144
Собрав волю в кулак и внемля просьбам читателей товарищ мой продолжает психотерапевтическое лечение своей сущности путем воспоминаний своей нелегкой судьбы. 2 года
Мой многострадальный Читатель! Прости меня за то, что тебе приходится напрягать свои глаза и терять драгоценное время, ожидая и читая мои, может быть даже не всегда интересные и длинные, истории. До развязки еще далеко, а я не могу избежать нудных описаний тюремной рутины. К сожалению, эта та реальность, которую я проживал, и надеюсь, что мне хоть как-то удается тебе это передать. Не пытайся судить главных героев, скоро до них доберется прозревшая богиня правосудия, и как тебе нравится, пошинкует их своим мечем в труху. Я бы рекомендовал просто почувствовать атмосферу, в которой они находились и ощутить испытываемые ими переживания, это на много интереснее, чем брать на себя роль прокурора и судьи.
Как я уже упоминал не один раз, 2 года предварительного следствия были неким поворотным моментом в нашем затянувшемся деле. Суд должен был решить, продлять или нет нам срок предварительного заключения, и соответственно следствия тоже, а значит у нас появится понимание дальнейшего направления движения. Вариантов было несколько.
1. Суд забудет продлить сроки и нас выпустят. «Ну вы и фантазеры», - скажет читатель. Но на самом деле шанс был. Мы слышали от других, да и сами наблюдали как бюрократическая машина где-то тормозила, и судья вовремя не производил нужных процессуальных действий. Как результат – превышение установленного срока содержания в тюрьме и автоматическое освобождение. Тюрьма – это как бы самостоятельная организация, строго соблюдающая законодательство. Ей суд указывает: содержать такого-то, по такому-то делу, на таком-то режиме, до такого-то числа. Тюрьма не информирует суд о том, что срок подходит к концу, сделайте одолжение, примите решение о дальнейших телодвижениях. Суд обязан сам это отслеживать. Забыли – это ваша проблема, мы не можем содержать человека без основания.
2. Срок содержания в тюрьме на предварительном следствии по делам, по которым предусмотрено наказание не более 6 лет лишения свободы не может превышать 2 лет (1 год + 1 год продление). В этом случае, суд должен изменить меру пресечения на любую, не связанную с ограничением свободы. Для нас это самый счастливый исход, т.к. п.1 все же не так часто встречается.
3. Нам продляют срок на 2 года. Это значит, что основной статьей, по которой нас будут когда-нибудь судить, будет фальшивомонетничество. И это не то, что плохо, это полный абзац. Фальшивомонетничество в любой стране мира оценивается как особо тяжкое преступление. Сроки наказания по нему примерно равны срокам по преступлениям против личности и здоровья – убийству, наркотрафику в крупных размерах итп.
А теперь припомните слова нашего первого бесплатного адвоката. Как раз об этом он и говорил, что мы запросто за наши «подвиги» можем получить лет эдак по 12.
Что, грустно? Да не то слово. Где-то в подсознании у меня был такой вариант развития событий, но я его всячески гнал от себя, думая, что я уже расплатился сполна за свои грехи и пора бы уже Боженьке проявить мальца снисхождения ко мне, несчастному. Но посмотрим на ЕГО планы.
Итак, дня за 4 до истечения срока в 2 года нам пришла бумага о предстоящем на днях слушании в суде. Вариант №1 развития событий растворился в воздухе. Я тут же связался с Рикардо и попросил его прийти для выработки какой-то позиции на этом слушании. Он неохотно, но согласился и за день до суда появился в локуториос вместе с молодым пареньком. Им оказался сын Рикардо, тоже, сука, адвокат. Рикардо сказал, что он сам не сможет присутствовать на заседании, но его подменит сын, очень перспективный и знающий молодой человек. Что я мог ответить на это… Ну пусть подменит, все же лучше, чем бесплатный. Рикардо заверил меня, что его адвокатское бюро сделает все возможное и невозможное чтобы добиться изменения меры пресечения на залог. Надо заметить, что на тот момент времени размер залога для иностранцев варьировался от 6 до 30 т.евро.
Настал день Х. Все происходило как и положено по тюремному распорядку: нас разбудили в 7 утра, отправили в ingresos, где находилась уже порядочная толпа ожидавших не то суда, не то этапа людей. Там же я встретил Борю. Серго продолжал его игнорировать, а я сел поболтать с ним. Мы позавтракали, где-то через полчаса тех, кому в суд и в больничку погрузили все в тот же огромный автобус и мы потихоньку двинулись в сторону Audiencia Nacional. Часа полтора нас возили неизвестными путями, но вот автобус остановился, дверь открылась и нас покамерно начали выводить. Мы находились с у задней части административного здания, напротив въезда в подземный гараж. Нас провели куда-то вниз и мы оказались в подвальном помещении, представлявшем собой небольшой коридор. По обе стороны этого коридора находились камеры. Это и были те знаменитые calabozos, о которых я рассказывал в части судебных мытарств морячков.
