"Я никому ничего не должен?"

На днях прочел в газете: «Нашлось кольцо Марлен Дитрих. Она потеряла его в озере 75 лет назад, катаясь на американских горках». Марлен Дитрих — надменная суперзвезда, «голубой ангел» западного кино, подруга Хемингуэя, Ремарка, Жана Габена. Такая, казалось бы, далекая от нашей бедной, забитой веками и большевиками инфантильной России.
Но вот какая вспомнилась удивительная история…

…Я был советским библиотечным ребенком, любил, как все дети, читать сентиментальные рассказы советского писателя К. Паустовского. Потом попал в Сибирь, прошел там суровейшую школу выживания. Вернувшись в Москву, стал пробиваться в кино.

Все мы тогда бредили Западом, русской культуры как бы стеснялись. Шла «оттепель» — первая духовная «перестройка». Однажды мне в руки попала моя детская книжка Паустовского — отшатнулся с краской стыда. И тут как раз — звонок Андрона Кончаловского: «Марлен Дитрих приехала!»

Вечером у Дома литераторов — не пробиться. Но Андрон ведь сын баснописца! Поэтому мы сидим в партере. И вот — Она. Узкое белое платье. Потрясающая фигура. Колье из огромных бриллиантов. Чуть хрипловато запела — бесстрастно, как бы сверху, и чудовищно эротично. «Лили Марлен»! Мы лопались от священного восторга! Вот оно! Зал ревел…

Напились мы тогда у Андрона по-страшному. Орали, визжали — к черту Россию лапотную, только Запад! Его изощренность, его раскрепощенность, его свобода! Проснулись днем, опохмелялись, и на второй концерт Марлен Дитрих пойти сил уже не было...

Прошло много лет, пришла настоящая перестройка — перепалка, перестрелка. Дюжина олигархов и десять тысяч обкомовцев-ЦКВЛКСМовцев быстро скупили за гроши всю Россию. Народ стал вымирать — по миллиону в год. Слово «мораль» было оплевано, самой популярной стала крутая фраза: «Я ничего никому не должен!» Как бы сбывались наши оттепельные мечты: Россия захлебывалась восторгом свободы, не замечая ее стремительного обращения в своеволие, в свободу от идеалов и принципов христианской цивилизации. Над словами «долг», «патриотизм», «душевность» издевались сверху донизу, от радио до ТВ. Страной правили новые русские мошенники, блатные и горсть новых бюрократов. Я от этой вони и грязи сбежал на Запад, с ужасом слушал новости о Жириновском, об авторитетах, правящих целыми областями, о путанах, ставших главными звездами медиа, о Березовских и Потаниных, о батальонах киллеров и прочей пене лжекапитализма.

Так прошло 15 лет! Но мало-помалу Россия стала опоминаться, оглядываться, хотя бы стонать. Я вернулся в Москву, съездил в Крым, страну нашего юного диссидентства, с ужасом бежал из шалманистого, грохочущего Коктебеля. Заехал в Старый Крым, и вот случайно попал в маленький, только что открытый музейчик всеми забытого детского моего кумира Константина Паустовского.

Осмотрел бедную экспозицию с как бы снисходительной полуусмешкой умудренного огромным миром небожителя и, выходя, вдруг увидел на стене в холле странную фотографию: Константин Паустовский, а перед ним на коленях стоит какая-то странная женщина. Я наклонился, прищурясь…и, не веря своим глазам, обернулся к девушке-экскурсоводу! И она кивнула мне с улыбкой понимания: «Да, это — Марлен Дитрих!»

Признаюсь, я был в легком шоке.

А когда девушка рассказала мне историю этой фотографии, пришел в шок настоящий…

Потому что оказалось, что на том самом втором вечере Дитрих в ЦДЛ, куда мы с Андроном не пошли, случилось нечто фантастическое для «новой» России!..

Итак, в конце концерта на сцену ЦДЛ вышел с поздравлениями и комплиментами большой новый начальник — из старых, конечно, кагэбэшников, — и любезно спросил у Дитрих: «Что бы еще вы хотели увидеть в Москве? Все, что угодно! Кремль, Большой театр?»

И недоступная богиня в миллионном колье вдруг тихо так ему сказала: «Я бы хотела увидеть знаменитого русского писателя Константина Паустовского. И поклониться ему. Это моя мечта и мой долг».

