Быть грязным и вонючим считалось нормальным и даже желательным. Христианская доктрина предусматривала крещение водой как акт очищения на всю жизнь, в прямом и переносном смысле. Поэтому церковью мыться запрещалось. Чем грязнее было тело, тем более «чист» оказывался его хозяин, тем ближе он был к богу. Монахи и монашки были грязнее и взашивленней самого последнего современного бомжа.Стремились ли быть похожими на них остальные или нет, все равно, они были не намного чище. К религиозному мракобесию добавлялось медицинское. Считалось, что омовение водой портит кожу и вызывает различные болезни. Даже лицо помыть и то было нельзя, иначе якобы могло испортиться зрение, поэтому довольствовались легким ополаскиванием рук и рта. Никто, включая короля и его придворных, не мылись годами. И это все происходит не в «темные» века, а в разгар «светлого» Возрождения и даже многим позже.
Людовик XIV мылся всего два раза в жизни – врачи настояли. Король Генрих Наваррский принимал водные процедуры только три раза, да и то, два из них, опять же, по совету врачей. Испанская королева Изабелла II за всю жизнь помылась один раз: в день свадьбы. Омовения при рождении – не в счет. Все эти особы жили в XV-XVIII веках.
Естественно, что вся средневековая Европа, в том числе и королевские дворы, кишмя кишела вшами, блохами и клопами. К ним в компанию нужно добавить различных мух, роящихся вокруг вонючих тел. Носовой платок, кстати, появился изначально как тряпка для отгона летающих насекомых. Мыться отказывались, а на русских и других варваров, регулярно посещающих бани, смотрели как на извращенцев.
Периодически обитатели Лувра переезжали в другие замки и дворцы. В это время королевская резиденция подвергалась уборке и чистке. Но это мало помогало: вонь не выветривалась. Однажды король не выдержал и сбежал в Тюильри, куда и перенес свой двор. Ров вокруг Лувра, имеющий глубину десять метров, полностью наполнился нечистотами. Стоит ли удивляться, что однажды кое у кого возникло желание Лувр снести и построить заново, что и было сделано.
В новом же дворце остались старые традиции. Даже во второй половине XVII века, как у стен Лувра, так и внутри него, по словам очевидцев, то тут, то там были видны кучки экскрементов.Точно так же, как вокруг Лувра, наполнялся нечистотами и оборонительный ров за крепостными стенами Парижа. Уровень сваливаемого в него дерьма возвысился настолько, что достиг верхней кромки стен. Чтобы фекалии и мусор не посыпались обратно в город, стены пришлось надстроить. Вот вам и Париж!
Эх, не знали европейцы, что в древнеримских городах таких проблем не было. Это же только мы о том знаем. И верим, что средневековые французы, англичане и прочие немцы были, очевидно, настоящими дебилами, раз не могли или не хотели создать элементарных вещей.
UPD Основано на книге Дениса Абсентиса:
http://absentis.front.ru/abs/lsd_01_preface.htmи про гумно
Историки нам расскажут, что еще задолго до нашей эры Иерусалим, Рим, Вавилон и другие древние города имели канализационную систему. Якобы существовала централизованная система стоков и позже, только уже в арабском мире. В христианской же Европе о канализации ничего не знали, и она (Европа) жила, как бы это сказать, попроще. Эта простота продолжалась до относительно недавних времен, пока не была устранена общественным и научно-техническим прогрессом. Можно ли действительно верить в то, что европейцы забыли или отказались от канализации, пусть и примитивной, более чем на тысячу лет, предпочитая жить в полном дерьме? Да, да, в прямом смысле. А как иначе, подумайте, могли жить люди в крупнейших городах, если в качестве туалета им служили жилые помещения, либо улицы? Вплоть до второй половины XVIII века...
В средневековом городе ни туалетов, ни выгребных ям не было, и все нечистоты выбрасывались из домов прямо на улицу. Здесь же на улице хозяева забивали и разделывался скот, оставляя валяться ненужные внутренности и другие части. Свой вклад вносили «пасущиеся» здесь свиньи. Никто и ничего не убирал и не чистил десятилетиями, а то и веками. В результате улицы заполнялись зловонной массой из испражнений и разложившихся отходов.