Просидев в камере часа 2, нас наконец-то подняли в кабинет судьи. Я ожидал увидеть примерно то же самое, что я видел в мой предыдущий визит в эту организацию – просторный кабинет, богатое убранство итп вещи. Но все оказалось намного прозаичнее: нас привели в кабинет к дежурному судье. Наша дальнейшая судьба решалась без ненужной помпезности, в кабинете, заваленном до потолка папками с бумагами. Места было так мало, что нас еле разместили внутри. Присутствовал даже переводчик. Судья задал по несколько общих вопросов каждому, несколько слов сказали адвокаты, и все. Нас спустили обратно в calabozos. В испанском правосудии не принято сообщать решение в зале суда. Для этого существует специально тренированный бюрократ - agente judicial. В его задачу входит проинформировать под роспись заключенного о том или ином судебном решении.
Пробыв еще не знаю сколько часов в calabozos - в помещении без окон трудно понять течение времени – наконец-то нас позвали на погрузку в автобус и наша траурная процессия двинулась в обратном направлении.
Сказать честно, внутренне я чувствовал, что прошедший суд был очередным фарсом и ничего положительного от него ожидать не стоит, но моя голова была полностью не согласна с такой постановкой вопроса. Мысли носились ураганом, теряя всякую логику и направление движения. Однако они крутились вокруг одной-единственной темы: сейчас, вот-вот, изменят меру пресечения, и прощай навсегда солнечная Испания.
Вернувшись обратно в модуль, мы с Серго практически не общались в оставшуюся часть дня. Полученных за день впечатлений хватало с лихвой, чтобы лежать на шконке и мысленно переваривать происшедшее. Чтобы забыться, Серго заранее раздобыл кусок «шоколада», мне же не очень хотелось травиться.
Мне кажется, что я еще не затронул одну немаловажную тюремноориентированную тему – это домашняя наркомания. Почему домашняя? Наверное потому, что практически все травились, но как-то без излишнего фанатизма и выставления на показ, по-домашнему. Основным средством одурманивания был «шоколад», он же гашиш, самого низкого качества и по самой дорогой цене. Основным источником его происхождения была подпольная торговля фунционариями. Не подумайте неправильно.
Фунционарио никогда никому незнакомому ничего с воли не принесет, и уж тем более не продаст. Это вообще исключено. Но есть варианты, как говорится. Особо ушлым удавалось как-то втянуть фунционарио в этот взаимовыгодный блуд. На сколько я был осведомлен, обычно вольные друзья передавали фунционарио на воле сверток, который тот заносил внутрь и уже в свою очередь передавал заключенному. Заключенный по-быстрому распихивал «груз», а деньги отправляли почтовым переводом на свободу, или опять таки «вольные» решали эти вопросы на улице. Фунционарио получал свою долю на улице, кэшем. А куда же смотрит администрация тюрьмы? – спросите вы. Мне кажется, она в курсе этой проблемы, но смотрит на нее как на объективное зло – сколько с ним не борись, все равно оно будет существовать в том или ином виде.
Другими способами обеспечить ежедневное потребление наркотика таким количеством народа невозможно. Менее распространенным, но часто используемым способом проноса шоколада были вис-а-висы. Как бы процесс посещения и интимных встреч в тюрьме не контролировался администрацией, всегда существует некая грань разумности этого контроля. В данном случае, все сводилось к тщательному обыску, и то без оголения интимных мест. Приходящих с улицы вообще редко раздевали, нас на входе в помещение вис-а-виса тоже не шмонали, а вот на выходе всегда. Я думаю, все мы взрослые люди, и понимаем, куда прятали «запрет». До того, чтобы держать в тюрьме штатного проктолога администрация еще не додумалась, хотя возможно, законодательно такие жесткие меры не разрешены.
