Дядя! А чулочки тоже снимать?-Любителям баварского.

21.VII.42
Итак, Севастополь пал. О своей харьковской победе немцы до сих пор кричат на весь мир и возят корреспондентов нейтральных стран посмотреть грандиозные результаты этой победы. Керченская русская армия разбита.Кошмарный ужас, который я переживаю, не поддаётся описанию, обессиливает меня. Но всё равно я обязан писать: это мой тяжкий неизбежный крест.

Не победы немцев на фронте занимают меня, не наши поражения, даже не судьбы народов, а нечто, на взгляд уравновешенного и беспристрастного наблюдателя, может быть, являющееся незначительным эпизодом развивающихся событий.
Несколько дней назад, когда именно, я не могу установить из-за пережитого потрясения, я шёл домой и на Студенческой улице увидел группу людей.
Один немец и один татарин, с ружьями за спиной, гнали в гестапо старуху с ребёнком на руках. Женщина русская, лет пятидесяти, полная, простоволосая, в сером платье, в стоптанных комнатных туфлях, очевидно захваченная как была. Лицо её было мокро от слёз, глаза закатывались под лоб. Она непрерывно всхлипывала и что-то пыталась говорить на ходу. Наконец у неё вырвался вопль: «Не отдам!» Проходя по мостовой мимо меня, она вторично крикнула высоким воплем: «Не отдам!» Прелестная девочка лет четырёх была у неё на руках и ручонками крепко обнимала шею женщины.

Испуганное и тоже мокрое от слёз личико смотрело из-за плеча женщины на шедшего за ними мужчину. Это был ещё крепкий старик лет шестидесяти, но до того расстроенный, что у него тряслись руки, ноги спотыкались, палка в руках тыкалась в разные стороны, и он следил только за тем, чтобы не упасть, а не за шедшими вперёд людьми. Он торопился изо всех сил, чтобы не отстать, и только изредка поднимал глаза на девочку. Лицо его выражало такое отчаяние, что жутко было смотреть на него.

Конвойные не обращали на него никакого внимания. Но на меня было обращено благосклонное внимание, татарин крикнул мне: «Уходи, уходи!» — и схватился за висевшее за спиной ружьё. Но они так спешили, что татарин не снял ружья, и вся группа почти бегом промчалась мимо меня.

Я был не особенно поражён виденным: мало ли я наблюдал зверств и горя за это время. Следуя за ними, я наткнулся на женщин нашего двора. Они стояли по двое, обнявшись, что меня очень удивило, так как женщины нашего двора постоянно грызутся между собой как собаки. Все они плакали и смотрели на подконвойных. «В чём дело?» — спросил я. «Это немцы потащили еврейского ребёнка на казнь. А с ним идут дедушка и бабушка, не хотят его отдавать. Да как не отдашь? Всё равно заберут силой». Я был расстроен. Подумать только — только расстроен! До чего же огрубели наши чувства, что даже такой чувствительный человек, как я, только расстраивается от зрелища казни немцами русских (полуеврейских) детей.

Издали опять послышался как будто насильно прорвавшийся вопль женщины: «Не отдам!»

Я вернулся домой, погружённый в размышления по поводу падения Севастополя. Только военные события владели моим вниманием, ничем другим я не интересовался. Но сегодня соседка Х. начала рассказывать об уничтожении немцами русских-полуеврейских детей. Татары приходят в квартиры, очевидно, имея на руках точные приказы, безошибочно указывают на полуеврейского ребёнка и требуют его выдачи. Тут происходят душераздирающие сцены. Русские матери и дедушки с бабушками прикрывают детей и с воплями заявляют, что не отдадут их. В ход пускается сила.

Несчастные старики не в силах сопротивляться, сами несут в гестапо своих внучат, надеясь вымолить у гестаповцев жизнь внучонка. Что происходит в гестапо, какие сцены ужаса, отчаяния и безнадёжности разыгрываются там — неизвестно.

