60
Трагикомедия, основанная на реальных событиях.
Букаф много, но иначе никак – суть теряется. Надеюсь, о прочтении не пожалеете.
-1-
Рейс не задался с самого начала.
Все началось с погрузки, на которой старпом умудрился разосраться со всеми, кто был к ней причастен со стороны порта, и даже лично лазил в кабину портового крана, дабы набить морду крановщику. Суть старпомовских претензий сводилась к тому, что в этот раз груз был особо ценный – меха, хрусталь, мебель и ассортиментный алкоголь. Все было в контейнерах, которые кран иногда приземлял на палубу так, что заставлял содрогаться и пароход, и сердце ответственного за прием груза старпома.
Крановщик, как выяснилось, был с изрядного бодунища и слегка похмелившийся, потому и норовил грузить контейнеры в хаотично-шахматном порядке, хотя и умудрился ни разу не промазать грузом мимо палубы. В похожем состоянии был и пришедший выразить ему некоторое недовольство старпом.
Кончилось тем, что, диким волевым усилием подправляя норовивший сбиться фокус своих мутновато-зеленых глаз и параллельно выслушивая несвязный и сбивчивый мат переполненного положительными эмоциями старпома, крановщик отточенным движением извлек из ниоткуда початый бутыль с гордой надписью «Агдам» на этикетке, в простонародии именуемый «огнетушитель», и протянул его старпому. Тот, не ждав от оппонента такого коварства, замолк, поскольку моментально забыл о цели своего визита, отхлебнул два полных рта успокоительного снадобья, вернул амброзию осклабившемуся небожителю и вышел, не поблагодарив. По пути вниз с десятиметровой высоты по узким, местами огороженным, трапам, он размышлял только о том, как бы в своем полужидком агрегатном состоянии не попасться на глаза Васильичу.
Васильич был кремень. Флегматичный и до невозможности молчаливый, прямая противоположность своему старшему помощнику. Несмотря на высокое и худое сложение туловища, он был способен на любых камбузных посиделках употребить полтора-два литра в одно лицо, с тремя пятиминутными перерывами на сон в салате или чего там еще подали на закусь. Он никогда ни на кого не повышал голос. Знаменитых флотских моральных пиздюлей если кто от него и отхватывал, так это было так давно и редко, что каждый случай помнили и передавали бережно из уст в уста, как киргизский эпос «Манас» на Великом курултае в Чуйской долине. При этом его молчаливого неодобрения боялись еще больше, чем вышеупомянутых пиздюлей, ставших туманной легендой. Капитанил он давно, но на СК-2022 это был его первый рейс.
Посудина была новой во всех отношениях, построенной специально для перевозок контейнеров и прочей разнообразной херни, не боящейся погодных условий и способной быть перевезенной на энное расстояние без необходимости погрузки в трюм. Сие плоскодонное семидесятиметровое самоплавающее сооружение, с тысячей лошадей под кормовой палубой, было спроектировано для плавания в условиях малых глубин в верховьях славной реки Лены. Особенности поведения данного баркаса, особенно с толкаемой на носовых упорах двухсполовинойтысячетонной баржей, были на тот момент загадкой для экипажа, по этой причине с некоторым содроганием предвкушавшего все предстоящие прелести перехода от Осетрово вниз до Якутска.
Конечным пунктом того рейсового задания был Якутск. Рейс, по сути, был достаточно интересен с меркантильной точки зрения, ибо в итоге, с баржей-приставкой и общим весом груза в 2 126 тонн, общее количество тонно-километров, за которые достаточно щедро платило тогда еще советское государство, выливалось во вполне приличную сумму на каждое рыло экипажа. Все бы хорошо, если бы не одно «но» - вышеуказанное количество тонн занимало сто шестьдесят метров в длину, и все сто шестьдесят метров были заставлены контейнерами в три яруса, создавая видимость, близкую к хуйпонятной и вызывая у вахтенного судоводителя непреодолимое желание поставить на носу палатку для впередсмотрящего и поселить его туда до конца рейса, дабы бдил. А в узостях Ленских верховий, извивающихся, по меткому выражению старпома, «аки свинячий хер», провести данное водоплавающее до пункта Б без нежелательных последствий было, по другому меткому выражению того же старпома, «это вам не хуй мазутой пачкать».