По большому счету, фунционарии были прекрасно осведомлены о приходящих зеках и примерно знали, что от кого ожидать, поэтому и действовали соответственно ситуации – кого нужно ошмонают с пристрастием, других только поверхностно. Но зеки народ изобретательный, и был найден способ обойти и эту проблему. Помещение, где проводились вис-а-висы, необходимо было убирать. И кто, вы думаете, его убирал? Конечно такой же зек, только скорее всего уже осужденный, что в общем то никак не меняло сути вопроса. Так вот, «запрет» аккуратно помещался в мусорное ведро, а уборщик его оттуда в конце дня забирал. Шмонать уборщика никакой нужды не было – он ведь находится на территории тюрьмы, ни с кем с улицы не пересекается – так устроены помещения, где проходит вис-а-вис, поэтому после выполнения своей работы он преспокойно идет в свой модуль, а передать что-либо оттуда уже не представляет никакой проблемы. Естественно, весь этот процесс не безвозмезден…
Последним, и самым ненадежным способом, был заброс через стену. Забор тюрьмы хорошо просматривался. Но нет никакого криминала, если к нему с улицы кто-то подойдет. От забора до самой стены модуля приходилось еще порядочно метров, так что нужно было метнуть нужный предмет на довольно длинное расстояние. Не обязательно вручную, процесс метания различных предметов как в стену, так и через нее хорошо проработан в исторической литературе, посвященной различным древним войнам. Берем, и пользуемся, что называется. Но, как я говорил, здесь свои трудности:
1. Недолет
2. Перелет – такая фигня тоже может случится
3. Попадание в соседний модуль – тут тоже, можно считать, все пропало.
4. И самое неприятное… Обычно, чтобы не вызывать лишнего внимания, заброс происходит ночью. А каждый вечер, перед закрытием, патио убирается от мусора. Конечно за ночь из окон все равно накидывают мусор, но не так много. А фунционарио с утра, перед открытием патио, прогуливается по нему, ища прилетевшие «подарки». На этом все заканчивается.
5. В некоторых тюрьмах патио полностью накрыто сеткой-рабицей, и поэтому все прилетевшие «ништяки» мирно покоятся на ней, пока природа их не разрушит.
Отдельным пунктом стоит отметить еще один хоть и нерегулярный, но оригинальный способ попадания наркотиков в наш застенок. В основном, речь идет о кокаине, наркотике дорогом, и малопопулярном по этой причине. В Вальдеморо попадало очень большое количество наркотрафикантов. Не подумайте, что это настоящие, серьезные парни, как мы представляем себе их по разным рассказам. Совсем нет. Тюрьма вообще на 90% населена какими-то несчастными, рискнувшими улучшить свое материальное положение по-быстрому и расплачивающимися сейчас за эту оплошность. Основное их большинство – это перевозившие на себе несколько кило кокаина люди. Обычно это не больше 3 кг, т.к. это именно тот вес, который можно вполне незаметно спрятать на себе.
Вы скажете – а как же сканеры в аэропортах итп причиндалы, которые должны обеспечить безопасность самолетов и пассажиров? Ответ банален – подкуп сотрудников аэропорта отправления. Итак, этот бедолага, нагрузившись коксом по 3т. евро кг где-нибудь в Боготе (я ничего не имею против Боготы, и город хороший, и люди душевные, вместо нее можно подставить любой другой южноамериканский город и страну) имеет планы привезти его в Испанию, и толкнуть там оптом по 27т. евро. Ну кто сможет устоять перед такой маржой? Он грузится в самолет, прилетает в Барахас (аэропорт в Мадриде), где его, красавца, встречают на таможне и просят раздеться… Однако, найдя одну из частей «товара», работники таможни впадают в эйфорию по случаю ожидаемой премии, да и возможности нахаляву нюхнуть качественного кокса, и отправляют его в комисарию, забыв обыскать полностью.
Так, наш герой, всего через день-два, оказывается в модуле ingresos, где более опытные коллеги, в основном из тех, кто работает в обслуживании этого модуля и знакомых с ситуацией, предлагают ему избавиться по-быстрому и за небольшие деньги от ненужного отягощения. А что делать попавшему в застенок в такой ситуации? Конечно, он сбрасывает свой груз этим хитрецам, получает от них какие-никакие деньги, и ждет дальше год-два-три до суда, который выдаст ему положенные 9 лет. У таких горе-путешественников даже появилась кликуха – BBV (бэ-бэ-уве), что означало Богота-Барахас-Вальдеморо, так сказать вехи на их героическом пути, происходящие от названий аэропортов и тюрьмы на пути их следования.
К чему такие подробности по перевозке наркоты, спросите вы? Во-первых, предостеречь читателя от желания быстро обогатиться. У государства и его репрессивной машины другие взгляды на этот вопрос, по ходу они сами на этом неплохо зарабатывают. Во-вторых… это призабавно, наблюдать приток таких «пассажиров» в модуль. Обстоятельства их задержания можно было практически писать под копирку, меняя только дату события.
