человек, выдвигаются на передовую в район высот 152,6 и 159,3. Их задача – сковать там противника, не позволять перебрасывать резервы для оказания помощи гарнизону в Ондозере…


– Огневая поддержка десанту в случае чего? – спросил комбриг. – Хотя, я думаю, вы учли все, чтобы не произошло этого «в случае чего»?
– Поддерживать десант будет взвод 82-миллиметровых минометов с опорного пункта 8408-1. Вот здесь, – начальник штаба показал на карте, где будет установлена минометная батарея. – В случае преследования отряда во время отхода по озеру, например финскими катерами, наши минометчики прикроют его заградительным огнем.
– Так, – удовлетворенно проговорил комбриг.
– Для переброски десанта на западный берег озера выделяется тридцать три деревянные лодки…

– И главное, ребята, – опять прервал комбриг начальника штаба, обращаясь уже к Афанасьеву и Ковалеву, – операцию надо пронести быстро. Как говорится, сделал дело – и назад! Успеть надо до рассвета, иначе их самолеты достанут вас на озере.
Теперь капитан Ковалев точно знал, что операцию по разгрому финского гарнизона в Ондозере поручают его разведчикам. Десант, конечно, возглавит Афанасьев.
– Штаб разработал на этот случай запасной вариант, – как бы отвечая комбригу, сказал майор Сергеев. – В случае невозможности по завершении операции вернуться на наш берег через озеро, десантный отряд обходит деревню с севера и прорывает фронт у высоты 152,6. По получении сигнала – три красных ракеты – ему помогают две роты первого батальона майора Кольбы и одна из групп сковывающего направления.
– В десантный отряд надо бы подобрать самых надежных красноармейцев и краснофлотцев, в первую очередь – комсомольцев и коммунистов, – заговорил до этого молчавший начальник политотдела Калачиков. – Операция рискованная, никто из нас не может поручиться за абсолютный ее успех. Мы не знаем, какие силы врага во вторых эшелонах, поблизости от гарнизона…
– Конечно, мы посылаем людей не на базар! – вспылил Солдатов. – Но настраивать их на то, что операция рискованная, – значит вообще не верить в ее осуществление!
– Но я высказал только свои опасения, – покраснел Калачиков. – Осторожность и предусмотрительность никогда не помешают…

– Хватит пораженческих настроений! – стукнул кулаком по столу комбриг.

Начальник политотдела понял, что все это относится к нему, не удержался и спросил:
– В штабе армии об операции знают?
Солдатов ничего не ответил, только зло глянул....

Это сообщение отредактировал BigCap - 26.07.2020 - 15:08

квадрат 8814
31 августа 1942 г., 18 час

Капитан Афанасьев к концу августа закончил формирование десантного отряда. Добровольцев было много, но из всех рот и батальонов начальник разведотдела отобрал только 140 человек.
Дважды начальник разведотдела и капитан Ковалев проиграли выброску десанта на одном из лесных озерков, местность вокруг которого была схожа с местностью Ондозера. Уже там были выделены четыре группы захвата объектов и три группы прикрытия, каждой из которых до мелочей было расписано, какую задачу придется выполнять.
Утром 30 августа подполковник Солдатов через начальника штаба бригады поинтересовался о готовности десантного отряда приступить к проведению операции. Капитан Афанасьев доложил: отряд сформирован и готов к выполнению боевой задачи. Комбриг отдал приказание: к 18 часам 31 августа десантному отряду сосредоточиться в квадрате 8814, что в двух километрах от восточного берега Ондозера.
Точно в назначенное время краснофлотцы и красноармейцы, участвующие в операции, были построены на широкой поляне, поросшей густой травой. Десантный отряд в 140 человек выстроился отдельно.

Подошел майор Сергеев.
– Вот что, капитан, – подсел он к ним. – Я распорядился выдать каждому десантнику по лишней лимонке. На крайний случай. Пока бойцам говорить ничего не надо, но чуть что – объясните им. Сдача в плен, сами понимаете – измена Родине!
Афанасьев и Ковалев посмотрели на него.
– Ничего не поделаешь – война! – развел руками начальник штаба. – Приходится учитывать и это. И еще. Перед посадкой в лодки проверьте: все ли сдали документы. Чтобы в карманах ничего не было – ни писем, ни фотографий…
– Проверим, товарищ майор, – заверил Афанасьев. – А насчет лимонок… думаю, они нам не потребуются.
– Дай бог, – просто сказал Сергеев и поднялся. – Связь по радио держите постоянно, мы должны быть в курсе всех ваших дел.


В 23–00, несмотря на то что усилился ветер и на озере поднялась волна, десантный отряд начал грузиться в лодки. Красноармейцам и краснофлотцам было запрещено курить, разговаривать, греметь оружием. Застегнув шинели, фуфайки, плащ-палатки, все молча направились к берегу. Первыми погрузились в широкие лодки разведчики младшего лейтенанта Пыринова и бойцы из взвода противотанковых ружей старшего лейтенанта Тимошкова. Средние по размерам лодки заняли пулеметчики, в остальные сели автоматчики, стрелки, санитары. Одну лодку Афанасьев решил оставить связным постов наблюдения.
Отряд еще не успел отплыть далеко от берега, как случилось непредвиденное: от перегрузки и из-за сильной волны некоторые лодки начали тонуть. Послышались ругань, крики. Афанасьев с Ковалевым повернули назад. За ними последовал главстаршина Шевченко. Тонущие лодки взяли на буксир и подтащили к берегу. Бойцов подбирали из воды и высаживали на берег. Они тут же сбрасывали одежду, снимали ботинки, выжимали портянки. Возникла задержка.

