391
Мне было три года, когда мои родители разошлись.
Мы жили в Благовещенске.
Отец всегда был сильным и решительным, а матери этого не хватало. Когда в жизни началась череда неприятностей – отец держался, а мама сломалась. Она во всём винила его, хотя знала, что он не виноват.
Она стала пить, забивала на моё воспитание. Отцу приходилось и работать, и заниматься мной, и пытаться вытащить мать из той трясины безучастия, в которую её засасывали собственные слабости и страхи. Так не могло продолжаться бесконечно и однажды это закончилось. Отец просто забрал меня и уехал.
Мать не хотела меня отдавать, у её родни в городе были связи в прокуратуре. Оставить меня себе отец мог только уехав. Я помню тот день. То смутными, то яркими мазками он всё же врезался в мою память. Вот родители разговаривают, а я играю. Мать начинает кричать. Спустя некоторое время отец тоже переходит на повышенный тон.
Я откладываю игрушки и иду на кухню, обычно моё появление их тормозило, но не в этот раз…
– Сынок, я уезжаю. Ты со мной, или с мамой?
– С тобой.
– Тогда собираем вещи.
Мать пыталась помешать сборам, но отец был сильнее, он просто выставил её из квартиры и закрыл дверь изнутри. Потом, когда я стал постарше и расспрашивал его про тот день, а он рассказал, что действовать приходилось очень быстро. Он понимал, что мать поднимет все связи, сообщит, что он меня похищает, а родня и связи – помогут сделать всё возможное, чтобы остановить его.
Так и случилось. Мать ждала нас на вахте. Она уже вызвала милицию (тогда их называли так), отзвонилась родне и подняла шум среди соседей. Менты опаздывали. Отца, со мной на руках и одной впопыхах собранной сумкой на плече, попытался остановить один из соседей, но получил в челюсть и осел на пол. Под крики матери и вахтёрши отец выскочил на улицу и поймал такси. Денег у отца было не много, поэтому мы доехали до Володи, его друга. Тот всё понял и помог. Дал денег, подкинул необходимых вещей, узнал расписание поездов и согласился отвезти на жд вокзал. Пока собирались, к Володе приехали менты. К счастью, всего трое. Отец и Володя их просто вырубили, так как иначе бы отцу не дали уйти. Потом был вокзал, спешная покупка билетов на поезд и посадка в последний момент. Купить билеты отец успел до того, как его объявили в розыск.
С поезда мы сошли раньше, чем должны были по билетам. Ночью, на какой-то маленькой станции. Отец хотел добраться до Якутии, там жили его родители, которые когда-то давно переехали в те заснеженные края на заработки. Мой дед работал в артели на добыче золота, а его жена была учителем математике в школе. Они жили в небольшом городке, затерянном среди величественной якутской тайги. Попасть туда, когда ты объявлен в розыск, да ещё и с трёхлетним ребёнком на руках – задача не простая. Но отец смог. Добирались на попутках, потому что светить паспортом на жд вокзалах или в аэропортах было нельзя. В городок, где жили дедушка с бабушкой, мы въехали в фуре дальнобойщика, успешно преодолев пост на въезде.
К родителям отца милиция пришла три дня спустя, когда у деда и отца уже был план действий. Отец сдался и был взят под стражу. Дедушка давил на связи и знакомых. В принципе, давить то толком не пришлось, ведь в Сибири живут совсем другие люди, нежели в мегаполисах. Отца скоро отпустили, суд признал, что отец, бабушка и дедушка вполне могут меня воспитывать. За нападение на сотрудников милиции отцу впаяли штраф, который он успешно выплатил. Кстати, пару месяцев спустя пришло письмо от Володи, тот тоже отделался штрафом и условкой.
Потом была долгая возня со всякими документами, к счастью, прокуратура небольшого сибирского городка умела постоять за себя и своих людей, так что матери в Благовещенске не помогли никакие связи и взятки, вскоре все документы на меня были у отца, а мать лишили родительских прав.