Тут я бы снова отступил для пояснения одного пристраннейшего феномена, который я отметил в испанских тюрьмах, а точнее в работе испанской правоохранительной машины, наполнявшей с завидной регулярностью наше патио разного рода «клоунами». Суть феномена в следующем:
1. В явно наблюдавшейся цикличности в наполнении тюрьмы
2. В специально создаваемыми СМИ кампаниями по борьбе с тем или иным видом преступлений.
Пункт первый вполне объясним, учитывая особенности испанского национального характера. Суть в том, что испанцы, с точки зрения более северных народов, немного вялые. Да и как им не быть вялыми, когда на улице 9 месяцев в году температура приближается к 40 градусам? Помимо существования такой приятной во всех отношениях вещи как сиеста, есть еще один период времени, когда испанцы позволяют себе по-взрослому расслабиться. Это отпуск. Ну… скажете вы, отпуск это святое, все народы забивают на работу в этот период. Конечно, это так. Но в Испании существуют свои национальные особенности: создается впечатление, что он общенационален. Т.е. одновременно все, вообще все, уходят в отпуск.
Этот период начинается в первой декаде августа и заканчивается в первой декаде сентября. Представьте себе ситуацию: все работники предприятия в отпуске, никто не работает, причем от слова вообще. Расскажу, в качестве примера, историю одного бельгийца, которого заселили ко мне много позже на короткий период времени. Он был предпожилого возраста, скажем так, с хорошими манерами, в общем, нормальный дядька. Как-то речь зашла про испанцев, и он мне рассказал про эту их уникальную черту. У бельгийца был какой-то вполне легальный бизнес с испанской компанией, он отправлял им фуры с товаром время от времени. И как то его угораздило отправить одну из фур в период отпусков.
Результат был печален, фура не смогла разгрузиться, т.к. никого на складе не было, также как и в офисе, а бельгиец как ужаленный пытался найти хоть кого-нибудь из испанцев. В конце концов найдя их, он получил примерно такой ответ: «не, ну ты что, мужик, не знаешь, мы в отпуске». И все. Пришлось ему ждать окончания отпусков. Так к чему я это рассказываю? На работе полиции также отражается этот период. Примерно со второй половины сентября и до начала ноября начинается массовое заселение постояльцев в Вальдеморо. Потом поток спадает, народ потихоньку выходит и к следующему лету уже можно ни с кем не толкаться за место в столовой.
Пункт второй не менее интересен. Вдруг в тюрьму начинают заезжать люди, совершившие определенный вид преступления, примерно в соотношении 80/20%, где 20 % все таки остаются несчастным, которых «приняли» за что-то другое. Этот период времени может длятся до года. Я наблюдал сам четыре таких кампании: фальшивомонетничество, преступления с пластиковыми карточками, сутенерство и домашнее насилие.
Первую кампанию я практически не застал, в завершающую стадию второй попал сам со своими компаньонами, но некоторое понимание происшедшего у меня сложилось, т.к. все еще можно было лицезреть находящихся под следствием по этим статьям. Две оставшихся я увидел во всей красе и безжалостности, присущей богине какого-то там –судия.
Так сложилось, что в преступном мире определенные преступления носят некий этнический оттенок. 100% ожидающих суда или осужденных за фальшивомонетничество были литовцами. Связано это было с тем, что у них на родине кто-то наладил промышленное производство вполне достойных поддельных евро. За 25-30% от реального номинала те, кто готов был рискнуть свободой, могли приобрести поддельные деньги и далее на свой страх и риск попробовать их где-то реализовать. Не имея проблем с выездом из страны, эти бравые парни покатили в Европы, заполонив фальшивками все вокруг. Один из них, Ложка, о котором я упоминал в самом начале моего повествования о Вальдеморо, рассказал мне историю, что он как-то прилетел во Францию, в аэропорт Шарль де Голь, с понятной целью обменять на что-нибудь имеющуюся у него пачку поддельных евро.
Не мудрствуя лукаво, прямо в аэропорту, он направился в обменный пункт. Какого же было его удивление, когда он там обнаружил очередь из 10 человек, 9 из которых были молодыми и крепкими литовцами, прибывшими во Францию с той же целью, что и он.
95 % находящихся под следствием по статье за подделку пластиковых карт были румыны. Почему именно румыны, и почему именно карточки так привлекли их внимание, было непонятно. Заезжали они группами, по 3-4 человека, находились под следствием год-полтора, а далее выходили или под залог, или их осуждали на небольшие сроки и они выходили на свободу. Я уже упоминал, но повторюсь, что история с пластиком делилась на две большие группы: в первую попадали те, кого поймали с поддельным пластиком и документами. Это деяние квалифицировалось как мошенничество и подделка документов, наказывалось от силы 2-3 годами, при максимуме 6. Второй же группе доставалось по полной программе – в нее входили те, у кого изымали оборудование для изготовления поддельного пластика. Это уже квалифицировалось как фальшивомонетничество, и наказание начиналось с 8 лет. Среди румын мы таких практически не встречали, большинство относились к первой группе.