К Афанасьеву подбежал мокрый с ног до головы краснофлотец из второго батальона Д. Массай.
– Товарищ капитан! Из моей лодки двое утонуло! – доложил он. – Как лодка перевернулась, они сразу – на дно, в панике спасти не смогли. Сам чуть не утоп. Хорошо лошадь увидел, что она стоит, а не плывет…
– Что еще за лошадь? – перебил его Афанасьев.
– Не знаю, – развел руками Д. Массай. – Она за нашей лодкой плыла. Как ни отпугивали ее, она плыла и плыла за нами, пока мы не опрокинулись. Вот я только и смог что до нее добраться. А там – не так глубоко. Хорошо, ребята быстро вытащили…
Афанасьев отчитал главстаршину за нераспорядительность, тот обвинил самих бойцов, что сели в лодки неравномерно.
Начальник разведки был в замешательстве, не зная, что делать – оставить побывавших в воде на берегу или пересадить их в другие лодки? Пока он решал, в Каллиолахти вдруг появился майор Сергеев. Он подозвал к себе Афанасьева.
– Решением командира бригады вы отстраняетесь от командования десантным отрядом! – официально объявил ему начальник штаба.


Афанасьев сначала не понял, в чем дело, да и как Солдатов узнал о случившемся? Когда майор Сергеев повторил ему приказ комбрига, до его сознания дошло, что это посты наблюдения сообщили подполковнику о неудачном выходе десантников из Каллиолахти.
– А кто поведет десант?! – зло посмотрел на начальника штаба Афанасьев.
– Капитан Ковалев, – ответил майор Сергеев и добавил – Вы отправляйтесь к комбригу.
Комбриг, как только начальник разведотдела появился в дверях, обрушился на него с яростной бранью.
– Никому ничего нельзя поручить! Простого дела нельзя доверить – все испортят! А от тебя, разведка, я не ожидал – посадить людей как следует в лодки не можешь! Как же ты поведешь их в бой?! Да ты утопил бы всех на озере, не добравшись до того берега! Командиры, мать твою так, разведчики называется… В штрафбат вас!
Комбриг продолжал разносить Афанасьева, пересыпая ругань отборным матом, а тот стоял навытяжку и отрешенно смотрел в пол впереди себя. Только один раз поднял голову, собираясь возразить, но, увидев разъяренное и вспотевшее лицо подполковника, не стал этого делать. Ему показалось, что Солдатов пьян. «Заранее отмечает победу! Решительную и быструю!»– злорадно подумал он, вспомнив слова комбрига. Но тут же ему пришла на память народная примета: если собравшийся в путь возвратился по какой-нибудь причине – удачной дороги не быть.

о. Сяностров
1 сентября 1942 г., 19 час. 20 мин

Капитан Ковалев, успешно форсировав с десантным отрядом первую часть пути от Каллиолахти до Сянострова, далее действовал по плану, разработанному штабом бригады.
Прибыв на остров, он увел десантников вглубь и, найдя там удобное укрытие между скал, разрешил бойцам отдохнуть и выспаться как следует, не забыв при этом выставить часовых.
Всю оставшуюся ночь и весь день 1 сентября отряд провел на острове.
Здесь Ковалев изменил план операции, вернее, не сам план, а его структуру и исполнителей. Назначенные Афанасьевым командиры групп захвата гарнизона и групп прикрытия его не устраивали. Как разведчик, он доверялся только разведчикам, проверенным в деле. Основную группу захвата гарнизона он решил возглавить сам. Взвод автоматчиков Григория Краевого включил в свою группу. Уничтожение финской батареи решил доверить младшему лейтенанту Пыринову.

Неясными для него оставались только группы прикрытия.
Разыскав младшего лейтенанта Пыринова, он подсел к нему, намереваясь посоветоваться. Ковалев считался со взводным из своей разведроты: Пыринов, несмотря на молодость, захватил финскую войну, имел опыт диверсионных боев.
 Я вот что решил, Сергей, – заговорил Ковалев. – Батарею в Ондозере брать будешь ты, Краевого со взводом я забираю себе.
– А кто прикроет дорогу? – спросил Пыринов.
– Слева – старшина Мочихин. Справа – из Ругозера – главстаршина Шевченко и еще кто-нибудь из пулеметной роты – на его усмотрение. Хотя… Тимошков еще с ним. Пусть постреляет из своих противотанковых ружей, если машины пойдут.
Пыринов молчал, обдумывая, правильно поступает Ковалев или нет.
– Остальных лейтенантов, старших лейтенантов, батальонных комиссаров ты подчинишь, конечно, другим старшинам?
Ковалев понял, на что намекает Пыринов.
– Понимаешь, Сергей, меня не оставляет беспокойство, что там, за озером, нам придется туго. Это здесь мы считаем: раз, два – и готово! А там будет по-другому. Финны не дураки, и без стрельбы, я думаю, не обойдется. А надо бы без стрельбы!
Если поднимется шум, когда мы возьмем гарнизон, финны быстренько сообразят, что к чему. Разве после этого они дадут нам спокойно уйти? Поэтому их батарею надо обязательно уничтожить. Понимаешь, обязательно! А самолеты в такую рань они не решатся поднять. Надо сработать быстро и аккуратно. Это сделают старшины, другие же лейтенанты, старшие лейтенанты и батальонные комиссары пойдут в группах захвата. Сапов, Шанин, Шипенков – со мной; Языков, Барков – на лагерь военнопленных.

Капитан перед решающим броском на финский гарнизон продолжал наблюдение за деревней, тщательно замаскировав выставленные дозоры. В который раз он и сам брал в руки бинокль и рассматривал вражеский берег, пытаясь установить точное местонахождение батареи и постов береговой охраны. Батарею на этот раз ему обнаружить не удалось – она не подавала никаких признаков жизни, а наблюдательная вышка, возвышающаяся на скалистом берегу у деревни, была пуста с самого утра. Видимо, финны пользовались ею не постоянно. Пленных тоже не было видно. И вообще – деревня словно притаилась, ждала их нападения. За все время наблюдения дозорные сумели рассмотреть только несколько автомашин, проследовавших через деревню в сторону Падан, и небольшую группу финских солдат.
ервый календарный день осени выдался теплым и солнечным. Целый день на небе не было ни облачка. Вражеские самолеты лишь один раз пролетели над островом, но это были тяжелые бомбардировщики, летели высоко на северо-восток, видимо бомбить тылы 26-й армии. Заслышав их приближающийся гул, Ковалев приказал всем укрыться в ельнике.