Кроме того, само судно получали неделей раньше здесь же, поэтому изучено оно было мало, а из десяти человек экипажа наличествовало только семь – не хватало второго механика и двух матросов. Это частично решало проблему размещения двоих сопровождающих груз, но добавляло работы имеющимся членам экипажа.
При всем этом навигация была в разгаре, а воды в верховьях уже становилось мало, поэтому весь плоскодонный флот грузили по максимуму и отправляли пинками под корму…
Все эти генерирующие мандраж мысли одолевали и без того усталый мыслительный агрегат Василича, хотя по внешнему виду вычислить внутреннюю бурю его эмоций было невозможно – сохранять «похер фэйс» он умел как никто другой. Закончив одному ему ведомые предрейсовые дела, он вернулся на пароход в аккурат в тот момент, когда охрипший от беспрерывного мата, льющегося в адрес крановщика, старпом руководил погрузкой последнего контейнера.
Зрелище было колоритным.
- Распиздуттвоюсукаблятьёбаныйтвойрот!!! Куда ты майнаешь, падла косорукая???!!! Вира давай!!! Ты, ёбань сухопутная, ты не видишь, куда я тебе вот этой ёбаной рукой показываю???!!! Да бляяяяааать!!! Сюда давай, говно ты висломудое!!! Майна теперь нахуйблять!!! Вот же суууука какая, а!!! Какая блядь тебе руки прикручивала???!!! Гравий, сука ты страшная, и то грузят бережнее!!! – красная рожа старпома светилась в наступающих сумерках ярче палубного прожектора, и при необходимости могла быть использована в качестве левобортного ходового огня. На роже гармонично, как кальсоны на бельевой веревке, висели усы. В мотне кальсон сельским частоколом красовались цвета свежеоструганных досок зубы.
В сторонке краснели и посмеивались молоденькие портовые приемосдатчицы.
- Все, Васильич, ща кончим. – сказал старпом, заметив подошедшего кэпа. – Хуиле этому косорукому, крановщику, в рот ему мешок мудей, ебало надо свернуть и кнехт в жопу воткнуть. Сто процентов груз побил, пьянь ебучая! А там винище марочное…
- Подписывай документы, готовь машины, отходим. – спокойно произнес Васильич и отправился в рубку.
-2-
Стыковка с баржей, несмотря на мешающие видимости контейнеры, прошла на удивление быстро и гладко – сказывался бесценный судоводительский опыт Васильича, помноженный на оснащенного рацией старпома, отправленного на нос вместе с матросами для чуткого руководства швартовкой.
- Гусь, ебать тебя некому! Куда ты тыкву свою суешь, баклан ты тупорогий? Хочешь, чтобы тебя размазало к ебеням?! – по-отечески тепло обратился старпом к матросу-практиканту, перекинувшему ногу через фальшборт и готовящемуся перескочить на баржу для принятия швартовного конца. – Успеешь еще оставить свои мозги на чьем-нибудь борту, у тебя к этому предрасположенность…
Гусь напрягся и засопел, но ногу убрал. Со старпомом у него были те же давние отношения, что и у водителя с гаишником – вроде и не накосячил нигде, а все равно чувствуешь себя виноватым, если остановили.
Через два часа, с помощью портового буксира, развернули всю конструкцию носом по течению, и, перекрестясь, двинули в путь…
-3-
Плавание в верховьях Лены – это отдельная песня. Вверх, на погрузку, идут почти непрерывным потоком караваны и одиночные суда, ходом от малого до среднего, ибо им навстречу идут почти таким же потоком суда груженые. Все это происходит в условиях узостей и мелководья на протяжении трехсот километров от Осетрово до Киренска. Там в Лену впадает ее первый серьезный приток – Киренга, после нее Лена становится шире и полноводнее.
Но двумястами семьюдесятью километрами ниже…
Там находятся Щеки. Щеки Лены не имеют ничего общего с румяными ланитами прелестниц, воспетыми в стихах. Во-первых, их три, что само по себе несколько портило бы красоту любой женщины. Во-вторых, между женских щек находится нечто нежное и чувственное, манящее мужчин подобно магниту. Между Ленских же Щек находятся самые опасные и непредсказуемые перекаты, активно добавляющие судоводителям седины в самых неожиданных местах организма.