Далее шла кампания борьбы с таким паскудством как сутенерство. Здесь желтую майку лидера гордо носили все те же румыны, заняв 90 % этого рынка, а оставшиеся 10 уступив китайцам. В отечественной преступной среде сутенер не пользовался никаким уважением, на сколько я слышал, в Испании было все наоборот. У меня вообще складывалось ощущение, что все касаемое секса в этой стране почему-то очень оригинально, если не сказать, что наоборот от общеприемлемого в постсоветском обществе. Сутенер в Вальдеморо считался вполне нормальным парнем. Мало того, они очень активно поддерживались с воли и имели сильных адвокатов. По нашему пониманию, сильным адвокатом был тот, кому удавалось за 2-3 месяца вытащить из тюрьмы своего подопечного. Как мне показалось, секрет хорошего адвоката заключался в том, что друзья арестованного оказывали на него постоянное давление и требовали каких-то действий, что было совершенно невозможно сделать, находясь просто внутри и не имея поддержки с воли.
Сутенерство в Испании квалифицировали как некое подобие принуждения к труду и рабство, и наказывали на бумаге довольно сурово, но на деле мы не встречали осужденных более чем на 2-3 года по этой статье. Проституция и сутенерство в тот период в Испании были поставлены с размахом, и приносили организаторам огромные барыши. В Мадриде есть такой район - Casa de Campo, представлявший собой некую огромную лесопарковую зону (я никогда там не был, так мне ее описывали местные жители). В ней самой и вокруг румынок было больше, чем в Бухаресте. Будучи от природы красивыми, они, не без помощи сидевших вместе с нами персонажей, заполонили каждый свободный участок асфальта в том районе. Полиция ничего с ними сделать не могла, т.к. проституция сама по себе никак не наказывалась, в отличии от ее организации, но ее нужно было как то доказать, а румынки дурами не были и обоснованно боялись рассказывать на кого они работали…
Что касается домашнего насилия, то этот «феномен» я опишу его немного позже.
Возвращаюсь к моему повествованию. Что то я совсем забыл рассказать про нашего эстонского друга Тони, который прибыл вместе с нами из Барселоны. Тони поместили в тот же модуль, что и меня с Серго, так что время пообщаться у нас было предостаточно. По началу он не очень распространялся о причинах своего нахождения под следствием, упомянув только, что его ждет выдача на родину по ордеру Интерпола. Тони было лет 35, высокого роста блондин, хоть и лысеющий, хорошо сложенный физически, он был образцом мужика, который нравится девочкам, чем он всегда на воле и пользовался. Рассказами о своих блядских похождениях он нам даже порядком поднадоел, но Тони знал меру и старался никого не доставать. Он вообще был очень корректным типом. Хотя иногда его и несло…Как то в очередной раз рассказывая о своих похождениях, он упомянул, что если съесть ананас, то через некоторое время сперма приобретает сладкий вкус.
Тут мы, конечно, постарались ему объяснить, что в данных местах такие фразы, даже делая поправки на то, что русский язык не его родной, лучше не произносить, могут неправильно истолковать. Но мы же были в Испании… Как потом оказалось, Тони был в курсе того, о чем можно говорить в приличном обществе, а о чем не стоит – он несколько лет отсидел в Эстонии за убийство и сейчас ожидал высылки в продолжение этой старой истории. В Испании, в самом тусовочном месте Каталонии - Lloret de Mar - у него была в ипотеке квартира, в которой жила его подружка-татарочка, на которую он строил далекоидущие планы, а работал он барменом на дискотеках, поэтому знал все и даже немного больше о любом злачном заведении в своем городе.