В одиннадцать часов вечера Ковалев собрал новых командиров групп, довел до них план действия во время операции, распределил бойцов и через десять минут приказал всем занять места в лодках и быть готовыми к отплытию.
Ковалев, по совету Афанасьева, выбрал не самый короткий маршрут к гарнизону, а взял левее, подальше от него, чтобы не быть обнаруженным. Он даже не допускал мысли, что их могут обнаружить – этого не должно случиться!
На счастье десантников, туман становился все гуще и гуще. А когда лодки пересекли середину озера и вражеский берег стал ближе, туман совсем загустел и более надежно спрятал их в своей пелене. Зато усилил звуки. Как ни старались гребцы не стучать веслами, у кого-нибудь из них нет-нет да и сорвется весло по воде. И тогда казалось, что этот нечаянный стук слышен далеко вокруг. На гребца осуждающе смотрели сидящие в лодке, и он, стушевавшись, начинал грести осторожнее.

Берег приближался. Уже зачернела впереди стена соснового леса, вплотную подступавшего к воде. Капитан, все время смотревший вперед, обернулся: не растянулись ли лодки. Всех не было видно. Скрытые туманом, многие из них крались где-то позади, но большинство шли справа и слева, сразу же за лодкой Ковалева. Капитан перевел взгляд на притихших саперов. Их лица не выражали ничего – ни страха, ни напряжения. Единственное, пожалуй, чего они ждали – скорее ступить на твердую землю и приняться за свою опасную работу.
Сам же Ковалев волновался. Чем ближе становился берег, тем напряженнее работал его мозг. Он уже мысленно распределил группы прикрытия по своим местам, а сам впереди всех быстрым шагом двигался по дороге на гарнизон. Только по дороге ли? Можно нарваться на случайную машину, на патруль… Лесом вдоль дороги? Нет, лучше по дороге – быстрее. Пустить вперед человек пять разведчиков… Главное, чтобы подходы со стороны озера не были заминированы. «Быстрее, быстрее!»– мысленно торопил он гребцов, а вслух этого сказать не решался, боялся лишнего шума.
Наконец их лодка мягко зашуршала по донному песку килем и ткнулась в берег. Ковалев выпрыгнул из нее и махнул рукой остальным: вперед! Саперы попрыгали вслед за ним прямо в воду, подхватили лодку руками и выдернули ее на берег. Сразу же побежали к дороге.
Одна за другой подходили остальные лодки с десантниками. Они также быстро разгружались…

Ковалев посмотрел на часы, было двадцать пять минут второго. «До гарнизона не менее полутора километров, – подумал он. – В два часа нужно атаковать. Шевченко может не успеть со своей группой закрыть дорогу из Ругозера…»
– Товарищ капитан, – подбежал к Ковалеву сапер Сурков, – проверили, мин нет.
– Старшина Мочихин! – вполголоса крикнул Ковалев, больше не слушая сапера, ему нужно было знать только это.
– Здесь, товарищ капитан!
– Оседлать дорогу слева, за тем мостом. Перерезать провода на столбах. В деревню всех пропускать, обратно – никого. При подходе больших сил противника мост взорвать и держать оборону до последнего патрона. Выполняйте задачу!
Мочихин снял с плеча пулемет и, увидев своего второго номера Гвасалия, коротко бросил ему: «Пошли!» Гвасалия с пулеметными дисками, а за ним и вся группа прикрытия направились к дороге.
– Смирнов! Гуляков! Калистов! Талашев! В боевое охранение. Патрулей и часовых снимать без шума. Старший – Смирнов. Условные сигналы для нас: крик утки, три раза – остановка, четыре раза – продолжать движение…
Ковалев знал, что Смирнов хорошо умел подражать утиному крику, в разведке часто пользовались этим в качестве условного сигнала.
– Главстаршина Шевченко! Двигаться вместе с группой захвата. Во время атаки в бой не вступать, обойти гарнизон слева и перекрыть дорогу с севера, в километре от деревни. Старший лейтенант Тимошков с противотанковыми ружьями – с группой Шевченко…
Дорога была каждая минута, и отряду следовало бы сразу выступить в путь, но Ковалев счел нужным повторить задачу командирам групп, хотя им все было разъяснено еще на острове. «Семь раз отмерь, один раз отрежь», – решил капитан.
– Старший лейтенант Сапов! Разыскать лагерь военнопленных, уничтожить охрану и освободить заключенных. После выполнения задачи сопроводить их к берегу и организовать поиск средств переправы. Языкову, старшему батальонному комиссару Баркову действовать в группе Сапова…
Ковалев понимал, что политработники останутся недовольны таким приказом, так как на острове он разрешил им участвовать в захвате гарнизона. Но в последний момент капитан передумал и решил, что там они будут нужнее.
– Младшему лейтенанту Пыринову – уничтожить батарею противника в межозерном дефиле!..
Ковалев сказал «в межозерном дефиле» больше для самоуспокоения, потому что точных данных, где находилась батарея, у него не было. Он видел только вспышки от выстрелов, когда она вела огонь. Вроде оттуда…
– Остальным – за мной! Не шуметь и не переговариваться!

