228
Рассказа, как такового, сегодня не будет. Просто хотелось бы поделиться историей, которую когда-то слышал от бабушки. Историей, которая произошла у нее на глазах в далеком сорок седьмом году. Ровно через два года после Победы.
Весна сорок пятого запомнилась всем. Как говорила бабушка, такого всеобщего ликования не было никогда и не дай бог, оно повториться. Оно попросту невозможно без всеобщей беды, без миллионов погибших, без многих лет усилий и борьбы.
Никогда еще оставшиеся в живых так не радовались. Никогда у людей не было такого стремления жить и такой веры, что теперь все будет хорошо.
Все реже приходили запоздавшие похоронки, все чаще к кому-то возвращались живые мужья, сыновья, братья.
Как сказал Высоцкий: «И отплакали те, кто дождались, недождавшиеся – отревели»
Моей бабушке ждать было некого. Муж погиб в сорок втором. Тогда же, во время одного из обстрелов, потеряла она и их маленькую дочь.
У соседки ее, Катерины, муж тоже погиб. А сын, которого она родила через неделю после начала войны, выжил. Хоть и без мужа, а все же не одна, все же есть ради кого жить.
Счастье в сорок седьмом свалилось на Катьку нежданно-негаданно. В то время, когда другие безногим-безруким мужикам рады были, появился у нее жених. Николай. Молодой здоровый парень, прямиком с фронта приехавший поднимать Сталинград из руин.
Катьку с сыном встретил и привязался к ним. Землянку себе обустроили отдельную и зажили вместе почти сразу же. Не до приличий и свадеб было. Да никто и не осуждал тогда. Выжили – это главное.
«Счастливая ты, Катька, - вздыхали подружки, - такого красавца себе отхватила!»
А Коля и вправду жених был завидный. Хоть и невысокого роста, но крепкий да жилистый, лицом красивый, а что виски седые – так они у всех седые. У кого виски, а у кого и вся голова.
Всю войну прошел, за линию фронта раз десять ходил, до Берлина добрался. Вся грудь в медалях бы была, да только не носил он их – держал в коробке с документами. Молчун только по натуре. Любил сидеть да за Катькой наблюдать и за малым ее.
«Бог весть, что у него в голове», - думала порой Катя.
«Ох, уведут, - подтрунивали бабы, - ты же с ребенком, а он, поди, осмотреться не успел толком. Вон сколько девок молодых и свободных вокруг».
И об этом Катька думала не раз умом своим бабьим. И сын у нее, как назло, в отца весь пошел. А Колька и карточку ее мужа видел. Долго так рассматривал.
Много думала Катька. Очень много. Пока не решилась на разговор.
- Коленька, а хочешь, я тебе ребеночка рожу?
Николай лишь обнял ее в ответ.
- Я серьезно, Коленька. Люблю же тебя больше жизни.
- И я тебя люблю.
- Нет, Коля, я тебя вправду больше всего на свете люблю. Знаю я, о чем ты думаешь. Знаю, почему молчишь.
- Да ну?
Катя прижалась к нему всем телом.
- Поможешь мне? Ты же сильный. Ты на фронте был.
- Помогу. А что надо?
Катя поерзала немного, уселась на постели и заговорила шепотом.
- Коленька, разве я не вижу, что ты изводишь себя? Что я с другим ребенка прижила. Я же не знала, что тебя встречу.
- Да ладно тебе, - отмахнулся с усмешкой Николай.
- Это ты сейчас так говоришь. А ребенок всегда тебе бельмом в глазу будет. А я наших с тобой деток хочу. На тебя похожих.
- Будут и наши.
- Только наши и будут, Коленька. Не нужны мне другие.
- Но один-то у тебя уже есть.
- Я все обдумала… Только ты помоги, боюсь не справиться. А ты мужик все же.
Николай с интересом посмотрел на Катю и привстал на постели. Катя заговорила еще тише и быстрее.
- Обдумала я все. Выварку поставить надо будет, словно белье вываривать собрались. А как закипит – на малого опрокинуть. А людям скажем, что сам опрокинул ненароком. И не прикопается же никто. Заживем счастливо!
Николай еще раз внимательно посмотрел на Катю.
- Не шутишь?
- Какие шутки, Коленька? Да я ради тебя и нашего счастья полмира убить готова! А если ты подсобишь, так и весь мир.
Николай лег на спину и задумался.
- Так что, поможешь?