Между тем Серго, найдя достойные уши, дни напролет проводил с Игорем, рассказывая ему свои горсти. Игорю было на них глубоко пофиг, но с кем-то нужно дружить… Между тем Серго, как теоретически человек более опытный в тюремных делах Испании, взялся помочь Игорю с адвокатом. Для этого он привлек даже меня, в качестве переводчика. Маневр состоял в том, что бы подсунуть Игорю адвоката, который работал с ранее уже упомянутым испанцем по имени Хосе Мария. Серго небезосновательно полагал, что тот имел очень серьезного адвоката и чьи возможности было бы неплохо испытать его Игоре. После недолгих переговоров, которые вел я как бы от имени Игоря, Хосе Мария согласился познакомить его со своим адвокатом. Не помню имени того адвоката, но адвокатская контора, которую он представлял, была, видимо, одной из самых фешенебельных в Испании, с офисом в центре Мадрида. Как и предполагалось, адвокат попросил совсем не божеский гонорар за свои услуги – 15 т. евро, обещая защищать Игоря всеми возможными законными способами…
Т.к. Игорь ждал экстрадиции, собственно весь его вопрос состоял в изменении меры пресечения, но оказалось, что все не так просто, как звучит. И выяснилось это, как и полагается в подобных случаях, уже после оплаты услуг нашего милейшего адвоката. Но он предложил интересную тактику: что бы не торчать долго в тюрьме, а при должном умении и упорном отказе подследственного это могло занять не менее года, наоборот ускорить процесс экстрадиции и решать проблемы уже в суде Германии, т.к. Испания, собственно, к Игорю претензий не имеет. Игорь счел такой подход странным, но разумным, дал добро и буквально через пару месяцев отчалил к немцам.
В начале лета 2004 года в наш модуль попал еще один русскоговорящий, и как уже стало входить в обыденность, его разговорный русский был немного с акцентом…А какой акцент нам может принести странная компания судьбы и полиции? Конечно грузинский, что тут думать. Очередным грузином в застенках Вальдеморо оказался Мераб. Не знаю, где были все, но почему-то я оказался первым, кто его встретил в модуле. Мерабу было на вид лет 40, невысокого роста, очень крепкого телосложения, я бы даже сказал «борцовского». Он был спокоен, как будто происходящее вокруг его мало трогало. Мы поболтали немного, я рассказал ему о русских в модуле, потом подошел Серго и они перешли на грузинский.
Позже Серго мне рассказал, что Мераб из Сванетии – это какая-то горная часть Грузии, настолько далекая от цивилизации, что если сван видел самолет, то он бежал домой за ружьем, думая, что мимо пролетает большая мясистая птица.
Первое время Мераба пару раз в месяц навещали его друзья. Обычно они приносили ему что-нибудь из одежды. После таких визитов Серго несколько раз приносил то носки, то майки мелких размеров, интересуясь у меня, не подойдут ли они мне. После очередного такого «заноса» я без всяких мыслей попросил Серго объяснить мне, в чем, собственно, прикол приносить человеку в тюрьму одежду, которая ему по размеру ну никак не подойдет. Серго посмеялся над моей наивностью и объяснил, что все было очень просто – друзья Мераба по воле – грузинские жулики, которые по пути на свиданку крадут все, что им удается, особенно не вдаваясь в размер вещей.
Мераб ждал экстрадиции в Грузию, где у него были какие-то серьезные проблемы с законом. А в Испании он водил дружбу с теми, кого принято называть ворами в законе. Я был не в курсе этой тематики, а вот Серго произносил их имена с неким благоговением, всячески подчеркивая их вес и значимость в нашем мире. Я только смеялся, т.к. видел бандформирования и посерьезнее…
На почве этих воровских понтов и понятий у меня произошел серьезный конфликт с Мерабом, после чего он перестал со мной общаться. Я всегда старался поддерживать со всеми русскоговорящими если уж не дружбу, то хотя бы нейтралитет – какие – никакие, а все-таки земляки. Чего не скажешь о Серго, который на почве какой-то глупости рассорился вдрызг с братьями-морячками с злополучного кокаинового судна. Старший из братьев даже имел серьезное намерение начистить Серго репу, но как-то обошлось без рукоприкладства, хотя бы на этот раз. Но к этой занимательной теме мы еще вернемся, а сейчас рассказ не об этом.
В столовой модуля было негласное правило – каждый сидел на своем месте. Обычно «столы» организовывались по принципу землячеств: колумбийцы сидели за одними столами, румыны за другими, англичане за третьими итп., однако совершенно не возбранялось попроситься к любой группе за стол, если там было свободное место. Т.к. тюрьма в большей степени являлась следственной, то существовало некое движение людей: одни уходили, другие заезжали, третьи меняли модуля и таким образом рано или поздно любой человек попадал за интересующий его стол, а точнее за местом на этом столе.