Я думаю, что во всём мире нашёлся бы только один человек, способный описать их, — это Достоевский, если бы он жил в наше время. Дедушек и бабушек немцы выгоняют, а ребёнка уничтожают посредством отравы. Но всех ли дедушек и бабушек немцы выгоняют? Сомневаюсь. Уверен, что многие старики не выносят сцены расставания и погибают от разрыва сердца или сходят с ума. Разве можно безнаказанно для своей жизни перенести такой ужас? Но трупов из гестапо не выдают, а сумасшедших, конечно, тут же уничтожают.

Х. рассказывает детали одного слышанного ею случая. Дело заключается в том, что немцы раздевают обречённых детей, — не пропадать же одежде и обуви! Эту одежду и обувь уничтоженных русских детей будут носить немецкие дети в Германии и будут радоваться обновкам, присланным их отцами из варварской России!

Маленькую девочку немецкий офицер посадил на стул и начал раздевать её, снял платьице, рубашечку и туфельки. Девочка подчинялась всему и, не понимая, к чему ведёт эта процедура, спросила немца: «Дядя! А чулочки тоже снимать?». Немец, подготовлявший уничтожение ребёнка и бывший, вероятно, в напряжённом состоянии, не выдержал вопроса ребёнка и тут же сошёл с ума.

Я верю этому. Несмотря на мою ненависть к немцам, несмотря на моё убеждение в зверином уровне немецкой морали, я верю в то, что среди немцев находятся единичные, очень редкие личности, ещё не потерявшие духовного содержания человека. Да и как тут не сойти с ума?

После рассказа Х. и ещё сейчас, глубокой ночью, передо мной мерещится, как живая, девочка в чулочках и спрашивает меня: «Дядя, а чулочки тоже снимать?»

И эта девочка принимает облик той девочки, которую я видел на улице с дедушкой и бабушкой, спешившими к гестапо. И мне мерещится вопль старухи: «Не отдам!» И мне мерещится лицо старика с выражением безграничного отчаяния, и его спотыкающиеся ноги, и его скользящая по мостовой палка.

Мне кажется, что девочка и оба старика молят меня о спасении, меня, беспомощного старика. Что я могу сделать для их спасения? У меня безумный порыв — вскочить и сейчас же, немедленно повеситься: раз я не в силах подать помощь, то зачем жить?

Лучше покончить с собой, чем переживать свою беспомощность и бесполезно мучиться… «А чулочки тоже снимать?..» Снимай, детка, снимай! Я напишу об этих чулочках письмо, направлю его по ту сторону фронта, там найдутся люди, которые заинтересуются их дальнейшей судьбой… Да, до конца жизни я буду помнить рассказ о чулочках!

Не могу удержаться, чтобы не рассказать один характерный случай. Немцы снова, как и в декабре 1941 г., стали муссировать слухи о скором падении Севастополя. Наши дезертиры (Алёшка) и кумушки надеются, что с падением Севастополя улучшится наше продовольственное снабжение, особенно рыбой, и потому желают немцам успеха и негодуют на защитников Севастополя за их упорство в сопротивлении. И вот вчера одна знакомая заявила с ожесточением: «Хоть бы немцы скорее взяли Севастополь и захватили севастопольских моряков: из-за них (т. е. из-за краснофлотцев) немцы не дают нам ни хлеба, ни жиров, ни рыбы».
Это так меня возмутило, что я с негодованием сказал: «Как вам не стыдно: краснофлотцы защищают нашу родину и наш народ вместе в вами, проливают за нас свою кровь, жертвуют за нас своей жизнью, а вы желаете им гибели!» Я ожидал, что женщины накинутся на меня, как это бывало прежде, когда я раскрывал рот и «говорил глупости», и поставят меня на место, но они не нашлись что ответить мне, очевидно, время замыкания моего рта прошло. […]

Этот случай, сам по себе пустой и незначительный, характеризует настроение обывателей: пусть всё пропадёт, лишь бы я остался жив.