- Любишь, говоришь? – переспросил он.
- Больше жизни люблю, - Катя кинулась к нему, покрывая лицо поцелуями. Николай слегка отстранил Катю.
- А когда?
- Да хоть завтра!
- Ну, завтра так завтра. А сегодня говорить об этом уже не будем. И вообще, давай так, чтобы никто ничего не приметил. Веди себя как обычно.
На следующий день тоже не разговаривали. Николай молча наносил воды. Поставили на огонь выварку побольше. Ребенок, ничего не подозревая, бегал по жилищу.
- Отошли его, - шепнул Николай, - пусть во дворе погуляет с другими.
Катя послушалась и отослала сына во двор.
- Так лучше, - пояснил Николай, - скажем, обедать позвали, а он влетел с улицы и опрокинул.
- Какой ты у меня умный, - Катя влюбленным взглядом посмотрела на избранника.
- Я тут маслом разжился. - сказал Николай и вылил в выварку две бутылки масла. – Масло почуют. Скажем – смазывали, от ожогов спасали. А кипяток, если с маслом, он вернее будет.
Потом долго сидели молча. Ждали, пока вода закипит. Как закипела, поднялись не сговариваясь.
- Звать?
- Не передумала?
- Да что ты! – усмехнулась Катя и повернулась к двери.
Николай взял ее за плечо и рывком развернул к себе лицом. Молча ударил кулаком под дых и, когда ее согнуло пополам, ребром ладони по шее. Катя упала на колени. Схватил выварку с плиты, опрокинул сверху и отскочил в сторону, чтобы не ошпариться.
* * *
- М-да, история… - сказал следователь.
Николай сидел глядя перед собой.
- История… И как дальше думаешь?
- Как скажете.
Следователь поднялся и прошелся по комнате.
- До Берлина дошел. Разведчик… К нам пойдешь? Нам в милиции такие парни ох как нужны!
Николай вздрогнул.
- Как это к вам?
- Натурально! С Катькой – несчастный случай. С кем не бывает. Помучается да помрет в больнице. Мальца в детдом определим.
- Да может и не помрет…
- Помрет. - Твердо сказал следователь. – Я докторам историю-то расскажу. Будь уверен. Помрет. А ты – свободный человек. Шел бы к нам работать.
- Свободный? – недоверчиво переспросил Николай.
- Как есть свободный. Герой войны. Так что? Пойдешь?
Николай посмотрел следователю в глаза.
- Ну и взгляд! Мертвых поднимать твоим взглядом.
- Мальца мне дадите? – не обращая внимания спросил Николай.
- В смысле?
- Сына Катькиного. Воспитать хочу, заместо отца…
- Да на кой он тебе? Тебе ж двадцать пять только исполнилось. Найдем тебе невесту, родит тебе сколько захочешь.
Николай покачал головой.
- Я из-за него и с Катькой-то был. Говорят, люди на войне взрослеют. – Брехня, - проговорил Николай, - я войну прошел и все пацаном. А за линию фронта сходить, языка привести – печки-лавочки, играючись. А как ее малого увидел, так и повзрослел. Понял, что на войне делал, ради кого воевал понял. Отдадите?
- Бери, конечно!
- Только к вам я не пойду. Нам в Сталинграде житья не будет. Поедем с сыном куда-нибудь. Может в Ростов, может в Киев.
Следователь понимающе кивнул.
- Может ты и прав. Когда ехать будешь?
- Завтра и поедем. Чего тянуть?
* * *
Соседи знали, что Николай никогда не был разговорчивым. Потому и не лезли прощаться. Но посмотреть, мысленно пожелать удачи этому молодому парню и ребенку собрались все. Пришел и следователь. Пожал руку, хлопнул по спине.
- В добрый путь!
- Счастливо, - ответил Николай. Посмотрел на соседей вокруг, взял сына за руку и зашагал прочь.
- Сиротинушка, - запричитала соседка, древняя старуха, чудом пережившая войну. – Отец на войне сгинул, теперь и без матери остался…
Следователь глянул на нее, скривился и сплюнул.
- Мать потерял… Отца он нашел, а не мать потерял. Впрочем, кому я объясняю… - повернулся к старухе: - Никитишна!
- Ась, милок?
- Домой иди! – весело крикнул он и сам зашагал прочь.
Столько дел вокруг. Город поднимать надо. Жить надо. Хоть и странная порой штука, жизнь.
© IKTORN
yaplakal.com