д. Ондозеро
2 сентября 1942 г., 2 часа
– Николай, утка крякает! – остановил его рядом шедший Пыринов.
Ковалев и сам услышал условный сигнал.
– Передать по цепи: стоять на месте! – обернулся он назад и остановился, прислушиваясь – сигнал это или действительно крякает на озере утка.
До деревни оставалось метров четыреста-пятьсот. Крик утки повторился еще дважды и вскоре на дорогу вышел разведчик Павел Талашев.
– У комендатуры часовой, – подойдя к Ковалеву, шепнул он. – Смирнов с Гуляковым ушли его снимать.
Десантники остановились, замерев на месте. Ковалев с нетерпением ждал условного сигнала, разрешающего продолжать движение. Времени оставалось очень мало: всего пятнадцать минут. Ровно в два часа ночи отвлекающие группы откроют перед фронтом огонь, имитируя ложное наступление. Тогда гарнизон встревожится и без большого боя не обойтись. Ковалев выждал еще минуту, но условного сигнала все не было. И он не выдержал:
– Передать по цепи: продолжать движение вперед. Всем приготовиться к бою!
– Товарищ капитан! – обратился к нему главстаршина Шевченко. – Я ухожу!
– Давай действуй, Шевченко! И быстрее, быстрее! – затем повернулся к Пыринову. – Ты тоже, Сергей! Иди. Найди батарею во что бы то ни стало! Иначе она нам спокойно уйти не даст. Она где-то там, в лесочке, на окраине деревни!
«Черт с ним, с этим часовым! Все равно теперь не успеют очухаться!»– нетерпеливо подумал Ковалев и быстрее зашагал по дороге. Остальные двинулись за ним. Послышалось лязганье затворами винтовок, автоматов. Но капитан уже не обращал на это внимания, он сам с шумом вставил диск с патронами в свой ППШ.
Десантники вплотную подошли к деревне. Крайние дома были в двадцати шагах от них. Ковалев поднял вверх руку: всем стоять!
Только он подал команду, как поблизости послышалось четырехкратное кряканье утки – разведчики подавали сигнал, что часовой снят и можно входить в деревню. И хотя он был запоздалым, Ковалева это несколько успокоило: враг преждевременно не поднял тревогу.
Но только он об этом подумал, как из деревни вдруг раздался звонкий винтовочный выстрел, вслед за ним – второй…
– Впе-е-р-е-д! – закричал капитан и побежал по дороге вдоль домов, на ходу пытаясь определить, в каком из них находится комендатура.
Он бежал, не оборачиваясь назад и не видя, кто из десантников последовал за ним. Но он слышал их тяжелое дыхание, топот подкованных ботинок – значит, его разведчики были с ним.
– Впе-е-р-е-д!!! – снова закричал Ковалев, воодушевленный тем, что никто не отстает.
Ночная тишина вдруг разом взорвалась – застрочили автоматы, загремели первые взрывы гранат, пули с противным свистом заметались в воздухе. Послышался звон разбитых стекол. Затем крики, ругань на русском и финском языках.
Ковалев рванулся к самому большому дому – там, по его мнению, должна была быть комендатура.
Застигнутые врасплох, вражеские солдаты в панике выпрыгивали из окон домов, многие были в одном нательном белье.

С гарнизоном было покончено за полчаса. Стрельба в деревне прекратилась.А с северо-востока еле-еле доносились отзвуки далекого боя – это роты сковывающего направления продолжали имитировать наступление, отвлекая врага.

Ковалев направился в конец деревни. Его сейчас беспокоило другое: уничтожил младший лейтенант Пыринов финскую батарею или нет? По времени уже должен бы это сделать.
– Товарищ капитан! – окликнули его. – Товарищ капитан, все в порядке. Поставленную задачу выполнили!
Около часа просидел капитан у озери. дожидаясь младшего лейтенанта Пыринова. Того все не было и не было. Ковалев начал волноваться: что могло случиться, он же опытный разведчик? Не может найти батарею? Или в темноте заблудился? От Баркова с Саповым тоже никаких вестей – хоть иди и разыскивай их сам!
Только он вспомнил о батальонном комиссаре, как перед ним появился сам Барков.
– Вот ты где, капитан! А я тебя ищу.
Ковалев, не вставая с камня, повернулся к нему:
– Военнопленных освободили?
– Нет в деревне никакого лагеря военнопленных, – ответил Барков.
– Как нет? Я же сам в бинокль видел, как их выводили на работы!
– Тогда черт знает, куда он делся! Все обшарили, нет его. Правда, один дом колючей проволокой обтянут – может, там их держали? Но в доме пусто – ни скамеек, ни нар. Мы даже ближний лес прочесали, ничего похожего на лагерь военнопленных не нашли.
– Ошибся я, что ли? – засомневался Ковалев. – Но видел же в бинокль, как человек двадцать под охраной вели по дороге!
Ковалев не ошибся. В Ондозеро действительно некоторое время финны привозили на ночлег жителей близлежащих деревень, насильно согнанных на строительство прямой дороги Ругозеро– Паданы, по которой должны были идти грузы и вооружение для войск, концентрирующихся на медвежьегорском направлении. Такая дорога, связывающая Ругозеро и Паданы, была, но она проходила через Ондозеро, просматривалась с восточного берега, и финны опасались, что машины, следовавшие по ней, могут быть подвергнуты артиллерийскому обстрелу. Поэтому они выпрямили опасный ее участок и проложили дорогу за Лайяозером, в лесу.

Но Ковалев этого не знал. Не знал он, что в эти дни командование финской 14-й пехотной дивизии производило перегруппировку своих подразделений именно по этой дороге, в нескольких километрах от Ондозера. Не знал он также, что 6-му пограничному батальону был отдан приказ усилить охрану этой дороги и егеря со специально обученными собаками в этот самый момент находились совсем рядом с деревней.
– Младшего лейтенанта Пыринова не встречали? – спросил Ковалев Баркова, снова вспомнив о вражеской батарее.
– Нет, не видел, – ответил тот.
Ковалев посмотрел на часы. Подходило время связи с бригадой, нужно было подготовить текст радиограммы.
– Идемте, надо готовиться к отходу. Главное мы сделали – гарнизон разгромили, – проговорил Ковалев. – Вот только жаль языка не сумели добыть, – с сожалением добавил он.
Ковалев поднялся с валуна.
Вернувшись в деревню, капитан разыскал радистов Якушенкова и Брюзгина. В 3.30 они передали в штаб бригады первую радиограмму: «Задание выполнено. Операция проведена точно по плану». А через минуту за деревней вдруг раздалась стрельба. Автоматные очереди и ружейные залпы, внезапно возникшие, сразу насторожили всех.
«Что это может быть? – вслушивался Ковалев в стрельбу, то разгоравшуюся, то затухающую. – Пыринов наконец-то обнаружил батарею? И ведет бой?»
Происходящее за деревней было непонятно до тех пор, пока над головами десантников не засвистели мины, которые, как ни странно, разрывались далеко от них, где-то южнее, у самого озера.
– Да это же, черт возьми, по нашим лодкам стреляют! – растерянно воскликнул главстаршина Краевой. – Точно, по лодкам!
Ковалев был в недоумении. То, что финны стреляли из минометов по тому месту, где они высадились, сомнений уже не вызывало. Но как они догадались, что лодки именно там? Как? Значит, их обнаружили еще в тот момент, когда они высаживались, иначе бы финны не стреляли по лодкам. Но почему тогда гарнизон не встретил их огнем? Почему они застали финнов врасплох? И что за ружейная стрельба справа?