Венчает это творение природы находящийся ниже по течению утес с романтическим названием Пьяный Бык, названный так, по рассказам старожилов, в честь одного каравана из деревянных барж, на которых перевозили вино в бочках и крупный рогатый скот. Караван закончил свой рейс у подножья этого утеса, благополучно утопив весь груз.
Длина этого участка реки всего лишь три километра, но река там сужается вчетверо, порой до двухсот метров, течение усиливается и норовит пришвартовать проходящие суда на прибрежные скалы. Проходить этот участок стараются в светлое время суток, при хорошей видимости и строго по расписанию, ибо расхождение судов в Щеках равносильно попытке двух груженых КАМАЗов с прицепами разъехаться в гололед на горной дороге.
Проходить Щеки Васильич решил в коридоре 13-15 часов. Видимость была хорошей, ничто не предвещало неприятностей, но беспокойство не проходило. Васильич списал все на мандраж от незнания характера поведения нового для себя судна, хотя управляемость была неплохой. Напрягал только раскат (занос) судна на поворотах, ибо было оно плоскодонным, как пионерка в период полового созревания.
Будто предчувствуя нехорошее, вся команда, кроме стармеха, по обыкновению танцующего с бубном в машинном отделении, мало-помалу собралась в рубке, тихонько расползшись по углам, дабы не мешать. Большинство присутствующих не было новичками, многие побывали в Щеках по нескольку десятков раз и вполне представляли себе ответственность момента. Напряжение витало в воздухе подобно туче местных комаров, избавиться от которых не было никакой возможности.
Кэп встал к управлению двигателями, поставив на руль старпома. Оба были мастерами своего дела, и лишних слов им не требовалось. Подходили к Первой Щеке, от которой река делала левый поворот. Течение усиливалось, скорость судна нарастала, но снижать обороты обоих двигателей сразу было нельзя – резко падала управляемость, которая в данной ситуации была решающей. Кэп увеличил тягу на правом дизеле, сбавив обороты левого. Синхронно с ним старпом переложил рули влево, неотрывно глядя на летящие вдоль борта скалы Первой Щеки. Раскат судна нарастал, корму несло к скалам.
- Право десять. – негромко сказал Васильич, увеличивая обороты левого до полного. Старпом отреагировал сразу, теплоход начал выравниваться. Прямо по курсу уже нарастала Вторая Щека.
- Право на борт.
Казалось, судно летит между узких берегов слишком быстро и не успеет повернуть. Однако, рули и винты уже делали свое дело, и корма понеслась влево, выводя нос состава в нужном направлении. Через несколько секунд предстоял самый трудный участок – Третья Щека. Размышлять времени не было, оба судоводителя действовали практически на автомате.
Васильич выровнял обороты обоих дизелей до среднего. Старпом вытер о штаны мокрые от пота руки, сжимавшие скользкие рукоятки управления рулями. До Третьей Щеки оставалось несколько сотен метров.
Течение тут было самым сильным. Проводить судно через перекат нужно было, как гоночную машину в дрифте – начинать поворот заранее, и нестись практически бортом к течению, чтобы выйти к повороту уже носом на выход из него… А длина состава сто семьдесят метров… Заставленных контейнерами так, что не видно ни хуя на триста метров впереди…
- Лево пятнадцать, - скомандовал Васильич, вновь добавляя обороты правого дизеля.
Корма пошла вправо. Но как-то медленно.
- Лево на борт!
- Есть, - по-военному, но без бравады, ответил старпом.
Что-то шло не так. Левый берег приближался быстрее, чем поворот. Нужно было тормозить. Капитан перевел управление левым двигателем на полный назад, других вариантов уже не было…
Циркуляция (скорость поворота) ускорилась, скорость самого судна стала падать, но на перекате ее предстояло быстро увеличить, чтобы успеть выскочить из зоны действия течения, направленного прямо на скалы Третьей Щеки. И вот здесь случилось то, что случилось.
Подвел реверс. Управление дизелями было механическим, и реверс левого дизеля сработал только с третьего раза. Было поздно.
Состав летел правым бортом на скалы, не успевая набрать скорость для выхода из переката.
- Держитесь, - чуть более громким, чем обычно, голосом сказал капитан, останавливая двигатели.