Если в сухое время над городом стоял просто страшный смрад, то в дождь улицы были запружены отвратной жижей, делая всякое передвижение по ним невозможным. Уровень нечистот поднимался так высоко, что приходилось использовать ходули, ставшие у горожан обязательным предметом быта.
Все это происходило в самых «цивилизованных» городах: Париже, Лондоне, Мадриде. Наиболее широкая улица того времени - шесть-семь метров. Таких «проспектов» было немного. Как правило, улицы была шириной около двух метров. Были же шириной и в метр. В дождливую погоду по ним неслись бурные потоки нечистот, несшие свои «воды» в более низко расположенные улицы. С течением времени возникали даже соответствующие реки. Так, в Париже появилась речка Мердерон (фр. мерд – дерьмо, отсюда русское «смердить»), то есть, по-русски, Смердянка. В конце концов, все стекало в обычную реку, на которой стоял город. Это и была городская канализация.
Вторые этажи многих домов имели небольшие пристройки, нависавшие над улицей. Это были отнюдь не лоджии или балконы. Единственное их назначение было служить отхожим местом. Система была проста и состояла из отверстия в полу, сквозь которое испражнения прямиком попадали в городскую «канализацию».Французский король Филипп, основатель Лувра, однажды упал в обморок от жуткого запаха, поднятого колесами проехавшей мимо него телеги. Там же в Париже один принц упал с лошади и утонул прямо на улице, захлебнувшись ее содержимым. В более поздние времена в Лондоне в здании Парламента никогда не открывали окон: вонь от текущей под ними Темзы была невыносимой.
Не лучше обстояло дело и в королевских дворцах. Как и везде здесь тоже не было никаких туалетов, и нужду отправляли прямо в дворцовых коридорах. Это касается, естественно, и Лувра. Туалетный горшок появился в его стенах только в XVI веке. А до этого все делали там, где приспичит. Но и с появлением «ночных ваз» ими пользовались лишь избранные, остальные же многочисленные дворцовые обитатели обходились старым и более простым способом.
Испанский посол, прибывший однажды к Людовику XIV в Версаль и зашедший в его комнату, столкнулся с таким амбре, что вынужден был попросить хозяина перенести аудиенцию в королевский парк. Гость не знал, что все кусты парка регулярно удобрялись прогуливающимися там местными обитателями, а так же слугами, сливающими туда содержимое горшков. Выйдя в парк, бедняга просто потерял сознание от стоящей в нем вони.
Дело доходило до того, что нужду справляли не только в темных дворцовых перекрытиях или за плотными портьерами комнат, но и прямо во время многолюдных собраний, например, на балу. Для этого достаточно было только отойти в сторонку, к стене зала. Это кажется невероятным, но нужно учитывать, что тогда были совсем другие представления о приличиях, о том, что хорошо, а что не очень. Если вообразить картину, когда города, их улицы и дома утопают в нечистотах, когда вокруг сплошная грязь, антисанитария и смрад, то в таком непосредственном поведении не будет ничего необычного.
Вышедшая не так давно книга итальянского историка, профессора Анконского университета, Эрколе Сори «Эпоха галантных дам» рассказывает о санитарном состоянии средневековых городов и гигиене их обитателей. Эрколе Сори не первый раз обращается к этой проблеме, считая, что «мусор и отбросы позволяют исторической реконструкции исследовать самые темные углы способов производства и социальной организации».
Выводы ученого неутешительны.
Моющих средств, как и самого понятия личной гигиены, в Европе до середины ХIХ века вообще не существовало. Вот как, например, описывает свое путешествие в Париж один итальянский дворянин ХVI века: «Представьте, что по улице несется поток мутной воды, в который из каждого двора вливаются грязные ручьи. Вонючие испарения заполняют все пространство. Чтобы не проблеваться, мне приходилось постоянно держать под носом надушенный платок или букетик цветов».
Однако атмосферу отравляли не только экскременты. Мясники забивали скот прямо на улицах и там же потрошили туши, разбрасывая кишки и сливая кровь на тротуары. Вонь распространялась на всю округу.