главстаршина краевой на фото

Пыринов с Шевченко возвращаются! – крикнул Барков, прервав тревожные размышления капитана.
К Ковалеву подбежал младший лейтенант Пыринов с двумя матросами.
– Финны. Надо уходить, – запыхавшись, выпалил он.
– Говори толком, откуда взялись финны? – разозлился Ковалев. – Батарею ты нашел?
– Нет батареи ни в деревне, ни за деревней! Ее, наверное, перевели в другое место. Мы видели следы, где она раньше стояла. А самой батареи там уже нет. Мы пошли дальше по дороге, думали, что она где-то поблизости. Дошли до Шевченко – и тут финны на машинах…
– Нас кто-то предал! – вступил в разговор подошедший Шевченко. – Опоздай мы минут на пять – и попались бы в ловушку!
– Где Тимошков? – перебил его Ковалев.
– Он послал нас предупредить, товарищ капитан, а сам с бойцами остался там, на дороге. Ведет бой, – ответил Шевченко. – Но финнов много, ему долго не продержаться. Сказал, чтобы все двигались к лодкам. Он придет туда.
– Всем приготовиться к отходу! – объявил Ковалев. – И без паники! Командирам групп собрать своих бойцов и двигаться тем же порядком, каким шли сюда. Быть в боевой готовности!
Но десантники не успели выйти из деревни. На южной окраине егеря настигли их. Было уже почти светло и врагов вовремя заметил старший лейтенант Шанин, замыкающий отряд. Он успел дать из автомата очередь по выскочившим из-за домов финнам, однако сам был сражен вражеской пулей.
– Занять оборону! – приказал Ковалев, хотя в душе сам же противился этому: «В лес, в лес надо уходить, пока совсем не рассвело!» Но егеря были сзади и от них так просто уже не оторваться.
Десантники рассредоточились и залегли почти на открытом месте.

Вновь завязался бой. Финны попробовали с ходу атаковать отряд, но, встреченные дружным ружейнопулеметным огнем оборонявшихся, вынуждены были отойти и укрыться за бревенчатыми стенами домов. Затем они попытались обойти отряд со стороны озера и отрезать ему дорогу назад. Выручил Краевой. Его автоматчики не позволили сделать этого. Главстаршина, разгадав маневр врага, бросился с бойцами наперерез егерям и расстрелял их почти в упор.
После неудачной атаки финны вдруг прекратили стрельбу. На некоторое время наступило затишье. Ковалев подумал, что они ждут подкрепления и решил воспользоваться паузой, уйти к лодкам. Но только он хотел отдать команду, как поблизости взметнулись разрывы мин. Егеря повели обстрел отряда из минометов. Началось самое неприятное, чего боялся Ковалев: спрятавшиеся за домами финские корректировщики в конце концов наведут своих минометчиков на прицельный огонь и тогда отряду не миновать больших потерь. Тут надо либо контратаковать, либо, оставив прикрытие, сменить место обороны.
Капитан выбрал второе. Его словно магнитом тянуло к лодкам. У него даже не возникло мысли, что лодок после минометного налета могло уже и не быть. Но размышлять, анализировать некогда, инстинкт самосохранения толкал и толкал его туда, к узкому перешейку между Ондозером и Лайяозером, где, казалось, их спасение. Только к лодкам!
Финны словно догадались, что десантники будут отступать в южном направлении, и перенесли огонь из минометов несколько вперед, тем самым усложнив отход отряда.
Ковалев решился запросить помощь у бригады. Подозвав Брюзгина, он велел ему связаться со штабом.
– Передай: веду бой на окраине деревни. Подвергся минометному обстрелу. Несу потери. Срочно прошу поддержки!
Брюзгин включил рацию, передал радиограмму и стал ждать ответа. Он почти по слогам прочитал, что отвечает штаб:
– Можете ли… нанести… удар в… район… действия… групп сковывающего направления.
– Нет. Конечно, нет! – сплюнул со злости Ковалев. – Передай им: отступаю, нужна помощь.

Капитану необходимо было, чтобы финны хотя бы минут десять не смогли преследовать отряд. Ему нужно оторваться от них, чтобы одним броском достичь лодок. А отступать к группам сковывающего направления бессмысленно – прорвать фронт его небольшому отряду там невозможно, кроме того, не дадут этого сделать и егеря, наседавшие сейчас на него.
– Передавай: нужна помощь, – повторил Ковалев.
Брюзгин взялся за ключ.
Вдруг рядом один за другим раздались два взрыва. Ковалев бросился на землю, прикрыл руками голову от падающих комьев земли и камней. Когда он, оглушенный, вновь приподнялся, то увидел, что Брюзгин лежал навзничь у рации, из его виска стекала струйка крови. Осколок мины угодил ему прямо в голову.
– Второго радиста сюда! – крикнул капитан.
Второй радист, старшина 1 статьи Михаил Якушенков, услышав, что его зовут, пополз к Ковалеву.
– Передавай в штаб: отхожу в южном направлении. Прошу поддержки!
Якушенков надел наушники и застучал ключом. Но привычного писка от работы ключом в наушниках не услышал. Он несколько раз щелкнул тумблером питания рации, снова взялся за ключ, но сигнала не было.
– Рация не работает, товарищ капитан! – снял он наушники. – Видимо, повредило взрывом…
Ковалев выругался.
– Чини! Что хочешь делай, а рация чтобы работала!
Выход остался один – под огнем противника отступать к берегу, где находились лодки. И тут Ковалев снова вспомнил о группе прикрытия Мочихина. «Нужно взорвать мост, – подумал он, – как бы финны не зажали нас с двух сторон». Капитан повертел головой и, заметив недалеко стреляющего из винтовки матроса в тельняшке, окликнул его.
Тот подполз к капитану.
– Командир стрелкового отделения старшина 2 статьи Малеванчук!
– Вот что, Малеванчук, – узнал его Ковалев, – ты давай сейчас к мосту. Там группа прикрытия Мочихина. Передай ему, чтобы взрывал мост и, если у него там тихо, пусть двигается к лодкам. И пусть готовит их к отплытию, – приказал Ковалев.
Матрос уполз.
Если бы Ковалеву знать, что старшина Мочихин уже взорвал мост и также ведет бой с противником, он не медля ни секунды поднял бы отряд и, несмотря на минометный огонь, срочно повел бы его к лодкам. А если бы он еще и знал, что основные силы финнов, брошенные на уничтожение отряда, находятся именно там, за мостом, то он наверняка пошел бы на невозможное – на прорыв фронта в северо-восточном от деревни направлении. Но этого он знать не мог. Он по-прежнему считал, что егеря к гарнизону подошли только из Ругозера…

