112
Кипиш начался с утреца. Суббота, я весь такой мятый просыпаюсь, бомблю санфаянсовую Хиросиму, брею хохотальник, тыры-пыры. Выхожу из ванной, и жена такая говорит – хуль ты все в труханах этих ебучих ходишь? Выцвели все, кокошка одна выпадает. Когда-то, грит, они, может, и были яркими, в цветочек, но сейчас – пизда коню, выглядят хуже халата бабы Маши, который на ней с рождения, а оно, в свою очередь, состоялось незадолго до Первой мировой.
Ну, я огорчился немного, хоть и виду не подал. Попала ведь, Любка, падла, в десятку. Трусямбы энти мой прапрапрадед – обер-ефрейтор в царском еще ВДВ – снял в качестве трофея с отпизженного польского гусара.
Обидно, но права жена. Пора обновлять трусопарк, а то совсем как-то неудобно уже. Хуй с Любой, но вот секретутка шефовская может взбунтоваться. И так мне нечасто перепадает, не хватало еще из-за семеек с позором покидать поле битвы. Ну, уж нет.
Реликвия, оставленная мне славными пращурами, отправилась на полку. Я, весь из себя мачо, пошел сразу вниз по подъезду и через минуту уже хуярил на немецком драндулете по маршруту Клюквин – Наровск, пролегавший через еще один замкадный городок – Силагорск. Единственный порядочный лабазин на всю округу только в Наровске и есть. Куплю себе набор пердильников, жене – конфеты с кокосовой стружкой, да и глядишь даст под вечер-то. Дети у бабки с дедкой, каникулы, хуемоё.
Город просквозил, как вороватый нигер пищалки в супермаркете – шустро и изящно – и вырулил на шоссе. И вот тут-то и началось, товарищи.
Ехал передо мной некий еблан на сузуки аж гранд витара! И ехал, блядь, то 70, то 75, то иногда срывался и разбегался аж до 83!!! Но, бля, лимит 90, дорога недавно чищенная, прямая, как путь на хуй, что я хотел этому объебану указать.
Я, знаете ли, каждый день по маршруту Клюквин – Наровск мотаюсь, на работу, и меня, сцуко, всегда бесили тошноты, особенно на хороших машинах. Ладно, если там драгуля еле живая едет, громыхает и чадит, но, бля, когда илитные или полуилитные пароходы еле тащатся – сука, можно сразу вызывать МЧС, чтобы тушили подо мной кресло.
Но пока я на работу езжу, времени у меня в обрез. А сегодня – предостаточно. Никуда не спешу, выходной!
И решил я отомстить, значит, этому ебаному тошноту. Не, можно было бы просто пойти на обгон, прижать к обочине, вынуть из жоповозки и прописать в роговой отсек. Но это же слишком очевидно. Мне хотелось помучать эту катаракту и, блядь, отвести неспокойную мою душеньку.
Я переборол себя, скинул скорость, чутарик оторвался от слоупока и дал ему ощутить себя лидером автогонки олигофренов. Правда, если он и ощущал себя таковым, то редко, ибо нас то и дело обгоняли гневно сигналящие водятлы на тазах, нивах и прочей перхоти.
Но я ждал. Мы медленно проехали Силагорск, где я мысленно послал нахуй всех до единого местных жителей, включая еще не родившихся, и вышли на финишную прямую. Я все ждал, куда свернет этот рвотный порошок, эта ебаная прокладка между рулем и сиденьем, чтобы свернуть следом и совершить экзекуцию. Однако ситуация приняла совершенно внезапный оборот.
Меня обогнал новенький, сияющий темным металлом и громыхающий всеми возможными узлами и деталями УАЗ. И не просто УАЗ, уважаемые, а самый что ни на есть Патриот! Понимаете?
Он обошел меня, поравнялся с гранд витарой, немножко обошел ее и… Внезапно из сузуки донесся громкий-прегромкий вопль – то ли вскудахт, то ли рев варяжского берсерка – и витара поднажала на гашетку так, что я на своем фашистском корыте начал стремительно проваливаться в полную Ж.
Они отрывались от меня так же быстро, как Усейн Болт оторвался бы Стаса Барецкого на каблуках. Они сигналили друг другу, моторы орали, я затаил дыхание. УАЗ хуесосил по встречке, Сузуки летел по своей полосе. Они ускорялись так, что вот-вот готовы были взлететь.
