61
via
week-by-week– Ты ничего не знаешь о любви, если никогда не платил женщине за еблю, – сказал Ширяев, плюнул под ноги, допил пиво и запустил бутылку в витрину магазина «Магнолия», испустив боевой клич – Ебаная Монголия, ебись конем ваш Чингисхан!
– Магнолия.
– Монголия!
– В Монголии есть проститутки? – спросил меня Ширяев на бегу.
– Должны быть, – я перепрыгнул через турникет в метро.
– Два барана ночь? – Ширяев заскочил в вагон и успел поймать закрывающуюся дверь, чтобы я тоже успел.
– За курдюк – на месте! – я плюхнуся на сиденье и добавил. – У меня азиатки никогда не было.
– У меня тоже.
Москва в тот год шипела асфальтом от жары и выглядела, из-за горящих в Подмосковье торфяников так, словно смотришь на город через целлофановый пакет. По ночам воздух становился свежее, и люди гроздьями висели на балконах, впитывая всей кожей, недостающий кислород.
– Поехали к проституткам? – сказал Ширяев, как только мы вышли из метро.
– Может лучше к Ире с Полиной? Там бесплатно, красиво, и вкусно пахнет.
Ширяев посмотрел на меня так, словно я только что обесценился для него в эволюционной цепочке до простейших грибов.
– Не! К проституткам!
Меня давно перестали удивлять его выходки. После того, как Ширяев ползучей кошкой забрался на ментовской бобик, когда в нем сидел патруль и помочился с крыши на лобовое стекло, припевая – грянул майский дождь, я ожидал от него чего угодно. В тот день его били в отделении, а он кричал: «Спасем Тибет бляди! Каждому из вас, пидорасы, желаю бесчисленных реинкарнаций». Но проститутки? С его успехом у женщин? Я должен был проверить, что он там разглядел.
Старый, дореволюционный дом на Таганке. В подъезде на первом этаже написано, что Цой жив, на втором – Света – блядь и номер квартиры, чтобы никаких сомнений. Я подумал, что нам к Свете, но оказалось, что Света не причем, а нам двумя этажами выше.
Дверь открыла девушка какой-то совсем булгаковской красоты. По зеленому дьяволу в каждом глазу, и с таким огнем рыжих волос, что мне захотелось ее чем-нибудь накрыть, чтобы потушить пламя.
– Света, - представилась девушка.
– Цой жив, – зачем-то сказал я.
Света жила с подругой Таней. Из-за Светы хотелось вызвать пожарных, из-за Тани – экзорциста. Чтобы вытащил за хвост этого демона, что уселся внутри и поселил мысль: «Скажи еще, что не хочешь приобрести абонемент на год для регулярного посещения ада».
– Главное удержаться и не начать их ебать, – сказал Ширяев, когда мы вышли в подъезд покурить.
– Это как это?
– Так это! Я сейчас со Светой удалюсь, ты через час, если что, растолкай меня, к Ире с Полиной поедем.
Через час я зашел в комнату, где ожидал увидеть причину падения Рима, но вместо этого увидел Ширяева, который мирно спал, положив Свете голову на колени. Одетый, приличный и даже какой-то счастливый, что для Ширяева вообще странно.
– Странный он какой-то, приезжает, вот так вот ложится и спит. Хоть бы отсосать дал для приличия, – сказала шепотом Света.
– А колени Полины, чем тебе не подходят? Тем более бесплатно, – спросил я Ширяева, когда мы вышли на улицу.
Ширяев достал сигарету и по привычке подлечил ее слюной, как косяк.
– Каждый раз, когда у меня появляется новая баба, я еду к Свете, чтобы почувствовать – есть ли разница между ее платными коленями и коленями честными. Ну, не ебать же мне ее для того чтобы понять, да?
– Ну, да.
– Ты Танин номерок сохрани, вдруг проверить чего захочешь, – Ширяев пульнул окурок в урну, разбежался, прыгнул на фонарный столб и скрутил плафон. – Хорошая пепельница из него выйдет.
Через дорогу призывно светилась вывеска – Магнолия.
– По пиву?
– По пиву.
– У тебя, что, правда, никогда азиатки не было?
– Никогда.
Ширяев сделал длинный вкусный глоток ледяного пива. Повертел в руках плафон и запустил его в витрину магазина с криком: «Ебаная Монголия, ебись конем ваш Чингисхан!»
– Магнолия!
– Монголия!
– Что за тяга к разрушению? – спросил я Ширяева на бегу.
– Потому, что я Шива блядь!
Через год я позвонил Тане. Приехал. Положил голову ей на колени и уснул. И никакой разницы не почувствовал. Через дорогу светилась вывеска Магнолии. Я купил пива. Воровато огляделся по сторонам и запустил бутылку в витрину, заорав на всю улицу: «Ебаная Монголия, ебись конем ваш Чингисхан!»
«Шива блядь», - подумал я уже на бегу.