западный берег Ондозера
2 сентября 1942 г., 2 часа 45 мин
По приказу капитана Ковалева Иван Мочихин со своей группой прикрытия перешел деревянный мост и занял оборону в пятидесяти метрах от него. Старшина установил пулемет.

Разгреб песок и щебенку, сделал себе небольшую ячейку и присел отдохнуть. Остальные бойцы расположились рядом, положив на насыпь винтовки и автоматы.

Через какое -то время он услышал жесткие шорохи на дороге, а вскоре и увидел, как более десятка вражеских солдат вышли из-за бугра, тихо переговариваясь между собой. Они направлялись по дороге в деревню. Старшина произнес тихо:
– Не стрелять! Пропустить их за мост.
Вражеские солдаты, ничего не подозревая, прошли мимо залегших в кустарнике десантников, перешли мост и вскоре растворились в темноте.
«Не заметили, – облегченно выдохнул Мочихин. – Пусть себе идут. В деревне наши их встретят. Хорошо, что сменили позицию». Но не прошло и десяти минут, как он вновь увидел этих же самых финских солдат, спешащих обратно. Один из них, встревоженный, все показывал на озеро и говорил беспрерывно. Что именно – Мочихин понять не мог, так как по-фински не знал ни единого слова. Если туда они шли с винтовками за плечами, то обратно – в руках, наизготовку. Финны словно крались, постоянно оглядываясь по сторонам.
До Мочихина вдруг дошло, почему они, не дойдя до деревни, так быстро повернули назад: заметили лодки! Он наклонился к пулемету, развернул его, тщательно прицеливаясь, и нажал на спусковой крючок. Первая очередь зацепила сразу четверых, замертво попадавших на дорогу. Остальные финны разбежались. Но тут ударили из винтовок и автоматов другие бойцы. Вражеские солдаты заметались по дороге, не зная, куда бежать – то ли назад, то ли вперед. Мочихин вновь дал длинную очередь. Финны в панике бросились кто куда. Один из них, маленький и юркий, выскочил из-под огня и зигзагами побежал к лесу. Как ни пытался достать его из пулемета Мочихин, он, петляя между сосен, успел добежать до бугра и вскоре скрылся за ним. Другие финские солдаты остались лежать, кто на самой дороге, кто на обочине.
Когда Мочихин и его бойцы прекратили огонь, они услышали выстрелы в деревне. «Наши пошли на гарнизон!»– обрадовался старшина, прислушиваясь к редкой стрельбе.


Через полчаса или чуть больше вновь установилась тишина. Однако Мочихин приказал быть всем начеку. Он понимал, что сбежавший финский солдат наверняка сообщит своему командиру о происшедшем у моста, расскажет об увиденных лодках и враг сообразит, что русские высадили десант…

Но неожиданно началось такое, что старшина долго не мог прийти в себя. Он никак не ожидал, что противник откроет прицельный огонь по лодкам из полковых минометов. Когда раздались первые взрывы, Мочихин решил, что стреляют по ним. Но мины ложились далеко от них. Лишь после третьего залпа старшина забеспокоился: по лодкам стреляют из минометов! Он не хотел верить этому, ведь если враг разобьет лодки – путь назад через озеро будет отрезан!
Минометный обстрел продолжался более четверти часа, потом прекратился. Зато спустя некоторое время из-за бугра застрочили автоматы. «Ну вот, явились!»– подумал старшина.
Финны стреляли наугад. Они пока не обнаружили, где укрывается группа, и строчили из автоматов по мосту, по кустам. Потом толпой высыпали на дорогу и, продолжая стрелять на ходу, двинулись к мосту.
Финны наконец засекли, где укрылись десантники и перешли на прицельный огонь по кустарнику. Пули, ударяясь о камни, завизжали угрожающе в воздухе.
Вскоре к старшине подполз Сурков. И не один. С ним был Малеванчук.
– Лодки почти все разбиты! Вдребезги! Целых осталось только три, – вытерев пот с лица, сообщил он. – Надо взрывать мост и уходить… Вот матроса, – показал он на Малеванчука, – командир прислал, чтобы мы взрывали мост.
Некоторое время Мочихин был в замешательстве. «Капитан, конечно, не знает, что нас атакуют финны. Не знает, что и лодок теперь нет, поэтому идет сюда! Черт возьми, вот влопались! Живыми, видимо, отсюда не выбраться».
– Всем отходить за мост! – наконец приказал он. – Ползком! Вдоль дороги, по кустам!

мочихин на фото

Бойцы стали уползать за мост, а Мочихин, прикрывая их, застрочил из пулемета. Он не видел врагов, видимо, они залегли, но все равно продолжал посылать очередь за очередью туда, где они могли быть. Стрелял, пока не опустел диск. Затем, подхватив пулемет, тоже пополз к мосту.
Как только он перебежал мост, саперы подожгли бикфордов шнур. И через несколько секунд прогремел взрыв – деревянный мост взлетел в воздух. Затем бесформенная куча бревен, песка и земли рухнула в речку.Финны появились по ту сторону протоки не сразу. Сначала двое из них быстро перебежали дорогу и спрятались в тех самых кустах, где только что лежал Мочихин. Притаившись, они, видимо, высматривали. Затем еще несколько егерей ринулись туда же.
Мочихин дал по ним короткой очередью. Открыли огонь по финнам и другие бойцы. Егеря ответили тем же. Вновь завязалась перестрелка.