Кульминация оказалась быстрой. УАЗ буквально взорвался от перегрузки, выстрелив во все стороны шестернями, осями, стойками, болтами и прочей железной абракадаброй. От водителя и машины не осталось буквально ничего! Ничего, понимаете? Просто пустое место, и лишь все вокруг усеяли останки некогда грозного дорожного тролля, тяжелой поступью бороздившего местные шоссе.
Ударная волна отшвырнула Сузуки в сторону. Машина ушла в кювет, перевернулась, встала на колеса, пару раз качнулась, и замерла. Пожевало ее знатно, конечно.
- Мать твою ети, раз по девяти, - одними губами прошептал я.
- Бабку в спину, деда в плешь, - вторило мне испуганно радио.
- А тебе, блядину сыну, жеребячий сунуть в спину, - машинально закончил я и плавненько, будто боясь улететь вслед за джипом недогонщика, припарковался на обочине.
Как назло, кроме меня никого на трассе больше не было. Сделав козырек из ладони – солнце пиздрячило в глаза – я присмотрелся к Витаре. Водятел сидел недвижимо, уперев чаехлебку в руль, что придало мне уверенности. Гордо расправив плечи, я пошел к его покоцанной колеснице, и с каждым новым шагом степень моего ахуения удваивалась, доходя до немыслимых значений.
Я ожидал увидеть за рулем кого угодно – очкастого хуеплета, пизду с пересаженной на место сосательного отверстия куриной жопой, сиамских близнецов Лелека и Болека, утомленного из-за переработок рептилоида или, хуй даже с ним, Николая Баскова, но… Пацаны, там сидел пингвин. Натуральный такой пингвин. Короткий, крепкий, покатый, упругий, как недавно надутый резиновый мяч.
К нему вернулось сознание. Пингвин повернул голову и тупенькими зенками уставился на меня. Смутно я вспомнил, что слышал какой-то странный звук, похожий на птичий вопль, но все это придет потом, когда жена будет растирать мне, охуевшему, ноги и делать спасительный минет. Тогда же я лишь мельком подумал о странном крике и сразу забыл.
- Кыр-кыр? – негромко спросил пингвин.
Я медленно открыл дверь. Да он же мелкий совсем!
Осмотрелся – не, вродь никто так и не едет. Выходной же, да и пропали все куда-то. Не иначе, трассу с двух сторон оцепили коты с лампами и не пускают сюда свидетелей.
Оценив габариты потомка великого Тираннозавра, я одним лещем выкинул его из машины, наклонился над забавно плюхнувшейся тушкой и спросил на ухо, негромко:
- Слышь, глухопердя, ты почему так тошнишь, а? – меня понесла волна адреналина. – Какого, блядь, художника, ты едешь семьдесят, когда можно девяносто? А там, где стоит знак «семьдесят», едешь пятьдесят? Вот нахуя, а, ты, бройлер ёбаный? Порядочные люди из-за тебя психуют, у них натурально шторы падают, они начинают опаздывать, обгонять на эмоциях, попадают в ДТП, а ты, хуй трехлопастный, доезжаешь себе черепашьим темпом до своего ебаного северного полюса (или южного?) и жрешь лосось (или че вы там жрете?). Не, ну как так? Не уверен? Дома сиди и жало не разевай, мля! На автобусах езди – они и то 90 шпарят даже там, где знак 30 стоит, никого не задерживают! Ты – сраный эгоист, как и тебе подобные!!! Ты понимаешь это?
- Кыр, - вздохнул пингвин.
В сердцах я долбанул его глобусом о дверь. Он отключился и, кажется, обмочился, но утверждать не стану. Мне полегчало. Я вернулся в машину и поехал в Наровск, где, все еще в беспамятстве, нахватал рандомных намудников и вертанулся домой. Потом мне звонил полицейский инспектор – Леонард Петрович Тыниссон – следом за ним затрезвонили неизвестные и громко то ли крякали, то ли курлыкали в трубку. В общем, много чего еще было. Но об этом как-нибудь в другой раз. Главное, что в этот раз я указал тошноту его место и, быть может, сделал доброе дело для человечества в целом.
ПыСы. – Не хотел никого обидеть, друзья. Любые совпадения случайны! Клянусь, да!
yaplakal.com