Отец устроился на работу, мы сняли жильё, обустроились, я начал ходить в детский сад, у отца появлялись новые знакомства. Когда мне было пять, отец впервые взял меня в поход, в который он отправился со своим новым другом Валентином. Так началось моё знакомство с якутской тайгой. В семь я уже уверенно обращался с ножом, умел правильно разводить несколько видов костров, знал, как выбрать место для лагеря и самостоятельно собирал рюкзак для похода. Тайга захватила нас.
Побег из Благовещенска не мог не оставить следа в сердце отца, да и мне расти без матери было не просто: у дедушки с бабушкой не всегда было время, чтобы посидеть со мной, а отцу нужно было работать. Я очень быстро стал самостоятельным ребёнком, но отсутствие матери давало о себе знать, поэтому каждое лето отец брал на работе отгулы и мы ходили в походы. Там, среди вековых елей и сосен, сидя рядом с палаткой с кружкой приготовленного на костре чая и глядя на ночное, яркое от звёзд небо, мы с отцом чувствовали необыкновенное спокойствие. Казалось, что перед нами открыты все пути и не страшны никакие преграды.
В школу я пошёл в шесть. Она была совсем рядом с домом. Когда я учился во втором классе, отец порвал мениск на колене. Это случилось зимой, в ноябре. Бабушка тогда гостила у подруги в другом городе, а дедушка всего неделю как уехал на трёхмесячную вахту. Отец порвал мениск утром, а я возвращался со школы часа в 3-4 дня. Помню, как я пришёл и позвонил с домашнего телефона отцу на работу, чтобы сообщить, что я дома. Вахтёр тётя Нина попросила меня позвать наших соседей, дядю Юру или тётю Олю (они жили напротив, отец хорошо их знал, поэтому и дал такое напутствие вахтёрше — позвать соседей, когда я вернусь со школы и позвоню). Я позвал. Тётя Оля долго слушала вахтёршу, что-то записывала на листок и часто добавляла «Ага, поняла». Потом она положила трубку, глубоко вздохнула, повернулась ко мне и сообщила: «Твой папа в больнице, ногу повредил. Сейчас покушаем и поедем к нему».
Я не плакал, но на койке с отцом сидел долго. Он давал мне указания, говорил, что ему придётся ещё минимум неделю побыть в больнице, и часто повторял: «Ты же у меня самостоятельный мужичок, ты справишься». Мне даже дали листок с номером дежурного врача. Приходя из школы я первым делом звонил ему и узнавал, как там папа. Часов в 6-7 вечера заглядывали соседи, помогали с готовкой, или звали к себе. На второй день отцу сделали операцию, мы в тот день с дядей Юрой к нему приезжали на такси. А ещё через три дня наступила суббота, я не учился, а вот соседи были на работе до вечера. Я сделал уроки и решил приготовить макароны с тушёнкой. У меня получилось, я сидел довольный, уминал получившееся блюдо и вдруг, подумал о папе.
Городок был небольшой, я знал многие основные маршруты через него. От дома до больницы, в которую положили папу, было километра два. Через полчаса я вышел из дома. Пуховик, хоть и был мне свободным, на груди едва застегнулся, потому что под ним у меня была небольшая кастрюлька с макаронами и тушёнкой. Кастрюльку я упаковал в пакет, а пакет обмотал большим папиным свитером, чтобы не остыло. На улице было минус 23 и шёл снег. Я тоже шёл. От кастрюльки расходилось приятное тепло, да ещё и мысль о том, как обрадуется такому сюрпризу отец, тоже грела. Один раз я свернул не туда, но потом вспомнил необходимый ориентир, вернулся. Прохожие меня не останавливали: в небольшом городе целеустремлённо шагающие по улице дети — не нонсенс, может с одного двора в другой идёт? Я шёл почти из одного конца города в другой. Чуть больше часа в пути, и вот я, с красными щеками, покрытыми инеем ресницами, снегом на шапке и вороте пуховика, вошёл в больницу.