Никто из бойцов не обратил внимания, когда к ним снова подполз Малеванчук.
– Командир приказал отходить! – закричал тот, не видя старшину. – Надо уходить!
Первым его услышал сапер Михаил Бренер. Он добрался до Мочихина и показал на Малеванчука. Старшина все понял.
– Прекратить огонь! – громко приказал он. – Всем отходить! – И, подхватив свой пулемет, стал отползать назад, причем делал это с каким-то жадным удовольствием – ловко и быстро.
За ним последовали остальные. Когда все вышли из опасной зоны, простреливаемой врагом, Мочихин поднялся, взмахнул рукой – «за мной!» и, пригнувшись, побежал прочь от разрушенного моста. Метров через двести взобрался по насыпи на дорогу и увидел блеснувшую сквозь деревья огромную гладь озера, уже освободившуюся от тумана.
Добежав до лодок, старшина приостановился. Нерадостная картина предстала перед ним: весь берег был усеян грудой досок и поломанных весел, некоторые лодки, отброшенные взрывами, затонули и чудовищными скелетами торчали из воды. Он с тоской посмотрел на восточный берег Ондозера – остров, с которого они приплыли сюда, был хорошо виден. И у старшины защемило сердце: неужели больше туда не вернуться? Другие бойцы тоже невольно глянули в сторону озера, а затем молча двинулись дальше по дороге. Никто из них не догадывался, что идут они навстречу своей смерти и что только одному из них – именно старшине Мочихину – суждено будет остаться в живых…

оз. Лайяозеро
2 сентября 1942 г., 4 часа 10 мин

Мочихин и его группа встретились с отрядом раньше, чем ожидали – на узком перешейке в километре от деревни. Ковалеву все же удалось на какое-то время оторваться от егерей. Старшина доложил капитану обстановку.
– Но кто же скорректировал минометчиков на лодки? – сокрушенно произнес Ковалев, когда узнал, что их больше нет. – Не могли же они знать, где находятся лодки!
– Виноват я, товарищ капитан, – опустив голову, сказал Мочихин. – Выполняя ваш приказ, мы пропустили финнов, которые направлялись к деревне. Но буквально минут через десять они вдруг повернули назад – заметили наши лодки и, конечно, поняли, в чем дело. Мы открыли огонь и всех положили, но одному все же удалось уйти. Видимо, он-то и навел минометчиков на наши лодки!
– Плохо, старшина, очень плохо! Ты даже не представляешь, как плохо, – лицо Ковалева бледнело. Капитан посмотрел отсутствующим взглядом на старшину, что-то хотел ему еще сказать, но только махнул рукой и тяжело опустился на придорожный валун.
Подошли Шипенков, Краевой и Пыринов.
Ковалев переборол страх, который охватил его.
– Соберите сюда людей, – глухо, но решительно произнес он. – Выставить боевое охранение – и всех сюда!
Шипенков и Краевой удивились приказу, но все же ушли выполнять его, и только Пыринов остался на месте.
– Николай, нам не выбраться отсюда? – спросил он напрямую Ковалева.
Тот, немного помолчав, так же прямо ответил:
– Сергей, наше положение препаршивое. Я не говорю – безнадежное, но донельзя серьезное! Лодок больше нет, финны отжимают нас от деревни. Я надеялся прорваться на юг и уйти в сторону Сегежи… Но старшина Мочихин взорвал мост, там теперь тоже егеря. Мы зажаты с обеих сторон. Ждать помощи наших – бесполезно: не работает рация. Да и лодок там нет, все, что собрали, отдали нам. У нас остается единственный выход: занять круговую оборону и постараться продержаться до вечера. Как стемнеет, прорвать окружение и добираться до своих вокруг озера. Выбора больше нет!
– Может, соорудить плоты и попробовать на них? – нерешительно предложил Пыринов.
– Нет. Это равносильно самоубийству, – заявил Ковалев, – да и не дадут они нам собрать плоты.
Начали подходить красноармейцы и краснофлотцы. Вскоре почти все десантники обступили Ковалева. Большинство из них уже догадывались, для чего собирает их командир отряда. Капитан не стал ждать, когда подтянутся остальные.
– Я должен честно всем сказать, что возвратиться через озеро мы не можем: вражеские минометчики разбили наши лодки. Противник справа и слева. Нам ничего не остается делать, как дать бой! – Ковалев говорил жестко, глядя в глаза стоящих перед ним десантников. – Не стану скрывать – этот бой будет не на жизнь, а на смерть! И если кто из вас окажется не в состоянии стрелять или у кого кончатся патроны, не забывайте – у всех есть гранаты. По одной оставьте для себя… Лучше погибнуть, чем дать врагу надругаться над собой! Но если мы продержимся до темноты, я обещаю вам: к своим обязательно вырвемся! А сейчас приказываю: занять круговую оборону и держаться до последнего патрона! Командирам групп разрешаю стрелять в каждого, кто струсит и захочет сдаться в плен. К бою!
Никто из десантников не проронил ни слова. Никто из них не стал допытываться: почему все так получилось, даже раненые, которых несли на самодельных носилках, и те поняли всю серьезность положения.

Все молча направились за Ковалевым, решившим отвести отряд от дороги в менее доступное для врага место – в болотину, где местность позволяла организовать круговую оборону, где враг, если пойдет в атаку, будет на открытом пространстве.
По площади болото было небольшим, но зато подходы к нему ограничивались с двух сторон водой – Лайяозером и Ондозером и это давало некоторое преимущество десантникам в рациональном распределении сил. Собственно, Ковалеву выбирать уже не приходилось.

