0
Продолжение,
Начало
здесь- Тебе не страшно?
- Вначале было страшно, первые пару лет. Вслушывался в шаги в корридоре по ночам. Теперь уже нет. Даже страх может утомиться.
Я говорил с человеком в полосатой робе и кандалах на руках и ногах, через длинный дубовый стол в полутемной комнате, куда веселый солнечный свет тщетно пытался прорваться через маленькое зарешеченное окно под потолком. О ноги терлась и мурлыкала его кошка. И было странно видеть это нежное и хрупкое животное внутри этих глухих стен отделяющих пространство внутри от окружающего мира настолько четко,настолько массивно, как бы отрубывая внутренние помещения, дворики для прогулок, хозяйственные постройки, и перенося их в паралельную реальность. Вселенная страха, скорби и боли.
Мурманск, июль 1998 года. В это холодное лето мы приехали в город за полярным кругом. Впереди предстояла неделя тяжелой работы. Тогда я был волонтером красного креста. И мы привезли из финляндии гумманитарную помощь для русских заключенных. На самом деле Мурманск был последней точкой этой тянувшеся два месяца миссии. В тот год я в первый раз проехал из Хельсинки до красноярска и обратно. Не пропуская ни одной колонии. Мы приезжали, выгружали помощь, потом беседовали с заключенными иногда нас в качестве примера кормили тюремной баландой что бы показать сносность условий жизни заключенных пенетенциарной системы России. Может когда-то я соберусь и опишу это путешествие отдельно. Хотя наврядли из этого получится занимательное чтиво. В этом путешествии я видел разные, говорил с разными людьми, но все эти люди были объеденены чем-то общим. Разбитые судьбы. Хотя, когда говоришь с заключенными, они пытаются рассказать как можно больше негатива, чтобы разжалобить. Разные мысли рождаются после подобных встреч и бесед. И в большинстве (каюсь, циник) отрицательные из разряда, кто толкал этих людей на совершение преступления? не они ли сами? Я не говорю о том что эта мысль посещала после всех встреч. Одна из них запомнилась мне на всю оставшуюся жизнь. Этот человек настолько врезался в память, что его историю нужно рассказать отдельно и в первую очередь.
- Скажи, ведь пять лет это так много. Наверное ты успел передумать многого за это время.
- Первые два года я вообще был не в состоянии думать. Я боялся. Боялся настолько сильно, что этот страх вызывал у меня припадки агрессии. Нас таких как я, здесь в СИЗО, было двое. Человек в соседней камере по-моему тронулся умом от нервного напряжения. Он попросил чтобы ему принесли что нибудь живое в камеру. И кто то сжалился и выпросил у начальства разрешения. Ему принесли котенка. В тот же вечер этот человек открутил котенку голову...
Виктор всю свою сознательную жизнь мечтал стать офицером. Это желание появилось внезапно и совершенно ниоткуда. Вот так, ему, безотцовщине из глубинки в Орловской области вдруг захотелось гордо пройти по начищеному до блеска сапожной ваксой асфальту плаца, вытягивая ногу и равняясь на плечо рядом идущего человека. Ему захотелось вернуться однажды в родную деревню да так, чтобы проти по центральной улице чтобы солнечные зайчики, отражаясь от золотых эполет заставили зажмуриться всех девчат и вызва ли бы зависть у всех его теперешних друзей. Он носился с этой идеей, хотя у парней из их деревни было две перспективы, стать трактористом и спиться, либо стать ремонтником тракторов и тоже спиться. вопрос о спиться стоял остро для всех. Разнился только временной промежуток. Кто то держался дольше кто-то меньше. Однако Виктор стремился к своей мечте, и окончив десятилетку, подзаработав деньжат, уехал в Курск.
- В чем же проявлялась твоя агрессия, я вижу кошка у тебя живет и неплохо себя чувствует.
