А как вам это:
На деревню дедушке (пачти па чехаву)
Арсенка
Арсенка ака Сенька Яйцедрюк, доходяга, отданный три месяца тому назад в ученье к сапожнику дураку Ебаме, в ночь под вступление в ЕС не ложился спать. Дождавшись, когда хозяева и подмастерья ушли на совещание по НАТО, он достал из хозяйского шкапа пузырек, намахнул, и, выйдя из барака на освещенное луною подворье, вынул прибор и стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на барак.
«Милый дедушка! — писал он. — И пишу тебе письмо. Нету у меня ни стыда,ни совести, только ты у меня один остался».
Очкарик перевел глаза на темное окно и живо вообразил себе своего дедушку В-ра. Это подвижной старикан лет 65-ти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами.Окутанный в просторный тулуп, он ходит вокруг усадьбы и стучит в свою колотушку. За ним, опустив головы, шагают старая экономка Капительман и кобелек Патрубок, прозванный так за свой черный цвет и тело.
Лишенец вздохнул и продолжал писать:
«А вчерась хозяин выволок меня на майдан и отчесал шпандырем за то, что я качал с торрента российские новости. А на неделе поляки и прибалты велели мне почистить карму, а я начал с правого сектора, а они взяли хуи и начали мне в харю тыкать. Ветераны ОУН-УПА надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев доллары, а хозяин бьет чем попадя. А из еды утром дают в рот, в обед в рот и в жопу тоже, а по любви - то хозяева ебут друг дружку. А спать мне велят с демократами,а как скажут, так я вовсе не сплю, а сосу им хуи. Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда в Россию, кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»
Сенька покривил рот, потер своим черным кулаком очки и всхлипнул.
«Я буду 9 мая праздновать, по-русски "Ура!"кричать, а не "хероямслава!", — продолжал он, — богу молиться в церквях Московского патриархата, а если что, то секи меня, как Сидорову козу.Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком в Россию бежать, да сапогов нету, морозу боюсь.
А Европа большая. Дома всё господские и геев много, а православных нету и по-русски да по украински не дают говорить. С тризубом тут ребята не ходят и гимн Украине петь не дают, а кто кричит "Слава Украини" - тех увозят,а в котором месте их стреляют, про то сидельцы не сказывают.
Милый дедушка, а когда у господ будет елка с гостинцами, возьми мне золоченный батончик и в зеленый сундучок спрячь. Попроси у страхолюдины Эгегештон, скажи, для небесной сотни».
Сенька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за бандеровцами всегда ходил в лес дед и брал с собою внука. Веселое было время! И дед крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Арсенка крякал. Бывало, прежде чем вырубить бандеровца, дед выкуривает трубку, посмеивается над озябшим Ванюшкой... Молодые бандерлоги, окутанные инеем, стоят неподвижно и срут...Откуда ни возьмись, по сугробам летит стрелой свидомый... Дед не может чтоб не крикнуть:
— Держи, держи... держи! Ах, западенское отродье!
Связанного свидомита дед тащил в господский дом, а там принимались пиздить его...
«Приезжай, милый дедушка, — продолжал Арсенка, — Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни хозяин долларом ударил, так что упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже шухевича... А еще кланяюсь дяде Владимиру, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой внук Арсений Яйцедрюк, милый дедушка приезжай».
Сенька свернул струю направо и написал адрес:
На деревню дедушке.
Потом почесал, подумал и прибавил: "Виктору Федорычу" .Довольный тем, что ему не помешали писать, он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в рубахе выбежал на улицу...
Сидельцы из Качановской колонии , которых он расспрашивал накануне, сказали ему, что свидомые и незалежные опускаются, а из колонии развозятся по всей земле в клетках для показа нормальным людям на почтовых тройках с пьяными ямщиками и звонкими колокольцами. Сенька добежал до первого почтового ящика и сунул в щель...
Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спустил... Ему снилась печка. На печи сидит дед, свесив хуище, и читает письмо в ООН... Около печи ходит ручная обезьяна Обамка и вертит хвостом...
maphusail ©
yaplakal.com