Егеря быстро определили, где укрылся отряд. Поняв, что десантникам больше некуда деться, финны, окружив болото, ожидали приказов своих офицеров.
Когда совсем рассвело, егеря стали подбираться к болоту. Где ползком, где перебежками они подошли на расстояние выстрела. Затем ринулись на десантников, прокладывая себе путь очередями из автоматов. Болото ощетинилось ответным огнем. Десантники успели отрыть небольшие окопчики и, отбив атаку финнов, сами не понесли никаких потерь.

о. Сяностров
2 сентября 1942 г., 4 часа 30 мин

Начальник разведотдела бригады капитан Афанасьев в ту ночь не спал. В два часа посты наблюдения сообщили: из-за озера слышится интенсивная стрельба. Капитан поспешил к начальнику штаба майору Сергееву и доложил ему об этом.
– Значит, Ковалев добрался вовремя! Главное теперь, чтобы финны не успели подбросить резервы, – удовлетворенно сказал начальник штаба. – Но, думаю, это не дадут им сделать роты сковывающего направления.
– Товарищ майор, разрешите мне выехать на остров и встретить отряд? – обратился к Сергееву Афанасьев.
– Да, здесь вы, пожалуй, сейчас не нужны. Идите, капитан. И возьмите из комендантского взвода человека четыре – мало ли потребуются.
В половине пятого утра Афанасьев с четырьмя моряками из комендантского взвода был на Сянострове.
Начальник разведки около часа пролежал на скале, на той стороне по-прежнему было тихо. «По времени Ковалев должен бы уже возвращаться. Если, конечно, там ничего не случилось, – подумал он. – А что, собственно, может случиться? Раз не стреляют, значит, с гарнизоном покончено и часа через полтора, ну от силы через два они будут здесь». Только он об этом подумал, как за озером раздалась стрельба, а потом послышались глухие разрывы. Афанасьев насторожился: «Что это? Похоже, из минометов стреляют! Неужели Ковалев не уничтожил батарею и она открыла по десанту огонь? Только бы не это!» Но глухие разрывы продолжали доноситься с западного берега, перемешиваясь с отзвуками автоматной стрельбы.

Афанасьев уже с тревогой вслушивался в далекую канонаду и пытался понять, что там происходит. Когда совсем рассвело, он снова взялся за бинокль и стал рассматривать западный берег озера. Легкий туман, еще стелившийся над водой, скрадывал чужой берег, но капитан все же увидел грязно-белые разрывы от мин, которые дыбились то у самой воды, то подальше – в лесу. «Если Ковалев произвел высадку десанта по моему варианту, – думал начальник разведроты, – то финны стреляют по лодкам!» Он хотел отогнать эту ужасную мысль в надежде на то, что лодки отряда в другом месте, но она назойливо лезла в голову. «Зачем тогда стреляют по берегу? Зачем? Ковалев погрузился и направляется сюда? Это скорее всего! А стреляют финны вдогонку. Где же тогда лодки? На воде их не видать…»

на вражеском берегу продолжали греметь выстрелы. И эти незатихающие выстрелы все больше и больше беспокоили капитана, путали его мысли. Ясным становилось только одно: Ковалев к условленному времени не смог возвратиться, значит, там что-то произошло. Но что? Был обнаружен? Попал в ловушку? Случайно наткнулся на крупную группировку врага? Так или иначе, но это он ведет бой… «Надо возвращаться, может, Ковалев радировал в штаб, что там у него случилось», – решил капитан.
Он приказал морякам собираться назад и первым направился к лодке. Проходя вновь мимо оставленных десантниками вещей и обмундирования, капитан приостановился, посмотрел задумчиво на нехитрое матросское имущество.

Капитан появился у радиста, когда тот принимал очередную радиограмму от Ковалева. Здесь же был начальник штаба майор Сергеев, а через, некоторое время вошел и сам комбриг. Афанасьев посторонился, пропуская командира бригады, вытянулся, но подполковник, словно не замечая его, шагнул сразу к радисту. Дождался, когда тот закончит прием, взял листок, прочитал.
– Он что там, совсем голову потерял? – вдруг выкрикнул Солдатов. – Вслепую палить из минометов! По ним, что ли? Отстучи: пусть сообщат точные координаты для артиллерийских расчетов и спроси, почему не вышел на исходный рубеж в назначенное время?
Радист передал, что приказал ему подполковник, и переключил рацию на прием. Он ждал довольно долго. Ждал и комбриг. Но Ковалев на запрос не отвечал.

– Как считаете, сможем хоть как-то помочь Ковалеву? – обратился он к Сергееву и Афанасьеву.
– Если только артиллерийской поддержкой, – неуверенно ответил начальник штаба. – И то наугад, по береговой линии. Нам неизвестно, где ведет бой Ковалев, как бы не попасть по своим.
– Стрельба слышится в километре слева от гарнизона, – подсказал Афанасьев. – Финны ведут артобстрел по берегу озера, где предположительно должны находиться плавсредства отряда – разрывы снарядов видны с острова…
Комбриг снова задумался. В нем уже не чувствовалось той уверенности и решительности, с какой он держался всегда. Но и растерянности не было. Его лицо выдавало лишь нервное беспокойство.
– В чем же мы просчитались, Сергеев? – посмотрев на начальника штаба, вдруг спросил он. – Не может же быть, чтобы у финнов в гарнизоне было столько сил и они сумели прижать десант! Откуда они так быстро подбросили резервы?
– При разработке операции учли вроде все, товарищ подполковник, – пожал плечами майор Сергеев. – Крупных сил у противника в районе деревни Ондозеро не должно быть. Это подтвердил и язык.
– Но Ковалев до сих пор ведет бой не со Змеем Горынычем, так ведь?
Начальник штаба промолчал.
– Товарищ подполковник, есть сигнал от десанта! – вдруг выкрикнул радист и напряженно согнулся над рацией, записывая радиограмму.
Комбриг и майор Сергеев одновременно шагнули к нему.
– Вот, – протянул радист листок бумаги Солдатову.
«Несу потери! Несу потери! Срочно нужна помощь! Второй радист убит. Передачу веду левой рукой», – прочитал вслух комбриг радиограмму от Ковалева.