Сегодня был свидетелем такого случая. По Севастопольской улице четыре конвойных немца гнали человек около 100 свободно идущих пленных кавказцев и туркмен, взятых под Севастополем. Сзади этой группы два вооружённых немца вели между собой одного русского краснофлотца, со связанными сзади в локтях руками. Для нас, наблюдавших эту сцену, было ясно, что первые без сопротивления сдались немцам в плен, а русский краснофлотец взят с боя и даже в плену опасен победителям. Моряк был молод — не старше 25 лет.
На нём был разорванный тельник, тёмные штаны. На тельнике виднелась кровь, но не его, так как он сам шёл без усилий, не как раненый, грудь была расхристана, тельник, вероятно, порвался в рукопашной схватке. Непокрытая голова обращалась во все стороны, глаза казались красными, вероятно, воспалены от боя и злобы. Интересно было сопоставить уверенные движения связанного человека, который шагал как хозяин той дороги, по которой шёл, с понурыми, жалкими фигурами ста пленных.

Нам было известно, что немцы пленных краснофлотцев недолго держат в плену живыми и скоро убивают, по слухам, даже с пытками. Со скорбью и вместе с тем и с восхищением смотрели мы, несколько стариков, на нашего храброго защитника. Скажу, что моё восхищение его мужеством заслонило мою скорбь, и я, не подумав об опасности собственного положения, снял перед ним шляпу, приветствуя побеждённого физически, но не духовно.

Светлые глаза и курносый нос обратились в мою сторону. Громко, задорно, как будто он шёл не на казнь, а на прогулку, краснофлотец крикнул мне: «Живём, папаша!» Но вдруг его взгляд упал на проходившую сзади меня с немецким офицером очень красивую, выхоленную, шикарно одетую девушку. Вмиг лицо краснофлотца исказилось страшной злобой, и он разразился неистовыми ругательствами: «Ах ты… сволочь, сука! Мы кровь за тебя проливали, а ты с нашими врагами… Для врагов наших завиваешь волосы и наряжаешься! Нашей кровью платишь за свои наряды! Подожди, мы вернёмся, вернёмся! Проститутка, предательница, гадина! Ты думаешь, мы отчёта с тебя не потребуем?»

Отборные ругательства сыпались и сыпались, девушка шла с видом оскорблённой невинности, немецкий офицер делал вид, что не понимает смысл происходящей сцены, конвойные молчали, а русские наблюдатели, бывшие рядом со мною, расплывались в улыбке и вполголоса говорили: «Молодец! Таких бы неукротимых побольше!»

Интересно отметить, что вся эта сцена подействовала на нас, свидетелей её, ободряюще. Мы улыбались, и совершенно незнакомые вдруг начали делиться своими надеждами на победу нашей армии, тут же на улице горячо обсуждали военные события и перспективы войны. Кучка совершенно незнакомых друг другу людей высказывала патриотические чувства и ненависть к завоевателям немцам. Осторожность была забыта. Мы доверчиво выкладывали перед дюжиной собеседников те сведения, которые узнали из подпольных источников, утверждали и клялись в том, что немцы будут разбиты, улыбались друг другу, пожимали руки. […]

Сейчас я думаю об этом матросе. «Дорогой защитник! Ты дрался и умираешь как герой, и даже на пути к смерти ты сумел раздуть тлеющую в нас искорку надежды и уверенности. Как жаль, что никто не узнает твоего имени!»

31.VII.42
Семь месяцев немцы не трогали детей смешанного полуеврейского происхождения, проживавших при своих русских родителях. Почему? Возможно, потому, что эти дети были полуарийского происхождения. Но я думаю, что здесь играло роль следующее соображение: немцы не хотели лишней жестокостью возбуждать против себя негодование русских людей. Одно дело, по их мнению, уничтожить евреев — людей обособленной расы, к каковому уничтожению русский народ мог отнестись, по немецким соображениям, без протестов, и другое дело — уничтожать детей, принадлежащих хотя бы и наполовину к русскому племени, что могло привести к нежелательному возбуждению всего русского народа. […]

Но вот военная обстановка переменилась: армию на Керченском полуострове немцы разбили, разбили также Красную Армию у Харькова, взяли после восьмимесячной осады Севастополь, — разгром Советского Союза казался немцам неотвратимым, а может быть, и совершившимся.
Теперь, при несомненной своей победе, немцы могли делать всё что угодно, не боясь возмездия. Главное — безнаказанность!