– Па, я тебе макароны с тушёнкой принёс. Я сам приготовил. Тётя Оля с дядей Юрой на работе были...
Отец тогда очень крепко меня обнял и заплакал. Я удивлённо спрашивал у него «Пап, ты чего?», а потом и сам заревел и сквозь слёзы спрашивал, когда его уже отпустят домой. Через несколько часов за мной приехала тётя Оля. Отец строго настрого запретил мне повторять такие походы, а через пять дней его выписали домой. Ему велели хотя бы неделю соблюдать постельный режим и вставать только по крайней необходимости. На костылях он ходил ещё месяц.
Я за это время научился готовить около десяти блюд. Отец очень часто обнимал меня и говорил, что он мной очень-очень гордится.
А я гордился им. И сейчас горжусь.
Помню, как он учил меня плавать. Дело было на речке, я был пиздюком и крутился у берега, там, где мог достать дна. Отец меня поддерживал и учил грести. Когда у меня стало получаться, он предложил отплыть на пару метров от берега с его поддержкой. Отплыли, метров на восемь от того места, где я доставал дно. Отец улыбнулся, сказал «Давай к берегу наперегонки!» и нырнул, отпустив меня. Я в панике замолотил руками по воде, пытаясь выгрести к берегу. Отец вынырнул уже там и подбадривал меня:
– Ты плывёшь или в барабан колотишь? Не долби по воде, греби. Воот, да, правильно! Молоток!
Ездить на мотоцикле он меня учил примерно так же. Немного проехал вместе со мной, сидя сзади, потом сказал: «Давай вот на этот склон, потом вокруг башни водонапорной. Можешь на третьей пилить, не ссы». Я воткнул третью и «попилил». Тот факт, что отец давно спрыгнул с мотоцикла, я заметил где-то на середине пути. А мотоцикл был «урал», тяжёлый, сука, так что падать было никак нельзя. Пришлось ехать.
Так и научился.
Отец часто давал мне совершать ошибки. Например, как-то он поделился со мной идеей, что хочет сделать в коридоре навесной уголок под зеркалом, чтобы всякую мелочь там оставлять, вроде ключей тех же. Он накидал на бумаге как это должно выглядеть, вручил мне материалы и инструменты и попросил выпилить, а сам свалил по делам. Естественно, я накосячил, ибо было мне тогда лет 8-9. Отец посмотрел на то, что выпилил я, и сказал: «Вот теперь изучи это внимательно, пойми, где ошибся, и как надо было сделать сразу.
А потом ещё посиди и подумай, как сделать хорошо из того, что выпилил ты». И я сидел и думал. Так развивалось аналитическое мышление. Иногда я тупил, тогда отец давал подсказки, делился теми знаниями, до которых я не мог сам додуматься. А ещё, он мне часто говорил: «Если ты хочешь что-то сделать – ты это сделаешь. Даже если не умеешь. Потому что у тебя есть голова, а в ней есть мозг, которым ты должен уметь думать. Ну, и желание нужно ещё. И усердие. Иногда бывает, что желания нет, а делать надо, тогда усердие поможет. И всегда думай, как сделать максимально качественно».
Он невероятно многому меня научил. В первую очередь — человечности. Ответственности. Научил принимать решения, держать слово, не сдаваться, находить выход из трудных ситуаций, отстаивать свои принципы и мнение. Он всегда был рядом и был настоящим отцом: мудрым учителем, внимательным наставником, верным другом и родным человеком одновременно.
Был и остаётся для меня примером.
Когда взрослеешь - часто хочется вернуться в детство.
Некоторые люди мечтают о новом детстве, говорят, что если бы у них был выбор — они родились бы в другой семье.
Если бы у меня был такой выбор — я бы ни секунды не сомневался, потому что мне достался лучший отец.
Я не раз ему об этом говорил, и ещё не раз скажу.
Потому что действительно благодарен ему за лучшее детство из возможных.
И знаешь, дружище, не забывай хоть иногда говорить своему
отцу спасибо, за всё, что он тебе дал.
С просторов ©
yaplakal.com