В позднем средневековье люди научились перерабатывать мусор и экскременты. Мочу, например, собирали для обработки кожи и отбеливания ткани, а из костей животных делали муку. В старину художники ставили возле ферм бочки для мочи, на которой они замешивали краски (в Древнем Риме использовали даже мочу из общественных уборных — ее продавали красильщикам шерсти и дубильщикам кожи). То, что не подлежало переработке, оставалось валяться на улице.
Улицы мыл и чистил единственный существовавший в те времена дворник — дождь, который, несмотря на свою санитарную функцию, считался наказанием господним. Дожди вымывали из укромных мест всю грязь, и по улицам неслись бурные потоки нечистот, которые иногда образовывали настоящие реки. Так, например, во Франции возникла речушка Мердерон («мерд» в переводе — дерьмо).
Если в сельской местности рыли выгребные ямы, то в городах люди испражнялись в узеньких переулках и во дворах. «Города утопали в грязи в буквальном смысле слова, — пишет Сори. — Вокруг царила сплошная антисанитария. Только после «гидравлической революции» появились акведуки и сточные канавы, которые приносили воду в дома и удаляли нечистоты».
Не имевшие канализации средневековые города Европы зато имели крепостную стену и оборонительный ров, заполненный водой. Он роль «канализации» и выполнял. Со стен в ров сбрасывалось дерьмо. Во Франции кучи дерьма за городскими стенами разрастались до такой высоты, что стены приходилось надстраивать, как случилось в том же Париже — куча разрослась настолько, что говно стало обратно переваливаться, да и опасно это показалось — вдруг еще враг проникнет в город, забравшись на стену по куче экскрементов. Стену надстроили. Но внутри, за стеной, было не лучше. В дождливые дни потоки дерьма неслись по улицам, бурля под десятками никогда не пустовавших виселиц — мрачного украшения города — от Гревской площади до Круа дю Тируар, от моста Сен-Мишель до Нового моста.
Иногда Париж пытались от говна чистить. Первый такой «коммунистический субботник» в Париже был произведен в 1662 г., и это событие так поразило современников, что по его поводу была выбита медаль.
«Руанский сифилис и парижская грязь исчезают только вместе с теми, кого они коснутся», — говорит старинная пословица. Необходимость вдыхать удушающий запах этой грязи вынудила монсеньора Альфонса дю Плесси де Ришелье, кардинала-архиепископа Лионского, примаса Галлии, который, не дрогнув, лечил больных чумой в своей провинции, отказаться от поездок в Париж даже тогда, когда его призывали туда важные дела, связанные с религией». (Эмиль Мань Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII)
В Латинском квартале Парижа еще в конце XIX века нечистоты просто пускали течь по улицам — там до сих пор в середине каждой улицы есть такая характерная ложбинка. Тогда дамам самое главное было — чтобы туда не попал подол платья...
Лондон не сильно отличался от Парижа. Простые люди, не владеющие каминами и «частными комнатами», также, как и по всей Европе, выливали продукты своей жизнедеятельности из окон. Разница была только в том, что власти, не полагаясь на сознательность граждан, не выпускали, как в Париже, заведомо неисполняемые указы, запрещающие выливать дерьмо на головы соседям, а учредили специальных городских сторожей. Одной из главных забот этих сторожей было предупреждение ночных прохожих об опасности. Сторож был обязан следить за окнами второго этажа, и если оттуда показывалась рука с горшком, то страж порядка кричал, предупреждая прохожего.
Введена эта должность была первоначально указом английского короля, так как по по тогдашним устоям морали не было ничего более обидного, чем попасть под выплеск ночной вазы или помоев. А для горожан это был неплохой спорт, так как не было более веселого занятия, чем окатить говном вельможу познатнее. При этом вломиться тут же, по горячим следам, в дом обидчика было нельзя. Правда вламывались, и закалывали кинжалами — но тогда и сами подвергались судебному преследованию. В общем в городе оказалось проще ввести ночного смотрителя, чем изменить мораль и построить закрытую канализацию.