Удар пришелся по касательной. Судно содрогнулось, незакрепленные предметы дружно и радостно посыпались на пол. Шесть контейнеров с правого борта незамедлительно последовали их примеру. Не получившая возможности сбежать часть груза скаканула по палубе и встала так, как изначально и планировал ёбаный крановщик на погрузке. Местами на контейнерах верхнего яруса посрывало пломбы и поперекосоебило двери. Как выяснилось позже, подводные скалы пробили корпус контейнеровоза больше чем на десять метров в длину.
Трос с левого борта, удерживающий баржу на упорах, лопнул как струна у начинающего гитариста. Висящая на одном тросе баржа устремилась к берегу и повторила судьбу своего толкача, крепко приложившись бортом о камни и нахватав лишних дырок в корпусе.
- Ёбаная тётя! – в тихом охуевлении от произошедшего произнес старпом.
- Ты люки проверял? – неожиданно спросил его Васильич.
- Нннет… - ответил внезапно похолодевший старпом. Он вдруг отчетливо вспомнил, что из-за ебаного крановщика и нервотрепки, связанной с погрузкой, ни хуя не выполнил свою святую обязанность – проверить герметичность палубных люков, через которые они вместе с комиссией лазили проверять внутреннюю часть корпуса на предмет течей, повреждений и прочей нежелательной херни. Эти люки в рейсе обязаны быть задраенными наглухо, создавая запас плавучести в случае повреждения корпуса, но работы на приемке судна было столько, что задраить их сразу никто не удосужился… А потом сразу под погрузку – и в рейс…
- Ёбаный я конь… - несколько самокритично заявил старпом и рванул на правый мостик. Все было ясно. Палуба уже начала скрываться под водой, и пароход усиленно пускал бульбушки из тех отверстий, которые ёбаный конь старпом должен был задраить люками.
- Ясно, - сказал Васильич, поворачиваясь к шокированным случившимся членам экипажа, находившимся в рубке, - не паниковать. Глубина здесь меньше десяти метров. Ты – в машинное за Иванычем. Саныч с этими двумя – готовь лодку и шлюпку. Остальные по каютам, собираем документы и теплые вещи. Без паники. Минут пять-семь у нас есть, общий сбор здесь.
Взяв рацию, капитан связался с диспетчерской Киренска.
- Киренск – СК-2022! При прохождении переката Щеки теплоход и баржа получили пробоины. Жертв и пострадавших нет. Ожидаем помощи. Всем судам в районе переката Щеки. СК-2022 с приставкой получил пробоину, судно тонет.
Спустившись в каюту за вещами и документами, Васильич вернулся в рубку. Рация уже не работала – многоопытный стармех, узнав о случившемся, мгновенно остановил вырабатывающий ток вспомогательный двигатель и обесточил блок аккумуляторов. В бою остались только портативки с ограниченным радиусом действия.
Крена почти не было. Судно, медленно сносимое течением, уходило под воду на ровном киле, что не могло не радовать. Экипаж стал собираться в рубке.
Выйдя на мостик, Васильич глянул вниз. И шлюпка, и лодка уже были спущены на воду, их удерживали за концы (коими на флоте именуются всякого рода веревки) старпом и матросы, по мере поднятия воды карабкающиеся по трапам вверх.
Под водой скрылся уже второй ярус надстройки. Вода прибывала. Все вышли на мостики, ожидая команды кэпа. Тот ждал, молча куря папиросу за папиросой.
Когда до уровня рубки оставалось меньше полутора метров, под днищем раздался скрежет – пароход лег на дно кормовой частью. Носовая часть некоторое время держалась выше, вцепившись последним тросом в баржу, пока еще сохранявшую плавучесть, но недолго – трос оборвало, баржу понесло течением, а носовая часть контейнеровоза плавно присоединилась к кормовой в лежании на грунте. Старпом с матросом, оседлав лодку, смотались к барже и отдали якоря. Впрочем, запас плавучести был недостаточен, и баржа вскоре тоже занялась погружением.
- Там – утес Пьяный Бык, а у нас – утес Пьяный Мех, - горько усмехнулся старпом.