Исключение из общего правила составляли разве что педофилы и насильники – им могли прямым текстом сказать, что их рожи не хотят видеть рядом, и тогда в историю вмешивался фунционарио, но такое случалось крайне редко. Мы с Серго занимали два крайних места за столом, рядом с проходом, и сидели друг напротив друга. Время от времени рядом появлялись свободные места, одно время с нами сидел Игорь, в остальное - мы даже внимания не обращали на наших соседей. В связи с тем, что я находился на специальной диете, еду мне выдавали одному из самых последних, т.е. не в порядке общей очередности, а в конце процесса раздачи. Серго и Мераб же стояли в общей очереди и забирали свою еду раньше меня. Так вот, случилось так, что забрав свой поднос, я подошел к своему месту, а на нем уже сидел Мераб, место рядом с ним пустовало.
Я, как мне казалось, вполне нормально попросил его пересесть и дать возможность мне сесть на мое место. Я не сомневаюсь, что сделал это вполне любезно, т.к. 60 кг. костей обычно не дерзят 100 кг. мышц, даже не смотря на то, что они общаются на одном языке. Мою просьбу Мераб проигнорировал, и тут же забубнил с Серго о чем-то с суровым видом, по-грузински. Было видно, что что-то происходит, но что именно я не мог понять. Мне пришлось перелезать через Мераба на место рядом и сесть там. С этого дня Мераб делал вид, что меня он вообще не знает и не замечает, а в столовой стал садиться вообще за другой стол. Я, конечно, поинтересовался у Серго причиной такого поведения. Тот долго ломался, но все же объяснил, что я поступил не по понятиям, когда попросил всеми уважаемого и авторитетного человека освободить то место, которое ему было удобно занять, и что в тюрьме нет ничего «моего», здесь все «хозяина». Поскольку о понятиях я имел довольно смутное понимание, сильно я не расстроился и больше с Мерабом не общался. Нужно заметить, что Мераб придерживался достаточно строго своих понятий, что он продемонстрировал немного позже, чем немало меня удивил.
Хотя срок моего нахождения в застенках уже перевалил за 2 года, не могу сказать, что мне удалось полностью адаптироваться и принять новую реальность. И, конечно, это создавало определенные проблемы в моем мироощущении. Одна часть меня говорила, что в создавшейся ситуации ничего нельзя поделать, нужно дождаться приговора, отмотать оставшуюся часть и валить после домой, другая же настаивала на том, что всегда есть надежда, может и небольшая, на то, что удастся поменять меру пресечения на залог, судья забудет что-нибудь продлить итп ахинею, осталось потерпеть еще немного… а потом еще немного… Наша странно устроенная психика всячески пытается сделать нам жизнь наименее болезненной, строя какие-то фантастические и причудливые замки, лишь бы вырвать нас из страшной реальности. Не смотря на всю эту внутреннюю борьбу за лучшую иллюзию, жизнь посылает тебе события, которым ты не в силах противостоять, которые в один момент ломают тебя об колено.
Благодаря подвигам давно и безвременно нас покинувших коллег-зеков, описанным ранее, любой заключенный в Испании имеет возможность регулярно общаться с семьей. Что делал и я, с учетом ограничений, накладываемых расстояниями. Я пару раз в неделю звонил родителям, сестре и жене, писал письма, больше особых возможностей общения не было. Где-то в мае у меня возникла какая-то странная ситуация в общении с родителями – они как-то странно и непонятно стали со мной разговаривать, или скорее всего что-то недоговаривать, а что, я никак не мог понять. Я их просил как-то объяснить происходящее, но они всячески уклонялись от прямого ответа, только намекали, но понять суть этого намека я не мог. Не прошло и пару недель как я получил от них письмо. В письме была одна поздравительная открытка с днем рождения, написанная рукой моей жены, примерно такого содержания: «Любимый…поздравляю с 32 летием…».
Тут я вообще запутался… О чем, собственно, идет речь? Мне и лет поменьше, и почему открытку жены отправили мне родители? Я решил оставить свои вопросы до ближайшего звонка и все выяснить. Улучив возможность, я позвонил сестре и попросил объяснить мне, что это за ребус такой, сути которого я никак не пойму. Она мне ничего толком не объяснила, только сказав, что мне уже полгода говорят об одном и том же, а я все это время прикидываюсь дураком и не хочу видеть очевидные вещи. Я как-то попытался объяснить, что у меня и так головняков хватает, и что на расстоянии несколько тысяч км у меня ребусы не складываются, нельзя ли как-то упростить задачу… В ответ я услышал только одно: «Это открытка адресована твоему ближайшему другу» и разговор прервался.
Очень тяжело описать вам мое состояние после этого разговора… Я впал в прострацию… Мысли устроили в моей голове сумасшедшие скачки… Я не мог поверить в происходящее, совершенно не мог. Это никак не могло встроиться в мою картину мира. Моя жена, человек, которого я люблю, которому я во всем и полностью доверяю изменяет мне с моим же другом на протяжении долгого времени?? Причем с самым беспонтовым из моих друзей?? Нет, ну такого не может быть! Это невозможно! А как же наш ребенок?