Говно текло по улицам и переулкам, а воду брали в основном из колодцев — естественно, для питья и приготовления пищи. Заметьте — в итоге это была одна и та же вода. Грязная вода просачивалась в подземные водоносные горизонты, отравляя колодцы. Поэтому так и получалось, что вода оказывалась средой переноса всякой дряни.
Когда эпидемии чумы, а к XIX веку и холеры, унесли больше жизней, чем многочисленные войны, постепенно пришло осознание того, что чистое белье и тщательное мытье тела — лучшие предохранительные средства от повальных болезней.Английский парламент даже издал в XVII в. специальный билль о постройке бань, прачечных и об удешевлении стоимости воды. Несмотря на билль о банях, еще в конце XVIII века по Лондону ходила реплика одной знатной дамы, которой во время ужина сделали замечание по поводу ее грязных рук, на что она возмущенно парировала: «И это вы называете грязью? Видели бы вы мои ноги!»
Только к середине XIX века уход за телом постепенно становился правилом приличия. Тогда же появляются зачатки канализации и унитазы (как тот, голландский фаянсовый, XIX века, в «квартире» Шерлока Холмса на Бейкер Стрит). Бывало, случались казусы — иногда унитазы делали такими красивыми, что гости с непривычки принимали их за супницы, как и расписные ночные горшки раньше. До того же времени, например в английских пабах высокого класса (для эсквайров и джентльменов), стулья всегда были с дырой по центру и горшком внутри.
Вплоть до середины XIX века окна английского парламента практически никогда не открывались, потому что они выходили на Темзу, куда стекали все городские нечистоты. А даже просто постоять возле Темзы, игравшей таким образом роль главного коллектора городской канализации, было испытанием не для слабонервных. Закончилось это, вполне закономерно, Днем Великого Зловония, когда задохнувшиеся в смраде Темзы члены парламента вынуждены были прервать заседание и разбежаться по домам, что, наконец, поспособствовало строительству канализации.
В домах от вони, впрочем, и раньше было не спрятаться и без всякой Темзы, как окна не завешивай. Эразм Роттердамский еще в начале ХVI в. писал об Англии: «Все полы здесь из глины и покрыты болотным камышом, причем эту подстилку так редко обновляют, что нижний слой нередко лежит не менее 20 лет. Он пропитан слюной, экскрементами, мочой людей и собак, пролитым пивом, смешан с объедками рыбы и другой дрянью. Когда меняется погода, от полов поднимается такой запах, какой, по моему мнению, никак не может быть полезен для здоровья».
В Германии улицы утопали в грязи и дерьме настолько, что в распутицу не было никакой возможности по ним пройти. Именно тогда, согласно дошедшим до нас летописям, во многих немецких городах появились ходули, «весенняя обувь» горожанина, без которых передвигаться по улицам было просто невозможно.
Германская мода на ходули, с помощью которых только и можно было перемещаться по засранным улицам, распространилась так широко, что во Франции и в Бельгии в средние века даже проводились состязания на ходулях между двумя лагерями, на которые разделялись жители.
«Свиньи свободно разгуливали по улицам, настолько грязным и ухабистым, что переходить их приходилось на ходулях либо же перебрасывать деревянные мостки с одной стороны на другую. Во Франкфурте накануне ярмарок поспешно устилали главные улицы соломой или стружкой 24. И кто бы подумал, что в Венеции еще в 1746 г. приходилось запрещать разведение свиней «в городе и в монастырях» (Фернан Бродель. Структуры повседневности)
Вонь от городских речек стояла невыносимая, находиться рядом было невозможно, и названия таких речек от французских не отличались. Во Франции — «Дерьмовка», в Германии — «Вонючка».
Только в 1889 году было организовано «Немецкое общество народных бань» с девизом: «Каждому немцу баня — каждую неделю». Энтузиастов чистоты не особенно поддерживали, и к началу Первой мировой войны на всю Германию было только 224 бани, зато в центре Берлина еще существовали общественные выгоны для скота."
Это сообщение отредактировал vadmar - 24.06.2011 - 21:33
yaplakal.com