Чувствуя свою безнаказанность, преступник по натуре готов совершить любое преступление. И немцы приступили к уничтожению русских, полурусских, полуеврейских детей. Это уничтожение было проведено 10.VII.42 года. Взяли немцы на уничтожение детей у многих десятков русских матерей, в том числе и у Пациориной.
Как и другим матерям, немцы предоставили Пациориной «право на жизнь». Но русские матери предпочли умереть со своими детьми. Но что же! Немцы — люди культурные: они понимают чувства арийских родителей и как культурные люди не отказали несчастным матерям в исполнении их желания — уничтожили и их самих. […]

пока всё.
будет продолжение

https://feldgrau.info/memory/21032-kh-g-las...slednyaya-chast

Страшно

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Не верю. Те кто пришел к нам были бессердечные мрази, добравшиеся в Крым через кровь людей в Европе, Украине и Белоруссии!

ТС спасибо за материал. Почитаю мелким. Пусть помнят...

А сколько сейчас появилось мразей обеляющих зверства этих животных

Пойду выпью... бля.
Именно поэтому европейским странам нас и не понять. Их захватывали, а нас уничтожали.
А им не понято, а почему наша страна так гордится Победой.
Сами бы попробовали бы Победить, а не добить, как шакалы.
И любителям баварского: топить, в нём же.

Это сообщение отредактировал Zaragoza - 25.06.2019 - 15:58

Надо постоянно напоминать людям и самому себе, что творили фашисты в ВОВ.

Я был в Освенциме, насмотрелся там на зверства, видел горы расчесок и туфель миллионов убитых. И там на порожке одного здания стоял и услышал немецую речь. Красивый высокий немец что-то объяснял сыну. Мне хотелось их убить, я их ненавидел, этих тварей. Хотя понимал, что они ни в чем не виноваты, их деды и прадеды убивали, а не они...

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Про этих детей митрополит Иоанн, вот из этой темы http://www.yaplakal.com/forum28/topic1971250.html тоже может сказать, что они были не крещены, поэтому были уничтожены теми кто был крещён.

Это сообщение отредактировал Pomeranec - 25.06.2019 - 16:00

Лет через 20 в Пиндосии и Европах официально будут рассказывать сказки про большевисткие зверства и обелять фашизм.Найдутся и наши,которые будут жалеть о баварском пиве...

Совершенно случайно этот немец с тонкой натурой знал русский язык.

Особенно таким, как Коля с Уренгоя.

Это сообщение отредактировал KamikaDZe38 - 25.06.2019 - 15:58

Почему бы и нет?Или немцы не учили язык противника и объяснялись с ними жестами?
И да , про татар не зря пишут, хотя сейчас у нас запретили учебник,где описаны зверства татар в ВОВ.
Депутат-единоросс от Крыма, прошедший по спискам Единой России Руслан Бальбек потребовал изъять учебник «История Крыма» для 10 классов крымских школ, выпущенный издательством ПРОСВЕЩЕНИЕ под редакцией С.В. Юрченко

А потом появляются "Коли с Уренгоя"...
Нельзя такое забывать! Не было среди фашиков "невинных жертв войны".
И ведь не стерли наши Германию потом под 0!

А ведь это было так недавно.Так страшно. Люди слишком низки. Моряк- пример, и жаль, что таких мало. А тех, кто может опуститься до уровня фашистов много

Это сообщение отредактировал Сюндя - 25.06.2019 - 16:01

Наверное всё можно пережить, но не смерть детей.

raven1976

там могли быть бывшие прибалтийские немцы.