Сказать, что все присутствующие были ошарашены, — значит не сказать ничего! Мировая звезда — и какой-то Паустовский! Что за бред? Все зашептались. Начальник, тоже обалдевший сначала, опомнился первым, понял — с жиру бесятся! Ничего, и не такие странности видели и причуды у полоумных звезд!

И всех подняли на ноги, и к вечеру нашли этого самого Паустовского, уже полуживого, умирающего в дешевой больнице. Объяснили. Врачи запретили. Попросили. Отказался сам Паустовский. Потребовали. Не вышло. Пришлось, неумело с непривычки, умолять.

И вот в тот второй вечер при огромном скоплении народу на сцену ЦДЛ вышел, пошатываясь, высокий худой старик — и сияющая легендарная звезда Запада, гордая киношная валькирия, подруга Ремарка и Хемингуэя вдруг безо всяких слов, молча грохнулась перед ним на колени, а потом, схватив его руку, долго ее целовала и прижимала к своему лицу, залитому абсолютно некиношными слезами. Зал замер, как в параличе. И потом медленно, неуверенно, оглядываясь, как бы стыдясь чего-то, начал медленно вставать. И тут чей-то негромкий женский голос выкрикнул что-то потрясенно-невнятное — и зал сразу как прорвало бешеным водопадом рукоплесканий!

А потом потрясенного Паустовского усадили в кресло, и, когда блестящий от слез зал, отбив ладони, затих, Марлен Дитрих тихо объяснила, что прочла она в жизни книг как бы немало, но самым большим литературным потрясением в ее жизни стал рассказ советского писателя Константина Паустовского «Телеграмма», который она случайно прочитала в немецком переводе в каком-то сборнике рекомендованных немецкому юношеству рассказов. И, утерев последнюю, совсем уж бриллиантовую слезу, Марлен сказала, очень просто:

«С тех пор я чувствовала как бы некий долг — поцеловать руку писателя, который это написал. Сбылось! Я счастлива, что успела это сделать»…

Вот, собственно, и вся история.

Ох, как же часто мы обманываемся насчет Запада! И как трудно иногда разглядеть за безумным блеском недоступной звезды отзывчивое, трепетно бьющееся человеческое сердце. Доброе и отзывчивое. Которого не разглядела в матери дочь Марлен…

А вообще, как же это чудно — успеть заплатить долг!

Слава богу, модная среди отбросов олигархата фраза «Я никому ничего не должен!» выходит из моды — даже в России.

Все моднее быть честным.

И, возможно, скоро станет модным вообще иметь некий долг.

А исполнить его — еще моднее.

12.02.2007 | ОЛЕГ ОСЕТИНСКИЙ.
пруф

гуглим "телеграмму"?!

Тронуло до слез...

На фото пожилой человек вовсе не высок и совсем не худ.

Американские горки построили над озером?

Вы же суки сами этого хотели, хлебнули свободы?



Это сообщение отредактировал UncleFrodo - 23.10.2015 - 21:20

А вот одним из любимых русских писателей Тарантино является Борис Пастернак. В связи с этим он даже планировал посетить могилу Пастернака в Переделкино.

Еще, главный «пират» Орландо Блум, уютно устроившись в кресле, зачитывается произведениями Федора Достоевского. Кто бы мог подумать, что любимая книжка британского киноактера – это «Братья Карамазовы», написанные русским классиком.

Это сообщение отредактировал Горяночка - 23.10.2015 - 21:58

А теперь честно признаемся - кто читал Паустовского и конкретно "Телеграмму"? Думаю, что большинство диванных специалистов даже не подозревали о таком...

Прочел "Телеграмму"
Прослезился.

Телеграмма

Это сообщение отредактировал Sevs - 23.10.2015 - 21:47

И сочинение писали, по теме нравственного долга в рассказе К.Г. Паустовского «Телеграмма»
Хотя, сейчас более популярна тема любви и романтизма в СМС сообщениях.

Читала "Телеграмму" несколько раз. На мой взгляд, один из самых сильных рассказов века, за который действительно стоит целовать руку.

Вообще Марлен Дитрих сама была очень необычной женщиной.
Читала ее биографию, произвело впечатление.

Спасибо за ссылку.
Прочитал - аж потемнело на душе, у самого есть, слава Богу, живая, но старенькая мама...
Ох тяжело все это...

Про Паустовского ещё со школы слышал, но не читал, так как тогда считал это для взрослых, а когда вырос, на чтение практически нет времени.