- Мне ее принесла Наташа, уже два года как у меня. Настолько привыкла к камере, что когда ее беру на прогулку, она вырывается и прячется в уголок под навес. Но без нее я бы сошел с ума наверное, ведь бывает так что неделями и поговорить не с кем.
Учеба шла своим чередом. Появлялись друзья, иногда враги. Но в основном был тяжелый учебный труд. Дни пролетали незаметно, потому что сержанты в училище всегда знали чем занять курсантов, а увольнительные были настоящим праздником. Виктор по-натуре был не особо общительным человеком. Выросший в глухой деревне он мог рассуждать о многом, но его с головой выдавал говорок, за что однокурсники часто над ним подшучивали. Поэтому он и старался больше молчать. В то время как другие курсанты во время увольнительных развлекались по полной программе, за что как правило получали наряды по возвращение в расположение не совсем на своих ногах, но со счастливыми лицами, Виктор любил есть мороженное. Белый и сладкий пломбир в вафельном стаканчике под старыми липами городского парка.
- Скажи, что ты чувствовал в тот вечер, пять лет назад. Прости что я задеваю твое прошлое, о котором говорить совсе не стоит...
- Да ладно, не извиняйся, теперь я могу говорить об этом свободно. Что чувствовал? Боль страх и ненависть, все это слилось в один клубок, который заставил не отпускать спусковой крючок, даже когда вокруг началась паника.
Время обучения подходило к концу, и однажды, один приятель пригласил Виктора на празднование дня рождения. Вечер был ничем не выдающийся, исключая тот факт, что праздник был назначен дома у сослуживца Виктора. Все были отпущены в увольнительную, все совпало с майскими праздниками. Сначала было вино, потом водка, а потом Виктор познакомился с Юлей. И снова было вино и секс где то в ванной. А потом, когда они вышли, на пороге стояли все сослуживцы, которые начали поздравлять Виктора со вступлением в клуб добравшихся до Юлиного тела. А хозяин квартиры смеялся, поигрывая табельным пистолетом, который он не сдал в оружейку, высвив два литра водки, он очень хотел пострелять с друзьями вечером по бутылкам.
Виктор рванулся, его накрыло как невидимой волной, он выхватил пистолет и выстрелил в стоявшего ближе всех сослуживца. Все гости перепугались и бросились на улицу удирать, Виктор погнался за ними стреляя во все что движется.В результате четыре трупа и двое тяжело раненных запозавших прохожих...
- А что было потом?
- Суд. Помню заплаканные глаза матери, и то как она упала в обморок на объявлении приговора...
Его приговорили к высшей мере наказания за преднамеренное убиство и отягчающими обстоятельствами. Потом отправили по этапу в Мурманск, и поместили в расстрельном корридоре следственного изолятора в камере 274. А потом были две аппеляции, и за это время Россия ввела мораторий на смертную казнь.
- Ты уже тут пять лет. Как чувствуешь себя сейчас?
- За это время я пришел к осознанию того что за все нужно платить. И я плачу свою цену, не только за то что расстрелял нивчем не повинных людей, а за то что никогда не прислушивался к голосу разума. Плачу за глупость и беспечность...
- Не слишком высокая цена?
- Так нужно...
Его увели в камеру. Наташа, немолодая женщина из местного отделения международной амнистии, которая собственно и организовала эту встречу, вернула наши документы, и мы вышли за ворота миновав четыре контура железных дверей с электрозамками. На улице светило солце, что само по себе достаточно редко в Мурманске, но мысли были не здесь. Даже не на этой улице, и не там за стенами. В первый раз я поверил человеку по настоящему, и в первый раз услышал от него слова о бренности суеты. Не в том смысле что я никогда раньше не слышал ничего подобного, просто захотелось хоть на минуту ощутить опаленную чистоту, прошедшего внутренний ад что на самом деле гораздо хуже смерти, человека и не сломавшемся, сохранив и взрастив в себе частичку доброты...
© Antti
yaplakal.com