Скучать пришлось не долго – с каждого проходящего судна подъезжали лодки узнать, какая помощь требуется. Узнав, летели обратно и возвращались с продуктами, спальниками, теплыми вещами. Вскоре рубка была похожа на общежитие имени монаха Бертольда Шварца после массового заезда студентов, подрабатывающих в качестве челноков.
- Ну, с голоду точно не сдохнем, - резюмировал старпом, - жрать будем готовить на берегу.
Перевезя всех на берег, соорудили костер, расположились как смогли. Сидеть в тесноте рубки никому не хотелось. Впрочем, как и разговаривать. Потрапезничав, стали думать о ночлеге – вечерело. Энтузиасты, решившие ночевать на берегу, были старпомовскими пинками загнаны в лодку и отправлены в рубку новоиспеченного «Титаника». В итоге, четверо расположились в рубке, пятеро в спальных мешках – на крыше рубки. Как оказалось, не зря.
Разведвзвод, отправленный поутру на берег для приготовления утреннего кофе с круассанами, вернулся подозрительно быстро и без вожделенного завтрака. Как выяснилось, остававшиеся на берегу продукты исчезли, консервы покоцаны и раскиданы, а в трех метрах от костра взамен продуктов был обнаружен здоровенный медвежий котях. Решив на берег больше не соваться, разожгли привезенный кем-то из прохожих примус, пожрали и приготовились скучать и ждать.
Но это было утром, а под покровом минувшей ночи предприимчивый старпом, пошептавшись с Васильичем и услышав в ответ «Делай что хочешь, теперь уже до пизды…», заскочил в лодку к очередным доброхотам с шедшего мимо танкера, на котором капитанил его друг детства, и умчался с ними в ночь. Как вернулась лодка после встречи министров на яхте, то бишь, на танкере, мало кто слышал. Поскольку сопровождающие груз товарищи мирно спали в рубке, сняв пережитый стресс литром на двоих, плеск воды, легкий скрежет открываемых контейнеров, клацанье зубов и тихий мат нырявших куда-то и зачем-то, остались для них тайной.
Утром выяснилось, что часть ценных меховых изделий из одного контейнера и несколько ящиков марочного алкоголя из другого «унесло течением».
Ибо хитрожопец старпом, отпустив лодку с мохнатым грузом и не теряя времени даром, разбудил Гуся, экстренно произвел его в чин особ, приближенных к императору, вместе с новоиспеченным верноподданным вскрыл слегка поврежденный контейнер с марочным алкоголем и прикопал несколько ящиков на берегу.
Откопал он свой клад тем же летом, когда его везли попутным пароходом из Киренска в Якутск. Выпросив у капитана (тоже закадычного дружбана) лодку и такого же старпома, алкогольно-спасательную операцию осуществили за два часа, разделив добычу на троих. Старпом того парохода пил мало, а кэп – наоборот, так что к концу того рейса наш старпом с их кэпом внешним видом, запахом и поведением напоминали двух камбал, шестнадцать часов провалявшихся на берегу в условиях густой жары.
Зондеркоманда из полномочных представителей различных заинтересованных ведомств прибыла к вечеру.
Занавес.
________________________________________________________________________
Эпилог.
Повествование основано на реальных событиях, имевших место быть в навигацию 1980 г. на р. Лена. Не будучи непосредственным участником событий, изложил известные мне факты, подробности извлек из своей буйной фантазии.
Факты таковы: контейнеровоз с баржей затонули, ущерб (груз, пароход и баржа) составил несколько сот тыщ полновесных советских рублей. Ни одна пизда не расстроилась, поскольку груз списали весь подчистую, несмотря на то, что хрусталь и большая часть алкогольной продукции не пострадали и тоже впоследствии были куда-то "унесены течением".
Распаузка (перегрузка) и подъем контейнеровоза и баржи заняли около месяца. Расследование показало, что дефект реверсивного механизма левого главного двигателя, действительно, имел место быть.
СК-2022 после подъема и ремонта введен в эксплуатацию, и, по моим сведениям, до сих пор трудится на просторах моей родной реки.
После вполне логичного на время расследования понижения, Васильич, в итоге, был восстановлен в должности и трудился кэпом до середины 90-х.
Факты же известны мне по той простой причине, что капитан Васильич приходился мне близким родственником, Царствие ему теперь Небесное.
yaplakal.com