Горяночка

краткое содержание "телеграмма":

В этот холодный и ненастный октябрь Катерине Петровне стало ещё труднее вставать по утрам. Старый дом, в котором она доживала свой век, был построен её отцом, известным художником, и находился под охраной областного музея. Дом стоял в селе Заборье. Каждый день к Катерине Петровне прибегала Манюшка, дочь колхозного сапожника, помогала по хозяйству. Иногда заходил Тихон, сторож при пожарном сарае. Он помнил, как отец Катерины Петровны строил этот дом.

Настя, единственная дочь Катерины Петровны, жила в Ленинграде. Последний раз она приезжала три года назад. Катерина Петровна очень редко писала Насте — не хотела мешать, но думала о ней постоянно. Настя тоже не писала, только раз в два-три месяца почтальон приносил Катерине Петровне перевод на двести рублей.

Однажды в конце октября, ночью кто-то долго стучал в калитку. Катерина Петровна вышла посмотреть, но там никого не было. В ту же ночь она написала дочери письмо с просьбой приехать.

Настя работала секретарём в Союзе художников. Художники звали её Сольвейг за русые волосы и большие холодные глаза. Она была очень занята — устраивала выставку молодого скульптора Тимофеева, поэтому положила письмо матери в сумочку не читая, только вздохнула с облегчением: если мать пишет — значит жива. В мастерской Тимофеева Настя увидела скульптуру Гоголя. Ей показалось, что писатель насмешливо и укоризненно смотрит на неё.

Две недели Настя возилась с устройством выставки Тимофеева. На открытие выставки курьерша принесла Насте телеграмму из Заборья: «Катя помирает. Тихон». Настя скомкала телеграмму и снова почувствовала на себе укоризненный взгляд Гоголя. В тот же вечер Настя уехала в Заборье.

Катерина Петровна не вставала уже десятый день. Манюшка шестые сутки не отходила от неё. Тихон пошёл на почту и что-то долго писал в почтовом бланке, потом принёс его Катерине Петровне и испуганно прочёл: «Дожидайтесь, выехала. Остаюсь всегда любящая дочь ваша Настя». Катерина Петровна поблагодарила Тихона за доброе слово, отвернулась к стенке и словно уснула.

Хоронили Катерину Петровну на следующий день. На похороны собрались старухи и ребята. По дороге на кладбище похороны увидела молоденькая учительница и вспомнила о своей старенькой матери, которая осталась одна. Учительница подошла к гробу и поцеловала Катерину Петровну в высохшую жёлтую руку.

Настя приехала в Заборье на второй день после похорон. Она застала свежий могильный холм на кладбище и холодную тёмную комнату, из которой ушла жизнь. В этой комнате Настя проплакала всю ночь. Уезжала она из Заборья крадучись, чтобы никто не заметил и ни о чём не спросил. Ей казалось, что никто, кроме Катерины Петровны, не может снять с неё груз непоправимой вины.

Пересказала Юлия Песковая.©

Главный пират - это Черная Борода капитан Джек Воробей
Тронуло( Пойду прочту "Телеграмму". Вот вроде и в школе, и в универе очень много читала, а этого не помню.

tubdoc62 спасибо Поинтересовалась подробностями

новости первого канала

Правда, репортерская братия и сфальшивила по поводу цели визита Тарантино. Приехал-то он раскручивать "Убить Билла", но это уже другая история.

Это сообщение отредактировал Горяночка - 24.10.2015 - 11:02

Горяночка

Истинные цели знает только он....

В юношестве...один из любимых авторов.Рекомендую-"Золотая роза".

Какие ещё новости будут из мира моды?

Надо обязательно почитать. В 6-м классе, наша преподавательница русского языка Зоя Павловна, поручила мне 2 тома «Повести о жизни» Паустовского, с тем, чтобы я читал и потом пересказывал одноклассникам. Я к этому отнесся с некоторым пренебрежением, осилил первые 2 книги и сдулся. Но помню, что местами было весьма остроумно и весело.

Нет пророка в своём отечестве...

"Телеграмму" не читал. Читали в школе о природе, о Мещере, писал Паустовский замечательно. Надо бы кстати почитать еще.

Это сообщение отредактировал mgnkn - 25.10.2015 - 21:49

"Телеграмму" прочел по ссылке, понравилось! Прочтите "Старик и море" Хемингуэя, тоже буря эмоций, хоть и коротенькая повесть.

Взаимно. Нет пророка в своем отечестве (