Все это носилось в моей голове, не давая возможность как-то рационально мыслить. Да и о какой рациональности можно говорить, когда цунами эмоций уже разбило меня вдребезги о берег, а жалкие остатки поглотила бездна. Я сидел возле телефона, полностью опустошённый, без малейшего понятия, как мне быть дальше.
Минут через 15 разум начал возвращаться. Он упорно отказывался верить в происходящее. Мне почему-то казалось, что случилась какая-то несуразная ошибка, не может такого быть, во всяком случае не с этим же… Нужно перепроверить, ведь должен же быть способ… Жена где-то на море… Нужно узнать, где мой друг, ведь если это правда, то они вместе. Я тут же организовал еще один звонок, другому своему другу – мы дружили втроем, поэтому я был уверен, что он в курсе происходящего. Я набрал, и после коротких приветствий поинтересовался, где там наш общий друг, мне нужно срочно с ним связаться. В ответ я получил расплывчатое объяснение того, что он сейчас не в Москве, и он точно не знает… В общем, в одночасье у меня не стало еще одного друга. Было понятно, что он мне врет и что он в курсе происходящего.
Я не стойкий боец. Вероятно, существуют люди, которые попав в аналогичную ситуацию могут сохранить здравомыслие и хладнокровие. Я не смог. И больше всего меня угнетало мое положение – я ничего не мог сказать этим людям, не мог потребовать объяснений, да просто дать заслуженно в морду! Ничего…Полная беспомощность вызывала только приступ внутренней ярости. Я не имел возможности даже позвонить жене, ее телефон был недоступен… Очень, я вам скажу, неприятное ощущение, когда близкие люди вас предают. А как еще я мог оценить эту ситуацию? Еще в первый месяц моего пребывания в Жероне я написал жене, что ситуация у меня складывается нездоровая, и я могу тут подвиснуть далеко не на пару лет, поэтому я не жду от нее подвига жены декабриста, давай как-то сразу договоримся, без взаимных обид. Но она меня заверила, что бы я себе не забивал голову глупостями… И я поверил… Единственное, что я смог сделать, это на следующий день вылить всю мою ярость на бумагу. Я написал письмо, вложив в него все свои чувства по отношению к этим людям. Видимо, мне это удалось, т.к. по слухам эта компания очень опасалась моего освобождения.
Конечно, происходящие события подорвали окончательно мой и без того не совсем бодрый настрой. Я потерял и аппетит, и сон, и все, что к этому прилагается…Целыми днями я шатался бездельно по патио, гоняя в голове всякие мысли. Даже Альберто, человек, которому всегда было пофиг до окружающих, поинтересовался причиной моей крайней подавленности. Серго, естественно, был в курсе происходящего, и смог выдержать пару недель рядом со мной, после чего в категорической форме потребовал, что бы я заканчивал страдать объяснив, что в моем таком поведении проку нет, на одной бабе свет клином не сошелся, итп. Я было пробовал возражать и оправдываться, но в конце концов разум решил вернуться ко мне, и я начал приходить в себя.
Позже, мне регулярно приходилось наблюдать аналогичные моим обстоятельства разрушения семей и видеть безутешно рыдающих мужиков от 20 до 60 лет. Но что поделать, легко осуждать других, а понять так вообще нет возможности, но, видимо, кому-то суждено пережить подобные ситуации. Так же, поднакопив со временем кое-какую статистику, я пришел к выводу, что не слышал не об одной женщине, которая бы выдержала более 2 лет разлуки. Хотя нет, вру, одна была… В моем модуле содержался один интересный персонаж – некто Джонни. Он был родом из Колумбии, но вроде как жил в США, и конечно же, его прихватили с наркотой, причем по-крупному. Ему было лет 25-28, своих земляков-голодранцев он сторонился, с остальными же вел себя очень ровно, по возможности избегая каких-либо историй. Так вот, Джонни работал, за что помимо зарплаты получал дополнительные звонки и вис-а-висы, а так же он покупал звонки у других зеков модуля. Все это добро тратилось исключительно на общение со своей женой, он звонил ей 2 раза в день, каждые выходные она приходила в локуториос на встречу с ним, ну а про вис-а-висы я молчу. В таком режиме – 4 года полет был нормальный, далее я не интересовался его судьбой. Однако, смутно я подозреваю, что помимо самого Джонни, его дружная колумбийская семья тщательно следила за жизнью невестки.
yaplakal.com